Роман "Преступление и наказание" был написан в 1866 году, когда Россия вступила в фазу капитализма. Капитализм показан в романе как разрушительная стихия, Достоевский назвал его "диким капитализмом". Он несет людям обнищание, голод, гибель, унижения и приводит к дегуманизации общества. Замысел романа Достоевский вынашивал много лет. Тема разрабатывалась уже в романах " Униженные и оскорбленные" и "Записки из подполья".
"Преступление и наказание" - одна из самых сложных книг в истории мировой литературы. Это роман философский и психологический, в нем дается анализ не только внешнего мира, но и субъективные движущие мотивы поведения героя.
Теория Раскольникова - это социально-психологический эксперимент. Идеи, изложенные в теории, родились не в больной голове Родиона Раскольникова, а в передовых умах мировой элиты. В 1865 году вышла статья Наполеона III, где он разделил людей на необыкновенных и обыкновенных. Через год вышел роман "Преступление и наказание". Эти идеи витали в воздухе.
Вслед за Наполеоном III Раскольников тоже делит людей на обыкновенных и необыкновенных. За необыкновенными людьми он закрепляет право на преступление: "Необыкновенный человек имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, если исполнение его идеи того потребует". Раскольников ссылается на то, что великие личности, "творцы истории", Ликург, Магомет, Наполеон, не останавливаются перед жертвами, насилием, кровью ради осуществления своих идей. Он уверен, что Ньютон имеет право перешагнуть через десяток, сотню, тысячу людей, чтобы его открытия и законы стали известны человечеству. Раскольников считает обыкновенных людей "материалом, служащим единственно для зарождения себе подобных", и если этот "материал" не замечает и презирает необыкновенных людей, то можно его и убрать, все равно новый народится.
Раскольников также в своей теории рассматривает случай, когда обыкновенные люди воображают себя передовыми. На это он замечает: "Они никогда далеко не шагают". И тут Родион начинает мучиться вопросом, обыкновенный он или необыкновенный: "Тварь я дрожащая или право имею?" Он высокомерно относит себя к необыкновенным, воображает себя богом и дает себе право решать, кто будет жить, а кто умрет.
Раскольников желает проверить свою теорию и узнать, сможет ли он переступить через себя, действительно ли он необыкновенный. На преступление он решился не сразу, а мучился целый месяц, но сестра Дуня, готовая на брак не по любви с Лужиным, чтобы Родион смог закончить университет, голодная мать, бедная Соня толкают его на убийство. Жизнь как будто специально не только не уводит героя от необдуманного решения, а, напротив, на каждом шагу наталкивает на него. "Я не хочу дожидаться всеобщего счастья. Я и сам хочу жить, а то лучше уж и не жить", - говорит он. Но, даже совершив преступление, он не раскаивается в содеянном, потому что уверен, что делал это для людей, что загладит свою вину сотней спасенных на старухины деньги душ. Но на самом деле Раскольников делал это не для людей, а для себя. Он, как истинный эгоист, причинил людям боль, чтобы проверить свою теорию. Совершив преступление, Раскольников с горечью осознает, что он не смог переступить через себя, что он обыкновенный человек: "Я не человека убил, я принцип убил! Принцип-то я убил, а переступить-то не переступил, на этой стороне остался... Только и сумел, что убить..." И теперь, при неудаче, этот поступок кажется ему глупым. Хотя, если бы Родиону и дали возможность исправить его чудовищное преступление, то он, мне кажется, совершил бы его повторно, потому что он свято верит в свою теорию, но утратил веру в Бога.
Теория толкнула Раскольникова на преступление, но и она же поддержала в трудные минуты отчаяния и страха, когда он хотел покончить с собой - утопиться: "Подумал, уже стоя над водой, что если я считал себя до сей поры сильным, то пусть же я и стыда теперь не убоюсь".
Когда Раскольников пошел признаваться в содеянном в контору, он делал это не для себя, а для Сони, для матери, для Дуни, но только не по собственному хотению. Он не испытывает чувства раскаяния, он до сих пор считает, что это не преступление, и только убийство Лизаветы гнетет его: "То, что я убил гадкую, зловредную вошь, старушонку процентщицу, никому не нужную, которую убить сорок грехов просят, которая из бедных сок высасывала, и это-то преступление? Не думаю я о нем и смывать его не думаю". Эти слова еще раз доказывают, что Раскольников отрекся от Бога, и поэтому-то он не может понять, что не имеет права решать, кто умрет, а кто останется жить. Все имеют равное право на жизнь.
Таким образом, Раскольников сам себе противоречит. Он жалеет бедных и обездоленных, помогает им. Он против мира, где царят зло и несправедливость. Но какими средствами он хочет достигнуть всеобщего счастья? Тем же злом и несправедливостью! Раскольников понимает, что путь, на который он встал, неверен, но считает, что теория здесь ни при чем, просто "я такая же вошь, как и все". Но именно это противоречие давит на него и рождает такие чувства, как отвращение к людям. Именно из-за этого все его теплые чувства к родным и близким людям и их чувства к нему вызывают у Родиона лишь страх и ненависть: "О, если б я был один и никто не любил меня, и сам бы я никого никогда не любил! Не было бы всего этого!" Это и есть подсознательное чувство вины перед человечеством за свою жестокую теорию, которое Раскольников понять не в силах. Следовательно, Родион не может понять собственную душу и поэтому беспрекословно подчиняется теории, которая даже при неудаче кажется ему верной. Но она-то и является источником всех душевных мук Раскольникова!
Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -
"Преступление и наказание" - роман, который создан Федором Михайловичем Достоевским в 1866 году.
Главным героем произведения - Родион Раскольников. Своей теорией "Тварь я дрожащая или право имею" он утверждает, что человечество и человек сам по себе преступен, но есть преступления во зло, а есть во благо. У Раскольникова есть желание помочь людям, но он понимает, что придется действовать нечестным путем. Главный герой долго решается на преступление, но видя человеческие муки (Мармеладова, письмо родных, пьяная девочка и т.д.), он перестает колебаться.
Ф.М. Достоевский в конце романа "сломал" теорию Раскольникова. Неверность начала проявляться еще в начале произведения, когда Родиону пришлось не только старушку, но и Лизавету (ее сестру), а также и ребенка, которого она носила. А ведь отчасти ради нее преступление и совершено. Он начинает лихорадочно прятать вещи, приобретенные в результате преступления, не из-за обыска, а потому, что просто не может ими воспользоваться, как честный человек.
Автор в Свидригайлове и Лужине показал Раскольникову его будущее, если он не сойдет с этого пути. У них всех разные цели, но средства одинаковые. После разговора с ними главный герой понимает, что его путь приведет его только в тупик: "Я не старушонку убил, я себя убил".
Раскольников совершал хорошие дела: помогал материально своему другу-студенту, отдал последние деньги Мармеладову, позаботился о молодой пьяной девушке и т.д. С помощью этого "просыпаются" его человеческие качества. После смерти Свидригайлова (он совершил самоубийство) Раскольников полностью отказывается от своей теории - преступления во благо. Перед смертью Свидригайлов пытался исправиться: помогал детям Катерины Ивановны, отпустил Дуню и просил у нее любви, потому что каждому человеку нужно что-то хорошее.
Достоевский показывает за счет сравнения Лужина, Свидригайлова и Раскольникова их схожесть, хоть они и имеют разные средства.
Родион понимает, что он "такая же вошь, как и все". Соня ему помогает встать на правильный путь, призывая его покаяться. Он видит, что Соня находится в грязи (вынуждена продавать свое тело), но при этом она чиста. Эти муки только возвышают ее душу. Теория Раскольникова противопоставляется страданиям Сони, Дуни (выходит замуж за нелюбимого человека, чтобы помочь своей семье), Миколки (берет на себя проступки других людей и страдает из за них). В этот момент Родион "воскресает" к жизни, он видит новый мир, наполненный духовными ценностями, с помощью любви к Соне.
Таким образом, теория главного героя"Тварь я дрожащая или право имею" понимается как я либо вошь в этом мире, либо имею право совершать преступления во благо. Но, как доказано, эта теория полностью неверна.
Несколько интересных сочинений
- Сочинение Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя
Человек – это общественное создание. У каждого из нас самого раннего детства много друзей, нас окружают родственники. Сперва мы подрастаем в семье, где о нас заботятся бабушки, дедушки, мама, папа, братья и сестры
- Горе от ума Грибоедова - комедия или драма?
Пьеса драматурга была принята по-разному. Кто разделял мнение писателя, считали произведение идеальным, кто не одобрял позиции Грибоедова, те критически подошли к созданному труду.
- Образ и характеристика Шурочка в повести Поединок Куприна сочинение
Саша приходится супругой поручику Николаеву. Офицер Ромашов служит с поручиком в одной воинской части и является преданным другом его жене.
- Образ и характеристика Любови Гордеевны Торцовой в пьесе Бедность не порок Островского сочинение
Одной из главных героинь в пьесе Островского «Бедность не порок» представлена красавица Любовь Гордеевна. Любовь богатая девушка, которую пора выдавать замуж.
Школа развивается с каждым годом все больше и больше. В наше время школьное обучение очень отличается от того как учились наши родители. Раньше в школах не было компьютерных классов, медиате
В романе «Преступление и наказание» все подчинено раскрытию и осмыслению глубокой нравственной идеи. Ни один вопрос не заслуживает однозначного ответа. В своей исповеди главный герой в сердцах восклицает: «Тварь я дрожащая или права имею?», словно ища ответа у самого себя, у своей собеседницы, у всевышних сил. Может ли человек посягнуть на жизнь другого, ради победы над мировым злом и во имя всеобщего счастья? Ответ кажется очевидным. Но почему-то даже сегодня, спустя полтора столетия с момента выхода гениального произведения, вопрос не теряет актуальности.
Мотив преступления
Однажды бедный студент задумывает убить старуху-процентщицу. В округе об этой женщине идет недобрая слава, будто она «кровопийца», и из-за ее чудовищной алчности погибают люди тихие, несчастные, но беззлобные.
Родиону Раскольникову нужны деньги не для удовлетворения низменных корыстных желаний. С помощью них он сможет окончить университет, помочь матери и сестре, выбраться из долговой ямы. Затем он непременно будет бороться всю свою жизнь против несправедливости и страдания людей. Процентщица - всего лишь «бесполезная вошь». Ее смерь - невелика потеря. Свершить над ней суд - это шаг, который преодолеть необходимо. Только с помощью этого преступления Раскольников обретет силу и перестанет быть несчастным существом, вынужденным «Тварь я дрожащая или право имею?» Достоевский вложил в эти слова терзания человеческой души над извечным вопросом о том, все ли средства пригодны в достижении благой цели.
Исповедь
Пройдет лишь две недели с момента преступления, и Раскольников признается в своем злодеянии На вопрос «Тварь я дрожащая или права имею?» тогда еще у него не будет ответа. Он так и не смог осуществить свой безнравственный план, несмотря на высокую цель и благие намерения. Осмыслить свой страшный поступок ему поможет Соня, но покаяние придет много позже, на каторге.
В день встречи с Соней его страшно тревожит предстоящий разговор, так как он уже чувствует, что душа его распалась на две части. Он совершил убийство, но воспользоваться деньгами, вырученными в результате этого злодеяния, не в силах. Его никто не ставил судьей и не давал право решать, кому жить, а кому умирать. Но отправляться с признанием к следователю, он полагает, не имеет смысла. Там его не поймут, а лишь смеяться будут: ограбил, а деньги не взял.
Тем временем приставу следственных дел имя преступника было известно. Единственной уликой стала статья, которую Раскольников написал незадолго до описанных событий. Эта статья не имела бы никакого веса в суде. Но что-то в ней указывало на то, что убийца рано или поздно сам признается во всем.
Статья Раскольникова
С этого сочинения все начинается. В нем Раскольников пытался доказать существование «высших людей» и их право на преступления. Сильные личности двигают миром, другие - лишь материал в руках сильнейших. Всех людей в своей статье Раскольников делит на два вида: низший и высший. Люди второго вида по своей природе разрушители. Но они разрушают настоящее во имя будущего. И если сильному человеку необходимо переступить через труп или кровь, то разрешение на этот поступок, он дает себе сам, единолично. Такой человек имеет право на все.
Раскольников, несомненно, относит себя ко второму миру. Но здесь у него возникает вполне логичная необходимость доказать самому себе эту причастность. Он задается следующим вопросом: «Тварь я дрожащая или право имею?» Откуда взялась эта уверенность в том, что ему позволено преступать закон, если он этого ранее не совершал? Таким образом, убийство старухи - это не только способ выбраться из нищеты, но и подтвердить самому себе право на преступление, а тем самым причастность к сильным людям, тем, которым все дозволено.
Следователь и преступник: психологический поединок
Статью Раскольникова Порфирий Петрович назвал нелепой и фантастичной. Но искренность ее автора не оставила следователя равнодушным.
У него нет улик, но то, как совершено преступление, говорит о пылкости и неуравновешенности убийцы. Преступником не руководит исключительно жажда наживы, что видно опытному следователю уже на первом этапе расследования. Стиль, в котором совершено ограбление, указывает на то, что автор его способен сделать первый шаг, но на этом и остановиться. Его мотивы - мечты, мало имеющие общего с реальностью (совершает убийство, а двери не затворяет; прячет деньги, но возвращается на место преступления). Как будто хочет себе что-то доказать, словно спрашивает себя: «Тварь я дрожащая или право имею?» Автор утопической статьи тоже размышляет о правах. И он уверен в том, что умным и сильным личностям позволительно все. Порфирий Петрович понимает, что автор статьи и убийца процентщицы - одно лицо. Правда, теоретические рассуждения оказались неприменимыми на практике. Создатель теории не учел существование других ценностей - добродетели, любви, самопожертвования.
Лизавета - случайная жертва
Раскольников сам дал себе право на убийство. Согласно его теории, без жертв невозможно изменить мир в лучшую сторону. Уничтожение бесполезного человека никакого вреда не принесет другим. А со смертью Алены Ивановны ее должники лишь спокойно вздохнули. Но студент Раскольников обладает холодным сердцем только на бумаге. Убить старуху, которая наживалась на ростовщичестве, «пила кровь» несчастных, - дело непростое, честолюбивый Родион Романович уверен в своей правоте, а стало быть, ему не страшны. Однако как быть с безответной и кроткой Лизаветой, которая так не вовремя появляется в квартире старухи? Ее убийство не планировал Раскольников. «Тварь я дрожащая или право имею?» - дилемма, которую он решить не в силах еще и потому, что жертвой становится тихое безвинное существо.
Свидригайлов
Раскольникова и Свидригайлова литературные критики называют духовными двойниками. Их объединяет преступление. Они оба, по их же собственной оценке, являются «право имеющими». Их судьбы схожи. Но если бедный студент, идя на преступление, задается вопросом «Тварь я дрожащая или право имею?», смысл которого имеет глубокий подтекст и связан с непрерывным терзанием совести, то Свидригайлов совершает злодеяния без каких-либо угрызений совести. Он живет дальше, убийство воспринимает весьма хладнокровно. Преступление для него - средство, с помощью которого он может жить так, как хочет. В его душе нет места добрым помыслам и борьбе против несправедливости. В ней вообще ничего нет. И именно от собственной душевной пустоты он погибает.
Смерть Свидригайлова находит отклик в душе главного героя романа. После нее он осознает свою гибель и понимает, что в злополучный день он покончил не со старухой-процентщицей, а с собственной душой.
Сонечка Мармеладова
С помощью этого образа Достоевский выражает мнение, противоположное теории Раскольникова. Софья Мармеладова - олицетворение надежды и любви. Для нее все люди равны. И главное убеждение этого персонажа заключается в том, что счастья добиться путем преступления невозможно.
Раскольников и Мармеладова живут в разных мирах. Им руководит идея душевного бунта, ею - христианское смирение. Благодаря состраданию и сочувствию она уберегает свою душу и остается чистым и искренним человеком, несмотря на моральную и нравственную грязь, которая ее окружает. Признаваясь Соне в убийстве, Раскольников, путаясь, приводит причины, побудившие его на преступление. Среди них и нежелание видеть страдания матери и сестры, и и желание получить образование и выбиться в люди. «Тварь я дрожащая или права имею?» - задает он вопрос, ставший теперь риторическим, потому как благодаря Соне понимает, что он не лучше и не хуже других. Каждому судьбой предписан свой путь, и ничего от человека не зависит. Только от Бога.
Лавры маленького корсиканца
Раскольников хочет понять, кто же он, задаваясь вопросом «Тварь я дрожащая или права имею?». Терзаясь в поиске истины, он выдвигает чудовищную идею. Кумиром его стал Наполеон. И не случайно. Это человек являлся культовой фигурой XIX века. В создании своей жестокой философии Родион Романович беспрестанно оглядывается на Бонапарта, который был нарушителем моральных норм и общественного порядка. Наполеон жертвовал всем ради удовлетворения жажды власти, распоряжался сотнями человеческих жизней. И делал он это хладнокровно, спокойно, равнодушно.
Поделив однажды людей на две категории, герой романа обеспокоен тем, к какой из них относится он сам. Наполеон создавал историю. Он видел ясно свою цель, и гибель невинных людей не волновала его. Раскольников не мечтал стать великим полководцем. Ему хотелось видеть счастливыми мать, сестру и всех обездоленных и несчастных, которые окружали его. Для этого, как он полагал, достаточно убить одного никчемного человека, «бесполезную вошь».
Семья Мармеладовых проживала в нечеловеческих условиях на средства дочери, которая вынуждена была продавать себя. Раскольников пожертвовал им все свои деньги. Но использовать украденные так и не смог.
Раскольниковы в мировой истории
«Тварь я дрожащая или право имею?» - цитата, которая при близком рассмотрении ассоциируется с самыми страшными лозунгами в истории человечества. Деление людей на «дрожащих тварей» и «право имеющих» напоминает теорию высшей расы, созданную немецкими нацистами. Раскольникова нередко связывают с теорией о «сверхчеловеке» Фридриха Ницше. Такое созвучие неслучайно.
Будучи на каторге, Достоевский не раз встречал подобных молодых агрессивных мечтателей. Их удручало Этот дух недовольства витал в воздухе вплоть до начала следующего века. Ницше создал теорию, которую ждали. Стать сильными и изменить мир желали многие. И в этом не было ничего преступного. Если бы не террор и насилие, без которого не происходило ни одно политическое и социальное преобразование.
Достоевский в своем романе стремился донести до читателей, что зло не может принести пользы никому, и прежде всего тому, кто его совершил. Знаменитый вопрос Раскольникова остается открытым лишь для тех, кто не разделяет философскую и нравственную позицию писателя.
(1821 - 1881).
Этим вопросом задается главный герой романа Родион Раскольников, рассуждающий о себе, после убийства старухи процентщицы.
По мнению Раскольникова, все люди делятся на две категории: на низших и на высших людей. Низшие люди живут в послушании и любят быть послушными. Высшие люди реализуют великие цели и идеи. Если такому человеку требуется для реализации своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, может дать себе разрешение перешагнуть через кровь.
Раскольников относил себя к высшим людям. Поэтому, задавая себе вопрос "Тварь ли я дрожащая или право имею?" он искал уверенности в себе, что он высший класс людей (которые имеют право), а не низший (тварь дрожащая).
Свидригайлов рассказал Авдотье Романовне Раскольниковой, о теории ее брата, Родиона Раскольникова (ч. 6 гл. 5):
"Тут была тоже одна собственная теорийка, - так себе теория, - по которой люди разделяются, видите ли, на материал и на особенных людей, то есть на таких людей, для которых, по их высокому положению, закон не писан, а напротив, которые сами сочиняют законы остальным людям, материялу-то, сору-то. Ничего, так себе теорийка; une theorie comme une autre*. Наполеон его ужасно увлек, то есть, собственно, увлекло его то, что очень многие гениальные люди на единичное зло не смотрели, а шагали через, не задумываясь. Он, кажется, вообразил себе, что и он гениальный человек, - то есть был в том некоторое время уверен. Он очень страдал и теперь страдает от мысли, что теорию-то сочинить он умел, а перешагнуть-то, не задумываясь, и не в состоянии, стало быть человек не гениальный. Ну, а уж это для молодого человека с самолюбием и унизительно, в наш век-то особенно...
* теория, как всякая другая (франц.)."
Фраза "Тварь ли я дрожащая или право имею?" в тексте романа
1) Из разговора Родиона Раскольникова с Соней Мармеладовой
Родион Раскольников, признался Соне Мармеладовой в убийстве старухи процентщицы и Елизаветы и пояснил, почему он это сделал (ч. 5 гл. 4):
Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что это уж слишком не монументально и... и грешно? Ну, так я тебе говорю, что на этом "вопросе" я промучился ужасно долго, так что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг как-то), что не только его не покоробило бы, но даже и в голову бы ему не пришло, что это не монументально... и даже не понял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только не было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы не дал, без всякой задумчивости!.. Ну и я... вышел из задумчивости... задушил... по примеру авторитета... И это точь-в-точь так и было! Тебе смешно? Да, Соня, тут всего смешнее то, что, может, именно оно так и было...
Часть пятая, глава IV:
"- Молчи, Соня, я совсем не смеюсь, я ведь и сам знаю, что меня черт тащил. Молчи, Соня, молчи! - повторил он мрачно и настойчиво. - Я всё знаю. Всё это я уже передумал и перешептал себе, когда лежал тогда в темноте... Всё это я сам с собой переспорил, до последней малейшей черты, и всё знаю, всё! И так надоела, так надоела мне тогда вся эта болтовня! Я всё хотел забыть и вновь начать, Соня, и перестать болтать! И неужели ты думаешь, что я как дурак пошел, очертя голову? Я пошел как умник, и это-то меня и сгубило! И неужель ты думаешь, что я не знал, например, хоть того, что если уж начал я себя спрашивать и допрашивать: имею ль я право власть иметь? - то, стало быть, не имею права власть иметь. Или что если задаю вопрос: вошь ли человек? - то, стало быть, уж не вошь человек для меня, а вошь для того, кому этого и в голову не заходит и кто прямо без вопросов идет... Уж если я столько дней промучился: пошел ли бы Наполеон или нет? - так ведь уж ясно чувствовал, что я не Наполеон... Всю, всю муку всей этой болтовни я выдержал, Соня, и всю ее с плеч стряхнуть пожелал: я захотел, Соня, убить без казуистики, убить для себя, для себя одного! Я лгать не хотел в этом даже себе! Не для того, чтобы матери помочь, я убил - вздор! Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного: а там стал ли бы я чьим-нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутину и из всех живые соки высасывал, мне, в ту минуту, всё равно должно было быть!.. И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, как другое... Я это всё теперь знаю... Пойми меня: может быть, тою же дорогой идя, я уже никогда более не повторил бы убийства. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею ..."
2) Из разговора Родиона Раскольникова со следователем
Взглады Раскольникова на деление людей на низших и на высших изложены в обсуждении статьи Родина Раскольникова в (часть 3 гл. 5) между самим Раскольниковым и следователем по делу об убийстве старухи - Порфирием Петровичем:
"- Да-с, и настаиваете, что акт исполнения преступления сопровождается всегда болезнию. Очень, очень оригинально, но... меня, собственно, не эта часть вашей статейки заинтересовала, а некоторая мысль, пропущенная в конце статьи, но которую вы, к сожалению, проводите только намеком, неясно... Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут... то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.
Раскольников усмехнулся усиленному и умышленному искажению своей идеи.
Как? Что такое? Право на преступление? Но ведь не потому, что "заела среда"? - с каким-то даже испугом осведомился Разумихин.
Нет, нет, не совсем потому, - ответил Порфирий. - Всё дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на "обыкновенных" и "необыкновенных". Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные. Так у вас, кажется, если только не ошибаюсь?
Да как же это? Быть не может, чтобы так! -- в недоумении бормотал Разумихин.
Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился принять вызов.
Это не совсем так у меня, - начал он просто и скромно. - Впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно верно... (Ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно). Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. Мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. Я просто-запросто намекнул, что "необыкновенный" человек имеет право... то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует. Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан... устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все... ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь. Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, -- более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано. Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенных, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, -- смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, -- это заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось). Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда -- господин настоящего, второй разряд -- господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и - vive la guerre éternelle,* - до Нового Иерусалима, разумеется!"
* Да здравствует вековечная война (франц.)
3) Иные упоминания в романе
Фраза "Тварь ли я дрожащая или право имею?" еще несколько раз упоминается в романе " " (1866 г.):
Часть 3, глава VI
"Старушонка вздор! - думал он горячо и порывисто, - старуха, пожалуй что, и ошибка, не в ней и дело! Старуха была только болезнь... я переступить поскорее хотел... я не человека убил, я принцип убил! Принцип-то я и убил, а переступить-то не переступил, на этой стороне остался... Только и сумел, что убить. Да и того не сумел, оказывается... Принцип? За что давеча дурачок Разумихин социалистов бранил? Трудолюбивый народ и торговый; "общим счастием" занимаются... Нет, мне жизнь однажды дается, и никогда ее больше не будет: я не хочу дожидаться "всеобщего счастья". Я и сам хочу жить, а то лучше уж и не жить. Что ж? Я только не захотел проходить мимо голодной матери, зажимая в кармане свой рубль, в ожидании "всеобщего счастия". "Несу, дескать, кирпичик на всеобщее счастие и оттого ощущаю спокойствие сердца". Ха-ха! Зачем же вы меня-то пропустили? Я ведь всего однажды живу, я ведь тоже хочу... Эх, эстетическая я вошь, и больше ничего, -- прибавил он вдруг рассмеявшись, как помешанный. - Да, я действительно вошь, - продолжал он, с злорадством прицепившись к мысли, роясь в ней, играя и потешаясь ею, - и уж по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что я вошь; потому, во-вторых, что целый месяц всеблагое провидение беспокоил, призывая в свидетели, что не для своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а имею в виду великолепную и приятную цель, - ха-ха! Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни больше ни меньше (а остальное, стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию - ха-ха!)... Потому, потому я окончательно вошь, -- прибавил он, скрежеща зубами, - потому что сам-то я, может быть, еще сквернее и гаже, чем убитая вошь, и заранее предчувствовал, что скажу себе это уже после того, как убью! Да разве с этаким ужасом что-нибудь может сравниться! О, пошлость! О, подлость!.. О, как я понимаю "пророка", с саблей, на коне. Велит Аллах, и повинуйся "дрожащая" тварь! Прав, прав "пророк", когда ставит где-нибудь поперек улицы хор-р-рошую батарею и дует в правого и виноватого, не удостоивая даже и объясниться! Повинуйся, дрожащая тварь, и - не желай, потому - не твое это дело!.. О, ни за что, ни за что не прощу старушонке!"
