Художник эгон шиле биография. Эгон шиле

Многие современники рассматривали как наследника Густава Климта, но который умер раньше, чем смог выполнить свое предназначение. Его отец Адольф Шиле работал на австрийской Государственной железной дороге, и отвечал за важную станцию Tully, где его сын и родился в июне 1890. Так как не имелось никакой соответствующей школы в Tully, Шиле был отослан в 1901, сначала к Krems, потом в Klosterneuberg в северных предместьях Вены. В 1904 все семейство последовало за ним туда из-за ухудшения здоровья его отца. Безумие Адольфа Шиле быстро прогрессировало и в следующем году он умер, в возрасте пятидесяти четырех лет. Шиле впоследствии всю жизнь чувствовал на себе влияние своего отца. В 1913 он писал сводному брату:
“Я не знаю, есть ли кто - либо еще вообще, кто помнит моего благородного отца с такой печалью. Я не знаю кто еще в состоянии понять зачем я посещаю места, где он был и где я могу почувствовать боль... Я верю в бессмертие всех созданий… почему в моей живописи столько скорби и тому подобных вещей? Потому что это продолжает жить во мне.”
Он невзлюбил свою мать поскольку считал, что она не носила достаточного траура по отцу: “Моя мать очень странная женщина…. Она совершенно не понимает меня и не сильно любит меня также. Если бы она любила меня или понимала, то она была бы готова хоть чем-то пожертвовать ради этого.”
В течении его запоздалой юности, эмоции Шиле были направлены к его младшей сестре Герте, которые не обошлись и без кровосмешения. Когда ему было шестнадцать, и ей было двенадцать, они на поезде ездили в Trieste, где проводили ночи в двухместном номере в гостинице. В другом случае, его отец сломал дверь запертой комнаты, чтобы увидеть, что два его ребенка там делают вместе. В 1906 Шиле преодолел сопротивление своего опекуна, дяди по матери, и получил место в Школе Изобразительного искусства в Вене, где до этого учился Климт. Там в нем почувствовали проблемного ученика и отправили его в более традиционную Академию искусств. Шиле должным образом сдал вступительный экзамен и ему было в этот момент шестнадцать лет. В следующем году он разыскал своего идола, Климта, и показал ему некоторые из своих рисунков. “В них есть талант?” “Да” - ответил Климт. “Даже слишком много!” Климт любил поощрять более молодых художников, и он сильно помог Шиле, покупая его рисунки, или предлагая обменять их на некоторых из его собственных, устраивая модели для него и представляя его потенциальным патронам. Он также представил Шиле в цех ремесел связанных с Сецессионом. Шиле делал случайные работы для них с 1908 вперед - он сделал проекты для мужской одежды, для женских ботинок, и рисунки для открыток. В 1908 он открыл свою первую выставку, в Klosterneuberg.

В 1909 он оставил Академию, после завершения его третьего года. Он нашел квартиру и организовал там студию. В это время предметом его картин часто становились дети на грани полового созревания, особенно девочки, как вспоминал Paris von Guetersloh, молодой художник, который был современник Шиле, что его студия была наводнена ими: “ Они там спали, укрывались от биений учиняемых родителями или полицией, просто лениво слонялись там целыми днями, расчесывали волосы, чинили одежду и обувь, мылись… подобно животным в клетке, которая удовлетворяет их, они были оставлены на их собственное усмотрение, или во всяком случае им верилось что самостоятельное.”
Уже превосходный рисовальщик, Шиле сделал много рисунков этих юных моделей, некоторые из которых были чрезвычайно эротические. Он, делает это своим доходом снабжая распространителей и коллекционеров порнографии, которых изобиловало в Вене в то время. Шиле был также очарован его собственным телом, и делает огромное количество . Но впечатлил он не только самого себя, но и всех с кем входил в контакт. Автор Артур Роесслер, один из его защитников и покровителей, описывал его таким образом: “Даже в присутствии известных людей с экстремальными наклонностями, необычные взгляды Шиле выделились... Он имел высокое, тонкое, податливое тело с узкими плечами, длинными руками и длинными пальцами на костистых руках. Его лицо было загорело, безбородо, и окружалось длинными, темными, непослушными волосами. Его широкий, угловой лоб прорезали горизонтальные линии. Особенности его лица обычно замечались при серьезном, почти грустном выражении, как если бы вызванный болями, которые заставили его плакать внутри.... Его лаконичный стиль говорить афоризмами в сочетании с его взглядом производили впечатление глубокого внутреннего благородства, которое казалось более убедительным, потому что это было очевидно естественно и никоим образом не симулировалось.”
В течение этого периода, и впоследствии, Шиле любил производить впечатление чрезвычайной бедности. Но его утверждения, что в это время, он был фактически в тряпках, имеют разногласия не только с тем, что его современники говорят, но и с его оставшимися фотографиями. Его письма однозначно дают понять, что он страдал от мании преследования - например, он написал в письме от 1910: “Как отвратительно здесь! Каждый завидует мне и сговаривается против меня. Прежние коллеги разглядывают меня злорадными глазами.”

В 1911 Шиле встретил семнадцатилетнюю Уолли Невзила, которая стала жить с ним и послужила моделью для некоторых из его лучших картин. Уолли была уже немного известна тем, что была до этого моделью для Климта, и возможно была одна из любовниц старшего живописца. Шиле и Уолли хотели выйти из клаустрофобии Венской обстановки, и переехали в маленький город Krumau, в котором Шиле имел семейные связи, но были вытеснены неодобрением местных жителей. Они тогда переехали в такой же маленький город Neulengbach, тридцать минут из Вены поездом. Также, как это было в Вене, студия Шиле опять стала сборищем для всех неблагополучных детей окрестности. Его стиль жизни неизбежно пробудил враждебность, и в апреле 1912 он был арестован. Полиция захватила больше чем сотню рисунков, которые они рассмотрели порнографическим, и Шиле был заключен в тюрьму, по обвинению в совращении. На суде обвинения в похищении и совращении были отклонены, но художник был признан виновным в показе эротических рисунков в месте, доступном для детей. Поскольку двадцать один день он уже провел в заключении, это было принято во внимание, и он был приговорен только заключению на три дня. Хотя судья счел обязательным для себя лично сжечь один из рисунков Шиле перед собравшейся толпой, он был очень рад так легко отделаться. В то время, как он был в тюрьме, он нарисовал ряд автопортретов, подписанных саможалостливыми фразами: “я не чувствую себя наказанным; только очищенным”; “ограничить художника - преступление. Это должно убить прорастающую жизнь.” Neulengbach дело не имело никакого эффекта на его карьеру, и очевидно не отразилось на его характере.
В 1912 он был приглашен показать свои работы на Sonderbund выставке в Кельне, и он познакомился с важным дилером Хансом Гольцем в Мюнхене. Их отношения были постоянной борьбой за цены на картины, Шиле который всегда требовал самые большие гонорары за свои работы. Тем временем он хвастливо писал матери, в марте 1913: “Все красивые и благородные качества были объединены во мне..., я буду плод, который оставит вечную жизнь позади даже после ее распада. Насколько большой должен быть ваша радость, поэтому вы родили меня.” Самовлюбленность Шиле, эксгбиционизм и мания преследования могут весь быть обнаружены в эмблеме, которую он нарисовал для его первой индивидуальной выставки в Вене, проходившей в галерее Арно в самом начале 1915, в котором он изобразил себя как Cвятого Себастьяна. Год 1915 стал поворотным пунктом в жизни Шиле. В этом году он встретил двух девочек среднего возраста, которые жили напротив его студии. Эдит и Адель был дочери слесаря, владельца мастерской. Шиле привязался к им обоим, но в конечном счете остановился на Эдит; к апрелю 1915 он был очень увлечен ею, и Уолли Невзил была довольно равнодушно уволена. Последняя встреча Шиле к Уолли имела место в их местном кафе Eichberger, где они играл в бильярд почти каждый день. Он вручил ей письмо, в котором он предложил, чтобы, несмотря на их разделение, они брали отпуск вместе каждое лето - без Эдит. Не удивительно, что Уолли отказалась. Она присоединилась к Красному Кресту как медсестра и умерла от скарлатины в военной больнице около Раскола в Далмации как раз перед Рождеством 1917. Шиле и Эдит стали супругами, несмотря на протесты ее семейства, в июне 1915. Мать Шиле к тому времени уже умерла.
Через четыре дня после свадьбы Шиле был призван в армию. По сравнению с большинством его современников, он легко пережил войну. Он был передан отделению, транспортирующему Российских военнопленных к и из Вены, и позже стал клерком в тюремном лагере для Российских офицеров в нижней Австрии. Наконец, в январе 1917, он был переброшен в Вену непосредственно, чтобы работать для “Имперской и Королевской Комиссии для Армии в Области” - склад, который снабжал продовольствием, спиртными напитками, табаком и другими продуктами Австрийскую армию. В стране, где продовольствие все более и более дорожало, это было привилегированное место.
Армейская служба для Шиле не останавливала роста его популярности - о нем теперь говорили как о ведущем Австрийском художнике молодого поколения, и попросили принять участие на поддержанной правительством выставке в Стокгольме, и Копенгагене намереваясь улучшить образ Австрии в нейтральных Скандинавских странах. В 1918 он был приглашен быть главным участником на 49-ой выставке Сецессиона. Для этого он нарисовал проект эмблемы, напоминающей Тайную Вечерню, с его собственным портретом вместо Христа. Несмотря на войну, показ вызвал настоящий триумф. Цены за рисунки Шиле росли, и ему предлагали много портретов. Он и Эдит переехали в новый великолепный дом-студию. Но их удовольствия в нем были кратки. 19 октября 1918 Эдит, которая была беременна, заболела гриппом, тогда свирепствовавшим в Европе. 28 октября она умерла. Шиле, который, кажется никогда не написал ей настоящего любовного письма и который посреди ее болезни написал достаточно холодное письмо её матери, что, вероятно, она не останется жива, был опустошен потерей. Почти немедленно он слег с той же самой болезнью, и умер 31 октября, тремя днями после своей жены.

Э́гон Ши́ле (нем. Egon Schiele; 12 июня 1890(18900612), Тульн-на-Дунае - 31 октября 1918, Вена) - австрийский живописец и график, один из ярчайших представителей австрийского экспрессионизма .

Мать - чешка родом из южной Богемии, город Чески-Крумлов. Отец - ве́нец, служащий на железной дороге, умер от сифилиса в 1905 году. Юноша воспитывался в семье дяди, Леопольда Чихачека. В 1906 году он поступил в Венскую школу искусств и ремесел, затем перешёл в Академию изобразительного искусства. С 1907 года нашел наставника и покровителя в лице Густава Климта . В 1908 году состоялась первая выставка его работ в городке Клостернойбурге под Веной, где Шиле раньше учился в школе. В 1909 году Климт пригласил Шиле участвовать в выставке в Художественной галерее Вены, где его работы разместились в окружении как работ самого Климта, так и полотен Ван Гога , Эдварда Мунка и других художников.

В 1911 году подругой и моделью Шиле стала Валли Нойциль. Пара сбежала от венской богемной жизни в Чески-Крумлове, затем в городок Нойленгбах, где в 1912 году Шиле был арестован по обвинению в растлении несовершеннолетней. При обыске полиция обнаружила у него несколько десятков откровенных рисунков, которые были объявлены порнографическими. Художника приговорили к кратковременному тюремному заключению. Одним из покровителей Шиле был австрийский коллекционер Генрих Бенеш, отец будущего историка искусств Отто Бенеша.

В 1912-1916 годах Шиле широко и успешно участвовал в различных выставках. Его работы демонстрировались в Вене, Будапеште, Мюнхене, Праге, Гамбурге, Штутгарте, Цюрихе, Хагене, Дрездене, Берлине, Риме, Кёльне, Брюсселе, Париже. В 1917 году он вернулся в Вену. После смерти Климта весной 1918 года Шиле стал претендовать на роль крупнейшего художника Австрии.

Через три дня после смерти беременной жены Эдит он умер во время эпидемии испанки, унёсшей жизни миллионов людей в Европе.

В наследие художника входят около 300 картин и несколько тысяч рисунков. После смерти Шиле его экспозиции проходили и продолжают проходить в крупнейших музеях мира. О жизни Шиле написаны романы «Высокомерие» Джоаны Скотт (1990) и «Порнограф из Вены» Люиса Крофтса (2007). Милен Фармер в одной из своих самых известных песен «Je te rends ton amour» (1999) упоминает имя художника: «Je te rends ton amour/Redeviens les contours/De mon seul maître: Egon Shiele et…» (Я возвращаю твою любовь/Стану вновь контуром рисунка/Моего единственного учителя: Эгона Шиле и…).

Об Эгоне Шиле сняты художественные фильмы «Эгон Шиле - Скандал / Эгон Шиле - Эксцесс и наказание» (1981), в главных ролях Матьё Каррьер и Джейн Биркин, и «Эгон Шиле: Смерть и дева (нем.)русск.» (2016 год). В фильме Рауля Руиса «Климт» (2006) Эгона Шиле играет Николай Кински. Упоминается в 5 сезоне сериала «Бесстыжие».

Изображён на австрийской почтовой марке 1990 года.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →

Кирилл Алексеев

Иcкусствовед, глава образовательных программ Музея Москвы

Сергей Хачатуров

Историк искусства, преподаватель исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова

О рисунках Климта и Шиле и их месте в истории

Сергей Хачатуров : «Эта выставка показывает, насколько разнообразны рисунки обоих художников. Шиле завершил свою карьеру тогда, когда в двери стучались экспрессионизм и ар-деко: его прорывные вещи содержат в себе что-то из архаики, любовь к которой как раз была близка и ар-деко. А женские и детские образы Шиле очень разнообразны - они могут напомнить реализм натуральной школы и даже нашего Серова. Первые рисунки же Климта очень академичны и напоминают предшествующие стили - прежде всего, маньеризм».

Эгон Шиле. Художник Макс Оппенгеймер, 1910

Кирилл Алексеев : «В графических работах Климта и Шиле есть общее - линия: плавная, текучая, обнимающая - у одного, и нервная, дрожащей рукой как будто бы нарисованная (но на самом деле, конечно же, очень уверенная) - у другого. В этих рисунках - отражение естественного хода истории мирового искусства: стиль модерн сменился изломанными линиями конструктивизма. Оба художника умерли в одном - 1918 году, и хотя они были связаны достаточно условно, но вместе отражают всю историю графики своего времени, которая подготавливала живопись к прорыву. Графика вообще намного более сильно передает идеи: живопись монументальна, а графика ловит мысль на лету - над редким рисунком художники будут трудиться больше пары дней. Поэтому в рисунках мы видим обычно чистое переживание, незамутненное временной оптикой. Живопись может обмануть: художник к ней возвращается по несколько месяцев, может сделать ее более декоративной, как это любил показывать Климт, а здесь человек практически сведен до абстракции, передает трепет и нервозность. Именно поэтому в сексуальности образы обоих художников трудно обвинить: они местами почти абстрактны.

И Климт, и Шиле нам интересны потому, что они занимают переломное место в искусстве на пути к абстрактной живописи, находятся фактически на полпути к беспредметности. Отношение к телу у любого художника неизбежно определяется состоянием стиля, а в данном случае мы можем констатировать эпоху перелома с фигуративной живописи к модернистской. У Климта фигура располагается на практически беспредметром фоне, у Шиле - на молочном абстрактном, а, как мы помним, Малевич говорил, что все выходит из белого цвета. Конечно, западные художники знали о том, что происходило в русском искусстве, они размышляли о беспредметности, и белый фон многих их работ вполне мог был быть этим мотивирован.

Густав Климт. Этюды для Бетховенского фриза, 1901

© The Albertina Museum, Vienna

Линии «Шиле - Фрейд» и «Шиле - Бэкон» очевидны. Во всех этих случаях мы видим послевоенное искусство, только на глазах Шиле случилась Первая мировая война, а у Фрейда - Вторая. И там и там мы видим персонажей, которых общество размололо: люди, красивые своей болезненностью, асимметрией и страданием - на самом-то деле не слишком украшающими переживаниями, которые выражаются и в позе, и в «бесстыдстве», по-прежнему дразнящем критиков. Кроме того, Шиле с Фрейдом роднит и техника: у того и другого линия - самостоятельная, практически абстрактная единица, в первом случае - дрожащая и ломаная, а во втором - очень четкая. Понятно, почему так происходит: связь художников отражает закономерности развития искусства. Что касается Климта, так это тот автор, который ведет живопись к обнулению, растворению, превращает своего персонажа в облако - и его линия продолжится в классической абстрактной живописи, которая по сути своей антропоморфна».

О современности Климта и Шиле

Эгон Шиле. Автопортрет в обнаженном виде. Гримаса, 1910

© The Albertina Museum, Vienna

Сергей Хачатуров : «Может показаться, что Шиле более созвучен сегодняшнему дню, а Климт принадлежит истории, музею, визуальной культуре прошлого. Но эта выставка ломает стереотипы: смотреть тонкие работы Климта по-хорошему трудно в отличие от привлекательных и ярких рисунков Шиле, с их жесткими линиями, будто высеченными резцом. Но неуловимость и тонкость графики не есть качество неумелости: напротив, это высший пилотаж. На мой взгляд, он роднит графику с кинематографом - то есть тем искусством, которое оперирует понятием развития сюжета в пространстве. Анри Бергсон это качество называл длительностью. Так вот, рисунки Климта как будто бы сняты в неопределенности, их мерцающий контур имеет особую музыкальность пластики. Но смотреть на них сложнее, чем на яркие и привлекательные листы Шиле. Но эта выставка показывает, что Климт был более сложным, чем просто представитель модерна или ар-нуво. Простота его как будто наивных графических листов, напоминающих детские рисунки, обманчива.

Густав Климт оперирует различными традициями и собирает сложный образ. Его эстетика на самом деле очень современна: тот же его знаменитый «Поцелуй» - это фактически коллаж, важный прием постмодернизма. Мы привыкли думать о нем как о представителе трафаретного модерна, когда графический образ или певучая линия проецируются на плоскость, - это и есть формула рисунка модерна. А здесь линии такие тонкие, что создают вибрацию и объем, который преодолевает трафаретную плоскость.

Густав Климт. Женское лицо, щекой прижатое к рукам, 1903

© The Albertina Museum, Vienna

У Шиле наоборот: мы видели вначале его графические картины, которые сделаны по принципу аппликации. Он оказался очень отзывчивым к веяниям времени - и вплотную подошел к новой вещественности, жаль, что прожил только так недолго. Шиле закрыл своим творчеством ту эпоху модерна, которую открыл Климт. Его графическая техника напоминает о молодежной культуре сегодняшнего дня - именно поэтому его так любят 17-летние. Когда мы смотрим на его работы, то понимаем, что эти образы где-то близки Бэнкси и другим изображениям, которые граффитчики делают на бетонных заборах. Его вибрирующие линии напоминают о культуре современных субкультур своей удивительной жизненной силой и энергией, которая как сжатая пружина вот-вот выпрямится и прорвет поверхность».

Эгон Шиле. Лежащая обнаженная с поджатыми ногами, 1918

© The Albertina Museum, Vienna

Кирилл Алексеев : «И Климт, и Шиле оба созвучны сегодняшнему дню. У нас и сегодня присутствует не очень здоровое отношение к сексу и телу, и сам факт того, что были разговоры о возрастном пороге выставки и его необходимости просто смешон. Как это можно еще понимать, кроме как знак того, что авторы актуальны, а тема злободневна? Современное искусство обеспокоено отношением к человеку, его ролью в обществе. А в искусстве, которое рефлексирует на эту тему, неизбежно разговор о свободе проявляется темами, связанными с телом. Взлет Люсьена Фрейда случился именно на фоне важности общественных разговоров о человеческой свободе и благодаря его внимания к телу - не слишком красивому, которое он демонстрировал всегда. Поэтому актуальность этой выставки про Шиле и Климта, конечно, намного серьезнее, чем размышление о том, как именно нужно изображать тело: она отражает скорее интерес к человеку, его правам и его месту в обществе».

О разном подходе к обнаженному телу

Эгон Шиле. Спящая девушка, 1911

Хачатуров : «Английские искусствоведы предложили в своих книгах использовать два термина: человек обнаженный и человек голый. Густав Климт видит обнаженную натуру сквозь фильтры классически обнаженных образов. Даже если он ее рисует, то как будто бы показывает в покровах. Обнаженный человек на картине Климта защищен культурными кодами. А Шиле так радикален, что не боится травмы наготы, - эту линию после него подхватят Френсис Бэкон и Люсьен Фрейд. Они не стесняются показывать наготу именно как наготу, а не типизацию обнаженного тела. В то время была открыта бездна подсознания, которая привела к радикальному обнажению всех подтекстов в живописи: культурные коды капитулировали, а художники и философы показали незащищенную точка бытия с нервами и болью. В этом смысле Шиле, конечно, более провокационный художник, а Климт совершает более тонкую работу с культурными кодами.

Я бы не сказал, что на этой выставке есть самоцензура. То, что тема обнаженного тела не становится главной, связано со следующим моментом: кураторы хотели показать разнообразные стороны творчества Шиле. Если бы тема была связана с жанром ню в его творчестве, то можно было бы обсуждать откровенность и обнаженность - здесь же представлена достойная архитектурная графика, эскизы, галерея портретов, напоминающая работы Константина Сомова с его фирменной болезненной заостренностью черт. Вроде бы ничего не происходит на рисунке, а вроде бы меняются судьбы человеческие - и это происходит в разных частях мира в один и тот же 1917 год. Нам показали такого Шиле, который меняет наши границы и понимание художника».

Эгон Шиле. Натурщица в красном, 1914

© The Albertina Museum, Vienna

Алексеев : «Каждое произведение искусства - это отражение автора в материале. Художник показывает то, что он хочет сказать, и главное в данном случае - не обманывать себя. Главная проблема обнаженного тела - это пошлость: она возникает неизменно, если художник хотя бы немного занимается самообманом. Ни у Шиле, ни у Климта этой пошлости не возникает, потому что оба они честны и прямолинейны в изображении своей сексуальности. Начало XX века развязностью нравов не отличалось: посмотрите только журналы мод - увидите на редкость консервативное общество. То, что делают Климт и Шиле, можно назвать пощечиной общественному вкусу. С точки зрения сюжета это фактически две стороны одного и того же: оба художника переживают один и тот же материал, только один из них в форме страдания, а другой - гедонистического наслаждения.

© The Albertina Museum, Vienna

Ключевая история любой выставки - это повествовательное высказывание. В этом случае выставка - не демонстрация работ, а идея, воплощенная в материале. Если бы у обоих художников привезли более традиционные работы вроде «Поцелуя» и жены Фердинанда Блоха - я сейчас говорю о живописных произведениях, - то это породило бы более традиционные интерпретации. Здесь же кураторы решили показать более сложную задачу: показ рисунков художников требует рассказа о скандальной жизни Шиле и Климта (он тоже был не подарок - феноменальный бабник по жизни и сибарит) и лейтмотивах их творчества: эстетического пребывания в чувственной среде Климта и преодоления социальной среды у Шиле. Как экспозиционер, возможно, какие-то вещи я бы сделал по-другому, но мне легко об этом говорить со стороны, а у ГМИИ, я уверен, были серьезные основания выбирать и такой цвет стен, и такое оформление. Я поражаюсь, почему критика так мало говорит об этой выставке, по сути своей блестящей - достаточно смелой в наше ханжеское время. Помните скандал со Стерждессом (фотографии содержали очень смутный сексуальный подтекст)? А в случае с Климтом и Шиле история хранит память о них как о достаточно развязных в этом смысле людях, и то, что музей не испугался их произведения демонстрировать и спокойно их обсуждать, говорит положительно и о работе музея, и о преувеличенном внимании к этой теме в нашей жизни».

Эгон Шиле. «Автопортрет в оранжевой куртке». 1913. Карандаш, акварель, гуашь

Это первая в России большая выставка двух главных австрийских художников начала XX века. Несмотря на то что знаковых живописных работ Густава Климта (1862-1918) и Эгона Шиле (1890-1918) в Москву не привезут, организаторы обещают, что экспозиция (около 100 рисунков) даст исчерпывающее представление о венском модерне. Это и наброски к живописным полотнам, и портреты, и, конечно, столь любимая и тем и другим обнаженная женская натура.

Эгон Шиле. «Сидящая женщина». 1918. Черный мел

«В нашей стране в силу разных исторических обстоятельств гораздо лучше знают парижский авангард начала XX века, нежели художественную жизнь Вены около 1900 года. Это относится и к рисунку, несмотря на то что и Климт, и Шиле давно признаны великолепными рисовальщиками. Но, чтобы оценить графическую выразительность и мощную энергетику этих произведений, их надо видеть своими глазами: репродукции не передают и малой доли их художественных качеств», — говорит куратор выставки, ведущий научный сотрудник Галереи искусства стран Европы и Америки XIX-ХХ веков ГМИИ Виталий Мишин.

Эгон Шиле. «Лежащая полуобнаженная девушка». 1911. Карандаш, акварель, гуашь, белила

Графика сыграла важную роль в сложении венского модерна. Достаточно вспомнить знаменитые афиши выставок объединения «Венский Сецессион», созданного в 1897 году Климтом с Коломаном Мозером, Йозефом Хоффманом и другими художниками, порвавшими с академической традицией, и оформление издаваемого ими журнала Ver Sacrum (на латыни — «весна священная») — рупора объединения. На выставке покажут, в частности, иллюстрацию для него — «Инициал D» (1897-1898) Климта.

Густав Климт. Инициал «D», иллюстрация для журнала Ver Sacrum. 1897/1898. Перо и кисть тушью

Именно в графике ярко раскрылся дар Климта как рисовальщика — в точности и выразительности линии в сочетании с элегантной декоративностью. Его экспрессивные рисунки оказали влияние и на художников следующего поколения, в первую очередь на Шиле. Климт покровительствовал молодому художнику: представлял его заказчикам, сам даже покупал его рисунки и знакомил с натурщицами, которых и тот и другой изображали в самых откровенных эротических позах, шокировавших добропорядочную публику на выставках.

Эгон Шиле. «Шиле с обнаженной моделью перед зеркалом». 1910. Карандаш

Однако Шиле, всю жизнь считавший себя учеником Климта, создал собственный неповторимый стиль, ознаменовавший переход от модерна к экспрессионизму. В Москве среди прочих покажут его эталонные для этого стиля рисунки 1910-х годов, такие как «Шиле и обнаженная модель перед зеркалом» (1910), «Автопортрет в оранжевой куртке» (1913) и «Сидящая женщина» (1918).

ГМИИ им. А.С.Пушкина
Густав Климт и Эгон Шиле. Рисунки из музея Альбертина (Вена)
10 октября - 14 января 2018

День первый - выставка Сутина в основном корпусе музея. Хаим Сутин, представитель "Парижской школы", такой мясной Модильяни. Собственно, они с Модильяни были дружны, так что влияние М на С очевидно. Но есть существенная разница: картины Модильяни это само спокойствие, его модели естественно неподвижны, в этом положении они могут пребывать вечность, время остановилось за ненадобностью. Совершенство достигнуто. В противовес этому картины Сутина это прежде всего движение. Он гениально мог изображать движение, поймать его. И выражение лица - очень точно ухваченный момент, запечатленная мимолетность.
Собственно, смотрите сами (фотки насобирал в сети, на выставке жестко следили за тем, чтобы никто не фотографировал):

Хаим Сутин "Большая шляпа"

Хаим Сутин "Невеста", 1923, 81х46 см

Хаим Сутин "Мальчик-хорист", 1928, 63,5х50 см

Хаим Сутин "Женщина, входящая в воду", около 1931. Холст, масло. 114×72.

Портреты у него интересны, да. Хотя первая фраза сопроводительного текста к выставке очень показательна: юный Хаим Сутин, живя еще в белорусском местечке, нарисовал портрет старого еврея, за что был побит. Прямо скажем - неудивительно. В его портретах сочетаются наблюдательность и отталкивающая карикатурность. Как сказал В.П., с которым мы были на этой выставке, "как жаль, что при таком умении уловить движение и изобразить выражение лица он так и не научился нормально рисовать". Суждение, возможно, слишком жесткое, но... Портреты у него интересны, хотя в любом изображенном проглядывает местечковый еврей, даже если он изображает французов; а вот натюрморты и пейзажи глубоко вторичны.

В общем, любопытно, но не та выставка, которую будешь потом вспоминать.

День второй - выставка рисунков Климта и Шиле в корпусе западноевропейского искусства XIX-XX веков. Вот это - действительно событие! Большая экспозиция из музея Альбертины в Вене.

Начнем с рисунков Густава Климта :

Густав Климт "Лежащая обнаженная" 1886/87 (этюд к росписи "Алтарь Диониса")

К сожалению, рисунков такого качества на выставке всего три - вот еще два этюда к другим росписям:

Остальные выставленные рисунки Климта - совсем уж почеркушки:

Все-таки Климт живописец, не рисовальщик. Смотреть его рисунки можно, но, как бы это сказать... Вот, к примеру, Гленн Гульд, когда играет Баха или Моцарта, что-то мурлычет себе под нос (на записях это слышно). Наверное, это помогает ему играть, и, возможно, музыковед или другой пианист может что-то извлечь из этого - но эти звуки, это мурлыканье во время исполнения что-то заведомо второстепенное, подпорки, леса, но не само произведение. Вот так и рисунки Климта - да, это этюды для его замечательных картин, но лучше смотреть картины, а не эти заготовки к ним.

В отличие от Климта Эгон Шиле прежде всего рисовальщик - любая его почеркушка создается как самодостаточное произведение. В википедии выложено очень много качественных репродукций его работ, так что большинство картинок ниже оттуда.

Эгон Шиле "Портрет певицы Моа", 1911

Большинство работ будет без названия - оно не добавит ничего к изображенному.

Два портрета Артура Ресслера от 1910 г.

Эгон Шиле "Портрет Эдит Шиле", 1915 г. (это его жена)

Эгон Шиле "Автопортрет, гримаса"

А на этой работе 1915 года он явно изобразил себя с женой

Эгон Шиле "Художник Макс Оппенгеймер", 1910 г.

Давно пора прерваться, но так и хочется запихнуть в пост едва ли не все виденные на выставке рисунки. Слава богу, у меня с собой были очки для чтения - было страшно интересно рассматривать линию, которой нарисован рисунок. Твердая, решительная, исключительно выразительная. Если вернетесь к рисункам Климта и посмотрите, как они нарисованы - линия там никакая, не ей нарисовано. А Шиле мог одной только линией мог сделать яркий рисунок - экспрессионист! Когда же брался за цвет, то цвет оказывался непредсказуемым - как же я удивился, увидев, что обнаженное женское тело изображено с использованием всего двух цветов - ярко-малинового и изумрудно-зеленого!

На репродукциях, кстати, это не видно - рисунки Шиле надо смотреть вживую и еще примерно полтора месяца в Москве есть такая возможность. Маленький хинт: если в выходные придти часов в 12, то очередь небольшая, всего человек тридцать. А вот часам к трем очередь выстраивается весьма внушительная.

В общем, эта выставка - событие, которое запомнится надолго. Я вообще люблю рисунки, а тут столько и такие крутые!

PS.
После выставки Климта и Шиле прошелся по основной экспозиции галереи. Прямо скажем, лучше этого не делать - впечатление от выставки было так сильно, что даже любимые мною импрессионисты совершенно не смотрелись. Зато обратил внимание вот на что: с точки зрения экспозиции, венского искусства вообще не существует. Сплошная Франция! В отдельном тупичке обнаружилось по одной картине Мунка, Бёклина, Кислинга, даже Уистлер нашелся (хотя он скорее импрессионист) - символизм и экспрессионизм в коллекции музея практически отсутствуют. Не обращал на это внимания раньше.