Пьеса в трех актах, шести картинах
^ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Щоев - заведующий кооперативной системой в далеком районе.
Евсей - его заместитель.
Опорных, Клокотов - кооперативные агенты-заготовители.
Годовалов - представитель пайщиков, лавкомиссия.
Евдокия - выдвиженка.
Первая служащая.
Первый служащий.
Алеша - бродячий культработник с музыкой.
Мюд - девушка-подросток, подруга Алеши по общей работе.
Кузьма - железный человек, аттракцион группы Алеша-Мюд.
Эдуард-Валькирия-Гансен Стерветсен - датский профессор-пищевик, прибывший с целью приобрести «ударную душу» СССР для Западной Европы.
Серена - его дочь, девица.
Говорящая труба на столе Щоева.
Агент из совхоза.
Чуждый человек.
Четыре девушки-осоавиахимовки.
Пожарный.
Милиционер.
Кольцевой почтальон.
Детские лица, глядящие в окно учреждения.
Двое рабочих, разбирающих строение.
Несколько служащих - мужчин и женщин.
Люди из кооперированного населения.
Люди в очереди у парка культуры и отдыха.
Двое или трое прохожих строителей.
Работники прилавка у дверей кооперативов.
^
Акт первый
Картина первая
Районная местность. Дорога в даль страны; попутные деревья, которые шевелит редкий ветер; влево - постройка в пустоте горизонта, вправо виден небольшой город - районный центр. Над городом флаги. На краю города стоит большое жилье в виде амбара, над ним флаг, на флаге нарисовано кооперативное рукопожатие, которое можно понять издали.
Ветер и безлюдье. Далекие флаги трепещут. Над землей солнце и огромный летний день. Вначале, кроме ветра, все остальное тихо. Затем слышатся звуки движущегося железа. Неизвестное тяжкое железо движется, судя по звукам, медленно, еле-еле. Девичий голос устало поет негромкую песню. Песня приближается вместе с железом.
На сцену выявляется механическая личность - Железный человек, в дальнейшем называемая Кузьмой. Это металлическое заводное устройство в форме низкого, широкого человека, важно вышагивающего вперед и хлопающего все время ртом, как бы совершая дыхание. Кузьму ведет за руку, вращая ее вокруг оси, как руль или регулятор, молодой человек в соломенной шляпе, с лицом странника - Алеша. Вместе с ним появляется Мюд - девушка-подросток. Она держит себя и говорит - доверчиво и ясно: она не знала угнетения. За спиной у Алеши шарманка. Вся группа дает впечатление, что это пешие музыканты, а Кузьма их аттракцион. Кузьма вдруг останавливается и хлопает нижней челюстью, будто хочет пить. Группа стоит среди пустого светлого мира.
^
Мюд
. Алеша, мне на свете стало скучно жить…
Алеша . Ничего, Мюд, скоро будет социализм - тогда все обрадуются.
Мюд . А я?
Алеша . И ты тоже.
Мюд . А если у меня сердце отчего-то заболит?!
Алеша . Ну что же: тогда тебе его вырежут, чтоб оно не мучилось.
^ Пауза. Мюд напевает без слов. Алеша всматривается в пространство.
Мюд
(от напева переходит к песне)
.
По трудовой, веселой дороге
Идем мы босые, пешком, -
Осталось идти нам немного:
Построен счастливый наш дом…
Алеша, я задумалась - и вышло: у меня сердце заболело оттого, что я оторвалась от масс…
Алеша . Ты живешь ненаучно. От этого у тебя болит всегда что попало. Я тебя, как наступит социализм, так изобрету всю сначала - и ты будешь дитя всего международного пролетариата.
Мюд . Ладно. А то ведь я при капитализме родилась. Два года при нем вся страдала… (Обращается к Кузьме, касается его руками, - Мюд всегда трогает руками тех людей и предметы, с которыми вступает в отношения) . Кузьма, скажи мне что-нибудь умное-умное!
Кузьма чавкает человеческой пастью. Алеша переводит какое-то устройство в обшлагах Кузьмы и держит его руку.
Ну, Кузьма же!
^ Кузьма (деревянным равнодушным голосом, в котором всегда слышится ход внутренних, трущихся шестерен) . Оппортунка…
Мюд (прислушивается) . А еще что?
Кузьма . Рвачка… Бес-прин-ципщина… Правый-левый элемент… Отсталость… тебя возглавить надо!
^ Мюд . А еще я кто?
Алеша делает манипуляцию в руке Кузьмы.
Кузьма . Ты классовая прелесть… Ты сугубый росток… Ты ударник бедняцкой радости… Мы уже…
Мюд (быстро) . Знаю-знаю: мы уже вступили в фундамент, мы уже обеими ногами (движется и приплясывает) , мы вполне и всецело, мы прямо что-то особенное!! Кузьма… Мы прущая масса вперед!.. (Из Кузьмы далее идут холостые неразборчивые звуки) .
Мюд (Кузьме) . Я люблю тебя, Кузя, ты ведь бедное железо! Ты важный такой, а у самого сломатое сердце и тебя выдумал Алеша! Ведь тебя быть не может, ты - так себе!..
^ Кузьма молчит и не хлопает ртом. Гудит паровоз вдалеке.
Алеша . Пойдем, Мюд. Уж скоро вечер. На земле настанет тоска, а нам надо есть и ночевать.
Мюд . Алеша, у меня все идеи от голода болят! (Трогает свою грудь) .
Алеша (касается Мюд) . Где?
Мюд . Там, Алеша, где у меня бывает то хорошо, то нет.
Алеша . Это вредительство природы, Мюд.
Мюд . Она фашистка?
Алеша . А ты думала - кто?
Мюд . Я тоже думала, что она фашистка. Вдруг солнце потухнет! Или дождь - то капает, то нет! Верно ведь? Нам нужна большевицкая природа - как весна была - правда? А это что? (Показывает на местность) . Это подкулачница, и больше ничего. В ней планового начала нету.
^ Кузьма невнятно рычит. Алеша регулирует его, и он умолкает. Кратко, вблизи гудит паровоз.
Алеша . Пускай она посветится еще. (Глядит на местность) . Мы ее тоже ликвидируем скоро, как зажиточное привиденье. Мы ведь ее не делали, зачем же она есть?!
^ Мюд . Поскорей, Алеша, а то ждать скучно.
Слышны шаги людей.
Кузьма (бормочет) . Нереагирование на активность…
Мюд . Что он?
Алеша . Это у него остаточные слова застряли. (Регулирует Кузьму на его затылке) .
^ Приходят человека два-три строителей - с сундучками, с пилами, с флагом в руках переднего.
Мюд . Вы кто - ударники или нет?
Один из строителей . Мы, барышня, - они!
Мюд . А мы культработники. Нас колхозная избушка-читальня послала…
^ Один из строителей . Вы что ж, побирушка, что ли?
Мюд . Алеша, они - идиотизм деревенской жизни!..
Кузьма (рычит что-то, затем) . Живите смирно… Сейте кенаф и клещевину… (Гудит дальше и умолкает; слышится трение внутри механизма) .
^ Один из строителей . Сыграй, малый, и нам что-нибудь - для упоенья.
Алеша . Счас. (Заводит Кузьму сзади) .
Мюд . Клади пятачок в Кузьму. (Показывает, куда класть - в рот) . Это на культработу с единоличными дворами. Вы ведь любите дворы?
Один из строителей кладет пятак Кузьме в рот. Кузьма жевнул челюстью. Алеша берет Кузьму за руку и ставит шарманку на игру. Кузьма заскрежетал неразборчиво. Алеша стал играть на шарманке ветхий мотив. Кузьма запел более внятно.
Мюд
(поет вместе с Кузьмой)
.
Все-мир-но-му про-ле-та-ри-ю,
Власть держащему, -
Под-ку-лач-ни-ку, перегибщику, аллилуйщику,
Дву-руш-нику, беспринципщику,
Правому и левому
И вся-кой темной силе -
Веч-ный по-зор!..
^
Другой строитель
(выслушав)
. Продай нам железного оппортуниста!
Мюд . Кузю-то?! Что ты, он нам самим дорог. А на что?
Другой строитель . А для утехи. Бог же в свою бытность завел себе черта. Так и мы - будем себе держать оппортуниста!
^ Один из строителей (Алексею) . На, парень, тебе рубль за выдумку. Поешь, а то голова ослабнет.
Алеша . Не надо, Ты лучше свой расценок понизь на постройке, а я везде почую твой рубль.
Мюд . Мы себе денег не берем - мы любим советскую валюту.
Кузьма . …Ххады - херои… Живите потихоньку…
Алеша регулирует Кузьму, и тот замолкает.
Алеша . Все время в нем какие-то контровые лозунги бушуют. Не то он заболел, не то сломался!
^ Мюд (строителям) . Ну, вы идите, идите. Нечего вам стоять, когда пятилетка идет!
Один из строителей . Ну и барышня! Кто только ее мамаша была!
Другой строитель (вразумительно) . Социальное вещество.
^ Строители уходят.
Мюд . Пойдем, Алеша. Я хочу чего-нибудь сытного.
Алеша (налаживает Кузьму) . Сейчас пойдем… Что ты, жабочка, страдаешь все? Ты привыкни!
Мюд . Ладно. Я ведь люблю, Алеша, привыкать.
Появляется Стерветсен и его дочь Серена, девушка-европеянка, с монгольским лицом, на бедре у нее изящный револьвер. Оба они с чемоданами, в дорожных плащах. Прибывшие раскланиваются, здороваются с Алешей и Мюд, а также с Кузьмой; Кузьма медленно подает руку в ответ Серене и Стерветсену. Иностранцы говорят по-русски, степень искажения языка должен определить сам актер.
Стерветсен . Здравствуйте, товарищи активщики…
^ Серена . Мы хотим быть с вами… Мы любим всю горькую долю!
Мюд . Ты врешь, у нас нету теперь доли. У нас теперь лето, у нас птички поют, у нас строится такое! (К Алексею - другим, мирным тоном) . Алеша, она - что?
Алеша . Зажиточная, должно быть.
^ Кузьма . Хады…
Алеша укрощает Кузьму.
Мюд (к иностранцам) . Вы что такое?
Стерветсен . Мы… теперь неимущий дух, который стал раскулачен.
^ Серена . Мы читали, и нам производили… Папа, информасьон?
Стерветсен . Четкое собеседованье, Серен.
Серена . Собеседованье, когда говорили: вы буржуазию, и еще раз полклясса и еще крупный клясс четко послали на фик!
^ Мюд . Она хорошая, Алеша. Мы их на фик, а они с фика, и сама же ясно говорит…
Стерветсен . Я был молод и приезжал давно в Россию существовать. Я жил здесь в девятнадцатом веке на фабрике жамочных пышечек. Теперь я вижу - там город, а тогда здесь находился редкий частичный народ и я плакал пешком среди него… да, Серен!
^ Серена . Что, папа? Кто эти люди - батраки авангарда?
Мюд . Ты дурочка-буржуйка: мы поколенье - вот кто!
Стерветсен . Они - доброе мероприятие, Серен!
^ Алеша . А вам что здесь надо среди нашего класса?
Стерветсен . Нам нужна ваша небесная радость земного труда…
Алеша . Какая радость?
Стерветсен . У вас психия ударничества, на всех гражданских лицах находится энтузиазм…
^ Мюд . А вам-то что за дело?.. Раз мы рады!
Стерветсен . У вас организована государственная тишина и сверху ее стоит… башня надлежащей души…
Мюд . Это надстройка! Не знаешь как называется - мы вас обогнали!!
Стерветсен . Надстройка! Это дух движения в сердцевине граждан, теплота над ледовитым ландшафтом вашей бедности! Надстройка!!! Мы ее хотим купить в вашем царстве или обменять на нашу грустную, точную науку. У нас в Европе много нижнего вещества, но на башне угас огонь. Ветер шумит прямо в наше скучное сердце - и над ним нет надстройки воодушевления… У нас сердце не ударник, оно… как у вас зовется… оно - тихий летун…
^ Серена . Папа, ты скажи им, что я…
Кузьма . Рвачка! Сила элемента…
Серена (на Кузьму) . Он знает все, как патрон…
Мюд . Кузя-то? Он ведь нам подшефный элемент!
Стерветсен . Где у вас разрешается закупить надстройку? (Показывая на город) . Там?.. Мы много дадим валюты! Мы отпустим вам, может быть, алмазный заем, корабли канадского зерна, наши датские сливки, две авиаматки, монгольскую красоту созревших женщин - мы согласны открыть вам наши вечные сейфы… А вы - подарите нам одну надстройку! На что она вам? У вас же есть база, живите пока на фундаменте…
^ Кузьма (грозно рычит) . Хитрость классового врага… Пап-па римский…
Алеша (укрощая Кузьму) . Ага. Ты хочешь закрыть у нас поддувало и сифон?! Чтоб мы сразу остыли!
^ Мюд (шепотом Алеше) . Фашисты! Не продавай надстройки!
Алеша . Не буду.
Серена . Папа, нам давали понятие вопроса - у них лежат установки. Купи тогда Европе установку. Надстройку им ведь жалобно дарить!
Стерветсен . Продайте установку! Я вам дам доллары!
Мюд . А у нас есть одна только директивка, и то маленькая.
^ Серена . Купи, папа, директивку. Надстройку экстремизма ты купишь после вдалеке.
Алеша . Мы директивы за фашистские деньги не продаем.
Мюд (трогает револьвер на бедре Серены) . Отдай мне. У нас культурная революция, а ты с пистолетом ходишь. Как не стыдно?
^ Серена (недоуменно) . А вам он сильно нужен?
Мюд . Ну, конечно, У вас ведь нет культурной революции, вы ведь темные, злые, и нам полагаются от вас наганы…
^ Серена . Возьмите. (Отдает револьвер) .
Мюд . Спасибо, девочка. (Целует сразу Серену в щеку) . Кто нам сдается, мы тому все прощаем.
Серена . Папа, Совет Юнион очень мил! (Алеше) . Сыграйте фокс!
Алеша . Советский механизм не смеет.
Стерветсен и Серена кланяются и уходят.
^ Мюд . Алеша, а как же они купят идею, когда она внутри всего тела?! Нам ведь больно будет вынимать!
Алеша . Ничего, Мюд. Я им продам… Кузьму. Ведь он - идея. А буржуазия от него помрет.
^ Мюд . Алеша, мне будет жалко Кузьму…
Кузьма . …Отсталость… Бойтесь капитализма…
Алеша . Не скучай, Мюд. Мы закажем себе другого, а то Кузьма уже отстал чего-то от масс. (Заводит Кузьму) .
Кузьма начинает шагать со скрежетом внутри, бормоча невнятное железными устами. Все трое уходят. За сценой, уже невидимые, они поют песню в несколько слов. Алеша и Мюд петь перестают, а Кузьма, удаляясь, все еще тянет в одиночку чугунным голосом: «Э-ээ-э…».
^
Картина вторая
Учреждение - среднее между баней, пивной и бараком. Теснота служащих, чад, шум. Две уборные, две двери в них. Двери уборных открываются и затворяются: разнополые служащие пользуются уборными.
Щоев - за громадным столом. На столе рупор-труба, которой он пользуется для разговора со всем городом и кооперативами: город невелик и рупор слышен всюду в окрестностях.
Щоев
(всему бушующему в делопроизводстве учреждению)
. Дайте мне задуматься. Прекратите там доносящиеся до меня запахи желудка.
^ Двери уборных закрываются. Наступает всеобщая тишина. Щоев задумывается. Желудок его начинает ворчать; ворчание усиливается.
(Тихо) . Болит мое тело от продовольственных нужд. (Гладит свой живот) . Как задумаюсь, так и живот бурчит. Значит, все стихии тоскуют во мне… (В массу служащих) . Евсей!
Евсей (невидимо где) . Сейчас, Игнат Никанорович. Сейчас капустку с огурчиком подытожу и к вам явлюсь.
^ Щоев . Итожь их быстрей, не сходя с мета. А я потом сам поутюжу твои числа. Ответь мне подробно, что мы сегодня непайщикам даем.
Евсей (невидимо) . Клей!
Щоев . Достаточно. А завтра?
Евсей . Книгу для чтения после букваря, Игнат Никанорович.
Щоев . А вчера?
Евсей . Мухобойный порошок системы Зверева, по полпачки на лицо.
^ Щоев . Разумно ли, Евсей, бить порошком мух?
Евсей . А отчего же нет, Игнат Никанорович? Ведь установки на заготовку мух пока не имеется. Утиль тоже насекомых продолжает отвергать.
Щоев . Я не о том горюю - не перебивай ты мне размышления… Я тебя спрашиваю: что птицы-голуби или прочие летучие, что они будут есть, когда ты мух угробишь? Ведь летучее - это тоже пищевой продукт.
Евсей . А летучих в нынешнем году не ожидается, Игнат Никанорович. Их южнорайонные кооперативы вперед нас перехватили и заготовили. Мы весной, Игнат Никанорович, пустое небо ожидаем. Теперь муха звереть без птицы начнет.
Щоев . Ага, ну нехай так. Пусть жрут летучих. Проверь мне через область телеграфом - не крадут ли в районе установок? Десять суток циркуляров нет - ведь это ж жутко, я линии не вижу под собой!
^ Играет шарманка на дворе учреждения - старый вальс. Учреждение прислушивается. Щоев тоже.
Евсей (все еще невидимый) . Не подать ли музыканту монету, Игнат Никанорович? Все-таки культработник человек!
Щоев . Я тебе подам! Давалец какой! У нас финплан не выполняется, а он средства разбазаривает! Ты пойди у него на дирижабль пожертвование отбери - вот это так!
^ Евсей показывается, вставая из массы служащих, и уходит вон. Шарманка играет беспрерывно. Переговорная труба на столе Щоева начинает гудеть. Шарманка затихает.
(В трубку) . Алла!.. Ты кто? Говори громче, это я - другого нету!
Эти слова, сказанные в трубу, повторяются затем, втрое усиленные, где-то за стенами учреждения, и это от них раздается в окрестных пространствах, пустота которых чувствуется в долготе и скуке многократно отраженных звуков. Разговор по трубе должен происходить этим порядком; особых ремарок, на каждый раз не будет.
Труба на столе через секунду-две повторяет эти же слова совершенно другим голосом - более глухим, с другим выражением и даже с иным смыслом.
Щоев (в трубу) . Какие грыбы?
^ Щоев (не в трубу) . Евсей!
Служащие. Евсей, Игнат Никанорович, кампанию вышел проводить.
Щоев . Трудитесь молча: я сам вспомнил.
Шарманка играет новый мотив. Входит Евсей с чужой соломенной шляпой в руках, наполненной медными деньгами. Он высыпает деньги на стол Щоева. Шарманка утихает.
Евсей . Двадцать рублей дал. Говорит, после еще принесет. Я, говорит, дирижаблю рад: зря, что раньше не слышал про него, а то бы, говорит, сам выдумал советский воздушный корабль.
^ Щоев . Он что, энтузиаст всякого строительства, что ли?
Евсей . Да, должно быть, Игнат Никанорович.
Щоев . Член чего-нибудь или нет?
Евсей . Говорит, ничего не член.
Щоев . Как же так? Чудно…
^ Пауза. Шарманка играет вдалеке, еле слышно.
Сроду не видел энтузиаста! Десять тысяч пайщиков объединяю, а все как животные - только есть хотят день и ночь. Пойди приведи его - для моего наблюдения.
^ Труба рычит что-то на столе.
(Смотрит в трубу, затем - Евсею) . Это ты грыбки мучаешь второй год?
Евсей . Это не грибы, Игнат Никанорович, это соя в виде грибов, а я ее замариновать приказал… Чего спешить, Игнат Никанорович, ведь люди все могут поесть, а что толку! Пускай лучше материализму побольше будет, а людей и так хватит.
Щоев (задумчиво) . Ты прав на все сто с лишним процентов. (В трубу) . Не трожь грыбов, чертова саранча: пускай лежат в виде фонда!
^ Шарманка играет еще дальше.
(Евсею) . Кличь сюда музыку: настроенья хочу.
Евсей уходит.
(Служащим) . Дайте мне бумажек подписаться: скучно чего-то сейчас на свете!
^ Первый служащий (вставая из рядов столов) . Тут, Игнат Никанорович, подтверждения и напоминания лежат…
Щоев . Давай что попало.
Первый служащий подносит к столу Щоева папку с бумагами.
(Вынимает из штанов печать с факсимиле, дает печать первому служащему) . Колоти!
^ Первый служащий дует в печать и штемпелюет бумаги.
(Сидит без дел) . Надо бы нам спустить директивку какую-нибудь на лавочную периферию.
Первый служащий . Спущу, Игнат Никанорович!
Щоев . Спусти, пожалуйста.
^ Входит Евсей. За ним - Алеша с шарманкой. Мюд пытается ввести за руку Кузьму, но туловище того не проходит в ужину входа.
Мюд . Алеша, Кузе здесь тесно. Ему тут узкое место.
^ Алеша . Пускай он наружи остается.
Кузьма (в дверь) …Не трожь капитализма - старика… Ххады… (Остается вне учреждения) .
Щоев . Вы кто?
Алеша . Мы пешие большевики.
Щоев . Куда ж вы идете теперь?
Алеша (глубоко искренне) . Мы идем по колхозам и постройкам в социализм!
Щоев . Куда?
Мюд (детски задушевно) . В социализм!
Щоев (задумчиво) . Далекий прекрасный район.
Мюд . Да вот, далекий. А мы все равно дойдем.
Щоев . Евсей, дай этой девочке конфетку.
^ Алеша (обнимая Мюд) . Не надо - она к сладкому не привыкла.
Мюд . Сам соси конфетку, эгоист-сладкоежка!
Щоев (выходит из-за стола к людям) . Дорогие товарищи, трудящиеся, потребители, члены, пешеходы и большевики, я вас всех замечательно люблю!
^ Евсей (к Мюд) . Вам, барышня, с какой начинкой конфеток принести: с вареньем или с вишневым соком?
Мюд . Пусть меня пролетариат угощает, а не ты. У тебя неклассовое лицо.
^ Щоев . Люблю, Евсей, я это поколенье! А ты?
Евсей . Да приходится любить, Игнат Никанорович!
Алеша (не понимая обстановки) . А у вас здесь строится социализм?
Щоев . Ну еще бы!
Евсей . Полностью!
Алеша . А можно мы тоже будем строить?.. Все время играть на музыке - это сердце болит.
^ Мюд (касаясь Алеши) . А мне скучно стало жить на свете пешком.
Щоев . А зачем вам строить? Вы весна нашего класса, а весна должна цвести. Играйте на музыке! Как скажешь, Евсей?
^ Евсей . Да я полагаю, Игнат Никанорович, что мы управимся без малолетних! Пускай уж, когда все будет готово, приходят жировать!
Мюд . А нам охота!
Щоев . А вы можете массы организовать?
^ Алеша и Мюд несколько времени молчат.
Алеша . Я могу только дирижабль выдумать…
Пауза.
Щоев . Ну вот. А говоришь - тебе охота. Вы лучше оставайтесь в нашей многолавочной системе, как музыкальные силы. Будете утешать руководство… Евсей, у нас там полагаются по штату утешители?
^ Евсей . Я, Игнат Никанорович, полагаю, что возражений не встречается. Пусть утешают…
Щоев (глубоко размышляя) . Отлично. Тогда привлечем, Евсей, этих бредущих, пускай они остановятся. (Алеше) . Сыграй мне что-то нежное!
Алеша берет шарманку, играет грустную народную песенку. Щоев, Евсей, все учреждение в глубокой паузе. Учреждение бездействует. Все задумываются. Алеша переводит регистр, играет другую пьеску.
Мюд
(постепенно, незаметно входит в мотив и начинает негромко петь)
.
В страну далекую
Собрались пешеходы,
Ушли от родины
В безвестную свободу,
Чужие всем -
Товарищи лишь ветру…
В груди их сердце
Бьется без ответа…
Алеша играет еще некоторое время, после того как Мюд уже умолкла. Щоев, по мере музыки и песни, склоняется на стол и тихо плачет от тоски. Евсей, глядя на Щоева, также исказил лицо в страдании, но слезы у него течь не могут. Учреждение безмолвно плачет.
Пауза.
^ Щоев . Жалостно как-то, черт ее дери!.. Евсей, давай организуем массы!
Евсей . На них тогда овощей не хватит, Игнат Никанорович.
Щоев . Эх, Евсей, давай верить во что-то!.. (Утирает слезы Алеше) . Ты бы вот выдумал, как лучше слезы сушить на плакальщиках, а не дирижабль!
^ Алеша . Я могу.
Щоев . Зачислить тогда, Евсей, его штатным утешителем масс - согласуй с трехугольником - давай заготовлять массы в аппарат.
Евсей . Нужно ль, Игнат Никанорович? Нам и так одну выдвиженку Евдокию отгрузили уже!
^ Алеша тихо играет на шарманке танцевальный мотив. Мюд слегка движется в танце.
Щоев . А что она делает сейчас?
Евсей . Да ничего, Игнат Никанорович, она женщина! Щоев. Что ж такое, что женщина, - в ней тоже есть что-нибудь неизвестное!
Евсей . В ней молоко есть, Игнат Никанорович!
Щоев . Ага. Пускай тогда по молоку и маслу она играет ведущую роль в аппарате.
Евсей . Пускай, Игнат Никанорович!
^ Алеша играет несколько громче тот же танец. Учреждение, не поднимаясь с мест, сидя, движется туловищами в такт танцу. Труба на столе Щоева рычит.
Щоев (в трубу) . Алла! Это - я!!!
Труба . Птицы, Игнат Никанорович, летят над районом.
Щоев (в трубу) . Откуда?
Труба . Неизвестно, Из иностранных держав.
Щоев . Сколько их?
Труба . Три!
Щоев . Лови!
Труба . Сычас.
Шум ветра над учреждением, крики птиц.
Щоев . Евсей, что это, что такое?
Евсей . Это, Игнат Никанорович, новый квартал наступает, по-старому - весна!
Щоев (задумчиво) . Весна… Хорошая большевицкая эпоха!
^ Евсей . Терпимая, Игнат Никанорович.
Мюд . Сейчас весны нету, она уже давно прошла. Сейчас лето наступило - строительный сезон!
Щоев . Как лето?!
Евсей . Да это все равно, Игнат Никанорович. Только ведь погода меняется, а время одинаковое.
^ Щоев . Ты прав, Евсей…
Петр Опорных входит; в руках у него курица и два голубя.
Опорных . Этта… Как-то ее?! Вот я, стало быть, Игнат Никанорович, заготовил тебе птичку: одну курочку неимущую и еще голубей два!
^ Мюд . Весной прилетают только странные птицы, а не куры. Все куры - колхозницы.
Алеша (рассматривает птиц в руках Опорных; на ногах курицы ярлычок, а у голубя - бумажная трубка. Читает) . «Курица заявляет проклятье расточительству. Ей дают непотребную массу зерна, отчего зерно пропадает или его доедают хищники. А пить ей не дают ни капли. Курица заявляет негодование этой недооценке. Пионеротряд совхоза „Малый Гигант“».
Щоев . Не можем мы таких заготовлять - установки нету. Швыряй ее, Петр, прочь.
^ Опорных берет курицу за голову и швыряет ее в дверь. Голова курицы остается у него в руках, а туловище исчезает.
Евсей (глядя на куриную голову, на ее моргающие глаза) . Теперь курочка уморилась и далее не полетит.
^ Щоев (Алеше) . А египетский голубь что нам сообщает?
Алеша (читает) . Написано капиталистическим языком: нам не очень ясно.
Щоев . Тогда бей об земь кулацкую пропаганду!
Мюд . Дайте я его лучше съем с бумажкой.
Щоев . Ешь, девочка, без остатка.
^ Евсей (к Мюд) . Я тебе съем: может быть, это нам египетский пролетариат сводочку о достижениях прислал…
Щоев (задумчиво) . Далекий изможденный класс… Опорных, береги голубя, как ты профсоюзную книжку бережешь!
^ Далекий шум. Все прислушиваются. Шум увеличивается, превращается в гул.
Щоев . Опорных, обследуй! Кто там нарушает…
Гул усиливается и одновременно теряет однообразие звука - слышны как бы отдельные голоса. Труба на столе Щоева гудит.
Опорных . Что там за чума!.. (Уходит) .
Маленькая пауза страха.
Евсей (кричит из всего усердия) . Игнат Никанорович, это интервенция!
Работа учреждения враз замолкает. Мюд вынимает из своей кофты револьвер. Алеша берет со стола Щоева рычащую трубу, труба отрывается от устройства и продолжает рычать в руках человека. Оба бегут на выход с этими предметами и скрываются. Странный гул усиливается, но делается как бы шире и мягче, подобно потоку воды.
(Ужаснувшись) . Говорил я тебе, Игнат Никанорович, что сильна буржуазия-матушка…
Щоев . Ничего, Евсей, может, это буржуазия мелкая… А где же мои массы? (Оглядывает учреждение) .
Учреждение пусто; несколько ранее все служащие молча скрываются куда-то. Кузьма разламывает дверной вход и пролезает в учреждение. Садится среди пустоты столов и берет ручку. Щоев и Евсей в страхе следят за ним. Входит Мюд с револьвером в руке.
Мюд . Это гуси-лебеди летят. Дураки!
^ Гул превращается в голоса тысяч птиц. Слышно, как птичьи лапки касаются железной крыши учреждения: птицы садятся, перекликаясь между собой.
Щоев . Евсей! Кликни мне служебные массы: куда они скрылись? Надо нам что-то налаживать!
Кузьма встает и проходит в уборную, резко захлопывая за собой дверь.
^
Картина третья
То же учреждение, что и во второй картине. Трубы на столе Щоева нет. Пусто. Один Щоев. Птицы жалобно кричат вне учреждения: их там бьют и морят чем попало.
Щоев
(жуя пищу)
. Народ нынче прожорлив стал: строит какие-то кирпичные корпуса, огорожи, башни и три раза обедать хочет, а я сиди и угощай каждого! Трудно все-таки быть кооперативной системой! Лучше б я предметом каким-нибудь был или просто потребителем… Что-то у нас идеологической надстройки мало: не то все выдумали уже, не то еще что! Все мне охота наслажденье какое-то иметь!.. (Подбирает крошки от употребленной пищи и высыпает их дополнительно в рот)
. Евсей!!
^ Евсей (за учреждением) . Сейчас, Игнат Никанорович.
Щоев . Откуда-то эта птица-сволочь еще появилась! Так было покойно и планомерно, весь аппарат взял себе установку на организацию мясных рачьих путин, а тут эта птица мчится - заготовь ее попробуй! Эх, ты, население-население, замучило ты коопсистему!.. Клокотов!!
Клокотов (за стенами учреждения) . Иду, Игнат Никанорович.
^ Входит Клокотов, весь покрытый птичьими перьями.
Щоев . Ну как там?
Клокотов . Да что ж, Игнат Никанорович, конечно это не дело!
Щоев . А что ж это такое?
Клокотов . Весь план срывается, Игнат Никанорович… Мы же взяли установку на организацию рачьих путин - так бы и надо держать. Туловище рака, Игнат Никанорович, лучше любой говядины. А то вчера был рак, сегодня птица летит, завтра зверь выскочит из лесов, а мы, значит, всю систему должны трепать из-за этой стихии?!
^ Щоев молчит задумчиво.
Так не годится, Игнат Никанорович, и население избалуется! Раз уж мы приучили его к одному сорту пищи - ему и хорошо! А это что такое: из буржуазных царств теперь может вся живность броситься в нашу республику, там ведь кризис - разве ее можно всю съесть?! У нас едоков не хватит!
^ Щоев . Ну а как раки твои в наших пучинах?
Клокотов . Раки молчат, Игнат Никанорович, рано еще.
Евсей (входит, весь в птичьих перьях) . Игнат Никанорович! Птица с документами прибыла. Ты гляди! (Вынимает из кармана несколько картонных кружочков) . На каждой номер, на каждой штемпель! Она организованная, Игнат Никанорович! Я ее боюсь!
^ Щоев (задумчиво и медленно) . Организованная птица… Четок воздух над нашей землей!
Опорных (входя; весь мокрый, в длинных сапогах) . Рыба поперла, Игнат Никанорович!..
Клокотов . Я так и знал!..
Опорных . Рыба по верху прет, а птица подлетает и жрет ее…
^ Евсей . Это прорыв путины, Игнат Никанорович!
Щоев . А никого там нету… из крупных животных каких-нибудь, кто бы и птицу скушал! Верно ведь?
Клокотов (удовлетворенно) . Конечно, Игнат Никанорович! Нам ничего и не надо. По мясу мы раком обойдемся, по маслу - ореховым соком, а по молоку - там мы дикий мед смешаем с муравьиной кислотой, и всё. Наука теперь, говорят, этого достигла.
^ Евсей . Мы потихоньку, Игнат Никанорович, всех снабдим. У всех будет полный аппетит!
Опорных . Так что же… этта… скажете? Птицу лупить или рыбу ловить?..
^ Нарастающий шум за сценой - что и во второй картине.
Щоев . Выйди глянь, Евсей!
Евсей исчезает.
Отчего птица-то к нам из буржуазии летит?..
^ Опорных . Наша страна дюже жирна, Игнат Никанорович. Рожается что попало - и живет!
Щоев . Не бреши. Тогда бы все в тару само лезло.
Опорных . Ау нас человек дурак, Игнат Никанорович. У нас - как-то ее? - у нас тары нету!
^ Щоев . Человек же это я…
Шум увеличивается. Вбегает Евсей.
Евсей . Еще летит туча целая!..
Щоев . Кто летит?
Евсей . Гуси, воробьи, журавли, а низом - петухи мчатся… Чайки какие-то!
Щоев . Боже мой, боже мой… За что ты оставил меня на этом посту?! Лучше б я перегибщиком бы и жил теперь на покое!
^ Опорных . Теперь всю рыбу слопают!.. Так как же быть-то, этта, руководящие?! Заготовлять из воды постную пищу иль попам оставить?
Евсей (к Опорных) . Петя, не активничай, когда тебя не привлекают!
^ Щоев . Евсей! Думай ты ради бога что-нибудь определенное! Ты видишь, у меня сердце болит.
Евсей . А я уж все выдумал, Игнат Никанорович.
Щоев . Так доложи мне, возьми установку и делай.
^ Евсей . В Осоавиахиме артиллерийский кружок, Игнат Никанорович, находится, а в кружке пушка - разрешите, пульнуть по птичьему стаду!
Щоев . Ступай пальни!
Евсей и Клокотов уходят. Шум за сценой продолжается и переходит в птичьи крики.
Опорных . Игнат Никанорович! Зачем гнать птицу-то эту мимо? Мы б управились и птицу поймать и рыбу вытащить! Народ - как-то она? - работает охотно.
Щоев . Мало ли что! Пусть летает в другие районы - там тоже есть кому жрать! Что ты за эгоист такой - я прямо удивляюсь тебе?!
^ Опорных бурчит про себя чего-то.
Ну, ты что там еще! Забыл про мое единоначалие, беспринципщик, дьявол какой!.. Иди, Петя, на свою путину.
Опорных (уходя) . Вот, этта, как-то ее… вот он стерва мужичок какой!
Щоев . Устал я чего-то… Трудно мне кормить до гробовой доски такое тяжкое население!..
^ Шум за сценой несколько рассеивается и слышен тихо. Входят Мюд и Алеша. Оба в птичьих перьях. У Мюд перья даже в волосах.
Мюд (Щоеву) . Отчего ты важный такой?
Щоев . Я не важный - я ответственный. А вы что вернулись? Вы видите, на кооперацию животные напали?!
Алеша . Это ничто, товарищ Щоев. Пролетариату пища всегда подходяща. Мы втроем тыщу штук заготовили. Мы…
^ Щоев . Будет тебе мыкать-то: мы-мы!.. Куда б ты годился, если б я тебя не возглавил?
Мюд . Алеша, а где же тут партия и ударники?.. Мне здесь становится скучно!
Щоев (несколько задумчиво) . Скука… Нежное, приличное чувство - в молодости от него трудности роста бывают…
^ За сценой что-то шипит, точно разгорается громадный огонь.
Алеша (Щоеву) . Дядь, давай рационализацию выдумаем, а то у тебя ненаучно как-то все…
Шум за сценой превращается в рев и вдруг сходит на нет.
Щоев (задумчиво) . Рационализация… (Трогает Алешу) . Может быть, ты гений масс, хотя я, брат, тоже задумчивый человек… (Углубленно) . Пускай теперь наука трудится, а человек около нее как на курорте. Приличное дело!.. Мы хоть туловищем отдохнем… Хоть…
За сценой - продолжительный нарастающий рев, как от разгорающегося пламени. Маленькая пауза. Довольно тихий удар пушки. Задняя (считая от зрителя) стена учреждения медленно валится, ветер врывается в учреждение, тысячи птиц взлетают с крыши учреждения. Открывается районный ландшафт: две кооперативные лавки с приказчиками наружу; ворота с надписью «Парк культуры и отдыха», у этих ворот - очередь. Первый в очереди - Кузьма. Все это зрелище вначале застлано дымом. Дым рассеивается. Четыре крупные девушки-осоавиахимовки несут двое носилок в учреждение, проходя через поврежденную стену. На носилках - Евсей и Клокотов. Носилки ставятся на пол перед Щоевым. Евсей и Клокотов привстают и садятся в носилках.
^ Евсей . Пушка, Игнат Никанорович!..
Щоев . Ну что пушка?.. Ну пушка!
Евсей . Пушка, Игнат Никанорович, цельный час разгоралась, а потом стрельнула…
^ Щоев . Это хорошо, что стрельнула…
Клокотов . Она в нас стрельнула!
Евсей . Она в них бьет, Игнат Никанорович. У ней на дуле лозунг висит…
^ Щоев . А вы-то что: убитые или нет?
Евсей . Да нет, Игнат Никанорович, приходится жить еще! Что же поделаешь?
Щоев (на девушек) . А девки эти кто?
Евсей . А для них это общественная работа, Игнат Никанорович. Они рады людей таскать.
^ Кольцевой почтальон (подбегает с сумкой к очереди людей у парка культуры и отдыха и говорит) . Граждане, отдайте пакет кооперации - мне каждый шаг ведь дорог, а вы все равно на ногах.
Люди из очереди показывают на Кузьму. Кольцевой почтальон засовывает пакет Кузьме в какую-то прореху и экстренно мчится вдаль. Кузьма начинает шагать на кооперацию. Не теряя порядка очереди, люди также движутся на учреждение, во главе с Кузьмой.
Щоев (осоавиахимовкам) . Слушайте меня, девки! Раз вы любите тяжести, то поднимите мне стенку учреждения, а то я все время вижу разные массы и рассеиваюсь!..
^ Одна из осоавиахимовок . Это можно, гражданин. Ты оттого и начальник, что никому невидим… Ты думаешь, мы дурочки, что ль?!
Вчетвером берут легко бревенчатую стену и ставят на место, загораживая учреждение от районного мира. Сами осоавиахимовки остаются уже вне учреждения.
Мюд . Алеша, здесь что такое - капитализм или второе что-нибудь?
^ Щоев . Евсей! Организуй, пожалуйста, эту девочку. У меня от нее изжога начинается.
Евсей . Я ее на заметку возьму, Игнат Никанорович.
Щоев . А где же мое учреждение?
^ Евсей . Оно выходное, Игнат Никанорович!
Щоев (задумчиво) . Выходное… Хорошо бы оно не возвращалось. Я бы тогда его враз со снабжения снял и план выполнил! Евсей, давай возьмем курс на безлюдие!
^ Евсей . Давай, Игнат Никанорович! А как?
Щоев . А я почем знаю - как?! Возьмем курс, и всё!
Алеша . Можно механизм выдумать, товарищ кооператив. Механизмы тоже могут служить.
Щоев . Механизмы… Что же, это отлично: сидит и крутится какое-нибудь научное существо, а я им руковожу. Это мне приятно. Я бы всю республику на механизмы перевел и со снабжения снял. Как, Евсей?
^ Евсей . Нам было бы легче, Игнат Никанорович.
Клокотов . Нормальный бы темп работы наступил!
Мюд . Птицы летят, рыба плывет, люди кушать чего-то хотят, а они думают… Алеша, я здесь не понимаю!
^ Щоев . Вот дай я тебя возглавлю, тогда все поймешь!
Опорных (входит, весь мокрый) . Так как же… этта, как ее… рыбку-то ловить иль пускай живет…
Щоев . Заготовляй, конечно.
Опорных . Кадушек нету, Игнат Никанорович… А бочары говорят - как-то ее? - ты соли им за прошлый месяц не давал. Дай, говорят, нам соль, а то хлеб насущный не соленый!
^ Щоев . А ты, Петя, пойди и скажи им, что они оппортунисты.
Опорных . А они мне сказали, что ты оппортун! Так как же мне быть?
Мюд (ко всем) . Это кто? Фашисты?
Опорных . Еще встречные девки говорили мне про ягоду. Она, Игнат Никанорович, говорят, в лесах поперла… все, как-то это говорится, летит, прет, плывет и растет, а у нас тары нету. Я хожу и мучаюсь.
^ Шум за сценой.
Щоев (Алеше) . Где твоя музыка, музыкант! Опять мне чего-то печально от мненья и мечты… Евсей, погляди, кто там шумит и нарушает!
^ Евсей уходит. Вместе с ним исчезают наружу Алеша и Мюд. Шум людей за сценой увеличивается.
Опорных . Еще, Игнат Никанорович, птичьи стада помету навалили. Целые курганы лежат, а, говорят, это золотое дно. Так как же, заготовлять его иль пускай так?
^ Шум за сценой утихает.
Щоев . Что тебе помет? Ты ведь самый задний человек в своем классе! Из птичьего помета заграничные химики железо и сливки делают, а ты говоришь - помет! Что ты понимаешь?!
^ Евсей входит.
Клокотов . Давайте выпишем, Игнат Никанорович, заграничного ученого - у нас масса загадочных вопросов стоит.
Евсей . Конечно, надо выписать. Заграничным особый продукт дают, и одежду они привозят в чемоданах.
Щоев . Правильно, Евсей… Кто там шумел наружи?
Евсей . Массы пайщиков двигались сюда, а я их окоротил.
^ Щоев . Зря, Евсей. Ты бы выбрал от них представителя, чтоб он уже вечно был один за всех.
Евсей . А я уж его выбрал, Игнат Никанорович, и должность ему дал - он теперь угомонится.
Щоев . Ты прав, Евсей. Мы всегда с тобой отчего-то правы!
^ Тихо стучат в дверь.
Да, пожалуйста, будьте любезны - войдите.
Входят датский профессор Эдуард-Валькирия-Гансен Стерветсен и его дочь Серена.
Стерветсен . Здравствуйте, господа русские максимальные люди!
^ Серена . Мы - научность, которая знает пищу. Здравствуйте!
Щоев . Здравствуйте, господа буржуазные ученые! Мы здесь сидим и всегда рады науке.
Евсей . Мы и науку заготовляем…
Стерветсен . Мы с детства максимально любим кооперативность. В Юнион Рашион Совет кооперативность прелестна - мы хотим учиться всему пищевому и еще товарному… я грустно затрудняюсь… самотеку!
^ Щоев . Ага, приехали. Теперь наша кооперативность прелестной стала, когда мы вас догнали и перегнали! Евсей, уважай этих чертей!
Серена (отцу) . Он говорит - щорт!
Стерветсен (дочери) . Потому что, Серен, у них нет бог, остался его товарищ - щорт.
Щоев (торжественно) . Товарищи буржуи. Вы попали в самый расцвет реорганизации нашего аппарата. Так вы, во-первых, ступайте, отдохните, опомнитесь, а через десять дней, во-вторых, являйтесь в нашу кооперативность - тогда мы вам покажем! А чемоданчики оставьте здесь - наша земля любую тяжесть выдержит.
Стерветсен . Прелестно. (Кланяется) . Идем, Серен, нам надо поскорей опомниться.
^ Серена . Папа, я так чему-то рада…
Уходят, оставляя чемоданы в учреждении.
Щоев . Евсей! Организуй мне бал! Устрой великую рационализацию, приготовь мощную пищу!
^ Евсей . Рационализацию-то я сделаю, Игнат Никанорович, ума в массах много, только пищи, боюсь, не хватит.
Щоев (задумчиво) . Пищи, говоришь, нет… Ну что ж! Мы организуем вечер испытаний новых форм еды. Мы нарвем любых злаков - мы муку из рыбы сделаем, раков вытащим из воды, птичий помет обратим в химию, суп составим из сала от мертвых костей и квас заварим из дикого меда пополам с муравьиной кислотой… И далее того - мы из лопухов блины такие испечем, что ты их будешь есть с энтузиазмом! Мы всю природу в яство положим, всех накормим дешевым вечным веществом… Эх ты, Евсей, Евсей; еда же - одна социальная условность, и больше нет ничего!..
^ Треск мотоцикла за учреждением. Входит человек: это агент совхоза.
Агент совхоза . Я из совхоза водно-воздушных мелких животных «Малый Гигант». У нас птицы разбили птичник и сбежали. У нас вода промыла плотины - и рыба бросилась по течению. Вы не замечали этих животных в вашем районе?
^ Евсей . Нет, товарищ, мы заготовляем некультурных животных. Мы любим трудности.
Агент совхоза . А я видел сейчас людей в перьях!
Щоев . Люди в перьях? Они врут. Это неверно, товарищ!
^ Агент совхоза . А?!
Андрей Платонов
ШАРМАНКА
Возглавьте меня, пожалуйста
"Шарманка" Андрея Платонова в "Современнике"
Михаил Ефремов, давно мечтавший поставить эту практически неизвестную пьесу Андрея Платонова, нынче осуществил задуманное. Этот факт радует вне зависимости от художественного результата. Зритель получает возможность увидеть еще одну ипостась выдающегося писателя. Ведь пьеса "Шарманка", написанная в 1929 году, запрещенная и дошедшая до редкого читателя аж в 80-е годы прошлого века благодаря журналу "Театр", - это и потрясающий язык, и поразительная в писателе, всей душой принявшем революционные события, степень ранних, горьких социальных прозрений. Сюжет вкратце таков. В районном заготкооперативе царствует шайка бюрократов и трепачей, ничего не умеющих демагогов, всегда готовых поживиться за чужой счет. Сюда приезжает профессор из капиталистической страны, имеющий намерение купить неведомую в его краях душу советского энтузиаста. Покупка превращается в фарс: заморского гостя обирают до нитки, при этом в качестве энтузиаста пытаются впарить ему то одно ничтожество, то другое. Знамо дело, есть у Платонова и подлинные энтузиасты. К тому же они, так сказать, работники культуры - парень и девушка, бредущие с шарманкой по городам и весям навстречу социализму.
Когда Михаил Ефремов сказал в одном из интервью, что Платонов, в сущности, всю жизнь писал о несчастных людях, он, разумеется, сказал чистую правду. Вот только не всю. Потому что сам автор, как и возлюбленные им герои, не мог быть счастлив сытостью и житейской устроенностью. И ему, и им нужен был духовный идеал, они, вплотную приближаясь к героям Библии, живы были именно духом. До написания "Счастливой Москвы", где красивая здоровая девушка не искала счастья в замужестве, а мечтала сама осчастливить своей энергией весь мир обездоленных и голодных, автору "Шарманки" оставалось почти десять лет, но уже в этой пьесе намечается девушка-предтеча - блаженная Мюд, одержимая и бескорыстная подруга шарманщика Алеши "по общей работе". Ей отвратительна вся эта кооперативная возня, и в финале она уходит с тяжелой шарманкой на плече навстречу мировой справедливости.
А коллизия "Шарманки", пожалуй, не слабее "Фауста" Гете, где, помнится, тоже покупалась душа. Но капиталистический профессор - не Мефистофель. Он-то как раз, даром что живет в мире чистогана, жаждет обрести материю светлого энтузиазма, заиметь крылья для душевного полета своей капиталистической нации.
Словом, невероятная сложность сегодняшнего воплощения на сцене платоновского мира состоит не столько в своеобычности языка его текстов, сколько в этой титанической концентрации духовного, в этом мощнейшем стремлении души к всеобщей гармонии.
Внешне, между тем, "Шарманка" вписывается в один ряд и с сатирическими пьесами Маяковского, и даже с "Самоубийцей" Эрдмана. Чай, в одно время и в одной стране жили. Вот вам и противопоставление бюрократа честному труженику, мелкой душонки потребителя - большому сердцу идеалиста, а трескучей демагогии - чистой идее. Здесь - и известная плакатность персонажей, и говорящие фамилии (к примеру, главу кооператива зовут Щоев, заготовителей - Опорных и Клокотов, а датского профессора - Стерветсен). Но здесь и истовая утопическая вера, и настоящая боль за несбывшееся. Шутки со всем этим выглядят дешево - лучше не браться и не ставить, если нет возможности разделить масштаб помыслов и чувств.
С другой стороны, очень даже понятно, почему Михаил Ефремов однажды влюбился в эту платоновскую вещь. Там что ни фраза, то лакомство для театрального человека: "Дай, я тебя возглавлю". "Щи из кустарника с дубовым салом". "А свалимся, так лежа будем жить". И т.д., и т.п. Юмор, разлитый в прозаических текстах, - это одно, а убийственные реплики в пьесе - совсем другое. Прямо чувствуешь, как язык чешется произнести это со сцены. Да и события какие! Так, в районе действия спектакля происходят поистине мифологические нашествия фауны: птицы прут по небу сплошной тучей, рыбы несутся монолитом по водной глади. Казалось бы, рай для заготовителей фуража в краю, где население "все время хочет пищи". Но нашим героям, оснащенным установками, разнарядками, лозунгами и полной личной бездарностью, нашествие "живого питания" только мешает - из пушки его! Вскорости, естественно, наступает голодуха, и тогда рождается новое рацпредложение - кормить людей котлетами из грязи, дубовым салом и прочей "светлой пищей". А далее, понятное дело, наступает повальная рвота.
Михаил Ефремов, конечно же, наследует своему отцу Олегу - в смысле чутья на острые социальные темы. И если бы его мечта поставить "Шарманку" осуществилась тогда, когда возникла, то есть в 80-е годы, резонанс был бы совсем другой. Потому что общество тогда жадно открывало для себя запрещенные ранее романы, пьесы и кинофильмы. Потому что привыкшее к отсутствию на прилавках пищи и платья население к тому времени и вовсе попало под талонную систему. Потому что и театр наш только-только осваивал язык западных абсурдистов и родных обэриутов, а пьеса Платонова, конечно же, родственна и тем, и другим. Да и вообще, бросить публике в лицо историю про чудовищные плоды социализма было тогда высшим театральным шиком. А нынче все это - радости в форме "плюсквамперфект".
Конечно, Михаил Ефремов и нынче придумал "Шарманке" решение. Нашел актерам условную, не бытовую манеру существования. Поместил их вместе с художником Евгением Миттой в некую футуристическую среду, где нелепая труба обеспечивает и телефонную связь, и эрзац-котлеты, а на подвешенном вверху экране летят перелетные птицы. Никита Высоцкий играет своего Щоева в мелодекламационной манере, сочно, с отцовской хрипотцой, перекатывая в горле текстовые перлы, которым несть числа. Отлично работает Артур Смольянинов в роли его заместителя Евсея, этакого Фигаро рабоче-крестьянского разлива. К слову, Смольянинов на глазах вырастает в серьезного мастера. В "Шарманке" он ухитряется быть одновременно и вечным театральным цанни, и психологически достоверным парнем из простой, понятной пьесы, да еще - современного стеба подпустить. Придумана и девушка Мюд, которая у Полины Рашкиной похожа на инопланетное существо. Есть смешной железный человек Кузьма, робот, изрекающий агитационные истины, как положено при социалистической бесхозяйственности, заржавленный и разваливающийся на части. Его, с самоотвержением упрятав себя в душные доспехи, изображает Максим Разуваев. В довершение, в эпизоде появляется "приглашенная звезда" Андрей Васильев, главный редактор "Коммерсанта". В общем, все участники спектакля явно получают от игры удовольствие. И автор прилагаемого к программке "Словаря социализма", писатель Александр Кабаков, тоже получил несомненное удовольствие от его составления. Здесь содержатся отошедшие в историю слова на всякую букву русского алфавита, снабженные остроумными пояснениями. Тут и "выдвиженец", и "финплан", и "энтузиазм", и "единоличник", и "классовое сознание", etc. Подобный, хотя и более скромный опыт был уже недавно проделан при новой постановке "Затоваренной бочкотары" Василия Аксенова в "Табакерке". Но на этот раз хочется остановиться на комментариях особо и задаться вопросом, кому они адресованы. В них полным-полно остроумных перевертышей и явно читается взгляд из сегодняшнего дня. Однако все это способно подарить кайф только тем, кто хорошо помнит первоначальный смысл приведенных слов. Короче, жертвы уроков научного коммунизма, те, кто ближе к сорока и далее, посмеются, а остальные в лучшем случае вежливо кивнут.
В общем, получился плюсквамперфект, употребленный в хорошей компании и, нет слов, с честными намерениями. Андрей Платонов в этой затее выглядит и виртуозом слова, и зорким социальным диагностом. Вот только душу не трогает, хотя при чтении его произведения буквально выворачивают ее наизнанку - столько в них нежности, горечи и мощи. Как говаривал зав. кооперативом Щоев, "не возглавляет" спектакль чувства и помыслы нынешней публики. Спросите, а что нынче "возглавляет"? Хороший вопрос. Затрудняюсь ответить. Так, право, хочется, чтобы хоть что-нибудь в театре тебя духовно "возглавило". Только не по вертикали, конечно.
Наталия КАМИНСКАЯ
Щоев , заведующий кооперативной системой в далеком районе.
Евсей , его заместитель.
Опорных
Клокотов , кооперативные агенты-заготовители.
Годовалов , представитель пайщиков, лавкомиссия.
Евдокия , выдвиженка.
Первая служащая .
Первый служащий .
Алеша , бродячий культработник с музыкой.
Мюд , девушка-подросток, подруга Алеши по общей работе.
Кузьма , железный человек, аттракцион группы Алеша – Мюд.
Эдуард-Валькирия-Гансен Стерветсен , датский профессор-пищевик, прибывший с целью приобрести «ударную душу» СССР для Западной Европы.
Серена , его дочь, девица.
Говорящая Труба на столе Щоева.
Агент совхоза .
Чуждый человек.
Четыре девушки-осоавиахимовки .
Пожарный .
Милиционер .
Кольцевой почтальон .
Детские лица, глядящие в окно учреждения.
Двое рабочих, разбирающих строение.
Несколько служащих – мужчин и женщин.
Люди из кооперативного населения.
Люди в очереди у парка культуры и отдыха.
Двое или трое прохожих-строителей.
Работники прилавка у дверей кооперативов.
Картина первая
Районная местность. Дорога в даль страны; попутные деревья, которые шевелит редкий ветер; влево – постройка в пустоте горизонта, вправо виден небольшой город – районный центр. Над городом флаги. На краю города стоит большое жилье в виде амбара, над ним флаг, на флаге нарисовано кооперативное рукопожатие, которое можно понять издали.
Ветер и безлюдье. Далекие флаги трепещут. Над землей солнце и огромный летний день. Вначале, кроме ветра, все остальное тихо. Затем слышатся звуки движущегося железа. Неизвестное тяжкое железо движется, судя по звуку, медленно, еле-еле. Девичий голос устало поет негромкую песню. Песня приближается вместе с железом. На сцену выявляется механическая личность – Железный человек , в дальнейшем называемая Кузьмой. Это металлическое заводное устройство в форме низкого, широкого человека, важно вышагивающего вперед и хлопающего все время ртом, как бы совершая дыхание. Кузьму ведет за руку, вращая ее вокруг оси, как руль или регулятор, молодой человек в соломенной шляпе, с лицом странника – Алеша . Вместе с ним появляется Мюд – девушка-подросток. Она держит себя и говорит – доверчиво и ясно: она не знала угнетения. За спиной у Алеши шарманка. Вся группа дает впечатление, что это пешие музыканты, а Кузьма – их аттракцион. Кузьма вдруг останавливается и хлопает нижней челюстью, будто хочет пить. Группа стоит среди пустого светлого мира.
Мюд . Алеша, мне на свете стало скучно жить…
Алеша . Ничего, Мюд, скоро будет социализм – тогда все обрадуются.
Мюд . А я?
Алеша . И ты тоже.
Мюд . А если у меня сердце отчего-то заболит?!
Алеша . Ну что ж: тогда тебе его вырежут, чтоб оно не мучилось.
Пауза. Мюд напевает без слов. Алеша всматривается в пространство.
Мюд (из напева переходит к песне) .
По трудовой, веселой дороге
Идем мы босые, пешком, –
Осталось идти нам немного:
Построен счастливый наш дом…
Алеша, я задумалась – и вышло: у меня сердце заболело оттого, что я оторвалась от масс…
Алеша . Ты живешь ненаучно. От этого у тебя болит всегда что попало. Я тебя, как наступит социализм, так изобрету всю сначала – и ты будешь дитя всего международного пролетариата.
Мюд . Ладно. А то ведь я при капитализме родилась. Два года при нем вся страдала… (Обращается к Кузьме, касается его руками, – Мюд всегда трогает руками тех людей и предметы, с которыми вступает в отношения.) Кузьма, скажи мне что-нибудь умное-умное!
Кузьма чавкает человеческой пастью. Алеша переводит какое-то устройство в обшлагах Кузьмы и держит его руку.
Ну Кузьма же!
Кузьма (деревянным равнодушным голосом, в котором всегда слышится ход внутренних трущихся шестерен) . Оппортунка…
Мюд (прислушивается) . А еще что?
Кузьма . Рвачка… Бес-прин-ципщина… Правый-левый элемент… Отсталость… тебя возглавить надо!
Мюд . А еще я кто?
Алеша делает манипуляцию в руке Кузьмы.
Кузьма . Ты классовая прелесть… Ты сугубый росток… Ты ударник бедняцкой радости… Мы уже…
Мюд (быстро) . Знаю-знаю: мы уже вступили в фундамент, мы уже обеими ногами (движется и приплясывает) , мы вполне и всецело, мы прямо что-то особенное!
Кузьма …Мы прущая масса вперед!.. (Из Кузьмы далее идут холостые неразборчивые звуки.)
Мюд (Кузьме) . Я люблю тебя, Кузя, ты ведь бедное железо! Ты важный такой, а у самого сломатое сердце, и тебя выдумал Алеша! Ведь тебя быть не может, ты – так себе!..
Кузьма молчит и не хлопает ртом. Гудит паровоз вдалеке.
Алеша . Пойдем, Мюд. Уж скоро вечер. На земле настанет тоска, а нам надо есть и ночевать.
Мюд . Алеша, у меня все идеи от голода болят! (Трогает свою грудь.)
Алеша (касается Мюд) . Где?
Мюд . Там, Алеша, где у меня бывает то хорошо, то нет.
Алеша . Это вредительство природы, Мюд.
Мюд . Она фашистка?
Алеша . А ты думала – кто?
Мюд . Я тоже думала, что она фашистка. Вдруг солнце потухнет! Или дождь – то капает, то нет! Верно ведь? Нам нужна большевистская природа – как весна была – правда? А это что? (Показывает на местность.) Это подкулачница, и больше ничего. В ней планового начала нету.
Кузьма невнятно рычит. Кратко, вблизи гудит паровоз.
Алеша регулирует Кузьму, и он умолкает.
Алеша . Пускай она посветится еще (глядит на местность) . Мы ее тоже ликвидируем скоро как зажиточное привидение. Мы ведь ее не делали, – зачем же она есть?!
Мюд . Поскорей, Алеша, а то ждать скучно.
Слышны шаги людей.
Кузьма (бормочет) …Нереагирование на активность…
Мюд . Что он?
Алеша . Это у него остаточные слова застряли. (Регулирует Кузьму на его затылке.)
Приходят человека два-три строителей – с сундучками, с пилами, с флагом в руках переднего.
Мюд . Вы кто – ударники или нет?
Один из строителей . Мы, барышня, – они!
Мюд . А мы культработники. Нас колхозная избушка-читальня послала…
Один из строителей . Вы что ж, побирушки, что ли?
Мюд . Алеша, он – идиотизм деревенской жизни!..
Кузьма (рычит что-то; затем) . Живите смирно… Сейте кенаф и клещевину… (гудит дальше и умолкает; слышится трение внутри механизма) .
Один из строителей . Сыграй, малый, и нам что-нибудь – для упоенья.
Алеша . Счас. (Заводит Кузьму сзади.)
Мюд . Клади пятачок в Кузьму. (Показывает, куда класть – в рот.) Это на культработу с единоличными дворами. Вы ведь любите дворы?
Один из строителей кладет пятак Кузьме в рот. Кузьма жевнул челюстью. Алеша берет Кузьму за руку и ставит шарманку на игру. Кузьма заскрежетал неразборчиво. Алеша стал играть на шарманке ветхий мотив. Кузьма запел более внятно.
Мюд (поет вместе с Кузьмой) .
Все-мир-но-му про-ле-та-ри-ю,
Власть держащему, –
Под-ку-лач-ни-ку, перегибщику, аллилуйщику,
Дву-руш-нику, беспринципщику,
Правому и левому и всякой темной силе –
«Шарманка» — комедия А.П. Платонова. Написана для МХАТа в 1930 г. Впервые опубликована в России в журнале «Театр» (1988, №1).
Платонов обратился к драматургии по рекомендации М. Горького, которому написал несколько отчаянных писем с просьбой помочь снять запрет на публикацию романа «Чевенгур», но получил лишь совет переделать роман в пьесу. После отказа МХАТа от инсценировки «Чевенгура» Платонов написал «Шарманку».
В комедии с самого начала обозначен мотив странствия «в даль страны», который настойчиво повторялся в «Эфирном тракте» и «Епифанских шлюзах», «Чевенгуре» и «Котловане», «Впрок» и «Ювенильном море». В «Шарманке» звучание мотива усиливается его повторением в песне, которую исполняют главные герои комедии — юные представители поколения социалистической эпохи, платоновские «новые люди» Мюд и Алеша.
Девочка-сирота Мюд — «дитя всего международного пролетариата». Ее спутник Алеша — странник, музыкант и изобретатель. Этот персонаж — двойник центрального героя большинства платоновских произведений — творца и преобразователя мира, технического гения, способного на полное самопожертвование ради высших целей человечества.
Алеша — изобретатель железного человека-робота Кузьмы, исполняющего при юных культработниках функции аттракциона. Образ «механической личности», скрежещущим голосом произносящей лозунги, является авторской пародией на собственные замыслы раннего Платонова: идею «нормализованного работника», изложенную в одноименной статье писателя периода его увлечения теорией пролетарской культуры.
Подобно Вощеву из «Котлована» герои «Шарманки» встречают на пути «постройку в пустоте». Мотив сооружения «башни посреди всемирной земли», перемещаясь из «Котлована» в «Шарманку», существенно трансформируется. Инженер Прушевский, руководя работами на котловане, беспокоился, что строит «мертвый» дом, так как не мог предвидеть устройство души его будущих жителей. В комедии башня-дом превращается в «башню надлежащей души», которую хочет купить прибывший в страну социализма европейский профессор Стервенсен. Сюжетная ситуация покупки души социализма повторяет известный сюжет «Мертвых душ». Европейский ученый желает получить недостающую капиталистическому миру духовную «надстройку»: энтузиазм советских людей — «небесную радость земного труда».
Однако вместо стройки нового мира и ударников социалистического труда, к которым стремятся и Стервенсен, и Мюд с Алешей, они попадают в организацию, исказившую социалистическую идею, — пищевой кооператив, возглавляемый бюрократом Щоевым. В кооперативе изобретают искусственную пищу, устраивают для иностранных гостей показной бал новой еды, которая оказывается непригодной для людей.
В стране социализма западный ученый обнаруживает единственного человека, который проходит проверку на духовную преданность новому миру — это Мюд. Алеша не выдерживает испытания капиталистическим искушением и соглашается продать душу, получив взамен высшее достижение науки и техники — дирижабль.
В финале враждебный принципам социалистического мира кооператив исчезает с лица земли, освобождая место для истинной стройки социализма.
В 1997 г. была осуществлена радиопостановка «Шарманки». Роль Щоева талантливо исполнил М.А. Ульянов.
А. А. Анисова
Дальневосточный федеральный университет, Владивосток
Звуковая организация пьесы А. Платонова «Шарманка»
Аннотация. Целью данного исследования является анализ звуковой организации пьесы А. Платонова «Шарманка», позволяющий выявить идейное содержание произведения. В статье рассматриваются магистральные для пьесы звуковые повторы, которые не только создают определенную атмосферу (скуки, томления, тоски, безысходности, непонимания, запутанности сознания), но и составляют звуковые комплексы, которые сходятся в пучок в ключевых словах пьесы, несущих большую смысловую и идейную нагрузку. Таким образом, рассматриваемые звуковые повторы представляют собой анаграммы важных для пьесы и всего творчества А. Платонова слов-понятий, к которым относятся: тоска, скука, учреждение, надстройка, установка, буржуазия, душа, чёрт, дирижабль, шарманка. Звукопись также усиливает основные мотивы произведения - мотив продажи души и мотив шарманки. Проведенный анализ пьесы показывает, что в звуковой сфере произведения содержатся большие возможности художественного изображения и воздействия на читателя и зрителя.
This paper is dedicated to the phonetic analysis of Andrei Platonov"s play «Barrel Organ». The analysis makes it possible to reveal the ideological content of the play. The author of the paper considers the main phonetic repeats producing not only the atmosphere of ennui, tedium, melancholy, hopelessness, incomprehension and confusion of consciousness but also forming the sound complexes which converge to a bungle in the key words of the play expressing the main sense and ideas of the play. Thus, these phonetic repeats represent anagrams of the concepts which are the most important in the context of the play and all the works by Andrei Platonov (ennui, tedium, institution, superstructure, installation, bourgeoisie, soul, devil, dirigible, barrel organ). Phonetic structure enforces the motifs of the sold soul and barrel organ. Conducted research points out the musical imagery of the play has the great abilities of fiction narrative and an influence on a reader and a spectator.
Ключевые слова: звукопись, звуковой символизм, язык художественной литературы, А. Платонов.
Musical imagery, sound symbolism, linguistic of the fiction, Andrej Platonov.
Контактная информация: ул. Суханова, 8, Владивосток, 690000; [email protected]
На рубеже веков и в начале XX столетия среди поэтов и прозаиков усилился интерес к звуковой организации художественного текста (например, обращение
Сибирский филологический журнал. 2014. № 3 © А. А. Анисова, 2014
к звуку у символистов, футуристов, акмеистов). Внимание исследователей и писателей привлекало не только благозвучие произведений, но и особые отношения между звуком и смыслом, а также суггестивные функции звука.
Мы предлагаем анализ звуковой сферы пьесы А. Платонова «Шарманка». Исследователи творчества этого писателя уже обращались к анализу фонетической стороны его произведений (см., например, [Павловец, 2003; Шатова, 2008]). Обращение к звуковой стороне пьесы А. Платонова кажется нам оправданным, так как, во-первых, форма пьесы предполагает произнесение текста со сцены, во-вторых, заглавие пьесы - название музыкального инструмента.
Для начала рассмотрим магистральные для данной пьесы звуковые повторы \ которые проходят через всё повествование.
Уже во вводном диалоге героев задаются основные для пьесы повторы звуков. Аллитерации на [с]: «Алеша, мне на свете стало скучно жить...» (здесь и далее выделения в цитатах наши. - А. А.) [Платонов, 1995, с. 541] 2; [т]: «И ты тоже <... > тогда тебе его вырежут <...>» (с. 541). Ассонансы на [у]: «Кузьма, скажи мне что-нибудь умное-умное!» (с. 542); [а]: «Мюд. <... > Нам нужна большевицкая природа - как весна была - правда? А это что? (Показывает на местность). Это подкулачница, и больше ничего. В ней планового начала нету» (с. 543).
Звуки [с], [т], [у], [а] нередко повторяются в одном контексте:
«Кузьма. Ты классовая прелесть... Ты сугубый росток... Ты ударник бедняцкой радости... Мы уже...
Мюд (быстро). Знаю-знаю: мы уже вступили в фундамент, мы уже обеими ногами (движется и приплясывает), мы вполне и всецело, мы прямо что-то особенное!!
Кузьма. ...Мы прущая масса вперед!..» (с. 542-543).
С появлением иностранцев возникает аллитерация на [р], которая будет звучать в дальнейшем повествовании:
«Серена. Что, папа? Кто эти люди - батраки авангарда?
Мюд. Ты дурочка-буржуйка: мы поколенье - вот кто!
Стерветсен. Они - доброе мероприятие, Серен!» (с. 546).
Во второй картине пьесы, где показано бюрократическое учреждение, остаются уже намеченные звуковые повторы и появляются новые аллитерации, которые будут звучать до конца пьесы: [ч], [ж], [ш]: «Щоев. Я не о том горюю -не перебивай ты мне размышления... Я тебя спрашиваю: что птицы-голуби или прочие летучие, что они будут есть, когда ты мух угробишь? Ведь летучее -это тоже пищевой продукт» (с. 549).
Звуки, которые составляют ассонансы и аллитерации, рассмотренные нами выше, можно найти и в именах основных персонажей: Мюд - звуки [у], [т]; Алеша - [а], [ш]; Кузьма (Кузя) - [у], [а]; Стерветсен - [с], [т], [р]; Серена - [с], [р]; Щоев Игнат Никанорович - [ш], [а], [р], [ч]; Евсей - [с].
Основная звукопись, характерная для реплик персонажей пьесы, проникает и в авторские ремарки, усиливая тем самым воздействие на читателя, а также на режиссера и актеров. Так, первая ремарка пьесы заканчивается повтором звуков [с] и [т]: «Группа стоит среди пустого светлого мира» (с. 541), а в последующих репликах героев эти аллитерации дублируются и усиливаются: «Мюд. Алеша, мне на свете стало скучно жить» (с. 541-542).
1 Основные повторы звуков выделяются нами на основании их достаточной частотности во всем тексте пьесы, а также с учетом возможности выражения ими ключевых идей произведения.
Часто повторы звуков в ремарках дублируются повторами в репликах героев:
«(Входит Евсей. За ним - Алеша с шарманкой. Мюд пытается ввести за руку Кузьму, но туловище того не проходит в ужину входа.)
Мюд. Алеша, Кузе здесь тесно. Ему тут узкое место».
Алеша. Пускай он наружи остается» (с. 551).
Итак, можно видеть, что звуковая атмосфера пьесы неблагозвучна. Навязчивые повторения шипящих и звуков [с], [т], [р], [ж] в сочетании с ассонансами [у] и [а] вызывают неприятные чувства, тревогу.
Однако звуковые повторы в пьесе играют не только роль создания определенной тоскливой и тяжелой атмосферы, а участвуют в передаче идейного своеобразия, очерчивают ключевые понятия и основные мотивы пьесы.
Анализ основных звуковых повторов показывает, что аллитерации и ассонансы составляют определенные звуковые комплексы, которые как бы сходятся в пучок в ключевых словах пьесы, несущих большую смысловую и идейную нагрузку. Иначе говоря, эти звуковые повторы представляют собой анаграммы важных слов-понятий для пьесы и, пожалуй, для всего творчества А. Платонова.
К таким ключевым словам-понятиям относятся прежде всего тоска и скука. Звуки [т], [с], [а] репрезентируют лексему тоска, а звуки [с], [у], [а] - скука. Часто лексемы эти встречаются в окружении слов с повторяющимися звуками: «настанет тоска» (с. 543); «мне на свете стало скучно жить...» (с. 541).
При обращении к теме бюрократизма наряду с уже использованными вначале повторами звуков [с], [т], [у], [а], [р] появляются и новые [ч], [ж], [ш].
На наш взгляд, все эти звуковые комплексы анаграммируют следующие концепты: учреждение - звуки [у], [ч], [р] [ж]; надстройка - [а], [с], [т], [р]; установка - [у], [с], [т], [а]; буржуазия - [у], [р], [ж], [а]; душа - [у] и [ш]; чёрт - [ч], [р], [т], а также романтическое дирижабль как образ мечты - [р], [ж], [а], и - итоговое для всей пьесы - шарманка - [ш], [а], [р].
Можно видеть, что посредством звуковых повторов сближаются несходные понятия, что, с одной стороны, выражает многомерность авторского восприятия, антиномичность его мышления, а с другой стороны, выявляет извращение понятий, подмену, случившуюся в современном автору мире. Это второе можно рассмотреть при сопоставлении понятия душа с такими реалиями советского времени, как учреждение, надстройка, установка, буржуазия.
О важности темы души в «Шарманке» говорит Н. И. Дужина: «Вероятно, на каком-то повороте авторского замысла тема души предполагалась в пьесе главной» . А. Платонов показывает, что в советской действительности 30-х гг. душа оказывается подменена выхолощенными бюрократическими понятиями: вместо нее Стерветсену предлагают надстройку, установку или ди-рективку. Об этом в «Шарманке» так говорит главный бюрократ Щоев: «Пусть бы радовались, что мы им живую древесину отпускаем, а то наделаем из дерева бумагу, а из бумаги оформим душу - и пустим к ним ее: пускай тогда плачут...» (с. 581). Однако Стерветсен, представитель буржуазии, не возражает против этого. Таким образом писатель показывает, что и в капиталистическом мире происходит подобная подмена ценностей.
В звуковом сопоставлении с образами учреждения, буржуазии представлено и еще одно важное понятие для пьесы - дирижабль. Сближаясь с этими понятиями звуковым составом, концепт дирижабль, однако, противопоставлен им своим содержанием. Он является символом романтической мечты Алеши, одного из главных героев, изобретателя и социалиста: «Алеша. Я люблю больше всего дирижабль. Я все думаю, как он взойдет над всею бедной землей, как заплачут все колхозники вверх лицом и я дам ревущую силу в моторы, весь в слезах классовой радости. Мы полетим против ветра надо всеми океанами, и мировой капитал сильно загорюет над летящими массами, под громадным туловищем науки
и техники!..» (с. 570). Герой способен пожертвовать жизнью для всеобщего счастья, которое символизирует дирижабль: «Алеша (счастливый). Дирижабль!!! На нем высоко взойдет пролетариат над всею бедняцкой землей!.. Я согласен сгореть в Европе за такую машину!» (с. 587).
Но бюрократическая действительность этот образ светлой мечты снижает и уничтожает. Дирижабль превращается в предлог для сбора денег, что подчеркивается употреблением глагола «отбери»: «Щоев. Я тебе подам! Давалец какой! У нас финплан не выполняется, а он средства разбазаривает! Ты пойди у него на дирижабль пожертвование отбери - вот это так!» (с. 549). Руководство кооператива хоть и собирает деньги на дирижабль, но может представить его только в виде тары: «О порных. Как то есть ее?! Нам дирижабль в виде тары нужон! У нас кадушек нету!» (с. 587).
Итак, мы видим, что, сближая в звуковом соотношении бюрократические понятия и идеальные концепты пьесы, автор показывает их влияние друг на друга и обесценивание последних под воздействием бюрократической действительности, одновременно давая жесткую оценку этой действительности, где нет места не только мечте, но и живой душе.
В данной работе мы не ставим своей задачей углубляться в идейное содержание пьесы, а хотим наметить те пути, которые идут от анализа ее звуковой организации к идейной. Для этого сначала рассмотрим, как происходит распределение звуковых повторов по ходу действия пьесы.
Картина первая показывает странствия Алеши и Мюд, их встречу со строителями и иностранными гостями. Здесь часты повторы звуков [с], [т], [у], [а], [р], а также с первых реплик появляются образы скуки, тоски: «Мюд. Поскорей, Алеша, а то ждать скучно» (с. 543); «Алеша. Пойдем, Мюд. Уж скоро вечер. На земле настанет тоска, а нам надо есть и ночевать» (с. 543). Намечается тема души: «Стерветсен. У вас организована государственная тишина и сверху ее стоит... башня надлежащей души...» (с. 546). А также есть упоминание о чёрте:
«Другой строитель (выслушав). Продай нам железного оппортуниста!
Мюд. Кузю-то?! Что ты, он нам самим дорог. А на что?
Другой строитель. А для утехи. Бог же в свою бытность завел себе чёрта. Так и мы - будем себе держать оппортуниста!» (с. 544).
Вторая картина начинается представлением кооператива, его членов-бюрократов, здесь повторяются те же звуки и добавляются [ч], [ж], [ш]: «Щоев (Служащим). Дайте мне бумажек подписаться: скучно чего-то сейчас на свете!» (с. 551), а также усиливается ассонанс на [у]: «Надо бы нам спустить директивку какую-нибудь на лавочную периферию» (с. 551). Эти звуковые повторы, на наш взгляд, репрезентируют понятие учреждение.
В третьей картине звучит тема голода и заготовки продуктов. В этой картине очень много шума, что отражается в ремарках: «Нарастающий шум за сценой» (с. 558); «Шум увеличивается» (с. 558) и т. д. В репликах героев употребляются звуковые повторы, подчеркивающие общий шум: «Евсей. Да нет, Игнат Ника-норович, приходится жить еще! Что же поделаешь?» (с. 560); «Щоев. Механизмы... Что же, это отлично: сидит и крутится какое-нибудь научное существо, а я им руковожу. Это мне приятно. Я бы всю республику на механизмы перевел и со снабжения снял. Как, Евсей?» (с. 562). Здесь постоянны повторы звуков [у] и [а], символизирующие тоску и безысходность ситуации: «Щоев. А никого там нету... из крупных животных каких-нибудь, кто бы и птицу скушал! Верно ведь?» (с. 558); «Мюд. Алеша, а где же тут партия и ударники?.. Мне здесь становится скучно!» (с. 559).
В этой картине в кооператив приходят иностранцы, с их появлением опять звучит аллитерация на [р], репрезентирующая понятие буржуазия: Щоев (торжественно). Товарищи буржуи. Вы попали в самый расцвет реорганизации нашего аппарата. Так вы, во-первых, ступайте, отдохните, опомнитесь, а через десять дней, во-вторых, являйтесь в нашу кооперативность - тогда мы вам покажем!» (с. 563-564).
Но в целом звуковых повторов здесь сравнительно немного, видимо, действие и так перегружено шумом.
В четвертой картине показан неестественный и бесчеловечный «вечер испытаний новых форм еды». Здесь с первых реплик на нас обрушивается ассонанс на [у]:
«Евсей. Ну как у тебя тут - все прилично?
Алеша. Устроено подходяще.
Евсей (оглядывая Алешу). Ты что-то похудел.
Алеша. Мысли из туловища выпустил много, и мне скучно в вашем районе... Евсей, когда же настанут будущие люди - мне надоели, кто живет сейчас» (с. 565).
Усиливаются также аллитерации на [с]:
«Щоев. Доложи, Евсей!
Евсей. Все нормально, Игнат Никанорович! Суп из крапивы готов, щи из кустарника с дубовым салом - париться поставил, механические бутерброды лежат на посту...
Щоев. А соус - под каким соусом вы это подадите? <...>» (с. 566);
на [р]: «Алеша. Нету. А у нас будет дирижабль. Он пойдет над неимущим земным шаром, над Третьим Интернационалом, он спустится, и его потрогают руки всемирного пролетариата...» (с. 571);
звучат повторы шипящих и [ж]: «Евсей (Стерветсену). Господин буржуазный ученый, может быть, у вас сложилось мнение о наших пищевых образцах - или не сложилось еще?» (с. 572).
Все эти повторы репрезентируют понятия тоска, скука, учреждение, буржуазия.
В пятой картине происходит ночной разговор о покупке души. Здесь остается практически только ассонанс на [у] как тоскливый плач, а также как анаграмма слова душа:
«Кузьма. С капитализмом нужно соглашение...
Алеша. Лежи, Кузьма, лучше молча, раз я тебя устроил.
Мюд (со сна). Не буди меня, Кузя. У меня виден сон.
Щоев. Знаю, Кузьма, что нужно» (с. 578).
В шестой картине происходит выбор человека, который поедет за границу, чтобы отвезти туда свою «большевистскую душу» (с. 575); оказывается, что Алеша был вредителем, так как создал Кузьму, который превратился в оппортуниста; а также становится известно, что кооператив уже ликвидировали и все дышали
«газовым угаром» (с. 595).
Здесь с первых реплик повторяется звук [у], что можно связать с темой продажи души, так как, с одной стороны, этот звук анаграммирует понятие душа, с другой стороны, ассонанс на [у] сопровождает эту тему на протяжении всей пьесы и особенно сильно звучит в пятой картине (см. выше): «Щое в (курит сигару; задумчиво, в наставшей вдруг тишине). Никого нету. Все выдержаны, у всех внутри бушует что-то светлое, а всё - явно недостаточно. Петя, как у тебя дело с душой?» (с. 584); «Мю д. Против тебя. Ты потому что сволочь, аллилуйщик, право-левый элемент, ты замучил всю местную массу, у тебя тары нету, ты гад бедного класса, ты вот что такое!.. Алеша, мне скучно здесь, я вся плачу... Идем отсюда в социализм!» (с. 584).
Итак, рассмотренные повторения согласных звуков создают какофонию, шум, мешающий понять, путающий сознание, а повторения [а] и [у] вызывают ощущение тоски, грусти, безысходности. Также звуковые повторы анаграммиру-ют основные понятия пьесы. Все это подводит читателя к основному мотиву пьесы - продаже души.
Мы как будто спускаемся в ад и слышим звуки преисподней: шум, скрежет, вой, шипение. Образ ада подчеркивается неоднократным упоминанием о чёрте. В пьесе чертями называются разные персонажи. Сначала встретившиеся Алеше и Мюд строители так называют Кузьму, затем неоднократно чертями Щоев называет приезжего иностранца и его дочь: «Знаю, Кузьма, что нужно. Неохота, да приходится. Он, интервент, чёрт, никак ведь не понимает, что у нас идет строительство сознательных гигантов - резолюций» (с. 579). Но чертями Алеша называет и бюрократов: «Я вас побью вручную, чертей!.. Товарищ хочет в нашу идею окунуться, а вы... » (с. 579).
Все происходящее кратко объясняет Стерветсен: «Потому что, Серен, у них нет бог, остался его товарищ - щорт» (с. 563).
Здесь явно обнаруживается мотив продажи души, на котором мы не будем останавливаться (подробнее см.: [Дужина, 2003; Шевченко, 2005]). Отметим только, что в пьесе происходит выхолащивание значимости и символичности этого мотива: оказывается, что душу можно легко заменить бумагой, а «под содержание истины подводятся временные категории (идея вождя, директива, пролетариат, колхоз, многообразные идеи «спасения» мужиков и пролетариев)» [Корниенко, 1993, с. 147].
От анализа звуковой стороны пьесы можно перейти и к анализу идейного содержания ее названия. В заглавии пьесы - название музыкального инструмента, поэтому звукопись символична, тем более что слово шарманка анаграммируется и частыми повторами в пьесе звуков [ш], [а], [р].
Образом шарманки выражаются идеи механичности, бездушности персонажей и окружающей действительности. Легкость в переключении регистров при игре на этом инструменте можно соотнести с быстрыми переходами героев от одного решения к другому. На всем протяжении пьесы эмоциональное состояние персонажей нестабильно и переменчиво. Сначала с этой непостоянностью мы сталкиваемся у Кузьмы, героя механического и приближенного к шарманке, которого регулирует Алеша:
«Мюд. <...> Кузьма, скажи мне что-нибудь умное-умное!
Кузьма. Рвачка... Бес-прин-ципщина... Правый-левый элемент... Отсталость... тебя возглавить надо!
Мюд. А еще я кто?
(Алеша делает манипуляцию в руке Кузьмы.)
Кузьма. Ты классовая прелесть... Ты сугубый росток... Ты ударник бедняцкой радости... Мы уже...» (с. 542).
Мы видим, что сначала Кузьма ругает Мюд, а затем хвалит. Но это легко объясняется, на первый взгляд, тем, что Кузьма - механизм и в нем что-то сломалось. Об этом говорит Мюд: «Ты важный такой, а у самого сломатое сердце и тебя выдумал Алеша!» (с. 542).
Но затем сама Мюд проявляет непостоянство при разговоре со Стерветсеном и Сереной. Она сначала говорит о Серене: «Она хорошая, Алеша. Мы их на фик, а они с фика, и сама же ясно говорит...» (с. 545), потом ругает ее: «Ты дурочка-буржуйка» (с. 546), а при прощании целует ее.
Эту особенность героев А. Платонова отмечает Т. Мальцева: «. такие полярно противоположные, стремительно сменяющие друг друга эмоции не могут являться результатом внутреннего развития мысли и чувства» , что подчеркивает механичность героев.
Н. Дужина, обращаясь к символике названия, высказывает мысль, что сама пьеса - это шарманка, которая воспроизводит старые знакомые «мелодии»», исследователь идет дальше и предполагает, «что шарманка - это еще и вся страна. Эту шарманку крутят железной рукой, а она послушно выдает требуемый мотив» .
Как видно из проведенного исследования, рассмотренные нами звуковые повторы выполняют несколько функций в художественном целом пьесы. Во-первых, они создают атмосферу томления, скуки, тоски, безысходности, непонимания, запутанности сознания. Совместно со звуковым фоном пьесы, описанным в ремарках, передают адский шум и морок, сопровождающий действие, что подтверждается и концом пьесы, когда оказывается, что все дышали газом. Во-вторых, повторы звуков очерчивают и подчеркивают основные понятия пьесы (такие, как тоска, скука, учреждение, надстройка, установка, буржуазия, душа, чёрт, дирижабль и шарманка), сопоставляют их, указывают на их соотношение и взаимовлияние. В-третьих, звукопись усиливает основные мотивы пьесы - мотив продажи души и мотив шарманки.
Проведенный анализ пьесы показывает, что в звуковой сфере произведения содержатся большие возможности художественного изображения и воздействия на читателя и зрителя.
Список литературы
Дужина Н. И. Творчество Андрея Платонова в политическом и культурном контексте: повесть «Котлован» и пьеса «Шарманка»: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2003. 313 с.
Корниенко Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926-1946) // Здесь и теперь. М., 1993. № 1. 320 с.
Мальцева Т. В. Особенности конфликта в пьесе Платонова «Шарманка» // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. СПб.: Наука, 2008. Кн. 4. С. 168-176.
Павловец Т. В. Звуковая организация прозаического текста: повесть А. Платонова «Котлован» // Язык и текст в пространстве культуры: Сб. ст. СПб.: Изд-во СГУ, 2003. Вып. 9. С. 127-131.
Платонов А. П. Взыскание погибших: Повести. Рассказы. Пьеса. Статьи. М.: Школа-Пресс, 1995. 672 с.
Шатова И. Н. «Когда я думаю, я слышу музыку»: звукопись в поэтической книге Платонова «Голубая глубина» // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. СПб.: Наука, 2008. Кн. 4. С. 241-254.
Шевченко Е. С. Карнавальные образы и мотивы в пьесе А. Платонова «Шарманка» // Культура и текст - 2005: Сб. науч. тр.: В 3 т. СПб., 2005. Т. 3. С. 245253.
