Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.

Барин лежал на лавке на животе, и две девки - Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.

- «Квасу!» - Хрипло крикнул он.

Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.

Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.

«Новенькая!» - Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» - Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.

«Фроськой», - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.

Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.

«Ну, ничего, привыкнешь, - хихикая сказала Наташка, - и не то еще будет», - и метнула озорными глазами на барина.

А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид.

«Ваша, девки, задача, - обратился он к Малашке и Наташке, - научить ее, - кивнул он на Фроську, - всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.

«А пока, - продолжил он, - пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» - Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.

Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.

Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.

А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бесстыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.

Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.

Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» - вздохнул он тяжело и расслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.

Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.

«Иди сюда!» - Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.

«Ничего, - проговорил со смехом барин, - научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.

«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, - подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.

Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.

«Поддай! - Крикнул барин, - сиськами, сиськами еще порезвей!» - И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков.

«Давай жару! - Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Наташка, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела.

Фроська и Милашка снова во все глаза наблюдали картину самого откровенного сношения между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с такой откровенностью происходившего перед ними. Фроське тоже захотелось потрогать член барина и ощущить его в своем лоне.

А Милашка подошла к ним сбоку и, став на колени около их ног, стала в упор рассматривать, как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки, положенные барину на поясницу, давали возможность полностью видеть процесс совокупления, и Милашка пользовалась этим в свое удовольствие.

Охваченная непреодолимым желанием, к ней присоединилась и Фроська. Дрожа от возбуждения, она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Наташки, которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы, раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена, оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению.

А.Н.ТОЛСТОЙ
ВОЗМЕЗДИЕ

1
Я почти уверен, что мои слова ни в ком из вас не
встретят серьезного отклика. Может быть, правильнее
было бы не высказывать суждения, столь далекие от
суждений, которыми живет наш век. Однако я не стану
противостоять искушению, и все-таки расскажу этот,
может на первый взгляд не правдоподобный, случай,
происшедший со мной лично.
Я уверен, что в жизни существует возмездие, не
потому, что мне хочется надеятся на отмщение, а как
человек, на самом деле испытавший неотвратимость
судьбы, подводящей черту под случившимся в нашей
жизни. Но не буду говорить об этом, перейду непос-
редственно к рассказу о трагическом происшествии,
печальный след которого пал тенью на всю мою жизнь.
Мне было 28 лет, когда началась война, которую в
непонятном ослеплении мы долго называли великой. Мой
зять и отец были военными. Я с детства воспитывал в
себе убеждение, что высшее проявление человеческого
благородства есть военная доблесть. Когда мобилиза-
ция оторвала меня от семьи, я ушел на фронт с чувст-
вом радости и исполненного долга. Оно было так вели-
ко, что моя жена была готова разделить со мной гор-
деливую радость. Мы были женаты три года. У нас были
спокойные чувства, может быть, не слишком страстных,
но любящих друг друга крепкой, реальной любовью здо-
ровых людей, не ищущих связей на стороне. Новизна
ощущений новой обстановки успела уже остыть во мне,
и разлука стала тяготить меня.
Однако на фронте, вдали от жены, я оставался бе-
зупречно верен ей. Пожалуй, во многом это можно объ-
яснить тем, что рано женившись, я не поддавался вли-
янию слишком легкомысленной пустой жизни, которой
жили многие мои однополчане.
Только в начале второго года войны мне удалось
получить отпуск. Я вернулся в полк в точно назначен-
ный день, лишний раз укрепив репутацию не только хо-
рошего, но и педантичного офицера. Мои успехи по
службе понижали до некоторой степени горечь разлуки
с женой, или, если говорить честно, отсутствия жен-
щин вообще. К весне 1916 года, когда я был уже одним
и з адъютантов верховного главнокомандующего, за
несколько дней до начала знаменитого наступления, я
получил предписание срочно выехать в штаб Западного
фронта с одним важным документом. От своевременности
его доставки и сохранения тайны, могла зависеть
судьба всей операции.
Передвижение войск лишало меня возможности полу-
чить отдельный вагон раньше следующего дня. О про-
медлении нечего было и думать. Я выехал обычным по-
ездом, чтобы в Гомеле пересесть на киевский скорый,
идущий в Вильнюс, где стоял штаб Западного фронта -
цель моей поездки. Отдельного купе в вагоне первого
класса не оказалось. Проводник внес мой чемодан в
ярко освещенное четырехместное купе, в котором нахо-
дилась одна пассажирка, очень привлекательная женщи-
на. Я старался не выглядеть слишком навязчивым, но
успел все-таки заметить чем-то опечаленное лицо.
Глухо закрытый, с высоким воротом костюм показался
мне траурным. Мысль остаться с этой женщиной наедине
почему-то смутила меня. Желая скрыть это чувство, я
с самым безразличным видом спросил у проводника:
- Где можно найти здесь кофе?
- В Жлобине, через два часа. Прикажите принести?
Он хотел положить на верхнюю полку мой чемодан,
в котором лежал пакет о наступлении. Я испугался, и
так резко и неожиданно схватил его за руку, что,
сделав неловкое движение, он углом чемодана задел
электрическую лампочку. Я увидел, как женщина взд-
рогнула от громкого звука лопнувшего стекла. С бес-
конечными извинениями проводник постелил мне постель
зажег ночник и вышел.
Мы остались вдвоем. Пол часа тому назад, на пер-
роне гомельского вокзала, ожидая поезда, я мучитель-
но хотел спать. Мне казалось величайшим благом вытя-
нуть ноги и опустить голову на чистое полотно подуш-
ки. Теперь же сон совершенно покинул меня. В полум-
раке я старался разглядеть лицо женщины и чувствовал
ее присутствие, воспринимаемое мною именно как при-
сутсвие женщины. Как будто ток установился между на-
ми. Врочем, я ощутил это позднее. Сначала я расте-
рялся и не знал, как с ней говорить. В синем цвете
едва белеющее лицо женщины казалось очень красивым,
и я почему-то невольно стал ждать того момента, ког-
да она начнет раздеваться, но она спокойно, будто
меня здесь и не было смотрела в окно, повернув чет-
кий профиль, казавшийся в полумраке печальным.
- Простите, вы не знаете, где здесь можно выпить
кофе? - спросил я. Легкая усмешка тронула ее губы.
Наконец, решившись, я пересел на ее диван. Она отод-
винулась, слегка отстранила голову, как бы для того,
чтобы лучше разглядеть меня. Тогда, осмелев, я уже
не пытался найти слов, протянул руку и положил ее на
подушку почти около талии соседки. Она резко пересе-
ла дальше, и вышло так, что ее бедро крепко прижа-
лось к моей руке.
Кровь ударила мне в голову. Долго серживаемое
желание заставило меня не рассуждать. Не задумываясь
над тем, что я делаю, я обнял гибкую талию. Женщина
отстранилась, уперлась мне в грудь руками. В слабом
свете ночника лицо ее бледнело нетерпеливым призы-
вом. Не владея собой, я стал покрывать ее лицо поце-
луями и она сразу поникла, ослабела, опустившись на
подушку. Склонясь над ней, я все же не осмеливался
прижаться губами к ее алеющим губам. Но против воли,
почти инстинктивно, моя рука поднималась все выше и
выше по туго натянутому шелку чулка. Когда под смя-
тыми, взбитыми юбками, под черным чулком показалась
белая полоса ее тела, она блеснула ослепительней,
чем если бы в купе зажглась разбитая проводником
лампочка. И только тут я понял, что женщина отдалась
мне: ее голова и туловище все еще в бессилии лежали
на диване, она закрыла лицо руками и была совершенно
неподвижна, и уже никакая дерзость не могла встре-
тить отпора. Ноги ее беспомощно свесились на пол, и
глаза резала белизна ее кожи, между чулками и шелко-
вой батистовой юбкой. Мое тело думало за меня. Тяже-
лая, густая кровь налила все мои члены, стеснило ды-
хание. Я чувствовал, как невыносимыми тисками мешает
мне затянутый на все пуговицы военный мундир, и как
будто постороннее, независимое от меня тело с силой
и упругостью стальной пружины просится на свободу.
Рука моя уже без дрожи прошла расстояние, отделяющее
полосу открытого тела до места прекрасного и плени-
тельного.
Мои пальцы нащупали сквозь тонкое белье гладкий,
как совсем у юной девушки живот, коснулись нежного,
упругого холмика, которым он заканчивается. Я пред-
чувствовал уже, как через несколько мгновений утону
в этом покорном, свежем, как спелое яблоко теле. В
эту минуту я заметил, что дверь в коридор не совсем
плотно закрыта. Закрыть дверь на замок было делом
нескольких секунд, но и их хватило на то, чтобы ос-
лабить для грядущего наслаждения ту часть моего те-
ла, которая была гораздо более нетерпеливой, чем я
сам. Никогда до этого дня я не испытывал такого при-
падка всепоглощающего наслаждения. Как будто из всех
пор моего существа, от ступней, ладоней, позвоночни-
ка вся кровь устремилась в один единственный орган,
переполняя его. Я почувствовал, что каждая минута
промедления наполняет меня страхом, боязнью, что те-
лесная оболочка не выдержит напора кровяной волны и
в недра женского тела вместе с семенной влагой поль-
ется горячая алая кровь. Я поднял по-прежнему свеши-
вающиеся ножки, положил их на диван, окончательно
приведя в необходимое состояние свой костюм, вытя-
нулся рядом с женщиной, но скомканный хаос тончайше-
го батиста мешал мне. Думая, что сбилась слишком
длинная рубашка, я резким движением сдернул ее квер-
ху и сейчас же, ощутив покров ткани, почувствовал
шелковистость мягких курчавых волос. Мои пальцы кос-
нулись покрытой батистом ложбинки, прижались к ней,
скользнули в ее глубину, которая раздавалась с по-
корной нежностью, как будто я дотронулся до скрыто-
го, невидимого замка. Ноги тотчас же вздрогнули,
согнулись в коленях и разошлись, сжатые до сих пор.
Мои ноги с силой разжимали их до конца. Капля влаги,
словно слеза, молящая о пощаде, пролилась мне на ру-
ку. Меня переполнило предчувствие неслыханного
счастья, невозможного в семейной жизни. Эта семейная
жизнь меня скрывала. Она не дала мне достаточного
опыта, чтобы справиться с секретами женских засте-
жек, я без толку искал какие-то тесемки, но все
тщетно. Вне себя от нетерпения я готов был просто
разорвать в клочки невесомую ткань, когда в дверь
резко постучали.
Не хватает сил описать мое раздражение, когда
проводник сказал, что скоро станция и там можно вы-
пить кофе. Я грубо сделал замечание, что нельзя
ночью из-за каких-то пустяков будить пассажиров. Он
обиделся, но пререкания с ним отняли у меня несколь-
ко минут.
Когда я вернулся, в позе женских ног не произош-
ло никаких изменений, ее запрокинутые руки по-преж-
нему закрывали лицо, все также белели обнаженные
стройные ноги. Я еще сильней захотел это тело, хотя
уже не было прежней жажды, бывшей ранее такой нес-
терпимой. Она исчезла настолько, что я почти испу-
гался, когда проникая к вновь покорному телу, почув-
ствовал, что устранено последнее препятствие к обла-
данию им. Курчавые завитки необыкновенно приятных
шелковистых волос был открыт, мои пальцы свободно
касались иаинственного возвышения, я легко скользнул
в эту темную влажную глубину, но увы...
Это была лишь рука. Все остальное как будто по-
теряло всякую охоту последовать за ней. Соблазни-
тельной прелести ножки были теперь раскрыты так ши-
роко, что падали на пол, не давая мне другого места,
кроме уютного беспорядка. Женщина ждала... Я не мог
обмануть ее ожидания, но в то же время не было ника-
кой возможности дать ей быстрый утвердительный от-
вет.
Острый, унизительный стыд охватил меня. Стыд до-
водящий до желания сжаться в комок, стать меньше,
невидимее, но с какой-то дьявольской быстротой на
это желание откликнулась всего одна часть моего тела
- та самая, которая повергла меня в этот стыд. Боль-
ше я не мог сомневаться - это был крах, банкротство,
повторный невиданный провал. Однако, не желая в этом
сознаться, моя рука продолжала ласкать тело женщины.
Она с желанным жаром приникла к его поверхности, она
дерзнула даже прикоснуться к его тайнику, жаждавше-
му, чтобы его закрыли. Я, имитируя внезапно вспых-
нувшую страсть, отнял маленькие руки от лица, увидел
крепко сжатые ресницы и рот, стиснутый упрямым не-
терпением. Я впился в этот рот искусственным поцелу-
ем и мягкая рука закинулась мне на шею, привлекая ее
к себе. Эта пауза длилась долго. Другая, свободная
ее рука упала вниз, летучим движением прошлась по
моему беспорядочному костюму, коснулась... А впрочем
нет, она ничего не коснулась. Весь ужас был в том,
что уже не оставалось ничего, чего с удовольствием
коснулась рука женщины. Да, я сжался в комок, я сго-
рал от стыда и желания, и женщина поняла это. Она
сделала движение сесть, но я не хотел признаться в
поражении. Я не мог поверить тому, что необычайная
страсть могла покинуть меня бесповоротно. Я надеялся
поцелуем вернуть ее прилив. Я не сильно разжимал уп-
рямо сжатые губы, впивался в них языком. Очевидно, я
был просто противен. Хотел было уже подняться, одна-
ко рука не отпускала меня.

Блуд на Руси (Устами народа) - 1997 Манаков Анатолий

В БАНЕ (рассказ)

В БАНЕ

(рассказ)

Фроська тихо вошла в баню и нерешительно остановилась. Барин лежал на диване животом вниз, а две девки, Мелашка и Наташка, тоже голые, стоя с боков, по очереди ожесточенно хлестали его мокрыми березовыми вениками по распаренной, багрово-красной спине.

Барин блаженно жмурился и одобрительно крякал при особенно сильных ударах. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, опустил широко раздвинутые ноги.

Квасу, - хрипло сказал он.

Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у двери Фроську и поманил ее пальцем. Медленно переступая мокрыми ногами по скользкому полу и стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей было стыдно еще и оттого, что их обоих без тени смущения разглядывают стоявшие рядом девки, отнюдь не стыдясь своей наготы.

Новенькая! Хороша, ничего не скажешь! Как зовут? - скороговоркой бросил барин, ощупывая ее живот, ноги, зад.

Фроська, - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданной боли: барин крепко защемил пальцами ее левую грудь.

Наслаждаясь ее упругостью, он двигал рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую гладкой и нежной кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь. Барин громко засмеялся и погрозил пальцем. Вторя ему, засмеялись угодливым смехом Мелашка и Наташка.

Ну, ничего, привыкнешь, и не то еще будет, хихикнула Наташка и метнула озорными глазами на барина. А он, улыбаясь, запустил себе между ног руку, почесывая и пребирая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид.

Ваша, девки, задача, - обратился он к Мелашке и Наташке, - научить Фроську всей нашей премудрости. Пока же пусть смотрит и ума набирается. А ну, Мелашка!

Мелашка вышла на свободную от лавок середину помещения и, согнувшись, уперлась руками в пол. Он подошел к ней, громко похлопал по мокрому ее заду с отливающей белизной упругой кожей и, вдруг заржал как конь. От охватившего его вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким, прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Плотно прижавшись к крутому заду девки, он снова заржал, но уже победно.

Мелашку тоже, видимо здорово разобрало, она сладостно стала стонать и помогать барину. Наташка смотрела на эту живую картину, целиком захваченная происходящим действием, большие ее глаза расширились, рот приоткрылся, а трепетное тело непроизвольно перегибалось в такт движений тел барина и Мелашки. Она как бы сама принимала барина на месте подружки.

А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее ее очень откровенное бесстыдство действий перед нею голых барина и девок. Она знала что это такое, но так близко и откровенно видела половой акт между мужчиной и женщиной впервые. Когда барин прилип к Мелашке, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило и она искоса кинула быстрый взгляд, а увидев, что на нее никто не обращает внимания, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав еще на себе всю полноту мужской ласки, она воспринимала это сначала спокойно, затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему телу, дыхание стало прерывистым, для нее все перестало существовать.

Вдруг барин судорожно задергался, его глаза закатились и он со стоном выдохнул из груди воздух.

Все! - молвил он расслаблено и тяжелой походкой направился к лавке. Мелашка выпрямилась, блаженно потянулась и тоже села на лавку.

Наташка, водки, - приказал барин.

Та юркнула в предбанник и принесла на подносе водку, стакан и миску соленых огурцов. Барин налил себе полный стакан, выпил залпом и захрустел огурцом. Затем налил снова и поманил Мелашку. Она подошла и тоже привычным залпом осушила поданный ей стакан, за ней ту же порцию проглотила и Наташка.

Иди сюда, - приказал барин Фроське, наливая ей водки.

Фроська взяла стакан и, одолев первый глоток, закашлялась.

Ничего, научится, - произнес барин и налил себе еще полстакана.

Девицы угодливо подхихикивали, с хрустом жуя огурцы. Барин запел: Барыня, барыня, сударыня ты моя Мелашка стала ему вторить, и Наташка, подбоченившись одной рукой и вскинув другую над головой, медленно пошла по кругу, виляя крутыми бедрами и притоптывая в такт босыми ногами. Постепенно темп песни стал нарастать и вместе с ней движения девки стали быстрее, ее стройное тело с гибкой тонкой талией извивалось в непристойных движениях, которыми якобы она, барыня, якобы отдастся мужчине. Руками она как бы обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала навстречу ему, и одновременно выбивала дробь ритма.

Эх, поддай! Сиськами потряси, - воскликнул барин и еще быстрее повел песню.

Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами, ее полные упругие чаши слегка отвисших грудей, заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими, крупными горошинами розовых сосков.

Давай жару! - не выдержал барин и сам пустился в пляс.

Темп пляски стал бешенный, теперь плясали под один голос Наташки, хлопая ладошками то поверху, то понизу живота. Вдруг она взвизгнула и прижалась к барину, схватив его за шею другой рукой, а он, обхватив девку обеими руками, впился страстными поцелуями в ее шею, схватил и понес ее к скамейкам. Наташка отдавалась умело и страстно. Фроська и Мелашка снова во все глаза наблюдали за происходившим, а Мелашка (вот нахальная девка) подошла к ним сбоку и, встав на колени, стала в упор рассматривать. Охваченная непреодолимым влечением, к ней присоединилась и Фроська, завороженная невиданным ею зрелищем.

4.6. Месть Кримхильды-Хельхи и месть княгини Ольги Прибывшие послы убиты Воины, сгоревшие в подожжённом зале или подожжённой бане Прибыв ко двору Кримхильды, бургундские короли с вормсской дружиной располагаются во дворце гуннов. «Отвёл покои Этцель для знатных