Вечеринка кончилась поздно. Вася Чесноков, утомлённый и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастёрке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном: - Обождите, радость моя... Обождите первого трамвая. Куда же вы, ей-богу, в самом деле... Тут и посидеть-то можно, и обождать, и всё такое, а вы идёте. Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши... Так ведь и захворать можно по морозу... - Нет,- сказала Машенька, надевая калоши.- И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить? - Так я вспотевши же,- говорил Вася, чуть не плача. - Ну, одевайтесь! Вася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв её под руку. Было холодно. Светила луна. И под ногами скрипел снег. - Ах, какая вы неспокойная дамочка,- сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль.- Не будь вы, а другая - ни за что бы не пошёл провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошёл. Машенька засмеялась. - Вот вы смеётесь и зубки скалите,- сказал Вася,- а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы и лежите до первого трамвая - и лягу. Ей-богу... - Да бросьте вы,- сказала Машенька,- посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота! - Да, замечательная красота,- сказал Вася, глядя с некоторым изумлением, на облупленную штукатурку дома.- Действительно, очень красота... Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства... Вот многие учёные и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу... Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь. - Ну, поехали,- сказала Машенька не без удовольствия. - Ей-богу, ударюсь. Желаете? Парочка вышла на Крюков канал. - Ей-богу,- снова сказал Вася,- хотите вот - брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать... Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет. - Ах! - закричала Машенька.- Вася! Что вы! Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря. - Что разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку. Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решётке. Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав. - Ну, ты, мымра,- сказал человек глухим голосом.- Скидавай пальто. Да живо. А пикнешь - стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай! - Па-па-па,- сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так? - Ну! - человек потянул за борт шубы. Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял. - И сапоги тоже сымай,- сказал человек.- Мне и сапоги требуются. - Па-па-па,- сказал Вася,- позвольте... мороз.. - Ну! - Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай,- проговорил Вася обидчивым тоном,- у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай. Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал: - С её снимешь, понесёшь узлом - и засыпался. Знаю, что делаю. Снял? Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки. - У ей и шуба,- снова сказал Вася,- и калоши, а я отдувайся за всех... Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал: - Сиди и не двигайся, и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься - пропал. Понял, сволочь? И ты, дамочка... Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез. Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках. - Дождались,- сказал он, со злобой взглянув на Машеньку.- Я же её провожай, я и имущества лишайся. Да? Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заёрзал вдруг ногами по снегу и закричал тонким, пронзительным голосом: - Караул! Грабят! Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дёргая ногами. Машенька осталась у решётки.
Вечеринка кончилась поздно.Вася Чесноков, утомлённый и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастёрке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
Обождите, радость моя... Обождите первого трамвая. Куда же вы, ей-богу, в самом деле... Тут и посидеть-то можно, и обождать, и всё такое, а вы идёте. Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши... Так ведь и захворать можно по морозу...
Нет,- сказала Машенька, надевая калоши.- И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить?
Так я вспотевши же,- говорил Вася, чуть не плача.
Ну, одевайтесь!
Вася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв её под руку.
Было холодно. Светила луна. И под ногами скрипел снег.
Ах, какая вы неспокойная дамочка,- сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль.- Не будь вы, а другая - ни за что бы не пошёл провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошёл.
Машенька засмеялась.
Вот вы смеётесь и зубки скалите,- сказал Вася,- а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы и лежите до первого трамвая - и лягу. Ей-богу...
Да бросьте вы,- сказала Машенька,- посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
Да, замечательная красота,- сказал Вася, глядя с некоторым изумлением, на облупленную штукатурку дома.- Действительно, очень красота... Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства... Вот многие учёные и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу... Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь.
Ну, поехали,- сказала Машенька не без удовольствия.
Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
Ей-богу,- снова сказал Вася,- хотите вот - брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать...
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
Ах! - закричала Машенька.- Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
Что разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решётке.
Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
Ну, ты, мымра,- сказал человек глухим голосом.- Скидавай пальто. Да живо. А пикнешь - стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай!
Па-па-па,- сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
Ну! - человек потянул за борт шубы.
Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
И сапоги тоже сымай,- сказал человек.- Мне и сапоги требуются.
Па-па-па,- сказал Вася,- позвольте... мороз..
Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай,- проговорил Вася обидчивым тоном,- у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
С её снимешь, понесёшь узлом - и засыпался. Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
У ей и шуба,- снова сказал Вася,- и калоши, а я отдувайся за всех...
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал:
Сиди и не двигайся, и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься - пропал. Понял, сволочь? И ты, дамочка...
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез.
Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках.
Дождались,- сказал он, со злобой взглянув на Машеньку.- Я же её провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заёрзал вдруг ногами по снегу и закричал тонким, пронзительным голосом:
Караул! Грабят!
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дёргая ногами. Машенька осталась у решётки.
Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомленный и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастерке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
Обождите, радость моя… Обождите первого трамвая. Куда же вы, ей-богу, в самом деле… Тут и посидеть-то можно, и обождать, и все такое, а вы идете… Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши… Так ведь и захворать можно по морозу…
Нет, - сказала Машенька, надевая калоши. - И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить?
Так я вспотевши же, - говорил Вася, чуть не плача.
Ну, спевайтесь!
Бася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв ее под руку.
Было холодно. Светила лупа. И под ногами скрипел снег.
Ах, какая вы неспокойная дамочка, - сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль. - Не будь вы, а другая - ни за что бы не пошел провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошел.
Машенька засмеялась.
Вот вы смеетесь и зубки скалите, - сказал Вася, - а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы и лежите до первого трамвая - и лягу. Ей богу…
Да бросьте вы, - сказала Машенька, - посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
Да, замечательная красота, - сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на облупленную штукатурку дома. - Действительно, очень красота… Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства… Вот многие ученые и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу… Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь.
Ну, поехали, - сказала Машенька не без удовольствия.
Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
Ей-богу, - снова сказал Вася, - хотите вот - брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать…
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
Ах! - закричала Машенька. - Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
Что разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решетке.
Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
Ну, ты, мымра, - сказал человек глухим голосом. - Скидавай пальто. Да живо. А пикнешь - стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай!
Па-па-па, - сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
Ну! - человек потянул за борт шубы.
Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
И сапоги тоже сымай! - сказал человек. - Мне и сапоги требуются.
Па-па-па, - сказал Вася, - позвольте… мороз…
Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай, - проговорил Вася обидчивым тоном, - у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
С ее снимешь, понесешь узлом - и засыпался.
Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
У ей и шуба, - снова сказал Вася, - и калоши, а я отдувайся за всех…
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал:
Сиди и не двигайся и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься - пропал. Понял, сволочь?
И ты, дамочка…
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез.
Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках.
Дождались, - сказал он, со злобой взглянув на Машеньку. - Я же ее провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заерзал вдруг ногами по снегу и закричал топким, пронзительным голосом:
Караул! Грабят!
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дергая ногами. Машенька осталась у решетки.
Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомленный и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастерке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
Обождите, радость моя… Обождите первого трамвая.
Куда же вы, ей-богу, в самом деле… Тут и посидеть-то можно, и обождать, и все такое, а вы идете… Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши… Так и захворать очень просто по морозу…
Нет, - сказала Машенька, надевая калоши. - И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить?
Тык я вспотевши, - говорил Вася, чуть не плача.
Ну, одевайтесь!
Вася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв ее под руку.
Было холодно. Светила луна. И под ногами скрипел снег.
Какая вы неспокойная дамочка, - сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль. - Не будь вы, а другая - ни за что бы не пошел провожать. Вот ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошел.
Машенька засмеялась.
Вот вы смеетесь и зубки скалите, - сказал Вася, - а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы, и лежите до первого трамвая - и лягу. Ей-богу…
Да бросьте вы, - сказала Машенька, - посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
Да, замечательная красота, - сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на облупленную штукатурку дома. - Действительно, очень красота… Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства… Вот многие ученые и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой моей смерти и до самопожертвования. Ей-богу… Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь.
Ну, поехали, - сказала Машенька не без удовольствия.
Ей-богу, - ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
Ей-богу, - снова сказал Вася, - хотите вот - брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу показать…
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
Ах! - закричала Машенька. - Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
Чего разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решетке. Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
Па-па-па, - сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
Ну! - человек потянул за борт шубы. Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
И сапоги тоже снимай! - сказал человек. - Мне и сапоги требуются.
Па-па-па, - сказал Вася, - позвольте… мороз…
Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай, - проговорил Вася обидчивым тоном, - у ей и шуба, и галоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
С ее снимешь, понесешь узлом - и засыпался. Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
У ей и шуба, - снова сказал Вася, - и галоши, а я отдувайся за всех…
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал:
Сиди и не двигайся, и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься - пропал. Понял, сволочь? И ты, дамочка…
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез. Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках.
Дождались, - сказал он, со злобой взглянув на Машеньку. - Я же ее провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заерзал вдруг ногами по снегу и закричал тонким, пронзительным голосом:
Караул! Грабят.
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дергая ногами. Машенька осталась у решетки.
