«ИДИОТ» Ф.М.Достоевский
Сценическая композиция Г.А.Товстоногова.
Театр на Васильевском
Миф
Постановка — Владимир Туманов

«ВЗЯВШИЙСЯ НИОТКУДА»

«Идиот» Ф. Достоевского за последние несколько лет стал частым гостем петербургских театров. Театр «Мастерская», Молодежный на Фонтанке. Теперь премьерой по мотивам романа отмечает театр на Васильевском свой юбилейный, 25-й сезон. Постановщик спектакля — главный режиссер Владимир Туманов, в сентябре отметивший 60-летие. Автор оригинальных интерпретаций современных и классических драм будто вчера на минутку вышел из додинских «Бесов», где играл Шигалева, а чуть раньше, в 1978 году окончил ЛГИТМиК, класс профессора З. Корогодского и Л. Додина.

Традиционный вопрос перед премьерой – сможет ли на этот раз театр увлечь зрителя классическим сюжетом? Приехал в Петербург из швейцарского санатория не долеченный князь Мышкин, оказавшийся катализатором сразу нескольких драм случайных встречных на его пути и своей личной трагедии – возврата болезни. Актуальны ли сегодня те мытарства? Возможно ли сюжетом об «идеальном человеке», славянском Дон Кихоте кого-то увлечь, кроме нравственного миссионера или школьного учителя, решившего заменить домашнее чтение просмотром театральной вариации?! Ведь такая позиция не тешит амбиции, только обижает и настораживает. К тому же, планка спектакля высока – в основе не совсем роман, а его сценическая версия Г.А.Товстоногова, отсылающая ко второй редакции инсценировки (БДТ, 1966 год), по праву считающейся шедевром театрального искусства. В той версии Мышкин был то ли фронтовиком, то ли сидельцем, прошедшим все круги ада и вернувшимся в мир, дабы распознать-понять-полюбить людей. Совершенно неведомая для советского, войной и государством покалеченного народа-победителя миссия, заменяющая идеологически немыслимую тогда тему православного миссионерства. Обстоятельства трактовались с течением фатума. Жертва Мышкина, спасающего не верящих ни во что героев, производила терапевтический эффект в зрительном зале. Центральной темой спектакля становилось не нравственное разрушение, а самопожертвование, воплощающее в гуманистическом идеале и христианскую ценность, и советскую идеологию.

В спектакле театра на Васильевском вопрос присутствия Бога – центральный. Ставя вопрос ребром, художник спектакля Елена Дмитракова обрамляет сцену серой оштукатуренной гранью полукруглой стены, воспринимаемой как аналог базилики, с нишей – апсидой и пятью узкими арочными проемами в ней. Такие проемы делали и в царских палатах, и в торговых рядах. Но играть спектакль в храме, да еще в его алтарной части, пусть даже без атрибутов культа – приравнять сценическое действо к литургии. Неслыханная дерзость, не поддержанная далее самим характером действа, отчего остается только чертой образного решения пространства с сакральным потенциалом. Пусть храм не достроили, или, наоборот, на месте том кто-то намерен организовать базар, вокзал или бассейн. В зале отнюдь не прихожане, да и на сцене герои верят во что угодно, но не в Бога. В человека – да, в высшую силу – никто!

Не осветил светом веры Владимир Туманов человеческий глаз. Женщины все как на подбор такие улыбчивые, сочные, крепкие, готовые к продолжению рода. Только мир не продолжится. Мужичок пошел не тот. Мышкин признался в осознанном отказе от секса. Да и остальные как-то мимо. Главный растлитель Тоцкий уже лет пять в холостую платит. Разукрасивший себя орденами генерал Епанчин от семейного долга ретируется, меняя домашний матриархат на предвкушение тантрического секса в клубе чужих любовниц. Рогожин занят выбиранием позы, его ждет долгая сексуальная связь с деньгами. Трое молодых парней – Ганя, Птицын и Радомский – успели глубоко сесть на денежную иглу. Секс для них – так, побочный эффект денежной зависимости. Есть еще два беса – Фердыщенко и Лебедев, так они то пред золотым тельцом, то пред зеленым змием коленца выкидывают. Так что, все эти мужья деньгам служат – уж проще, приземленнее про современный люд и не скажешь.

Сюжет не extraordinary , а usual – обыденный, повседневный, простой. Все в нем рутинно и знакомо. В таком пространстве без дверей (у Товстоногова, наоборот, двери – ключевой элемент спектакля), личность слабеет, а не зреет. Даже в те мгновения, когда герой мог бы остаться в одиночестве, столь ему необходимом уединении, непременно появится кто-то: то девочка с распущенными волосами, ставшая расхожей формулой преследования героя, то не способные отыскать себе утешение другие персонажи. Словом, все вокруг одновременно и праздны, и нездоровы, отчего стремятся друг к другу, будто на прием к врачу. Все, кроме отдохнувшего в Швейцарии Мышкина. Он единственный оказался здоров, реагируя, как термометр, на высокую температуру окружения, в котором и мы с вами живем. Мир наживы, цинизма, безбожия, представьте себе, тоже может заболеть. С одной лишь оговоркой: не обогащением больны герои спектакля Туманова, а страхом публичного банкротства. Стабильны лишь два семейства – Епанчины и Иволгины – да и у тех свои проблемы. В космосе их семейных забот спутниками летают: Мышкин – Рогожин – Настасья Филипповна.

Такую планетную систему можно представить только в прошлом российской глубинки, скажем, в Нижнем Новгороде, Тамбове, Астрахани или Ирбите XIX века, где на ярмарке, после сделок, мены и торговли вдруг неожиданно, к вечеру зажигался очаг культуры в театре, собравшем таланты по всей России. Так и тут. Среди пришедших разными дорогами в театр на Васильевский исполнителей Владимир Туманов будто и не ищет единомыслия, а, наоборот, подчеркивает их отличие, вводя дополнительную сюжетную линию – способ их существования на сцене. Стало традицией – подмечать в его спектаклях разницу актерских школ, как театральных диалектов и оттенков манер. Так в каждой роли.

Князь Мышкин. Для выпускника С.Спивака Арсения Мыцыка, с одной стороны, это роль с прицелом на перспективу, могущая совсем скоро особо зазвучать. А, с другой стороны, неожиданным решением не назовешь. После Карандышева («Бесприданница», режиссер Д. Хуснияров), где актер играет неординарно и ярко инаковость программиста, айтишника, находящегося в самом центре «чужого бизнеса», обеспечивая его высокими скоростями технологий, при полной беспомощности в вопросах примитивной социализации. В «Идиоте» герой А.Мыцыка вновь «белая ворона », но решенная иными средствами: его суть в обнаженности чувств, остроте восприятия, которая разоружает актера, не позволяя ему защищаться от происходящего «толстой кожей» оценок.

В роли Рогожина зритель увидит трех актеров – Илью Носкова, Игоря Бесcчастнова и Андрея Феськова (к сожалению, видел только первого и второго). Оба играют опьянение от невесть откуда свалившегося наследства, и водоворот случайностей, ведущих к катастрофе. Только у Носкова Парфен цивилизован, крепок, с прямой спиной, а персонаж Бессчастнова – мужиковатее, грубее, первобытнее.

Исполнительниц роли Настасьи Филипповны две: одна – Елены Мартыненко – черноокая, южная, жгучая, другая – Екатерины Зориной – утонченная, солнцеликая, светлая. Обе играют перенесенную в прошлом травму сексуального рабства (за что Настасья теперь низвергает нормы общественного приличия, хладнокровно мстит мужскому миру). Единственное, что в них настораживает, – темпераментность сексуальных взрывов, неестественность которых, вероятно, уйдет вместе с премьерным волнением.

Из четырех представительниц женской половины Епанчиных только у двух сестер два состава. Старшую – Александру – Татьяна Калашникова играет строгой учительницей, наглухо закрывшей свой внутренний мир от сторонних вмешательств, а Анна Захарова – жизнерадостную, но прямолинейную девицу, гордо несущую свой бюст к счастливому браку. Вторая сестра Аглая – alter ego Настасьи Филипповны, также у каждой актрисы своя. У Марии Фефиловой она, как разорванный оголенный электрический провод, нерв, то вспыхивающий улыбками факел, то заливающийся слезами фонтан. Аглая же Екатерины Рябовой – кукольная героиня, переживающая горе от ума. Рядом с такими разными сестрами – Аделаида Анны Королевой, солнечной улыбкой освещает путь женскому кораблю Епанчиных, где капитаном давно служит маменька Лизавета Прокофьевна в исполнении Натальи Кутасовой – подарок критичному театралу. Мать из семейных будней устраивает целый ритуал, с юмором, жаждой и знанием жизни хозяйка положения, острым взглядом отмечающая приметы грядущих катастроф.

Вроде бы следовало описывать мужскую историю, а перед глазами стоят только красные-прекрасные Дамы, на чьих покатых плечах стоит мир и этого спектакля, и романа Достоевского. Тут трудится никто не желает. Ну-ка дай-ка побыстрее, дай полегче, и чтобы с удовольствием да с обрядами. А отдавать ничем не проси. Не платят нынче за нравственный блуд. Не принято. Принято негативными оценками разрушать любое единство, напоминая, кем наполнен этот мир – вольными охотниками, отстаивающими эгоистические позиции и не склонными к общественной солидарности. А солидарность ожидаема, причем не только в театре. Следует поспешить до назревающего кровавого месива уличных столкновений и оправдания жестокости расправ с инакомыслием.

На этом предзакатном фоне наших будней нелепо звучит стишок про «рыцаря бедного », читаный назубок, дабы скуку скрасить, маменьку порадовать и слезы сестриц пролить. Не быль, а чисто карамельно-лелейная песнь! О Рапунцель с торчащей из глазницы башни косой, или о Спящей красавице в гробе хрустальном, или еще о ком. Словом, рыцарь бедно-бледный, гремя доспехами, тут как леденец или детская погремушка. И надежда, и развлеченье, и собеседник в этом переполненном реминисценциями полотне.

В спектакле публику ждет калейдоскоп узнаваемых цитат из русской классической литературы. В сцене знакомства Рогожина и Мышкина будто «Царь Федор Иоанович» А.К. Толстого встретит Бориса Годунова. Затем прямо из озера чеховской «Чайки» дочери генерала выйдут тремя сестрами, хвостами юбок синих, русалочьих шурша, улыбками белозубыми маяком посветят и канут в проемах темных, чтобы во втором акте из пучин сценических всплыть и лебёдками пасторальными к Тургеневу с Буниным поманить. По Островскому герои суетятся вокруг векселей и закладных. Из «Живого трупа» Льва Толстого прозвучит зов поехать «к цыганам ». Епанчина старшая — воплощение горьковской Вассы. За ней Лебедев (Владимир Бирюков) из сологубовского текста тенью беса мелкого в присядку идет. Потом Фердыщенко (Михаил Николаев) – булгаковский кот Бегемот карточную партию с князем разыграет. Ганя Иволгин (Сергей Агафонов), одевшись во фрак, ну, точным потомком грибоедовского паркетного шаркуна Молчалина вышел. С прекрасным Чацким «на пенсии» в лице камердинера (Дмитрия Евстафьева) они составляют прекрасный дуэт.

Спектакль разнороден и в жанровом смысле: драма/мелодрама, водевиль/мюзик-холл. Тут веселят, поют и пляшут, делают гимнастику и показывают фокусы, сардонически хохочут и льют крокодиловы слезы. Сквозняк «студийных поисков» обдаст порывами вольностей мебель: по стульям будут бегать, их с грохотом ронять, на круглый чайный столик «на двоих» забраться с ногами читать стихи, и даже укладывать тело бездыханной Настасьи Филипповны. С музыкой случится невозможное для Достоевского — прозвучат две темы в стиле диско – аранжировки отрывка из католической литургии «Sanctus » и шлягера Стинга. Еще рефреном повторится мизансцена (режиссер цитирует свой спектакль 1997 г. «Бегущие странники» по пьесе А. Казанцева), где герои под музыку носились по кругу, увлекая друг друга за собой.

Словом, Театр на Васильевском, представив энциклопедию русской классики, играет с традицией пассеизма в культуре, признаваясь, что и в удалении от театральных маршрутов Петербурга, у такого фокуса своей зритель есть. Соглашусь, сторонники стабильности найдутся. Только каков при консерватизме источник роста? Большой вопрос. Да к финалу спектакля и сам режиссер лишает все вопросы риторической позы.

Вы еще хотите высокими целями победить золотого тельца? Тогда ваш символ таков: душа, как воск свечи, истомится в слабом колыхании пламени от случайных потоков воздуха. Никакого света. Тихое мигание бликов, всхлипы раскаяния после непрекращающегося грехопадения, да утешение от неизвестно откуда взявшегося брата.

И какая вам разница — пришел ли он с войны, иль из тюрьмы, иль от сумы?!

«ИДИОТ» Ф.М.Достоевский

Сценическая композиция Г.А.Товстоногова.

Режиссер — Владимир Туманов
Художник-постановщик — Елена Дмитракова
Художник по костюмам — Стефания Граурогкайте
Музыкальное оформление — Александр Закржевский
Художник по свету — Александр Рязанцев

Действующие лица

Мышкин Лев Николаевич , князь — Арсений Мыцык
Настасья Филипповна — Елена Мартыненко, Екатерина Зорина
Рогожин Парфен — Илья Носков, Андрей Феськов, Игорь Бесcчастнов
Тоцкий Афанасий Иванович — з.а. РФ Сергей Лысов
Генерал Епанчин — н.а.РФ Евгений Леонов-Гладышев
Елизавета Прокофьевна , его жена — н.а. РФ Наталья Кутасова
Аглая — Екатерина Рябова, Мария Фефилова
Александра — Татьяна Калашникова, Анна Захарова
Аделаида — Анна Королева
Иволгин Гаврила Ардальоныч (Ганя) — Сергей Агафонов Лауреат
Нина Александровна , его мать — н.а.РФ Татьяна Малягина, з.а.РФ Елена Рахленко
Варя , его сестра — Дарья Данилова
Лебедев — н.а. РФ Юрий Ицков, Владимир Постников
Фердыщенко — Михаил Николаев
Птицын — Александр Удальцов
Дарья Алексеевна — з.а.РФ Надежда Живодерова
Радомский — Никита Чеканов
Камердинер — з.а.РФ Дмитрий Евстафьев
Девочка — Валя Исаева

Премьера 29 ноября 2013 года.
Продолжительность — 3 часа 15 минут с одним антрактом.

Откуда пришел Мышкин-Смоктуновский?

Зерно роли князя Мышкина в спектакле БДТ — «пришедший из ниоткуда «. Для постановки Товстоногова «ниоткуда» означало три круга ада: фронт, лагерь и плен. Смоктуновский, фронтовик, побывавший в плену, снялся в фильме «Солдаты» по повести В.П.Некрасова. Актер сыграл роль интеллигента Фарбера, преподавателя математики, попавшего на фронт. По рекомендации Е.Лебедева, Товстоногов приехал на «Ленфильм» и посмотрел отрывки этого материала, после чего пригласил Смоктуновского на роль Мышкина. Как рассказывала в воспоминаниях сорежиссер второй версии (1966 г.) Роза Сирота, Товстоногов именно такого Мышкина и искал.

Кроме того, работа над ролью давалось с большим трудом до тех пор, пока И.Смоктуновский не повстречал случайно в ленфильмовской суете спокойно стоящего и читающего книгу Сергея Закгейма, человека, отсидевшего 17 лет в лагерях, и ставшего прототипом Мышкина-Смоктуновского. Роза Сирота рассказывала: «Смоктуновский страшно им заинтересовался, он почувствовал в этом какое-то рациональное зерно Мышкина. Он ведь тоже существует в этом сумасшедшем доме, Петербурге. Но он живёт в нём по своим законам. Смоктуновский заинтересовался этим человеком <…> и стал с ним дружить. Стал, так сказать, воровать у него - как тот ходит, слушает, смотрит… «
Из интервью Розы Сироты в ПТЖ. Публикация Л. МАРТЫНОВОЙ. 1974 год

Идиот. Театр Наций. Пресса о спектакле

Коммерсант , 24 декабря 2015 года

Вышел Мышкин из тумана

"Идиот" в Театре наций

Театр наций показал премьеру по мотивам романа Достоевского. Жанр постановки ее автор Максим Диденко назвал клоунадой-нуаром. За князем Мышкиным в исполнении Ингеборги Дапкунайте с удовольствием наблюдала АЛЛА ШЕНДЕРОВА.

Собственно, юмор заключен уже в самом имени - Лев Николаевич Мышкин. С огромной душой и слабой нервной системой, тончайший умница, в финале превращающийся в полного идиота. Достоевскому вообще очень свойствен этот злой, гротесковый юмор, заставляющий Ставрогина таскать за нос помещика Гаганова, а капитана Лебядкина - писать стихи в духе будущих обэриутов.

Словом, логично, что Максим Диденко, режиссер, воспитанный в театре АХЕ, на счету которого - "Конармия", сделанная с курсом Дмитрия Брусникина, "Хармс. Мыр" в "Гоголь-центре" и еще несколько спектаклей, сильных прежде всего визуально, превратил "Идиота" в серию почти цирковых этюдов, довольно точно передающих суть многостраничного романа. Как и в романе, Мышкин (фитюлька в клоунском котелке, черном костюме и белых кроссовках) приезжает в Россию на поезде из Швейцарии. Из такой Швейцарии, которая могла быть в сознании обостренно воспринимающего действительность князя: острые серые горы, подступающие к белым рельсам, красные то ли молнии, то ли облака. Заслуженный ахеец Павел Семченко, оформивший этот спектакль, дополняет стилизованный под авангард 1920-х видеомэппинг легкой конструкцией, превращающейся то в вагон поезда, то в стену дома с окошками и дверью, прорезанными в форме крышки гроба. Иконы и ангелы, проецируемые на окошки, норовят превратиться в черепа, а рыжий клоун Рогожин (Александр Якин) - с черной бородой, красными глазами, в красной жилетке на голое тело и красных митенках - напоминает пушкинского Вожатого из "Капитанской дочки" (есть у него и вывернутый мехом наружу "пугачевский" тулуп, который, впрочем, чаще носит Настасья). А еще он напоминает мсье Пьера, палача-оборотня из набоковского "Приглашения на казнь". Глядя на него, думаешь, что, собственно, это и есть главное занятие четырех главных героев романа - приглашать друг друга на казнь. Череда их взаимных экзекуций и занимает режиссера - только четверо и появляются на сцене, причем травестия доводится до конца: Настасью Филипповну играет высокий красавец Роман Шаляпин (ему достается и пара мужских персонажей, мелькающих в отдельных эпизодах), а Аглаю Епанчину - Артем Тульчинский (в очередь с Павлом Чинаревым).

Вот, например, Мышкин рассказывает о том, как наблюдал во Франции смертную казнь: приговоренный, завернутый в лохматую шубу, сбрасывает ее и оказывается знойной полуголой брюнеткой Настасьей. Она же тащит через сцену тяжеленные доски - их подхватывает Мышкин, и в его руках они тотчас превращаются в крест, в другой сцене Рогожин принимается бить Ипполита, но под шубой опять Настасья Филипповна.

Детские замашки (герои то и дело скачут на деревянных лошадках), клоунский грим и пластика только усиливает сходство происходящего с комиксом, вернее - с жутковатым лубком. Слов мало, их, наверное, могло не быть вообще - монолог "Что есть русский либерализм...", который здесь произносит Ганя Иволгин (у Достоевского - князь Радомский, навещающий в финале идиота-Мышкина),- смешит публику своей актуальностью, но в спектакле необязателен. Зато прекрасна песня монроподобной и мужеподобной Аглаи "Жил на свете рыцарь бедный...", спетая на звездно-полосатой эстраде. Прекрасен и сам Мышкин - смущенная улыбка и отчаянная отвага, с которой существует Ингеборга Дапкунайте, очень подходит ее персонажу. Мышкин говорит тонким голосом, иногда переходит на клоунский писк, но есть в этом кузнечике какая-то несгибаемость, позволяющая ему поймать прыгающую из окна корпулентную Аглаю, да еще по-мальчишески жадно заглянуть под ее задравшийся подол. Он и не согнется, этот Мышкин,- он сломается, как ломаются веселые заводные игрушки: раз - и не починишь. В последней сцене проекция черта толкнет под руку Рогожина, он оторвет от стены доски, увидит за ними окно купе, а за ним - Настасью и Мышкина с венчальными свечами. И утащит Настасью, и убьет. И потом обложит тело цветами, а Мышкин так и будет смотреть на нее немигающим взглядом нарисованных клоунских глаз. И какое-то странное существо вроде единорога с синей мордой будет сужать вокруг них круги. Скажете, не было у Достоевского единорога? Ну не было. Зато было замечание в письме к другу Майкову: "Совершенно другие я понятия имею о действительности и реализме, чем наши реалисты и критики. Мой идеализм - реальнее ихнего".

Театр ., 25 декабря 2015 года

Ирина Алпатова

Жил на свете клоун бедный

В Театре наций вышел спектакль «Идиот» - хрестоматийный роман Достоевского поставлен в жанре черной клоунады.

Максим Диденко - одна из самых заметных персон прошлого сезона: его «Конармия» у в мастерской Брусникина, «Хармс. Мыр» в «Гоголь-Центре», «Земля» на Новой сцене Александринки стали событиями. «Земля» и вовсе попала в номинанты «Золотой маски» в номинации «Эксперимент». Накануне Нового года Диденко «выстрелил» в Театре наций спектаклем «Идиот» - по мотивам хрестоматийного романа Достоевского, представленного в жанре «клоунада нуар».

Тут самое время ревнителям «правильных» классических прочтений схватиться одной рукой за сердце, другой за голову. Достоевский? Князь Мышкин? Страдающая Настасья Филипповна, подарившая «надрывы» десяткам лучших актрис? Какая клоунада, о чем вы?! Да нормальная, скажу я вам. Пропускающая в романе много букв, но не забывающая о его сути. Кстати, необычные жанры в постановке произведений Достоевского уже случались. Достаточно вспомнить независимый проект Македония Киселева «Любови Скотопригоньевска» в Петербурге, «Сны Родиона Романовича» Павла Сафонова в «Театральном товариществе 814» или очень хороший спектакль «НФБ» Искандэра Сакаева в Новгородской драме. Так что Максим Диденко не первопроходец, но человек, нашедший на этой дороге и свою тропу - не уводящую в дебри надуманных концепций, но идущую параллельно с романом Федора Михайловича.

Думаю, режиссер и хореограф собственного спектакля Максим Диденко «Идиота» не просто пролистал, но перечитал неоднократно - и именно потому отважился на некий диалог с известным произведением. Тут, наверно, можно спорить, но без подобного приема настоящего современного спектакля быть не может. Зрителям, кстати, тоже настоятельно рекомендуется освежить в памяти роман - чтобы стала понятна игра режиссера. В программке, впрочем, есть весьма остроумное либретто, но вот смотреть спектакль, хорошо зная роман, ей-богу, интереснее.

Максим Диденко не замахивался на всю полноту содержания романа, его многонаселенность и обилие событий. Он оставил на сцене всего лишь четырех персонажей и, соответственно, актерский квартет, поэкспериментировав при этом с гендерностью. Князя Мышкина играет Ингеборга Дапкунайте, Рогожина - Александр Якин, Настасью Филипповну - Роман Шаляпин, Аглаю - Павел Чинарев. Отдельные персонажи, вроде Лебедева или Гани Иволгина, все-таки яркими бликами вспыхивают в спектакле, но тут же и скрываются, быстро и точно взяв свою «ноту».

Кстати, о «нотах». «Идиот» Максима Диденко не только виртуозно сыгран и протанцован, но временами и пропет, в самых разных жанрах: от джаза до рэпа, от романса до эстрадного выхода, и все это благодаря композитору Ивану Кушниру. Есть и отдельные монологи, из романа же взятые, прочитанные весьма серьезно: о смертной казни вдруг заговорит словно вырвавшийся на минуту из своего «неземного» существования Мышкин, о «русском либерализме» саркастично расскажет Павел Чинарев, на мгновение вызвав к жизни эпизодического персонажа Радомского. Но текста как такового здесь немного. В этом синтетическом спектакле все решает пластика, звук, свет (художник по свету и сценограф Павел Семченко), видеоинсталляции Ильи Старилова, передающие и стремительное развитие событий, и задающие нужные в этот момент интонации, и эмоциональные состояния как актеров, так и зрителей.

Клоунада, несерьезный жанр, в этом спектакле избавляет артистов от многих действительно серьезных проблем: надоевших до зубовного скрежета «надрывов», завываний, закатывания глаз и воздевания рук - всего, что «принято», когда играешь Достоевского. При этом никто не сбрасывает прошлое с корабля современности. В разное время по Достоевскому были поставлены действительно великие спектакли, вошедшие в историю. Но если отвлечься от «каменных ГОСТов» и еще раз внимательно перечесть романы Достоевского, то без труда в них можно найти и парадокс, и сарказм, и очень много комизма, который высекается из несоответствия слов и поступков, разговоров и ситуаций, искренности и надуманности, настоящей любви и надрывного мазохизма. А уж сколько актерских штампов породило неискоренимое желание играть все это с неизбывным серьезом и потоками слез! Диденко и его актеры, не отрекаясь от идей и мыслей Достоевского, эти штампы умело и смешно пародируют, доводя до гротеска и клоунады. Так Настасья Филипповна в исполнении Романа Шаляпина становится здоровенного роста томной дивой, с лицом, «занавешенным» черными прядями волос, в медвежьей шубе, наброшенной Рогожиным на полуголое тело (художник по костюмам Анис Кронидова). А сам Рогожин - Якин рядом с ней такой маленький, юркий, темпераментный, готовый тут же «разорвать» свою грудь и достать оттуда сердце, чтобы отдать любимой, или от избытка чувств сплясать лезгинку. По-клубному «светская» и тоже довольно мощная Аглая - Чинарев куда сильнее и решительнее прочих: и пистолет в ее руке смотрится совсем не странно. И только князь Мышкин у Ингеборги Дапкунайте похож на грустного белого клоуна, что-то в нем есть чаплиновское. И на все происходящие события мы во многом смотрим его глазами, в которых то и дело застывают недоумение, удивление, страх. Ох, как трудно этому болезненному «чужестранцу», почти инопланетянину понять и принять российскую «страну чудес». Как хочется помочь тем, над кем смеются - как в случае с Рогожиным, застрявшим в дверном проеме: все весело пинают его, а Мышкин тихонечко откроет дверь…

Сценограф Павел Семченко выстраивает на подмостках плоский вращающийся «дом» с проемами для дверей и окон, похожими на крышки гробов. На это дом проецируются движущиеся картинки: то швейцарские гротесковые сосны, то железная дорога, то «ужастики» - портреты предков Рогожина, подмигивающих мертвыми глазами.

И цветовая гамма достаточно строга: белый, серый, черный, красный. Причем даже цвета умело аккомпанируют течению событий, несущихся со скоростью не прежнего курьерского поезда, но современного «Сапсана». Под рассказ о гильотине словно кровью зальется сверху вниз белая стена. А вот огонь, куда брошены рогожинские «сто тыщ»: языки пламени медленно ползут вверх. В тройке игрушечных лошадок, на которых скачут персонажи, одна красная - для самого нетерпеливого, остальные поспокойнее, серые.

И вновь о пользе внимательного чтения, которое не позволит говорить о «кощунстве». Помните фразы из романа о пристальных и недобрых взглядах, которые тут и там преследовали Мышкина. Здесь эти глаза визуализируются, маской закрывают лица актеров-персонажей, от которых испуганно шарахается маленький князь. И вдруг Настасья Филипповна из двух досок сложит огромный крест и пройдет с ним, согнувшись, по дому Рогожина. Помните, что за картина висела у него в доме рядом с портретами предков? «Мертвый Христос» Ганса Гольбейна Младшего - вот таким странным образом трансформировавшийся в бредовых видениях Мышкина.

О другой, странной природе князя здесь ни на минуту не забывают. Этот «Идиот» полон не только клоунских гротесковых приемов - в нем сны, видения, бред, обрывки воспоминаний соединились в одно целое. И единороги с прочими чудесными зверями запросто могут бродить рядом с людьми. Здесь все немножечко «пришельцы» - из Достоевского и современных фантазий. Эпилептический припадок Мышкина - Дапкунайте выглядит как безостановочный бег на месте. И он сам - на руках у мощной Настасьи Филипповны - не забывает своей слабой ручонкой погладить ее, неприкаянную и нелепую, по голове.

У Диденко в коротком полуторачасовом спектакле не потерялось главное: смеясь, демонстрируя «цыганочку с выходом», исполняя жестокие романсы, эти герои не перестают любить и ненавидеть друг друга, бережно сохраняя эту взрывоопасную достоевскую смесь. Не отрицая автора, просто читая его по-другому. Спектакль Диденко, конечно, вряд ли смогут принять все без исключения. Но то, что это интригующе, темпераментно, виртуозно и эмоционально сомнению не подлежит.

Театрал , 26 декабря 2015 года

Татьяна Власова

Белый клоун Ингеборги Дапкунайте

«Идиот» в Театре наций

«Идиот» в жанре «клоунада нуар», Ингеборга Дапкунайте в роли князя Мышкина, Максим Диденко в статусе одного из главных ньюсмейкеров прошлого сезона – все три козыря Театра наций сыграли, так что премьера оправдала, а местами даже превзошла ожидания. Всего-то полтора часа и четыре актера потребовались, чтобы доказать, что в кривозеркалье Достоевского все преувеличено, доведено до крайности – отсюда ощущение безумия. Оно есть всегда. Ну, а в переводе на язык физического, или движенческого, театра, на эксцентричные клоунские приемы эффект удваивается.

Пересечение физического театра с клоунадой и суперматические декорации уже были в спектакле Максима Диденко «Шинель. Балет». И безответного Башмачкина, которому чиновники по очереди плевали в лицо, играла женщина. Слабость, «малость», неспособность противостоять агрессивному миру становилась физическим, неотменимым свойством. Князь Мышкин – еще один пример непротивления, и женская, «фарфоровая» хрупкость ему очень к лицу. Миниатюрная Ингеборга Дапкунайте в окружении бруталов – Рогожина и Натальи Филипповны с Аглаей, которых, как в шекспировском театре, играют мужчины – становится еще более компактной, способной уместиться едва ли не в спичечном коробке. Кантуют ее влегкую – поднимают, переворачивают, переставляют – а она просто застывает. И на лице – недоумение, удивление, немой вопрос: «зачем?» «Пришелец» из Европы видит российскую явь как сон, или бред, где все несвободны от страхов, запрограммированы на несчастье, и всех надо пожалеть. Мышкин – существо абсолютно безобидное, наивное и непосредственное, как ребенок. Широко распахнутый взгляд, котелок Чаплина с короткими штанами «маленького бродяги» – и готов образ клоуна, которому положено в каждой сценке терять, теряться или погибать. «Клоун – это всегда трагедия», – говорит Максим Диденко и запускает князя Мышкина в страшную сказку.

Видеомэппинг, или, проще говоря, мультфильм, сделанный Павлом Семченко в духе супрематизма, – это мир, собранный из «сколов» и острых углов. Остроконечный, зимний и мрачный, как преисподняя. Пространство, зацикленное на себе самом, вращающее всех, как карусель с деревянными лошадками (герои «Идиота» мчатся на них верхом навстречу смерти). Здесь и двери-окна в форме гробов, и воронье кружит калейдоскопом. Сумечерная зона, где самое место Рогожину – низкорослому, коренастому упырю, в родословной которого, кажется, нашелся бы и Соловей-разбойник. С портретов его крепкой купеческой семьи смотрят черепа дельцов с оскалом, а со стен дома-склепа – налитые кровью глаза, которые работают как камеры видеонаблюдения. При первой же встрече Рогожин впивается в шею князя Мышкина – и намертво: никак не может себя оторвать. Выделывает серию бросков-переворотов, чтобы отделаться от собственной жертвы, а та покорно ждет, когда же «кровосос» соскочит. Красные «фонари» вокруг глаз выдают его одержимость, а черная борода и тулуп мехом наружу – сходство с Пугачевым, за которым, как известно, водилось природно-звериное чутье. В гримасах Рогожина-клоуна – много звериного, исконно-мужицкого. Но по темпераменту это все-таки горец (от «люблю» до «зарежу» – один шаг). «Деньги будут! Деньги будут!», – бухает он речитативом. – «Святотатство! Святотатство!», – читает уже в другой сцене. И все это композитор Иван Кушнир, постоянный соавтор Маскима Диденко, иронично определяет как «интеллектуальный хип-хоп».

Музыки – с инфернальным фоном и пародийными «нотками» в сольных номерах – здесь больше, чем слов. Понять, что происходит, хотя бы без общего представления о сюжете, почти невозможно. Перечитав роман девять раз, режиссер это учел – и составил для зрителей либретто. Но это тоже игра. Просто как тарфарет наложить сюжетную схему не получится: между описанием и визуальным решением сцен есть зазор, смотря через который, собственно, и замечаешь, как же ловко и остроумно Максим Диденко срывает штампы с героев Достоевского.

Настасье Филипповне достается «дикая», лохматая шуба с рогожинского плеча, лаковые туфли 42-го размера и рельефное мужское тело – рослый Роман Шаляпин демонстрирует его открыто, а лицо прячет под длинными, черными прядями парика. Эта травести-роль возникла как «спонтанный, хулиганский жест», но неожиданно сблизила роковой образ с «самой безобразной красавицей» Росси де Пальма – актриса с неформатной внешностью в эстетике кубизма известна как талисман провокатора Альмадовра и мастера эпатажа Жана-Поля Готье. «Несчастная» Настасья Филипповна, как и дива-испанка, вписывается в «лигу сильных женщин». Запросто берет на руки князя Мышкина, но с трудом, покрываясь потом с головы до ног, несет пару досок – свой крест, страдание, которое обычно превозносится, наделяется высшим смыслом, а здесь преувеличивается как склонность к мазохизму, тяга самому же себе навредить. Рогожин «непосильную ношу» пытается отобрать, но доски прыгают и в нечистые руки не даются. Успокаиваются, только перейдя к светлому, «иному» Мышкину. Судя по либретто, эта сцена – проекция реалистичной и ужасающей картины Ганса Гольбейна Младшего «Мертвый Христос». Страдания Настасьи Филипповны она гиперболзирует, но не упрощает – наоборот, делает их неоднозначными, предлагает посмотреть на них через «двойной фильтр».

Максим Диденко не спрямлет и уж тем более не отрицает автора. Да, почти ничего не оставляет от текста (за исключением монологов про смертную казнь, про «практических людей», которых в России нет, и про «русский либерализм»). Да, максимально сближает с комиксом. Доводит до гротекса отношения Рогожина-Мышкина-Настасьи Филипповны, но находит очень емкие, цепкие визуальные парафразы их запутанной связи. Чего стоит только красная нить, которой Рогожин перевязывает свои «сто тыщ» и в знак обручения наматывает на палец роковой красавице, а та накидывает на тонкую шею князю, как удавку. Все трое зависимы друг от друга, зависимость эта мучительна – но сложный психологизм (а заодно все связанные с ним штампы, известные со школьных лет как «надрывы») здесь ни при чем. «Черная клоунада» обошлась без лишних рефлексий, но концентрат хрестоматийного романа получился более чем насыщенным.

Петербургский театральный журнал, 26 декабря 2015 года

Вера Бирон

Идиот. Нуар

«Идиот». Ф. Достоевский. Театр Наций. Режиссер Максим Диденко, сценограф Павел Семченко.

У романа «Идиот» огромное количество сценических и кинематографических версий. Театр привлекает драматизм сюжета, герой-идеалист, инфернальные красавицы, страсти и страдания, убийство в финале… Сочиненные Достоевским сцены получали самые разнообразные интерпретации. Как правило, варианты отличались лишь набором сцен. Поэтому появление в репертуаре Театра Наций, которым руководит Евгений Миронов, создавший в фильме В. Бортко один из лучших классических образов князя Мышкина нашего времени, «Идиота» в жанре «клоунады нуар» сразу вызвало интерес.

Команда создателей спектакля - Максим Диденко, Павел Семченко, Иван Кушнир - заведомо предполагала смелость и неординарность решения. Интриговало и распределение ролей: князь Мышкин - Ингеборга Дапкунайте, а Настасья Филипповна - Роман Шаляпин. Вспомнилась киноверсия спектакля Анджея Вайды «Настасья», в котором известный японский актер театра кабуки Бандо Тамасабуро сыграл две роли - Мышкина и Настасьи Филипповны. Так Вайда усиливал мучительные метания Рогожина между двух любимых людей. Любовный треугольник раздваивался, обреченность одного из идеалов Рогожина была предопределена. Полифония романа распределялась на трех героев, стилистика театра кабуки придавала ритму фильма размеренность и масштабность.

В релизе спектакля Театра Наций приведены слова его режиссера, Максима Диденко: «В нашем мире, среди всего прочего, утеряно две вещи: культура клоунады и восприятие Достоевского как живого ироничного человека». Эти две утраты загадочно соединены: вполне можно быть ироничным человеком, но необязательно быть при этом клоуном. Жанр черной клоунады должен был совершенно иначе представить историю князя Мышкина, которую Максим Диденко прочитал девять раз. Безусловно, это необходимо было увидеть.

Путешествие в театр стало отчасти «вхождением» в поэтику романа: князь Мышкин часто ездил из Петербурга в Москву. В «Сапсане» было время поразмышлять о том, что я увижу. Я пыталась представить Мышкина-клоуна, было очевидно, что это будет Белый клоун. Рогожин, конечно, Рыжий. Наверное, будут маски. Вспоминалось мнение Достоевского по поводу переноса его романов на сцену: он «за правило взял никогда таким попыткам не мешать», а главное - советовал как можно более переделывать и изменять роман, сохраняя от него лишь один какой-нибудь эпизод для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно изменять сюжет. То есть сам Достоевский дал полную свободу режиссерам еще в 1872 году.

Представляя будущий спектакль, я невольно «нуар» связывала с ч/б кинематографом, думала, что раз выбран такой жанр, то Диденко, следуя его законам, вместе с Семченко будет использовать только ч/б гамму, что будет усилена детективная линия романа и т. д.

Мои предположения оправдались лишь отчасти. Такой безупречности в стилистике и подобной глубины прочтения Достоевского я не ожидала. Жанр клоунады стал сценическим эквивалентом теории карнавализации Михаила Бахтина. В книге «Поэтика Достоевского» им дается подробный анализ романа «Идиот» с этой точки зрения: «В центре романа стоит по-карнавальному амбивалентный образ „идиота“, князя Мышкина. Этот человек в особом, высшем смысле не занимает никакого положения в жизни, которое могло бы определить его поведение и ограничить его чистую человечность. С точки зрения обычной жизненной логики все поведение и все переживания князя Мышкина являются неуместными и крайне эксцентричными. <…> Героиня романа, Настасья Филипповна, также выпадает из обычной логики жизни и жизненных отношений. Она также поступает всегда и во всем вопреки своему жизненному положению. Но для нее характерен надрыв, у нее нет наивной целостности. Она - „безумная“. <…> И вот вокруг этих двух центральных фигур романа - „идиота“ и „безумной“ - вся жизнь карнавализуется, превращается в „мир наизнанку“: традиционные сюжетные ситуации в корне изменяют свой смысл, развивается динамическая карнавальная игра резких контрастов, неожиданных смен и перемен; второстепенные персонажи романа приобретают карнавальные обертоны, образуют карнавальные пары. Карнавально-фантастическая атмосфера проникает весь роман».

Именно в такую атмосферу мы попадаем в Театре Наций.

Сценография Павла Семченко сначала кажется аскетичной: сцена перегорожена белой стеной с дверями и окнами неправильной формы. В какой-то момент стена превратится в поезд, с крыши которого будет свисать Рогожин с садовым ножом. Во время спектакля стена эта бесконечно преображается: дверные проемы по-разному открываются, иногда напоминая гроб, иногда - двери вокзала или провал в бездну. Стена используется как экран, на который проецируются графичные кадры в стилистике «нуар» с добавлением кроваво-красного цвета. Видео покрывает всю сцену, практически это анимационный мэппинг, абсолютно меняющий пространство. Смена картин обозначается титрами. Проекции ироничны, создатели спектакля играют с картинками: белые кресты с флага Швейцарии множатся, увеличиваются, попадают на разные предметы, деформируются. Железная дорога, уходящая вдаль, движение поворотного сценического круга, выезжающие черная, белая и красная игрушечные лошадки, на которых садятся трое главных героев - Мышкин, Рогожин, Настасья Филипповна, - создают иллюзию карнавальной карусели. Световые эффекты (художник по свету тоже Павел Семченко) превращают сцену-манеж то в зловещий цирк, то в площадь, то в вокзал, то в интерьер карнавального ада.

В жанре эксцентрической клоунады Диденко и Семченко изменяют привычные пропорции вещей: стотысячная пачка из знакомой всем сцены превращается в немыслимый сверток, на столе Рогожина оказывается огромный садовый нож. Комические эффекты, основанные на алогизме, работают и в бутафории, и в костюмах персонажей: черный мерлушечий тулуп Рогожина в спектакле становится агрессивной шубой, которая периодически оказывается на Настасье Филипповне (художник по костюмам - Анис Кронидова). Копия с картины Ганса Гольбейна «Мертвый Христос», висящая в доме Рогожина, в спектакле заменяется скелетообразным портретом. Визуальная образность считывается не сразу, чтобы разгадать все ассоциативные ходы и аллюзии создателей, нужно не один раз посмотреть спектакль.

Так же, как визуальный ряд, выверены актерские работы. Актеры великолепно двигаются, справляясь и с непростой хореографией, и со сложными акробатическими трюками. Четыре актера представляют главных персонажей романа: Мышкин, Рогожин, Настасья Филипповна, Аглая, Лебедев, Ганя. Гротесковый грим, элементы клоунских костюмов, преувеличенная пластика. У каждого - свой вокальный выход. Аглая (Павел Чинарев), например, выходит с арией «Жил на свете рыцарь бедный», Рогожин (Александр Якин) - с речитативом «Деньги будут, деньги будут». Актриса играет мужскую роль, мужчины - женские, все спутано - для эксцентрической клоунады это естественно. Белый клоун Мышкин -Дапкунайте трогателен, по-детски незащищен. Сильные, «большие» персонажи рядом с ним мучают его своими страстями, поднимают, как былинку, пытаются вовлечь в свой сумасшедший ритм, но Мышкин Дапкунайте не меняется. Он невинен и хрупок, он «не имеет жеста», но имеет то, что невозможно изменить: изначальную чистоту и непорочность. Легкая пластика, отточенные движения, отрешенность Мышкина соединены у Дапкунайте с открытой театральностью: все-таки это клоун в образе Мышкина. То же происходит и с остальными героями. Все они - клоуны. И все, что с ними происходит, - это клоунада. Так, известное место в романе, когда Мышкину везде мерещатся глаза Рогожина, в спектакле реализуется буквально - огромные глаза возникают на головах мужчин-актеров, на полу, на лестнице.

Настасья Филипповна, которую представляет Роман Шаляпин, - высокая роковая красавица. Именно она/он несет тему смерти. Отсюда и ее готический грим. Тревожность и напряжение, характерные для эстетики «нуар», поддерживает музыка Ивана Кушнира, постоянного соавтора Максима Диденко. Органичность всех творческих составляющих - выразительные музыкальные темы, гротескная пластика, анимационный мир, в который помещают актеров режиссер и художник, делают спектакль объемным и многозначным. Достоевский, думаю, посмотрел бы его с интересом, ведь он считал, что «нет такого предмета на земле, на который бы нельзя было посмотреть с комической точки зрения».

После спектакля мы шли по чрезмерно украшенной Большой Дмитровке к Большому театру, на площади перед которым раскинулся выстроенный по кругу новогодний Китеж-град. Шел обычный декабрьский дождь, мрачные персонажи с невеселыми детьми ходили вокруг закрытых нарядных домиков с пряниками и конфетами. Рядом стоял шут с газетным портретом вождя в красной рамке. Не хватало только музыкального сопровождения. Спектакль Диденко продолжался.

Труд , 22 декабря 2015 года

Елена Губайдуллина

Ангел в образе шута

В Театре Наций поставили клоунаду по мотивам романа Достоевского

Малая сцена театра Наций – площадка для экспериментов. Молодые режиссеры осваивают ее дерзко и смело, порой открывая новое в знакомых произведениях. Одна из таких необычных премьер состоялась на днях. Режиссер Максим Диденко, уже известный по нескольким ярким работам в театрах Москвы и Питера, взялся за «Идиота» Достоевского и превратил хрестоматийный роман в клоунаду нуар. Черный клоунский юмор, помноженный на экстремальные события, описанные в романе, привел к неожиданным результатам.

Декорации напоминают балаганные подмостки – небольшое возвышение, простая стена. Из дверей вываливаются балаганные шуты с размалеванными физиономиями. Дерутся, толкаются, падают, преувеличенно хохочут, притворно рыдают. То есть ведут себя как настоящие клоуны из хорошего цирка. Героев Достоевского в этих подозрительных личностях признать трудно. Но когда после бурной буффонады пролога развивается история, напоминающая сюжет романа, многое начинает проясняться. Приглядевшись к коренастому разбойнику, изнывающему от ярости и страсти, узнаешь Рогожина (роль поручена Александру Якину). В Настасью Филипповну переодевается долговязый черный клоун демонического вида (актер Роман Шаляпин). Аглаю играет Артем Тульчинский, со вкусом и удовольствием примеряющий маску травести, пародируя женские ужимки, смешно наигрывая притворную стыдливость. Рядом с этой мускулистой блондинкой по законам циркового жанра должен быть тщедушный, хрупкий кавалер. Так и есть. Князь Мышкин – нежное создание, кажущееся совсем бесплотным. Роскошную звезду театра и кино Ингеборгу Дапкунайте в этой роли узнаешь не сразу, настолько велика сила перевоплощения. И это – главная сенсация постановки. Строгий брючный костюм, котелок Чарли Чаплина, грим Марселя Марсо, пластика деревянной куклы – негнущиеся ладошки, мелко семенящие ножки. Ничего женственного, ничего личного. Но суть самоотречения – в безоглядной доверчивости. Дапкунайте, как и ее персонаж, искренне верит в предлагаемые обстоятельства. Взрослая актриса с открытой детской душой – клоун, умножающий печаль. Ее наивный князь Мышкин любит мир и в любви нуждается. Он – ангел, но ангел, прилетевший по ошибочному адресу. У несчастного белого клоуна всегда все неправильно – вот он и мечется, пищит беспомощно, как потерянный птенец. Душевная чистота обречена на гибель так же, как и идеальная красота. Но Мышкин по-детски убежден в обратном. Потому-то и выдержать чудовищную несправедливость, пережить все злодейства и ужасы способен только в образе клоуна.

Действие носится с места на место, как в беспокойных снах. Декорации кружатся вокруг своей оси – то вокзал, то комната, то парк, то кладбище… Работа художника Павла Семченко (прославившегося в инженерном театре АХЕ) полна тонких аллюзий, насыщена образами – на реальные объекты наслаиваются видеопроекции, мультипликационные инсталляции. Клоуны-привидения нагнетают страх и трепет готических романов, тревожат зыбким эротизмом русского декаданса, ошарашивают электрической экспрессией немецких авангардистов… Рогожин (Александр Якин) испепеляет взглядом все, на что ни посмотрит, и его глаза из орбит выскакивают. Огромные зеленые очи разгуливают во мраке сцены сами по себе (такой вот причудливый конгломерат сюрреализма Дали и гоголевских фантасмагорий).

Столь радикальная трактовка классики – деяние рискованное и опасное. Но у спектакля есть все шансы избежать нападок строгих ревнителей школьных учебников. Стоит внимательно вчитаться в роман, чтобы понять: поводы к беспощадной клоунаде заложены уже самим Федором Михайловичем. Все в его романе чрезмерно и чрезвычайно – события, столкновения, характеры, контрасты… А страшный, трагикомический дуэт рыжего и белого клоунов начинается у Достоевского в первой же встрече наглеца Рогожина и кроткого Мышкина.

«Я всегда боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею», – словно нарочно цитирует программка слова князя Мышкина. Сам-то режиссер безусловно уверен, что смех не унижает, а напротив, усиливает мысли и идеи. Смыслы романа переплавились в репризы и интермедии естественно и ненатужно. Актеры отстранены от персонажей – клоуны играют не людей, а отвлеченные сущности. Все как в древних игрищах – один изображает ад, другой – рай, третий отвечает за все человечество, а четвертый мается между небом и землей, пытаясь примирить непримиримое.

Новая газета, 13 января 2016 года

Елена Дьякова

Черная шуба - эмблема печали

Ингеборга Дапкунайте сыграла князя Мышкина

Три цвета на сцене: черный, белый, красный. За хрупкой чаплинской фигуркой князя в черном котелке встают алые трубы заводов из графики «Окон РОСТа». Налитые кровью исполинские глаза Рогожина заполняют до отказа белые проемы венецианских окон. В картонном фасаде, изображающем то дом Рогожиных, то гостиную Епанчиных, то павильон в Павловске, - прорезаны высокие окна и белые двери в форме гроба-домовины.

Рогожин в свирепом гриме похож на персонажей театра кабуки. Настасья Филипповна - кабаретная дива гренадерского роста в мейк-апе немого кино - набеленное лицо и алые губы, в черной шубе мехом наружу. Что в XIX веке было недопустимо, но на образ «черной овцы в стаде» работает отлично. В таких тулупах отпугивали нечисть, в таких она и являлась. (Кто рискнет атрибутировать Настасью Филипповну: демоница она или падший ангел?)

Да: новый «Идиот» Театра наций разительно отличен от добротнейшей экранизации Владимира Бортко, от благородной и весьма подробной театральной трилогии Сергея Женовача по роману. Да: это черная клоунада. И физический театр, полтора часа изматывающего и виртуозного пластического труда для четырех актеров (Аглаю Епанчину и Ганю Иволгина играют в очередь Павел Чинарев и Артем Тульчинский). И подвальное кабаре 1910‑х, причем лет через 10 подвал может стать расстрельным. Здесь пушкинский лейтмотив «Идиота» - баллада «Жил на свете рыцарь бедный…» - становится хриплым зонгом. Здесь вообще текст романа разбит в мелкие осколки! Но они явно ранят зал.

Самый нелепый и трогательный из травестированных персонажей Достоевского - конечно, князь Мышкин. Хрупкий, узкоплечий ангел, сыгранный Ингеборгой Дапкунайте, по-детски распахивает глаза, придерживает котелок, усердно кивает головою, как фарфоровый болванчик из сказок Андерсена, с восторгом скачет на родину на лошадке-качалке, расцветает улыбкой, всему верит, всего надеется - совершенно по определению апостола Павла… Плечистые, мясистые, полные земных страстей, неистовые (и не видящие никакой надобности держать себя в узде, разве ж это по-нашему?) - Рогожин, Настасья, Аглая качают князя на руках, баюкают, как лайковую куклу с фарфоровым лицом, рвут на части…

Князю Льву Николаевичу в этом неистовом мире явно не выжить… Но окна-двери в форме домовин, броские черно-бело-алые задники в духе русского авангарда, гром рока и ослепительные вспышки стробоскопа, устрашающе-медитативное видео, наведенное на картонные петербургские фасады, все время опрокидывают сюжет на 150 лет вперед. И напоминают без слов: никому из этих, неистовых, никому из праведников и грешников, никому из умевших в дорожном разговоре возноситься в рай и ниспадать в ад, никому из подпадающих под старую формулу «широк русский человек», - в будущем выжить не дано.

Мы останемся без них. Среди все тех же фасадов, прошедших еврошпаклевку в порядке повышения туристической привлекательности Петербурга.

Будем с надеждой ждать, когда уцелевший Ганя Иволгин размножится в средний класс.

И так неистово аплодировать балладе «Жил на свете рыцарь бедный…» словно встретились с этим текстом впервые. И текст нам очень понравился!

Вот, кажется, главный месседж обжигающей «клоунады нуар» по мотивам «Идиота».

Colta .Ru, 15 января 2016 года

Антон Хитров

Без достоевщины

"Идиот" Максима Диденко в Театре наций

Большой русский роман - не самый очевидный материал для дебютировавшего в Театре наций петербургского режиссера Максима Диденко. Начинавший у Антона Адасинского в DEREVO, он более других молодых героев современной российской сцены наследует традициям пред- и постперестроечного петербургского андеграунда, одновременно вполне последовательно присягая на верность идеалам русского авангарда ХХ века. В прошлом сезоне Диденко ставил спектакли по стихам Даниила Хармса («Хармс. Мыр» в «Гоголь-центре») и немому фильму Александра Довженко («Земля» на Новой сцене Александринского театра) - в этом ряду Достоевский выглядит как будто чужаком, что, однако, не мешает режиссеру поставить «Идиота» в органичном для себя жанре клоунады. Или «клоунады нуар», как уточняет жанровую спецификацию спектакля сам Диденко. Артисты носят цирковой грим, иногда надевают маски - кстати, остроумно придуманные и вполне самодостаточные - и скачут на игрушечных лошадях: прозаичному вагону третьего класса режиссер предпочел поэтическую гоголевскую тройку. Привычно внимательный к возможностям тела, Диденко отказывается от слов, сохранив лишь несколько монологов, а «психологию» заменяет пластическими этюдами.

Об игровой природе спектакля можно судить уже по тому, кто его исполняет. Артистов на сцене всего четверо, среди них - опытнейшая актриса-звезда и три молодых актера: поди сыграй «Идиота» в таком составе. Нужно, впрочем, уточнить, что приме достается главная мужская роль, а ее юным коллегам - как женские, так, собственно, и мужские. В антураже пантомимы Мышкин Ингеборги Дапкунайте выглядит более сложной модификацией ранимого и застенчивого Пьеро. За Арлекина у Диденко, как можно догадаться, Рогожин, в образе которого попеременно выступают Евгений Ткачук и Александр Якин, маску Коломбины делят трагифарсовые женские персонажи - Настасья Филипповна (Роман Шаляпин) и Аглая (Павел Чинарев / Артем Тульчинский), они же перевоплощаются в эпизодических персонажей - Ипполита, Ганю, Евгения Павловича.

Игровой, формальный театр Диденко обогащает цифровыми технологиями, диджитал-артом: электронный саундтрек к «Идиоту» написал постоянный соавтор режиссера Иван Кушнир, компьютерную анимацию создал сотрудничавший с Русским инженерным театром АХЕ Илья Старилов. Художник погружает героев Достоевского в мультяшный мир - столь же наивный, сколь и пугающий. Сценография «ахейца» Павла Семченко работает как экран: вот сменяют друг друга схематично нарисованные задники - дом, дорога, лес, горы, вот над Настасьей Филипповной кружит воронья стая, вот из сна Ипполита вырывается в реальность насекомоподобный монстр.

Особенно эффектен видеоряд в эпизоде, где князь навещает Рогожина в доме на Гороховой. В программке режиссер пишет о «важном, но по какой-то причине недостаточно исследованном лейтмотиве романа» - о преследующем Мышкина взгляде Парфена. Эту деталь Диденко подчеркивает нарочито иллюстративным приемом: пол и стены мрачного купеческого дома усеяны глазами, как тело великана Аргуса. Следующая картина продолжает сюжет со слежкой: мы видим героев в портретной галерее, под наблюдением покойников - родных Рогожина. Неожиданно пространство преображается: теперь это пустыня под палящим солнцем, которую пересекает человек, согнувшийся под тяжестью креста, - и здесь зритель должен вспомнить, что в доме Парфена есть копия знаменитой работы Ганса Гольбейна «Мертвый Христос в гробу».

Самый спорный момент спектакля - смыслово не связанный с основным действием монолог о русском либерализме, который сводится к известному тезису, что либералы-де ненавидят не режим, а Россию. «Чтобы оценить всю его иронию, - замечает режиссер все в той же программке, - надо понимать, что в романе его произносит Евгений Павлович Радомский». Ему можно возразить, что для Достоевского Евгений Павлович, при всем его легкомыслии, все же симпатичнее либералов, - но, по крайней мере, Диденко ясно дал понять, что слова персонажа не имеют отношения к его собственной позиции. Доверчивые зрители между тем все же находятся: на моем показе актера провожали аплодисментами. Двусмысленный намек на политическую повестку был и в недавнем спектакле по фильму Довженко, но если в «Идиоте» режиссер вводит в заблуждение «почвенников», то в «Земле» он сумел обмануть ожидания либералов: один из героев произносит речь против «великорусского шовинизма» - все было бы хорошо, если бы автором этого текста не был некто Ульянов-Ленин. Иногда кажется, что Диденко занимают только вопросы эстетики, но у него есть потенциал и амбиции для политического театра: разделять и провоцировать зал он, во всяком случае, умеет.

Идиот с Ингеборгой Дапкунайте

В основе великолепного спектакля «Идиот» лежит хорошо знакомый всем классический сюжет, чтобы купить билеты в театр Наций необходимо позвонить или выбрать места онлайн без регистрации. Здесь рассказывается о молодом князе Мышкине, он является эпилептиком. Из-за этого, многие считают его идиотом. Невзирая на это, мужчина отличается состраданием к людям и готовностью прийти на помощь. Так, он сочувствует и старается помочь одной молодой даме, Настатье Филипповне, которую люди считают падшей женщиной. Но так случается, что Настасья от рук одного из своих воздыхателей трагически погибает. А душевнобольной князь, влюбленный в нее, настолько сильно переживает это происшествие, что теряет рассудок окончательно. В спектаклей играют актеры Ингеборга Допкунайте, Александр Якин, Евгений Ткачук и другие талантливые актеры Московского театра Наций.

В основе постановки «Идиот» лежит одноименный классический роман русского писателя Федора Михайловича Достоевского. Нужно отметить, что это произведение широко известно во всем мире и признано литературной классикой мирового формата. Это творение Достоевского уже не один раз было экранизировано и поставлено на театральных сценах. К слову, все эти воплощения всегда пользовались успехом у публики. Любопытно, что далеко не все режиссерские воплощения можно назвать классическими. В наше время все чаще стали появляться довольно неожиданные трактовки знаменитого произведения великого автора. К примеру, спектакль «Идиот» на сцене театра Наций предлагает своеобразную интерпретацию литературного шедевра. В постановке на центральный план выводятся отношения душевнобольного князя, Настасьи Филипповны и Рогожкина, от руки которого девушка погибла. Сама постановка представлена в жанре клоунады, где преобладает черный юмор.

Отзывы о спектакле

Этот спектакль на сцене Театра Наций поставил молодой российский режиссер Максим Диденко. Нужно отметить, что эта стилистика черной клоунады отнюдь не выглядит, как насмешка над мыслями и идеями самого автора. Более того, постановка вполне гармонирует с основными замыслами русского писателя. Примечательно, что в этой режиссерской работе всего двадцать действующих лиц, которых исполняют четыре актера. К слову, все артисты знакомы зрителям по весьма интересным ролям в театре и кино. Спектакль имеет положительные отзывы посевтителей сайта, смотрите сами.

Отзывы о спектакле

Никто не написал об этом спектакле, Вы можете сделать это первым!

Добавить отзыв:

В репертуаре этого театра уже есть постановка Еремина «Р.Р.Р.» по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание». Ну а театралы со стажем помнят его «Идиота» на сцене Театра Российской армии, где роль роковой красавицы Настасьи Филипповны играла безусловная красавица Людмила Чурсина, здесь же - спектакль «Идиот» в театре им. Моссовета .

Роман Достоевского - сложное произведение для сценического воплощения. И напряженный сюжет, и обилие персонажей, и непростая любовная коллизия. Но чем хороши спектакли Еремина - сложный контекст он умеет подавать в ясной форме.

Юрий Еремин считается режиссером старой школы, поэтому никаких «новых форм» и современных прочтений зрители не увидят. Все главные роли - и князя Мышкина , и Рогожина, и Настасью Филипповну - играют молодые актеры театра. Из звезд Моссовета - только Екатерина Гусева , которая в очередь с Юлией Хлыниной - в роли Настасьи Филипповны.

Роль князя Мышкина режиссер доверил Дмитрию Подадаеву (в другом составе - Антон Аносов ). Его Мышкин - эдакий инопланетянин среди людей. Существо, случайно занесенное на землю. Или ангел, явившийся научить грешников христианскому терпению и всепрощению. Кем бы он ни был, в любом случает привлекателен в глазах молодых женщин - Аглаи и Настасьи Филипповны. Последняя - в исполнении 25-летней актрисы Юлии Хлыниной - не просто роковая красавица, а женщина трудной судьбы, несчастная, надломленная. И тоже немного англел, правда, падший. Она ищет человека среди людей. И находит его, только встретив князя.

Вообще христианская тема прочитывается даже в элементах сценографии (ее автор - режиссер Юрий Еремин). На сцене нет бытовых деталей, только сущностные. Колонны, увенчанные церковными куполами. Колокол, в который бьют в каждой новой сцене. Многоярусный подиум, уходящий к вратам не то ада, не то рая. На этом распутье и происходит весь сюжет.

Для некоторых актеров эта роль на вырост, не хватает опыта, чтобы показать страсть, не переигрывая. Да и трудно сыграть современному молодому артисту такие чувства, когда ради красивого жеста ничего не жаль и деньги - 100 тысяч - словно фантик летят в печь.

Эффектные костюмы для спектакля создала художник Виктория Севрюкова .

ГДЕ: Театр им. Моссовета, м. «Маяковская », ул. Б. Садовая, 16.

Цена билетов: 250 - 3000 руб.

ЧТО ЕЩЕ ПОСМОТРЕТЬ

Театр «Мастерская Петра Фоменко»

«Амфитрион»

История о том, как Юпитер явился в облике прославленного фиванского полководца к его жене Алкмене . Соблазнил ее. И благодаря этому на свет появился самый легендарный греческой герой Геракл. Когда же с победой вернулся домой всамделишный Амфитрион, началась страшная неразбериха.

ГДЕ: м. «Кутузовская», наб . Тараса Шевченко , 29.

Цена билетов: 100 - 5000 руб.

Театр им. Пушкина

«Апельсины & лимоны»

Речь в спектакле идет о театральной звезде Джудит Блисс (Вера Алентова). Когда-то она была на вершине славы, знала, что такое триумф. А уйдя со сцены и удалившись в свой загородный дом, устроила из повседневной жизни театр, вовлекая в свои «спектакли» не только членов семьи, но и посторонних.

ГДЕ: м. «Пушкинская», «Тверская », «Чеховская», Тверской б-р, 23.

Цена билетов: 500 - 3000 руб.

Российский молодежный театр

«Кот стыда»

Постановка режиссера Марины Брусникиной состоит из трех пьес, на первый взгляд не связанных друг в другом сюжетом. Но по ходу действия оказывается - даже очень связанных. Главные героини - молодые женщины, и рассказывают они о том, что волнуют поколение 20-летних. Оказывается, все те же темы одиночества, любви и дружбы.

ГДЕ: м. «Театральная», «Охотный ряд», Театральная пл., 2.

Цена билетов: 1200 - 2000 руб.

«Дон Кихот» из Кузьминок

В театре «Русский балет» - премьера

Историю про рыцаря из Ла-Манчи, цирюльника Базиля и его возлюбленную Китри воплощает на сцене худ-рук театра народный артист СССР Вячеслав Гордеев .

Основываясь на знаменитом сюжете Сервантеса и сценарии Петипа и Горского, Гордеев сочинил собственное либретто. Золотые страницы творчества Петипа и Горского остались в спектакле, но при этом балетмейстер придал постановке новый сценографический облик. Главные герои - Дон Кихот и Санчо Панса - не просто комедийно-драматические герои, они приобрели танцевальные партии. В спектакле появятся и новые персонажи, например Алонсо Кихано (молодой Дон Кихот), монахиня Жуанна, племянница Дон Кихота.

ГДЕ: Театр «Русский балет», м. «Кузьминки », Волгоградский пр-т, 121.

Цена билетов: 1550 - 5750 руб.

Внимание! Внимание! Мистическая премьера в театре им. Моссовета!

Роман Фёдора Михайловича Достоевского "Идиот" был неоднократно экранизирован и сыгран на театральных подмостках и даже режиссер Юрий Еремин обращается к нему не впервые.

СЦЕНОГРАФИЯ

В "Идиоте" театра Моссовета очень интересная сценография, много символов, есть над чем подумать, например, вешалка-крест, на которую Мышкин вешает свои скромные наряды и пожитки в день первого посещения Епанчиных. И на нее же позже будет водружен портрет Настасьи Филипповны.

Оформление сцены минималистично, стены по сторонам венчаются полукуполами. Мебели мало и она очень незатейлива.

Несколько раз звучит звонок-колокол, в основном извещая о чьем-то приезде и изменениях в жизни героев.

Мышкин появляется из дыма и уходит в дым, его возникновение овеяно аурой мистики и чего-то внеземного.

Интересно обыграны цвета в одежде, букеты Настасьи Филипповны, задумка с поездом (первая встреча Рогожина, Мышкина и Лебедева) мне тоже понравилась.

АКТЕРЫ И РОЛИ

Спектакль с самого начала имеет два состава (на роль генерала Епанчина даже три). Подобное решение считаю очень правильным, т.к. подобный расклад позволяет свести к минимуму экстренные вводы и возможное снижение качества спектакля вследствие этого.

Режиссерская концепция - в видении Настасьи Филипповны как жертвы, а не демонической женщины, разрушающей чужие жизни. Настасья Филипповна не виновата с произошедшей с ней бедой в юности, но все окружающие (кроме князя Мышкина) осуждают исключительно ее (а не истинного виновника и даже не обстоятельства).

Пожалуй, центр спектакля смещен в сторону Настасьи Филипповны (я видела в этой роли Екатерину Гусеву , еще играет Юлия Хлынина). Не случайно даже первые сцены спектакля идут в иной последовательности, нежели в романе.

В роли князя Мышкина видела Дмитрия Подадаева (совсем иной образ, чем в "Морское путешествие 1933 года"), в другом составе - Антон Аносов. Подадаев трогателен, беззащитен и даже несколько вызывает жалость. Мне кажется, образ Мышкина в данной постановке имеет слишком много оснований, чтобы "добить" зрителя и "надавить на жалость". Несколько чрезмерно даже. Например, зачем ему еще заикаться? И да, слезу выжать у Дмитрия Подадаева почти получалось. В любом случае, жалко его было очень.

Рогожин в исполнении Захара Комлева, несколько простоват и мужиковат, нет в нем демоничности Рогожина-Машкова (из сериала "Идиот"). Но почему бы купцу и не быть просто пораженным страстью простым мужиком? Так что в вину актеру или режиссеру этот образ поставить не могу. Таково их видение и вполне имеет место быть.

Количество дочерей Епанчиных (Александр Бобровский и Галина Дашевская) в спектакле сократилось до двух - Александры (Кристина Исайкина) и Аглаи (Анастасия Пронина). Девушки мне вполне понравились. Передают характеры персонажей. Каких-то неожиданных трактовок их героинь не случилось.

Очень понравился Владислав Боковин в роли Фердыщенко, забавный и противный одновременно.

В роли Гани Иволгина видела Нила Кропалова, вполне нормальный образ симпатичного парня, одержимого тщеславием и рассматривающего возможность самоутверждения через неблаговидные поступки.

ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Спектакль "Идиот" в театре Моссовета смотреть! Ради Ф.М. Достоевского, ради невинной жертвы обстоятельств - Настасьи Филипповны и трогательного, практически святого Мышкина, ради интересной сценографии с режиссерскими находками.