Конец романа что делать. «Что делать?», анализ романа Чернышевского

Основные герои русской классической литературы предшествовавшей Чернышевскому,-«лишние люди». Онегин, Печорин, Обломов при всём различии между собой сходны в одном: все они, по словам Герцена, «умные ненужности», «титаны слова и пигмеи дела», натуры раздвоенные, страдающие от вечного разлада между сознанием и волей, мыслью и делом, - от нравственного изнурения. Не таковы герои Чернышевского. Его «новые люди» знают, что им нужно делать, и умеют осуществить свои замыслы, у них мысль неотделима от дела, они не знают разлада между сознанием и волей. Герои Чернышевского - творцы новых отношений между людьми, носители новой морали. Эти новые люди находятся в центре внимания автора, они - главные герои романа; поэтому уже к концу второй главы романа «отпускаются со сцены» такие представители старого мира, как Марья Алексеевна, Сторешников, Жюли, Серж и др.

Роман разбит на шесть глав, из которых каждая, за исключением последней, в свою очередь делится на главки. Стремясь подчеркнуть исключительно важное значение заключительных событий, Чернышевский рассказывает о них в особо выделенной одностраничной главке «Перемена декораций».

Особенно велико значение четвёртого сна Веры Павловны. В нём в аллегорической форме, в смене картин, рисуется прошлое, настоящее и будущее человечества. В четвёртом сне Веры Павловны снова появляется революция, «сестра своих сестёр, невеста своих женихов». Она говорит о равенстве, братстве, свободе, о том, что «нет ничего выше человека, нет ничего выше женщины», рассказывает о том, как будет устроена жизнь людей и каким станет человек при социализме.

Характерной особенностью романа являются частые авторские отступления, обращения к героям, беседы с проницательным читателем. Значение этого воображаемого персонажа очень велико в романе. В его лице осмеяна и разоблачена обывательская часть публики, косная и тупая, ищущая в романах острых сцен и пикантных положений, постоянно толкующая о «художественности и ничего не понимающая в подлинном искусстве. Проницательный читатель - тот, кто «самодовольно толкует о литературных или учёных вещах, в которых ни бельмеса не смыслит, и толкует не потому, что в самом деле заинтересован ими, а для того, чтобы пощеголять своим умом (которого ему не случилось получить от природы), своими возвышенными стремлениями (которых в нём столько же, как в стуле, на котором он сидит) и своей образованностью (которой в нём столько же, как в попугае)».

Издеваясь и глумясь над этим персонажем, Чернышевский тем самым обращался к читателю-другу, к которому он питал огромное уважение, и требовал от него вдумчивого, пристального, подлинно проницательного отношения к рассказу о «новых людях».

Введение в роман образа проницательного читателя объяснялось необходимостью привлечь внимание читающей публики к тому, о чём по цензурным условиям Чернышевский не мог говорить открыто и прямо.

Для ответа на вопрос «Что делать?» Чернышевский поднимает и разрешает с революционной и социалистической позиции следующие жгучие проблемы:

1. Социально-политическая проблема переустройства общества революционным путем, т. е. через физическое столкновение двух миров. Эта проблема дана намеками в истории жизни Рахметова и в последней, 6-ой главе «Перемена декораций». Из-за цензуры эту проблему Чернышевский не смог развернуть подробно.

2. Нравственно-психологическая. Это вопрос о внутренней перестройке человека, который в процессе борьбы со старым силой своего разума может воспитать в себе новые моральные качества. Автор прослеживает этот процесс от его начальных форм (борьба против семейного деспотизма) до подготовки к перемене декораций, т. е. к революции. Эта проблема раскрывается в отношении Лопухова и Кирсанова, в теории разумного эгоизма, а также в беседах автора с читателями и с героями. В состав этой проблемы входит и обстоятельный рассказ о швейных мастерских, т. е. о значении труда в жизни людей.

3. Проблема эмансипации женщины, а также норм новой семейной морали. Эта нравственная проблема раскрывается в истории жизни Веры Павловны, в отношениях участников любовного треугольника (Лопухов, Вера Павловна, Кирсанов), а также в первых 3-х снах Веры Павловны.

4. Социально-утопическая. Проблема будущего социалистического общества. Она развернута в 4-ом сне Веры Павловны как мечта о прекрасной и светлой жизни. Сюда же относится и темаосвобождения труда, т. е. технического машинного оснащения производства.

Основным пафосом книги является страстная увлеченная пропаганда идеи революционного преобразования мира.

Основным желанием автора было стремление убедить читателя, что каждый при условии работы над собой может стать «новым человеком», стремление расширить круг своих единомышленников. Основной задачей являлась разработка новой методики воспитания революционного сознания и «честных чувств». Роман призван был стать учебником жизни для всякого мыслящего человека. Основным настроением книги является острое радостное ожидание революционного переворота и жажда принять в нем участие.

К какому читателю обращен роман?

Чернышевский был просветителем, верящим в борьбу самих масс, поэтому роман обращен к широким слоям разночинно-демократической интеллигенции, ставшей в 60-е годы ведущей силой освободительного движения в России.

Художественные приемы, с помощью которых автор доносит свои мысли до читателя:

1 прием: названию каждой главы придан семейно-бытовой характер с преимущественным интересом к любовной интриге, что довольно точно передает сюжетную фабулу, но скрывает истинное содержание. Например, глава первая «Жизнь Веры Павловны в родительском семействе», глава вторая «Первая любовь и законный брак», глава третья «Замужество и вторая любовь», глава четвертая «Второе замужество» и т. д. От этих названий веет традиционностью и незаметно то, что является действительно новым, а именно новый характер отношений людей.

2 прием: применение сюжетной инверсии - передвижение 2-х вводных главок из центра в начало книги. Сцена таинственного, почти детективного исчезновения Лопухова отвлекала внимание цензуры от истинной идейной направленности романа, т. е. от того, чему в дальнейшем уделялось основное внимание автора.

3 прием: применение многочисленных намеков и иносказаний, называемых эзоповой речью.

Примеры: «золотой век», «новый порядок» - это социализм; «дело» - это революционная работа; «особенный человек» - это человек революционных убеждений; «сцена» - это жизнь; «перемена декораций» - новая жизнь после победы революции; «невеста» - это революция; «светлая красавица» - это свобода. Все эти приемы рассчитаны на интуицию и интеллект читателя.

НИКОЛ АЙ ГАВРИЛОВИЧ ЧЕРНЫШЕВСКИЙ-РОМАНИСТ И РУССКАЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА 60-Х ГОДОВ

Развитие русского реализма 60-80-х годов происходило под зна­ком формирования «социологического» (или социального) течения, сменившего в русском историко-литературном процессе течение «пси­хологическое». В отечественной литературной науке закрепилось это условное типологическое разграничение понятий, указывающих на различие божественных принципов воплощения в литературном про­изведении взаимосвязей личности и среды. В этом течении принято вы­делять линию, условно обозначенную как социально-этическую, в русле которой протекало творчество Л. Толстого и Ф. Достоевского, и революционно-демократическую (или просветительскую), давшую отечественной литературе школы Чернышевского, Некрасова, Салты­кова-Щедрина.

Чернышевский вошел в историю отечественной литературы преж­де всего как автор романа «Что делать?», оказавшего громадное вли­яние не только на последующее развитие русского реализма, но и на формирование нравственных идеалов целого поколения. Традиции Чернышевского-романиста наиболее последовательно воплощались в демократической литературе 60-80-х годов XIX в., закрепившей в сво­ей художественной практике открытие в области исследования психо­логии «новых» людей из среды разночинцев, которые стали героями романа «Что делать?

Созданию романа предшествовал значительный этап в духовном развитии Н.Г. Чернышевского, отразившийся в его публицистической и литературно-критической деятельности, которая была связана с жур­налом «Современник». Будучи ведущим литературным критиком жур­нала (1853-1862), Чернышевский защищает в 1855 г. диссертацию на степень магистра русской словесности («Эстетические отношения искусства к действительности»), в которой он выступает преемником В.Г. Белинского, завершая начатую критиком работу по теоретическо­му обоснованию реализма, проблемам народности искусства. Основным предметом исследования в диссертации Чернышевского стал центральный вопрос эстетики - отношение искусства к действитель­ности. Критик формулирует основные аспекты взаимосвязей искусства и жизни: философско-гносеологический («воспроизведение жизни - общий характеристический признак искусства», искусство - «учеб­ник жизни») и общественно-аксиологический («произведения искус­ства имеют и другое значение - объяснения жизни... и приговора о явлениях жизни»). Эти эстетические принципы легли в основу теории

критического реализма, дали методологический ключ для научного прогнозирования путей развития отечественной литературы.

Следуя логике обозначенных принципов подхода к искусству, Чер­нышевский сформулировал эстетический идеал прекрасного по поня­тиям «простого народа» (жизнь «в довольстве при большой работе, не доходящей, однако, до изнурения сил»), дал характеристику револю­ционно-демократической интерпретации этого идеала, предусматри­вающего удовлетворение материальных, умственных и нравственных потребностей человека: «благородные стремления ко всему высоко­му и прекрасному признает наука в человеке столь же существенны­ми, как потребность есть и пить». Впервые в эстетике Чернышевского провозглашался социалистический идеал человека как всесторонне развитой личности.

Утверждая, что «практическая жизнь обнимает собой не одну ма­териальную, но и умственную и нравственную деятельность человека», Чернышевский тем самым раздвигает сферу проявления возвышенных.поступков. По мнению Чернышевского, их могут совершать не толь­ко избранные личности, но и представители массы («И были всегда, везде тысячи людей, вся жизнь которых была непрерывным рядом воз­вышенных чувств и дел... от самого человека зависит, до какой степе­ни жизнь его наполнена прекрасным и великим». В своих литературно-критических работах Чернышевский обосновывает про­грамму деятельности положительно-прекрасного человека. Так, в ре­цензии «Русский человек на rendez-vous» (1858), посвященной повести Тургенева «Ася», критик воссоздает образ героя нового вре­мени, рисуя его как общественного деятеля, у которого слова не рас­ходятся с делом. Новый герой, по его мнению, придет не из среды Просвещенной дворянской интеллигенции, утратившей гражданские позиции, а из среды демократической молодежи, которая найдет дей­ственные пути сближения с народом: статья «Не начало ли переме­ны?» (1861),

В рецензии на «Детство и отрочество» и военные рассказы. Л. Тол­стого» (1856) Чернышевский высказывает суждение о своеобразии таланта молодого писателя, пришедшего в литературу. Рассматривая особенности психологического анализа Толстого, он указывает, что более всего графа Толстого занимает «сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определитель­ным термином». В этой же статье Чернышевский обращает внимание читателей на то, что творчество Толстого отмечено обостренным инте­ресом к «моральной стороне» явлений действительности, к социально­этическим проблемам.

Утверждая необходимость выражения героического в литературе, Чернышевский настойчиво проводил мысль о том, что на данном ис­торическом этапе развития литературы наиболее плодотворен путь «гоголевского направления», направления по преимуществу крити­ческого. В работе «Очерки гоголевского периода русской литерату­ры» (1855-1856) он развивает теорию реалистического искусства, утверждая, что его дальнейший путь - это творческий синтез жизни, политики, науки и поэзии. Эстетические установки Чернышевского найдут воплощение в романе «Что делать?» (1863), который был на­писан им в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.

Художественный метод Чернышевского-романиста

В письме к Н. Некрасову от 5 ноября 1856 г. Чернышевский писал, что возлагает особые надежды на него как на поэта, в творчестве ко­торого гармонически соединилась «поэзия сердца» с «поэзией мысли» и что «поэзия сердца имеет такие же права, как и поэзия мысли». Время подтвердило прогноз Чернышевского в отношении Некрасова, открыв­шего новую страницу в истории русской поэзии. Сам Чернышевский художественно воплотил обозначенные им принципы в романе «Что делать?». В нем автор конкретизировал понятие «поэзия мысли», по­нимая под этим поэтизацию естественнонаучных, политических, соци­алистических идей, выступая в этом случае как идейный сторонник А. Герцена. Вместе с тем «поэзия сердца» занимает автора не в мень­шей степени: выступая наследником традиций русского романа (в пер­вую очередь, романа И. Тургенева), Чернышевский переосмысляет ее и представляет эту сторону жизни своих героев в свете теории «разум­ного эгоизма» - этики «новых» людей, героев нового времени.

В этом случае интеллектуальное, рационалистическое начало ста­новится поэтическим содержанием и принимает соответствующую ему художественную форму. Эстетическое обоснование нового типа худо­жественного мышления связано с именем В. Белинского, который пи­сал в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года»: «Теперь самые пределы романа и повести раздвинулись», поэтому «роман и повесть дают полный простор писателю в отношении преобладающего свойства его таланта», когда «мыслительный элемент... слился даже с художе­ственным».

Автор «Что делать?» начинает повествование с объяснения особой эстетической позиции рассказчика, рассуждающего о своих художе­ственных вкусах и завершающего диалог с «проницательным» читате­лем признанием в том, что у него «нет ни тени художественного 370

Аьязнта». В этом заявлении содержится явный намек на близость по­вествовательной манеры романа произведениям А. Герцена, отмечая особенности стиля которого Белинский писал: «Могущество мысли - главная сила его таланта; художественная манера схватывать верно явления действительности - второстепенная, вспомогательная сила его таланта» («Взгляд на русскую литературу 1847 года. Статья еторая»).

Действительно, в романе «Что делать?» научно-социологическая мысль организует структуру произведения, определяет особенности его сюжетно-композиционного строения, систему образов произведения и стимулирует эстетические переживания читателя. Сделав философскую и социологическую мысль жанровой мотивировкой произведения, Чер­нышевский тем самым расширил представления о художественности произведения реалистического искусства.

«Что делать?»

В исследованиях, посвященных роману, содержится значительное количество версий, объясняющих его сложную архитектонику. Обра­щалось внимание на «внутреннее построение» произведения по «четы­рем поясам», на «сдвоенный сюжет» (семейно-психологический и «потайной», эзоповский), «многоступенчатость» и «цикличность» се­рии замкнутых сюжетов (рассказов и глав). Предпринимались попыт­ки доказать, что особенность строения романа заключается в том, что передками «совокупность повестей», объединенных авторским анали­зом социального идеала и этики «новых людей».

Действительно, в сюжетных линиях романа можно отметить следо­вание определенным традициям, получившим воплощение в произве­дениях русских писателей середины века. Это мотив страдания девушки в родной семье, чуждой ей по духу, и встреча с человеком высоких граж­данских идеалов («Рудин», «Накануне», «Обрыв»), ситуация любов­ного треугольника, выход из которого находит женщина («Дворянское гнездо», «Гроза»). Однако природа соединения генетически восходящих к определенным типам сюжетных схем ситуаций романа демонстриру­ет новаторский подход автора к решению поставленной задачи. Роман «Что делать?» при всей кажущейся мозаичности построения имеет сквозную линию повествования. Это рассказ о формировании молодо­го поколения строителей новой жизни. Поэтому в повествование о жизни Веры Павловны естественно (иногда даже вопреки традицион­ным представлениям о «главных» и «второстепенных» персонажах) вписаны рассказы о Дмитрии Лопухове и Александре Кирсанове, Кате Полозовой и Насте Крюковой, Рахметове.

Оригинальность жанра романа заключается в соединении в нем трех содержательно-структурных элементов: описания интимно-семейной жизни героев, анализа процесса овладения ими новой идеологией и моралью и характеристи­ки путей реализации идеалов в действительности.

л Художественное единство роману придает также функция автора- повествователя.

Чернышевский выходит на разговор с самыми разными читателями. Об этом говорит широкий спектр интонационных средств, используемых рассказчиком, .которые включают и иронию, и насмешку, и сарказм, и патетику. Иронически подчас звучат слова, характеризующие уровень нравствен­ного развития «доброй» читательской «публики», еще «неразборчивой и недогадливой», которую романисту предстоит привлечь на свою сторону. Чернышевский использует прием литературной маски, вуалируя таким способом собственную точку зрения.Автор-рассказчик обосновывает «главные требования художе­с твенности».

Особая роль в структуре романа принадлежит «снам» Веры Пав­ловны, которые не могут рассматриваться как внесюжетные «вставки», необходимые для маскировки революционных и социалистических идей. «Сны» Веры Павловны представляют собой интерпретацию узловых элементов событийного сюжета. В первых двух сновидениях заверше­ны взаимоотношения Веры Павловны с «пошлыми людьми» старого мира и прослежен переход ее в «общество чистых людей». Третий сон психологически обосновывает сюжет о втором замужестве героини, а в четвертом представлен духовный мир развившейся личности Веры Павловны и создан образ прекрасного будущего.

Особенно важную роль в художественной структуре романа играет четвертый сон Веры Павловны. Именно в этом сне наиболее отчетли­во проявилась качественно новая грань реалистического метода Чернышевского-романиста, включившего в произведение «идиллические» картины светлого будущего. Опираясь на опыт произведений социалистов-утопистов, в специальном авторском отступлении автор утверж­дает, что «чистейший вздор, что идиллия недоступна; она не только хорошая вещь почти для всех людей, но и возможная, очень возмож­ная». Несколькими годами ранее Чернышевский обосновывал «идил­лическую» поэтику будущего романа, характеризуя особенности произведений социалистов-утопистов; «...первые проявления новых об­щественных стремлений всегда имеют характер энтузиазма, мечтатель­ности, так что более походят на поэзию , чем на серьезную науку».

Отметим, что Чернышевский отступает от «канона», принятого в романах-утопиях, и передает функцию повествования о будущем геро­ине. Смена «субъекта» повествования - знаменательный факт: «сон» Веры Павловны прежде всего - результат «обработки» индивидуаль­ной психикой впечатлений пережитого, поэтому характеризует самосоз­нание героини на определенном этапе ее жизни. Чернышевский отдавал себе отчет в том, что созданный в романе «идиллический» образ гря­дущего коммунизма не может быть плодом чистой фантазии, она «не в силах создать для своих картин ни одного элемента, кроме даваемых ей действительностью».

Один из ярких образов «сна» - «хрустальный дворец», в котором живут люди будущего. Его изображение восходит к обозрению «двор­ца Пакстона», составленного Чернышевским в 1854 г. и опубликован­ного в августовском номере «Отечественных записок» (описанная в нем местность называется Сэйденгемом, а в романе Сайденгамом). Этот дворец был построен в Лондонском Га йд- парке для Всемирной выставки 1851 г., а затем его усовершенствованный проект был возобновлен три года спустя в местечке Сэйденгем. Из этого описания впоследствии и

формируется поэтика четвертого «сна» Веры Павловны. Такие детали образа, как «громаднейшие, великолепнейшие залы», способные вме­стить огромное количество людей в часы обеда и отдыха, оранжереи, стекло, оркестры, великолепная сервировка стола - все эти «фантас­тические» элементы жизни простых людей, умеющих трудиться и ра­доваться, несомненно, восходят к описанию реального торжества открытия Кристального дворца.

Между «сном» Веры Павловны и журнальным обозрением суще­ствует сходство иного порядка. Можно говорить о совпадении компо­зиционных приемов развертывания образа истории человечества в обоих описаниях. В описании Кристального дворца читатель знакомил­ся с музейными экспозициями египетских, греческих, римских, визан­тийских и так далее палат, экспонаты которых отражали вехи истории человечества. В романе движение времени в понимании героини пред­ставлено как движение от эпохи, символом которой стала финикийс­кая богиня Астарта (женщина-рабыня), к образу греческой Афродиты (царица-полурабыня), на смену ей приходит богиня средневековья - скорбящая Непорочность и т.д.

Следует отметить важную роль стихотворных включений в «сон». Они выполняют несколько функций. Их можно рассматривать как ли­рический вариант главной темы романа - темы освобождения, звуча­щей в публицистических отступлениях автора-повествователя. Стихотворные вставки вводят в роман мотив «вдохновенного поэта», поющего гимн солнцу, свету, любви. Интересно, что четвертый сон Веры Павловны предваряют цитируемые Чернышевским по памяти строки из «Русской песни» А. Кольцова, которые в самом начале гла­вы «подхватывают» строчки из «Майской песни» Гёте и стихотворе­ния Шиллера «Четыре века». Безусловна символика объединения поэтов в сне героини: Чернышевский «стирает» временное и стилевое различие манер каждого из поэтов, тем самым указывая на вневремен­ной характер стремления человека к свободе. Вместе с тем можно пред­положить, что таким образом Чернышевский указывает на «источники» нравственного состояния героини, воспитанной на просветительских идеях Гёте, романтическом пафосе поэзии Шиллера, национальной по­эзии Кольцова и Некрасова.

Таким образом, «утопия» Чернышевского, созданная в сне Веры Павловны, не является плодом чистого вымысла автора, как нельзя назвать и изображение мастерской героини созданием фантазии авто­ра, Об этом свидетельствует большое количество документов, подтвер­ждающих существование таких общественных организаций (швейных, сапожных мастерских, артелей переводчиков и переплетчиков, быто- 374

0btx коммун), которые ставили перед собой цель формирования обще­ственного сознания простого народа. В самом романе четвертый сон композиционно располагается между рассказом о двух мастерских - Веры Павловны и Мерцаловой - и непосредственно предваряет сооб­щение об устройстве новой мастерской и надеждах на то, что «года че­рез два вместо двух швейных будет четыре, пять, а там скоро и десять, и двадцать». Но если для Чернышевского и его единомышленников коммуны были приметой будущего и появление их вселяло надежду на свершение социальной революции, то для таких писателей, как Ф. До­стоевский, Н. Лесков, они были чужеродными явлениями русской жиз­ни. В «Преступлении и наказании» Ф. Достоевский высмеял идеи коммуны, воплотив свое негативное отношение к ним в образе нрав­ственно нечистоплотного Лебезятникова, а Н. Лесков посвятил разоб­лачению несостоятельности социалистического «общежития» роман «Некуда», проследив трагедию чистых душой людей - Лизы Бахаре­вой, Райнера, связавших себя е «новыми» людьми.

В своем романе Чернышевский познакомил читателя с разными типами «новых людей», продолжив начатый тургеневским Базаровым ряд Однако Чернышевский пошел на известный риск, взявшись худо­жественно обосновать возможность разделения «новых людей» на «обыкновенных» (Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна, Полозова, Мер- цалова) и «особенных» (Рахметов). Однако образ Рахметова в сюже­те романа мотивирован социально-психологически: в обществе назрела необходимость перемен, поэтому оно вызвало к жизни и новую породу человека. Рахметов почти лишен индивидуальности (краткая биография героя, «выламывающегося» из своей среды, скорее средство типиза­ции, а не индивидуализации героя). Гротесковым оказывается один из центральных, запоминающихся читателю эпизод с постелью, утыкан­ной, гвоздями, утрирована «романическая история» с молодой вдовой. Любопытно, что любовный сюжет о Рахметове становится известен читателю со слов Кирсанова, который дает соответствующую оценку поведения своего друга на «rendez-vous». Это знаменательный факт романа: в нем отражена уверенность Чернышевского в том, что между «обыкновенными» и «особенными» людьми нет непреодолимой грани­цы. Не случайно именно Рахметову автор «доверяет» разъяснить по­ступок Лопухова и передать от него записку Вере Павловне. Чернышевский не показывает «особенного» героя в сфере практичес­кой деятельности, как это происходите «обыкновенными» людьми, ко­торые ведут просветительскую работу среди народа: Лопухова и Мерцалова - с девушками в мастерской, Лопухов - со студентами и рабочими завода. Представляя себе черты личности профессионального

революционера, Чернышевский испытывал определенные трудности в том, чтобы конкретно изобразить «подземную» деятельность Рахмето­ва. По-видимому, это можно объяснить тем, что образ Рахметова в из­вестно# степени «ограничен» его «особенностью»: в случае победы или гибели дела он должен ассимилироваться с «обыкновенными» людь­ми, приняв их образ жизни. Второй из названных вариантов и рассмат­ривается демократической беллетристикой 60-70-х годов, в которой запечатлена сложная общественная ситуация, сложившаяся в резуль­тате крушения надежд на скорую крестьянскую революцию.

Сюжетно‑композиционная сторона романа «Что делать?» давно привлекала исследователей своей великолепной и сложной архитектоникой. Эту сложность стремились объяснить с разных позиций. Обращалось внимание на «внутреннее построение» произведения (по четырем поясам: пошлые люди, новые люди, высшие люди и сны), «сдвоенный сюжет» (семейно‑психологический и «потайной», «эзоповский»), «многоступенчатость» и «цикличность» серии замкнутых сюжетов (рассказов, глав), «совокупность повестей», объединенных авторским анализом социального идеала и этики новых людей. Выяснен генезис сюжетных линий романа, во многом представляющих контаминацию нескольких традиционных для русской литературы середины века сюжетов, осуществленных в творческой практике И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, А. В. Дружинина и других авторов (угнетение девушки в родной семье, чуждой ей по духу, и встреча с человеком высоких стремлений; сюжет о положении замужней женщины и семейный конфликт, известный под названием «треугольник»; сюжет биографической повести). 1

Все эти интересные наблюдения помогают постичь процесс формирования романа Чернышевского на путях циклизации рассказов и повестей, генетически восстановить типологическую родословную ряда его сюжетных положений. Без них литературное новаторство Чернышевского‑романиста будет выглядеть неубедительно. Однако генетический подход подчас отодвигал на второй план выяснение природы качественно новых сюжетных ситуаций «Что делать?», а чрезмерное «анатомирование» произведения на ряд «замкнутых», «вставных» сюжетов едва ли помогало выявить его сюжетно‑композиционную цельность и монолитность. По‑видимому, целесообразнее вести речь не о «замкнутых» сюжетах и «сдвоенных» центрах, а о новых и взаимосвязанных сюжетных ситуациях, интегрированных в единой художественной структуре романа.

В ней имеется сквозная, проходящая через все произведение история формирования молодого поколения строителей новой жизни, захватывающая ее социальные, этико‑философские и нравственно‑психологические аспекты. В повествовании о жизни Веры Павловны естественно и логично (иногда даже вопреки традиционным представлениям о главных, второстепенных и «вставных» персонажах) вписаны рассказы о Дмитрии Лопухове и Александре Кирсанове, Кате Полозовой и Насте Крюковой, Рахметове и спасенной им молодой вдове, «даме в трауре» и «мужчине лет тридцати», появившемся в главе «Перемена декорации». И это произошло потому, что повествование о становлении и судьбе новой женщины вобрало в себя не только интимно‑любовные переживания героини, но и весь процесс приобщения ее к великому делу перестройки социальных, семейно‑юридических и морально‑этических устоев общества. Мечта о личном счастье естественно переросла в социалистическую мечту о счастье всех людей.

Структурное единство «Что делать?» осуществляется в первую очередь в субъектной форме проявления авторской позиции, когда в роман вводится образ автора‑повествователя. Широкий спектр интонационно‑стилистических средств рассказчика, включающий добродушие и откровенность, мистификацию и дерзость, иронию и насмешку, сарказм и презрение, дает основание говорить о намерении Чернышевского создать в этом образе впечатление литературной маски, призванной осуществить авторское воздействие на разнородных читателей книги: «благородной» читательницы (друга), «проницательного» читателя (врага) и той «доброй» читательской «публики», еще «неразборчивой и недогадливой», которую романисту предстоит привлечь на свою сторону. Кажущиеся на первый взгляд «ножницы» между подлинным автором и рассказчиком, не имеющим «ни тени художественного таланта» (третий раздел «Предисловия»), в ходе дальнейшего повествования становятся менее заметными. Примечательно, что такая многозначная стилистическая манера, при которой серьезное пересыпалось шуткой и иронией, была характерна вообще для Чернышевского, любившего даже в бытовой обстановке мистифицировать собеседника.

Чернышевский и в других произведениях, написанных в Петропавловской крепости, стремится создать впечатление объективности повествования путем введения в него рассказчика с либеральной ориентацией («Алферьев») или даже нескольких повествователей («Повести в повести»). Такая манера будет характерной и для некоторых произведений о «новых людях» других авторов (И. Кущевский, «Николай Негорев, или Благополучный россиянин»; А. Осипович‑Новодворский, «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны», 1877). Однако в «Что делать?» функции консервативного собеседника переданы «проницательному читателю», олицетворяющему реакционное начало и в политическом, и в морально‑этическом, и в эстетическом планах. По отношению к нему рассказчик выступает антагонистом и непримиримым полемистом. Композиционно они крепко «привязаны друг к другу» (XI, 263).

Призыв посвятить себя революции, прославление революционера – «двигателя двигателей» общественного прогресса, социально‑экономическое обоснование поведения и характера людей, пропаганда материализма и социализма, борьба за женское равноправие, утверждение новых морально‑этических норм поведения людей – вот далеко не полный комплекс социально‑политических и философско‑нравственных проблем, волновавших автора‑рассказчика в беседах с читателем, у которого еще так много «сумбура и чепухи в голове». Оформленное в лирических отступлениях, беседах и полемике с «проницательным читателем» авторское «вмешательство» становится структурно‑организующим фактором повествования. И здесь сам же автор‑рассказчик обосновывает «главные требования художественности», новые принципы сюжетосложения, «без всяких уловок», «таинственности», «эффектности» и «прикрас». Перед читателями открывается творческая лаборатория романиста, когда в отступлениях рассказчика он знакомится с новыми принципами материалистической эстетики, лежащими в основе романа, с размышлениями о соотношении художественного вымысла и жизненного материала, о разных концепциях сюжета и композиции, об устаревших дефинициях главных и второстепенных персонажей и т. д. Так в присутствии читателя формировалась новая поэтика, оригинальная художественная структура социально‑философского романа.

Рассмотрим, как осуществляются другие формы жанрового структурного единства в романе «Что делать?».

С сюжетно‑композиционной стороны все встречи героини с другими персонажами (в том числе с Рахметовым и «дамой в трауре») взаимосвязаны и входят в сквозной событийный сюжет, в котором «личное» и идеологическое находятся в нерасторжимом художественном единстве. Чтобы убедиться в этом, необходимо отрешиться от устаревшей и уводящей от истины привычки рассматривать «сны» Веры Павловны в качестве внесюжетных «вставок» и «эпизодов», необходимых лишь для маскировки опасных революционных и социалистических идей.

«Сны» Веры Павловны представляют необычно смелую художественную интерпретацию событийного сюжета на узловых, переломных этапах духовной жизни героини и осуществляются в двух разновидностях. В одном случае это художественно‑символические картины, утверждающие типологическое единство и взаимосвязь личного освобождения героини и освобождения вообще всех девушек из «подвала» («Первый сон Верочки»), женской эмансипации и социального обновления всего человечества («Четвертый сон Веры Павловны»); в другом – ретроспективное и предельно «спрессованное» изложение событий, повлиявших на мировосприятие и психологию героини и предопределивших новые сюжетные повороты. Именно через «Второй сон Веры Павловны» читатель узнает о спорах в лопуховском кружке по поводу естественнонаучных трудов немецкого химика Либиха (о разных условиях произрастания пшеничного колоса, о значении дренажных работ), философских дискуссий о реальных и фантастических желаниях людей, о законах исторического прогресса и гражданской войне в Америке. В домашнем молодежном «университете» Вера Павловна, усвоив мысль о том, что «жизнь имеет главным своим элементом труд», приняла решение организовать трудовое товарищество нового типа.

Обе разновидности художественно убедительны и оригинальны потому, что здесь использованы психологические впечатления людей, находящихся в состоянии сновидения (отражение реальных событий, разговоров и впечатлений в фантастических гротескных образах или в наслаивающихся друг на друга картинах, причудливо смещающих временные и пространственные границы реальных «первоисточников»). Естественными в комплексе сновидений героини выглядят символические образы «Невесты своих женихов», впервые возникшей как смелая художественная аллегория революции в разговоре Лопухова с Верой Павловной во время кадрили (IV раздел первой главы), и ее младшей сестры – «Светлой красавицы», олицетворяющей Любовь‑Равноправность («Третий сон Веры Павловны», первая часть ее «Четвертого сна»). Примечательно, что как раз в этих вершинных сюжетных моментах особенно наглядно проявилось структурное единство романа, взаимосвязь личного и общественного, любви и революционной деятельности.

Таким образом, повествование о первом и втором замужестве Веры Павловны, о любви и счастье молодой женщины идет синхронно с историей ее духовного развития, увенчавшегося организацией трудовой коммуны и ее руководством и признанием святости революционного подвига. «Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!» (XI, 335) – взволнованно шепчет она мужу, потрясенная судьбой «дамы в трауре» и ее пламенными призывами:

Мой милый, смелее

Вверяйся ты року!

А еще раньше ей даст урок человечности, нравственной стойкости и верности социальным идеалам Рахметов (см. XI, 210–223), ставший с того памятного визита к ней неожиданно для читателя, но естественно для автора и его героини центральным персонажем романа.

Так создавалась книга Чернышевского о любви, социализме и революции.

Привлекая традиционные сюжетные ситуации, контаминируя и переосмысливая их, автор «Что делать?» в своих художественных решениях по сути дела закладывал основы нового сюжетно‑композиционного построения, которое впоследствии будет использоваться в других произведениях о «новых людях». Сюда относится принципиально новый вариант решения ситуации героя на «rendez‑vous», которая у предшественников Чернышевского (например, у Тургенева) трактовалась как неосуществимая возможность вдумчивой и ищущей девушки обрести свое счастье благодаря встрече с человеком возвышенных стремлений.

Чернышевский оптимистически смотрел на возможность идеологического «новообращения» женщины под влиянием человека с необычными для людей ее круга понятиями и воззрениями. В сфере такого духовного возрождения оказались даже женщины из привилегированных кругов общества (Катерина Васильевна Полозова, спасенная Рахметовым молодая вдова). Но основной резерв в пополнении рядов «новых людей» автор несомненно видел в женской демократической среде, предусматривая даже возможность нравственного возрождения так называемой «падшей женщины» (Настя Крюкова). Описание взаимоотношений Лопухова и Верочки Розальской переводило традиционную сюжетную ситуацию «rendez‑vous» в новый сюжетный вариант «новообращения». Идеологическое и морально‑этическое воздействие на сознание героини осуществлялось через просветительские беседы Лопухова, чтение рекомендованных им книг, социально‑философские дискуссии, происходящие в «обществе чистых людей». Сюжетоорганизующими факторами в истории Веры Павловны и Лопухова, в ее, так сказать, внутреннем обосновании были новые морально‑этические воззрения героев (теория «разумного эгоизма»), а во внешнем, событийном проявлении – фиктивный брак, ставший затем действительным.

«Эгоизм» героев «Что делать?», их «теория расчета выгод» «раскрывает истинные мотивы жизни» (XI, 66). Он разумен потому, что подчинен их естественному стремлению к счастью и добру. Личная выгода человека должна соответствовать общечеловеческому интересу, который Чернышевский отождествлял с интересом трудового народа. Одинокого счастья нет, счастье одного человека зависит от счастья других людей, от общего благосостояния общества. Вот почему Лопухов освобождает Верочку от домашнего гнета и принудительного брака, а Кирсанов вылечивает Катю Полозову и помогает ей освободиться от иллюзии «счастья» с Жаном Соловцовым, претендентом на ее громадное наследство.

Новое морально‑этическое учение, по‑новому регулирующее личные и общественные взаимоотношения людей, лежит, таким образом, в основе необычных для литературы середины века сюжетных ситуаций. Это учение определяет и оптимистическую развязку запутанного «треугольника» (любовь замужней женщины к другу мужа), над разрешением которой так безуспешно билась литература. Убедившись в том, что Вера Павловна любит Кирсанова, Лопухов «сходит со сцены». Впоследствии по поводу своего поступка он напишет: «Какое высокое наслаждение – чувствовать себя поступающим, как благородный человек…» (XI, 236).

Сюжетная ситуация «новообращения» вобрала в себя целый комплекс замыслов романиста, включающих и процесс формирования нового человека – социалиста, и осуществление идеи эмансипации женщин, и становление нравственно здоровой семьи. Разные ее варианты художественно проверялись Чернышевским в повести «Алферьев» (взаимоотношения героя с Серафимой Антоновной Чекмазовой – негативный вариант; с Лизой Дятловой – пример товарищеских норм в отношениях между мужчиной и женщиной, непонятных и подозрительных для старшего поколения), в «Повестях в повести» (история Лизаветы Сергеевны Крыловой), в «Прологе» (Нивельзин и Лидия Васильевна Савелова, Левицкий и Анюта, Левицкий и Мери), в «Истории одной девушки» (Лиза Свилина).

В беллетристике о «новых людях» ситуация героя на «rendez‑vous» в ее новой трактовке «новообращения» будет художественно представлена в двух типологических решениях, идущих от Тургенева и Гончарова, в одном случае, и от Чернышевского – в другом. Базаровско‑волоховская типологическая «модель» (Евгений Базаров – Одинцова, Марк Волохов – Вера), свидетельствующая о трудностях «новообращения» (осложненных теорией «свободы страстей»), просматривается в немногих романах. Из них выделяются произведения 1879 г.: Н. Арнольди («Василиса») и О. Шапир («Одна из многих»). В первом из них рассказана трагическая история Василисы Николаевны Загорской, мужественно порвавшей с аристократическим окружением, но не сумевшей органически слиться с революционной средой и принять новые идеалы русского политического эмигранта Сергея Борисова. Длительный и сложный роман «нового» человека и женщины, вышедшей из привилегированных кругов (Михаил Нежинский и Ева Аркадьевна Симборская), в произведении О. Шапир также заканчивается самоубийством героини.

Второй вариант «новообращения», идущий от «Что делать?», художественно преломился в значительно большей группе произведений. Среди них выделяются «Трудное время» В. Слепцова (Мария Николаевна Щетинина – Рязанов), «Шаг за шагом» И. Омулевского (Лизавета Михайловна Прозорова – Светлов), «Роман» А. Осиповича‑Новодворского (Наталья Кирикова – Алеша), «Андрей Кожухов» С. Степняка‑Кравчинского (Таня Репина – Кожухов) и др. К началу нового столетия этот процесс становится обычным и массовым. В социал‑демократических организациях стало обычным появление девушек, расставшихся с привилегированным положением в обществе. Идеи социализма вошли в сознание Наташи, Сашеньки, Софьи и Людмилы (повесть М. Горького «Мать»), и они в свою очередь передают их рабочей молодежи.

В романе «Что делать?» четко прослеживается дифференциация «новых людей». Она оказалась на редкость устойчивой в художественной практике демократической литературы, по крайней мере на протяжении двух десятилетий.

Современники Чернышевского очень хорошо понимали творческие трудности в обрисовке нового типа современного деятеля. «Мы вообще думаем, что современного молодого человека нельзя выбирать еще в герои романа, – пишет „землеволец“ С. С. Рымаренко в рукописной лекции о романе И. С. Тургенева „Отцы и дети“ весной 1862 г., – глубокий анализ его действий подлежит более ведению III Отделения, нежели художника современного общества. Думаю, комментарии тут – лишнее дело, всякий и без них понимает, что я хочу сказать». Рымаренко предвидит лишь две возможности для писателя: «Одно из двух – или говорить об нем обиняками, или изображать его совсем в другом свете против настоящего. И то и другое незавидно». 2

Чернышевский пошел по пути дифференциации «новых людей» на «обыкновенных» (Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна, Мерцалов, Полозова) и «особенных» (Рахметов), наполнив эти понятия глубоким общественно‑идеологическим смыслом, сохранив при этом высокий уровень художественной впечатляемости. Условное выделение двух типов в системе положительных персонажей имеет свои философские и общественно‑исторические обоснования. Особенно часто упоминается в этой связи влияние философско‑антропологических представлений Чернышевского при выделении «необыкновенных людей» в «особую породу», как имеющих право на это обособление вследствие прирожденных свойств своей индивидуальной «натуры». Это влияние антропологизма на художественный метод автора «Что делать?» нередко преувеличивается, некоторые критики романа при таком подходе тенденциозно отмечают в образе Рахметова даже «двойственность», «прямолинейность», «схематизм» и другие «недостатки» и отступления от реализма. Неверные акценты при определении мировоззренческих, антропологических и художественно‑эстетических аспектов в типологической структуре «новых людей» во многом объясняются игнорированием связей романа с революционной действительностью 60‑х гг., с одной стороны, и недооценкой художественно‑логических средств комплексного воссоздания облика интеллектуального деятеля – с другой. «Обстоятельства» жизни, социальное бытие, а не биологически заданные свойства человеческой натуры определяют поведение и мораль «новых людей» – и «особенных», и «обыкновенных».

Дифференциация героев «Что делать?» подтверждается практикой «землевольческих» деятелей, предусматривающей, помимо организации «подземного», по наименованию того времени, общества, также формы легального воздействия на социальные слои, к которым, например, одна из мемуаристок (М. Н. Слепцова) относила «издание популярных книг, организацию читален с очень дешевой платой, устройство сети воскресных школ». 3

Авторская дальновидность Чернышевского состоит в том, что, чутко уловив в жизни эти два аспекта общественной деятельности, он «перевел» их на уровень художественной типологии. Однако романист не противопоставлял «особенных людей» «обыкновенным», руководителей революционного подполья рядовым деятелям освободительного движения, а наметил диалектическую взаимосвязь между ними, введя в качестве переходного связующего звена образы «дамы в трауре» и «мужчины лет тридцати». В дальнейшем демократическая литература 60–70‑х гг. отразит расширение взаимосвязи между «исключительным» и «обыкновенным», которое будет наблюдаться в истории нескольких поколений революционных борцов.

В сферу деятельности «обыкновенных» людей Чернышевский включил легальную просветительскую работу в воскресных школах (преподавание Кирсанова и Мерцалова в коллективе работниц швейной мастерской), среди передовой части студенчества (Лопухов мог часами вести беседы со студентами), на заводских предприятиях (занятия в заводской конторе для Лопухова – один из путей оказания «влияния на народ целого завода» – XI, 193), на научном поприще. С именем Кирсанова связан научно‑медицинский сюжет столкновения врача‑разночинца с «тузами» петербургской частной практики – в эпизоде лечения Кати Полозовой; его же опыты над искусственным производством белковины приветствует Лопухов как «полный переворот всего вопроса о пище, всей жизни человечества» (XI, 180).

Но больше всего волновала читателей романа легендарная фигура «особенного» человека. В условиях первой революционной ситуации выделение из среды новых героев «особенных людей» – революционеров, признание за ними центрального положения в общей расстановке романных персонажей было несомненно гражданским и творческим подвигом писателя. Несмотря на то что писатель не имел возможности рассказать подробно о тех сторонах жизни, в которых Рахманов (первоначальная фамилия Рахметова в черновом варианте романа) был «главным действующим лицом» (XI, 729), ему все‑таки удалось воссоздать морально‑психологический облик профессионального революционера, познакомить с его социальными, идеологическими и нравственными представлениями, проследить пути и условия формирования нового героя современности, даже намекнуть на некоторые конкретные аспекты его практической деятельности.

Разумеется, все это достигается особыми путями художественного обобщения, в котором исчезают исторически конкретные имена и события, а средства иносказания служат дополнительными творческими находками для воссоздания таинственной, скрытой от глаз «просвещенных людей» «подземной» деятельности Рахметовых. Художественное воздействие на читателя осуществлялось при помощи целого комплекса средств, включающих в себя авторское вмешательство (раздел XXXI – «Беседа с проницательным читателем и изгнание его» и др.), многозначное использование художественного (событийного) времени, допущение двух вариантов деятельности Рахметова в период с 1859 по 1861 г. (за границей и в русских условиях), художественно‑символическое сравнение героя с бурлацким вожаком Никитушкой Ломовым. В роман введены намеренно гротескные, на первый взгляд «неправдоподобные» эпизоды из жизни Рахметова: знаменитая «проба» героя на постели, утыканной гвоздями (Рахметов готовится к возможным пыткам и лишениям), и «романическая история» его взаимоотношений со спасенной им молодой вдовой (отказ автора от любовной интриги при изображении профессионального революционера). Повествователь может неожиданно перейти от полулегендарного высокого стиля рассказов и слухов о господине «очень редкой породы» к житейски‑бытовой сценке беседы теперь уже «хитрого», «милого», «веселого человека» с Верой Павловной (раздел XXX третьей главы). Во всем разделе последовательно проведена продуманная лексико‑стилистическая система иносказания (Рахметов «занимался чужими делами или ничьими в особенности делами», «личных дел у него не было, это все знали», «огненные речи Рахметова, конечно, не о любви» и т. д.).

В «рахметовских» частях романа впервые представлены новые сюжетные ситуации, которые станут опорными в структуре последующих произведений о профессиональных революционерах. Описание трехлетнего странствия Рахметова по России, введенное в повествование как частный эпизод биографии героя, добившегося «уважения и любви простых людей», оказалось неожиданно популярным среди читателей романа, а затем получило творческое развитие во многих произведениях, построенных на сюжете «хождения в народ» и встреч героя с простолюдинами. Достаточно напомнить наблюдение одного мемуариста, который в двух‑трех фразах Чернышевского о том, как Рахметов «тянул лямку» с бурлаками, увидел «первый намек на „хождение в народ“». 4 А в конце лета 1874 г., в самый разгар исторического «хождения в народ», Д. М. Рогачев повторил путь Рахметова, отправившись с бурлаками по Волге. За два года странствий он был бурлаком, грузчиком и чернорабочим.

Мотив «хождения», «странствия» и встреч лежит в основе многих произведений о «новых людях». Среди них – «Степан Рулев» Н. Бажина, «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» А. Осиповича‑Новодворского, «Новь» И. Тургенева, «По градам и весям» П. Засодимского и др. Генетически восходят к эпизодам «хождения в народ», освоенным демократической литературой, сюжетные повороты повести М. Горького «Мать» в связи с описанием поездок Рыбина, Ниловны и Софьи в села и деревни.

Внимание многих читателей «Что делать?» привлекали поездки Рахметова за границу. В обстановке укрепления связей революционеров с русской политической эмиграцией и, в частности, с Русской секцией Первого Интернационала Рахметов был воспринят даже как пропагандист «Западного движения». 5 В литературе после Чернышевского стали привычными сюжетные ситуации, отражающие поездки «новых людей» за границу и жизнь русской политической эмиграции («Шаг за шагом» И. Омулевского, «Василиса» Н. Арнольди, «Одна из многих» О. Шапир, «Два брата» К. Станюковича, «Андрей Кожухов» С. Степняка‑Кравчинского и др.). Чернышевский вернулся к этому сюжету в сибирской ссылке, рассказав в романе «Отблески сияния» о заграничных странствиях своего нового героя Владимира Васильевича, участника Парижской Коммуны.

Не менее (если не более) популярным среди читателей был «эротический эпизод» из жизни Рахметова. Рахметовский ригоризм в отношении к женщине заметно повлиял на молодежь, например, в преддверии массового хождения в народ. Считалось, что семейная жизнь с ее радостями создана не для революционеров, обреченных на гибель. В уставы некоторых революционных кружков предлагалось «внести безбрачие, как требование от членов». Рахметовскому ригоризму следовали виднейшие революционеры‑семидесятники – А. Михайлов, Д. Лизогуб, С. Халтурин, М. Ашенбреннер и др.

Трудно переоценить литературные последствия сюжета, впервые рассказанного Кирсановым о своем необыкновенном друге. Рахметовский вариант «rendez‑vous» прочно укоренился в произведениях о профессиональных революционерах, во многом определяя их сюжетно‑композиционную структуру. По‑рахметовски строят свою личную жизнь Степан Рулев у Н. Бажина, Рязанов у В. Слепцова («Трудное время»), Теленьев у Д. Гирса («Старая и юная Россия»), Павлуша Скрипицын (в первой части романа В. Берви‑Флеровского «На жизнь и смерть») и Анна Семеновна с ее теорией безбрачия (во второй части того же произведения), Лена Зубова и Анна Вулич у С. Степняка‑Кравчинского («Андрей Кожухов») и, наконец, Павел Власов у М. Горького («Мать»).

Однако в связи с активным вторжением женщин в революционное движение 70‑х гг. в беллетристике о «новых людях» разрабатывался и другой сюжетный вариант, кстати, предусмотренный тоже Чернышевским в трагической истории «дамы в трауре» и «мужчины лет тридцати» как альтернатива рахметовскому отношению к браку. Он был воплощен, например, в описании взаимоотношений Скрипицына и Анюты, Павлова и Маши, Испоти и Анны Семеновны в упомянутом уже романе Берви‑Флеровского, Зины Ломовой и Бориса Маевского, Тани Репиной и Андрея Кожухова – в произведении С. Степняка‑Кравчинского. Эти сюжетные любовно‑интимные ситуации заканчивались обычно трагически. Жизнь подтвердила, что в условиях отсутствия политических свобод, в обстановке жандармских репрессий революционер лишен семейного счастья.

Рахметовский тип профессионального революционера, художественно открытый Чернышевским, оказал огромное воздействие на жизнь и борьбу нескольких поколений революционных борцов. Величайшую заслугу Чернышевского‑романиста В. И. Ленин видел в том, что «он не только показал, что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек должен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления». Художественные принципы, открытые Чернышевским в романе «Что делать?» для воссоздания героического характера профессионального революционера, оказались исключительно убедительными для его последователей, поставивших перед собой задачу сохранения героического идеала в жизни и в литературе. Использовался ряд устойчивых примет революционера:

отказ от дворянских привилегий и материальных благ (Василий Теленьев, армейский офицер, ушел в отставку и живет уроками; Сергей Оверин, оказавшись наследником двухсот душ, «бросил» крестьян, т. е. отказался от них; Аркадий Караманов порывает с отцом и отдает землю крестьянам);

огромная физическая закалка и способность переносить лишения (Теленьев – хороший пловец, свою физическую силу он испытывает в борьбе с сельским силачом; Оверин проверяет свою выдержку, вонзив в ладонь правой руки ланцет; Стожаров может спать на гвоздях, как Рахметов, автор называет его ригористом); отказ от любви к женщине во имя большой общественной цели (любовь не входит в жизненные расчеты Теленьева; Оверин, восхищенный мужественным поведением Лизы при аресте, готов на ней жениться, но отказывается от своего намерения, узнав, что ее любит Малинин; Стожаров уходит от любимой девушки – Вари Бармитиновой; Светлов заявляет Христине Жилинской, что никогда не женится, и читает ей черкесскую песню из поэмы Лермонтова «Измаил‑Бей», знакомую читателям также и по роману «Что делать?»; Селиверстов несчастен в личной жизни, но у него «есть дело, есть другая любовь, более великая, есть другое счастье, более полное» – общее дело);

большая теоретическая подготовка, идейная убежденность и преданность делу народа (Теленьев свои теоретические положения отстаивает в споре с Маркинсоном, ведет пропагандистскую работу с крестьянами, причисляя себя к тем образованным людям, которые желают добра крестьянам; Оверин «вычисляет круг исторических событий в России», создает новую науку – «историческую алгебру», по которой дворянство равняется нулю; все это подготовило его к решительному шагу – возглавить крестьянское восстание; Светлов пропагандирует передовые идеи через школу взрослых и без колебаний сочувствует восставшим рабочим Ельцинской фабрики).

Все эти характерные элементы «рахметовской» идейно‑художественной структуры с акцентом на «исключительность» героев позволяют говорить о несомненном влиянии Чернышевского на произведения демократической беллетристики.

Впервые отдельной книгой самое знаменитое произведение Чернышевского - роман «Что делать?» - вышло в 1867 году в Женеве. Инициаторами выхода книги стали русские эмигранты, в России роман к тому времени был запрещен цензурой. В 1863 году произведение еще успели опубликовать в журнале «Современник», но те номера, где были напечатаны его отдельные главы, вскоре оказались под запретом. Краткое содержание «Что делать?» Чернышевского молодежь тех лет передавала друг другу из уст в уста, а сам роман - в рукописных копиях, настолько произведение произвело на них неизгладимое впечатление.

Возможно ли что-то сделать

Автор писал свой нашумевший роман зимой 1862-1863 гг., находясь в застенках Петропавловской крепости. Датами написания значатся 14 декабря-4 апреля. С января 1863-го с отдельными главами рукописи начинают работать цензоры, но, увидев в сюжете лишь любовную линию, разрешают роман к печати. Вскоре глубокий смысл произведения доходит до чиновников царской России, цензора отстраняют от должности, но дело сделано - редкий молодежный кружок тех лет не обсуждал краткое содержание «Что делать?». Чернышевский своим произведением хотел не только рассказать россиянам о «новых людях», но и вызвать в них желание подражать им. И его смелый призыв отозвался в сердцах многих современников автора.

Молодежь конца XIX века идеи Чернышевского превратила в своего собственной жизни. Рассказы о многочисленных благородных поступках тех лет стали появляться настолько часто, что на какое-то время стали едва ли не обыденностью повседневной жизни. Многие вдруг осознали, что способны на Поступок.

Наличие вопроса и четкий ответ на него

Главная мысль произведения, и она дважды революционна по своей сути, - свобода личности вне зависимости от полового признака. Оттого и главная героиня романа - женщина, так как в ту пору главенство женщин не выходило за пределы собственной гостиной. Оглядываясь на жизнь своей матери и близких знакомых, Вера Павловна рано осознает абсолютную ошибку бездействия, и решает, что в основе ее жизни будет труд: честный, полезный, дающий возможность достойно существовать. Отсюда и мораль - свобода личности идет от свободы совершать поступки, которые соответствуют и помыслам, и возможностям. Это и пытался выразить через жизнь Веры Павловны Чернышевский. «Что делать?» по главам рисует читателям красочную картину поэтапного построения «настоящей жизни». Вот Вера Павловна уходит от матери и решает открыть свое дело, вот она осознает, что только равенство между всеми членами ее артели будет соответствовать ее идеалам свободы, вот ее абсолютное счастье с Кирсановым зависит от личного счастья Лопухова. взаимосвязана с высокими моральными принципами - в этом весь Чернышевский.

Характеристика личности автора через его героев

И у писателей, и у читателей, а также всезнающих критиков, бытует мнение, что главные герои произведения - своего рода литературные копии их создателей. Даже если не точные копии, то очень близкие по духу автору. Повествование романа «Что делать?» ведется от первого лица, а автор - действующий персонаж. Он вступает с другими героями в беседу, даже спорит с ними и, словно «голос за кадром», объясняет и персонажам, и читателям многие непонятные для них моменты.

В то же самое время автор доносит до читателя сомнения в своих писательских способностях, говорит, что «даже и языком-то владеет плохо», и уж точно в нем нет ни капли «художественного таланта». Но для читателя его сомнения неубедительны, это опровергает и роман, который создал сам Чернышевский, «Что делать?». Вера Павловна и остальные персонажи настолько точно и разносторонне выписаны, наделены такими уникальными индивидуальными качествами, чего автор, не обладающий истинным талантом, создать был бы неспособен.

Новые, но такие разные

Герои Чернышевского, эти положительные «новые люди», по убеждению автора, из разряда нереальных, несуществующих, в одно прекрасное время должны сами собой прочно войти в нашу жизнь. Войти, раствориться в толпе людей заурядных, потеснить их, кого-то переродить, кого-то переубедить, остальных - неподдающихся - напрочь вытолкнуть из общей массы, избавляя от них общество, словно поле от сорной травы. Художественная утопия, которую ясно осознавал и пытался определить через название сам Чернышевский, - «Что делать?». Особенный человек,по его глубокому убеждению, способен кардинально изменить мир вокруг себя, но как это сделать, он должен определить для себя сам.

Свой роман Чернышевский создавал в противовес «Отцам и детям» Тургенева, его «новые люди» совсем не похожи на циничного и раздражающего своею безапеляционностью нигилиста Базарова. Кардинальность этих образов в осуществлении их главной задачи: герой Тургенева хотел вокруг себя от всего старого, пережившего свое, «место расчистить», то есть разрушить, тогда как персонажи Чернышевского больше старались что-то построить, создать, прежде чем разрушать.

Формирование «нового человека» в середине XIX века

Эти два произведения великих русских писателей стали для читателей и окололитературной общественности второй половины XIX века своеобразным маячком - лучом света в темном царстве. И Чернышевский, и Тургенев громко заявили о существовании «нового человека», его необходимости в формировании особенного настроения общества, способного осуществить кардинальные изменения в стране.

Если перечитать и перевести краткое содержание «Что делать?» Чернышевского в плоскость революционных идей, глубоко поразивших умы отдельной части населения тех лет, то многие аллегорические особенности произведения станут легко объяснимыми. Образ «невесты своих женихов», виденный Верой Павловной в своем втором сне, не что иное, как «Революция» - именно такой вывод делают жившие в разные годы литераторы, со всех сторон изучившие и проанализировавшие роман. Иносказательностью отмечены и остальные образы, о которых в романе идет повествование, вне зависимости от того, одушевленные они или нет.

Немного о теории разумного эгоизма

Желание перемен не только для себя, не только для своих близких, но и для всех остальных красной нитью проходит через весь роман. Это совершенно не похоже на теорию расчета собственной выгоды, которую раскрывает в «Отцах и детях» Тургенев. Во многом со своим собратом по перу Чернышевский соглашается, считая, что любой человек не только может, но и должен разумно рассчитать и определить свой индивидуальный путь к собственному счастью. Но в то же время он говорит, что наслаждаться им можно только в окружении таких же счастливых людей. В этом принципиальное отличие сюжетов двух романов: у Чернышевского герои куют благополучие для всех, у Тургенева Базаров создает собственное счастье без оглядки на окружающих. Тем нам ближе через свой роман Чернышевский.

«Что делать?», анализ которого мы даем в нашем обзоре, в итоге гораздо ближе читателю тургеневских «Отцов и детей».

Кратко о сюжете

Как уже смог определить читатель, никогда не бравший в руки роман Чернышевского, главное действующее лицо произведения - Вера Павловна. Через ее жизнь, формирование ее личности, ее взаимоотношения с окружающими, в том числе и мужчинами, раскрывает автор главную мысль своего романа. Краткое содержание «Что делать?» Чернышевского безперечисления характеристик главных персонажей и подробностей их жизней можно передать в нескольких предложениях.

Вера Розальская (она же Вера Павловна) живет в довольно обеспеченной семье, но все в родном доме претит ей: и мать с ее сомнительной деятельностью, и знакомые, думающие одно, но говорящие и делающие совсем другое. Решившись уйти от родителей, наша героиня пытается найти работу, но только с близким ей по духу Дмитрием Лопуховым дает девушке ту свободу и тот образ жизни, о которых она мечтает. Вера Павловна создает швейную мастерскую с равными правами на ее доход всех швей - затея довольно прогрессивная для той поры. Даже ее внезапно вспыхнувшая любовь к близкому другу мужа Александру Кирсанову, в которой она убедилась, ухаживая вместе с Кирсановым за больным Лопуховым, не лишает ее здравомыслия и благородства: от мужа она не уходит, мастерскую не оставляет. Видя взаимную любовь своей жены и близкого друга, Лопухов, инсценируя самоубийство, освобождает Веру Павловну от всяких обязательств перед ним. Вера Павловна и Кирсанов женятся и вполне этим счастливы, а через несколько лет в их жизни снова появляется Лопухов. Но только под другим именем и с новой женой. Обе семьи селятся по соседству, довольно много времени проводят вместе и вполне удовлетворены сложившимися подобным образом обстоятельствами.

Бытие определяет сознание?

Формирование личности Веры Павловны далеко от закономерности особенностей характера тех ее сверстников, что росли и воспитывались в схожих с нею условиях. Несмотря на свою юность, отсутствие опыта и связей, героиня четко знает, чего она хочет в жизни. Удачно выйти замуж и стать заурядной матерью семейства - это не для нее, тем более что к 14 годам девушка многое умела и понимала. Она прекрасно шила и обеспечивала всю семью одеждой, в 16 лет начала зарабатывать, давая частные уроки игры на фортепьяно. Стремление матери выдать ее замуж встречает твердым отказом и создает собственное дело - швейную мастерскую. О сломанных стереотипах, о смелых поступках сильного характера произведение «Что делать?». Чернышевский по-своему дает объяснение устоявшемуся утверждению, что сознание определяет то бытие, в котором находится человек. Определяет, но только так, как решает он сам - либо следуя по выбранной не им дороге, либо находит свою собственную. Вера Павловна сошла с пути, уготованном ей матерью и той средой, в которой она жила, и создала свой путь.

Между сферами мечтаний и действительности

Определить свой путь еще не значит его найти и идти по нему. Между мечтами и воплощением их в действительность лежит огромная пропасть. Кто-то не решается перепрыгнуть через нее, а кто-то собирает всю свою волю в кулак и делает решительный шаг. Так отвечает на поднятую проблему в своем романе Чернышевский «Что делать?». Анализ этапов формирования личности Веры Павловны вместо читателя осуществляет сам автор. Он проводит его через воплощение героиней своих мечтаний о собственной свободе в действительность благодаря активной деятельности. Пусть это трудный, но прямой и вполне проходимый путь. И по нему Чернышевский не только направляет свою героиню, но и позволяет ей добиться желаемого, давая читателю понять, что только деятельностью можно достичь заветной цели. К сожалению, автор подчеркивает, что не каждый выбирает этот путь. Далеко не каждый.

Отражение действительности через сны

В довольно необычной форме написал свой роман «Что делать?» Чернышевский. Сны Веры - всего их в романе четыре - раскрывают глубину и своеобразность тех мыслей, которые вызывают в ней реальные события. В первом своем сне она видит себя освобожденной из подвала. В этом некий символизм ухода из собственного дома, где ей была уготована неприемлемая для нее участь. Через идею освобождения таких же, как она, девушек Вера Павловна и создает свою мастерскую, в которой каждая швея получает равную долю от общего ее дохода.

Второй и третий сон объясняют читателю через реальную и фантастическую грязь, чтение Верочкиного дневника (которого она, кстати, никогда не вела) то, какие мысли о существовании различных людей овладевают героиней в разный период ее жизни, что она думает о своем втором замужестве и о самой необходимости этого замужества. Объяснение через сны - удобная форма изложения произведения, которую выбрал Чернышевский. «Что делать?» - содержание романа, отраженноечерез сны, характерыглавных действующих лиц в снах- достойный образец применения Чернышевским этой новой формы.

Идеалы светлого будущего, или Четвертый сон Веры Павловны

Если первые три сна героини отражали ее отношение к свершившимся фактам, то ее четвертый сон - мечты о будущем. Достаточно более детально вспомнить его. Итак, Вере Павловне снится совершенно иной мир, неправдоподобный и прекрасный. Она видит множество счастливых людей, живущих в чудесном доме: роскошном, просторном, окруженном изумительными видами, украшенном бьющими фонтанами. В нем никто не чувствует себя обездоленным, на всех - одна общая радость, одно общее благосостояние, в нем все равны.

Таковы мечты Веры Павловны, такой хотел бы видеть действительность и Чернышевский («Что делать?»). Сны, а они, как мы помним, о взаимосвязи действительности и мира мечтаний, раскрывают не столько духовный мир героини, сколько самого автора романа. И его полное осознание невозможности создания подобной действительности, утопия, которой не свершиться, но ради которой все же необходимо жить и трудиться. И об этом тоже четвертый сон Веры Павловны.

Утопия и ее предсказуемый финал

Как всем известно, свой главный труд - роман «Что делать?» - Николай Чернышевский писал, находясь в заключении. Лишенный семьи, общества, свободы, видя в застенках реальность совершенно по-новому, мечтая об иной действительности, писатель излагал ее на бумаге, сам не веря в ее осуществление. То, что «новые люди» способны изменить мир, в этом Чернышевский не сомневался. Но то, что под властью обстоятельств выстоит не каждый, и не всякий будет достоин лучшей жизни - это он тоже понимал.

Чем заканчивается роман? Идиллическим сосуществованием двух близких по духу семей: Кирсановых и Лопуховых-Бьюмонтов. Маленький мир, созданный деятельными, полными благородства помыслов и поступков людьми. Много вокруг подобных счастливых сообществ? Нет! Это ли не ответ на мечты Чернышевского о будущем? Кто хочет создать свой собственный благополучный и счастливый мир, тот его создаст, кто не захочет - будет плыть по течению.

В Петербурге летом 1856 года в номере одной из гостиниц находят записку от постояльца: дескать, прошу никого ни в чем не винить, скоро обо мне услышат на Литейном мосту. Типичная записка самоубийцы!

И в самом деле, вскоре на Литейном мосту стреляется какой-то человек — во всяком случае, из воды выловили простреленную фуражку.

На даче на каменном острове молодая дама, которая шьет, напевая революционную французскую песенку, получает со служанкой письмо, которое заставляет ее расплакаться. Молодой мужчина пытается ее утешить, но дама винит его в смерти того, кто прислал это посмертное письмо: этот человек сходит со сцены, потому что слишком любит Веру и своего друга.

Стало быть, молодую даму зовут Вера. Отец ее — управляющий большим доходным домом, мать — ростовщица и процентщица (дает деньги под залог). Маменьке чужды высокие идеалы, она глупа, зла и думает только о выгоде. И единственная цель ее — выдать Веру замуж за богатого человека. Заманивать нужно женихов! Для этого Веру наряжают, учат музыке, вывозят в театр.

Когда сын хозяина дома начинает ухаживать за девушкой, мать всячески подталкивает ее ему навстречу.

Хотя распущенный молодой человек вовсе не собирается жениться на хорошенькой смуглой девушке с прекрасными черными волосами и выразительными черными глазами. Он мечтает об обыкновенной интрижке, однако Верочка отталкивает его. Девушка решительна и очень самостоятельна: с четырнадцати лет она обшивает всю семью, с шестнадцати — дает уроки в пансионе, где сама училась. Однако жизнь с матерью невыносима, а уйти из дома без родительского позволения в те времена девушке было невозможно.

И вот судьба приходит свободолюбивой девушке на помощь: к брату Феде нанимают учителя — студента-медика Дмитрия Лопухова. Верочка сначала дичится, но потом беседы о книгах и музыке, о том, что такое справедливость, помогают их дружескому сближению. Лопухов пытается подыскать ей место гувернантки, но ни одна семья не желает брать на себя ответственность за девушку, не желающую жить дома. Тогда Лопухов предлагает Верочке фиктивный брак. Она с радостью соглашается.

Ради спасения Верочки Лопухов даже бросает курс незадолго до его окончания и подрабатывает частными уроками и переводами. Так ему удается снять приличное жилье.

Тут и снится Верочке сон. Это не обычный сон — как и четыре других сна, он имеет важное значение в структуре романа. Девушка видит, что ее выпустили на волю из сырого и тесного подвала. Встречает ее прекрасная женщина — воплощение любви к людям. Вера Павловна дает ей обещание помогать выпускать из подвалов и других девушек.

Мать в бешенстве, но сделать она ничего не может: дочь замужем!

Живут молодые в разных комнатах, друг к другу без стука не заходят. Это отличное дружеское сосуществование, но не супружеская любовь. Вера Павловна не сидит на шее у своего спасителя: она дает частные уроки, ведет хозяйство. И вот, наконец, открывает свою швейную мастерскую. Это очень важно — так она выполняет свое обещание, данное во сне. Девушки не просто получают плату за работу: они получают долю от дохода. Кроме того, работницы очень дружат: проводят вместе свободное время, ездят на пикники.

Вера Павловна видит второй сон: про поле, на котором растут колосья. Кроме колосьев, на поле — два вида грязи: реальная и фантастическая. Реальная грязь может дать начало чему-то нужному, полезному, а вот из фантастической грязи не произойдет ничего стоящего. Этот сон помогает Вере Павловне понять и простить свою мать, которую только обстоятельства жизни сделали такой озлобленной и корыстолюбивой. Однако ее заботы о «реальной грязи» помогли Верочке выучиться и встать на собственные ноги.

В семействе Лопуховых начинает часто бывать Александр Кирсанов. Он выпускник медицинского факультета, человек, грудью себе проложивший дорогу в жизни.

Кирсанов развлекает Веру Павловну, когда Лопухов занят, возит ее в оперу, которую они очень любят.

Вера Павловна чувствует некоторое беспокойство. Она пытается сделать отношения с мужем более страстными — но беспокойство не оставляет ее. Кирсанов, ничего не объясняя, перестает бывать у Лопуховых. Он влюбился в жену своего друга — и старается побороть свое чувство: « с глаз долой — из сердца вон ». Однако вскоре Кирсанову приходится все-таки навестить Лопуховых: Дмитрий заболел, и Александр принимается его лечить.

Вера Павловна осознает, что и сама влюблена в Кирсанова. Это помогает ей понять третий сон:/некая женщина, чем-то похожая на оперную певицу Бозио, помогает Верочке читать страницы ее дневника, которого она на самом деле никогда не вела. Последние страницы дневника Верочка читать страшится, но Бозио читает ей их вслух: да, чувство, которое героиня испытывает к мужу, всего лишь благодарность.

Умные, порядочные, «новые» люди не в силах найти выход из ситуации, и в конце концов Лопухов решается на уловку: выстрел на Литейном мосту.

Вера Павловна в отчаянии. Но тут является к ней Рахметов с письмом от Лопухова. Выясняется, что Лопухов вовсе не покончил счеты с жизнью — он просто решил не мешать жене и другу связать свои жизни.

Рахметов — человек «особенный». Некогда Кирсанов распознал в нем «высшую натуру» и приучил к чтению «нужных книг». Рахметов был очень богат, но продал свое имение, назначил свои особенные стипендии, а сам живет жизнью аскета. Вина не пьет, к женщинам не прикасается.

Однажды даже некоторое время спал, как йог, на гвоздях, чтобы испытать свою силу воли. Есть у него прозвище: Никитушка Ломовой. Это из-за того, что он ходил с бурлаками по Волге для того, чтобы лучше узнать жизнь народа.

Чернышевский только намекает на основное дело жизни Рахметова, но догадливый читатель сообразит, что это — революционер, «двигатель двигателей, соль соли земли».

Получив объяснение происшедшего от Рахметова, Вера Павловна уезжает в Новгород, где через несколько недель венчается с Кирсановым.

Через некоторое время они получают привет из-за границы — Лопухов сообщает, что вполне доволен жизнью, так как давно хотел пожить в уединении.

Кирсановы живут насыщенной жизнью, много работают. У Веры Павловны теперь уже две мастерские. С помощью Кирсанова она начинает изучать медицину. В муже героиня обрела и поддержку, и любящего друга, которому не безразличны ее интересы.

Четвертый сон Веры Павловны —. это историческая галерея женских типов разных времен и народов: женщина-рабыня, прекрасная дама — тоже по сути игрушка фантазии влюбленного рыцаря...

Вера Павловна видит и саму себя: черты лица ее озарены светом любви. Женщина будущего — равноправна и свободна. Видит она и устройство будущего общества: огромные дома из хрусталя и алюминия, все счастливы свободным трудом. Трудиться для этого прекрасного будущего нужно именно сейчас.

У Кирсановых собирается общество «новых людей» — порядочных, трудолюбивых и исповедующих принципы «разумного эгоизма». В круг этих людей вскоре вписывается семейство Бьюмонт. Некогда Екатерина, тогда еще Полозова, получила от Кирсанова разумный совет по поводу отношений с претендентом на ее руку: самая богатая невеста Петербурга чуть не вышла замуж за пройдоху. Но теперь она счастлива в браке с «агентом английской фирмы» Чарльзом Бьюмонтом. Впрочем, он прекрасно говорит по-русски — якобы до двадцати лет прожил в России, куда опять возвратился.

Проницательный читатель уже догадался, что это, конечно, Лопухов. Семейства вскоре так подружились, что стали жить в одном доме, причем Екатерина Бьюмонт тоже устраивает мастерскую, хотя у нее достаточно собственных средств. Однако она желает быть полезной людям и обществу, строить свою жизнь по законам созидательного труда.

Ширится круг «новых людей», крепнет вера в счастливое будущее России.

Действие романа начинается 11 июля 1856 года. В номере одной из гостиниц Петербурга обнаруживают послание, в котором пишется о том, что автор скоро станет причиной разговоров на Литейном мосту и что искать виновных в этом событии не надо. Вскоре действительно становится известно, что ночью на Литейном мосту застрелился человек. Из воды выловили его головной убор со следом пули.

В это время в доме на Каменном острове занимается шитьем Вера Павловна. Входит служанка и подает ей письмо, прочитав которое Вера Павловна начинает рыдать, отталкивая от себя вошедшего к ней в комнату молодого человека со словами, что это он виноват во всем.

Далее в романе рассказывается та история, которая привела к такому исходу. Вера Павловна выросла в Петербурге. Отец ее управлял многоэтажным домом, а мать давала деньги под проценты. Главной заботой матери было выдать Веру выгодно замуж, и ради этого Марья Алексеевна не жалела никаких средств. Вскоре на Веру обратил внимание сын хозяев дома Сторешников. Мать, узнав об этом, велела Вере быть с ним поласковей, но Вера понимает, что истинной целью Сторешникова является вовсе не женитьба на ней. Помогает Вере выйти из этой ситуации Дмитрий Сергеевич Лопухов студент-медик, приглашенный в качестве учителя для брата Веры Феди. Сначала он пытается найти для Веры место гувернантки, а когда это ему не удается, бросает учебу, берется за частные уроки и перевод учебников и женится на Вере. Вере снится первый из серии снов. В этом сне она разговаривает с красавицей, которая является никем иным, как любовью к людям. Вера словно выпущена из темного подвала, и она обещает, что теперь и сама будет делать все, чтобы выпускать из подвалов других девушек.

Лопухов и Вера поселяются в съемной квартире, хозяйка которой, глядя на их отношения, очень удивлена - молодые спят в разных комнатах, обязательно стучатся и ждут ответа перед тем, как войти к супругу, и никогда не выходят в общую комнату раздетыми. Вера объясняет ей, что это и есть настоящая семейная жизнь супругов, которые хотят как можно дольше испытывать любовь друг к другу.

Вера Павловна не только ведет хозяйство и дает частные уроки - она еще и решает заняться собственным делом. Вера организует швейную мастерскую, взяв к себе в помощники девушек, которые получают, как и она, процент от доходов мастерской. А спустя короткое время она видит другой сон - поле, на котором растут колосья. На поле есть грязь реальная это забота о том, что нужно человеку, из этой грязи и растут колосья, и грязь фантастическая - забота о пустом, ненужном деле, и из этой грязи ничего не растет.

В дом к Лопуховым часто приходит Александр Матвеевич Кирсанов - друг Дмитрия. Он много времени проводит с Верой, а потом вдруг неожиданно исчезает и вновь возвращается лишь тогда, когда Дмитрий заболевает. Причина такого исчезновения - любовь к Вере. Вера тоже чувствует, что любит Кирсанова. Это подтверждает и ее следующий сон, в котором она читает дневник, где говорится, что она не любит мужа, и испытывает к нему лишь чувство благодарности. Из сложившейся ситуации находит выход Дмитрий - он идет на Литейный мост, и там раздается выстрел.

К Вере приходит Рахметов - один из друзей Кирсанова, «особенный человек». Когда-то Рахметов был богат, но продал имение и все деньги раздал. Теперь он ведет крайне аскетичный образ жизни. Рахметов отдает Вере письмо от Лопухова. Она читает письмо и успокаивается, на ее лице появляется улыбка. После этого она становится женой Кирсанова. В полученном письме говорится о том, что Вера и Дмитрий - очень разные люди. Письмо написал студент-медик, представившийся другом Лопухова и сообщающий, что после расставания с Верой Лопухов отлично себя чувствует.

Уклад жизни семейства Кирсановых ничем не отличается от того уклада, к которому Вера привыкла, живя с Лопуховым. Но она чувствует, что Кирсанов не только любит ее, но и готов всегда выслушать и помочь. Ей снится очередной сон, в котором она видит картины из жизни женщин в разные времена. В этом сне вновь появляется красавица из первого сна, объясняющая Вере, что такое равноправие полов и свобода женщин.

Вскоре среди людей, посещающих дом Кирсановых, появляется семья Бьюмонт. Встретившись с Чарльзом Бьюмонтом, Кирсанов понимает, что это Лопухов. Вскоре Бьюмонты и Кирсановы решают поселиться в одном доме и вместе вести хозяйство.