С началом третьего тысячелетия все великие церкви, кроме ислама, увы, превратились в доходные коммерческие предприятия. А почти сто лет назад в русском православии обозначились небезопасные тенденции превращения церкви в придаток государства. Наверное, поэтому великий русский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков не был церковным человеком, то есть в церковь не ходил, даже от соборования перед смертью отказался. Но вульгарный атеизм был ему глубоко чужд, как и изуверское пустосвятство. Его вера исходила из сердца, а к Богу он обращался в тайной молитве, я так думаю (и даже твердо убежден).
Он верил, что две тысячи лет тому назад произошло событие, переменившее весь ход мировой истории. Булгаков видел спасение души в духовном подвиге самого человечного человека Иешуа Га-Ноцри (Иисуса из Назарета). Имя этому подвигу - страдание во имя любви к людям. А все последующие христианские конфессии сначала пытались простить теократическое государство, а потом сами превратились в огромную бюрократическую машину, ныне же - в торгово-промышленные фирмы, если выражаться языком 21-го века.
В романе Иешуа - обыкновенный человек. Не аскет, не пустынник, не отшельник. Не окружен он аурой праведника или подвижника, не истязает себя постом и молитвами, не учит по-книжному, то есть по-фарисейски. Как все люди, он страдает от боли и радуется освобождению от нее. И вместе с тем булгаковский Иешуа является носителем идеи богочеловека безо всякой церкви, без "бюрократического" посредника между Богом и человеком. Однако же сила Иешуа Га-Ноцри так велика и так всеобъемлюща, что поначалу многие принимают ее за слабость, даже за духовное безволие. Бродяга-философ крепок только своей наивной верой в добро, которую не могут отнять у него ни страх наказания, ни зрелище вопиющей несправедливости, чьей жертвой становится он сам. Его неизменная вера существует вопреки обыденной мудрости и служит наглядным уроком палачам и фарисеям-книжникам.
История Христа в романе Булгакова изложена апокрифически, то есть с еретическими отклонениями от канонического текста Священного Писания. Это скорей всего бытописание с точки зрения римского гражданина первого века после Рождества Христова. Вместо прямой конфронтации апостолов и предателя Иуды, Мессии и Петра, Понтия Пилата и синедриона с Каифой, Булгаков раскрывает нам суть Жертвы Господней через психологию восприятия каждого из героев. Чаще всего - устами и записями Левия Матвея.
Первое представление об апостоле и евангелисте Матфее в образе Левия Матвея дает нам сам Иешуа: "Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет, но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент!" Автор дает нам понять, что человеку не под силу постичь и отобразить буквами в словах Божескую идею. Даже Воланд подтверждает это в разговоре с Берлиозом: "...уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило не самом деле никогда..."
Роман "Мастер и Маргарита" словно сам продолжает ряд апокрифических евангелий, написанных эзоповым языком в позднейшие времена. Такими "евангелиями" можно считать "Дон Кихот" Мигеля Сервантеса, "Притчу" Уильяма Фолкнера или "Плаху" Чингиза Айтматова. На вопрос Пилата, действительно ли Иешуа считает добрыми всех людей, в том числе и избившею его центуриона Марка Крысобоя, Га-Ноцри отвечает утвердительно и добавляет, что Марк, "правда, несчастливый человек... Если бы с ним поговорить... я уверен, что он резко изменился бы". В романе Сервантеса благородный идальго Дон Кихот подвергается в замке герцога оскорблению со стороны священника, обозвавшего его "пустой головой". На что тот кротко отвечает: "Я не должен видеть, да и не вижу ничего обидного в словах этого доброго человека. Единственно, о чем я жалею, это что он не побыл с нами - я бы ему доказал, что он ошибался". А воплощение Христа в 20-м веке, Авдий (сын Божий, по-гречески) Каллистратов на себе прочувствовал, что "мир... наказывает своих сынов за самые чистые идеи и побуждения духа".
М. А. Булгаков нигде ни единым намеком не показывает, что перед нами - Сын Божий. Портрета Иешуа как такового в романе нет: "Ввели... человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора".
Но Иешуа не совсем сын человеческий. На вопрос Пилата, есть ли у него родные, он отвечает: "Нет никого. Я один в мире", что звучит как: "Аз есмь мир сей".
Мы не видим Сатаны-Воланда рядом с Иешуа, но знаем по его диспуту с Берлиозом и Иваном Бездомным, что он все время стоял за его спиной (то есть за левым плечом, в тени, как полагается нечистой силе) в моменты скорбных событий. Воланд-Сатана мыслит себя в небесной иерархии примерно на равных с Иешуа, как бы обеспечивая равновесие мира. Но Бог не делит с Сатаной свою власть - Воланд властен только в мире материальном. Царством Воланда и его гостей, пирующих в полнолуние на весеннем балу, является ночь - фантастический мир теней, загадок и призрачности. Холодящий свет луны освещает его. Иешуа же повсюду, даже на крестном пути, сопровождает Солнце - символ жизни, радости, подлинного Света.
Иешуа не просто способен угадывать будущее, он это будущее строит. Босой бродячий философ нищ, убог, но богат любовью. Поэтому он скорбно замечает римскому наместнику: "Твоя жизнь скудна, игемон". Иешуа мечтает о будущем царстве "истины и справедливости" и оставляет его открытым абсолютно для всех: "...настанет время, когда не будет власти ни императора, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть".
Для Пилата такие слова - уже состав преступления. А для Иешуа Га-Ноцри все равны как творения Божии - Понтий Пилат и Крысобой, Иуда и Левий Матвей. Все они "добрые люди", только "покалеченные" теми или иными обстоятельствами: "...злых людей нет на свете". Если бы он хоть немного покривил душой, то "исчез бы весь смысл его учения, ибо добро это правда!". А "правду говорить легко и приятно".
Главная сила Иешуа прежде всего в открытости людям. Его первое появление в романе происходит так: "Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить: "Добрый человек! Поверь мне..." Замкнутый человек, интроверт, всегда инстинктивно удаляется от собеседника, а Иешуа - экстраверт, открыт навстречу людям. "Открытость" и "замкнутость" вот, по Булгакову, полюсы добра и зла. Движение навстречу - сущность добра. Уходя в себя, человек так или иначе вступает в контакт с дьяволом. В этом ключ к эпизоду с вопросом: "Что такое истина?" Пилату, мучающемуся гемикранией, Иешуа отвечает так: "Истина... в том, что у тебя болит голова". Боль - всегда наказание. Наказует только "един Бог". Следовательно, Иешуа и есть сама истина, а Пилат этого не замечает.
И предупреждением о грядущем наказании служит катастрофа, наступившая вслед за смертью Иешуа: "-.. .настала полутьма, и молнии бороздили черное небо. Из него вдруг брызнуло огнем... Ливень хлынул внезапно... Вода обрушилась так страшно, что когда солдаты бежали книзу, им вдогонку уже летели бушующие потоки". Это как бы напоминание о неизбежном Страшном Суде за все грехи наши.
«Ничего нельзя понять в романе
Миши, если хоть на минуту
забыть, что он сын профессора
богословия».
(Елена Булгакова, со
слов литературоведа
Мариэтты Чудаковой)
Если провести опрос читателей романа Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» на тему: кем на ваш взгляд является Иешуа Га-Ноцри, большинство, уверен, ответят: прототипом Иисуса Христа. Кто-то назовёт его Богом; кто-то ангелом, проповедующим учение о спасение души; кто-то простым, не имеющим божественной природы человеком. Но и те, и другие, скорее всего, сойдутся в том, что Га-Ноцри – прообраз того, от кого пошло христианство.
А так ли это?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к источникам о житие Иисуса Христа – каноническим Евангелиям, и сравним его с Га-Ноцри. Скажу сразу: я не большой специалист по анализу литературных текстов, но в данном случае не обязательно быть большим специалистом, чтобы усомниться в их идентичности. Да, оба были добрыми, мудрыми, кроткими, оба прощали то, чего люди обычно простить не могли (Лк.23:34), оба были распяты. Но Га-Ноцри хотел всем нравиться, а Христос не хотел и говорил в глаза всё, что думал. Так, у сокровищницы в храме он прилюдно назвал фарисеев детьми дьявола (Ин.8:44), в синагоге её старейшину – лицемером (Лк.13:15), в Кесарии ученика Петра – сатаной (Мф.16:21-23). Учеников ни о чём не умолял, в отличие от Га-Ноцри, умолявшего Матвея сжечь козлиный пергамент с текстами своих речей, – а самим ученикам, за исключением разве то Иуды Ис-кариота, и в голову не приходило ослушаться его. И уж, конечно, совсем нелепо считать Иешуа Га-Ноцри Иисусом Христом после того как первый, отвечая на вопрос Пилата, что такое истина, заявил: «Истина, прежде всего в том, что у тебя болит голова...», что расходится со словами самого Иисуса Христа: «Я – есть путь и истина и жизнь» (Ин.14:6). И ещё. В двадцать девятой главе романа к Воланду с Азазелло в час, когда они рассматривали город с крыши «одного из самых красивых зданий в Москве», явился посланник Га-Ноцри Левий Матвей с просьбой взять Мастера с собой и наградить его покоем. Вроде бы ничего особенного – обычная, вполне реалистичная сцена, если, конечно, позволительно оценивать подобными категориями мистический роман, но стоит только представить на месте Га-Ноцри Христа, как вполне реалистичная сцена превращается в откровенно сюрреалистичную. Только вдумайтесь: Иисус Христос – Бог, сын Бога, обращается с просьбой к своему исконному противнику Сатане! Мало того, что это оскорбительно для христиан, чего Булгаков, несмотря на неоднозначное отношение к религии, вряд ли допустил бы, это противоречит церковным догматам – Бог всемогущ, значит, способен сам решить свои проблемы, но если он не может решить свои проблемы, то он не всемогущ и, стало быть, не бог, а бог весть кто – какой-то наделённый экстрасенсорными способностями сын сирийца из Палестины. И последнее на тему: почему Иешуа Га-Ноцри не является Иисусом Христом. У большинства имён во встроенном романе Мастера есть евангельские прототипы – префект Иудеи Понтий Пилат, Иуда, первосвященник Каиафа, сборщик податей Левий Матфей (Матвей), и события происходят в одном и том же городе (Ершалаим – древнееврейский фонетический вариант произношения Иерусалима). А вот имена главных героев хоть и похожие, но всё же другие: в Новом Завете – Иисус Христос, в романе Мастера – Иешуа Га-Ноцри. Есть между ними и принципиальные различия. Так, у тридцатитрёхлетнего Иисуса Христа было двенадцать последователей-учеников, и распяли его на кресте, а у двадцати-семилетнего Иешуа Га-Ноцри – один-единственный, и распяли его на столбе. Почему? Ответ, на мой взгляд, очевиден ¬– для автора романа Михаила Булгакова Иисус Христос и Иешуа Га-Ноцри – разные люди.
Тогда кто он, Иешуа Га-Ноцри? Человек, не имеющий божественной природы?
Можно было бы согласиться с этим утверждением, если бы не его бурная посмертная деятельность... Вспомним: в шестнадцатой главе он погибает, будучи распятым на столбе, в двадцать девятой воскресает, встречается с Пилатом, запросто обращается к Воланду с просьбой, о которой упоминалось выше. Воланд – непонятно с какой стати – выполняет её, а затем в лучших традициях советских коммуналок собачится с Левием Матвеем так, будто знакомы они, по меньшей мере, две тысячи лет. Всё это, на мой взгляд, мало похоже на деяния человека, не обладающей божественной природой.
Теперь впору задаться другим вопросом: кто придумал роман о Пилате. Мастер? Тогда почему первые его главы озвучил Воланд, только что прибывший в Москву «в час небывало жаркого заката»? Воланд? У него во время первой встречи с Мастером, произошедшей сразу после бала Сатаны в доме по адресу: Большая Садовая, 302-бис, и в мыслях не было приписывать себе его авторство. А тут ещё загадочные слова Мастера, сказанные им после того, как поэт Иван Бездомный пересказал ему первые главы: «О, как я угадал! О, как я всё угадал!» Что он угадал? События в романе, которые сам придумал, или что-то ещё? Да и роман ли это? Сам Мастер называл своё произведение романом, однако его характерными признаками, такими как: разветвлённость сюжета, множественность сюжетных линий, большой временной охват, читателей не побаловал.
Тогда что это, если не роман?
Давайте вспомним, с чего была списана история проповедника, которого по представлению синедриона во главе с первосвященником Каиафой, отправил на казнь римский префект Иудеи Понтий Пилат. С канонических Евангелий. А раз так, то, может, стоит согласиться с некоторыми литературоведами, называющими произведение Мастера Евангелием или, как Т. Поздняева, антиевангелием.
Несколько слов об этом жанре. С греческого языка слово Евангелие переводится как благая весть. В широком смысле слова – весть о наступлении Царства Божия, в узком – весть о рождении, земном служении, смерти, воскресении и вознесении Иисуса Христа. Канонические Евангелия от Матфея, Марка, Луки, Иоанна принято называть богодухов-ными или боговдохновенными, то есть, написанными под воздействием Духа Божьего на дух человеческий. И тут сразу возникают два вопроса: если произведение Мастера действительно Евангелие, кто тот человек, на которого воздействовал дух, и кто тот дух, что водил рукой человека? Мой ответ таков. Если учесть, что ангелов в христианской традиции принято считать существами, лишенными творческого начала, то человеком, на которого воздействовал дух, являлся Мастер, а духом, нашептывающим Мастеру что писать, – падший ангел Воланд. И тут сразу становится понятным: каким образом Мастер «всё угадал», откуда Воланд знал то, что было написано в романе Мастера до знакомства с ним, почему Воланд согласился взять его с собой и наградить покоем.
В связи с этим примечателен один эпизод из тридцать второй главы, где покидающие Москву всадники – Мастер, Маргарита, Воланд со своей свитой стали свидетелями встречи Га-Ноцри с Пилатом.
«...тут Воланд опять повернулся к мастеру и сказал: – «Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одной фразой!». Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам: «Свободен! Свободен! Он ждёт тебя!».
Обратите внимание на слова Воланда, обращённые к Мастеру: «...теперь ваш роман вы можете кончить одной фразой», и реакцию Мастера на обращение Воланда: «Мастер как будто бы этого ждал уже».
Итак, мы выяснили: от кого написано Евангелие – от Мастера. Теперь осталось ответить на вопрос: благая весть о чьём земном служении, смерти, воскресении прозвучала на его страницах, и мы, наконец, узнаем, кто он, Иешуа Га-Ноцри.
Для этого обратимся к началу Евангелия от Мастера, а именно, к допросу «странствующего философа» Понтием Пилатом. На обвинение, выдвинутое префектом Иудеи в том, что Га-Ноцри по «свидетельству людей» подговаривал народ разрушить здание храма, арестант, отрицая свою вину, отвечал: «Эти добрые люди, игемон, ничему не учились и всё перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что эта путаница будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной». Теперь давайте разбираться. То, что Га-Ноцри имел в виду Левия Матвея – прообраз евангелиста Левия Матфея, когда говорил: «он неверно записывает за мной», не подлежит сомнению – Га-Ноцри на допросе Пилата сам назвал его имя. А кого он имел в виду, говоря: «эти добрые люди, игемон, ничему не учились и всё перепутали»? В целом – слушающую толпу, в частности – тех, кто слушали и доносили его речи до других. Отсюда вывод: так как людей, слушающих и доносящих, кроме Левия Матвея в Евангелии от Мастера нет, а сам Мастер выдает Га-Ноцри за Иисуса Христа, речь в этой реплике, судя по всему, идёт о евангелистах – тех, кто слушали и доносили учение Христа до тех, кто слышать его не мог. И тут получается вот что...
Если представить христианство в виде здания, то в основании фундамента этого здания лежит Ветхий Завет (все апостолы вместе с Иисусом Христом были евреями и воспитывались в традициях иудаизма), фундамент состоит из Нового Завета, усиленного четырьмя краеугольными столбами-Евангелиями, надстройка – стены с крышей, из Священного Предания и трудов современных богословов. С виду это здание кажется основательным и прочным, но так кажется лишь до тех пор, пока некто, выдающий себя за Христа, не придёт и не скажет о том, что «добрые люди», создавшие Новозаветные Евангелия, всё перепутали-переврали по причине того, что неправильно записывали за ним. Потом – можно догадаться – придут другие люди, уже не такие добрые, которые скажут: поскольку Христова церковь стоит на четырёх дефектных столбах, всем верующим в целях безопасности следует срочно покинуть её... Спросите: кому и зачем это надо? Моя бабушка, будь она жива, на этот вопрос ответила бы так: «Да поди ж ты антихристу какому, больше нет никому!» И была бы права. Но только не какому-то абстрактному антихристу, а вполне конкретному с прописной буквы «А». Ему это точно надо. Само его имя – Антихрист, что в переводе с греческого языка означает: вместо Христа – лучше всякой декларации о намерениях выражает смысл существования и цель жизни – заменить Бога. Как этого добиться? Можно собрать армию и дать бой войску Иисуса Христа при Армагеддоне, а можно незаметно, тихой сапой вытеснить его образ из массового сознания христиан и самому воцарится в нём. Считаете, это не возможно? Иисус Христос считал: возможно, и предупреждал: «...придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос». (Мф.24:5), «...восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить» (Мф.24:24), «Я пришёл во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня; а иной придёт во имя своё, его примите» (Ин. 5:43). Можно верить в это предсказание, можно не верить, но если лжехристос и лжепророк всё-таки придут, мы, скорее всего, примем их и не заметим того, как долгое время не замечали, что одну из популярных передач на историческом телеканале «365» «Час истины» предварял эпиграф из уже процитированного евангелия от Мастера: «Эти добрые люди ничему не учились и всё перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что эта путаница будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной». Вряд ли в руководстве телеканала сидят антихристиане с сатанистами. Нет. Просто никто из них, прельщённых, не увидел в словах Га-Ноцри обмана, а принял на веру, не заметив, как был обманут.
Возможно, именно на это и рассчитывал Воланд, когда за сто тысяч рублей «заказал» Мастеру евангелие о наступлении царства Антихриста. Ведь если подумать: идея возвестить в Москве - Третьем Риме сначала одну «благую весть», за ней, другую, третью, канонизировать лучшие из них на очередном Вселенском соборе, не кажется столь уж немыслимой ни сейчас, ни тем более в двадцатых богоборческих годах, когда Булгаковым задумывался роман «Мастер и Маргарита». Кстати: считается, что Воланд приехал в Москву потому, что она стала безбожной, и покинул, поняв, что его помощь в деле религиозной деградации москвичей не нужна. Может быть. А может быть, он покинул её потому, что для подготовки прихода Антихриста, ему требовались верующие люди, какими москвичи уже не были, в чём Воланд смог удостовериться лично, посетив театр варьете. И то, что он пытался убедить Берлиоза с Иваном Бездомным в существование Иисуса, причём, в существование без всяких доказательств и точек зрения, как нельзя лучше подтверждает эту версию.
Но вернёмся к Га-Ноцри. Признав его Антихристом, можно объяснить: почему у него один последователь, а не двенадцать, как у Иисуса Христа, которому он будет стараться подражать, по какой причине его распяли на столбе, а не на кресте, и с какой стати Воланд согласился уважить просьбу Га-Ноцри дать Мастеру покой. Так вот: у Га-Ноцри во встроенном романе один последователь, так как у Антихриста в Новом Завете тоже один – лже-пророк, которого святой Иреней Лионский назвал «оруженосцем Антихриста»; Антихриста распяли на столбе потому, что быть распятым на кресте, значит, быть приобщённым к Христу, что для него категорически недопустимо; Воланд не мог не выполнить просьбу Га-Ноцри по причине того, что являлся, а точнее сказать: будет являться, или уже является, духовным, а возможно, и кровным отцом Антихриста.
Роман «Мастер и Маргарита» – многослойный роман. Он о любви и предательстве, о писателе и его взаимоотношении с властью. Но это ещё и история о том, как Сатана с помощью Мастера хотел обеспечить приходу Антихриста, как бы сегодня выразились: информационную поддержку, но потерпел фиаско в противодействии с москвичами, испорченными квартирным и другими жизненно важными «вопросами».
И последнее... Я, признаться, и сам не очень верю в то, что Михаил Булгаков списывал своего Иешуа Га-Ноцри с Антихриста. И, тем не менее, – кто знает? – может быть, это как раз тот единственный в истории литературы случай, когда один из персонажей романа использовал ни о чём не подозревающего автора в своих далеких от литературы целях.
добро зло роман булгаков
Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» - многомерное и многослойное произведение. В нем соединены, тесно переплетаясь, мистика и сатира, самая безудержная фантастика и беспощадный реализм, легкая ирония и напряженная философия. Как правило, в романе выделяется несколько смысловых, образных подсистем: бытовая, связанная с пребыванием Воланда в Москве, лирическая, рассказывающая о любви Мастера и Маргариты, и философская, осмысляющая библейский сюжет через образы Понтия Пилата и Иешуа, а также проблемы творчества на материале литературного труда Мастера. Одной из главных философских проблем романа является проблема взаимоотношения добра и зла: олицетворением добра выступает Иешуа Га-Ноцри, а воплощением зла - Воланд.
Роман «Мастер и Маргарита» - как бы двойной роман, состоящий из романа Мастера о Понтии Пилате и произведения о судьбе самого Мастера, связанного с жизнью Москвы 30-х годов XX века. Оба романа объединены одной идеей - поисками истины и борьбы за нее.
Образ Иешуа-Га Ноцри
Иешуа - воплощение чистой идеи. Он -- философ, странник, проповедник добра, любви и милосердия. Его цель была в том, чтобы сделать мир чище и добрее. Жизненная философия Иешуа такова: «Злых людей нет на свете, есть люди несчастливые». «Добрый человек», -- обращается он к прокуратору, и за это его избивает Крысобой. Но дело не в том, что он так обращается к людям, а в том, что он действительно ведет себя с каждым обычным человеком так, как будто бы он есть воплощение добра. Портрет Иешуа в романе фактически отсутствует: автор указывает на возраст, описывает одежду, выражение лица, упоминает о синяке, и ссадине - но не более того: «...Ввели человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся кровью» .
На вопрос Пилата о родных отвечает: «Нет никого. Я один в мире». Но это отнюдь не звучит жалобой на одиночество. Иешуа не ищет сострадание, в нем нет чувства ущербности или сиротства.
Сила Иешуа Га-Ноцри так велика и так всеобъемлюща, что поначалу многие принимают ее за слабость, даже за духовное безволие. Однако Иешуа Га-Ноцри не простой человек: Воланд мыслит себя с ним в небесной иерархии примерно на равных. Булгаковский Иешуа является носителем идеи богочеловека. В своем герое автор видит не только религиозного проповедника и реформатора: образ Иешуа воплощает в себе свободную духовную деятельность. Обладая развитой интуицией, тонким и сильным интеллектом, Иешуа способен угадывать будущее, причем, не просто грозу, которая «начнется позже, к вечеру», но и судьбу своего учения, уже сейчас неверно излагаемого Левием.
Иешуа - внутренне свободен. Он смело говорит то, что считает истиной, то, до чего дошел сам, своим умом. Иешуа верит, что придет гармония на истерзанную землю и настанет царство вечной весны, вечной любви. Иешуа раскован, над ним не тяготеет власть страха.
«В числе прочего я говорил, - рассказывал арестант, - что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть» . Иешуа мужественно переносит все причиняемые ему страдания. В нем горит огонь всепрощающей любви к людям. Он уверен, что лишь добро имеет право менять мир.
Понимая, что ему угрожает смертная казнь, он считает нужным сказать римскому наместнику: «Твоя жизнь скудна, игемон. Беда в том, что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей».
Говоря об Иешуа, нельзя не упомянуть о его необычном имени. Если первая часть - Иешуа - прозрачно намекает на имя Иисуса, то «неблагозвучие плебейского имени» - Га-Ноцри - «столь приземленного» и «обмирщенного» в сравнении с торжественным церковным - Иисус, как бы призвано подтвердить подлинность рассказа Булгакова и его независимость от евангельской традиции» .
Несмотря на то, что сюжет кажется завершенным - Иешуа казнен, автор стремится утвердить, что победа зла над добром не может стать результатом общественно-нравственного противоборства, этого, по Булгакову, не приемлет сама человеческая природа, не должен позволить весь ход цивилизации: Иешуа остался живым, он мертв лишь для Левия, для слуг Пилата.
Великая трагическая философия жизни Иешуа состоит в том, что истина испытывается и утверждается смертью. Трагедия героя в его физической гибели, но морально он одерживает победу.
Иешуа высок, но высота его - человеческая
по природе своей. Он высок по человеческим
меркам. Он человек. В нем нет ничего от Сына Божия.
М. Дунаев 1
Иешуа и Мастер, несмотря на то, что по объему занимают немного места в романе, являются центральными героями романа. У них немало общего: один – бродячий философ, не помнящий своих родителей и не имеющий никого на свете; другой - безымянный сотрудник какого-то московского музея, также совершенно одинокий.
Судьбы обоих складываются трагически, и этим они обязаны той истине, которая им открыта: для Иешуа - это идея добра; для Мастера – это та правда о событиях двухтысячелетней давности, которую он "угадал" в своем романе.
Иешуа Га-Ноцри. С религиозной точки зрения образ Иешуа Га-Ноцри является отступлением от христианских канонов, и магистр богословия, кандидат филологических наук М.М. Дунаев об этом пишет: "На древе утраченной истины, утонченного заблуждения созрел и плод под названием “Мастер и Маргарита”, с художественным блеском вольно или невольно – исказивший первооснову [Евангелие. - В.К.], а в результате вышел роман антихристианский, “евангелие от сатаны”, “анти-литургия”" 2 . Однако булгаковский Иешуа - это образ художественный, многомерный, оценка и анализ его возможны с различных точек зрения: религиозной, исторической, психологической, этической, философской, эстетической… Принципиальная многомерность подходов порождает множественность точек зрения, порождает споры о сущности этого персонажа романа.
Для читателя, впервые открывающего роман, имя этого персонажа является загадкой. Что оно означает? "Иешуа (илиИегошуа ) - это еврейская форма имени Иисус , что в переводе означает “Бог мое спасение”, или “Спаситель”" 3 . Га-Ноцри в соответствии с распространенным толкованием этого слова переводится как "Назарей; назарянин; из Назарета", то есть родного города Иисуса, где прошли его дет ские годы (родился Иисус, как известно, в Вифлееме). Но, коль выбрана автором нетрадиционная форма именования персонажа, нетрадиционным с религиозной точки зрения, неканоническим должен быть и сам носитель этого имени. Иешуа - это художественный, неканонический "двойник" Иисуса Христа (Христос в переводе с греческого - "Мессия").
Нетрадиционность образа Иешуа Га-Ноцри в сравнении с евангельским Иисусом Христом очевидна:
· Иешуа у Булгакова – "человек лет двадцати семи" . Иисусу Христу, как известно, было тридцать три года во время свершения им жертвенного подвига. Относительно даты рождения Иисуса Христа, действительно, существуют расхождения среди самих церковно служителей: протоиерей Александр Мень, ссылаясь на труды историков, считает, что Христос родился на 6–7 лет раньше его официального рождества, исчисленного в VI веке монахом Дионисием Малым 4 . Этот пример показывает, что М. Булгаков, создавая свой "фантастический роман" (авторское определение жанра), основывался на реальных исторических фактах;
· булгаковский Иешуа не помнит своих родителей. Мать и официальный отец Иисуса Христа названы во всех Евангелиях;
· Иешуа по крови "кажется, сириец" . Еврейское происхождение Иисуса прослежено от Авраама (в Евангелии от Матфея);
· Иешуа имеет одного-единственного ученика - Левия Матвея. У Иисуса, как утверждают евангелисты, было двенадцать апостолов;
· Иешуа предан Иудой - каким-то едва знакомым молодым человеком, который, однако, не является учеником Иешуа (как в Евангелии Иуда является учеником Иисуса);
· Иуда у Булгакова убит по приказанию Пилата, который хочет хотя бы этим успокоить свою совесть; евангельский Иуда из Кариота повесился;
· после смерти Иешуа тело его похищает и предает земле Левий Матвей. В Евангелии - Иосиф из Аримафеи, "ученик Христа, но тайный из страха от иудеев";
· изменен характер проповеди евангельского Иисуса, в романе М. Булгакова оставлено лишь одно нравственное положение"Все люди добрые" , к этому, однако, христианское учение не сводится;
· оспорено божественное происхождение Евангелий. О записях на пергаменте ученика - Левия Матвея - Иешуа в романе говорит: "Эти добрые люди… ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. <...> Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал";
· не говорится о божественном происхождении Богочеловека и распятии на кресте - искупительной жертве (у Булгакова казнимые "приговорены… к повешению на столбах!" ).
Иешуа в романе "Мастер и Маргарита" - это прежде всего человек, который находит нравственную, психологическую опору в себе самом и в своей истине, которой он остался верен до конца. Иешуа М. Булгакова совершенен красотой духовной, но не внешней: "… был одет в старенький и разорванный голубой 4 хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора" . Ему не чуждо все человеческое, в том числе он испытывает чувство страха перед кентурионом Марком Крысобоем, ему свойственны робость, застенчивость. Ср. сцену допроса Иешуа Пилатом в романе и в Евангелии от Иоанна и Матфея:
Марк одною левою рукой, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво:…
В трактовке образа Иисуса Христа как идеала нравственного совершенства Булгаков отошел от традиционных, канонических представлений, основанных на четырех Евангелиях и апостольских посланиях. В. И. Немцев пишет: “Иешуа – это авторское воплощение в дела положительного человека, к которому направлены стремления героев романа”.
В романе Иешуа не дано не единого эффектного героического жеста. Он – обыкновенный человек: “Он не аскет, не пустынножитель, не отшельник, не окружен он аурой праведника или подвижника, истязающего себя
Постом и молитвами. Как все люди, страдает от боли и радуется освобождению от нее”.
Мифологический сюжет, на который проецируется произведение Булгакова, представляет собой синтез трех основных элементов – Евангелия, Апокалипсиса и “Фауста”. Две тысячи лет тому назад было найдено “переменившее весь ход мировой истории средство спасения”. Булгаков видел его в духовном подвиге человека, который в романе назван Иешуа Га-Ноцри и за которым виден его великий евангельский прообраз. Фигура Иешуа стала выдающимся открытием Булгакова.
Есть сведения о том, что Булгаков не был религиозен, в церковь не ходил, от соборования перед смертью отказался. По вульгарный атеизм был ему глубоко чужд.
Настоящая новая эра в XX веке – это тоже эра “лицетворения”, время нового духовного самоспасения и самоуправления, подобное которому было явлено некогда миру в Иисусе Христе. Подобный акт может, по М. Булгакову, спасти наше Отечество в XX в. Возрождение Бога должно произойти в каждом из людей.
История Христа в романе Булгакова изложена не так, как в Священном Писании: автор предлагает апокрифическую версию евангельского повествования, в которой каждый из
Участников совмещает в себе противоположные черты и выступает в двойственной роли. “Вместо прямой конфронтации жертвы и предателя, Мессии и его учеников и враждебных им образуется сложная система, между всеми членами которой проступают отношения родства частичного подобия”. Переосмысление канонического евангельского повествования и придает версии Булгакова характер апокрифа. Сознательное и резкое неприятие канонической новозаветной традиции в романе проявляется в том, что записи Левия Матвея (т. е. как бы будущий текст Евангелия от Матфея) оцениваются Иешуа как полностью несоответствующие действительности. Роман выступает как истинная версия.
Первое представление об апостоле и евангелисте Матфее в романе дает оценка самого Иешуа: “… ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет, но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент!”. Стало быть, сам Иешуа отвергает достоверность свидетельств Евангелия от Матфея. В этом отношении он проявляет единство взглядов с Воландом-Сатаной: “Уж кто-кто, – обращается Воланд к Берлиозу, – а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило не самом деле никогда”. Не случайно глава, в которой Воланд начинал рассказывать роман Мастера, в черновых вариантах имела заглавие “Евангелие от Дьявола” и “Евангелие от Воланда”. Многое в романе Мастера о Понтии Пилате очень далеко от евангельских текстов. В частности, нет сцены воскресения Иешуа, отсутствует вообще Дева Мария; проповеди Иешуа продолжаются не три года, как в Евангелии, а в лучшем случае – несколько месяцев.
Что касается деталей “древних” глав, то многие из них Булгаков почерпнул из Евангелий и проверил по надежным историческим источникам. Работая над этими главами, Булгаков, в частности, внимательно изучил “Историю евреев” Генриха Гретца, “Жизнь Иисуса” Д. Штрауса, “Иисус против Христа” А. Барбюса, “Книгу бытия моего” П. Успенского, “Гофсиманию” А. М, Федорова, “Пилата” Г. Петровского, “Прокуратора Иудеи” А. Франса, “Жизнь Иисуса Христа” Феррара, и конечно же, Библию, Евангелия. Особое место занимала книга Э. Ренана “Жизнь Иисуса”, из которой писатель почерпнул хронологические данные и некоторые исторические детали. Из ренановского “Антихриста” пришел в роман Булгакова Афраний.
Для создания многих деталей и образов исторической части романа первичными импульсами послужили некоторые художественные произведения. Так, Иешуа наделен некоторыми качествами сервантовского Дон Кихота. На вопрос Пилата, действительно ли Иешуа считает добрыми всех людей, в том числе и избившего его кентуриона Марка Крысобоя, Га-Ноцри отвечает утвердительно и добавляет, что Марк, “правда, несчастливый человек… Если бы с ним поговорить, – вдруг мечтательно сказал арестант, – я уверен, что он резко изменился бы”. В романе Сервантеса: Дон Кихот подвергается в замке герцога оскорблению со стороны священника, назвавшего его “пустой головой”, но кротко отвечает: “Я не должен видеть. Да и не вижу ничего обидного в словах этого доброго человека. Единственно, о чем я жалею, это что он не побыл с нами – я бы ему доказал, что он ошибался”. Именно идея “заражения добром” роднит булгаковского героя с рыцарем Печального Образа. В большинстве же случаев литературные источники настолько органично вплетены в ткань повествования, что относительно многих эпизодов трудно однозначно сказать, взяты ли они из жизни или из книг.
М. Булгаков, изображая Иешуа, нигде ни единым намеком не показывает, что это Сын Божий. Иешуа везде представлен Человеком, философом, мудрецом, целителем, но – Человеком. Никакого ореола святости над Иешуа не витает, и в сцене мучительной смерти присутствует цель – показать, какая несправедливость творится в Иудее.
Образ Иешуа – это лишь персонифицированный образ морально-философских представлений человечества, нравственного закона, вступающего в неравную схватку с юридическим правом. Не случайно портрет Иешуа как таковой в романе фактически отсутствует: автор указывает на возраст, описывает одежду, выражение лица, упоминает о синяке, и ссадине – но не более того: “…ввели… человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора”.
На вопрос Пилата о родных он отвечает: “Нет никого. Я один в мире”. Но вот что опять странно: это отнюдь не звучит жалобой на одиночество… Иешуа не ищет сострадания, в нем нет чувства ущербности или сиротства. У него это звучит примерно так: “Я один – весь мир передо мною”, или – “Я один перед всем миром”, или – “Я и есть этот мир”. Иешуа самодостаточен, вбирая в себя весь мир. В. М. Акимов справедливо подчеркивал, что “трудно понять цельность Иешуа, его равность себе самому – и всему миру, который он вобрал в себя”. Нельзя не согласиться с В. М. Акимовым в том, что сложная простота булгаковского героя трудно постижима, неотразимо убедительна и всесильна. Более того, сила Иешуа Га-Ноцри так велика и так объемлюща, что поначалу многие принимают ее за слабость, даже за духовное безволие.
Однако Иешуа Га-Ноцри не простой человек. Воланд-Сатана мыслит себя с ним в небесной иерархии совершенно на равных. Булгаковский Иешуа является носителем идеи богочеловека.
Бродяга-философ крепок своей наивной верой в добро, которую не могут отнять у него ни страх наказания, ни зрелище вопиющей несправедливости, чьей жертвой становится он сам. Его неизменная вера существует вопреки обыденной мудрости и наглядным урокам казни. В житейской практике эта идея добра, к сожалению, не защищена. “Слабость проповеди Иешуа в ее идеальности, – справедливо считает В. Я. Лакшин, – но Иешуа упрям, а в абсолютной цельности его веры в добро есть своя сила”. В своем герое автор видит не только религиозного проповедника и реформатора – образ Иешуа воплощает в свободную духовную деятельность.
Обладая развитой интуицией, тонким и сильным интеллектом, Иешуа способен угадывать будущее, причем не просто грозу, которая “начнется позже, к вечеру:”, но и судьбу своего учения, уже сейчас неверно излагаемого Левием. Иешуа – внутренне свободен. Даже понимая, что ему реально угрожает смертная казнь, он считает нужным сказать римскому наместнику: “Твоя жизнь скудна, игемон”.
Б. В. Соколов полагает, что идея “заражения добром”, являющаяся лейтмотивом проповеди Иешуа, привнесена Булгаковым из ренановского “Антихриста”. Иешуа мечтает о “будущем царстве истины и справедливости” и оставляет его открытым абсолютно для всех: “…настанет время, когда не будет власти ни императора, ни какой-либо иной власти”. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.
Га-Ноцри проповедует любовь и терпимость. Он никому не отдает предпочтения, для него одинаково интересны и Пилат, и Иуда, и Крысобой. Все они – “добрые люди”, только -“покалеченные” теми или иными обстоятельствами. В беседе с Пилатом он лаконично излагает суть своего учения: “…злых людей нет на свете”. Слова Иешуа перекликаются с кантовскими высказываниями о сути христианства, определенной или как чистая вера в добро, или как религия добра – образа жизни. Священник в ней просто наставник, а церковь – место собраний для поучений. Кант рассматривает добро как свойство, изначально присущее человеческой природе, как, впрочем, и зло. Для того чтобы человек состоялся как личность, т. е. существо, способное воспринимать уважение к моральному закону, он должен развить в себе доброе начало и подавить злое. И все здесь зависит от самого человека. Ради собственной же идеи добра Иешуа не произносит слово неправды. Если бы он хоть немного покривил душой, то “исчез бы весь смысл его учения, ибо добро – это правда!”, а “правду говорить легко и приятно”.
В чем же главная сила Иешуа? Прежде всего, в открытости. Непосредственности. Он всегда находится в состоянии духовного порыва “навстречу”. Его первое же появление в романе фиксирует это: “Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:
– Добрый человек! Поверь мне…”.
Иешуа – человек, всегда открытый миру, “Открытость” и “замкнутость” – вот, по Булгакову, полюсы добра и зла. “Движение навстречу” – сущность добра. Уход в себя, замкнутость – вот что открывает дорогу злу. Уход в себя и человек так или иначе вступает в контакт с дьяволом. М. Б. Бабинский отмечает способность Иешуа поставить себя на место другого, чтобы понять его состояние. Основой гуманизма этого человека является талант тончайшего самосознания и на этой основе – понимание других людей, с которыми сводит его судьба.
В этом – ключ к эпизоду с вопросом: “Что такое истина?”. Пилату, мучающемуся гемикранией, Иешуа отвечает так: “Истина… в том, что у тебя болит голова”.
Булгаков и здесь верен себе: ответ Иешуа связан с глубинным смыслом романа – призывом прозреть правду сквозь намеки, открыть глаза, начать видеть.
Истина для Иешуа – это то, что на самом деле. Это снятие покрова с явлений и вещей, освобождение ума и чувства от любого сковывающего этикета, от догм; это преодоление условностей и помех. “Истина Иешуа Га-Ноцри – это восстановление действительного видения жизни, воля и мужество не отворачиваться и не опускать глаз, способность открывать мир, а не закрываться от него ни условностями ритуала, ни выбросами “низа”. Истина Иешуа не повторяет “традицию”, “регламент” и “ритуал”. Она становится живой и всякий раз полной способностью к диалогу с жизнью.
Но здесь и заключено самое трудное, ибо для полноты такого общения с миром необходимо бесстрашие. Бесстрашие души, мысли, чувства”.
Деталь, характерная для Евангелия от Булгакова, – сочетание чудотворной силы и чувства усталости и потерянности у главного героя. Гибель героя описывается как вселенская катастрофа – конец света: “настала полутьма, и молнии бороздили черное небо. Из него вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона: “Снимай цепь!” – утонул в грохоте… Тьма закрыла Ершалаим. Ливень хлынул внезапно… Вода обрушилась так страшно, что когда солдаты бежали книзу, им вдогонку уже летели бушующие потоки”.
Несмотря на то, что сюжет кажется завершенным – Иешуа казнен, автор стремится утвердить, что победа зла над добром не может стать результатом общественно-нравственного противоборства, этого, по Булгакову, не приемлет сама человеческая природа, не должен позволить весь ход цивилизации. Возникает впечатление, что Иешуа так и не понял, что он умер. Он был живым все время и живым ушел. Кажется, самого слова “умер” нет в эпизодах Голгофы. Он остался живым. Он мертв лишь для Левия, для слуг Пилата.
Великая трагическая философия жизни Иешуа состоит в том, что право на истину (и на выбор жизни в истине) испытывается и утверждается также и выбором смерти. Он “сам управился” не только со своей жизнью, но и со своей смертью. Он “подвесил” свою телесную смерть так же, как “подвесил” свою духовную жизнь.
Тем самым он поистине “управляет” собой (и всем вообще распорядком на земле), управляет не только Жизнью, но и Смертью.
“Самотворение”, “самоуправление” Иешуа выдержало испытание смертью, и поэтому оно стало бессмертным.
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Иешуа Га-Ноцри Характеристика литературного героя Это главный герой романа, написанного Мастером. Под этим героем подразумевается библейский Иисус Христос. Иешуа был также предан Иудой и распят. Но Булгаков в своем произведении подчеркивает существенную разницу между своим персонажем и Христом. Иешуа не Read More ......
- Роман Булгакова “Мастер и Маргарита” – необыкновенное, завораживающее произведение, которое еще много раз нам захочется взять в руки и читать с тем же трепетом, интересом, как и в первый раз. Все герои Булгакова встают перед нами живыми. Такое чувство, что Read More ......
- Роман “Мастер и Маргарита” – это удивительное, загадочное произведение, включающее в себя два плана повествования: сатирический (бытовой) и символический (библейский). Из двадцати шести глав романа четыре посвящены событиям библейской истории в интерпретации Булгакова. Это своеобразный “роман в романе”. При этом Read More ......
- Главам, посвященным Иешуа и Понтию Пилату, в романе М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита” отводится незначительное место по сравнению с остальной книгой. Это всего четыре главы, но они как раз являются той осью, вокруг которой вращается все остальное повествование. Рассказ Read More ......
- Роман “Мастер и Маргарита” стал итоговым в жизни и творчестве М. А. Булгакова. В это произведение писатель вложил все свои мысли, идеи, переживания. Здесь Булгаков поднимает очень много проблем. Одна из них – проблема совести. Эта проблема неотделима от образа Read More ......
- Роман Михаила Афанасьевича Булгакова “Мастер и Маргарита” по праву считается не только величайшим произведением литературы, но и кладезем удивительных по своей глубине философских мыслей. Сам роман состоит как бы из двух частей. Это роман о Мастере и роман, написанный самим Read More ......
- Роман “Мастер и Маргарита” можно одновременно считать и фантастическим, и философским, и любовно-лирическим, и сатирическим. Булгаков дает нам “роман в романе” и оба они объединены одной идеей – поисками нравственной истины и борьбой за нее. В Новом Завете Библии есть Read More ......
- Михаил Афанасьевич Булгаков в своих произведениях, таких как неокон-ченный сатирический “Театральный роман” и роман “Жизнь господина де Мольера”, обращался к теме взаимоотношений художника и общества. Но свое наиболее глубокое воплощение этот вопрос приобретает в главном произ-ведении писателя – “Мастер и Read More ......
