Николай Дмитриевич Телешов
(1867-1957). 1916
Источник: Полвека для книги 1866-1916, - М.: Типография Т-ва И.Д.Сытина, 1916
Автор неизвестен
Русский писатель Николай Дмитриевич Телешов родился в московской купеческой семье в 1867 году. Его предки были крепостными крестьянами Владимирской губернии, самостоятельно выкупившимися на волю. Николай рано приобщился к чтению и литературе. Ещё двенадцатилетним подростком в 1880 году он стал свидетелем грандиозных Пушкинских торжеств в Москве: торжественного открытия памятника поэту, выступлений Достоевского, Тургенева и др. Чуть раньше, в десять лет, в типографии И. Д. Сытина Николай познакомился с процессом возникновения книги. Со временем возникла потребность самому приобщиться к литературному процессу. Деловые связи и дружба с Сытиным будут сопровождать Николая всю жизнь. Позднее он получил неплохое образование в московской Практической коммерческой академии, которую окончил в 1884 году.
Вхождение в литературу
В этом же году в журнале «Радуга» он публикует своё первое стихотворение «Покинутая». В 1886 году Телешов принимает активное участие в подготовке сборника молодых поэтов «Искреннее слово». Первые его стихи носили на себе следы влияния Надсона, Фета, Никитина, Плещеева. Сборник этот не обратил на себя никакого внимания, но был первым опытом вхождения в литературную среду. Глубокая заинтересованность в литературном и творческом общении поможет Телешову впоследствии создать литературное объединение «Среда», а пока он публикуется в безвестных журналах «Семья», «Россия», в «Гражданине», князя Мещерского, «Детском чтении», Д. И. Тихомирова. Основная тема ранних рассказов - купеческий и мещанский быт («Петух», «Мещанская драма» «Дуэль», «Именины»). Ранние рассказы составили первый сборник «На тройках» (1895). Современники находили некоторое подражание Чехову в проблематике ранних произведений Телешова, закономерным было знакомство Телешова с Чеховым в 1888 году. Название сборнику дал очерк, опубликованный в 1893 году в консервативном журнале «Русское обозрение». Очерк был посвящён Ирбитской ярмарке и написан по впечатлениям своего родственника М. А. Корнилова. Интерес к окраинам России пробуждали в Телешове произведения Короленко и Мамина-Сибиряка. По совету Чехова в 1894 году Телешов предпринимает собственное длительное путешествие в Сибирь, результатом которого становится серия рассказов, посвящённых быту переселенцев (циклы «За Урал» (1897), «По Сибири» и «Переселенцы», рассказы «Нужда», «На ходу», «Самоходы», «Домой» и др.). Рассказы его отличали будничность сюжета, лишённого неожиданных поворотов в повествовании, внешне бесстрастная («чеховская») манера письма. Однако в своих рассказах-легендах писатель не скупится применять и фантастику, и иносказание, и символику образов.
На рубеже веков
Период с 1898 по 1903 год в биографии писателя был непростым: писалось трудно, не хотелось публиковать «пустяковину» и «тусклятину», выражаясь его собственными словами. К концу 90-х годов прекращается сотрудничество Телешова с консервативной прессой. Свои новые произведения он помещает в либеральных журналах «Мир Божий», «Русская мысль», «Журнал для всех», многочисленных сборниках и альманахах. К кругу знакомств писателя кроме А. П. Чехова, В. А. Гиляровского, И. А. Белоусова присоединяются братья Юлий и Иван Бунины, Н. Н. Златовратский, К. М. Станюкович, Д. Н. Мамин-Сибиряк , редакторы и сотрудники московских журналов. В 1899 году происходит знакомство в Нижнем Новгороде Телешова и Максима Горького. Горький заинтересовывается писательским кружком Телешова и рекомендует туда Леонида Андреева, Скитальца. К ним присоединяется Чириков, Вересаев, Куприн, Серафимович и некоторые другие литераторы. Поскольку собрания писателей устраивались на квартире у Телешова по средам, решено было назвать новое литературное объединение «Средами» Телешова. «Среды» продолжались с 1899 по 1916 год. Горький впервые прочитал здесь свою свою пьесу «На дне». Из произведений писателей кружка впоследствии были составлены сборники «Знание», «Слово» и «Нижегородский сборник».
Телешова Елена Андреевна
(1869-1943). 1890-е годы
Источник: Н.Д.Телешов, “Записки писателя”, Гослитиздат, 1948 г.
Автор неизвестен
Женой писателя становится Елена Андреевна Карзинкина (1869-1943), представительница известной купеческой династии. Благодаря ей на «Средах» бывают художники А. Я. Головин, К. К. Первухин, А. М. Васнецов, И. И. Левитан - Елена Андреевна окончила Московскую школу живописи, ваяния и зодчества, была ученицей Поленова, имела широкий круг знакомств среди художников. Впоследствии она стала иллюстратором произведений своего мужа. Ей писатель посвятил свои «Записки писателя».
На стародавнем Покровском бульваре, той его части, что устремилась косогором к Яузе, под номером 18 крепко стоит двухэтажный каменный дом удивительной судьбы. Ему добрых 200 лет, и он выстоял в потрясениях 1812, 1917, 1941 годов.
Приобретен же он был известным купцом Андреем Карзинкиным еще в 1815 году. Совладелец Большой Ярославской мануфактуры был представителем семьи российских меценатов. На свои средства Карзинкины воздвигли церковь Петра и Павла в Ярославле, а в Белокаменной построили «Большую Московскую гостиницу», которая в советское время вошла составной частью в новый корпус гостиницы «Москва», а ныне разобрана по кирпичику.
Откуда взялся Станиславский?
Добротный, красивый дом на Покровском бульваре вот уже более ста лет известен литературно-театральной общественности столицы как «Дом Телешова» , писателя-разночинца, организатора знаменитого литературного кружка начала XX в. – «Среда».
Тут проходили знаменитые «Телешовские среды», участниками которых выступил весь цвет литературной Москвы начала XX века: Л.Н.Андреев, К.Д.Бальмонт, В.Я.Брюсов, И.А.Бунин, А.С.Серафимович, В.В.Вересаев, А.М.Горький, А.И.Куприн и другие. Посещали собрания А.П.Чехов, Ф.И.Шаляпин, С.В.Рахманинов и многие другие литераторы, художники, артисты, драматурги.
Сам Николай Дмитриевич Телешов с начала двадцатых и до середины пятидесятых заведовал Музеем МХАТа. Жена Н. Телешова, Елена Андреевна, была дочерью Андрея Александровича Карзинкина и родилась в этом доме.
Все дети купца А. Карзинкина пошли по стезе искусства и науки. Елена Андреевна окончила Московское училище живописи, ваяния и зодчества, была любимой ученицей знаменитого художника Поленова, ее работы хранятся в Третьяковке. Софья, вторая дочь А. Карзинкина, серьезно занималась естествознанием. Сын Александр, старший научный сотрудник Исторического музея, крупнейший нумизмат, состоял членом Совета Третьяковской галереи...
Но традиция музыкально-театральных вечеров в этом доме зародилась еще по инициативе Карзинкина-старшего, скрипача-любителя. Его гостями бывали Александр Островский и Михаил Щепкин . Никому не известный купец Константин Алексеев – будущий Станиславский – впервые добился успеха именно здесь, на подмостках самодеятельной сцены в «Женитьбе» Гоголя.
Н. Д. Телешов и И. А. Бунин . 1910 ~ Леонид Андреев и Викентий Вересаев . 1912
Иван Алексеевич Бунин (1870-1953) ~ Антон Павлович Чехов (1860-1904)
Бальмонт Константин Дмитриевич (1867-1942) ~ Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович (1852-1912)
Леонид Андреев (1871-1919) ~ Константин Сергееевич Станиславский (Алексеев) (1863-1938)
Литературные «Среды» в доме Телешова . 1902
Верхний ряд слева направо: Степан Скиталец, Федор Шаляпин, Евгений Чириков
Нижний ряд слева направо: Максим Горький, Леонид Андреев, Иван Бунин, Николай Телешов
Только сор не выноси!
Расцвет кружка литераторов в доме на Покровском приходится на период, когда Н. Д. и Е. А. Телешовы поженились и обосновались здесь на постоянное жительство. Кто только не участвовал в работе «Среды»: братья Бунины, Андреев, Скиталец, Чириков, Серафимович, Горький, Зайцев, Шмелев, Гиляровский, Белоусов, Гарин-Михайловский… Из старшего поколения собрания посещали Чехов, Мамин-Сибиряк, Боборыкин, Златовратский . Бывали Собинов, Лужский, братья Немировичи-Данченко. Максим Горький здесь читал свою пьесу «На дне». Когда в театре Корша была поставлена пьеса «Дети Ванюшина» (1901 г.) и вся Москва заговорила о ней, на «Средах», естественно, появился и сам ее автор, скромнейший Сергей Александрович Найденов (настоящая фамилия – Алексеев). И подобные посещения ярких представителей культуры были здесь регулярны. Многие писатели читали здесь свои произведения, которые бурно обсуждались членами кружка. При этом строго соблюдалось правило: говори все, что думаешь, не обижайся на критику, но и не выноси сор из избы. Приверженцев разных политических взглядов и литературных вкусов объединяло желание служить делу прогресса, распространению литературы. «Среда» организовала несколько выпусков товарищеских сборников, средства от которых шли на общественные нужды. Здесь же, на Покровском бульваре, зародилось горьковское товарищество «Знание».
Горький (Пешков) Алексей Максимович (1868-1936) ~ Куприн Александр Иванович (1870-1938)
А.М.Горький и С.Г.Скиталец (Петров) с гуслями
Два озорных великана
Нередко на «Среды» вместе с Горьким приезжал Федор Шаляпин . После литературных бесед и ужина он садился за рояль и, сам себе аккомпанируя, пел. Порой Шаляпину аккомпанировал Сергей Рахманинов . «Шаляпин поджигал Рахманинова, а Рахманинов задорил Шаляпина. И эти два великана, увлекая один другого, буквально творили чудеса. Это было уже не пение и не музыка в общепринятом значении – это был какой-то припадок вдохновения двух крупнейших артистов», – отмечал в своих «Записках писателя» Н. Телешов. Значение проходивших долгие годы литературных «Сред» заключалось не только в поисках новых имен, новых произведений и их популяризации, в этом доме невольно накапливались и хранились бесценные рукописи, письма, фотографии, переписка. Стены залов этого особняка увешаны картинами, рисунками, акварелями крупнейших художников России. Есть здесь и левитановские зарисовки – художник часто бывал в этом доме в последние годы жизни: он жил по соседству, болел, ему запрещалось много ходить, и путь до телешовского дома был единственно одолимым.
Квартира-музей Н. Д. Телешова (c) a_dedushkin
. 31.05.2009
Ещё одно интересное место, посещённое в день Музеев.
Экскурсию по музею вела милая дама - правнучка Николая Дмитриевича.
Наконец-то я выяснил, как правильно ставить ударение в фамилии писателя. ТелешОв. А вот сын его (по неизвестной для семьи причине) и, соответственно, последующие поколения - ТЕлешевы. Так что прав я всё же был: дом именно ТелешОва!
Квартира не просто музей - эта жилая квартира. Потомки Телешова здесь живут. Часть мебели, конечно, современная (главным образом диваны).
Квартира-музей Н. Д. Телешова
После недавней своей поездки в и найденных впоследствии о некогда находившейся там телешовской усадьбе «Озеро », обнаружила и в нашей домашней библиотеке, собиравшейся еще моим папой, типографский экземпляр Николая Телешова «Записки писателя». Государственное издательство Художественной литературы. Москва. 1953. Цена 8 р. 35 к.
С таким эпиграфом: "Посвящено памяти Елены Андреевны Телешовой, верного друга всей долгой жизни моей. Н. Телешов. 28 февраля 1943 года."
Мемуары иллюстрированы фотопортретами русских писателей, каждый из них действительно содержит личный дарственный автограф Телешову. Ему удалось получить дарственные надписи на портретах у Льва Толстого, Чехова, Короленко, Горького, Куприна, Бунина, Серафимовича, Вересаева, Белоусова, Скитальца, Леонида Андреева, Мамина-Сибиряка, Златовратского, Спиридона Дрожжина, Шаляпина и многих других.
Так как в сети «Записок» не нашлось, то вот некоторые выдержки, перепечатанные оттуда:
Воспоминания и рассказы о прошлом
Артисты и писатели. Шаляпин
Горький (1868-1936) и Шаляпин (1873-1938) ~ Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943)
«... Вспоминается один осенний вечер 1904 года, совершенно исключительный по впечатлению. Меня внезапно известили, что сегодня вечером у меня будут гости, и много гостей: приехал в Москву Горький, обещал приехать Шаляпин, будут петербуржцы и многие товарищи, которые все уже извещены и приедут. Действительно, к вечеру собралось немало народа. А Шаляпин, как только вошел, сейчас же заявил нам полушутливо:
- Братцы, петь до смерти хочется!
Он тут же позвонил по телефону и вызвал Сергея Васильевича Рахманинова и ему тоже сказал:
- Сережа! Возьми скорей лихача и скачи на "Среду". Петь до смерти хочется. Будем петь всю ночь!
Рахманинов вскоре приехал. Шаляпин не дал ему даже чаю напиться. Усадил за пианино - и началось нечто удивительное. Это было в самый разгар шаляпинской славы и силы. Он был в необычайном ударе и пел действительно без конца. Никаких чтений в этот вечер не было, да и быть не могло. Никогда и нигде не был он так обаятелен и прекрасен, как в этот вечер. Даже сам несколько раз говорил нам:
- Здесь меня слушайте, а не в театре!
Шаляпин поджигал Рахманинова, а Рахманинов задорил Шаляпина. И эти два великана, увлекая один другого, буквально творили чудеса. Это было уже не пение и не музыка в общепринятом значении - это был какой-то припадок вдохновения двух крупнейших артистов.
Рахманинов был тоже в это время выдающимся и любимым композитором. С молодых лет одобряемый Чайковским и много воспринявший от общения с Римским-Корсаковым, он считал, что в период дружбы и близости с Шаляпиным пережиты им самые сильные, глубокие и тонкие впечатления, принесшие ему огромную пользу.
Рахманинов умел прекрасно импровизировать, и когда Шаляпин отдыхал, он продолжал свои чудесные экспромты, а когда отдыхал Рахманинов, Шаляпин садился сам за клавиатуру и начинал петь русские народные песни. А затем они вновь соединялись, и необыкновенный концерт продолжался далеко за полночь. Тут были и самые знаменитые арии, и отрывки из опер, прославившие имя Шаляпина, и лирические романсы, и музыкальные шутки, и вдохновенная увлекательная Марсельеза...»
Ф.И.Шаляпин и С.В.Рахманинов , начало 1890-х годов ~ С.В.Рахманинов у рояля, начало 1900-х годов
«...Как сейчас вижу эту большую комнату, освещенную только одной висячей лампой над столом, за которым сидят наши товарищи и все глядят в одну сторону - туда, где за пианино видна черная спина Рахманинова и его гладкий стриженый затылок. Локти его быстро двигаются, тонкие длинные пальцы ударяют по клавишам. А у стены, лицом к нам, высокая стройная фигура Шаляпина. Он в высоких сапогах и в легкой черной поддевке, великолепно сшитой из тонкого трико. Одной рукой слегка облокотился на пианино; лицо вдохновенное, строгое; никакого следа нет от только что сказанной шутки; полное преображение. Ждет момента вступления. Преобразился в того, чью душу сейчас раскроет перед нами, и заставит всех чувствовать то, что сам чувствует, и понимать так, как сам понимает...»
Квартира-музей Н. Д. Телешова . На столе лежит тросточка И. Бунина.
«...Такого шаляпинского концерта, как был этот, экспромтный, мы никогда не слыхали. Я переслушал его, кажется, во всех операх, где он пел, присутствовал на многочисленных его концертах, но такого вдохновенного пения я не запомню. К сожалению, правдивы слова и полны глубокой грусти, что никогда и никакой рассказ о том, как исполнял артист, не восстановят его чарующие образы, - как никакой рассказ о солнце пламенного юга не поднимет температуру морозного дня...»
Н. Д. Телешов «Записки писателя»
Квартира-музей Н. Д. Телешова
Квартира-музей Н. Д. Телешова . Коллекция пёрышек Николая Дмитриевича.
Н. Телешов, "Записки писателя" , М., Гослитиздат, 1948. Цена 8 р. 35 к.
Н. Телешов. "Записки писателя" , М., Советский писатель, 1952. Цена в USD: 25.54
От издателя:
Прижизненное издание. Москва, 1952 год. Издательство "Советский писатель". Издательский переплет. Сохранность хорошая. С портретом автора.
"Записки писателя" - уникальный исторический и литературный документ, правдиво повествующий о жизни отечественной культуры на рубеже XIX - XX столетий.
Библиографический курьёз
В историю русской литературы Н. Д. Телешов вошёл в первую очередь как инициатор «Телешовских сред» и автор мемуарной книги «Записки писателя». «Записки» Телешова неоднократно переиздавались в советское время и при авторских переизданиях дополнялись и исправлялись писателем. Мемуары иллюстрированы фотопортретами русских писателей. Портреты были примечательны тем, что каждый из них содержал личный дарственный автограф Телешову. Поскольку коллекционирование этих портретов было страстью Телешова, ему удалось получить дарственные надписи на портретах у Льва Толстого, Чехова, Короленко, Горького, Куприна, Бунина, Серафимовича, Вересаева, Белоусова, Скитальца, Леонида Андреева, Мамина-Сибиряка, Златовратского, Спиридона Дрожжина, Шаляпина и многих других. В издании «Записок писателя» 1948 года среди прочих портретов была помещена иллюстрация, воспроизводившая известный групповой портрет 1902 года писателей «Среды». Её отличие от оригинального портрета состояло в том, что изображение Е. Н. Чирикова за спиной И. А. Бунина было тщательно заретушировано . Чем-то эмигрант Чириков провинился перед сталинской цензурой больше, чем другие эмигранты - ведь на том же самом снимке присутствовали Бунин и Шаляпин. Конечно известность и значительность двух последних не шла ни в какое сравнение с известностью Евгения Чирикова. Им обоим посвящено немало страниц «Записок». К тому же советское правительство в первые годы после войны при посредничестве Н. Д. Телешова какое-то время рассчитывало вернуть Нобелевского лауреата по литературе - И. А. Бунина - обратно в Советский Союз. Шаляпин к этому времени давно умер. Чирикова тоже не существовало уже 16 лет, и хотя в «Записках» имя Чирикова вскользь упоминается несколько раз, но даже в этом случае его лик омрачал советскую литературу.
Слева направо: С. Г. Скиталец, Л. Н. Андреев, М. Горький, Н. Д. Телешов, Ф. И. Шаляпин, И. А. Бунин, Е. Н. Чириков, 1902
Группа участников «Сред» Телешова
Слева направо: С. Г. Скиталец, Л. Н. Андреев, М. Горький, Н. Д. Телешов, Ф. И. Шаляпин, И. А. Бунин, (без Е. Н. Чирикова), 1902
Подпись поясняет, что Е. Н. Чирикова действительно нет.
Николай Дмитриевич Телешов (29 октября (10 ноября) 1867 – 14 марта 1957) – русский писатель, поэт, организатор кружка московских писателей «Среда» (1899 – 1916), потомственный почетный гражданин Москвы, заслуженный деятель искусств РСФСР (1938). Николай Дмитриевич Телешов родился в московской купеческой семье в 1867 году, образование получил в московской Практической коммерческой академии. Литературную деятельность начал в 1884 году, опубликовав в журнале «Радуга» своё первое стихотворение. Основная тема ранних рассказов – купеческий и мещанский быт («Петух», «Мещанская драма» «Дуэль», «Именины»).
И. Бунин и Н. Телешов. М., 1910 г.
В 1897 году с Николаем Дмитриевичем Телешовым знакомятся Юлий и Иван Бунины, и вскоре Иван Бунин становится другом Телешова и посвящает ему стихотворение. Трудно поверить, что стихотворение «В степи» написано девятнадцатилетним человеком, настолько глубоко оно по замыслу и совершенно по исполнению! Бунин посещает литературный кружок Телешова. Поскольку собрания писателей устраивались на квартире у Телешова по средам, решено было назвать новое литературное объединение «Средами» Телешова. Высказываться на литературных чтениях требовалось совершенно откровенно, не обижаться на критику. «Среды» были очень популярны благодаря участию в них Чехова, Горького, Андреева, Зайцева, Скитальца, Чирикова, Вересаева, Куприна, Серафимовича. Частыми гостями были Шаляпин и Рахманинов. Жена Н.Д. Телешова Елена Андреевна Карзинкин (1869 – 1943), представительница известной купеческой династии, свободно говорила на английском, итальянском, французском, греческом, немецком языках. Окончила Московскую школу живописи, ваяния и зодчества, была ученицей Поленова и интересной художницей. Благодаря ей на «Средах» бывали художники Головин, Первухин, Васнецов, Левитан. Летом «Среды» перемещались в Малаховку, на дачу Телешова, на берег живописного озера. Гостеприимный дом Телешовых привлекал творческой атмосферой. В доме была особенная комната специально для Ивана Бунина – Бунинская.
Подмосковье, Малаховка. Дача писателя Н. Телешова. Начало XX в.
Имение Телешова не удалось сохранить после 1917 года. Деревянный дом Телешовых был снесён, до наших дней дожил только каменный, построенный перед революцией 1917 года. Телешовым пришлось покинуть имение и перебраться в дом на Покровском бульваре. В 2002 году исполнилось 100 лет знаменитой фотографии членов «Среды», где сняты Андреев, Бунин. Горький, Скиталец, Телешов, Чириков, Шаляпин. Снимались в телеателье Карла Фишера на Кузнецком мосту, и фото это обошло все журналы как в России, так и за рубежом.
Члены московской литературной группы «Среды»: М. Горький, И. Бунин, Ф. Шаляпин. Скиталец (С. Петров), Н. Телешов, Л. Андреев, Е. Чириков. Конец 1902г.
На телешовских «Средах» А.М. Горький впервые прочитал здесь свою свою пьесу «На дне». 19 сентября 1910 года на «Среде» у Телешова Бунин читал свою повесть «Деревня» о жизни русской деревни эпохи революции 1905 –1907 годов.
«Записки писателя», 1948
«Бунин, – писал Н. Д. Телешов в своих воспоминаниях, – представлял собою одну из интересных фигур на «Среде». Высокий, стройный, с тонким умным лицом, всегда хорошо и строго одетый, любивший культурное общество и хорошую литературу, много читавший и думавший, очень наблюдательный и способный ко всему, за что брался, легко схватывавший суть всякого дела, настойчивый в работе и острый на язык, он врожденное свое дарование отгранил до высокой степени. Литературные круги и группы, с их разнообразными взглядами, вкусами и искательством, все одинаково признавали за Буниным крупный талант, который с годами рос и креп, и, когда он был избран в почетные академики, никто не удивился, даже недруги и завистники ворчливо называли его «слишком юным академиком», но и только. Наши собрания Бунин не пропускал никогда и вносил своим чтением, а также юмором и товарищескими остротами много оживления». После первой русской революции в произведениях Н. Телешова появляются ноты социального протеста: «Крамола», «Петля», «Между двух берегов», «Чёрной ночью». Тема империалистической войны нашла отражение в рассказах «Во тьме», «Мина» – сборник «1914 год», «Дни за днями» – сборник «В помощь пленным русским воинам» (1916). Н. Телешов впервые в России организовал в Подмосковье сельскую гимназию для рабочих, железнодорожных служащих и крестьян. Десять лет в ней бесплатно учились по принципу совместного обучения мальчики и девочки вместе. Средства на содержание гимназии давала чета Телешовых. Супруги Телешовы на свои средства организовали госпиталь в Малаховке и выстроили Быковскую сельскую лечебницу, которая просуществовала всё XX-е столетие. После Октябрьской революции Телешов принимал участие в работе Народного комиссариата просвещения. Он участвовал в организации Музея Московского художественного театра , директором которого был с 1923 года . В эти годы он занимается детской литературой, задумывает цикл «Легенды и сказки»: «Крупеничка» ( 1919 ), «Зоренька» (1921 ). Начинает художественные мемуары «Записки писателя», ( 1925 - 1943 годы ), повествующие о событиях литературной жизни Москвы XIX – XX в. Умер писатель в 1957 году и похоронен на Новодевичьем кладбище .
Николай Телешов Записки писателя Воспоминания и рассказы о прошлом
Посвящено памяти Елены Андреевны Телешовой, верного друга всей долгой жизни моей
Памятник Пушкину
Когда я был еще подростком, мне посчастливилось быть свидетелем небывалого до того времени события и торжества. В центре Москвы, во главе Тверского бульвара, перед широкой Страстной, ныне Пушкинской, площадью, в 1880 году 6 июня открывался памятник Пушкину - первый памятник писателю.
Обычно памятники воздвигались на улицах Москвы только царям. И это отметил присутствовавший на торжестве Островский. Возглашая тост за русскую литературу, он метко сказал:
Сегодня на нашей улице - праздник!
Хорошо помню красивую голову маститого писателя Тургенева с пышными седыми волосами, стоявшего у подножия монумента, с которого торжественно только что сдернули серое покрывало. Помню восторг всей громадной толпы народа, в гуще которого находился и я, тринадцатилетний юнец, восторженный поклонник поэта. Помню бывших тут же на празднике писателей - Майкова, Полонского, Писемского, Островского. Помню и сухощавую, сутулившуюся фигуру Достоевского и необычайное впечатление от произнесенной им речи, о которой на другой день говорила вся Москва.
Речь эта была сказана не здесь, на площади, у памятника, а в Колонном зале нынешнего Дома союзов. Возглашая тост за русскую литературу, он говорил:
Пушкин раскрыл нам русское сердце и показал нам, что оно неудержимо стремится к всемирности и всечеловечности… Ой первый дал нам прозреть наше значение в семье европейских народов…
Вечером в торжественном концерте, состоявшемся при участии огромного оркестра и знаменитых артистов, Достоевский, выйдя на эстраду, сутулясь и ставши как-то немножко боком к публике, прочитал пушкинского «Пророка» резко и страстно:
Восстань, пророк!..
И закончил с необычайно высоким нервным подъемом:
Глаголом жги сердца людей!..
Полагаю, что никто и никогда не читал этих вдохновенных строк так, как произнес их не актер, не профессиональный чтец, а писатель, проникнутый искренним и восторженным отношением к памяти величайшего русского поэта.
Создатель памятника, одного из лучших по простоте, красоте и выразительности, Александр Михайлович Опекушин был выходцем из простого народа, из крепостной крестьянской семьи, сперва - самоучка, затем признанный художник и, наконец, академик.
Вспоминаются мне также и увлекательные разговоры и рассказы о многолюдном банкете в связи с торжествами, где я тогда в качестве постороннего юнца присутствовать, конечно, не мог, где Катков, когда-то близкий Белинскому, но потом резко изменивший свои политические взгляды, протянул было к Тургеневу свой бокал, чтобы чокнуться. Но тот отвернулся.
Тургенев на этом торжестве говорил:
Будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком.
На гранитном пьедестале памятника помещены были в крупном барельефе слова Пушкина, искаженные цензурой. Насколько помнится, было написано так:
И долго буду тем народу я любезен,
Что прелестью стихов я был полезен…
И только теперь, в советское время, эту надпись заменили подлинными словами поэта:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Разница в надписи весьма существенная.
Не знаю, остался ли кто-нибудь в живых из свидетелей этого великого торжества и праздника литературы, этого первого чествования памяти русского писателя, который «в свой жестокий век восславил свободу» и верил, что «Россия вспрянет ото сна и на обломках самовластья» напишет имена тех, кто боролся и погиб за будущее счастье народа.
Эти дни открытия памятника Пушкину остаются для меня одними из самых радостных и светлых, хотя все это и было семьдесят пять лет тому назад.
В писательских кружках
Первые шаги и знакомства. - Тихомировский кружок и «Детское чтение». - Литературно-художественный кружок. - Н. В. Давыдов .
Мне не было еще и семнадцати лет, когда в журнале «Радуга» в 1884 году было напАртистическая и литературнаяечатано мое первое стихотворение. За первым последовало второе и третье, затем в той же «Радуге» и других небольших журналах начали появляться прозаические мои очерки. Я тогда был далек от литературного мира и никогда еще не встречался лично ни с одним писателем. Рукописи свои я посылал в редакции по почте; за напечатание их мне денег не платили, - да я и не спрашивал. Первый, кто пожелал меня видеть, был Скрипицын, редактор журнала «Россия», где был напечатан мой рассказ.
«Что же вы не приходите получить гонорар?» - писал он мне в открытке, назначая для свидания ближайший день и час.
В редакции я нашел единственного человека, угрюмо сидевшего за пустым столом, - высокого, костлявого, обросшего волосами.
Дела нашего издания очень печальны, - сказал мне Скрипицын, подавая руку. - Получите гонорар за ваш рассказ, пока еще не поздно. Надеюсь, вы будете продолжать писать, и я надеюсь встречать ваше имя в печати. Нужно только работать над собой. А пока вот вам деньги. Не взыщите, что мало. Больше не могу.
Он передал мне пятнадцать рублей, взял с меня расписку в получении и пожелал успехов.
Вам сколько платят в иных местах?
Я признался, что никто и нигде мне ничего не платил.
Значит, это первый гонорар? Очень рад, коли так. Когда будете получать много, вспомните, что первый гонорар, грошовый, вам заплатил Скрипицын.
А мы дня через два закрываемся… Навсегда.
Первый гонорар - это нечто особое и значительное в жизни писателя, особенно если этому писателю всего семнадцать - восемнадцать лет. Первый гонорар - это до некоторой степени признание, это уже какая-то оценка, как бы незначительна она ни была. Получение гонорара было для меня сущим праздником. Возвращаясь домой, я на радостях купил матери цветок, отцу туфли, брату папирос. Первый гонорар исчез, но я все-таки был очень счастлив.
Конечно, прав был Скрипицын: необходимо было работать и вырабатывать стиль. Произведения Лермонтова и Тургенева были в то время для меня любимыми образцами стиля, в которые я вчитывался, вдумывался и любовался ими. Из современных писателей того времени на меня влияли сильные, яркие рассказы Гаршина и стихи Надсона, а с 1885 года у меня появился внезапно новый любимец: в мартовской книге «Русской мысли» я прочитал рассказ неизвестного мне автора Вл. Короленко «Сон Макара». Он произвел на меня такое сильное впечатление своей художественной простотой, тонким юмором, картинами Крайнего Севера и неведомым бытом тайги с ее беспросветной мужицкой жизнью, полной тягости и гонений! По словам Короленко, Макара всю жизнь гоняли старосты и старшины, заседатели и исправники, требуя подати, гоняли попы, требуя ругу; гоняли его нужда и голод, дожди и засухи, гоняла и злая тайга… Я перечитывал целиком рассказ, потом отдельные куски из него и думал: «Вот этот писатель станет непременно большим человеком!» И мало-помалу это в скором времени начало осуществляться. Его «Лес шумит», «Слепой музыкант» упрочили за ним репутацию крупного таланта в художественной литературе. В дальнейшем начались его значительные выступления и в общественной жизни.
Николай Дмитриевич Телешов () Никола́й Дми́триевич Телешо́в русский писатель, поэт, организатор известного кружка московских писателей «Среда» (), заслуженный деятель искусств РСФСР (1938).
Вхождение в литературу В 1884 году в журнале «Радуга» Телешов публикует своё первое стихотворение «Покинутая». В 1886 году он принимает активное участие в подготовке сборника молодых писателей В 1895 ранние рассказы составили первый сборник «На тройках»
По Сибири По совету Чехова в 1894 году Телешов предпринимает собственное длительное путешествие в Сибирь, результатом которого становится серия рассказов, посвящённых быту переселенцев (циклы «За Урал» (1897), «По Сибири» и «Переселенцы», рассказы «Нужда», «На ходу», «Самоходы», «Домой» и др.).
Покровский бульвар 18/15 Участниками «Сред» выступил весь цвет литературной Москвы начала XX века: Л. Н. Андреев, К. Д. Бальмонт, В. Я. Брюсов, И. А. Бунин, А. С., Серафимович, В. В. Вересаев, А. М. Горький, А. И. Куприн и другие. На доме установлена мемориальная доска. В историю русской литературы Н.Д.Телешов вошёл в первую очередь как инициатор «Телешовских сред» и автор мемуарной книги «Записки писателя».
Верная спутница Жена писателя - Елена Андреевна Карзинкина (), представительница известной купеческой династии. Благодаря ей на «Средах» бывают художники А.Я. Головин, К.К. Первухин, А.М. Васнецов, И.И.Левитан - Елена Андреевна окончила Московскую школу живописи, ваяния и зодчества, была ученицей Поленова, имела широкий круг знакомств среди художников. Впоследствии она стала иллюстратором произведений своего мужа. Ей писатель посвятил свои «Записки писателя». Частыми гостями бывают Шаляпин и С.В. Рахманинов.
Благотворительность Телешов был одним из главных организаторов культурной жизни в дореволюционной Москве. В течение многих лет возглавлял кассу взаимопомощи литераторов и ученых, был членом суда чести при обществе печати и литературы, инициатором издания разных сборников и постановок любительских спектаклей писателей. Он впервые в России организовал в Подмосковье сельскую гимназию для рабочих, железнодорожных служащих и крестьян. Десять лет в ней бесплатно (или за сниженную плату) учились по принципу совместного обучения дети самых бедных крестьян и рабочих. Супруги Телешовы на свои средства организовали госпиталь в Малаховке (1915 г.), выстроили сельскую лечебницу (1916 г.).
Благотворительность Храм святого Пантелеймона расположен на территории бывшей Быковской земской лечебницы, построенной в гг. на средства русского писателя Николая Дмитриевича Телешова. Во время Первой мировой войны в лечебнице располагался госпиталь для раненых.
Никола́й Дми́триевич Телешо́в (29 октября [10 ноября ] , Москва - 14 марта , там же) - русский советский писатель , поэт , организатор известного кружка московских писателей «Среда» ( -), потомственный почетный гражданин. Совладелец торгового дома «Телешов Дмитрий Егорович», учреждённого его отцом (1877), член правления торгово-промышленного товарищества «Ярославской Большой мануфактуры»; гильдейский староста купеческой управы Московского купеческого общества (1894-1898). Заслуженный деятель искусств РСФСР ().
Детство
Николай Телешов родился в московской купеческой семье ; его предки были крепостными крестьянами Владимирской губернии , самостоятельно выкупившиеся на волю. Он рано приобщился к чтению и литературе. Ещё двенадцатилетним подростком в 1880 году он стал свидетелем грандиозных Пушкинских торжеств в Москве: торжественного открытия памятника поэту, выступлений Ф. М. Достоевского , И. С. Тургенева и др. Чуть раньше, в десять лет, в типографии И. Д. Сытина он познакомился с процессом возникновения книги. Со временем возникла потребность самому приобщиться к литературному процессу. Деловые связи и дружба с Сытиным будут сопровождать его всю жизнь.
Вхождение в литературу
Между двух революций
Послеоктябрьский период
Могила Н. Д. Телешова на Новодевичьем кладбище в МосквеВ историю русской литературы Н. Д. Телешов вошёл в первую очередь как инициатор «Телешовских сред» и автор мемуарной книги «Записки писателя». «Записки» Телешова неоднократно переиздавались в советское время и при авторских переизданиях дополнялись и исправлялись писателем. Мемуары иллюстрированы фотопортретами русских писателей. Портреты были примечательны тем, что каждый из них содержал личный дарственный автограф Телешову. Поскольку коллекционирование этих портретов было страстью Телешова, ему удалось получить дарственные надписи на портретах у Льва Толстого , Чехова, Короленко, Горького, Куприна, Бунина, Серафимовича, Вересаева, Белоусова, Скитальца, Леонида Андреева, Мамина-Сибиряка, Златовратского, Спиридона Дрожжина , Шаляпина и многих других.
В издании «Записок писателя» 1948 года среди прочих портретов была помещена иллюстрация, воспроизводившая известный групповой портрет 1902 года писателей «Среды». Её отличие от оригинального портрета состояло в том, что изображение Е. Н. Чирикова за спиной И. А. Бунина было тщательно заретушировано. По неизвестной причине исчезло лишь изображение Чирикова, хотя на том же самом снимке присутствовали другие эмигранты: Бунин и Шаляпин. Конечно, известность и значительность двух последних не шла ни в какое сравнение с известностью Евгения Чирикова. Им обоим посвящено немало страниц «Записок». К тому же советское правительство в первые годы после войны при посредничестве Н. Д. Телешова какое-то время рассчитывало вернуть Нобелевского лауреата по литературе обратно в Советский Союз. Шаляпин к этому времени давно умер. Чирикова тоже не существовало уже 16 лет, и хотя в «Записках» имя Чирикова вскользь упоминается несколько раз, но даже в этом случае его лик омрачал советскую литературу .
Адреса в Москве
- - - Чистопрудный бульвар , 21;
- - - Чистопрудный бульвар, 23;
- - - Покровский бульвар, 18/15 . Здесь проходили «Телешовские среды », участниками которых выступил весь цвет литературной Москвы начала XX века: Л. Н. Андреев, К. Д. Бальмонт , В. Я. Брюсов , И. А. Бунин, А. С. Серафимович, В. В. Вересаев, А. М. Горький, А. И. Куприн и другие. На доме установлена мемориальная доска.
Библиография
- На тройках. Очерки и рассказы. - М.: Изд. Сытина, 1895.
- За Урал (Из скитаний по Западной Сибири). Очерки. - М., 1897.
- Маленький роман (Дети). - М.: Изд. Клюкина и Ефимова, 1898.
- Повести и рассказы. - М.: Изд. Сытина, 1899.
- Рассказы в 2 тт. - Изд. т-ва «Знание», 1903-1908.
- Между двух берегов. - СПб.: Освобождение, 1909.
- Рассказы и сказки для юных читателей. - СПб.: Изд. т-ва «Просвещение», 1911.
- Рассказы. - М.: Изд. Кн-ва писателей в Москве, 1913-1917. (кн. 1. Сухая беда; кн. 2. Чёрной ночью; кн. 3. Золотая осень; кн. 4. Крамола)
- Верный друг и др. рассказы. - М.: Кн-во писателей в Москве, 1915.
- Ёлка Митрича. - М.: ГИЗ, 1919.
- То же. - М.-Пг.: ГИЗ, 1923.
- Рассказы. - Берлин : Изд. Гржебина, 1922.
- Всё проходит. - М.: Никитинские субботники , 1927.
- Автобиография. // Писатели. / Изд. 2-е. Под ред. В. Лидина . - М., 1928.
- Переселенцы. Рассказы. - М.: Федерация, 1929.
- Литературные воспоминания. - М.: Изд. Московск. т-ва писателей, 1931.
- Избранные рассказы. - М.: Гослитиздат, 1935.
- Избранное. / Вступ. ст. С. Дурылина . - М.: Советский писатель , 1945.
- Избранное. - М.: Советский писатель, 1948.
- Записки писателя. - М., 1948.
- Повести и рассказы. - М., 1951.
- Телешов Н. Д. Записки писателя: Рассказы о прошлом и воспоминания. - М .: Советский писатель, 1952. - 360, с. - 30 000 экз. (в пер.);
- Избранные сочинения. В 3-х тт. / Вступ. ст. В. Борисовой. - М.: Гослитиздат, 1956.
- Телешов Н. Д. Записки писателя: Воспоминания и рассказы о прошлом / Послесловие К. Пантелеевой. - М .: Московский рабочий , 1958. - 384, с. - (Библиотека для юношества). - 85 000 экз. ;
- Записки писателя. Воспоминания и рассказы о прошлом. / [Послесл. К. Пантелеевой], - М., 1966.
- Рассказы. Повести. Легенды. - М., 1983.
- Избранные произведения. - М.: Художественная литература, 1985.
Тексты
- Легенды. О трёх юношах. (1901)
- Переселенцы. Самоходы. Рассказ.
- Переселенцы. Ёлка Митрича. (1897) Рассказ.
- По Сибири. На тройках. (1892) Повесть.
- По Сибири. Против обычая. (1894) Рассказ.
- По Сибири. Сухая беда. (1897)
- 1905 год. Крамола. (1906) Повесть.
- 1905 год. Начало конца. (1933) Повесть.
- Петух. (1888) Рассказ.
- Между двух берегов. (1903) Рассказ.
- Живой камень. (1919) Рассказ.
- Самое лучшее. (1919) Рассказ.
- Жулик. Рассказ.
- Тень счастья. (1921)
Напишите отзыв о статье "Телешов, Николай Дмитриевич"
Примечания
Литература
- Телешов, Николай Дмитриевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- Коган П. С. Из жизни и литературы // «Образование». - 1899. - № 7-8.
- Протопопов М. Простые таланты // «Русская мысль». - 1903. - № 3.
- Луначарский А. В. О чести // «Правда». - 1905. - № 9-10. (перепеч. в сб. автора: Критические этюды. - М., 1925.)
- Соболев Ю. Н. Телешов // «Журналист». - 1925. - № 3.
- Кулешов Ф. И. История русской литературы конца XIX - начала XX века. Библиографический указатель. - М.-Л., 1963.
Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отрывок, характеризующий Телешов, Николай Дмитриевич
– Ну что – пошли? – она внимательно смотрела на меня и я поняла, что она просит «надеть» на них мою «защиту».Стелла первая высунула свою рыжую головку наружу...
– Никого! – обрадовалась она. – Ух ты, какой же это ужас!..
Я, конечно, не вытерпела и полезла за ней. Там и правда был настоящий «ночной кошмар»!.. Рядом с нашим странным «местом заточения», совершенно непонятным способом, повешенные «пучками» вниз головой, висели человеческие сущности... Они были подвешены за ноги, и создавали как бы перевёрнутый букет.
Мы подошли ближе – ни один из людей не показывал признаков жизни...
– Они же полностью «откачаны»! – ужаснулась Стелла. – У них не осталось даже капельки жизненной силы!.. Всё, давайте удирать!!!
Мы понеслись, что было сил, куда-то в сторону, абсолютно не зная – куда бежим, просто подальше бы от всей этой, замораживающей кровь, жути... Даже не думая о том, что можем снова вляпаться в такую же, или же ещё худшую, жуть...
Вдруг резко потемнело. Иссиня-чёрные тучи неслись по небу, будто гонимые сильным ветром, хотя никакого ветра пока что не было. В недрах чёрных облаков полыхали ослепительные молнии, красным заревом полыхали вершины гор... Иногда набухшие тучи распарывало о злые вершины и из них водопадом лилась тёмно-бурая вода. Вся эта страшная картинка напоминала, самый жуткий из жутких, ночной кошмар....
– Папочка, родимый, мне так страшно! – тоненько взвизгивал, позабыв свою былую воинственность, мальчонка.
Вдруг одна из туч «порвалась», и из неё полыхнул ослепительно яркий свет. А в этом свете, в сверкающем коконе, приближалась фигурка очень худого юноши, с острым, как лезвие ножа, лицом. Вокруг него всё сияло и светилось, от этого света чёрные тучи «плавились», превращаясь в грязные, чёрные лоскутки.
– Вот это да! – радостно закричала Стелла. – Как же у него это получается?!.
– Ты его знаешь? – несказанно удивилась я, но Стелла отрицательно покачала головкой.
Юноша опустился рядом с нами на землю и ласково улыбнувшись спросил:
– Почему вы здесь? Это не ваше место.
– Мы знаем, мы как раз пытались выбраться на верх! – уже во всю щебетала радостная Стелла. – А ты поможешь нам вернуться наверх?.. Нам обязательно надо быстрее вернуться домой! А то нас там бабушки ждут, и вот их тоже ждут, но другие.
Юноша тем временем почему-то очень внимательно и серьёзно рассматривал меня. У него был странный, насквозь пронизывающий взгляд, от которого мне стало почему-то неловко.
– Что ты здесь делаешь, девочка? – мягко спросил он. – Как ты сумела сюда попасть?
– Мы просто гуляли. – Честно ответила я. – И вот их искали. – Улыбнувшись «найдёнышам», показала на них рукой.
– Но ты ведь живая? – не мог успокоиться спаситель.
– Да, но я уже не раз здесь была. – Спокойно ответила я.
– Ой, только не здесь, а «наверху»! – смеясь, поправила меня моя подружка. – Сюда мы бы точно не возвращались, правда же?
– Да уж, я думаю, этого хватит надолго... Во всяком случае – мне... – меня аж передёрнуло от недавних воспоминаний.
– Вы должны отсюда уйти. – Опять мягко, но уже более настойчиво сказал юноша. – Сейчас.
От него протянулась сверкающая «дорожка» и убежала прямо в светящийся туннель. Нас буквально втянуло, даже не успев сделать ни шагу, и через какое-то мгновение мы оказались в том же прозрачном мире, в котором мы нашли нашу кругленькую Лию и её маму.
– Мама, мамочка, папа вернулся! И Велик тоже!.. – маленькая Лия кубарем выкатилась к нам навстречу, крепко прижимая к груди красного дракончика.. Её кругленькая мордашка сияла солнышком, а сама она, не в силах удержать своего бурного счастья, кинулась к папе и, повиснув у него на шее, пищала от восторга.
Мне было радостно за эту, нашедшую друг друга, семью, и чуточку грустно за всех моих, приходящих на земле за помощью, умерших «гостей», которые уже не могли друг друга так же радостно обнять, так как не принадлежали тем же мирам...
– Ой, папулечка, вот ты и нашёлся! А я думала, ты пропал! А ты взял и нашёлся! Вот хорошо-то как! – аж попискивала от счастья сияющая девчушка.
Вдруг на её счастливое личико налетела тучка, и оно сильно погрустнело... И уже совсем другим голосом малышка обратилась к Стелле:
– Милые девочки, спасибо вам за папу! И за братика, конечно же! А вы теперь уже уходить будете? А ещё когда-то вернётесь? Вот ваш дракончик, пожалуйста! Он был очень хороший, и он меня очень, очень полюбил... – казалось, что прямо сейчас бедная Лия разревётся навзрыд, так сильно ей хотелось подержать ещё хоть чуть-чуть этого милого диво-дракончика!.. А его вот-вот увезут и уже больше не будет...
– Хочешь, он ещё побудет у тебя? А когда мы вернёмся, ты его нам отдашь обратно? – сжалилась над малышкой Стелла.
Лия сначала ошалела от неожиданно свалившегося на неё счастья, а потом, не в состоянии ничего сказать, так сильно закивала головкой, что та чуть ли не грозилась отвалиться...
Простившись с радостным семейством, мы двинулись дальше.
Было несказанно приятно опять ощущать себя в безопасности, видеть тот же, заливающий всё вокруг радостный свет, и не бояться быть неожиданно схваченной каким-то страшно-кошмарным ужастиком...
– Хочешь ещё погулять? – совершенно свежим голоском спросила Стелла.
Соблазн, конечно же, был велик, но я уже настолько устала, что даже покажись мне сейчас самое что ни есть большое на земле чудо, я наверное не смогла бы этим по-настоящему насладиться...
– Ну ладно, в другой раз! – засмеялась Стелла. – Я тоже устала.
И тут же, каким-то образом, опять появилось наше кладбище, где, на той же скамеечке, дружно рядышком сидели наши бабушки...
– Хочешь покажу что-то?... – тихо спросила Стелла.
И вдруг, вместо бабушек появились невероятно красивые, ярко сияющие сущности... У обоих на груди сверкали потрясающие звёзды, а у Стеллиной бабушки на голове блистала и переливалась изумительная чудо-корона...
– Это они... Ты же хотела их увидеть, правда? – я ошалело кивнула. – Только не говори, что я тебе показывала, пусть сами это сделают.
– Ну, а теперь мне пора... – грустно прошептала малышка. – Я не могу идти с тобой... Мне уже туда нельзя...
– Я обязательно приду к тебе! Ещё много, много раз! – пообещала от всего сердца я.
А малышка смотрела мне вслед своими тёплыми грустными глазами, и казалось, всё понимала... Всё, что я не сумела нашими простыми словами ей сказать.
Всю дорогу с кладбища домой я безо всякой причины дулась на бабушку, притом злясь за это на саму себя... Я была сильно похожа на нахохлившегося воробья, и бабушка прекрасно это видела, что, естественно, меня ещё больше раздражало и заставляло глубже залезть в свою «безопасную скорлупу».... Скорее всего, это просто бушевала моя детская обида за то, что она, как оказалось, многое от меня скрывала, и ни чему пока не учила, видимо считая меня недостойной или не способной на большее. И хотя мой внутренний голос мне говорил, что я тут кругом и полностью не права, но я никак не могла успокоиться и взглянуть на всё со стороны, как делала это раньше, когда считала, что могу ошибаться...
Наконец, моя нетерпеливая душа дольше выдержать молчание была не в состоянии...
– Ну и о чём вы так долго беседовали? Если, конечно, мне можно это знать... – обиженно буркнула я.
– А мы не беседовали – мы думали, – спокойно улыбаясь ответила бабушка.
Казалось, она меня просто дразнит, чтобы спровоцировать на какие-то, ей одной понятные, действия...
– Ну, тогда, о чём же вы там вместе «думали»? – и тут же, не выдержав, выпалила: – А почему бабушка Стеллу учит, а ты меня – нет?!.. Или ты считаешь, что я ни на что больше не способна?
– Ну, во-первых, брось кипятиться, а то вон уже скоро пар пойдёт... – опять спокойно сказала бабушка. – А, во-вторых, – Стелле ещё долго идти, чтобы до тебя дотянуться. И чему же ты хочешь, чтобы я учила тебя, если даже в том, что у тебя есть, ты пока ещё совсем не разобралась?.. Вот разберись – тогда и потолкуем.
Я ошалело уставилась на бабушку, как будто видела её впервые... Как это Стелле далеко до меня идти?!. Она ведь такое делает!.. Столько знает!.. А что – я? Если что-то и делала, то всего лишь кому-то помогала. А больше и не знаю ничего.
Бабушка видела моё полное смятение, но ни чуточки не помогала, видимо считая, что я должна сама через это пройти, а у меня от неожиданного «положительного» шока все мысли, кувыркаясь, пошли наперекосяк, и, не в состоянии думать трезво, я лишь смотрела на неё большими глазами и не могла оправиться от свалившихся на меня «убийственных» новостей...
– А как же «этажи»?.. Я ведь никак не могла сама туда попасть?.. Это ведь Стеллина бабушка мне их показала! – всё ещё упорно не сдавалась я.
– Ну, так ведь для того и показала, чтобы сама попробовала, – констатировала «неоспоримый» факт бабушка.
– А разве я могу сама туда пойти?!.. – ошарашено спросила я.
– Ну, конечно же! Это самое простое из того, что ты можешь делать. Ты просто не веришь в себя, потому и не пробуешь...
– Это я не пробую?!.. – аж задохнулась от такой жуткой несправедливости я... – Я только и делаю, что пробую! Только может не то...
Вдруг я вспомнила, как Стелла много, много раз повторяла, что я могу намного больше... Но могу – что?!.. Я понятия не имела, о чём они все говорили, но теперь уже чувствовала, что начинаю понемножку успокаиваться и думать, что в любых трудных обстоятельствах мне всегда помогало. Жизнь вдруг показалась совсем не такой уж несправедливой, и я понемногу стала оживать...
Окрылённая положительными новостями, все последующие дни я, конечно же, «пробовала»... Совершенно себя не жалея, и вдребезги истязая своё, и так уже измождённое, физическое тело, я десятки раз шла на «этажи», пока ещё не показываясь Стелле, так как желала сделать ей приятный сюрприз, но при этом не ударить лицом в грязь, сделав какую-нибудь глупую ошибку.
Но вот, наконец-то, решила – хватит прятаться и решила навестить свою маленькую подружку.
– Ой, это ты?!.. – сразу же зазвучал счастливыми колокольчиками знакомый голосок. – Неужели это правда ты?! А как же ты сюда пришла?.. Ты что – сама пришла?
Вопросы, как всегда, сыпались из неё градом, весёлая мордашка сияла, и для меня было искренним удовольствием видеть эту её светлую, бьющую фонтаном, радость.
– Ну что, пойдём гулять? – улыбаясь, спросила я.
А Стелла всё никак не могла успокоиться от счастья, что я сумела придти сама, и что теперь мы уже сможем встречаться, когда пожелаем и даже без посторонней помощи!
– Вот видишь, я же тебе говорила, что ты можешь больше!.. – счастливо щебетала малышка. – Ну, теперь всё хорошо, теперь уже нам никто не нужен! Ой, а это как раз-то очень хорошо, что ты пришла, я тебе хотела что-то показать и очень тебя ждала. Но для этого нам придётся прогуляться туда, где не очень приятно...
– Ты имеешь в виду «нижний этаж»? – поняв, о чём она говорит, тут же спросила я.
Стелла кивнула.
– А что ты там потеряла?
– О, я не потеряла, я нашла!.. – победоносно воскликнула малышка. – Помнишь, я говорила тебе, что там бывают и хорошие сущности, а ты мне тогда не поверила?
Откровенно говоря, я не очень-то верила и сейчас, но, не желая обижать свою счастливую подружку, согласно кивнула.
– Ну вот, теперь ты поверишь!.. – довольно сказала Стелла. – Пошли?
На этот раз, видимо уже приобретя кое-какой опыт, мы легко «проскользнули» вниз по «этажам», и я снова увидела, очень похожую на виденные раньше, гнетущую картину...
Под ногами чавкала какая-то чёрная, вонючая жижа, а из неё струились ручейки мутной, красноватой воды... Алое небо темнело, полыхая кровавыми бликами зарева, и, нависая по-прежнему очень низко, гнало куда-то багровую громаду неподъёмных туч... А те, не поддаваясь, висели тяжёлые, набухшие, беременные, грозясь разродиться жутким, всё сметающим водопадом... Время от времени из них с гулким рёвом прорывалась стена буро-красной, непрозрачной воды, ударяя о землю так сильно, что казалось – рушится небо...
Деревья стояли голые и безликие, лениво шевеля обвисшими, шипастыми ветвями. Дальше за ними простиралась безрадостная, выгоревшая степь, теряясь вдали за стеной грязного, серого тумана... Множество хмурых, поникших людских сущностей неприкаянно бродили туда-сюда, бессмысленно ища чего-то, не обращая никакого внимания на окружающий их мир, который, и правда, не вызывал ни малейшего удовольствия, чтобы на него хотелось смотреть... Весь пейзаж навевал жуть и тоску, приправленную безысходностью...
– Ой, как же здесь страшно... – ёжась, прошептала Стелла. – Сколько бы раз сюда не приходила – никак не могу привыкнуть... Как же эти бедняжки здесь живут?!.
– Ну, наверное, эти «бедняжки» слишком сильно провинились когда-то, если оказались здесь. Их ведь никто сюда не посылал – они всего лишь получили то, чего заслуживали, правда же? – всё ещё не сдаваясь, сказала я.
– А вот сейчас посмотришь... – загадочно прошептала Стелла.
Перед нами неожиданно появилась заросшая сероватой зеленью пещера. А из неё, щурясь, вышел высокий, статный человек, который никоим образом не вписывался в этот убогий, леденящий душу пейзаж...
– Здравствуй, Печальный! – ласково приветствовала незнакомца Стелла. – Вот я подругу привела! Она не верит, что здесь можно найти хороших людей. А я хотела ей тебя показать... Ты ведь не против?
– Здравствуй милая... – грустно ответил человек, – Да не такой я хороший, чтобы меня кому-то показывать. Напрасно ты это...
Как ни странно, но этот печальный человек мне и в правду сразу чем-то понравился. От него веяло силой и теплом, и было очень приятно рядом с ним находиться. Уж, во всяком случае, он никак не был похож на тех безвольных, убитых горем, сдавшихся на милость судьбы людей, которыми был битком набит этот «этаж».
– Расскажи нам свою историю, печальный человек... – светло улыбнувшись, попросила Стелла.
– Да нечего там рассказывать, и гордиться особо нечем... – покачал головой незнакомец. – И на что вам это?
Мне почему-то стало его очень жаль... Ещё ничего о нём не зная, я уже была почти что уверенна, что этот человек никак не мог сделать что-то по-настоящему плохое. Ну, просто не мог!.. Стела, улыбаясь, следила за моими мыслями, которые ей видимо очень нравились...
– Ну, хорошо, согласна – ты права!.. – видя её довольную мордашку, наконец-то честно признала я.
– Но ты ведь ещё ничего о нём не знаешь, а ведь с ним всё не так просто, – лукаво улыбаясь, довольно произнесла Стелла. – Ну, пожалуйста, расскажи ей, Печальный...
Человек грустно нам улыбнулся, и тихо произнёс:
– Я здесь потому, что убивал... Многих убивал. Но не по желанию, а по нужде это было...
Я тут же жутко расстроилась – убивал!.. А я, глупая, поверила!.. Но почему-то у меня упорно не появлялось ни малейшего чувства отторжения или неприязни. Человек явно мне нравился, и, как бы я не старалась, я ничего с этим поделать не могла...
– А разве это одинаковая вина – убивать по желанию или по необходимости? – спросила я. – Иногда люди не имеют выбора, не так ли? Например: когда им приходится защищаться или защищать других. Я всегда восхищалась героями – воинами, рыцарями. Последних я вообще всегда обожала... Разве можно сравнивать с ними простых убийц?
Он долго и грустно на меня смотрел, а потом также тихо ответил:
– Не знаю, милая... То, что я нахожусь здесь, говорит, что вина одинаковая... Но по тому, как я эту вину чувствую в моём сердце, то – нет... Я никогда не желал убивать, я просто защищал свою землю, я был там героем... А здесь оказалось, что я просто убивал... Разве это правильно? Думаю – нет...
