Роман «Идиот» — одно из величайших творений Ф.М.Достоевского. Разрабатывая сюжет этого романа, Достоевский отмечал: «Главная мысль романа — изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. Прекрасное есть идеал, а идеал… еще далеко не выработался. На свете есть только одно положительно прекрасное лицо – Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного лица, уж конечно, есть бесконечное чудо». Но каково соотношение «бесконечно прекрасного» идеала, воплощением которого стал князь Мышкин, и название романа? Почему Достоевский называет своего идеального героя, призванного служить образцом для подражания, идиотом? На эти вопросы можно ответить следующим образом: главный герой романа, «Князь Христос», как иногда именует его писатель в набросках, прекрасен именно потому, что идиотичен. Но здесь следует отметить одно из главных значений слова «идиот», заимствованного из греческого языка – «отдельный, частный человек». То есть это человек, чуждый преобладающим в его круге страстям и порокам, следовательно, не участвующий в жизни, принявшей «отрицательное направление». Он живет по законам своего внутреннего мира и не поддается внешним воздействиям. В нем сохранились первоначальные импульсы – стремление к человеческому братству и всеобщему миру. Эти природные черты чаще всего извращает страшная дисгармония, жертвой которой, сами того не замечая, становятся «нормальные», «здоровые» люди. Вот почему на Руси всегда почитали юродивых, грехом считалось обидеть отмеченного Богом. Сохранив в себе, как инок в скиту, незамутненные моральные реакции, «идиот» Достоевского симпатичен людям, забывающим, но все-таки подсознательно носящих в себе представление о христианских ценностях. По мысли Достоевского, неглавный ум служит инструментом воли и желаний греховного сердца, полного зависти, корысти, гордости и т. д. Главный же ум связан с внутренней свободой от житейских выгод, с духовным озарением и очищением личности и соответствующим нравственным изменением окружающего мира в духе христианской любви. Не располагая силами неглавного ума, князь Мышкин не зависит от власти богатства. Он представляется юродивым, например, Рогожину, еще и оттого, что свободен от чувственных страстей. Целомудрие и неиспорченность натуры князя надежно защищают его от зависти, обид, мстительности, одолевающих других героев «Идиота». Без стремления, как показывает Достоевский, невозможно преображение внутреннего мира ни Настасьи Филипповны, ни Рогожина, ни других персонажей «Идиота», испытавших влияние князя Мышкина.
О названии романа Ф.М.Достоевского «Идиот»
А.Е.Кунильский, Петрозаводск
Слово, вынесенное в заглавие романа, многократно употребляется применительно к главному герою - и им самим, и окружающими. При этом актуализируется два его значения, связанные между собой, - профессиональное (медицинское) и бытовой (уничижительное).
В словаре П.Я.Черных указано, что в отечественных лексиконах слова «идиот», «идиотизм» отмечены с 1803 года и заимствованы «не прямо из греческого, а, видимо, через «французский». Известные дореволюционные словари дают такое истолкование: «малоумный, несмысленный от рожденья, тупой, убогий, юродивый» (Даль); «идиот (ка) - иносказательное, бранное - глупец, тупоумный» (Михельсон). Даля и цитирует составительница комментария к роману «Идиот» в Полном собрании сочинений Достоевского Н.Н.Соломина (IX, 394); она также сообщает минимальный перевод слова с греческого (отдельный, частный человек) и добавляет, что в средние века оно означало «человека не слишком образованного или вообще далекого от «книжной премудрости», но наделенного идеальными чертами и глубокой духовностью». Далее следует ссылка на работу Р.И.Хлодковского, в которой затрагивается последнее из перечисленных значений.
Действительно, в греческом языке уничижительные значения в слове «идиот» не были первичными: так назывался частный человек, вообще простой человек, незнатный; простой солдат, рядовой в противоположность правителю, князю, полководцу. Невежа, неуч, неопытный, несведущий человек (в противоположность) образованному, посвященному, так же, как и прозаик (в противоположность поэту) - это уже следующий этап в осмыслении слова. Обратим внимание на, так сказать, «диалогическую» природу его значения, восприятие которого предполагало учет другого члена оппозиции - того, с чем оно соотносилось, чему противопоставлялось. Очевидно, в древнеримской культуре слово во многом утратило это богатство смысла («римляне разумели под “идиотом” незнающего, неопытного человека, невежду и бездарность в науках и искусствах»).
«Оживление» слова происходит с началом христианской эпох..и, когда оно приобретает еще один, впоследствии почти напрочь забытый, смысл - «мирянин». В таком значении его употребляет ап. Павел в Первом послании к коринфянам. Говоря о богослужебных собраниях апостолькой церкви, он призывает проповедующих выражаться понятно для всех присутствующих... (1 Кор. 14: 16). В славянском и русском текстах это слово переводится по-разному, но, кажется, в обоих случаях его смысл передается не в полной мере. Слав.: «Понеже аще благословиши духом, исподняяй место невежды, како речет, аминь, по твоему благодарению, понеже не весть что глаголеши» (курсив мой. - А.К.). Показательно изменение, сделанное в русском тексте - и в издании Русского Библейского общества 1823 года, и в Синодальном переводе 1863 года, которыми пользовался Достоевский: «Ибо, если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет “аминь” при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь» (курсив мой - А.К.). «Простолюдин» уже не «невежда». В данном случае имеется в виду простой (рядовой) член церкви, но в апостольские времена иерархия еще не была жесткой, ощутимо проявлялся дух равенства и проповедовать мог любой. На это указывает митрополит Антоний (Вадковский): «Каждый член общества занимал положение мирянина или 4*4TJ0H только до тех пор, пока слушал речь другого, а потом мог занять место учащего, как только в его душе созревало слово назидания (1 Кор. 14: 16). Благодаря этой свободе слова проповеднического, при служении апостольском происходил оживленный, искренний обмен речами в форме простого домашнего разговора или беседы... (Деян. 20: 7, 11). И богослужебные собрания первенствующих христиан в этом отношении представляют редкие, замечательные и беспримерные явления в христианской Церкви». Интересно отметить, что смысловое богатство слова «идиот» и однокоренных лексем было причиной их использования в богословской литературе для передачи сложнейших значений. Это происходило в период споров и поисков наиболее точных формулировок. Св. Афанасий тождество Бога Отца и Бога Сына выражал греческим словом - собственность или свойственность: Христос - собственный Сын Бога, собственный Отцу (ср. в Символе веры: “Единосуща Отцу, Имже вся быша”). У св. Василия Великого 0H используется для обозначения самоипостасности Лиц Св.Троицы: особенный. Св. Кирилл Александрийский этим словом выражает отношения между Сыном и Св.Духом: Ему (Сыну) собственный Дух. Он же пользуется словом для того, чтобы подчеркнуть различие двух природ Христа. Из всех приведенных значений наиболее интересным для нас является то, которое передает отношения сыновнего единства Христа с Богом («собственный Сын», «собственный Отцу»). Не чужим, «своим» для Бога представлен и «идиот» Мышкин.
П.Я.Черных указывает, что в слове «идиот» «значение “умственно неполноценный человек”, “кретин” не первоначальное, а позднее, возникшее на западноевропейской почве». «Идиот» становится кретином, слабоумным в эпоху Ренессанса - эпоху восстания против христианства, разрушения христианских ценностей. Именно этот момент, как показывает Р.И.Хлодовский, отражен в «Декамероне» Бокаччо (4-я новелла Третьего дня), где объектом осмеяния оказывается «идиотизм» персонажа, состоящего в ордене св. Франциска Ассизского (правда, в русском переводе А.Н.Веселовского слова «идиот», «идиотизм» не сохранены). Таким образом, говоря о князе Мышкине, о романе в целом, нельзя не учитывать особого смысла, тайны слова «идиот». За лежащим на поверхности, презрительным, пришедшим с Запада значением просвечивает другое, восточное - «мирянин», то есть «рядовой, не облеченный духовным саном, член христианской церкви». В свою очередь, в русском языке слово «мирянин» также неоднозначно, помимо первого значения, оно имеет другие: это и сельский, деревенский житель, член общины, мира; и один из людей, народа вообще. Понятно, что все приведенные значения оказываются очень важными в случае с Мышкиным. Они соответствуют его статусу: 1) христианин, не принадлежащий к клиру; 2) человек, получивший воспитание не в городе, а в деревне (и в России, и в Швейцарии); 3) человек-представитель своего народа и даже всего человечества (Ипполит говорит о князе: «Я с Человеком прощусь» - VIII, 348). Воспринимаемое в таком - во многом архаичном и эзотерическом уже для России XIX века - смысле, заглавие произведения отвечает замыслу Достоевского создать роман о христианине (ср.: «Роман. Христианин» - IX, 115; «христианином» и называет себя Мышкин - VIII, 317). И в античном обществе, и в эпоху Возрождения, и в современном ему мире христианин воспринимался как ненормальный, идиот в уничижительном смысле этого слова (для иудеев соблазн, а для эллинов безумие).
Неоправданным оказывается безоговорочное применение к Мышкину чернового, установочного определения «Князь Христос», когда Достоевский оставил нам другое, более точное и закрепленное в основном тексте: идиот - мирянин, как бы явившийся из времен апостольской церкви, живого христианства. Как христианин Мышкин стремится подражать Христу (и в смирении тоже). Поэтому бестактным выглядит заявление, что Христос из Мышкина не получился». Мог ли Мышкин (и Достоевский) на это надеяться? Св. Франциск Ассизский именовал себя когда-то «осел Господен», имея в виду, что есть Сеятель - Христос - и есть животное, помогающее Сеятелю разбрасывать семена, - осел. Напомню, что мотив осла - и именно применительно к Мышкину - возникает в романе (VIII, 48-49). Странно, что все эти моменты, связанные с христианским умалением, самоуничижением, снижением, обратной по отношению к античной культуре топикой, часто не учитываются в современных исследованиях, в том числе в статье Т.Горичевой, где чуть ли не на каждой странице употребляется слово «кенозис».
Акцентированное в моей работе значение слова «идиот» (мирянин) не отменяет значимости его привычной и очевидной в новое время семантики (душевнобольной). Но и этот смысл также оказывается вовлеченным в общую - христианскую - систему значений романа. Во-первых, идиотизм, в который впадает Мышкин, это кенотический, сниженный вариант гибели (смерть героя выглядела бы благороднее, красивее). В то же время финал Мышкина почти буквально соответствует заповеди Христа: «…да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ион. 15: 12-13). В данном случае речь идет именно о душе (ср.: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» - Лк. 9: 24); Мышкин и теряет душу, а не плоть. Это еще раз подтверждает то, что слово «идиот», со всем множеством значений и историей его восприятия, поразительно соответствует христианской природе образа Мышкина и поэтики Достоевского.
Возникает естественный вопрос: знал ли автор романа «Идиот» все представленные здесь значения интересующего нас слова? Я думаю - знал. У нас нет оснований недооценивать богословских и историко-религиозных познаний Достоевского. Да, сам писатель соглашался: «Ну кто из нас, например, силен в догматах. Даже и специалисты-то наши в этом случае не всегда иногда компетентны. И потому предоставим специалистам» (XXIV, 123). Однако понимать эти слова буквально - это значит поступать подобно ниспровергателям Пушкина, которые в свое время нигилистически прямолинейно трактовали его признание «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…».
Конечно, в романе Достоевского мы находим не догматическое изложение христианского вероучения, а, если угодно, керигматическое описание основных его ценностей, выполненное человеком, который постигал их не за кабинетным столом, а в крепости, на эшафоте, на каторге - всей своей многотрудной, страстотерпной жизнью. Однако последуем гению в его смирении и «предоставим специалистам» судить о том, насколько чистым и полезным для христианства оказалось это описание. Только не будем забывать, что не специалисты (книжники) первыми приняли - и приняли сердцем - те идеи, что вдохновили Достоевского на создание романа.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.mineralov.ru/litved.htm
А.Е.Кунильский, Петрозаводск
Слово, вынесенное в заглавие романа, многократно употребляется применительно к главному герою - и им самим, и окружающими. При этом актуализируется два его значения, связанные между собой, - профессиональное (медицинское) и бытовой (уничижительное).
В словаре П.Я.Черных указано, что в отечественных лексиконах слова «идиот», «идиотизм» отмечены с 1803 года и заимствованы «не прямо из греческого, а, видимо, через «французский». Известные дореволюционные словари дают такое истолкование: «малоумный, несмысленный от рожденья, тупой, убогий, юродивый» (Даль); «идиот (ка) - иносказательное, бранное - глупец, тупоумный» (Михельсон). Даля и цитирует составительница комментария к роману «Идиот» в Полном собрании сочинений Достоевского Н.Н.Соломина (IX, 394); она также сообщает минимальный перевод слова с греческого (отдельный, частный человек) и добавляет, что в средние века оно означало «человека не слишком образованного или вообще далекого от «книжной премудрости», но наделенного идеальными чертами и глубокой духовностью». Далее следует ссылка на работу Р.И.Хлодковского, в которой затрагивается последнее из перечисленных значений.
Действительно, в греческом языке уничижительные значения в слове «идиот» не были первичными: так назывался частный человек, вообще простой человек, незнатный; простой солдат, рядовой в противоположность правителю, князю, полководцу. Невежа, неуч, неопытный, несведущий человек (в противоположность) образованному, посвященному, так же, как и прозаик (в противоположность поэту) - это уже следующий этап в осмыслении слова. Обратим внимание на, так сказать, «диалогическую» природу его значения, восприятие которого предполагало учет другого члена оппозиции - того, с чем оно соотносилось, чему противопоставлялось. Очевидно, в древнеримской культуре слово во многом утратило это богатство смысла («римляне разумели под “идиотом” незнающего, неопытного человека, невежду и бездарность в науках и искусствах»).
«Оживление» слова происходит с началом христианской эпох..и, когда оно приобретает еще один, впоследствии почти напрочь забытый, смысл - «мирянин». В таком значении его употребляет ап. Павел в Первом послании к коринфянам. Говоря о богослужебных собраниях апостолькой церкви, он призывает проповедующих выражаться понятно для всех присутствующих... (1 Кор. 14: 16). В славянском и русском текстах это слово переводится по-разному, но, кажется, в обоих случаях его смысл передается не в полной мере. Слав.: «Понеже аще благословиши духом, исподняяй место невежды, како речет, аминь, по твоему благодарению, понеже не весть что глаголеши» (курсив мой. - А.К.). Показательно изменение, сделанное в русском тексте - и в издании Русского Библейского общества 1823 года, и в Синодальном переводе 1863 года, которыми пользовался Достоевский: «Ибо, если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет “аминь” при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь» (курсив мой - А.К.). «Простолюдин» уже не «невежда». В данном случае имеется в виду простой (рядовой) член церкви, но в апостольские времена иерархия еще не была жесткой, ощутимо проявлялся дух равенства и проповедовать мог любой. На это указывает митрополит Антоний (Вадковский): «Каждый член общества занимал положение мирянина или 4*4TJ0H только до тех пор, пока слушал речь другого, а потом мог занять место учащего, как только в его душе созревало слово назидания (1 Кор. 14: 16). Благодаря этой свободе слова проповеднического, при служении апостольском происходил оживленный, искренний обмен речами в форме простого домашнего разговора или беседы... (Деян. 20: 7, 11). И богослужебные собрания первенствующих христиан в этом отношении представляют редкие, замечательные и беспримерные явления в христианской Церкви». Интересно отметить, что смысловое богатство слова «идиот» и однокоренных лексем было причиной их использования в богословской литературе для передачи сложнейших значений. Это происходило в период споров и поисков наиболее точных формулировок. Св. Афанасий тождество Бога Отца и Бога Сына выражал греческим словом - собственность или свойственность: Христос - собственный Сын Бога, собственный Отцу (ср. в Символе веры: “Единосуща Отцу, Имже вся быша”). У св. Василия Великого 0H используется для обозначения самоипостасности Лиц Св.Троицы: особенный. Св. Кирилл Александрийский этим словом выражает отношения между Сыном и Св.Духом: Ему (Сыну) собственный Дух. Он же пользуется словом для того, чтобы подчеркнуть различие двух природ Христа. Из всех приведенных значений наиболее интересным для нас является то, которое передает отношения сыновнего единства Христа с Богом («собственный Сын», «собственный Отцу»). Не чужим, «своим» для Бога представлен и «идиот» Мышкин.
П.Я.Черных указывает, что в слове «идиот» «значение “умственно неполноценный человек”, “кретин” не первоначальное, а позднее, возникшее на западноевропейской почве». «Идиот» становится кретином, слабоумным в эпоху Ренессанса - эпоху восстания против христианства, разрушения христианских ценностей. Именно этот момент, как показывает Р.И.Хлодовский, отражен в «Декамероне» Бокаччо (4-я новелла Третьего дня), где объектом осмеяния оказывается «идиотизм» персонажа, состоящего в ордене св. Франциска Ассизского (правда, в русском переводе А.Н.Веселовского слова «идиот», «идиотизм» не сохранены). Таким образом, говоря о князе Мышкине, о романе в целом, нельзя не учитывать особого смысла, тайны слова «идиот». За лежащим на поверхности, презрительным, пришедшим с Запада значением просвечивает другое, восточное - «мирянин», то есть «рядовой, не облеченный духовным саном, член христианской церкви». В свою очередь, в русском языке слово «мирянин» также неоднозначно, помимо первого значения, оно имеет другие: это и сельский, деревенский житель, член общины, мира; и один из людей, народа вообще. Понятно, что все приведенные значения оказываются очень важными в случае с Мышкиным. Они соответствуют его статусу: 1) христианин, не принадлежащий к клиру; 2) человек, получивший воспитание не в городе, а в деревне (и в России, и в Швейцарии); 3) человек-представитель своего народа и даже всего человечества (Ипполит говорит о князе: «Я с Человеком прощусь» - VIII, 348). Воспринимаемое в таком - во многом архаичном и эзотерическом уже для России XIX века - смысле, заглавие произведения отвечает замыслу Достоевского создать роман о христианине (ср.: «Роман. Христианин» - IX, 115; «христианином» и называет себя Мышкин - VIII, 317). И в античном обществе, и в эпоху Возрождения, и в современном ему мире христианин воспринимался как ненормальный, идиот в уничижительном смысле этого слова (для иудеев соблазн, а для эллинов безумие).
Неоправданным оказывается безоговорочное применение к Мышкину чернового, установочного определения «Князь Христос», когда Достоевский оставил нам другое, более точное и закрепленное в основном тексте: идиот - мирянин, как бы явившийся из времен апостольской церкви, живого христианства. Как христианин Мышкин стремится подражать Христу (и в смирении тоже). Поэтому бестактным выглядит заявление, что Христос из Мышкина не получился». Мог ли Мышкин (и Достоевский) на это надеяться? Св. Франциск Ассизский именовал себя когда-то «осел Господен», имея в виду, что есть Сеятель - Христос - и есть животное, помогающее Сеятелю разбрасывать семена, - осел. Напомню, что мотив осла - и именно применительно к Мышкину - возникает в романе (VIII, 48-49). Странно, что все эти моменты, связанные с христианским умалением, самоуничижением, снижением, обратной по отношению к античной культуре топикой, часто не учитываются в современных исследованиях, в том числе в статье Т.Горичевой, где чуть ли не на каждой странице употребляется слово «кенозис».
Акцентированное в моей работе значение слова «идиот» (мирянин) не отменяет значимости его привычной и очевидной в новое время семантики (душевнобольной). Но и этот смысл также оказывается вовлеченным в общую - христианскую - систему значений романа. Во-первых, идиотизм, в который впадает Мышкин, это кенотический, сниженный вариант гибели (смерть героя выглядела бы благороднее, красивее). В то же время финал Мышкина почти буквально соответствует заповеди Христа: «…да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ион. 15: 12-13). В данном случае речь идет именно о душе (ср.: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» - Лк. 9: 24); Мышкин и теряет душу, а не плоть. Это еще раз подтверждает то, что слово «идиот», со всем множеством значений и историей его восприятия, поразительно соответствует христианской природе образа Мышкина и поэтики Достоевского.
Возникает естественный вопрос: знал ли автор романа «Идиот» все представленные здесь значения интересующего нас слова? Я думаю - знал. У нас нет оснований недооценивать богословских и историко-религиозных познаний Достоевского. Да, сам писатель соглашался: «Ну кто из нас, например, силен в догматах. Даже и специалисты-то наши в этом случае не всегда иногда компетентны. И потому предоставим специалистам» (XXIV, 123). Однако понимать эти слова буквально - это значит поступать подобно ниспровергателям Пушкина, которые в свое время нигилистически прямолинейно трактовали его признание «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…».
Конечно, в романе Достоевского мы находим не догматическое изложение христианского вероучения, а, если угодно, керигматическое описание основных его ценностей, выполненное человеком, который постигал их не за кабинетным столом, а в крепости, на эшафоте, на каторге - всей своей многотрудной, страстотерпной жизнью. Однако последуем гению в его смирении и «предоставим специалистам» судить о том, насколько чистым и полезным для христианства оказалось это описание. Только не будем забывать, что не специалисты (книжники) первыми приняли - и приняли сердцем - те идеи, что вдохновили Достоевского на создание романа.
Среди произведений Достоевского, созданных в шестидесятые годы, важное место занимает роман «Идиот». Достоевский работал над ним заграницей (в Швейцарии и Италии), откуда с волнением следил за происходящим в России. Писатель предугадывал трагедию современного человека и полагал, что она в полной мере раскроется в России, стране крайностей и противоречий.
Атмосферу всеобщего кризиса и распада Достоевский передал через историю «случайного семейства» и князя Мышкина, того самого идиота, в честь которого и был назван роман. Достоевский писал: «Главная мысль романа — изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете и особенно теперь…"
Признавая, что «на свете есть только одно положительно прекрасное лицо — Христос», Достоевский попытался воплотить его черты в земном человеке. Таким в романе «Идиот» должен был стать князь Лев Николаевич Мышкин, в образе которого писатель намеревался воссоздать своё представление об идеальном человеке. Этот человек должен быть в чём-то сродни Христу, то есть не только богом, но и совершенной во всех отношениях личностью. Человек добрый, наивный и непосредственный, Мышкин с любовью и состраданием относится ко всем несчастным и обиженным независимо от того, кто они и каково их социальное происхождение. Он убеждён, что «сострадание есть главнейший и может быть единственный закон бытия всего человечества». В своём герое писатель подчеркивает прежде всего его веру в то, что каждый человек носит в душе светлое начало. Мышкин преисполнен любви к окружающим и стремится найти путь к гармонии.
Финал романа «Идиот» — размышление писателя о Добре и Красоте в страшном мире наживы, безбожия, разгула эгоистических страстей. В центре внимания — судьба Настасьи Филипповны и Мышкина. Героиней, которая объединяет эти два образа, становится Аглая. Сравнивая портреты Аглаи и Настасьи Филипповны, сделанные художником И. С. Глазуновым, можно заметить разницу в трактовке героинь. Образ Аглаи кажется более земным, а портрет Настасьи Филипповны — это образ-символ.
Чем близка Мышкину Аглая? Как это пытается угадать Настасья Филипповна? В письмах Настасьи Филипповны к Аглае она признаётся в любви. Но оговаривается, что «вы и он (Мышкин) для меня одно». Она пишет: «Вы невинны. И в вашей невинности всё совершенство ваше». Настасья Филипповна называет Аглаю «светлым духом», ангелом: «Ангел не может ненавидеть. Не может и не любить». Вот почему образ Аглаи и князя Мышкина сливаются для Настасьи Филипповны в единое целое: их объединяет невинность. Но Настасья Филипповна предчувствует, что может произойти, если она ошибется в Аглае: «Вы одни можете любить без эгоизма. Вы одни можете любить не для себя одной, а для того, кого вы любите. О, как горько было бы узнать, что вы чувствуете из-за меня стыд и гнев! Тут ваша гибель: вы разом являетесь со мной…"
Идиллия во время свидания разрушается, когда Аглая говорит Мышкину о Настасье Филипповне с ненавистью: «Князь выскочил и в испуге смотрел на внезапную ярость Аглаи; и вдруг как бы туман упал перед ним. Вы можете так чувствовать… это неправда, — бормотал он. Это правда! Правда! — вскричала Аглая, почти не помня себя». С этого времени князь Мышкин, предчувствуя трагическую развязку, всё больше стремится уйти от действительности и всё чаще напоминает беспочвенного мечтателя.
Мышкин обращается к высшему свету. Напоминая всем об ответственности за Россию, он призывает любить жизнь, уверяет, что она прекрасна. Известно, что Достоевский наделил главного героя романа своей болезнью, которую называл «священной», и предавал ей особое значение. Важно, как описывает её сам Достоевский в романе «Идиот». За несколько секунд до припадка ум, сердце озарялись необыкновенным светом, все сомнения, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то высшее спокойствие, полное ясной горманичной радости и надежды, полное разума и окончательной причины. И хотя последствием этих высочайших минут были страшные страдания, а затем — отупение, душевный мрак, идиотизм, этот момент сам по себе стоил всей жизни. Припадок Мышкина символизирует высокую цену, которую нужно заплатить за приобщение к высшей гармонии. Дважды с Мышкиным случается припадок, и каждый раз припадок — предвестник грядущей катастрофы.
За вторым приступом героя последует встреча двух героинь: Настасьи Филипповны и Аглаи, в которых воплотилась Красота униженная и Красота невинная. В соперничестве героинь торжествует гордыня, и любовь превращается в ненависть. Аглая ненавидит князя за то, что тот не может вынести «отчайного безумного лица» Настасьи Филипповны. Но и Настасья Филипповна понимает: жалость князя — не любовь и любовью никогда не была. Героиня убегает с Рогожиным, идя навстречу смерти. Сбываются пророчества её и Мышкина: в итоге Рогожин убивает Настасью Филлиповну.
Символический смысл финальной сцены заключается в том, что Мышкин и Рогожин вновь встречаются. Рогожин подводит князя к смертному ложу Настасьи Филипповны. Над телом убитой эти герои подобны сообщникам: оба убили её своей любовью. Божественное и человеческое в Мышкине гаснет, он становится настоящим идиотом.
Можно сказать, что в финале торжествует безумие эгоистического мира. Темное, демоническое начало вытесняет свет из жизни. Мышкин, «Князь Христос», Добро и Красота гибнут в этом страшном мире. Таково апокалипсическое видение мира Достоевского.
Финал романа нельзя назвать пессимистичным. Князь Мышкин заронил в сердца людей семена добра, его духовная смерть пробудила их к жизни. Достоевский даёт современникам веру в идеал, который, как бы далеко он не отставал от действительности, необходим человеку. Если не будет стремления к идеалу, мир погибнет.
Среди произведений Достоевского, созданных в шестидесятые годы, важное место занимает роман «Идиот». Достоевский работал над ним заграницей (в Швейцарии и Италии), откуда с волнением следил за происходящим в России. Писатель предугадывал трагедию современного человека и полагал, что она в полной мере раскроется в России, стране крайностей и противоречий.
Атмосферу всеобщего кризиса и распада Достоевский передал через историю «случайного семейства» и князя Мышкина, того самого идиота, в честь которого и был назван роман. Достоевский писал: «Главная мысль романа – изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете и особенно теперь…»
Признавая, что «на свете есть только одно положительно прекрасное лицо – Христос», Достоевский попытался воплотить его черты в земном человеке. Таким в романе «Идиот» должен был стать князь Лев Николаевич Мышкин, в образе которого писатель намеревался воссоздать своё представление об идеальном человеке. Этот человек должен быть в чём-то сродни Христу, то есть не только богом, но и совершенной во всех отношениях личностью. Человек добрый, наивный и непосредственный, Мышкин с любовью и состраданием относится ко всем несчастным и обиженным независимо от того, кто они и каково их социальное происхождение. Он убеждён, что «сострадание есть главнейший и может быть единственный закон бытия всего человечества». В своём герое писатель подчеркивает прежде всего его веру в то, что каждый человек носит в душе светлое начало. Мышкин преисполнен любви к окружающим и стремится найти путь к гармонии.
Финал романа «Идиот» - размышление писателя о Добре и Красоте в страшном мире наживы, безбожия, разгула эгоистических страстей. В центре внимания – судьба Настасьи Филипповны и Мышкина. Героиней, которая объединяет эти два образа, становится Аглая. Сравнивая портреты Аглаи и Настасьи Филипповны, сделанные художником И.С.Глазуновым, можно заметить разницу в трактовке героинь. Образ Аглаи кажется более земным, а портрет Настасьи Филипповны – это образ-символ.
Чем близка Мышкину Аглая? Как это пытается угадать Настасья Филипповна? В письмах Настасьи Филипповны к Аглае она признаётся в любви. Но оговаривается, что «вы и он (Мышкин) для меня одно». Она пишет: «Вы невинны. И в вашей невинности всё совершенство ваше». Настасья Филипповна называет Аглаю «светлым духом», ангелом: «Ангел не может ненавидеть. Не может и не любить». Вот почему образ Аглаи и князя Мышкина сливаются для Настасьи Филипповны в единое целое: их объединяет невинность. Но Настасья Филипповна предчувствует, что может произойти, если она ошибется в Аглае: «Вы одни можете любить без эгоизма. Вы одни можете любить не для себя одной, а для того, кого вы любите. О, как горько было бы узнать, что вы чувствуете из-за меня стыд и гнев! Тут ваша гибель: вы разом являетесь со мной…»
Идиллия во время свидания разрушается, когда Аглая говорит Мышкину о Настасье Филипповне с ненавистью: «Князь выскочил и в испуге смотрел на внезапную ярость Аглаи; и вдруг как бы туман упал перед ним. Вы можете так чувствовать… это неправда, - бормотал он. Это правда! Правда! – вскричала Аглая, почти не помня себя». С этого времени князь Мышкин, предчувствуя трагическую развязку, всё больше стремится уйти от действительности и всё чаще напоминает беспочвенного мечтателя.
Мышкин обращается к высшему свету. Напоминая всем об ответственности за Россию, он призывает любить жизнь, уверяет, что она прекрасна. Известно, что Достоевский наделил главного героя романа своей болезнью, которую называл «священной», и предавал ей особое значение. Важно, как описывает её сам Достоевский в романе «Идиот». За несколько секунд до припадка ум, сердце озарялись необыкновенным светом, все сомнения, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то высшее спокойствие, полное ясной горманичной радости и надежды, полное разума и окончательной причины. И хотя последствием этих высочайших минут были страшные страдания, а затем – отупение, душевный мрак, идиотизм, этот момент сам по себе стоил всей жизни. Припадок Мышкина символизирует высокую цену, которую нужно заплатить за приобщение к высшей гармонии. Дважды с Мышкиным случается припадок, и каждый раз припадок - предвестник грядущей катастрофы.
За вторым приступом героя последует встреча двух героинь: Настасьи Филипповны и Аглаи, в которых воплотилась Красота униженная и Красота невинная. В соперничестве героинь торжествует гордыня, и любовь превращается в ненависть. Аглая ненавидит князя за то, что тот не может вынести «отчайного безумного лица» Настасьи Филипповны. Но и Настасья Филипповна понимает: жалость князя – не любовь и любовью никогда не была. Героиня убегает с Рогожиным, идя навстречу смерти. Сбываются пророчества её и Мышкина: в итоге Рогожин убивает Настасью Филлиповну.
Символический смысл финальной сцены заключается в том, что Мышкин и Рогожин вновь встречаются. Рогожин подводит князя к смертному ложу Настасьи Филипповны. Над телом убитой эти герои подобны сообщникам: оба убили её своей любовью. Божественное и человеческое в Мышкине гаснет, он становится настоящим идиотом.
Можно сказать, что в финале торжествует безумие эгоистического мира. Темное, демоническое начало вытесняет свет из жизни. Мышкин, «Князь Христос», Добро и Красота гибнут в этом страшном мире. Таково апокалипсическое видение мира Достоевского.
Финал романа нельзя назвать пессимистичным. Князь Мышкин заронил в сердца людей семена добра, его духовная смерть пробудила их к жизни. Достоевский даёт современникам веру в идеал, который, как бы далеко он не отставал от действительности, необходим человеку. Если не будет стремления к идеалу, мир погибнет.
