4 сентября в Волковском театре состоялся предпоказ спектакля, премьеру которого зрители увидят 23 сентября – постановка «Шесть персонажей в поисках автора» по одноимённой пьесе драматурга Луиджи Пиранделло завершит девятнадцатый Волковский международный фестиваль.
Анджей Бубень, режиссёр из Польши, получил театральное образование в Петербурге, много работает в России и хорошо известен в Европе, часто берется за тексты с философской подоплёкой. Сюжет пьесы Пиранделло уводит зрителя, как Алису в Зазеркалье, по обратную сторону творческого процесса, то есть создания драматургического произведения и рождения спектакля, и доводит до вопроса – кто более реален: персонаж или актёр, человек; что более иллюзорно – наша реальность, которая каждое мгновение меняется, становясь миражом, или сотворённые автором герои, бытие которых неизменно. Главные герои произведения Пиранделло – печальные персонажи недописанной пьесы, которые приходят в театр во время репетиции и заставляют режиссёра стать их автором, воплотить их недореализованное существование на сцене.
Постановщик Анджей Бубень отказался от авторского видения персонажей, то есть от искусственно созданных лиц, тяжелого грима, элементов наследия дель-арте, характерного для диалектальных театров Италии, современных Пиранделло, – пьеса написана в 1921 году. Постановка, изображающая театр в театре, где актёры играют актёров, уходит от каких-либо признаков времени или излишней театральности. Нет декораций, изображающих реальность, только задник-стена (похож на тот, который используется в «Пилораме плюс») становится то вертикалью в небо, то гладью озера, то чуть ли не порталом в иные миры или через видеопроекцию – в душу (Художник – Светлана Тужикова, Петербург).
Начинается спектакль обыденно – на сцену выходят какие-то люди – артисты собираются на репетицию, здороваются со зрителями – каждый по отдельности. Они ходят по кругу, вокруг упомянутой стены, занимающей центральную часть сцены, все быстрее и быстрее, повторяя свои действия, приветствия бесконечное количество раз. Их манипуляции за задником транслируются на стену-экран. Музыка ускоряется, добавляются новые шумы, воронкообразное движение людей крутит и вертит, затягивая, истязая исполнителей нарастающим темпом. Наконец, этот танец спешки и однообразия прекращается – приходят суфлёр (Владимир Майзингер) и режиссёр (Николай Зуборенко). Но эта воронка дана не просто так, она отражает всю последующую структуру спектакля.
Отношения между режиссёром и актёрами, самопрезентация примы, перепалки на репетициях здесь показывают театр, утративший творческий дух. Каждый здесь – маска, исполняющий свою роль в коллективе; небожители по должности и позе, но, вероятно, забывшие, что такое полёт. И заявившимся из зала персонажам в чёрном далеко не сразу удаётся переломить их самодовольство. Такие непохожие – интеллигентный Отец Валерия Кириллова, трагически-разбитная Падчерица Дарьи Таран, знойная и ледяная страдалица Мать Александры Чилин-Гири, отстранённый Сын Максима Подзина, представляющие каждый определённый типаж, окружив несколько расслабленного режиссёра-не-тирана Николая Зуборенко, ведут спектакль. Наиболее активна из них Падчерица, и Дарья Таран, в этой большой роли чувствует себя свободно и раскованно, стимулируя и провоцируя окружающих. Но нельзя сказать, что в этом ансамбле кто-то главный, как в оркестре при исполнении симфонии – исполнители солируют, создают дуэты, растворяются друг в друге. Младшие дети – бессловесные роли мальчика и девочки – это куклы в серых костюмчиках, они там, где-то в своем Зазеркалье, знаковые в своей безликости; многие изменения на сцене можно заметить по отношению участников спектакля к ним.
Ключевая сцена – когда персонажи изображают сцену в публичном доме. Начинается самое интересное – наглядная демонстрация вживания артиста в роль. Персонажи показывают, что произошло в их жизни, это для них очень болезненно. Драма нарастает, но режиссёр обрывает сцену посередине – как это и происходит на настоящих репетициях, делает свои замечания. А ведь бестактная профессия – режиссёр! После этой паузы не менее яркая сцена – место «персонажей» занимают будущие исполнители ролей Отца и Падчерицы, Премьер и Премьерша, Виталий Даушев и Татьяна Коровина. Они в светлом, молоды и красивы, звучит легкомысленный мотивчик, мужчина, полный жизненных сил и, очевидно, гордый своей прекрасной физической формой, пружинистой походкой спускается по лестнице к женщине. Они с радостью реагируют друг на друга – очевидны отношения этих героев. Возможно, в этом эпизоде ещё и ответ на повисшую реплику, почему автор не закончил пьесу – «из-за своего презрения к театру, какого требует сегодняшняя публика…». Персонажи сопротивляются такой интерпретации, им смешно, они противятся преобразованию их драмы в водевильчик. Так ведь и получается: при первом знакомстве актёра с ролью, роль может «сопротивляться», только, естественно, не криками и смехом. Конфликт не сглаживается, пока исполнитель роли не проникнется ею, не сформулирует предысторию своего героя, его цели, задачи, мечты и не прочувствует болевые точки, которые должны стать его. Далее по тексту оказывается, что и сам драматург не может сопротивляться своим персонажам, они рождаются и развиваются по определенным законам и в определённый момент сюжет их жизни формируется сам собой и именно так, а не иначе. И здесь «персонажи» доигрывают прерванный эпизод в борделе, но уже на вертикали наклонной стены, которая по ходу действа становится всё менее и менее наклонной и становится почти страшно. После этих сцен на репетиции происходит перелом. Пока ещё неявно, но шаг за шагом, артисты «впитывают» в себя суть своих персонажей, каждый своего; из этого Зазеркалья никто сбежать не может, пока не проживёт роль. Кто-то берёт кукольных мальчика и девочку – тоже герои, хоть и бессловесные, но важные фигуры в представляемой «персонажами» драме. По несколько «дублёров» на каждую роль, они повторяют за «персонажами» слова с разной интонацией, на сцене время от времени устанавливается шум и гам. И уже «мальчика» невозможно вырвать из рук актёра, который теперь и есть тот мальчик (Руслан Халюзов), его глаза горят одержимостью, обнажённые мощные руки сливаются с кукольным тельцем... Как в воронку, артистов затягивает в образы «персонажей», которые доказывают, что они реальны, более реальны, чем обычная жизнь, которая быстро превращается во «вчера». К финалу на сцене нет наблюдателей, все живут и содрогаются от ужаса воплощаемого повествования. В финале уже непонятно кто ранен – артист во время репетиции или персонаж, в данном случае – пустолицый манекен из папье-маше и тряпок. Может быть, и заигрались, выпали в иную реальность, как в средневековой мистерии, когда актёра, исполняющего роль казнимого, Христа или грешника, иногда случайно распинали на самом деле. Актёрское перевоплощение, погружение в роль – вот оно.
Это была генеральная репетиция, ещё не премьера. Но это уже крепкий, сложившийся спектакль, без традиционных оговорок про премьеру, что «постановка, конечно, будет ещё расти…». И страшные истории, рассказанные персонажами, сами по себе производят впечатление на зрителя, но здесь ещё более сложный контекст, чем в сентиментальной драме. Умный, глубокий спектакль, не похожий на другие. Станиславский был бы доволен.
Фотография с сайта Волковского театра
Ирина Пекарская, театральный критик
В 1934 г. Нобелевская премия по литературе была присуждена итальянскому прозаику и драматургу Луиджи Пиранделло «за творческую смелость и изобретательность в возрождении драматического и сценического искусства». К этому моменту творческий путь Пиранделло был завершен (жизненный завершился в 1936 г.), слава его в 20-е гг. была общеевропейской и уже существовал термин «пиранделлизм». Театры разных стран он завоевал, прежде всего, благодаря дерзкому смещению и разрушению многих законов сцены, устоявших под натиском даже таких реформаторских тенденций, как символизм и авангард рубежа веков.
Уже на раннем этапе творчества, отказываясь от увлечения веризмом, Пиранделло-прозаик погружается в суть сложнейшего и мучительного противоречия, постоянно преследующего человека. Спор между «быть» и «казаться», между «внешним» и «сущностным», множество масок, которые приходится надевать человеку в зависимости от обстоятельств и встреченных им на жизненном пути людей, постоянно создают ощущение зыбкости, двойничества. Естественно, что наиболее удобной формой для такого сталкивания реальности и иллюзорности является драматургия. Пьеса «Шесть персонажей в поисках автора» с наибольшей полнотой отразила искания Пиранделло и стала своеобразным его манифестом. Она вобрала в себя и уже немалый к тому времени опыт Пиранделло — директора театра и автора, недовольного постановками своих текстов разными режиссерами. Может быть, именно этим объясняются подробнейшие авторские ремарки.
Действующие лица пьесы разделены на две группы: Актеры и Персонажи еще ненаписанной комедии, которым, по мнению автора, лучше бы надеть маски, выражающие преобладающее в них чувство (Отец — угрызения совести, Падчерица — мстительность, Мать — страдание). Если в первой группе распоряжается Директор (он же режиссер), то среди персонажей — Отец, который и привел свою семью в театр, так как убежден, что драма заключена в них самих, и им не терпится представить бушующие в них страсти. Породивший их автор бросил свое писание на полдороге и не смог возвести их в «ранг искусства».
По мере того, как происходит взаимопроникновение и взаимоотталкивание между персонажами и актерами, между жизнью и искусством, становится очевидным, что и в «жизни» Отец срежиссировал судьбу своей семьи, сначала толкнув жену в объятия другого, а затем приютив ее с тремя детьми после смерти второго мужа. Используя прием «театра в театре», Пиранделло не столько противопоставляет реальность и искусство, сколько убедительно доказывает, что и «в жизни каждый играет свою роль и стоит страсти воспламениться, как она принимает театральный характер». История несчастливого семейства так и не получает последовательного развития, все ее персонажи настаивают на своей правоте и хотят сыграть ее перед актерами по-своему. В финале они покидают театр вчетвером, без младших детей, которых взрослые привели с собой, но которым «по жизни» суждено было погибнуть. Директор настаивает на том, что это все видимость и игра; Отец — что это сама реальность. Правды не знает никто.
Среди множества пьес Пиранделло (в 1921 г. в Италии вышел четырехтомник его драматургии под общим названием «Обнаженные маски», куда вошло 43 пьесы) есть произведения с такими «говорящими» названиями, как «Это так, если так вам кажется», «Сегодня мы импровизируем», «Каждый по-своему». Неоднозначность происходящего, относительность истины, невозможность отделить маску от лица — излюбленные темы многих последователей Пиранделло. Его влияние прослеживается в самых неожиданных формах: очевиден «пиранделлизм» знаменитого фильма «Росёмон» великого японского кинорежиссера Акиро Куросавы.
Среди наиболее известных постановок «Шести персонажей в поисках автора» спектакли Жоржа Питоева в Париже (1923 г.), Макса Рейнгардта в Берлине (1924 г.). Оригинальная интерпретация пьесы Анатолием Васильевым в театре «Школа драматического искусства» (Москва, 1987 г.) имела огромный успех.
Идея придать действию большую театральность заставила Пиранделло обратиться к приему "театра в театре", популярному еще в эпоху Возрождения. В пьесе Пиранделло занавес поднят, на сцене актеры, занятые репетицией новой пьесы. В этот момент из зрительного зала появляются освещенные ярким светом шесть персонажей: Отец, Мать, Сын, Падчерица, мальчик 14 лет и девочка 4 лет. Чтобы отделить персонажей от актеров труппы, Пиранделло использовал прием импровизированной комедии и "надел" на персонажей маски, выражающие суть каждого из них: Отец – угрызение совести, Мать – страдание, Сын – презрение, Падчерица – месть. Персонажи ищут автора, который воплотил бы их в художественные образы, и предлагают режиссеру поставить их драму на сцене. Пиранделло намеренно сталкивает два плана: реальный (актеры, репетирующие пьесу) и нереальный, фантастический (персонажи из ненаписанной комедии). Созданные воображением персонажи, по мысли Пиранделло, так же реальны, как и актеры, и еще более реальны, чем сама жизнь.
Драма персонажей начинается обыденно и заканчивается трагически. Это история семьи, в которой Отец, думая, что жена влюблена в другого, оставляет ее. Она уходит к секретарю своего мужа и счастливо живет с ним, оставя старшего сына. У нее рождается еще трое детей. После смерти секретаря семья возвращается в родной город. Это – прошлое. Настоящее семьи более драматично. Старшая дочь (Падчерица), чтобы спасти родных от нищеты, становится на путь порока, встречаясь с мужчинами в заведении некоей мадам Паче. Отец, узнав обо всем, раскаивается и поселяет семью в своем доме. Здесь разыгрывается новая трагедия. Старший сын отворачивается от Матери и не признает ее незаконных детей, Падчерица не хочет примириться с Отцом. Семейный конфликт завершается смертью детей: в бассейне тонет маленькая девочка и стреляется Младший сын. Режиссер, сбитый с толку всем, что происходит, не может отличить, где игра, а где реальность, и прерывает спектакль. Четверо персонажей покидают сцену – им так и не удалось воплотить себя в искусстве.
В пьесе нет последовательного развития сюжета. Драма персонажей раскрывается то в их рассказе, то в показе на сцене отдельных моментов из их жизни (например, встреча Падчерицы и Отца в заведении мадам Паче), то в финале – смерти двух детей. Эта смерть такая же фантастика, превращенная в реальность, как и появление на сцене мадам Паче, которой не было в числе персонажей. Такова сила искусства, которое может, по утверждению Пиранделло, не только заменять жизнь, но и опережать ее. Он поставил искусство на уровень действительности, противопоставив правдоподобию реальность иллюзии.
Прошлое, настоящее и непосредственная реальность как бы сосуществуют в пьесе Пиранделло, что позволяет ему глубже раскрыть драму персонажей. Эта драма психологическая, однако в ней отразился и социальный момент – трагическое положение индивида в современном писателю обществе, что он подчеркнул в судьбе Падчерицы.
Проблему отчуждения и разобщенности людей своего времени драматург попытался обосновать философски с помощью неадекватности "лица" и "маски". В пьесе "маски" всех персонажей отражают лишь малую долю их глубинной внутренней жизни. Только "маска" Матери совпадает с ее истинным лицом страдающей женщины, целиком поглощенной одним чувством – любовью к детям.
Постановка "Шести персонажей" в Риме ознаменовалась скандалом; пьеса шла под громкие крики негодования и одобрения зрителей, большинству из которых трудно было отказаться от традиционных представлений о театре и воспринять новаторские идеи Пиранделло.
Проблему "драмы-спектакля" Пиранделло разрабатывает в двух других пьесах: "Каждый по-своему" и "Сегодня мы импровизируем", составивших вместе с "Шестью персонажами" "театральную трилогию". В новых пьесах, используя тот же прием "сцены на сцене", Пиранделло создает яркое театральное представление, стирая традиционные грани между режиссером, актерами и зрителями. Актеры как бы получают возможность импровизировать, а зрители – непосредственно участвовать в развитии действия. Так актеры, режиссер и зрители как бы вместе создают спектакль – "чудо искусства", которое длится мгновение. Пиранделло особо подчеркнул роль режиссера в творении этого "чуда".
Пьеса "Генрих IV" по праву считается одной из самых глубоких философских драм Пиранделло, которую иногда ошибочно именуют фарсом. Главный герой (настоящее его имя не называется) выступает только под "маской" германского императора Генриха IV, жившего в XI в., а его одинокая вилла предстает как императорский замок с тронным залом. Другие персонажи пьесы выступают под своими собственными именами и под именами исторических лиц. Но пьеса Пиранделло не историческая, а философская. В ней рассказывается не об участи германского императора, вступившего в конфликт с папской властью, а о трагической судьбе одинокого человека, испытавшего предательство в любви и дружбе.
Действие пьесы развивается в двух планах – прошлом и настоящем. Прошлое – молодость героя, любовь и надежды на счастье, а также и безумие в течение двенадцати лет после случайного падения с лошади, неожиданное выздоровление и разыгрывание в течение восьми лет роли императора Генриха IV. Уход от действительности в иллюзию обусловлен в пьесе конфликтом героя со светским обществом, к которому он прежде принадлежал. Когда герой, выздоровев, узнал о том, что его соперник в любви, подстроивший несчастный случай, овладел сердцем его возлюбленной, он решил не возвращаться в общество, в котором для него уже не было места. Добровольно надетая "маска" Генриха IV сделалась своеобразной формой самозащиты и вместе с тем протеста и насмешки, превратив карнавальный маскарад в реальность его нового бытия.
Настоящее – встреча мнимого Генриха IV через двадцать лет с его бывшей возлюбленной и ее юной дочерью, невестой племянника главного героя, а также с его соперником и врагом и доктором, готовым вылечить больного. Все они появляются перед Генрихом IV переодетыми в костюмы исторических лиц той эпохи. Как будто их миссия гуманна – они хотят помочь главному герою обрести рассудок. Однако, вскрывая противоречие между видимостью и сущностью действующих лиц, Пиранделло показывает Генриха IV мудрецом и философом, а настоящими безумцами тех, кто хочет вернуть его в общество с его лицемерной моралью. В тронном зале разыгрывается настоящий спектакль, в котором сталкивается "игра" двух сторон: добровольная, но вынужденная игра Генриха IV и игра – светская забава приехавших на виллу, которые подвергают его жестокому испытанию: вместо портретов Генриха IV и его возлюбленной в молодости в рамы встают племянник главного героя и его невеста. В этот кульминационный момент развития действия Генрих IV вынужден сбросить "маску", чтобы разоблачить обман. Он показывает свое истинное лицо одинокого и страдающего человека и мстит за себя, пронзив шпагой своего противника. Акт возмездия, совершенный через двадцать лет, является нравственной победой главного героя, но он и углубляет его драму – теперь он уже всегда должен носить свою "маску", уйдя в созданный им иллюзорный мир.
В "Генрихе IV" нет развития характера главного героя. Его внутренняя жизнь раскрывается с помощью идеи "лица" и "маски" и предстает как сумма душевных состояний, изменчивых и непостоянных, в зависимости от ситуаций, в которых оказывается герой. Важную роль в самораскрытии персонажей драмы Пиранделло отводит парадоксу: приехавшие на виллу гости разыгрывают исторических лиц XI в., что ставит их в положение шутов, а мнимый сумасшедший, понимая это шутовство, издевается над ними и даже выходит из своей роли. Второй парадокс – замена портретов живыми людьми – приводит к обратному результату: умственно здоровый человек, отомстив за себя, навсегда надевает "маску" безумия. Парадоксы в пьесах Пиранделло – это не только наследие театра "гротеска", для которого главным была пародия на современное общество и буржуазную семью, в парадоксах Пиранделло получили отражение трагизм действительности и противоречивость сознания его времени.
В пьесах Пиранделло нет не только характера, но и развития действия в его традиционном понимании. Внимание переносится с событий на "словесное" действие, которое движет пьесу по замкнутому кругу, возвращаясь всякий раз к тому, с чего оно началось. В новой структуре пьесы нашел свое воплощение взгляд писателя на бесполезность всяких усилий самовыражения персонажей. Таким образом, "юморизм" в драматургии Пиранделло – это прежде всего анализ внутреннего мира персонажей, приводящий к разрушению иллюзий, а также соединение в пьесе трагических и комических черт.
В утверждении философского содержания драмы и новых требований режиссуры на итальянской сцене важную роль сыграл основанный Пиранделло в Риме в 1925 г. "Театро д"арте" ("Художественный театр"). Деятельность театра продолжалась три года; его гастроли по Европе и в Латинской Америке принесли Пиранделло мировое признание.
Завершают драматургическую деятельность Пиранделло пьесы, которые он сам назвал "мифами": "Новая колония" (1928), "Лазарь" (1929), "Горные великаны" (1936). Его обращение к "мифам" продиктовано стремлением обрести нравственно-философскую опору в фашистской Италии, в которой он все больше чувствовал одиночество. Это и время глубоких раздумий писателя над судьбами искусства в современном мире.
В театре готовятся к репетиции. Актеры прибывают, премьерша же, как обычно, не успевает к началу. Премьеру необходимо во время пьесы надевать колпак повара, чем он крайне возмущен. Директор нервно вскрикивает: «...Что вам всем от меня-то нужно, коли Франция прекратила обеспечивать нас отличными комедиями, и нас просто вынуждают ставить пьесы Пиранделло, коего совершенно невозможно понимать и который специально делает так, чтобы все плевались: зритель, актёры, критики?» Внезапно в зал входит швейцар, за ним Отец с шестью персонажами. Отец поясняет, что их привела в театр необходимость в авторе. Директору театра было предложено взять их историю в качестве новой пьесы. В повседневной жизни бездна подобных нелепостей, которым не нужно правдоподобие, ведь они и есть истина, а созидать иллюзию истины, что весьма обычно для театра - совершенное безрассудство. Автор оживляет своих персонажей, а потом разочаровывается или не может довести их историю до логического завершения, а они желают жить, они - история, и они хотят представить эту историю, как сами ее чувствуют.
Персонажи наперебой стараются разъяснить какова суть их пьесы. Отец и Мать поженились, однако он стал подмечать неравнодушие Матери к секретарю. Он выдает им денег, дабы они ушли и жили своей семьей. Двухлетний Сын отправлен им в деревню, в коей для ребенка найдена кормилица. Но Отец всегда наблюдает со стороны за новой семьей Матери, до того времени, как Мать покидает город. У нее появляются другие дети: Падчерица, Мальчик, Девочка. Сын законный пренебрегает ими вследствие того, что те являлись незаконными. Когда умирает секретарь, Мать снова приезжает с детьми в город, и чтобы заработать на жизнь, берется шить. Но хозяйка лавки, дававшая ей работу, делает это, чтобы заставить Падчерицу торговать собой: она заявляет, что ее Мать загубила ткань, отнимая этот долг от жалованья Падчерицы, поэтому та тайком торгует телом, чтобы оплатить долги. Среди персонажей неразбериха: Падчерица винит во всем Сына и Отца, те пытаются найти себе оправдание. Мать переживает и желает примирения между ними. Отец уверяет, что у каждого из персонажей множественность масок, каждый способен быть с некоторыми одним, с иными другим, а все разговоры о неделимости личности - ерунда. Сын на обвинения Падчерицы ответствует, что он драматургически нереализован и желает, чтобы его зря не беспокоили. Персонажи спорят, и Директор уверен, что навести порядок в драме может лишь автор. Директор готов предложить их кое-какому драматургу, однако Отец просит стать автором Директора - ведь дело нетрудное, персонажи находятся перед глазами.
Директор уступает им в просьбе и новые декорации сцены являют собой комнату лавки злой мадам Паче. Персонажам предложено прорепетировать, дабы актеры узнали, как надобно играть данную роль. Но те желают сами выступать перед зрителями, чтобы все узнали, какие они в реальности. Директор пытается им разъяснить, что так не бывает, их роли должны играть актеры: Премьер - Отца, Премьерша - Падчерицу и далее. А сейчас они должны только показать свою драму актерам, а они будут их зрителями.
Директор желает увидеть первой сцену беседы Падчерицы с мадам Паче. Однако мадам среди пришедших сегодня в театр персонажей нет. Отец же думает, ежели надлежащим образом организовать убранство сцены, то это привлечет мадам, и она явится сама. На сцене начинают расставлять вешалки и развешивать шляпки. И впрямь на сцене возникает мадам - претолстая ведьма в рыжем пышном парике. В ее руках пестреет веер и дымится сигарета. Актеры, завидев мадам, содрогаются от ужаса, отскакивая в стороны. Один Отец недоумевает, отчего надобно уничтожить это чудо явившейся реальности, вызванное из жизни сценической обстановкой. На смешанном испано-итальянском наречии мадам Паче заявляет Падчерице, что шитье Матери отвратительно, но мадам будет и дальнейшем выручать их семью, если Падчерица, наконец, пожертвует собой. Мать, заслышав это, с диким криком набрасывается на мадам, стаскивает парик с головы и зашвыривает к кулисам. Едва уняв всех, Директор требует показать продолжение сцены с участием Отца. Он заходит, представляется Падчерице, узнает, как давно она служит у мадам и дарит ей красивую шляпку. Падчерица объявляет ему, что у нее траур, и Отец умоляет ее скорее раздеться. Премьерша и Премьер повторяют сцену персонажей. Более слаженная игра актеров рассмешила персонажей. Директор думает, что не станет в будущем допускать персонажей к репетициям. Сейчас он желает увидеть исполнение остальных сцен. Директор предлагает убрать фразу Отца с просьбой снять траурную одежду: он уверен, что подобный цинизм выльется в крайнее недовольство публики. Падчерица уверена, что все не так, но, по мнению Директора, театральная правда приемлема лишь до известных пределов. Падчерица и Отец обнимаются, но внезапно к ним вбегает Мать, отрывая Падчерицу от Отца с воплем: «Это же моя дочь, несчастный!» Директор и все Актёры очень растроганы сценой, для персонажей же главное - все так как и в реальности. Директор пророчит успех первому действию.
Появляются новые декорации: сад с бассейном. Персонажи и Актеры сидят по разные стороны сцены. Объявлено второе действие. Падчерица повествует, что семья, несмотря на желание Сына, поселилась в доме у Отца. Мать сообщает, что безуспешно старалась помирить Падчерицу и Сына. Отец начинает спорить о действительности и иллюзиях с Директором. Актер - создатель иллюзии реальности, реальность людей изменчива, реальность же персонажей и они сами неизменны. Отец упрекает автора, что его фантазия позволила им родиться, но вскоре отказала в дальнейшем существовании, поэтому они пытаются себя защитить. Директор отдает распоряжения по декорациям на сцене. Падчерице чем-то мешает в пьесе Сын. Он же готов уйти, но отчего-то не выходит, что-то держит Сына на сцене. Падчерица заливается хохотом, осознав, что он пытается сделать. Сын решает остаться, но не соучаствовать в театральном действии. Девочка в саду у бассейна, а Мальчик с револьвером в руках, скрывается за деревьями. Мать пытается поговорить с Сыном, а он ее не слушает. Отец хочет заставить его, Сын оказывает сопротивление, между ними начинается драка, Мать старается разнять их, Отец повален Сыном на пол сцены. Сын отказывается играть, оправдывая это волей автора, не позволившего им выйти на сцену. Недовольный Директор требует, чтобы Сын рассказал ему о происшедшем. Сын поведал, что увидел в глубине бассейна Девочку, кинулся к ней, однако, встал как вкопанный, заметив Мальчика, смотревшего испуганными глазами на утонувшую сестру. В этом месте рассказа Сына в зарослях раздается выстрел. Мальчик унесен за театральные кулисы. Все спорят: кто-то говорит, что Мальчик умер, кто-то, что это игра. Взбешенный Директор посылает к черту всех без исключения и требует зажечь свет.
Все озаряется. Директор вне себя: весь день насмарку. Начинать репетировать свое довольно поздно. Все Актеры расходятся, осветитель гасит свет по команде Директора. Темнота обволакивает сцену. Только вдруг в ее глубине зеленым пятном вспыхивает подсветка. Вырастают громадные тени сегодняшних персонажей без Мальчика и без Девочки. Директор приходит в ужас и вприпрыжку сбегает со ступеней сцены в зал. На сцене театра остаются одни персонажи.
Краткое содержание романа «Шесть персонажей в поисках автора» пересказала Осипова А. С.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Шесть персонажей в поисках автора». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Идея придать действию большую театральность заставила Пиранделло обратиться к приему "театра в театре", популярному еще в эпоху Возрождения. В пьесе Пиранделло занавес поднят, на сцене актеры, занятые репетицией новой пьесы. В этот момент из зрительного зала появляются освещенные ярким светом шесть персонажей: Отец, Мать, Сын, Падчерица, мальчик 14 лет и девочка 4 лет. Чтобы отделить персонажей от актеров труппы, Пиранделло использовал прием импровизированной комедии и "надел" на персонажей маски, выражающие суть каждого из них: Отец – угрызение совести, Мать – страдание, Сын – презрение, Падчерица – месть. Персонажи ищут автора, который воплотил бы их в художественные образы, и предлагают режиссеру поставить их драму на сцене. Пиранделло намеренно сталкивает два плана: реальный (актеры, репетирующие пьесу) и нереальный, фантастический (персонажи из ненаписанной комедии). Созданные воображением персонажи, по мысли Пиранделло, так же реальны, как и актеры, и еще более реальны, чем сама жизнь.
Драма персонажей начинается обыденно и заканчивается трагически. Это история семьи, в которой Отец, думая, что жена влюблена в другого, оставляет ее. Она уходит к секретарю своего мужа и счастливо живет с ним, оставя старшего сына. У нее рождается еще трое детей. После смерти секретаря семья возвращается в родной город. Это – прошлое. Настоящее семьи более драматично. Старшая дочь (Падчерица), чтобы спасти родных от нищеты, становится на путь порока, встречаясь с мужчинами в заведении некоей мадам Паче. Отец, узнав обо всем, раскаивается и поселяет семью в своем доме. Здесь разыгрывается новая трагедия. Старший сын отворачивается от Матери и не признает ее незаконных детей, Падчерица не хочет примириться с Отцом. Семейный конфликт завершается смертью детей: в бассейне тонет маленькая девочка и стреляется Младший сын. Режиссер, сбитый с толку всем, что происходит, не может отличить, где игра, а где реальность, и прерывает спектакль. Четверо персонажей покидают сцену – им так и не удалось воплотить себя в искусстве.
В пьесе нет последовательного развития сюжета. Драма персонажей раскрывается то в их рассказе, то в показе на сцене отдельных моментов из их жизни (например, встреча Падчерицы и Отца в заведении мадам Паче), то в финале – смерти двух детей. Эта смерть такая же фантастика, превращенная в реальность, как и появление на сцене мадам Паче, которой не было в числе персонажей. Такова сила искусства, которое может, по утверждению Пиранделло, не только заменять жизнь, но и опережать ее. Он поставил искусство на уровень действительности, противопоставив правдоподобию реальность иллюзии.
Прошлое, настоящее и непосредственная реальность как бы сосуществуют в пьесе Пиранделло, что позволяет ему глубже раскрыть драму персонажей. Эта драма психологическая, однако в ней отразился и социальный момент – трагическое положение индивида в современном писателю обществе, что он подчеркнул в судьбе Падчерицы.
Проблему отчуждения и разобщенности людей своего времени драматург попытался обосновать философски с помощью неадекватности "лица" и "маски". В пьесе "маски" всех персонажей отражают лишь малую долю их глубинной внутренней жизни. Только "маска" Матери совпадает с ее истинным лицом страдающей женщины, целиком поглощенной одним чувством – любовью к детям.
Постановка "Шести персонажей" в Риме ознаменовалась скандалом; пьеса шла под громкие крики негодования и одобрения зрителей, большинству из которых трудно было отказаться от традиционных представлений о театре и воспринять новаторские идеи Пиранделло.
Проблему "драмы-спектакля" Пиранделло разрабатывает в двух других пьесах: "Каждый по-своему" и "Сегодня мы импровизируем", составивших вместе с "Шестью персонажами" "театральную трилогию". В новых пьесах, используя тот же прием "сцены на сцене", Пиранделло создает яркое театральное представление, стирая традиционные грани между режиссером, актерами и зрителями. Актеры как бы получают возможность импровизировать, а зрители – непосредственно участвовать в развитии действия. Так актеры, режиссер и зрители как бы вместе создают спектакль – "чудо искусства", которое длится мгновение. Пиранделло особо подчеркнул роль режиссера в творении этого "чуда".
Пьеса "Генрих IV" по праву считается одной из самых глубоких философских драм Пиранделло, которую иногда ошибочно именуют фарсом. Главный герой (настоящее его имя не называется) выступает только под "маской" германского императора Генриха IV, жившего в XI в., а его одинокая вилла предстает как императорский замок с тронным залом. Другие персонажи пьесы выступают под своими собственными именами и под именами исторических лиц. Но пьеса Пиранделло не историческая, а философская. В ней рассказывается не об участи германского императора, вступившего в конфликт с папской властью, а о трагической судьбе одинокого человека, испытавшего предательство в любви и дружбе.
Действие пьесы развивается в двух планах – прошлом и настоящем. Прошлое – молодость героя, любовь и надежды на счастье, а также и безумие в течение двенадцати лет после случайного падения с лошади, неожиданное выздоровление и разыгрывание в течение восьми лет роли императора Генриха IV. Уход от действительности в иллюзию обусловлен в пьесе конфликтом героя со светским обществом, к которому он прежде принадлежал. Когда герой, выздоровев, узнал о том, что его соперник в любви, подстроивший несчастный случай, овладел сердцем его возлюбленной, он решил не возвращаться в общество, в котором для него уже не было места. Добровольно надетая "маска" Генриха IV сделалась своеобразной формой самозащиты и вместе с тем протеста и насмешки, превратив карнавальный маскарад в реальность его нового бытия.
Настоящее – встреча мнимого Генриха IV через двадцать лет с его бывшей возлюбленной и ее юной дочерью, невестой племянника главного героя, а также с его соперником и врагом и доктором, готовым вылечить больного. Все они появляются перед Генрихом IV переодетыми в костюмы исторических лиц той эпохи. Как будто их миссия гуманна – они хотят помочь главному герою обрести рассудок. Однако, вскрывая противоречие между видимостью и сущностью действующих лиц, Пиранделло показывает Генриха IV мудрецом и философом, а настоящими безумцами тех, кто хочет вернуть его в общество с его лицемерной моралью. В тронном зале разыгрывается настоящий спектакль, в котором сталкивается "игра" двух сторон: добровольная, но вынужденная игра Генриха IV и игра – светская забава приехавших на виллу, которые подвергают его жестокому испытанию: вместо портретов Генриха IV и его возлюбленной в молодости в рамы встают племянник главного героя и его невеста. В этот кульминационный момент развития действия Генрих IV вынужден сбросить "маску", чтобы разоблачить обман. Он показывает свое истинное лицо одинокого и страдающего человека и мстит за себя, пронзив шпагой своего противника. Акт возмездия, совершенный через двадцать лет, является нравственной победой главного героя, но он и углубляет его драму – теперь он уже всегда должен носить свою "маску", уйдя в созданный им иллюзорный мир.
В "Генрихе IV" нет развития характера главного героя. Его внутренняя жизнь раскрывается с помощью идеи "лица" и "маски" и предстает как сумма душевных состояний, изменчивых и непостоянных, в зависимости от ситуаций, в которых оказывается герой. Важную роль в самораскрытии персонажей драмы Пиранделло отводит парадоксу: приехавшие на виллу гости разыгрывают исторических лиц XI в., что ставит их в положение шутов, а мнимый сумасшедший, понимая это шутовство, издевается над ними и даже выходит из своей роли. Второй парадокс – замена портретов живыми людьми – приводит к обратному результату: умственно здоровый человек, отомстив за себя, навсегда надевает "маску" безумия. Парадоксы в пьесах Пиранделло – это не только наследие театра "гротеска", для которого главным была пародия на современное общество и буржуазную семью, в парадоксах Пиранделло получили отражение трагизм действительности и противоречивость сознания его времени.
В пьесах Пиранделло нет не только характера, но и развития действия в его традиционном понимании. Внимание переносится с событий на "словесное" действие, которое движет пьесу по замкнутому кругу, возвращаясь всякий раз к тому, с чего оно началось. В новой структуре пьесы нашел свое воплощение взгляд писателя на бесполезность всяких усилий самовыражения персонажей. Таким образом, "юморизм" в драматургии Пиранделло – это прежде всего анализ внутреннего мира персонажей, приводящий к разрушению иллюзий, а также соединение в пьесе трагических и комических черт.
В утверждении философского содержания драмы и новых требований режиссуры на итальянской сцене важную роль сыграл основанный Пиранделло в Риме в 1925 г. "Театро д"арте" ("Художественный театр"). Деятельность театра продолжалась три года; его гастроли по Европе и в Латинской Америке принесли Пиранделло мировое признание.
Завершают драматургическую деятельность Пиранделло пьесы, которые он сам назвал "мифами": "Новая колония" (1928), "Лазарь" (1929), "Горные великаны" (1936). Его обращение к "мифам" продиктовано стремлением обрести нравственно-философскую опору в фашистской Италии, в которой он все больше чувствовал одиночество. Это и время глубоких раздумий писателя над судьбами искусства в современном мире.
