, Мусея и Лина , учителя Геракла . В других источниках Фемоноя именуется Пифией .
Герофила
Определённую путаницу вносит имя «Герофила», которое употребляется по отношению к некоторым сивиллам из различных регионов. По одним интерпретациям, сивилл по имени Герофила было несколько, по другой - это одна и та же пророчица, жившая много столетий и много странствовавшая.
Дельфийская сивилла - Герофила (дочь Зевса и Ламии) упоминается во фрагменте Евмела Коринфского (VIII век до н. э.). По некоторым, сивиллой именуется сама Ламия, дочь Посейдона , прибывшая в Дельфы из Малиды.
Греческим именем Герофила Сивилла названа в греческом рассказе, приводимом Павсанием , и её происхождение связывается с Аполлоном и музами . Имя Сивиллы ей, согласно Павсанию, было дано ливийцами. Блюстительница храма Аполлона Сминфейского , жила на Самосе , посетила Кларос , Делос , Дельфы . Умерла в Троаде , где была похоронена в роще Аполлона Сминфейского. Её вызвал из Эфеса персидский царь Кир .
Младшая Герофила, по прозвищу Сивилла, пела пророчества в Дельфах, предсказала Троянскую войну . В гимне для делосцев в честь Аполлона называет себя женой, дочерью и сестрой Аполлона; в другом пророчестве называет себя дочерью нимфы Иды и реки Аидонея. По некоторым, сивилла - это фригиянка Артемида , пришедшая в Дельфы.
Третья Герофила происходила из Эрифр. По эрифрейцам, родилась в пещере на горе Корик от пастуха Феодора и нимфы . По Аполлодору Эритрейскому, предсказала, что погибнет Троя и Гомер напишет полную вымыслов поэму.
Прочие сивиллы
В эллинистическое и римское время возникли предания о двух, четырёх или десяти сивиллах, называвшихся по местам их обитания, хотя некоторые имели собственные имена. До литературной обработки поздних римских авторов не имели личных имен, а назывались по географическим пунктам обитания. Кроме того, имя предыдущей - Герофила, часто могло на них переноситься.
Количество сивилл
Первоначально одна сивилла со временем стала входить в мировоззрении древних греков в число девяти сивилл, римляне добавили десятую - Тибуртинскую, вероятно этрусского происхождения. Согласно Лактанцию , цитировшему в IV веке утерянную работу Варрона I века до н. э. , этими десятью были: Персидская, Ливийская, Дельфийская, Киммерийская, Эритрейская, Самейская, Кумская, Геллеспонтская, Фригийская и Тибуртинская. Из них наиболее прославленными были три - Дельфийская, Эритрейская и Кумская .
Предсказания
Подобно пифийским оракулам, предсказания сивилл делались обычно в стихотворной форме - гекзаметром . Считалось, что сивилла может предсказывать на тысячу лет вперёд, поэтому одна якобы предсказала извержение Везувия и указала место битвы, положившей конец независимости Древней Греции.
Кумская сивилла
Согласно греческой мифологии, кумская сивилла была греческой жрицей, покинувшей Эрифры и жившей в городе Кумы (Италия). Она была возлюбленной Аполлона , получившей от бога дар прорицания и жизнь, длившуюся ровно столько, сколько жрица будет находиться вдали от родной земли. По одной из версий предания, Аполлон отмерил этой сивилле столько лет жизни, сколько песчинок поместилось у неё в горсти. Однако она не подумала испросить у бога продления молодости, и потому медленно высыхала, пока не превратилась в крошечное сморщенное существо, мечтающее лишь о смерти.
Прожила тысячу лет и умерла дряхлой старухой, когда к ней случайно заехали греки, привезшие с собой горсть родной земли. (Сограждане прислали ей письмо, запечатанное белой глиной, она увидела его и умерла) . Согласно Овидию, ко времени встречи с Энеем прожила уже 700 лет .
Сивиллы в христианстве
Предсказания сивилл, истолкованные как пророчества о воплощении Христа, получили у христианских богословов положительную оценку с первых веков христианства. Иустин Философ в середине II века в своей первой Апологии пишет:
Но по действию злых демонов определена смертная казнь тем, кто станет читать книги Истаспа или Сивиллы или пророков, чтобы страхом отвратить читающих людей от научения доброму, и удержать их в рабстве своем; чего, впрочем, не могли они сделать навсегда; потому что не только мы сами безбоязненно читаем те книги, но и вам, как видите, представляем на усмотрение, будучи уверены, что они понравятся всем.
Иустин Философ, Апология I
Эритрейская сивилла предсказала приход Христа . Её своими глазами видел Трималхион .
Список сивилл
| Имя | Изображение | География | Описание | Известные пророчества |
|---|---|---|---|---|
| Территория Древней Греции: | ||||
| Дельфийская (Артемия) |  |
г. Дельфы | Имела моложавый вид, в руках носила лавровую ветвь, оплетала голову своими волосами. Жила до Троянской войны . Упоминается в «Строматах » Климента Александрийского . | |
| Фригийская (Лампуса) |  |
г. Анкира | Имела старческий вид, в руке всегда носила обнажённый меч . Происходила из рода греческого прорицателя Калханта , участника Троянской войны. | |
| Колофонская | ||||
| Эритрейская (Герофила или Самия) |  |
Эритрея | Её родителями считали Аполлона и Ламию . В руках она носила обнаженный меч, опираясь на него, и круглое яблоко, красивое как звезды, которое она бросала себе под ноги. По преданиям, жила за 483 года до взятия падения Трои. | Согласно древней легенде, эритрейская сивилла предсказала, что Рим будет разрушен перитиями. |
| Самосская (Фито или Самонефа) |  |
о.Самос | Жила во II тысячелетии до н. э., ходила в разноцветной одежде, нося в руках книгу и терновый венец. | |
| Делосская | о.Делос | |||
| Троянская (Геллеспонтская) |  |
г.Троя | Жила в VI веке до н. э. во времена персидского царя Кира и афинского политика Солона . В руках она носила колосья пшеницы . | Падение Константинополя |
| Территория Древнего Востока: | ||||
| Персидская , Вавилонская (Самбефа) |  |
Персия | Жила в XIII веке до н. э. , имела моложавый вид, ходила в золотых одеждах. Описана у Иустина в его «Слове к язычникам ». Место её жительства определено так: «Стоит древний храм языческий, и потом озеро, которое называется Аверн. Около него по левую сторону стоит гора. В той горе просторная пещера… Там, как говорят, жила сивилла » | Ей приписывают 24 книги пророчеств. Среди них есть о делах Александра Великого , о Иисусе Христе . Её пророчества относят к 1248 году до н. э. . |
| Халдейская | ||||
| Египетская (Агриппа, или Тараксандра) |  |
Египет | В руках своих она всегда носила книгу, возраста была среднего, ходила в красной одежде. О сивилле сообщает Климент Александрийский в своем «Слове к язычникам ». | Разрушение Эфесского храма и храмов Исиды и Сераписа в Египте. Есть пророчества о воплощении Иисуса Христа. |
| Палестинская (Еврейская, Сабская) |  |
Сирия | Павсаний называет Сивиллой Сабской пророчицу, жившую с евреями за пределами Палестины , в Сирийских горах. Римский софист III века Элиан называл её Еврейской Сивиллой
. Феофил Антиохийский пишет, что у евреев неоднократно появлялись сивиллы, подобные греческим.
Сивилла Сабская часто отждетвляется с царицей Савской . |
Пророчество о Животворящем Кресте |
| Территория Древнего Рима: | ||||
| Кумская |  |
Кумы | «Сивиллины книги» | |
| Тибуртинская (Альбунея) |  |
Италия | Жила во времена императора Августа . В руках носила масличную ветвь. | «Золотая легенда » упоминает её общение с Октавианом Августом по вопросу о наречении его Богом . Она явила ему на небе образ Богородицы с младенцем на руках, и Октавиан отказался от принятия такого титула. Также ею предсказано разрушение храма Януса в Риме . |
| Киммерийская (Кармента) |  |
Италия (гора Кармал), около оз. Аверн | Носила в руках цветок розы . Евандр , основатель храма Пана, так называемого Луперкиона , был её сыном. | Пророчество, что мир будет существовать 6000 лет (летоисчисление неизвестно) |
Книги с предсказаниями сивилл
Сивиллины книги
Так называемые «Сивиллины книги », состоявшие, как считается, из предсказаний кумской сивиллы, играли большую роль в общественной жизни римского государства.
История появления этих книг в Риме такова: предсказания были записаны на пальмовых листьях и составили девять книг. По сообщению Дионисия Галикарнасского сивилла, явившись в Рим, предложила царю Тарквинию Гордому (или Тарквинию Приску) купить у неё эти книги за огромную цену (по Варрону, за 300 золотых филиппов ), а когда он отказался, сожгла три из них. Затем она предложила ему купить оставшиеся шесть за ту же цену и, вновь получив отказ, сожгла ещё три книги. Тогда царь по совету авгуров купил уцелевшие книги за первоначальную цену. Здесь примечательно то, что монеты филиппы названы в честь царя , жившего на два столетия позднее Тарквиния, что лишний раз доказывает дар пророчества у Сивиллы.
Позже к этим книгам были добавлены прорицания тибуртинской и других сивилл. «Сивиллины книги
» хранились особой жреческой коллегией в храме Юпитера на Капитолийском холме в каменном ящике. Книги играли большую роль в религиозной жизни римлян. К ним обращались за советами в критические моменты политической и частной жизни.
Содержание сивиллиных книг представляло собой причудливое смешение греко-римских, этрусских, иудейских и христианских воззрений и верований. Сохранившиеся 12 Сивиллиных книг относятся ко II веку до н. э. - II веку н. э. и являются источником по истории иудейской и христианских религий - поздней компиляцией.
Предсказания сивиллиных книг
Под влиянием сивилл были введены новые обряды и культы новых божеств; толкователями изречений сивилл были жрецы.
«Оракулы Сивиллы»
Пророчества Сивиллы, поэмы, написанные от лица языческой прорицательницы Сивиллы. Составители их призывают язычников обратиться к Единому Богу, обличают идолопоклонство , зло и нечестие. Иудейским авторам принадлежат III, IV и V части книги. Датируются временем между I веком до н. э. и I веком н. э.
В литературе
Величавый образ сивиллы, созданный Вергилием в VI песне «Энеиды », многочисленные упоминания о сивиллах у римских писателей (Тит Ливий , Варрон) и в особенности ссылки на них у христианских апологетов (Лактанций), все это способствует сохранению предания о сивиллах и Сивилиных книгах в литературе христианского средневековья (англо-нормандская обработка XII века , старофранцузские «Dits prophétiques des Sibylles », XV век) вплоть до Ренессанса , закрепившего образ сивилл в непревзойденных формах изобразительного искусства (Микеланджело).
В изобразительном искусстве
Наиболее известным изображением сивилл является цикл фресок работы Микеланджело в Сикстинской капелле. Художник включил их в цикл рядом с библейскими провидцами, так как считается, что пророчицы говорили о конце многобожия, и возвещали о приходе Избавителя .
Доменико Гирландайо написал четырёх сивилл на сводах церкви Санта-Тринита, Флоренция.
Другие сюжеты:
- Сивилла и Эней
- Сивилла и император Август
В музыке
В знаменитой средневековой секвенции «Dies irae» предсказание Страшного суда «удостоверяется» свидетельством (библейского царя) Давида и сивиллы (лат. teste David cum sibylla ).
В эпоху Возрождения Орландо Лассо написал цикл мотетов «Пророчества сивилл» (Prophetiae sibyllarum), первый из которых стал классическим примером хроматической музыки XVI века.
Использование имени
- В англоязычном мире распространено женское имя Сибилла (Sybil), а слово «сивилла» пишется как sibyl .
- В честь Сивиллы назван астероид (168) Сибилла , открытый в 1876 году.
- Дж. Роулинг назвала одну из героинь серии романов о Гарри Поттере этим именем.
Напишите отзыв о статье "Сивиллы"
Примечания
- Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.430-431, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.3. С.291-293
- De Pyth. orac. - Об оракулах «пифии», 6
- Лактанций. Божественные установления I 6, 7
- Фрагменты ранних греческих философов. Ч.1. М., 1989. С.235
- Платон. Феаг 124d, Федр 244b; Аристофан. Мир 1095, 1116
- Плутарх. Застольные беседы V 2, 1
- Евмел. Коринфиака, фр.8 Бернабе, см.комм.
- Плутарх. О том, что пифия более не прорицает стихами 9
- Павсаний, X 12, 1-3
- Павсаний. Описание Эллады X 12, 1
- Мифы народов мира, т.2., с.430
- Гигин. Мифы 128
- Павсаний. Описание Эллады X 12, 5-6
- Николай Дамасский. История, фр.67 Якоби
- Павсаний. Описание Эллады X 12, 2-3
- Климент. Строматы I 108, 1
- Страбон. География XIV 1, 34 (стр.645); Климент. Строматы I 108, 3
- Павсаний. Описание Эллады X 12, 7
- Лактанций. Божественные установления I 6, 9
- Первый Ватиканский мифограф II 51, 2-4
- Овидий. Метаморфозы XIV 130-153
- Вергилий. Энеида VI 10
- Ликофрон. Александра 1255; Дионисий Галикарнасский. Римские древности I 55, 4
- Августин. О граде Божием XVIII 23
- Петроний. Сатирикон 48
- Дионисий Галикарнасский. Римские древности IV 62, 2; Авл Геллий. Аттические ночи I 19, 2
- Лактанций. Божественные установления I 6, 10, из Варрона
- Об обращении римлян к «книгам судеб» см. у Ливия, III, 10; V, 3,X, 47, XXI, 62; XXII, 1, 9; XXIX, 10, XXXVI, 37.
- БСЭ. Эскулап
- Произведение в разных источниках атрибутировано как «Портрет дамы» или «Портрет молодой дамы»; между тем, табличка в верхнй части гласит: Sibylla Sambetha quae et Persica, an: Ante Christ: nat: 2040 (Сивилла Самбетская, сиречь Персидская, года от Рождества Христова 2040)
Литература
- Волнин А. Иудейские и христианские идеи в книгах Сивилл. ВиР, 1899, № 2,3,5,8
- Геффкен И. Сивиллы // Из истории первых веков христианства (перевод с немецкого). СПб., 1908
- Глориантов Н. И. Происхождение мира и человека и последующая их судьба по изображению древних римских поэтов: Сивиллины книги. ХЧ, 1877, № 1-2
- Книга Сивилл. Перевод с древнегреческого М. и В. Витковских. - М.: Энигма. 1996. - ISBN 5-7808-0004-9
Ссылки
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. - СПб. , 1907-1909.
- Сивиллы кисти художника Леонара Лимузена (1505-1577): и
Отрывок, характеризующий Сивиллы
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l"Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь. – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов, – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ, молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C"est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
Максимилиан Волошин. Из литературного наследия Спб., "Алетейя", 1999
КИММЕРИЙСКАЯ СИВИЛЛА
(Памяти А. М. Петровой)
Киммерийская Сивилла
Избыток жизненности, если врожденное ущемление характера не дает ему выхода, становится источником творчества -- талантом. Поэтому в живом человеческом общении гораздо ценнее те люди, которые широко и полно изживают свою жизненность, заражая ею окружающих. Самая их недостаточная одаренность к фиксации переживаемого служит источником их благотворного влияния: отсутствие дара поэтического преображается в любовь и в понимание художественных произведений, загражденность страстей -- творческим мистическим чувством. К таким людям принадлежала Алекс Мих Петрова, посмертное собрание татарских вышивок которой было закончено, систематизировано и комменти Е. Ю. Спасской. Быть может, это собрание является единственным актом деятельности А М, который
Талантом мы называем тех, кто одарен способностью к жизни свыше возможности изжить ее. Но те, которые изживают свою жизнь, -- вкладывают свой талант жизни. Загражденная страсть становится мистикой. Сила тяготения темных планетных тел. Они невидимы, но влияние их громадно. А. М. П является одним из таких темных сосредоточий. Феодосия конца XIX в. Морское захолустье. Старый дом. Отец М М. Парадокс русской жизни. Полковник пограничной стражи -- поэт, художн, артист, изобретатель с бородой Леон да Винчи. Насыщенная атмосфера дома. Встречи с А М по дороге в гимназию. Наклоненная голова Аф Паллады. Насупленнос и сосредоточенность. Судьба привела нас, меня и Пешк, поселить на квартире. "Бабушка" -- итальянка. Красивая, спокойная, величественная. Братья -- мореходцы. Мать, молчалива, в мантилье. А М. Разговоры, культ великих людей. Музыка. Бетховен. Окно на запад. Порт. Собственно гнездо. Картины. Живопись. Влияние на меня и на Богаевского. Через нее нам открылась Киммерия. Она была ухом прислушивающимся. Еще 12 сентября 1919 г. Волошин записал в "творческой тетради" набросок одноименного стихотворения "Киммерийская Сивилла", в котором дан пейзаж Киммерии -- как бы от лица "Сивиллы": С вознесенных престолов моих плоскогорий. Среди мертвых болот и глухих лукоморий Мне видна Вся туманом и мглой и тоскою повитая Киммерии печальная область. Я пасу костяки допотопных чудовищ. Здесь базальты хранят ореолы и нимбы Отверделых сияний и оттиски слав, Шестикрылья распятых в скалах херувимов И драконов, затянутых илом, хребты... Далее поэт дает еще несколько отрывочных описаний Карадага и его окрестностей, в заключение снова возвращаясь к образу Сивиллы: В глубине безысходных лесов и степей Дремлет мое сторожащее ухо. (ИРЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 7, л. 49 об.). План стихотворения непосредственно о Петровой появился лишь после ее смерти в записной книжке Волошина: "Киммерийская Сивилла И это сношенное тело Как ветхий страннический плащ С плеч соскользнуло и истлело. 1. У нее был сосредоточенный взгляд и наклоненная голова Паллады. 2. Ее дом стоял на фундаментах и сводах татарско-итальянской старины. 3. Город, сложенный из старых камней, много раз подня по-новому в новых постройках, стоял на берегу моря. 4. Он гудел, как раковина, шумами моря и гулами земли. 5. Чутким ухом слушала она всю жизнь отголоски Срединного моря и глухие перебои сердца русского мира. 6. Пока она жила, сторожевой огонь горел в тумане Киммерийской ночи. 7. Как Киммерийская Сивилла, сидела она над городом и проница судьбы России. 8." (ИРЛИ, ф. 562, on. 1, ед. хр. 468). Публикуемые наброски статьи о Петровой относятся, по-видимому, к 1926 г. и инспирированы Евгенией Юрьевной Спасской (1892--1980), этнографом из Киева. Весь 1921 г. она жила в Феодосии, много общалась с Петровой -- и та, "умирая", связала ее обещанием "привести в порядок и закончить ее работу" о татарских вышивках. В письме от 26 апреля 1926 г. Спасская сообщала Волошину, что его "заметку" о Петровой (еще, видимо, только планируемую) берется опубликовать в Баку сотрудник тамошнего университета В. М. Зуммер. В письме от 25 декабря 1927 г. Спасская напоминала Волошину, что он "одно время" даже терзался "угрызениями, что ничего об А М не написал". (Письма Спасской -- ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 1138). Весной 1932 г., работая над воспоминаниями об ученье в феодосийской гимназии, Волошин описал и свое знакомство с Петровой, и ее семью, и атмосферу Феодосии тех лет, и отдельно -- смерть Петровой. (См.: Волошин М. Путник по вселенным. M., 1990. C. 248-255, 264-266). 1 Статья Е. Ю. Спасской "Татарские вышивки старокрымского района по материалам А. М. Петровой" была опубликована в 1-м сборнике "Востоковедение. Известия восточного факультета Азербайджанского государственного университета" (Баку, 1926). В предисловии Спасская писала: "Уроженка Феодосии, связанная родством, знакомством и дружбой со многими старожилами Феодосийского уезда, знатоками и собирателями предметов искусства крымских татар, она, не имея к тому специальной научной подготовки, работая с исключительной любовью и последовательностью, все же нашла верные пути исследования, направив всю свою энергию на собирание и зарисовку материалов только в области татарского шитья и только в одном районе" (с. 21--22). 2 Феодосия была колонией Генуи (под названием Кафа) с 70-х гг. XIII в. по 1475 г. -- когда город перешел под власть турок. 3 Имееся в виду семейство Дуранте, из представителей которого Иосиф Викентьевич Дуранте (1846--1895) был городским головой, а Антон Густавович (1881 -- 1937), Леонард Антонович и Фердинанд Густавович (?--1937) -- членами городской думы (в 1904-1911 гг.). 4 Фамилия караимского семейства, среди членов которого: Аарон Яковлевич Крым (?--1930) -- городской голова в 1911 -- 1919 гг., Ский Абрамович Крым -- председатель Биржевого комитета Феодосии (1911 г.), Соломон Самуилович Крым (1867--1936) -- член I Государственной Думы, в 1918 г. -- глава правительства Крыма, Шебетай Самуилович Крым (? --1932) -- председатель городской управы в 1908--1917 гг. 5 Об этом же Волошин писал в статье "К. Ф. Богаевский" (Золотое руно. 1907. No 10. С. 24--25). Однако его отношение к творчеству и личности И. К. Айвазовского не было лишено критических нот (см.: Купченко В. И. К. Айвазовский и М. Волошин // Победа (Феодосия). 1974. 11, 12, 13 сентября). 6 Айвазовский отстоял (в Морском министерстве) Феодосию как место строительства торгового порта (на что претендовали и севастопольцы) в 1880-х гг. Строительство порта началось в 1892 г., тогда же была построена железная дорога от Джанкоя до Феодосии. Водопровод из источника Субаш в имении Айвазовского -- подарившего городу "50000 ведер воды в сутки" -- был проведен к осени 1888 г. 7 Мария Леонардовна Рафанович (урожд. Дуранте, ок. 1826-1897). 8 Мать А. М. Петровой -- Нина Александровна Петрова. 9 Михаил Митрофанович Петров (1841 -- 1903), полковник пограничной стражи. Как художник, упомянут и в статье Волошина "Искусство в Феодосии" (Волошин М. Путник по вселенным. С. 156). Один его миниатюрный пейзаж хранится в Доме-музее Волошина в Коктебеле (поступил в конце 1970-х гг.). 10 Сыновья -- Адриан (? --1920), офицер, Александр, Михаил (см. примеч. 3 к п. 117), Орест (?-1911) и Петр (в 1921 г. служил в Николаеве). 11 Волошин поселился у Петровых осенью 1894 г., когда он учился в 6-м классе гимназии. 12 О Пешковском см. примеч. 2 к п. 119. Имеется в виду книга: Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Популярные очерки (М., 1914; 6-е издание -- 1938, 7-е изд. -- 1956). 13 Лев Феликсович Лагорио (1827--1905) -- живописец и акварелист, уроженец Феодосии. 14 Адольф Иванович Фесслер (1826-1885) -- художник-феодосиец, пейзажист.
Пророчествовали в Античном мире не одни пифии. Не меньшую славу снискали и другие древнегреческие и древнеримские прорицательницы, которых называли сивиллами (сибиллами – на римский лад). По свидетельству Плутарха, сивиллы упоминаются еще у Гераклита, который считал, что их высказывания и предсказания являются не от человеческого ума, а от внушения богов. Само же слово «сивилла» произошло от имени первой предсказательницы – дочери царя Дардана и его супруги Несо. Правда, мифы гласят также, что настоящим отцом девушки был не земной царь Дардан, а сам бог Зевс, отчего и появилось второе имя сивиллы – Зевса.
П. Перуджино. Сивиллы. 1497–1500Но были и более земные толкования слова «сивилла». Так, древнеримский историк Варрон считает, что оно произошло от старолатинского сочетания «божья воля». А греки считали, что «сивилла» можно трактовать как «cлышавшая Зов Будущего».
Кроме дочери царя Дардана, греческие мифы называют и другую старейшую «слышавшую» – сивиллу Герофилу Эритрейскую. По одной версии, она тоже была дочерью Зевса, но по другой – Аполлона. А вот матерью ее обычно считается Ламия, дочь бога морей Посейдона. Ламия была прекрасна, но считалась ведьмой, ибо могла ведать будущее. По легенде, она была возлюбленной Зевса (или Аполлона), которая родила дочь Герофилу, ставшую сивиллой. А вот самой Ламии пришлось нелегко. Супруга Зевса, ревнивая Гера, наслала на нее безумие и превратила в чудовище, которое не может спать. И вот бедняга стала ночным привидением-вампиром, которое бродит во тьме и высасывает силу, а то и жизнь из детей и юношей. Словом, любители вампирских саг, это ваша прародительница.
Ну а поскольку Ламии стали подвластны знания ночного потустороннего мира, неудивительно, что с такой «наследственностью» ее дочь, Герофила, стала лучшей из сивилл. Однако девушке, как и матери, нигде не было покоя. Подобно тому, как Ламия бродила в ночи вокруг своей пещеры, Герофила путешествовала по всему миру. Недаром ее часто изображали с обнаженным мечом в руках (двойной символ: с одной стороны, надо же защищаться в дороге, с другой – меч – это ее разящая истина) и яблоком, которое она бросала на дорогу. Куда оно катилось, туда сивилла и шла. Она пророчествовала в Дельфах, на Самосе, Делосе и других островах. Известно, что как раз Герофила и предсказала падение Трои и битву за этот город. Считалось, что она, как и другие сивиллы, жила более тысячи лет. Исследователи не считают, что Герофила здравствовала столь долго, скорее всего, под ее именем пророчествовало множество сивилл.
Позже появились и другие прорицательницы, которых называли просто по местам их обитания – городам и местностям: Фригийская, Тибуртинская, Колофонская, Самосская, Римская, Персидская, Халдейская, Египетская, Палестинская и др.
Известна была и Фригийская сивилла – Лампуса. Она пророчествовала в городе Анкира. Ее особо уважали за то, что, по легенде, она происходила из рода древнегреческого прорицателя Калхаса (Калханта), участвовавшего в Троянской войне. Калхас предсказал продолжительность войны и предрек, что ее исход будет зависеть от того, будет ли биться на стороне греков знаменитый воин Ахилл. Между прочим, сам Калхас был внуком Аполлона, так что свой дар Лампуса получила по прямой линии от бога-предсказателя будущего.
Античный мир знал, что дар предсказания сивиллы получали от богов, и потому предсказательниц повсюду уважали. Простой люд, правда, несколько опасался прорицательниц, но и он частенько обращался к ним, принося их храмам солидные подарки. Сивиллой могла стать только юная невинная девушка, которая потом должна была провести всю жизнь в храме. Выйти замуж она не могла. Ну а если все-таки поддавалась чувству плотской любви, то теряла статус сивиллы и изгонялась из храма: считалось, что при потере девственности она приобретает неразрывную связь с земным мужчиной и лишается небесной связи с богами.
Предсказаниям сивилл верили. Историки цитировали их пророчества. Например, сам великий Пифагор рассказывал о том, как одна из предсказательниц предрекла эпидемию продолжительностью ровно в 51 день. И действительно, на 52-й день эпидемия резко пошла на спад. Плутарх же писал о том, что сивилла предупреждала о предстоящем извержении Везувия и тем самым спасла многих людей, поверивших ее предсказанию.
Со временем распространения христианства на сивилл, как и на других пророков-оракулов, начались гонения. Но трех сивилл христиане признавали изначально. Первой была Эритрейская сивилла (традиционно именуемая Герофилой), которая якобы предсказала рождение Христа. Второй стала Самонефа (по иным источникам, Фито) – сивилла Самосская. Она жила на острове Самос где-то во 2-м тысячелетии до н. э. и всегда носила с собой книгу, а на голове терновый венок. Книгу сивилла называла Библией, а венок почитала символом будущих страданий грядущего Избавителя мира. То есть можно предположить, что еще во 2-м тысячелетии до н. э. Самонефа предсказала явление Христа.
Третьей сивиллой, вошедшей в рассказы христианской культуры, стала знаменитая Тибуртинская пророчица из Италии. Иногда ее даже называют по имени – Альбунея. В 1 году до н. э. император Октавиан Август возжелал стать живым богом. Начался праздник – апофеоз обожествления. Но на него проникла пророчица. «Тебе не стать богом!» – предрекла она. «Почему?» – удивился император. «Потому что истинный бог уже скоро родится!» – ответила Альбунея и, вынув из своих волос гребень, подняла его к небесам. И случилось невероятное: небеса разверзлись, и император увидел Богоматерь с младенцем Христом на руках. От Мадонны исходил такой невероятно чистый свет, что император отказался от церемонии обожествления. Больше того, он снял собственную корону и положил ее наземь в знак того, что признает будущее владычество Христа.
Уже во времена Средневековья западная христианская церковь признала 12 сивилл как пророчиц будущего пришествия на землю Христа. Вот какой перечень атрибутов, с которыми их обычно изображают, соотнося с символами христианства и Страстей Господних, приводит известный историк искусств Джеймс Холл, автор «Словаря сюжетов и символов в искусстве»:
«Персидская сивилла: светильник и змея у нее под ногами;
Ливийская сивилла: свеча и факел;
Эрифрейская (Эритрейская) сивилла: лилия Благовещения;
Кумская сивилла: чаша (иногда наподобие раковины);
Самосская сивилла: колыбель;
Киммерийская сивилла: рог изобилия или крест;
Тибуртинская сивилла: отсеченная рука;
Европейская сивилла: меч;
Агриппинская сивилла: возможно, рог изобилия Египетской сивиллы, кнут;
Дельфийская сивилла: терновый венец;
Геллеспонтийская сивилла: гвозди и крест;
Фригийская сивилла: крест и знамя Вознесения».
Свою мудрость сивиллы записали в Сивилловых (Сивиллиных) книгах. По миру их бродило множество, но каноническими считались 14, которые были написаны на греческом языке гекзаметром. Там говорилось о развитии общества и человеческих нравов, о создании и разрушении государств, о политике и дипломатии, были рассуждения о новых и старых религиях, критика современного устройства общества. Словом, пророчества и предсказания Сивилловых книг были всеохватны.
Известно, что уже в Римской империи некоторые книги сивилл находились в храмах, в частности в храме Юпитера в Риме. С книгами сверялись правители и жрецы, пытаясь найти там решения своих насущных проблем. Известен классический случай обращения к книгам сивилл. В 293 году в Риме разразилась страшная эпидемия чумы. Никто не знал, что предпринять. Но на страницах одной из Сивилловых книг было найдено указание – привести в Рим статую бога врачевания Эскулапа из города Эпидавра. Туда срочно были отправлены гонцы, статую упаковали и повезли в Рим. И едва телега с драгоценным грузом проехала через городские ворота, как эпидемия пошла на спад.
Однако сами книги то терялись, то находились. Их записывали заново, основываясь на старых текстах, одновременно добавляя новые. На сегодняшний день сохранилось 12 книг. Считается, что они написаны где-то между II веком до н. э. и II веком н. э. Их тексты представляют собой компиляцию греческих, римских, иудейских и более поздних христианских воззрений, поскольку книги писались людьми разных национальностей и верований. Сегодня их мистический смысл уже трудно понять, но с исторической точки зрения им нет цены. И возможно, где-то еще сохранились тексты старинных Сивилловых книг. Ведь, как сказал Шекспир, «есть многое на свете, друг Гораций…».
Все, кто, так или иначе, интересуется эзотерикой, а тем более порицаниями и гаданиями, наверняка слышал о легендарных провидицах, известных как сивиллы и пифии. Кем же они были на самом деле? Что в них было настолько уникального, что их пророческие способности стали легендарными?
Кто такие сивиллы
Сивиллы - это обобщенное название древних пророчниц, вещавших о будущих событиях в экстатическом состоянии. Сивиллы были известны и в Древнем Риме, и к их пророчествам прибегали вплоть до V века н.э. Эти пророчицы проводили много времени в странствиях, так что иногда непонятно - идет ли речь о разных сивиллах, или об одном или том же лице.
Тайна названия «сивиллы»
На самом деле первоначально существовала одна Сивилла - троянка, дочь царя Дардана, и ее имя впоследствии стало нарицательным. Кстати, происхождение имени «Sibylla» иногда связывали с искаженным Libyssa, то есть «жительница Ливии».
В более поздних мифах Сивилла - избранница Аполлона, и в некоторых вариантах эта прорицательница фигурирует под греческим именем Герофила и является дочерью нимфы и пастуха. Она получила от влюбленного в нее божества дар пророчества, испросила у него долголетие, но позабыла вымолить себе вечную молодость. По истечении нескольких столетий Герофила настолько одряхлела, что стала сама желать смерти. Она много странствовала, но в конце концов вернулась в Трою и поселилась в роще Аполлона. Именно она предрекла падение своего родного города, причиной которого будет распря из-за женщины - Елены. Позднее, когда количество сивилл увеличилось до десяти, имя Герофилы нередко переносилось на прорицательниц, происходивших из иных мест - дельфийскую, эритрейскую, делосскую, левийскую, италийскую (киммерийскую) и кумскую сивилл.
Атрибуты сивилл
Со временем за каждой сивиллой закрепились разнообразные атрибуты, по которым их можно было отличить друг от друга на изображениях. К примеру, сивиллу ливийскую изображали со свечой и факелом, кумскую - с чашей, египетскую - с кнутом и так далее.
Тайные книги сивилл
Существовал и неизменный атрибут, свойственный всем сивиллам, - книга с записанными предсказаниями. Об этих книгах существует предание, гласящее, что в VI столетии до н.э. сивилла из города Кумы предложила Тарквинию I свои пророческие книги - их было всего девять свитков - за неслыханную цену. Это странное предложение не заинтересовало царя, после чего Сивилла сожгла три свитка и оставшиеся вновь предложила Тарквинию за прежнюю цену. Вновь последовал отказ, и пророчица, предав огню еще три книги, в третий раз обратилась к царю, назначив за оставшиеся рукописи все ту же огромную цену. Тарквиний, наконец, догадался, что эти книги непростые и купил их. Таинственные свитки погибли при пожаре в 83 году до н.э., хотя их впоследствии восстановили и хранили вместе с прочими пророческими текстами в храме Юпитера, на Капитолии. К жрецам сивиллиных книг обращались за советом в случае особой опасности для Рима или при туманных и зловещих знамениях. Во время распространения христианства в Западной Римской империи, в 405 году христианский фанатик Стилихон уничтожил все пророчества книги как пережиток язычества.
Кто такая Пифия
Пифией называлась жрица Дельфийского оракула. Сначала жриц выбирали среди девушек, но после того как один из посетителей оракула, не вынеся знания, дарованного богом, потерял рассудок и похитил одну из них, их заменили женщинами старше 50 лет. Жрицы по своему происхождению обычно были из крестьянской среды.
Пифия, после обязательного трехдневного голодания перед пророчеством, должна была принять омовение в горячем храмовом источнике Кассотиды и пожевать несколько листьев лавра, чтобы отогнать неблагоприятные энергии. После этого она садилась на медный треножник (символ бога) над расщелиной и, вдыхая одурманивающие горячие серные пары, входила в транс, приобретая тем самым способность прорицать будущее и отвечать на заранее поставленные вопросы. Восседая на священном треножнике, пифия выслушивала вопрос и, вдохновленная Аполлоном, изрекала ответ, который тут же записывали жрецы. Они оформляли его в виде стихотворных строк, записанных особым размером - гекзаметром.
Первое время после введения Аполлоном в Дельфы своего оракула посоветоваться с ним позволялось раз в год, позднее - один раз в месяц. В период наибольшей популярности оракула в храме поток вопросов был настолько велик, что работали по очереди две жрицы, а третья была наготове. Ответы на вопросы о государственных делах стоили в 10 раз дороже, чем на личные. Зимой пророчества не практиковались вообще, и храм для посетителей был закрыт.
© Алексей Корнеев
«Из Эрифр происходила Сивилла, некая боговдохновенная и вещая женщина древности. Во времена Александра из того же города родом была другая вещая женщина — Афинаида»; «Каллисфен говорит, что Эритрейская Афинаида также возвестила о божественном происхождении Александра, ибо, по его словам, эта пророчица была похожа на древнюю Эритрейскую Сивиллу» (Страбон, «География», XIV.1.34, XVII.I.43, пер. Г.А. Стратановского). — Здесь и далее примечания переводчика .
Дардан — сын Зевса и плеяды Электры, родившийся, по одной из версий, на Самофракии. Основал город Дарданию, неподалеку от которого правнук Дардана, Ил, впоследствии заложил стены Илиона (Трои).
Точнее говоря, Гомер упоминает о гневе Афины, обрушившемся на ахейцев за то, что Аякс Малый вторгся в святилище богини и взял Кассандру силой, оторвав ее от статуи богини: «…постигнула злая судьбина / Многих, разгневавших дочь светлоокую страшного бога. / Сильную распрю богиня Афина зажгла меж Атридов» («Одиссея», III.134—136). Сам этот эпизод у Гомера не описывается, но был известен в его эпоху по киклической поэме «Разрушение Илиона» (конец VIII в.), которая в древности иногда приписывалась Гомеру.
«…Сивилл было десять, и всех он [Варрон] перечислил, полагаясь на писателей, которые обычно писали о какой-либо одной из них.
Первая была из Персии, о ней упоминает Никанор, который записал деяния Александра Македонского.
Вторая была Ливийская, которую упоминает Еврипид в прологе к “Ламии”.
Третья Дельфийская, о которой говорит Хрисипп в той книге, которую он написал о дивинациях.
Четвертая Киммерийская в Италии, которую упоминает Невий в книгах о Пунической войне, а Пизон — в “Анналах”.
Пятая Эритрейская, которую Аполлодор Эртирейский называет своей согражданкой и которая, как он утверждал, пророчествовала грекам, направившимся к Илиону, о том, что погибнет Троя и что Гомер напишет поэму, полную вымыслов.
Шестая Самосская, о которой писал Эратосфен, почерпнув сведения в древних анналах самосцев.
Седьмая Куманская по имения Амалфея, которая другими именуется Герофилой или Демофилой. Она доставила девять книг [пророчеств] царю Тарквинию Приску и потребовала за них триста [золотых] филиппов, царь же, отказавшись выплачивать столь высокую цену, посмеялся над безумием женщины. Тогда та на глазах у царя сожгла три книги, а за остальные попросила ту же цену. Тарквиний посчитал, что она еще более безумна. Когда она снова сожгла три книги и упорствовала на той же плате, царь был ошеломлен и выплатил за остальные триста золотых [монет]. Число их потом увеличилось, когда был восстановлен Капитолий, ибо из всех городов, как италийских, так и греческих, особенно из Эритреи были собраны и доставлены в Рим книги, носившие имя какой-либо из Сивилл.
Восьмая Геллеспонтская, рожденная на Троянском поле в деревушке Марпесс близ города Гергиций. Гераклид Понтийский писал, что она жила во времена Солона и Кира.
Девятая из Фригии, которая пророчествовала в Анкире.
Десятая Тибурская по имени Альбунея, которая почитается как богиня в Тибуре близ берегов реки Аниен, в водах которой, как рассказывают, была обнаружена ее статуя, держащая в руке книгу. Сенат перенес ее в Капитолий для почитания» (пер. В.М. Тюленева).
Имеется в виду четвертая из сивилл в списке Варрона; см. ниже подраздел «Киммерийская сивилла».
В классическом английском переводе «Энеиды», выполненном Джоном Драйденом (1631—1700), вместо Гекаты (Тривии), как в оригинале, речь идет о Прозерпине (Персефоне), чем и объясняется это утверждение автора.
«По сообщению Посидония, мисийцы из благочестия воздерживаются употреблять в пищу живые существа, поэтому не едят и домашних животных. Они питаются медом и сыром, ведя мирную жизнь, поэтому их называют “богобоязненными” и “капнобатами”» (Страбон, «География», VII.III.3, пер. Г.А. Стратановского). М. Элиаде в связи с этим отрывком отмечает: «О существовании шаманизма у гетов свидетельствует только один известный памятник — рассказ Страбона о мизийских “капнобатах”. Это слово переводилось по аналогии с аристофановскими “аэробатами” как “ходящие по облакам”; но в действительности оно означает “ходящие по дыму”. Можно предположить, что это дым от курения конопли — архаического способа достижения экстаза, известного и фракийцам, и скифам. По-видимому, капнобатов следует понимать как гетских танцоров и колдунов, входивших в экстатический транс посредством курения конопли».
«Тут есть скала, высоко поднимающаяся над землей. Дельфийцы говорят, что, стоя на ней, пела свои пророчества женщина по имени Герофила, а по прозванию Сивилла» (Павсаний, «Описание Эллады», X.XII.1, пер. С.П. Кондратьева).
«Кончина постигла ее в Троаде, и ее могила находится в роще Аполлона Сминфейского, и на надгробной стеле сделана такая надпись элегическими стихами:
Здесь ясновидящей вещего Феба Сивиллы могила;
Здесь я под камня плитой мертвой навеки лежу.
Прежде громко вещавшая дева, безгласная ныне,
Волей жестокой судьбы скована в этой земле.
Но недалеко от нимф и от Гермеса здесь я покоюсь!
Дар это мне судьбы: бога хранила я храм.
Действительно, около ее могилы стоит Гермес в виде четырехугольной колонны (с головою бога), слева же вода вливается в водоем, и там стояли статуи нимф» (там же, X.XII.3).
Любопытно, что с прорицательницей Манто также ассоциировался священный камень: «Там [в Фивах] есть камень, на который, говорят, садилась Манто, дочь Тиресия. Этот камень лежит перед входом в храм, и до наших еще дней ему имя “Седалище Манто”» (там же, IX.X.3).
«Делосцы помнят гимн, написанный этой женщиной в честь Аполлона. Она в нем называет себя не только Герофилой, но и Артемидой и законной женой Аполлона, а иногда опять она говорит, что она его дочь и сестра. Так она говорила, охваченная экстазом и божественным вдохновением. В других своих пророчествах она говорила, что рождена она бессмертною матерью, одною из нимф горы Иды, а что отец ее был смертным. Она так говорит об этом в стихах:
Смертная я по отцу, но по матери — божеской крови:
Мать моя — нимфа бессмертная, хлебом питался отец мой.
Ида родила меня с стороны материнской, с отцовской
Родина Аидоней мне река и Марпесс, посвященный
Матери милой моей, с его красною глинистой почвой» (там же, X.XII.1).
«…Аполлоний пришел в великую Антиохию и там явился в храм Аполлона Дафнийского, к коему ассирияне относят аркадское предание, утверждая, будто именно здесь преобразилась в дерево Дафна, дочь Ладона. Действительно, в тех краях протекает речка Ладон и почитается священный лавр, некогда бывший девой. Храм окружен кипарисами необычной высоты, а местность изобилует полноводными и тихими родниками, в коих, говорят, омывался сам Аполлон» (Флавий Филострат, «Жизнь Аполлония Тианского», I.16).
По преданию, италийская река Альбула стала называться Тибром после того, как в ней утонул легендарный царь Тиберин, девятый в списке царей Альба-Лонги. Позднее в Тибре собирались утопить новорожденных Ромула и Рема, но течение прибило корзину с младенцами к берегу, где их вскормила волчица.
«Землю фалисков неподалеку от Рима населяют племена, которые зовутся гирпы и которые во время ежегодного жертвоприношения Аполлону на горе Соракта ходят по горящим углям и не обжигаются; своим постановлением сенат освободил гирпов от воинской и прочих повинностей» (Плиний Старший, «Естественная история», VII. II.19, пер. В.Н. Илюшечкина).
