Писатели и журналисты - уникальные люди. Они умеют изложить свои мысли так, как никто другой. Люди этой профессии в основном никогда не были в почете у властей, потому что могли честно писать в своем творчестве. Многие "настоящие" писатели не укрывали правды от народа, их судьбы в советские времена ломались из-за этой самой правды. Василий Гроссман - такой писатель. После того как ему запретили заниматься писательской деятельностью, он просто на глазах сгорел.
Детство и юность
Василий Семенович Гроссман (настоящее имя Иосиф Соломонович) родился 12 декабря 1905 года в городе Бердичеве, что на Украине. Его семья была образованной: отец Соломон (Семен) Иосифович был химиком и инженером, мать Екатерина Савельевна в детстве получала образование во Франции. Она преподавала французский язык в своем городе.
Родители Василия поженились в 1900 году, но их брак не был долгим. Они развелись, когда сын был совсем маленьким.
После развода Екатерина Савельевна с сыном Иосифом (Василием) переехала жить к своей сестре.
В шестилетнем возрасте Василий Гроссман с матерью уезжает в Швейцарию. Там его отправляют учиться в уличную школу. В Киев они вернулись лишь в 1914 году, на то время там жил его отец. Здесь Иосиф опять поступил учиться в школу, но и эту не окончил, так как в 1919 году мать его забрала в Бердичев. В этом городе они вновь стали проживать в доме сестры матери, мальчишка продолжил учиться, но ему приходилось и работать на лесопилке.
В 1921 году Иосиф приезжает к отцу и остается у него на два года, там же он, наконец, смог окончить школу.
Высшее образование Василий получил в Московском университете, который окончил в 1929 году. За год до окончания института он женился на Анне Мацук, с которой они некоторое время после свадьбы жили раздельно, так как он еще учился в Москве, а она в Киеве.
Некоторое время он трудился химиком-инженером в Украине, но потом они с женой решили уехать в Москву. Там они поселились у тетки Василия - старшей сестры матери. Гроссман устроился работать по профессии на карандашную фабрику.
Карьера писателя
Литературой Василий стал увлекаться еще в двадцатые годы. Первую свою работу для публикации он отправил в газету "Правда" в 1928 году. Между лабораторией на карандашной фабрике и литературой Гроссман выбирает литературу.
В 1929 году в "Огоньке" печатают его первую серьезную работу "Бердичев не в шутку, а всерьез". В 1934 году опять шедевр - "В городе Бердичеве" - о временах Гражданской войны. В этом же году опубликовать "Глюкауф" ему помог сам Максим Горький. В этой повести рассказывается о шахтерах из Донбасса и их работе.
Успех произведений начинающего писателя укрепил его желание писать дальше. Так, в течение трех лет регулярно выпускали сборники его рассказов, а в конце тридцатых до сорокового года еще более усердно трудился Василий Гроссман. Книги, которые он написал, стали трилогией "Степан Кольчугин". В этих повестях говорилось о революционном движении с 1905 года до начала Первой мировой войны.
С 1941 года, с самого начала Великой Отечественной и до ее окончания, Василий Гроссман был военным корреспондентом. Глядя на ужасы войны, он написал свой первый шедевр "Народ бессмертен".
Когда немцы оккупировали город Бердичев, мать Василия была сначала арестована, а потом и расстреляна при уничтожении евреев. Василий Гроссман до ее последних дней писал письма, которые впоследствии будут им же опубликованы в нашумевшей книге "Жизнь и судьба".
Сама же судьба Василия Гроссмана была тяжелой. Этому писателю еще многое предстояло пережить в своей жизни, не только такую страшную смерть любимой матери.
Василий Гроссман: "Жизнь и судьба" в жизни и судьбе
Во время войны Гроссманом было написано еще несколько книг, в их числе "Черная книга", в которой писатель описывает все ужасы войны и немецких концлагерей.
Самое нашумевшее произведение, которе написал Василий Гроссман, - "Жизнь и судьба". Эта книга появилась на свет уже в послевоенные годы, пережила много исправлений из-за критики.
В 1961 году с обыском в дом Гроссмана пришли сотрудники КГБ. Они конфисковали все рукописи и копии, в том числе печатные, "Жизни и судьбы".
Освободить книгу считается невозможным
Василий Гроссман писал самому Хрущеву с просьбой освободить из-под ареста его творение. Он долго добивался аудиенции с членами правительства, в конечном итоге его принял Суслов. Он сказал автору, что о возврате книги даже и речи быть не может. Так же он "успокоил" Гроссмана, сказав, что его шедевр могут опубликовать, но только через 300 лет!
Василию запретили писать, и он начал угасать. У него развился рак почек, и он умер после операции 14 сентября 1964 года.
Только в 2013 году, 25 июля, сотрудники ФСБ освободили из-под заключения рукопись "Жизнь и судьба". Эта рукопись хранится в Министерстве культуры.
Василий Гроссман - советский писатель и военный журналист, создал удивительно трогательную и правдивую эпопею «Жизнь и судьба». Первая книга дилогии - «За правое дело». Обе книги рассказывают о событиях Великой Отечественной войны. Второй роман был написан после смерти Сталина, поэтому содержит откровенную критику сталинизма.
Основные персонажи романа-эпопеи - это простые люди, испытавшие на себе все тяготы войны. У них одно желание - победить врага. Для этого нужно объединиться, так как только вместе можно преодолеть натиск немецко-фашистского захватчика. Описание страшных военных событий, поломанных судеб, душевных страданий людей, переживших те дни, наполняют просторы книги. А сознание читателей после прочтения наполняют новые мысли, чувства, эмоции. Читать книгу трудно, порой невозможно, так как иногда слезы подступают к глазам, застилая взор. Но читать эту книгу нужно всем, ведь именно такие истории учат ценить жизнь.
Книга «Жизнь и судьба» не просто о войне, многочисленных боях, атаках, нападениях. Она, прежде всего, о человеческих судьбах, о нравственных качествах, присущих многим советским людям. Ведь на пределе возможного, в самых сложных ситуациях, человек раскрывает поистине бесценные богатства своей души. Именно это демонстрирует русская женщина, которая дала кусок хлеба немецкому военнопленному. Об этом говорит сцена, в которой русский разведчик и немецкий солдат, оказавшиеся в одном окопе во время обстрела, отказались стрелять друг в друга. Такими человеческими поступками пропитан весь рассказ «Жизнь и судьба». Писатель на страницах романа пытался показать лицо русского народа, который в самых безвыходных ситуациях остается Человеком. Ведь именно благодаря этому удалось одержать победу.
Свою книгу Василий Гроссман писал долгие девять лет, пытаясь создать правдивый сюжет тех страшных событий. Однако, после того, как литературная работа была закончена, ее запретили к печати. Сотрудники КГБ явились в квартиру автора, и конфисковали рукопись. Василий Гроссман очень сильно переживал утрату главной работы жизни, долго пытаясь вернуть рукопись. Но власти остались непреклонны - печатать роман запрещено.
Произведение «Жизнь и судьба» было напечатано в 1988 году, спустя 29 лет после создания. Это стало возможно благодаря другу Гроссмана, который вывез копию рукописи в Швейцарию. Хотя знаменитый писатель не дожил до этого момента, работа его стала доступна человечеству уже после его смерти. Сегодня книгой Василия Гроссмана зачитываются читатели всего мира, благодарные за талантливую повесть, позволяющую узнать о страшных событиях прошлого столетия.
На нашем литературном сайте сайт вы можете скачать книгу Василий Гроссман «Жизнь и судьба» бесплатно в подходящих для разных устройств форматах — epub, fb2, txt, rtf. Вы любите читать книги и всегда следите за выходом новинок? У нас большой выбор книг самых разных жанров: классика, современная фантастика, литература по психологии и детские издания. К тому же мы предлагаем интересные и познавательные статьи для начинающих писателей и всех тех, кто хочет научиться красиво писать. Каждый наш посетитель сможет найти для себя что-то полезное и увлекательное.
- Категория: Краткое содержание
Роман (1960)
Старый коммунист Михаил Мостовской, взятый в плен на окраине Сталинграда, привезен в концлагерь в Западной Германии. Он засыпает под молитву итальянского священника Гарди, спорит с толстовцем Иконниковым, видит ненависть к себе меньшевика Чернецова и сильную волю «властителя дум» майора Ершова.
Политработник Крымов послан в Сталинград, в армию Чуйкова. Он должен разобрать спорное дело между командиром и комиссаром стрелкового полка. Прибыв в полк, Крымов узнает, что и командир, и комиссар погибли под бомбежкой. Вскоре Крымов и сам принимает участие в ночном бою.
Московский ученый-физик Виктор Павлович Штрум с семьей находится в эвакуации в Казани. Теша Штрума Александра Владимировна и в горе войны сохранила душевную молодость: она интересуется историей Казани, улицами и музеями, повседневной жизнью людей. Жена Штрума Людмила считает этот интерес своей матери старческим эгоизмом. Людмила не имеет известий с фронта от Толи, сына от первого брака. Ее печалит категоричный, одинокий и тяжелый характер дочери-старшеклассницы Нади. Сестра Людмилы Женя Шапошникова оказалась в Куйбышеве. Племянник Сережа Шапошников - на фронте.
Мать Штрума Анна Семеновна осталась в занятом немцами украинском городке, и Штрум понимает, что у нее, еврейки, мало шансов остаться в живых. Настроение у него тяжелое, он обвиняет жену в том, что из-за ее сурового характера Анна Семеновна не могла жить с ними в Москве. Единственный человек, смягчающий тяжелую атмосферу в семье, - подруга Людмилы, застенчивая, добрая и чуткая Марья Ивановна Соколова, жена коллеги и друга Штрума.
Штрум получает прощальное письмо от матери. Анна Семеновна рассказывает, какие унижения ей пришлось пережить в городе, где она прожила двадцать лет, работая врачом-окулистом. Люди, которых она давно знала, поразили ее. Соседка спокойно потребовала освободить комнату и выбросила ее вещи. Старый педагог перестал с ней здороваться. Но зато бывший пациент, которого она считала угрюмым и мрачным человеком, помогает ей, принося продукты к ограде гетто. Через него она и передала прощальное письмо сыну накануне акции уничтожения.
Людмила получает письмо из Саратовского госпиталя, где лежит ее тяжело раненный сын. Она срочно выезжает туда, но, приехав, узнает о смерти Толи. «Все люди виноваты перед матерью, потерявшей на войне сына, и тщетно пробуют оправдаться перед ней на протяжении истории человечества».
Секретарь обкома одной из оккупированных немцами областей Украины Гетманов назначен комиссаром танкового корпуса. Гетманов всю жизнь работал в атмосфере доносов, лести и фальши и теперь переносит эти жизненные принципы во фронтовую обстановку. Командир корпуса генерал Новиков - прямой и честный человек, старающийся предотвратить бессмысленные человеческие жертвы. Гетманов выражает Новикову свое восхищение и одновременно пишет донос о том, что комкор задержал атаку на восемь минут, чтобы сберечь людей.
Новиков любит Женю Шапошникову, приезжает к ней в Куйбышев. Перед войной Женя ушла от своего мужа, политработника Крымова. Ей чужды взгляды Крымова, который одобрял раскулачивание, зная о страшном голоде в деревнях, оправдывал аресты 1937 г. Она отвечает Новикову взаимностью, но предупреждает его, что, если Крымов будет арестован, вернется к бывшему мужу.
Военный хирург Софья Осиповна Левинтон, арестованная на окраине Сталинграда, попадает в немецкий концлагерь. Евреев везут куда-то в товарных вагонах, и Софья Осиповна с удивлением видит, как всего за несколько дней многие люди проходят путь от человека до «грязной и несчастной, лишенной имени и свободы скотины». Ревекка Бухман, пытаясь скрыться от облавы, задушила свою плачущую дочь.
В дороге Софья Осиповна знакомится с шестилетним Давидом, который перед самой войной приехал из Москвы на каникулы к бабушке. Софья Осиповна становится единственной опорой ранимого, впечатлительного ребенка. Она испытывает к нему материнское чувство. До последней минуты Софья Осиповна успокаивает мальчика, обнадеживает его. Они вместе гибнут в газовой камере.
Крымов получает приказ отправиться в Сталинград, в окруженный дом «шесть дробь один», где держат оборону люди «управдома» Грекова. До политуправления фронта дошли донесения о том, что Греков отказывается писать отчеты, ведет антисталинские разговоры с бойцами и под немецкими пулями проявляет независимость от начальства. Крымов должен навести в окруженном доме большевистский порядок и, в случае необходимости, отстранить Грекова от командования.
Незадолго до появления Крымова «управдом» Греков отправил из окруженного дома бойца Сережу Шапошникова и юную радистку Катю Венгрову, зная об их любви и желая спасти от смерти. Прощаясь с Грековым, Сережа «увидел, что смотрят на него прекрасные, человечные, умные и грустные глаза, каких никогда он не видел в жизни».
Но комиссар-большевик Крымов заинтересован только в сборе компромата на «неуправляемого» Грекова. Крымов упивается сознанием своей значительности, старается уличить Грекова в антисоветских настроениях. Даже смертельная опасность, которой ежеминутно подвергаются защитники дома, не охлаждает его пыл. Крымов решает отстранить Грекова и самому принять командование. Но ночью его ранит шальная пуля. Крымов догадывается, что стрелял Греков. Вернувшись в политотдел, он пишет донос на Грекова, но вскоре узнает, что опоздал: все защитники дома «шесть дробь один» погибли. Из-за крымовского доноса Грекову не присваивают посмертное звание Героя Советского Союза.
В немецком концлагере, где сидит Мостовской, создается подпольная организация. Но среди заключенных нет единства: бригадный комиссар Осипов не доверяет беспартийному майору Ершову, происходящему из семьи раскулаченных. Он боится, что смелый, прямой и порядочный Ершов приобретет слишком большое влияние. Заброшенный из Москвы в лагерь товарищ Котиков дает установку - действовать сталинскими методами. Коммунисты принимают решение избавиться от Ершова и подкладывают его карточку в группу отобранных для Бухенвальда. Несмотря на душевную близость с Ершовым, старый коммунист Мостовской подчиняется этому решению. Неизвестный провокатор выдает подпольную организацию, и гестапо уничтожает ее участников.
Институт, в котором работает Штрум, возвращается из эвакуации в Москву. Штрум пишет работу по ядерной физике, которая вызывает общий интерес. Известный академик говорит на ученом совете, что в стенах физического института еще не рождалась работа такого значения. Работа выдвинута на Сталинскую премию, Штрум находится на волне успеха, это радует и волнует его. Но одновременно Штрум замечает, что из его лаборатории понемногу выживают евреев. Когда он пытается вступиться за своих сотрудников, ему дают понять, что и его собственное положение не слишком надежно в связи с «пятым пунктом» и многочисленными родственниками за границей.
Иногда Штрум встречается с Марьей Ивановной Соколовой и вскоре понимает, что любит ее и любим ею. Но Марья Ивановна не может скрывать свою любовь от мужа, и тот берет с нее слово не видеться со Штрумом. Как раз в это время начинаются гонения на Штрума.
За несколько дней до сталинградского наступления Крымов арестован и отправлен в Москву. Оказавшись в тюремной камере на Лубянке, он не может прийти в себя от неожиданности: допросы и пытки имеют целью доказать его измену Родине во время Сталинградской битвы.
В Сталинградской битве отличается танковый корпус генерала Новикова.
В дни сталинградского наступления обостряется травля Штрума. Появляется разгромная статья в институтской газете, его уговаривают написать покаянное письмо, выступить с признанием своих ошибок на ученом совете. Штрум собирает всю свою волю и отказывается каяться, даже не приходит на заседание ученого совета. Семья поддерживает его и, в ожидании ареста, готова разделить его судьбу. В этот день, как всегда в тяжелые минуты его жизни, Штруму звонит Марья Ивановна и говорит, что гордится им и тоскует о нем. Штрума не арестовывают, а только увольняют с работы. Он оказывается в изоляции, друзья перестают с ним видеться.
Но в одно мгновение ситуация меняется. Теоретические работы по ядерной физике привлекают внимание Сталина. Он звонит Штруму и интересуется, не испытывает ли в чем-нибудь недостатка выдающийся ученый. Штрума немедленно восстанавливают в институте, создают ему все условия для работы. Теперь он сам определяет состав своей лаборатории, без оглядки на национальность сотрудников. Но когда Штруму начинает казаться, что он вышел из черной полосы своей жизни, он вновь оказывается перед выбором. От него требуют подписать обращение к английским ученым, которые выступили в защиту репрессированных советских коллег. Ведущие советские ученые, к которым теперь причислен Штрум, должны силой своего научного авторитета подтвердить, что в СССР нет репрессий. Штрум не находит в себе сил отказаться и подписывает обращение. Самым ужасным наказанием становится для него звонок Марьи Ивановны: она уверена, что Штрум не подписал письмо, и восхищается его мужеством…
В Москву приезжает Женя Шапошникова, узнавшая об аресте Крымова. Она выстаивает во всех очередях, в которых стоят жены репрессированных, и чувство долга по отношению к бывшему мужу борется в ее душе с любовью к Новикову. Новиков узнает о ее решении вернуться к Крымову во время Сталинградской битвы. Ему кажется, что он упадет мертвым. Но надо жить и продолжать наступление.
После пыток Крымов лежит на полу в лубянском кабинете и слышит разговор своих палачей о победе под Сталинградом. Ему кажется, что он видит Грекова, идущего ему навстречу по битому сталинградскому кирпичу. Допрос продолжается, Крымов отказывается подписывать обвинение. Вернувшись в камеру, он находит передачу от Жени и плачет.
Заканчивается сталинградская зима. В весенней тишине леса слышится вопль об умерших и яростная радость жизни.
Коммуниста Михаила Мостовского взяли в плен под Сталинградом. Он оказывается в концлагере для военнопленных в Западной Германии. Там у него складываются разные отношения с другими заключенными - с кем-то завязывается дружба, в ком-то он находит оппонента для споров и размышлений, в ком-то - единомышленника, а в ком-то - непримиримого врага.
В армии Чуйкова, воюющего под Сталинградом, возник конфликт между комиссаром стрелкового полка и командиром. Разобрать это дело послан политработник Крымов. Однако по прибытии Крымов узнает, что и комиссар, и командир погибли при бомбежке. Ночью завязывается бой, и Крымов вынужден участвовать в нем.
Московский институт, в котором работает Виктор Павлович Штрум, ученый-физик, эвакуирован в Казань. Вместе с ученым в эвакуации находится его семья. Жена Виктора Павловича - Людмила - женщина с непростым характером. Теща - Александра Владимировна - несмотря на возраст и тяготы войны, сохранила пылкость души, жизнелюбие и энергичность. Даже в эвакуации ее продолжает интересовать и радовать все вокруг - город, в котором приходится жить, его история, быт и отношения людей. Но ее дочь Людмила не разделяет настроение матери. Она считает, что в такое нелегкое время нужно все силы отдавать на то, чтобы помочь семье выживать, а не впустую тратить время. Людмила думает, что «мать на старости лет выжила из ума». Дочь Виктора Павловича Надя, унаследовавшая характер и нрав матери, непримирима и категорична. Людмила же тревожится не только за дочь-старшеклассницу, но и за своего сына от первого брака Толю, который находится на фронте, и вестей от которого она не имеет.
Сам Виктор Павлович переживает за свою мать Анну Семеновну, которая, из-за крутого нрава жены Людмилы не ужилась с ними в Москве и живет в маленьком украинском городке. Сейчас городок оккупирован немцами, и Штрум понимает, какая трагическая судьба ожидает его мать-еврейку.
В эвакуацию в Куйбышев попала сестра Людмилы Штрум - Женя Шапошникова. Ее сын Сережа где-то на фронте. С бывшим мужем, Крымовым, Людмила рассталась из-за разности убеждений. Крымов - ярый сторонник сталинских методов - считает целесообразным голод и мор в деревнях в связи с раскулачиванием и массовые аресты неугодных, а Женя категорически не приняла его взгляды.
Однажды Штрум получает письмо матери, которая пишет, как ей жилось в оккупированном городе, в котором она прожила и работала врачом много лет. Рассказывала Анна Семеновна, какие изменения в души знакомых столько лет людей вносили перемены и невзгоды. Одни люди сильно разочаровали - соседка без объяснения причин выставила ее на улицу, старые знакомые перестали общаться и здороваться. Кто-то приятно удивил - она получала нежданную помощь от человека, которого считала неприятным и угрюмым. Он приносил ей еду в гетто, где она находилась. Зная, что скоро погибнет, ему она и отдала это последнее письмо для сына.
Людмила вынуждена срочно ехать в Саратов. Оттуда она получила известие о том, что ее тяжело раненный сын Толя находится в госпитале. Но приехав, она узнала, что Толя умер. Горе матери, потерявшей сына, безмерно.
Генерал Новиков, командир танкового корпуса - человек справедливый, честный и гуманный. Он делает все, что в его силах, чтобы сократить бессмысленные смерти своих солдат. Однако даже у такого человека находятся недоброжелатели. Это комиссар танкового корпуса Гетманов. Ранее Гетманов был секретарем обкома в одной из областей Украины. Такая работа сопряжена с доносительством, лицемерием, страхом. Поэтому одновременно открыто восхищаться Новиковым и писать на него доносы для Гетманова не считается зазорным.
Новиков приезжает в Куйбышев навестить Женю Шапошникову, которую он любит. Женя тоже неравнодушна к нему, но объясняет ему, что если ее бывший муж Крымов будет арестован, совесть не позволит ей оставить его в беде.
Непростая судьба сложилась у военного хирурга Софьи Осиповны Левинтон. Она была арестована под Сталинградом, и направлена в концлагерь. Ее, и других заключенных, везут в товарных вагонах в неизвестном направлении. В пути она наблюдает за окружающими ее людьми и видит, как быстро страх, голод и отчаяние ломает людей, порой превращая их в зверей. В то же время кто-то не теряет мужества, человечности и самообладания. Сама Софья Осиповна стала единственным близким человеком для потерявшегося мальчика Давида, окружает его материнской заботой и любовью. Даже в газовой камере они были друг для друга единственным утешением.
В осажденном Сталинграде, в доме «шесть дробь один» держит оборону отряд бойцов под командованием Грекова. В политуправление фронта поступает сигнал, что этот Греков не выполняет приказы командования, отказывается писать рапорты и «ведет антисоветские разговоры» с бойцами. Чтобы навести порядок в подразделении, туда был направлен политработник Крымов. Его задача - собрать компромат на Грекова, уличить его в антисоветской пропаганде и отстранить от командования отрядом. Крымов с энтузиазмом берется за это дело. Ни самоотверженность защитников дома и его командира, ни тот факт, что Грековым накануне приезда Крымова был спасен Сережа Шапошников, не останавливает политработника. Но однажды ночью происходит инцидент. Крымов получает ранение и делает вывод, что это была месть Грекова. Вернувшись в политотдел, Крымов пишет донос на Грекова. Но случилось так, что к этому времени весь отряд, защищавший дом, погиб в бою. За мужество, проявленное при обороне города, Греков должен был стать Героем Советского Союза, однако из-за доноса Крымова звание присвоено не было.
Тем временем, в немецком концлагере для военнопленных создана подпольная организация. В нее также входит и Мостовской. Однако в ней произошел раскол: некоторые его члены, такое как бригадный комиссар Осипов, не доверяют беспартийному майору Ершову, человеку прямому, смелому, волевому, порядочному, но имеющему пятно на биографии - он из семьи раскулаченных. Осипову не нравится, что Ершов обладает слишком большим авторитетом среди заключенных. При поддержке Котикова, заброшенного из советского тыла, от Ершова было решено избавиться. Ершов симпатичен Мостовскому, он разделает его взгляды и убеждения. Но все равно не смог противостоять большинству, когда против Ершова провели провокацию - его карточка была подброшена в пачку документов тех заключенных, которых наметили для отправки в Бухенвальд. Но в группе завелся провокатор, который предал организацию подпольщиков, и все они были уничтожены немецким карательным отрядом.
Тем временем Штрум вместе с институтом возвращается в Москву, где на ученом совете была представлена его научная работа по ядерной физике. Работа вызвала всеобщий интерес. За вклад в советскую науку, Виктор Павлович был представлен к Сталинской премии. В то же время настали те времена, когда в стране начались гонения евреев. Не избежал чистки и институт, где работает Штрум. Он же пытается защитить гонимых, но оказывается, что, несмотря на свою нынешнюю славу, его тоже может постигнуть та же участь.
Долгие годы в дом Штрумов была вхожа подруга Людмилы - Марья Ивановна Соколова. Ее муж - друг и сотрудник Штрума. Со временем между Виктором Павловичем и Марьей Ивановной возникает нежная дружба, переросшая в любовь. Но она не смогла утаить своего чувства от своего мужа, который запрещает ей видеться со Штрумом.
В это же время гонения коснулись и Виктора Павловича. В институтской газете была опубликована статья, в которой на Штрума льется поток обвинений и упреков. С него требуют публичного покаяния на ученом совете и признания своих ошибок, однако сам Виктор Павлович категорически отказывается, не признавая за собой никакой вины. Он прекрасно понимает, чего ему это может стоить - он ожидает ареста. Семья поддерживает его в этот непростой период в жизни и готова принять ту же участь. Также он получает слова ободрения и поддержки от Марьи Ивановны. Однако ареста не последовало, но Штрум был уволен с работы. Все друзья и знакомые отрекаются от него.
Но однажды научная работа Штрума попадает на стол Сталину, и он заинтересовывается ею. По его указанию, Штрум был восстановлен в институте, ему создают все условия для плодотворной работы, разрешают самому формировать штат своей лаборатории. Он стал одним из ведущих ученых страны.
Однако вскоре жизнь снова ставит его перед выбором. Английские ученые выступили против репрессий в отношении советских коллег. И Виктора Павловича вынуждают подписать письмо, в котором он вместе с другими советскими учеными должен подтвердить, что в Советском Союзе нет гонений и репрессий. Несмотря на то, что сам он некогда подвергался травле, Штрум не смог отказаться и поставил подпись. Марья Ивановна же, не сомневающаяся в том, что Штрум не пописал письмо, позвонила ему и выразила восхищение его стойкостью и мужеством. Неоправданное идеализирование в глазах любимой женщины стали болью и наказанием Виктора Павловича.
Крымова арестовывают и обвиняют в измене Родине. Он попадает в Лубянские застенки. Там, под пытками, с него требуют признательных заявлений. Однако сам Крымов просто морально уничтожен этой неожиданностью: он не предполагал, что с ним, честным принципиальным коммунистом, может такое произойти.
Женя Шапошникова узнает об аресте Крымова и приезжает в Москву. Верная чувству долга, ответственная и сочувствующая, вместе с другими женами и родственниками арестованных, она простаивает в очередях в Любянскую тюрьму, чтобы Крымову попали передачи. Чувства ее в смятении: она искренне любит Новикова, но с другой стороны она должна поддерживать бывшего мужа в его беде.
Известие о том, что Женя вернулась к мужу, застает Новикова во время Сталинградской битвы, в которой его корпус геройски себя проявил. Эта новость подкосила Новикова, но он взял себя в руки, чтобы продолжать битву.
Весть о победе под Сталинградом Крымов получает, лежа почти без сознания на полу любянского кабинета во время допроса - его мучители обсуждали ее между собой. Крымов не сдается и отказывается подписать обвинительные протоколы. Его возвращают в камеру, где он его ждет передача от Жени. Крымов удивлен, что, не смотря на их личные неприятия, Женя не оставила его и поддерживает. Он размышляет о своей жизни и многое в ней переосмысливает, понимая, сколько ошибок в жизни совершил.
Так закончилась зима 1943 года - переломная, трагическая и решающая веха в Великой Отечественной войне.
Краткое содержание романа «Жизнь и судьба» пересказала Осипова А. С.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Жизнь и судьба». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Над землей стоял туман. На проводах высокого напряжения, тянувшихся вдоль шоссе, отсвечивали отблески автомобильных фар.
Дождя не было, но земля на рассвете стала влажной и, когда вспыхивал запретительный светофор, на мокром асфальте появлялось красноватое расплывчатое пятно. Дыхание лагеря чувствовалось за много километров, – к нему тянулись, все сгущаясь, провода, шоссейные и железные дороги. Это было пространство, заполненное прямыми линиями, пространство прямоугольников и параллелограммов, рассекавших землю, осеннее небо, туман.
Протяжно и негромко завыли далекие сирены.
Шоссе прижалось к железной дороге, и колонна автомашин, груженных бумажными пакетами с цементом, шла некоторое время почти на одной скорости с бесконечно длинным товарным эшелоном. Шоферы в военных шинелях не оглядывались на идущие рядом вагоны, на бледные пятна человеческих лиц.
Из тумана вышла лагерная ограда – ряды проволоки, натянутые между железобетонными столбами. Бараки тянулись, образуя широкие, прямые улицы. В их однообразии выражалась бесчеловечность огромного лагеря.
В большом миллионе русских деревенских изб нет и не может быть двух неразличимо схожих. Все живое – неповторимо. Немыслимо тождество двух людей, двух кустов шиповника… Жизнь глохнет там, где насилие стремится стереть ее своеобразие и особенности.
Внимательный и небрежный глаз седого машиниста следил за мельканием бетонных столбиков, высоких мачт с вращающимися прожекторами, бетонированных башен, где в стеклянном фонаре виднелся охранник у турельного пулемета. Машинист мигнул помощнику, паровоз дал предупредительный сигнал. Мелькнула освещенная электричеством будка, очередь машин у опущенного полосатого шлагбаума, бычий красный глаз светофора.
Издали послышались гудки идущего навстречу состава. Машинист сказал помощнику:
Порожний состав, грохоча, встретился с идущим к лагерю эшелоном, разодранный воздух затрещал, заморгали серые просветы между вагонами, вдруг снова пространство и осенний утренний свет соединились из рваных лоскутов в мерно бегущее полотно.
Помощник машиниста, вынув карманное зеркальце, поглядел на свою запачканную щеку. Машинист движением руки попросил у него зеркальце.
– Ах, геноссе Апфель, поверьте мне, мы могли бы возвращаться к обеду, а не в четыре часа утра, выматывая свои силы, если б не эта дезинфекция вагонов. И как будто бы дезинфекцию нельзя производить у нас на узле.
Старику надоел вечный разговор о дезинфекции.
– Давай-ка продолжительный, – сказал он, – нас подают не на запасный, а прямо к главной разгрузочной площадке.
В немецком лагере Михаилу Сидоровичу Мостовскому впервые после Второго конгресса Коминтерна пришлось всерьез применить свое знание иностранных языков. До войны, живя в Ленинграде, ему нечасто приходилось говорить с иностранцами. Ему теперь вспомнились годы лондонской и швейцарской эмиграции, там, в товариществе революционеров, говорили, спорили, пели на многих языках Европы.
Сосед по нарам, итальянский священник Гарди, сказал Мостовскому, что в лагере живут люди пятидесяти шести национальностей.
Судьба, цвет лица, одежда, шарканье шагов, всеобщий суп из брюквы и искусственного саго, которое русские заключенные называли «рыбий глаз», – все это было одинаково у десятков тысяч жителей лагерных бараков.
Для начальства люди в лагере отличались номерами и цветом матерчатой полоски, пришитой к куртке: красной – у политических, черной – у саботажников, зеленой – у воров и убийц.
Люди не понимали друг друга в своем разноязычии, но их связывала одна судьба. Знатоки молекулярной физики и древних рукописей лежали на нарах рядом с итальянскими крестьянами и хорватскими пастухами, не умевшими подписать свое имя. Тот, кто некогда заказывал повару завтрак и тревожил экономку своим плохим аппетитом, и тот, кто ел соленую треску, рядом шли на работу, стуча деревянными подошвами, и с тоской поглядывали – не идут ли Kostträger – носильщики бачков, – «костриги», как их называли русские обитатели блоков.
В судьбе лагерных людей сходство рождалось из различия. Связывалось ли видение о прошлом с садиком у пыльной итальянской дороги, с угрюмым гулом Северного моря или с оранжевым бумажным абажуром в доме начальствующего состава на окраине Бобруйска, – у всех заключенных до единого прошлое было прекрасно.
Чем тяжелей была у человека долагерная жизнь, тем ретивей он лгал. Эта ложь не служила практическим целям, она служила прославлению свободы: человек вне лагеря не может быть несчастлив…
Этот лагерь до войны именовался лагерем для политических преступников.
Возник новый тип политических заключенных, созданный национал-социализмом, – преступники, не совершившие преступлений.
Многие заключенные попали в лагерь за высказанные в разговорах с друзьями критические замечания о гитлеровском режиме, за анекдот политического содержания. Они не распространяли листовок, не участвовали в подпольных партиях. Их обвиняли в том, что они бы могли все это сделать.
Заключение во время войны военнопленных в политический концентрационный лагерь являлось также нововведением фашизма. Тут были английские и американские летчики, сбитые над территорией Германии и представлявшие интерес для гестапо командиры и комиссары Красной Армии. От них требовали сведений, сотрудничества, консультаций, подписей под всевозможными декларациями.
В лагере находились саботажники – прогульщики, пытавшиеся самовольно покинуть работу на военных заводах и строительствах. Заключение в концентрационные лагеря рабочих за плохую работу было также приобретением национал-социализма.
В лагере находились люди с сиреневыми лоскутами на куртках – немецкие эмигранты, уехавшие из фашистской Германии. И в этом было нововведение фашизма, – покинувший Германию, как бы лояльно он ни вел себя за границей, становился политическим врагом.
Люди с зелеными полосами на куртках, – воры и взломщики, были в политическом лагере привилегированной частью; комендатура опиралась на них в надзоре над политическими.
Во власти уголовного над политическим заключенным также проявлялось новаторство национал-социализма.
В лагере находились люди такой своеобразной судьбы, что не было изобретено цвета лоскута, отвечающего подобной судьбе. Но и индусу, заклинателю змей, персу, приехавшему из Тегерана изучать германскую живопись, китайцу, студенту-физику, национал-социализм уготовил место на нарах, котелок баланды и двенадцать часов работы на плантаже.
Днем и ночью шло движение эшелонов к лагерям смерти, к концентрационным лагерям. В воздухе стояли стук колес, рев паровозов, гул сапог сотен тысяч лагерников, идущих на работу с пятизначными цифрами синих номеров, пришитых к одежде. Лагери стали городами Новой Европы. Они росли и ширились со своей планировкой, со своими переулками и площадями, больницами, со своими базарами-барахолками, крематориями и стадионами.
Какими наивными и даже добродушно-патриархальными казались ютившиеся на городских окраинах старинные тюрьмы в сравнении с этими лагерными городами, по сравнению с багрово-черным, сводившим с ума заревом над кремационными печами.
Казалось, что для управления громадой репрессированных нужны огромные, тоже почти миллионные армии надсмотрщиков, надзирателей. Но это было не так. Неделями внутри бараков не появлялись люди в форме СС! Сами заключенные приняли на себя полицейскую охрану в лагерных городах. Сами заключенные следили за внутренним распорядком в бараках, следили, чтобы к ним в котлы шла одна лишь гнилая и мерзлая картошка, а крупная, хорошая отсортировывалась для отправки на армейские продовольственные базы.
