Изложение: Гоголь: Мертвые души. Реферат: Вворота гостиницы губернского города nn въезжает бричка

В ворота студенческого городка губернского города nn въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка №210, в какой ездят холостяки: отставные аспиранты, штабс-магистры, первокурсники, бакалавры, имеющие около сотни академических задолжностей, - словом, все те, которых называют учащимися высшего учебного заведения. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод...

А теперь серьезно... Нет, конечно, если бы небезызвестный господин Чичиков заехал вдруг не к Манилову или Коробочке, а в ПУНК или ВУНК (уверен, устройство нашей большой деревни показалось бы ему весьма интересным), он бы несколько удивился тому, что означает в жизни современного студента фразеологизм «мертвые души».

Что же представляют из себя «мертвые души», является ли это явление законным с точки зрения устава Университета и актов о проживании?
Полагаем, всем прекрасно известно, что под этим выражением подразумевается человек, являющийся студентом СПбГУ, имеющий выделенную ему в соответствии с приказом о заселении комнату, но фактически в ней не проживающий. То есть, не проживая в общежитии, человек продолжает по документам занимать за собой место.

Для чего это обычно делается? Во первых, проживание в общежитии в ПУНКе дает студентам ряд преимуществ, таких как возврат части денег за питание, различные социальные выплаты и многое другое. Кроме того, проживающим в городе на съемных квартирах, студентам попросту выгодно числиться жильцами ради дальнейшего переселения в ВУНК.

Наличие подобного человека также выгодно и его соседу по комнате и блоку. Общежитие есть общежитие, и соседей здесь, как правило, не выбирают. А за возможность жить одному в собственной комнате, наверняка, найдутся желающие заплатить побольше. И действительно, цена месячного проживания в общежитии стоит 224 рубля, почему бы не жить в собственной отдельной комнате, доплачивая совмем немного? Если довести данную ситуацию до грани абсурда, впрочем, вполне реального, то два блока ВУНКа, будут обходиться всего в 1000 рублей в месяц + доплата соседям. Просто напомним, что двухкомнатная квартира в этом районе будет стоить не менее 20 000 рублей в месяц.

До недавнего времени, все это делал ось очень просто. Находилась «мертвая душа», переселялась в комнату. До 2014 переселение студентов между комнатами по желанию осуществлялось по весьма упрощенному порядку, однако в соответствии с распоряжением №225 «О приостановке обмена комнатами в общежитиях и переселения из одной комнаты в другую», можно делать это исключительно путем официального заявления и достаточно трудоемких и длительных бумажных волокит.

Тем не менее, количество мертвых душ, числящихся в общежитиях СПбГУ все еще значительно. Законно ли это? Однозанчно нет!

Наиболее четко на этот вопрос отвечают два пункта формы договора найма. Согласно пункту №5.6, при выезде Нанимателя и членов его семьи в другое место жительства, Договор считается расторгнутым со дня выезда. Выездом Нанимателя и членов его семьи в другое место жительства признается отсутствие в жилом помещении свыше 60 календарных дней подряд, за исключением случаев, когда Наниматель находится в командировке, на каникулах или на лечении в организации, оказывающей медицинские услуги.

Отчего же "мертвая душа" продолжает жить вольготно, не особенно переживая за устойчивость своего положения? Согласно тому же акту пункт 3.1.6, Проживающий в СПбГУ обязан «Своевременно и в полном объеме вносить в установленном порядке плату за жилое помещение и коммунальные услуги, в размере, установленном законодательством РФ, приказами по СПбГУ и настоящим Договором».

Выходит, что если человек регулярно вносит плату за проживание, а его пропуск срабатывает на КПП хоть раз в 30 дней, у Университета не должно возникать перед ним никаких вопросов. А отсюда и вытекает большее количество проблем.

Как же университету бороться с этим явлением? Вопрос этот является, пожалуй самым сложным. При всей серьезной озабоченности Университета данным вопросом, поймать за руку "мертвую душу" на деле крайне проблематично. Регулярный внос платы за проживание и даже разовое срабатывание пропуска на КПП, фактически, позволяет оставаться "мертвой душе" чистой, создавая видимость соблюдения пунктов вышеупомянутого договора с Университетом, выступающим в качестве собственника. Сложность ситуации заключается еще и в том, что борясь с подобным явлением в стенах общежитий, Университету необходимо выработать четкий баланс между "кнутом" и "пряником". Можно ведь отслеживать место проживания и передвижения каждого студента, ужесточат контроль на КПП, требовать доступ к личным данным студентов... А будет ли это действовать как нужно? Именно поэтому в данное время Университет занимается эффективным поиском решения этой проблемы, которое при этом не будет ущемлять права и интересы простых студентов.
А пока университету во многом приходится пологаться на добросовестность и сознательность своих воспитанников. И если кому-то может показаться это не столь важным, подумайте какое количетсво мест в общежитиях ВУНКа не достается честным студентам из-за этой проблемы.

В любом случае, "мертвая душа" является злостным нарушителем правил проживания в общежитии и устава СПбГУ, а значит в случае выявления, мнимного проживающего в общежитии, ждет вполне реальное наказание вплоть до отчисления.

Козлов Глеб

1. О ком это? ...не красавец, но дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так чтобы слишком молод.
2. Кто это? ...низенький человек в тулупчике...
3. Кто это? ...малый лет тридцати, в просторном подер-жаном сюртуке...
4. Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки... Что было внесено?
5. Какой чин имел П. И. Чичиков? . 6. Какая вывеска была в губернском городе на магазине, торговавшем картузами и фуражками?
7. Над входом в какие заведения висели изображения двуглавых орлов?
8. Какие два рода мужчин были на домашней вечеринке у губернатора?
9. О ком это? ...с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивающим левым глазом, так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу».
10. Где и как познакомился Чичиков с Соба-кевичем?
11. Что лежало на дне табакерки Чичикова?
12. Где познакомился Чичиков с Ноздревым?
13. О ком это? ...имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник...
14. О ком это? Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се; ни в городе Богдан, ни в селе Селифан...
15. Кто это? ...говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост...
16. О ком это? Несмотря на то что минуло более восьми лет их супружеству, из них все еще каждый приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек и говорил трогательно-нежным голосом, выражавшим совершенную трогательную любовь: «Разинь, душенька, свой ротик, я тебе положу этот кусок».
17. Кто кому говорит? «А вот вы наконец и удостоили нас своим посещением. Уж такое, право, доставили наслаждение... Майский день... именины сердца».
18. Манилов: «Вот иногда почитаешь.,.» Что любил иногда читать Манилов?
19. Как звали детей Манилова?
20. По какой цене уступил Манилов мертвые души Чичикову?
21. Кто кому говорит? «Ты думаешь, что скроешь свое поведение. Нет, ты живи по правде, когда хочешь, чтобы тебе оказывали почтение... Вот барина нашего всякий уважает, потому что он, слышь ты, спол-нял службу государскую, он сколеской советник».
22. Чьи слова? В какой ситуации сказаны? «Почему ж не посечь, коли за дело, на то и воля господская. Оно нужно посечь, потому что мужик балуется, порядок нужно наблюдать. Коли за дело, то и посеки; почему ж не посечь?»
23. Чей портрет? «...вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожай, убытки».
24. Как звали Коробочку?
25. Чьи мужики? Петр Савельев, Неуважай-Корыто, Колесо Иван.
26. Кто был проводником Чичикова от Коробочки до большой дороги?
27. О ком это?

Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами.
28. Кем и для чего использовались следующие слова? Стреляй, обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай, допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница.
29. Кому принадлежал турецкий кинжал, на котором по ошибке было вырезано «Мастер Савелий Сибиряков»?
30. Кто о ком говорит? — Ну да я ведь знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это сказать тебе по дружбе!
31. Что спасло Чичиков от избиения в доме Ноздева?
32. О ком это? «Экой сквернай барин! — думал про себя Селифан. — Я еще не видал такого барина. То есть плюнуть бы ему за это! Ты лучше человеку не дай есть, а коня ты должен накормить...»
33. В чьей усадьбе? Даже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только на мельницы да на корабли.
34. О чьем доме? Зодчий был педант и хотел симметрии, хозяин — удобства и, как видно, вследствие того заколотил на одну сторону все отвечающие окна и провертел на место их одно маленькое, вероятно, понадобившееся для темного чулана.
35. Как звали Собакевича?
36. О ком это? Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкой которых натура недолго мудрила... хватила топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы...
37. Как - звали жену Собакевича?

38. О ком так отзывается Собакевич? Один так только и есть порядочный человек: ...; да и тот, если сказать правду, свинья.
39. О ком это? Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
40. За сколько купил Чичиков мертвые души у Коробочки?
41. Чьи это мужики? Каретник Михеев, Пробка Степан, Максим Телятников, Еремей Сорокоплехин.
42. Почем взял Собакевич за мертвую душу с Чичикова?
43. Чей это дом? Местами был он в один этаж, местами в два; на темной крыше, не везде надежно защищавшей его старость, торчали два бельведера, один против другого, оба уже пошатнувшиеся, лишенные когда-то покрывавшей их краски.
44. О ком это? Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совершенно неопределенное, похожее очень на женский капот, на голове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сильным для женщины.
45. Видно было вдруг, что это был человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс... Казалось, имел далеко за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него впереди и пошла в нос, — словом, это было лицо, которое называют в обществе... Как называют такое лицо?
46. На какую сумму, по мнению Ивана Антоновича Кувшинное Рыло, купил Чичиков крестьян?

47. Кто уснащал свою речь... множеством разных частиц, как-то: «сударь ты мой, эдакой какой-нибудь, знаете, понимаете, можете себе представить, относительно так сказать, некоторым образом»?..
48. Какой поступок Чичикова на балу у губернатора против него восстановил дамское общество города?
49. Кто и где сообщил обществу, что Чичиков скупал мертвые души?
50. Кого Гоголь играл в молодости в пьесе Д. И. Фонвизина «Недоросль»?
51. Какой цирковой номер подготовил Пав-луша Чичиков?
52. Отец Александра Македонского говорил: «Осел, груженный золотом, возьмет любой город». Что говорил Павлуше Чичикову его отец о силе денег?

ОТВЕТЫ «Мертвые души»

1. О Чичикове. При въезде в ворота гостиницы.
2. Кучер Селифан.
3. Лакей Петрушка.
4. Чемодан из белой кожи, небольшой ларчик красного дерева, сапожные колодки, жареную курицу.
5. Коллежский советник.
6. Иностранец Василий Федоров.
7. Питейные заведения.
8. Тонкие, толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые...
9. О прокуроре.
10. На вечеринке у губернатора. Собакевич... с первого раза наступил ему на ногу.
11. ...две фиалки, положенные туда для запаха.
12. На вечере у полицмейстера.
13. О Петрушке.
14. О Манилове.
15. Манилов.
16. Манилов и Манилова,
17. Манилов Чичикову.
18. Журнал «Сын Отечества».
19. Старший восьми лет — Фемистоклюс, младший шести лет — Алкид.
20. ...я передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.
21. Чубарому присяжному коню, запряженному с правой стороны.
22. Говорит Селифан, после того как вывалил Чичикова в грязь.
23. Коробочки.
24. Настасья Петровна.
25. Коробочки.
26. Девочка Пелагея.
27. Ноздрев.
28. Ноздрев давал такие имена своим собакам.
29. Ноздреву.
30. Ноздрев о Чичикове.
31. Приезд капитан-исправника.
32. О Ноздреве.
33. В усадьбе Собакевича.
34. Дом Собакевича.
35. Михаил Семенович Собакевич.
36. О Собакевиче.
37. — Это моя Феодулия Ивановна! — сказал Собакевич.
38. О прокуроре.
39. О Собакевиче.
40. За пятнадцать рублей.
41. Собакевича.
42. По две с полтиною.
43. Дом Плюшкина.
44. О Плюшкине.
45. Кувшинное рыло.
46. На сто тысяч.
47. Почтмейстер.
48. Чичиков начал ухаживать за губернаторской дочкой.
49. На балу у губернатора, Ноздрев.
50. Госпожу Простакову,
51. Павлуша выдрессировал мышь.
52. Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой.

В первом абзаце «Мертвых душ» бричка с Чичиковым въезжает в губернский город NN:

«Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика , стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания…»

Это явно лишняя подробность: с первых слов понятно, что действие происхо-дит в России. К чему уточнение, что мужики русские? Такая фраза уместно прозвучала бы разве что в устах иностранца, описывающего свои заграничные впечатления. Историк литературы Семен Венгеров в статье под названием «Гоголь совершенно не знал реальной русской жизни» объяснял ее так: Гоголь действительно поздно узнал собственно русский (а не украинский) быт, не го-воря уже о быте русской провинции, — поэтому такой эпитет для него был дей-ствительно значимым. Венгеров был уверен: «Задумайся Гоголь хоть на одну минуту, он бы непременно зачеркнул этот несуразный, ровно ничего не гово-рящий русскому читателю эпитет».

Но тот не зачеркнул — и неспроста: на самом деле это характернейший для поэтики «Мертвых душ» прием, который поэт и филолог Андрей Белый называл «фигурой фикции», — когда нечто (а нередко очень многое) сказано, но фактически не сказано ничего, определения не определяют, описания не описывают. Другой пример этой поэтики — описание главного героя. Он «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод», «человек средних лет, имеющий чин не слишком большой и не слишком малый», «господин средней руки», лица которого мы так и не увидим, хотя он с удовольствием смотрится в зеркало.

2. Тайна радужной косынки

Вот как мы впервые видим Чичикова:

«Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку , какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым — наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает…»

«…Я никогда не носил таких косынок», — продолжает повествова-тель «Мерт-вых душ». Описание строится очень характерным гоголевским обра-зом: интонация всезнайки — «я прекрасно знаю все про такие косынки» — резко меняется на противоположную — «я холост, ничего такого не носил, ничего не знаю». За этим привычным приемом и в таком привычном изобилии подробностей хорошо спрятана радужная косынка.

В воспоминаниях писателя Сергея Аксакова описан следующий эпизод, слу-чившийся 27 ноября 1839 года:

«…[Жуковский] тихо отпер и отворил дверь. Я едва не закричал от уди-вления. Передо мной стоял Гоголь в следующем фантастическом костю-ме: вместо сапог длинные шерстяные русские чулки выше колен; вместо сюртука, сверх фланелевого камзола, бархатный спензер Спензер — короткая облегающая куртка. ; шея обмота-на большим разноцветным шарфом … Гоголь писал и был углублен в свое дело, и мы очевидно ему помешали».

Косынка Чичикова и подсмотренный Аксаковым разноцветный шарф, несо-мненно, родственники, пусть это родство и хорошо спрятано повествователем, пытающимся сохранять невозмутимый вид. Выходит, что и в герое есть что-то от автора. И мы еще не раз в этом убедимся: именно в фантазиях Чичикова оживают купленные мертвые души; именно он произносит некоторые обличи-тельные речи, которые легко принять за авторские; именно он, наконец, едет в той тройке, движение которой дает основу для финальных лирических отсту-плений первого тома.

Чичиков — очень странный персонаж. С одной стороны, он не способен вы-звать у читателя симпатию. С другой, на него возложены огромные надежды и ог-ромная ответственность — ответственность за дальнейшее развитие рома-на во втором и третьем томах, где нам обещаны «еще доселе небранные струны», «несметное богатство рус-ского духа» и проч. и проч. Неподвижный и, по сло-вам Гоголя, «пошлый» мир первого тома «Мертвых душ» не предвещает ничего подобного — по сути, нам обещано чудо, а каким образом и почему оно про-изойдет — тайна:

«И, может быть, в сем же самом Чичикове страсть, его влекущая, уже не от него, и в холодном его существовании заключено то, что потом повергнет в прах и на колени человека пред мудростью небес. И еще тайна, почему сей образ предстал в ныне являющейся на свет поэме».

В этом чуде преображения мира Чичикову отведена важная роль. Родство меж-ду ним и повествователем помогает читателю почувствовать странную связь с несимпатичным героем, а, значит, впоследствии поучаствовать и в чуде пре-ображения.

3. Тайна карточной игры

На губернаторской вечеринке Чичиков садится играть в вист с хозяевами и гостями-чиновниками:

«Они сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина. Все разговоры совершенно прекратились, как случается всегда, когда наконец преда-ются занятию дельному ».

Конечно, автор иронизирует, называя игру в вист «дельным занятием». Слово «дельный» в тексте вообще окутано иронией: «дельные замечания», которые готов дать практически на любую тему Чичиков, неизбежно перекликаются с «дельными замечаниями», которые отпускает кучер Селифан чубарому коню. Но в данном случае «занятие дельное» — выражение из карточного жаргона, означающее игру на деньги. Как раз в таком смысле оно употреб-лено, напри-мер, и в эпиграфе к пушкинской «Пиковой даме»: «Так, в ненаст-ные дни, / Занимались они / Делом».

Гоголь пишет не об искаженном восприятии дела, присущем только этим конкретным чиновникам, для которых карточная игра — главный интерес, но о языке, который принял в себя это искажение. Слово активно используется в языке, но теряет свое основное значение. Такие «мертвые» слова — своего рода «болотные огни», ведущие в ложном направлении:

«И сколько раз, уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они [люди] и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: „Где выход, где дорога?“».

4. Тайна мухи в носу

Чичиков просыпается в гостях у Коробочки:

«Проснулся на другой день он уже довольно поздним утром. Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и на потолке, все обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту же, которая имела неосторожность подсесть близко к носовой нозд-ре, он потянул впросонках в самый нос, что заставило его очень крепко чихнуть — обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения».

Интересно, что повествование переполнено развернутыми описаниями всеоб-щего сна «День, кажется, был заключен порцией хо-лодной телятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства»; «Оба заснули в ту же минуту, поднявши храп неслыханной густоты, на который барин из другой комнаты отвечал тонким, носовым свистом. Скоро вслед за ни-ми все угомонилось, и гостиница объявилась непробудным сном». , и только это пробуждение Чичикова — событие, о котором Гоголь рассказывает подробно. Чичиков просыпается от залетевшей в нос мухи. Его ощущения описаны почти так же, как шок чиновников, прослышавших о чичи-ковской афере:

«Положение их [чиновников] в первую минуту было похоже на положе-ние школьника, которому сонному товарищи, вставшие поранее, засу-нули в нос гусара, то есть бумажку, наполненную табаком. Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего , он пробуждается, вскакивает, глядит как дурак, выпучив глаза во все стороны, и не может понять, где он, что он, что с ним было…»

Странные слухи всполошили город, и этот ажиотаж описывается как пробуж-дение тех, кто до того предавался «мертвецким снам на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежно-стями», всего «дремавшего дотоле города». Перед нами воскрешение мертвых, пусть и пародийное. А вот на городского прокурора все это так подействовало, что он и вовсе умер. Смерть его парадоксальна, так как в каком-то смысле яв-ляется воскресением:

«…Послали за доктором, чтобы пустить кровь, но увидели, что прокурор был уже одно бездушное тело. Тогда только с соболезнованием узнали, что у покойника была, точно, душа, хотя он по скромности своей нико-гда ее не показывал».

Противопоставление сна и пробуждения связано с ключевыми мотивами романа — смерти и оживления. Толчком к пробуждению может стать самая ничтожная мелочь — муха, табак, странный слух. «Воскресителю», в роли кото-рого выступает Чичиков, не нужно обладать какими-то особенными доброде-теля-ми — ему достаточно оказаться в роли попавшей в нос мухи: сломать привыч-ное течение жизни.

5. Как все успевать: секрет Чичикова

Чичиков уезжает от Коробочки:

«Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась, что колеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком, что значительно отяжелило экипаж; к тому же почва была глиниста и цепка необыкновенно. То и другое было причиною, что они не могли выбраться из проселков раньше полудня».

Итак, после полудня герой с трудом выбирается на столбовую Столбовая — большая проезжая дорога с верстовыми столбами, почтовый тракт. . Перед этим он, после длительных препирательств, купил у Коробочки 18 ревизских Ревизский — вошедший в перепись. душ и закусил пресным пирогом с яйцом и блинами. Между тем проснулся он в де-сять. Как же за два с небольшим часа Чичиков все успел?

Это не единственный пример вольного обращения Гоголя со временем. От-правляясь из города NN в Маниловку, Чичиков садится в бричку в «шинели на больших медведях», а по дороге встречает мужиков в овчинных тулупах — погода явно не летняя. Приехав к Манилову, он видит дом на горе, «одетой подстриженным дерном», «кусты сиреней и жел-тых акаций», березы с «мелко-листными жиденькими вершинами», «пруд, по-крытый зеленью», по колено в пруду бредут бабы — уже без всяких тулупов. Проснувшись на следующее утро в доме Коробочки, Чичиков смотрит из окна на «просторные огороды с капустой, луком, картофелем, свеклой и прочим хо-зяйственным овощем» и на «фруктовые деревья, накрытые сетями для защиты от сорок и воробьев» — время года опять поменялось. Вернувшись в город, Чи-чиков вновь наденет своего «медведя, крытого коричневым сукном». «В медве-дях, крытых ко-ричневым сукном, и в теплом картузе с ушами» приедет в город и Манилов. В общем, как сказано в другом гоголевском тексте: «Числа не пом-ню. Месяца тоже не было».

В целом мир «Мертвых душ» — это мир без времени. Времена года не сменяют друг друга по порядку, а сопровождают место или персонажа, становясь его до-полнительной характеристикой. Время перестает течь ожидаемым образом, застывая в уродливой вечности — «состоянии длящейся неподвижности», по словам филолога Михаила Вайскопфа.

6. Тайна парня с балалайкой

Чичиков приказывает Селифану выезжать на заре, Селифан в ответ чешет в за-тылке, а повествователь рассуждает, что это значит:

«Досада ли на то, что вот не удалась задуманная назавтра сходка с своим братом в неприглядном тулупе, опоясанном кушаком, где-нибудь во ца-ревом кабаке, или уже завязалась в новом месте какая зазнобушка сер-дечная и приходится оставлять вечернее стоянье у ворот и политичное держанье за белы ручки в тот час, как нахлобучиваются на город сумер-ки, детина в красной рубахе бренчит на балалайке перед дворовой челя-дью и плетет тихие речи разночинный, отработавшийся народ? <…> Бог весть, не угадаешь. Многое разное значит у русского народа почесыва-нье в затылке».

Такие пассажи очень характерны для Гоголя: рассказать уйму всего и прийти к выводу, что ничего непонятно, да и вообще говорить не о чем. Но в этом очередном ничего не объясняющем пассаже обращает на себя внимание парень с бала-лайкой. Где-то мы его уже видели:

«Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окна почти в одно время два лица: женское в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы, называемые горлянками, из которых делают на Руси балалайки, двухструнные, легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихострунного треньканья».

Никогда не предугадаешь, куда заведет гоголевское сравнение: сравнение лица Собакевича с молдавской тыквой внезапно переходит в сценку с участием нашего балалаечника. Такие развернутые сравнения — один из приемов, с помо-щью которых Гоголь еще больше расширяет художественный мир романа, вно-сит в текст то, что не поместилось даже в такой вместительный сюжет, как пу-тешествие, то, что не успел или не мог увидеть Чичиков, то, что может и вовсе не вписываться в общую картину жизни губернского города и его окрестно-стей.

Но Гоголь на этом не останавливается, а берет появившегося в развернутом сравнении щеголя с балалайкой — и снова находит ему место в тексте, причем теперь уже значительно ближе к сюжетной реальности. Из фигуры речи, из сравнения вырастает реальный персонаж, который отвоевывает себе место в романе и в итоге вписывается в сюжет.

7. Коррупционная тайна

Еще до начала событий «Мертвых душ» Чичиков входил в комиссию «для по-строения какого-то казенного весьма капи-тального строения»:

«Шесть лет [комиссия] возилась около здания; но климат, что ли, мешал, или мате-риал уже был такой, только никак не шло казенное здание выше фунда-мента. А между тем в других концах города очутилось у каждого из чле-нов по красивому дому гражданской архитектуры : видно, грунт земли был там получше».

Это упоминание «гражданской архитектуры» в целом вписывается в гоголев-ский избыточный стиль, где определения ничего не определяют, а в противо-поставлении запросто может не хватать второго элемента. Но изначально он был: «гражданская архитектура» противопоставлялась церковной. В ран-ней редакции «Мертвых душ» комиссия, в которую вошел Чичиков, означена как «ко-миссия постройки храма Божия».

В основу этого эпизода чичиковской биографии легла хорошо известная Гого-лю история постройки храма Христа Спасителя в Москве. Храм был заложен 12 октября 1817 года, в начале 1820-х годов была учреждена комиссия, а уже в 1827-м обнаружились злоупотребления, комиссию упразднили, а двоих ее членов отдали под суд. Иногда эти числа служат основанием для датировки событий биографии Чичикова, но, во-первых, как мы уже видели, Гоголь не очень-то связывал себя точной хронологией; во-вторых же, в конечном варианте упо-минания о храме сняты, действие происходит в губернском городе, и вся эта история свертывается до элемента стиля, до «гражданской архитектуры», по-гоголевски ничему уже не противопоставленной.

March 17th, 2017 , 06:57 pm

Литературовед Борис Куркин - о скрытых смыслах произведения Гоголя

«... В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты, — сказал один другому, — вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» — «Доедет», — отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», — отвечал другой. Этим разговор и кончился».

При всем своем неимоверном воображении мистик и идеалист Гоголь едва ли мог предугадать, как отзовется в современной ему и позднейшей критике первая сцена его «Мертвых душ». Особенно «повезло» двум русским мужикам, обсуждающим вопрос, «доедет колесо или не доедет»: большинство отечественных филологов узрели в них и до сих пор зрят символ якобы безысходности и тупости русской жизни, а в идеалисте и мистике Гоголе - реалиста.

В отечественном литературоведении эта сцена традиционно рассматривается в двух аспектах : в плане обсуждения вопроса, какой смысл несет в себе гоголевское выражение «два русские мужика», и в «обличительном» плане. При этом у каждой из указанных тем есть своя довольно обширная библиография.

Находились и те, кто видел в первой сцене поэмы и «Мертвых душах» в целом клевету на Россию . Так, граф Ф. Толстой-Американец (тот, что «ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом») открыто называл Гоголя врагом России и говорил, «что его следует в кандалах отправить в Сибирь».

Как о «сборище уродов» говорил о гоголевских героях еще С. Аксаков, рассматривавший поэму в качестве неадекватного взгляда на Россию . В конце века, но уже не как о гиперболе, но как о «факте» напишет И. Анненский: «Что это в сущности за страна? Есть ли в ней хоть какая-нибудь вера, обрывок исторических воспоминаний, обычай, живет ли в ее глубине какой-нибудь, хотя смутный идеальный запрос? … И неужто же Митяи и Миняи действительно только тем и отличаются от бессловесных, что время от времени напиваются до бесчувствия?»

В советские времена тема «обличительства» была подхвачена и развита В. Гиппиусом: «Вряд ли кто-нибудь станет вслед за Шевыревым умиляться человечности Селифана, а вонючий Петрушка и идиоты Митяй и Миняй вместе с двумя «русскими мужиками» первой главы дополняют впечатление. И далее: «Художественные приемы Гоголя превращают изображенный им мир существователей в действительное «сборище уродов».

У первой сцены «Мертвых душ» много слоев. Будем осторожно снимать их один за другим, и порой для того, чтобы понять ситуацию в ее полноте, приходится начинать издалека и исследовать совершенно неожиданные темы. В нашем случае для того, чтобы больше узнать о первом мужике, приходится отвечать, например, на такой вопрос: «Где находится город NN?».

Разумеется, мы будем держать в уме и другую тему, которой озаботился в свое время И. Анненский: «Где, собственно, происходит действие «Мертвых душ»? Из какой полосы России взяты Коробочки, Митяи и Миняи? Какая среда, украинская или великорусская, выпустила Чичикова? ». И далее: «А в «Мертвых душах» в какие годы происходит действие?»

Таким образом, критик поднимал тему не в узко социологическом, но философском плане.

Будем помнить и слова А.Н. Веселовского о том, что родной страной для Гоголя «была не только многострадальная Русь николаевских времен, но и мир ее грез». Ответ на вопрос, в какой географической точке России происходит действие «Мертвых душ», дает Л. Мощенская, весьма обоснованно утверждающая, что город NN, исходя из гоголевского текста, есть Тверь .

Далее она подсчитала, какова была приблизительная величина пробега чичиковской брички по губернии и городу до поломки ее колеса и установила, что пробег чичиковской тройки составил не менее ста семидесяти верст . Если учесть, что от Твери до Москвы - 168 верст, а от Твери до Казани - 995, то получается, что до Москвы бы колесо доехало, а до Казани - нет.

Полученный результат говорит о высоком профессионализме первого мужика, особенно если учесть, что ходовая часть рессорной брички представляет собой относительно сложную конструкцию. Ну и где здесь «пьяный тупой разговор»? Это беседуют два профи, способные с первого же, причем, хмельного взгляда на изделие, определить его рабочий ресурс. Одним словом, мужик оказался куда большим профессионалом, нежели многие из тех, кто о нем писал.

Тем не менее, сама Мощенская, ссылаясь на Ю. Манна, подчеркивает, что с самого начала Гоголь хотел избежать какой-либо привязки этих событий к реальным фактам. И все это имеет принципиальный смысл, поскольку «попытки более или менее точно локализовать действие поэмы противоречат ее поэтике».

И все же Гоголь, пусть и неявно, привязывал действие «Мертвых душ» к конкретной местности. Точно так же, как явствует из текста комедии, он обозначил место действия «Ревизора» в городе Петровске Саратовской губернии , хотя, разумеется, речь в пьесе идет о некоем городе-символе, а не о конкретном уездном городке.

Если бы такой привязки не было, оставалось бы предположить, что все детали деловых поездок Чичикова и описания природы созданы лишь для того, чтобы подчеркнуть глубокий профессионализм первого мужика! Но такая изощренность, на наш взгляд, была бы поразительной даже для Гоголя.

Возвращаясь к двум гоголевским мужикам, спросим себя и их хулителей: «Так в чем же неоднократно поминаемый в литературоведении «идиотизм ситуации»? Причем тут бессмыслие и тупость жизни?» Да, мужики выходят из кабака: при входе в заведение русский человек не задерживается и уж тем более не отвлекается на мимолетные обстоятельства времени, места и образа действия, не предается созерцанию.

По выходе из него - сколько угодно. Будем держать в уме, что в отличие от трактира, где можно отобедать и отужинать, кабак - особое отдаваемое государством на откуп узкопрофильное питейное заведение, где не столько пьют, сколько пропивают. Однако трезвость экспертной оценки первого мужика позволяет делать вывод, что мужики были просто под хмельком.

Обратим внимание и на то, что Гоголь говорит, что это были именно мужики, сиречь крестьяне. Вернее всего, крепостные какого-то из окрестных помещиков (того же Манилова, например), поскольку число вольных хлебопашцев в александровскую эпоху - а именно в это время происходит действие «Мертвых душ» - было невелико. То, что это были именно мужики, крайне важно для нас как читателей. И вот, почему: мужик как никто другой занят живым и богоугодным делом , без которого невозможна земная жизнь.

Приехавший же в город Чичиков живет мертвечиной . Его занятие - спекуляция призрачным и несуществующим - виртуальными предметами. Более того, это спекуляция «мертвыми душами», т.е. именами этих самих мужиков. Показательно, что Чичиков останавливается в гостинице, расположенной напротив кабака. Иными словами, Гоголь символически и одновременно зримо противопоставляет бытийное начало - мужика - началу небытийному - Чичикову.

Вот губернский город NN, маленький, сонный . Вечереет. Подул ветер (молодой человек еле удерживает на голове картуз). Уж не Чичиков ли привез с собой враждебные миру вихри? Два вышедших из заведения мужика лишь подчеркивают обыденность или даже унылость происходящего. О чем говорить двум подвыпившим мужикам, слушающим музыку Вселенной? О первом, что попалось на глаза; колесо в мужицком хозяйстве вещь незаменимая. О барах - неинтересно. Что они, бар средней руки не видывали? Перебросились парой реплик и умолкли. О чем вопрошать, ежели все нужное для жизни тебе уже открыто в Евангелии?

О начале и конце Мироздания? Это занятие мужики оставляют барам. Помнится, вольнодумец Ляпкин-Тяпкин, прочитавший пять или шесть книг, «от ветра головы своея» дофилософствовался до того, что у твердого в вере городничего волосы на голове вставали дыбом: судя по всему, до ереси. А ересь есть пагуба души. Но и то: «Вольному - воля, спасенному - рай».

Посему русская философия есть - молчание . Вот и молчат гоголевские мужики. Рассматривают острым взглядом колесо и пророчат: «Далеко не уедет». Встанем на место мужика и спросим себя: «Что ты можешь познать еще, кроме того, как исхитриться в познании грубой материи исключительно для того, чтобы смастерить новую бричку, колесо которой доезжало бы дальше прежнего?» И даже не в познании, а в ориентации в мире грубой материи, сводящейся к умению найти тот заветный краник, повернув который, остается лишь немного подождать, чтобы из него полилась потребная для субъекта материя, которая будет пущена на всепобеждающее дело достижения комфорта.

Так что же ты в таком случае «познаешь»? «Я знаю, что ничего не знаю и не узнаю»? Вот и весь «прогресс»: он весь сводится к качеству новой брички. Это теперь ее делают такой, чтобы она вскорости ломалась до основанья, а затем... а затем покупалась новая. Так убивается живой мир, а живой Космос превращается в мертвое пространство с его расчисленными светилами. Выпотрошить его, съесть под соусом, пользуясь ножом и вилкой, обглодать и обсосать его кости и выкинуть на помойку! Вот и весь «прогресс»! Это ли не торжество идей Гуманизма и Просвещения?

Вспомним, что говорил о просвещении незабвенный Михаил Семенович Собакевич, а как бы и не сам Николай Васильевич Гоголь? «Толкуют — просвещенье, просвещенье, а это просвещенье — фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично». «Просвещение - фук». А что такое «фук»? Это дуновение. Обозначилось нечто, подули на него и не стало его, будто и не было вовсе.

Мужик живет в циклическом времени и западное «познание» ему не то, чтобы совсем не нужно (добротная вещь всегда в хозяйстве пригодится), но он устроен так, что подобное «познание» ему глубоко чуждо, ибо строй его мыслей и чувств совсем иной. Чичиков же живет в линейном времени, стремящемся из вечности в НИКУДА, точнее, к своему концу.

Мужик живет в вечности, пребывает в ней, ибо занят вечным и богоугодным делом - трудом. Чичиков -существует во времени, и сфера его деятельности - виртуальная действительность (аферы с мертвыми душами). Тем самым, мужик вечен и бесконечен, Чичиков - мимолетен и преходящ. За мужиком стоит ПРАВДА, за Чичиковым - ложь .

Он и сам является сыном лжи, и потому у него множества личин, но нет лица. Лицо старательно прячется. Как справедливо отмечает А. Михайлов, «...помещики первого тома поэмы - это характеры, а он (Чичиков - Авт.) по сравнению с ними не характер, а скорее играющее в характер существо без личных черт».

Таким же изображен в «Борисе Годунове» Самозванец. Чичиков тоже - самозванец, лжец и потому априори связан с инфернальным миром. Мужик - бытиен, Чичиков - небытиен. Он лишен бытийности, ибо по природе своей есть воплощение и проявление нечистой силы и, следственно, чистой негативности. Чичиков - есть НИЧТО. Мужик вечен, как земля , будь то Микула Селянинович или Кола Брюньон. Мужикам все эти чичиковы не интересны. Все господа для мужика на одно лицо и измеряемы общим аршином.

А теперь снимем еще один слой и зададимся вопросом: не есть ли гоголевское колесо некий символ? Вопрос о значении образа колеса в поэме рассматривал А. Белый, которого Набоков называл «гением въедливости». Правда, исследовал он его в весьма специфическом плане. Андрей Белый, этот гений въедливости, усмотрел, что вся первая часть «Мертвых душ» — замкнутый круг, который вращается на оси так стремительно, что не видно спиц; при каждом повороте сюжета вокруг персоны Чичикова возникает образ колеса.

В этой связи будет уместно рассмотреть вопрос о том, какова символика колеса . Это символ мира, символ движущей силы космоса как живого и организованного внутри себя существа, символ слуг Бога, символами жизни вечной, как например колесо видений пророков Иезекииля и Даниила. Но если мужик пребывает в циклическом времени, в вечном круговороте Бытия, то Колесо становится и символом Мужика! И не случайно одного из мужиков Коробочки зовут «Колесо Иван», а мужика Плюшкина «Григорий Доезжай-не-доедешь»! Куда можно доехать в бесконечности, ведь мужик - бесконечен, Чичиков - конечен.

Однако библейская символика колеса дуалистична: колесо является одновременно инфернальным символом, символом дьявола. Таковыми являются колесницы у фараона, у военачальника войска ханаанского Сисары, завел себе колесницы прообраз антихриста и Иуды Авессалом. Бог запретил заводить колесницы царю Соломону.
Становится колесо и символом Чичикова.

Но в отличие от колеса-солнца, колеса - символа вечного и вневременного мужика, символом Чичикова становится совсем иное колесо - Колесо Фортуны . И если колесо Бытия крутится равномерно в одну и ту же сторону, то Колесо ветреной языческой Фортуны может крутиться в совершенно разных направлениях.

Чичикову ли этого не знать! Торгуя канцелярскими образами мертвецов и погружаясь в мрачную символику (а символы, как известно, сильнее нас!), делая своим орудием ложь, он входит в прямой контакт с нечистой силой, становясь частью ее - известная тема Д. Мережковского.

Вместе с тем, колесо является одновременно и инфернальным символом - символом рождения, смерти и возрождения. Колесо - это, помимо прочего, одна из ипостасей рода нечистой силы - ведьм и колдунов.

Так первая сцена «Мертвых душ» становится концептуальной точкой, из которой вырастает вселенная гоголевского творения.

.
"В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, - словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. "Вишь ты, - сказал один другому, - вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?" - "Доедет", - отвечал другой. "А в Казань-то, я думаю, не доедет?" - "В Казань не доедет", - отвечал другой. Этим разговор и кончился Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой".

Нет, в небесный город N. въезжает вовсе не Чичиков, господин средней руки. а именно бричка, как единица художественного измерения и как самостоятельное действующее лицо романа. С первых же строк поэмы приходит в движение весь мир вещей, окружающий героя, а сам он словно остается под спудом. Собственно, Чичиков и сам не человек, а вещь среди других вещей, как все фигуранты прозы Гоголя: ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Затаен среди обиходных вещей. Словно неблагородно потертая древесина пропыленного дорожного рундука.

Мы еще не совсем видим, но уже чувствуем, что весь живой мир романа словно изначально заговорен, пребывает в глубоком обмороке экзорсизма. Мир Гоголя - это мир вещей в последней стадии сновидения, перед самым их пробуждением к жизни и изгнанием из них дьявола смерти. Весь вещный мир участвует здесь в акции воскрешения человека. У Гоголя не люди и животные оживляют предметы, а предметы одухотворяют людей и зверей. В сравнении с вещами, люди у Гоголя занимают второстепенный порядок и стоят ниже животных. Даже существование шкатулки Чичикова выглядит осмысленнее существования ее хозяина. Шинель живее Акакия Акакиевича, а черепаховый коготь на пальце портного Петровича одухотвореннее самого портного. Гоголь словно боится наделять человека человечностью и человечностью. Во всем романе едва ли не только один живой персонаж, крестьянская девочка, которая не знает, где право, где лево, да встретившаяся на дороге Чичикову юная девица, светящаяся своим лицом против солнца, как свежее яичко, и то опять обе сливаются в конце в какую-то одну непрочувствованную человекоидею. Все остальное какая-то урановая руда, не обогащенная смыслом и человечностью. Живая материя для Гоголя мертва, а неодушевленная жива, и питает собою человека и зверя, поэтому проза Гоголя это приключения платоновских идей, а не людей, неодушевленной плазмы, а не человека - падшей вещи среди падших вещей. Он будто бы пришел сюда, чтобы разбудить их. Но все еще тяжко размышляет, надо ли.

От мертвых полуживых тварей Гоголь отвлекает сущности и передает их вещам - камню, траве, дороге. Дважды преображенные, эти сущности снова возвращаются в живое и здесь превращаются им в архетип, символ. Гоголь размножает в себе нейроны распада и кристаллизирует их в восковых фигурах персонажей. Одним мановением пера, косвенным поползновением стиля, тесный экипаж Чичикова набивается холостяками, отставными подполковниками, помещиками, сотнями крепостных крестьян и совершенно отдельными от них сотнями душ крестьян; а также, в дополнение ко всему, метафизически отвлеченными господами средней руки, сторонящимися натуральных подполковников и штабс-капитанов. Отчего в бричке становится нестерпимо тесно и терпко, и она проседает рессорами до земли. И весь этот сброд гоголевских полувещей-полулюдей вваливается как цыганский табор в город, не произведя при этом, вы не поверите, никакого шума

Весь художественный мир Гоголя косвенный , существует в воображении и наяву как бы помимо , но помимо чего, мы так никогда не узнаем. Эта тяжкое притяжение гоголевского нечто постоянно присутствует в каждом слове, но обнаруживается только изредка, то в форме пенистого гребня речной волны, серебрящейся в лунном свете как волчья шерсть, то в форме головы лошади, просунувшей голову из того мира в этот, чтобы отведать вкусного сенца, застрявшего на вицмундире Акакий Акакиевича. Лишь краем тени оно иногда заступит сюда в тумане и измороси немеряного протяжения и тут же спрячется, дрогнув кожей. Пока природа, по словам самого Гоголя, спит с открытыми глазами .

И вот этот губернский город NN., сам-то по себе кроткий и безымянный, сразу же набивается воображением читателя как кукурузный початок зернами и на глазах тучнеет телом. Собственно, он весь уже насажен на фантазм автора, как на вертел, и пройден читателем насквозь. Все, что случится с городом и его обитателями впредь, уже не имеет значения. Бричка въехала в город и тут же выехала из него, прослеживаемая ухмылкой трансцендентального созерцателя. Это финал, непредусмотренное прощание не только с романом, но и с самим здешним существованием - в самом начале Книги Бытия. Не успев въехать в жизнь романа, автор уже прощается с ним, потому что в авторе роман и жизнь уже предсуществуют, и это глубоко понятно читателю. Читатель, едва приникнув к живой воде совершающегося слова, уже мертв от его молниеносного свершения. Сила гоголевского слова такова, что поэма одновременно предсуществует и в читателе, едва прочитавшем первые строки поэмы, словно он соавтор замысла, и где-то еще, за пределами книги. Энергетический сгусток воображаемого города развернется затем в галактику Ноздрева, Собакевича, Селифана, всех обитателей романа, но и до тех пор читатель уже вичинфицирован промыслом автора и доживает последние деньки в самом себе, в природной оболочке своей заскорузлости. Хотя он этого пока не знает.

Два русские мужика стоят спиной к распахнутой двери трактирной России и рассуждают об колесе, то есть, погружены в созерцание вечного движения. В этом традиционном мужицком занятии водке оказывается явное презрение. Вино здесь присутствует разве что только как природный активатор, расширяющий сознание, пособник народного самосознания. Именно что "два русские" а не "два русских" мужика стоят подбоченясь пред Универсумом и Отечеством, и одна эта разница в букве распахивает весь роман и всю Русь настежь. Незачем пахать и сеять, жать хлеб, не к чему бабы и женитьба. Даже государь и государство излишни, говорится в букве. Важны только колесо и Небесный Император - что иное имеет значение? Две сопоставленные друг другу сущности, Бог и Человек, уничтожающие друг друга в созерцании потустороннего. С самого начала ясно, что всей брички эти два русские мужика и не видят, не видят даже других колес брички, а видят только одно ее колесо, а если точнее – колесо вообще, как концепт, как эмблему движения в никуда. Не личное "быть или не быть" решается здесь на этом мировом мужицком консилиуме, как полагает Набоков, даже не быть или не быть пашне, Отечеству и государству, а высшее и надличное - зачем вообще в этой природе Колесо, Движение, Государь Небесный, и есть ли движение чего-нибудь куда-нибудь вообще. Скорее всего, нет, и это противостояние мнимого движения и явного ничто.

Ослепительный персонаж в белых канифасовых панталонах в самом начале "Мертвых душ", смотрящий вслед чичиковской бричке и придерживающий картуз от потустороннего ветра, явился к нам, чтобы подтвердить это. Двоякая авторская перспектива смазывает бричку и смотрящего, и они мгновенно исчезают в двоящемся воображеньи читателя. Весьма узкие и короткие панталоны персонажа, наряду с экзистенциальным ветром и булавкой с бронзовым пистолетом, могут измучить воображение читателя, поэтому не стоит смотреть на него слишком пристально, иначе не успеешь разглядеть его, потому что, если вглядываться в него слишком долго, он снова исчезнет, как на передержанной в проявителе фотобумаге. Но застрянет в психике читателя как заноза. Равно как и тот рязанский поручик, примеривающий сапоги за стенкой комнаты Чичикова, который до сих пор не в силах расстаться с ними, а все еще глядит на диво стаченный каблук, улыбаясь звездам.

Не сомневаюсь, что это одно и то же лицо, рязанский поручик в белых канифасовых панталонах, примеривший уже четыре пары сапог и замышляющий пятую, объятый одной вселенской тоской с ним, но успевший незаметно переодеться за кулисами нашего и гоголевского сознания. Чтобы понять это, диафрагма читательского воображения должна приоткрываться на микроскопический зазор, как раз необходимый для съемки, и при гомеопатически выверенной выдержке восприятия. В противном случае, читатель останется ни с чем и вынесет из этого волшебства, как вся траченная бездарностью критика, только какую-нибудь "сатирическую" или "социальную" "идею".