М узыкальный гений Святослав Рихтер не рос на гаммах и этюдах. Его мощнейшее «фортиссимо» и завораживающее «пианиссимо» – дар Божий, который в один прекрасный момент заявил о себе.

Первым учителем Рихтера был отец. Теофил Данилович – выпускник Венской академии музыки – первые уроки дал сыну в пять лет. Это не был стандартный курс фортепиано. Лишь азы.

Потом Рихтер учился сам – по произведениям великих. Просто брал все ноты, что были в доме. Любил, к примеру, Шопена. Научившись виртуозно читать с листа, после окончания школы работал концертмейстером в Одесской филармонии. В 19 лет дал первый сольный концерт и лишь в 22 решил поступать в Московскую консерваторию . Рихтера сочли самоучкой… и приняли.

«По-моему, он гениальный музыкант, – отозвался о начинающем пианисте маститый Генрих Нейгауз, – после Двадцать восьмой сонаты Бетховена юноша сыграл несколько своих сочинений, читал с листа. И всем присутствующим хотелось, чтобы он играл еще и еще...»

И он играл. Потому что учить Рихтера было уже нечему. Нейгауз просто развивал талант своего любимого ученика.

Молодой виртуоз переиграл практически всю фортепианную классику, кроме Пятого концерта Бетховена. В этом произведении он заранее признавал исполнительское превосходство своего педагога. Заканчивал обучение Рихтер уже известным исполнителем. Его государственным экзаменом стал концерт в Большом зале консерватории. А вместе с дипломом музыкант удостоился «золотой строчки» на мраморной доске в фойе Малого зала.

На Родине – победа на Всесоюзном конкурсе исполнителей. На Западе – «Грэмми» за Второй фортепианный концерт Брамса.

Впервые советский музыкант получил эту престижную награду. Рихтер много гастролировал. Огромным залам предпочитал камерные. Софитам – темноту, в которой луч света выхватывает лишь ноты, чтобы не отвлекать зрителя от главного – музыки.

Более семидесяти концертов в год. Широчайший репертуар: от барокко до сочинений современников.

«Вчера ночью слушала Прокофьева. Играл Рихтер. Это чудо. Я до сих пор не могу опомниться. Никакие слова (в никаком порядке) даже отдаленно не могут передать, что это было. Этого почти не могло быть».

Анна Ахматова

Даже в период негласного запрета на музыку Прокофьева Рихтер исполнял его произведения. В том числе Девятую сонату, которую великий композитор посвятил великому пианисту.

Святослав Рихтер. Музыкальная академия Ференца Листа. Будапешт. 1954

«А у меня что-то интересное есть для вас, – сказал однажды С. Прокофьев Рихтеру, и показал наброски Девятой сонаты. Это будет ваша соната... Только не думайте, это будет не на эффект... Не для того, чтобы поражать Большой зал». Но Рихтер все же поражал… Своим талантом.

Он был многогранен. Одно из первых увлечений пианиста еще с детства – живопись. Уже будучи знаменитым музыкантом, он брал уроки у своего друга Роберта Фалька, художника на стыке модерна и авангарда.

В результате появились воздушные пастели Рихтера и Декабрьские вечера – гармоничное соединение изобразительного искусства и музыки.

Пушкинскому музею пианист доверил свое уникальное собрание живописи и графики. Многие из картин были подарены пианисту его друзьями-художниками.

Всеобщее признание зачастую тяготило Рихтера. Несмотря на мировую славу, известный музыкант оставался человеком скромным. Объездив весь земной шар, самыми красивыми местами считал Оку и Звенигород. Любил жареную картошку. И не любил повышенное внимание журналистов: «Мои интервью – мои концерты». И максимально допустимая для себя похвала: «Кажется, в этот раз что-то получилось…»

Гениальный пианист и великий одессит .

20 марта 2006г исполнился 91 год со дня рождения Святослава Рихтера . В родном городе великого музыканта почтили возложением цветов и теплыми воспоминаниями.

20 марта мировая музыкальная общественность отмечает день рождения великого пианиста Святослава Рихтера. Возложением цветов к мемориальной доске и теплыми воспоминаниями память великого музыканта почтили и в родном городе – Одессе.

Святослав Рихтер – человек со сложной судьбой и пианист с мировой славой, доказавший, что гениальность - это огромный талант, помноженный на титанический труд. Его выступления всегда пользовались успехом: зрителя привлекал мощный исполнительский стиль и широта репертуара.

Гения в Рихтере признавали не только критики, но и коллеги. Великий одессит – один из плеяды музыкальных звезд нашего города – поддерживал тесную дружбу с Давидом Ойстрахом; они нередко выступали вместе.


Юрий Дикий, глава миссии Д. Ойстраха и С. Рихтера, говорит:
"В ХХ веке есть три имени - как Рихтер, Гиллельс, Ойстрах, это триада величайших имен! А если говорить об исторической, человеческой, профессиональной взаимосвязи двух великих музыкантов - Рихтера и Осйтраха, то у них была и взаимосвязь даже семейных традиций"...

Вскоре в Одессе должен появиться памятник Святославу Рихтеру.
А в 2007 году – к 10-летию со дня смерти пианиста – одесские музыканты планируют организовать Третий международный Рихтер-фэст. Мероприятие обещает быть масштабным, говорит Юрий Дикий, однако подробности держатся в тайне.

Анастасия Межевчук, Вести-Одесса.

Святославу Рихтеру - 100 лет

Пианист-виртуоз родился в Житомире, провел юность в Одессе, рисовал картины и был два раза отчислен из консерватории за неуспеваемость

Летом 1937 года пианист и педагог Московской консерватории Генрих Нейгауз спешил на прослушивание 23-летнего юноши из Одессы. Святослав Рихтер - так звали молодого человека, который приехал поступать в класс легендарного педагога. Генриху Густавовичу уже сообщили, что Святослав не учился в музыкальной школе и вообще не имеет соответствующего музыкального образования. Нейгаузу стало очень интересно посмотреть на храбреца.

«И вот он пришел, худощавый юноша с живым, привлекательным лицом, - вспоминает Генрих Нейгауз. - Он сел за рояль и заиграл Бетховена, Шопена и несколько своих сочинений. Я шепнул ученикам: по-моему, он гениальный музыкант ». Нейгауз был прав. Рихтер стал величайшим пианистом ХХ века - виртуозом, охватившим огромнейшую часть мирового фортепианного репертуара. Именно сегодня, 20 марта, мир празднует столетие со дня его рождения.

«Мои три учителя - это Нейгауз, мой папа и Вагнер» (за роялем Святослав Рихтер, крайний справа - Генрих Нейгауз)

Чудачества

Гении часто бывают эксцентричными, чудаковатыми, порой безумными или, как минимум, странными. Святослав Рихтер всегда оставался человеком высокоинтеллигентным, скромным, принципиальным в отношениях с людьми и глубоко преданным искусству - но и у него были свои музыкальные странности.

Любой пианист понимает, насколько гаммы, этюды и упражнения необходимы в становлении профессионального музыканта. Скорее всего, Рихтер тоже это понимал - но не принимал. Ему была чужда вся эта формальная сторона пианизма. С этим, кстати, никак не мог смириться отец Святослава Теофил - пианист, органист и композитор. Упражнениям и гаммам его сын предпочел сразу же играть великих композиторов - Фредерика Шопена и Рихарда Вагнера. Остается лишь поражаться виртуозности Святослава Рихтера. Наверное, не последнюю роль здесь сыграл прирожденный дар, унаследованный от отца. И дедушка Святослава Даниил Рихтер также имел отношение к музыке - он был мастером по фортепиано, чинил и настраивал инструменты. Такая «генно-музыкальная» почва была идеальной для появления гениального пианиста.

С детства Святослава Рихтера не особо интересовали какие-либо знания, которые не касались музыки и искусства. Еще в школе классная руководительница Святослава ругала своих учеников: «Вы все до одного лодыри! Но особенно Рихтер, от него так и несет ленью! ». Позже Святослава дважды отчисляли из консерватории из-за общеобразовательных дисциплин. Но зато он с жадностью поглощал все знания из области искусства и даже учился рисовать.

Со времен Ференца Листа признаком хорошего тона считается игра музыкальных произведений по памяти. Но Рихтер не считал это правило обязательным - и отнюдь не из-за плохой памяти. Память у пианиста была великолепной, хоть он и часто жаловался на нее, потому что помнил разные ненужные подробности и бытовые мелочи. И все-таки Рихтер вторую половину своей концертной деятельности играл по нотам. В интервью он говорил, что, не считая камерной музыки, его репертуар охватывает 80 концертных программ, которые он когда-то исполнял по памяти, но играть по нотам - это честнее, все видишь и играешь действительно так, как написано.

Одним из концертных условий Святослава Теофиловича было особенное освещение в зале. Дело в том, что свет следовало направлять лишь на пюпитр с нотами, а вся остальная часть сцены должна была находиться в темноте. Рихтер считал, что это помогает сконцентрировать внимание слушателей на произведении и композиторском замысле.

К еврейскому вопросу

Святославу Рихтеру очень не повезло с фамилией - из-за нее отца маэстро вполне могли убить нацисты, но по злой иронии он был расстрелян в застенках одесского НКВД как «немецкий шпион» в октябре 1941 года. За Святославом тоже приходили, спросили «Лихтер? ». «Я не Лихтер », - ответил Рихтер и, не мешкая, переселился на другую улицу. Так чья-то ошибка спасла жизнь будущего виртуоза.

Рихтер жил в еврейских городах - Житомире и Одессе, написано много статей о его дружбе с такими выдающимися евреями, как Давид Ойстрах, Наталья Гутман и Борис Мессерер. Но евреем Рихтер себя не считал, его предки по отцовской линии были немцами. Женой маэстро была, естественно, еврейка: оперная певица Нина Дорлиак, дочь финансиста Льва Дорлиака и певицы Ксении Фелейзен. Как-то раз Святослав Теофилович не на шутку обиделся на австрийского дирижера Герберта фон Караяна, когда сказал ему: «Я - немец », на что последовало: «Ну да, а я - китаец! ». Но об обидах Рихтера - позже.

Концертная деятельность

Слава Рихтера-пианиста начала расти после переезда в Москву: множество успешных выступлений, знакомство с Прокофьевым и исполнение его фортепианных сочинений, первая премия на третьем Всесоюзном конкурсе пианистов и огромное количество концертов по территории Советского Союза.

Наконец слава о пианисте распространилась и за рубежом. «Когда же к нам приедет Рихтер? » - спрашивали у музыкантов из России. «Почему же он не выступает в наших залах? » - волновались в Европе и Америке. После смерти Сталина пианист смог свободнее покидать границы Союза. И начались гастроли - Америка, Канада, Франция, Англия, Италия, Германия… Много раз Рихтер приезжал в Украину, навещая Киев, Львов и Житомир - город, в котором он родился.

Эти приезды всегда вызывали ажиотаж вокруг продажи билетов и столпотворение возле места, где должен был проходить концерт. Однажды в апреле 1985 года люди пытались пробраться на концерт через окна и пожарную лестницу киевской филармонии - и все ради того, чтобы послушать живую легенду. Часто билеты на Рихтера можно было купить только через знакомых, а о приезде маэстро публика знала задолго до развешанных по городу афиш.

Чем же Рихтер так завораживал слушателей? Безукоризненное профессиональное исполнение, сосредоточение в музыке и глубокое проникновение в замысел композитора - вот, пожалуй, главный его секрет. На эту тему также рассуждает современник Рихтера, один из величайших пианистов ХХ века Глен Гульд.

Рихтер и его женщины

В среде музыковедов бытует мнение, что Рихтер любил по-настоящему только сам себя. Ему даже приписывают гомосексуальность. Поговаривали о том, что на своей супруге Нине Дорлиак музыкант женился исключительно из-за квартиры. Основания для слухов были: до свадьбы Рихтер не имел жилья в Москве и долго спал под роялем в комнате своего учителя Генриха Нейгауза. И мало кто знает, что на протяжении всей жизни рядом с Рихтером физически и духовно была еще одна женщина - Вера Прохорова, которая влюбилась в маэстро в 19 лет и оставалась верной музыканту до самой смерти. Другой музой Рихтера была поэтесса Белла Ахмадулина.

Обиды Рихтера

В 70-80 годах ХХ столетия, на пике своей славы, музыкант мог позволить себе выстраивать гастрольную карту, исходя из принципа «обиделся - не обиделся». А обижался Рихтер часто.

Будучи уже знаменитостью мирового масштаба, Рихтер в повседневной жизни часто сталкивался с «синдромом вахтера». Как-то раз маэстро, поглощенный своими мыслями, гулял по коридорам львовской консерватории и наткнулся на безымянного охранника.

Вы хто такий? - грозно спросил хранитель ключей.

Я, - растерялся музыкант… - я - Рихтер.

И шо? А я - вАхтер! - ответил охранник.

Рихтеру пришлось спешно удалиться.

После случая с вахтером музыкант стал более требовательным к приему во Львове. Он долго объяснял принимающей стороне, что любит в одиночестве гулять по музыкальным ВУЗам, садиться за фортепиано, играть там. Но к консерватории подвозить его надо на машине, звезды не ездят на трамваях. Кстати, из аэропорта встречать тоже, естественно, на «Волге». Скромный райдер, но в советское время даже он не всегда соблюдался. В том самом злополучном Львове Рихтера как-то встретил представитель концертной администрации с водителем. По словам Рихтера, мужчины были пьяны и постоянно отвлекали музыканта ненужными расспросами. «Это была худшая поездка моей жизни », - признался Рихтер.

Как-то раз Святославу Теофиловичу не дал репетировать в своем кабинете какой-то деятель киевской филармонии. Рихтер надолго запомнил обиду, исключив киевскую филармонию из гастрольных туров на два года.

В 1970 году Святослав Рихтер давал со своим близким другом, выдающимся скрипачом Давидом Ойстрахом, концерт в Карнеги-Холле (США). Выступление было нарушено криками протестующих против ущемления советских евреев. Рихтер был очень опечален инцидентом: как можно с одной стороны поддерживать евреев, с другой стороны срывать концерты с их участием? Пианист после этого долго не хотел возвращаться в Штаты несмотря на все уговоры американских промоутеров.

Кино и Рихтер

Угадайте, кто играет роль пианиста Ференца Листа в фильме о композиторе Глинке? Это, наверное, тот редкий случай, когда оператору не приходится снимать отдельно руки «подставного» пианиста и отдельно самого исполнителя. Картинка целостная, и Рихтер блестяще импровизирует, исполняя марш Черномора из оперы «Руслан и Людмила» Михаила Глинки.

В жизни Святослава Рихтера было немало трагических и комических эпизодов, о которых он сам повествует в телевизионных интервью. Но главное - это музыка, которая осталась в записях. Она приникает в сердца и покоряет новые поколения слушателей.
_________________________________________________________________________________________________________

У меня репутация человека, помешанного на работе, писали, будто я по десять-двенадцать часов в день просиживаю за роялем, повсюду рассказывали, что после своих концертов я проводил взаперти ночи напролет, работая над только что сыгранными музыкальными пьесами. Нет ничего более далекого от правды. Во-первых, ночная после-концертная работа была связана с репетированием или отшлифовкой новых произведений к концерту на следующий день. К тому же, со своей немецкой педантичностью, я давно уже решил, что три часа работы в день станут моей нормой, которой я и старался по мере возможности держаться. Давайте считать. Множим 365 на 3 и получаем 1095. Следовательно, мне нужно 1095 часов в год. Однако приходилось наверстывать дни, проведенные в автомобильных путешествиях, когда я не прикасался к клавишам, дни, требовавшие многочасовых репетиций (я не беру их в расчет как работу за инструментом), время, не использованное по болезни или по причине нерасположения к работе, а также перерывы, длившиеся порой по пяти месяцев подряд. Я пытаюсь, положив на пюпитр хронометр, вести честный учет фактического рабочего времени.

Второй концерт Рахманинова (а он не так-то прост!), заниматься действительно подолгу, особенно в последний день. Но это всё исключения из правила, так что россказни о двенадцати часах - чистейший вздор. Но в то же время я испытываю потребность контакта с клавиатурой, для меня не может быть работы без овеществленного звука. Таким образом, я использую без остатка три часа в день, отведенные на работу за роялем, и исхожу из очевидной истины, что простое постигается быстро, а на трудное требуется время. С другой стороны, существует три рода трудностей. Есть трудности, связанные исключительно с технической сложностью и изобилующие в таких произведениях, как Пятая соната Скрябина или Первый «Мефисто-вальс» Листа, поистине дьявольских произведениях, наитруднейших, по моему мнению, в репертуаре. Я прежде часто исполнял их, но потом отказался. Они нуждаются в постоянном повторении. Есть другие, плохо поддающиеся определению трудности. Сюиты Генделя, которые я люблю, мне труднее разучить, чем большинство сочинений Баха, может быть потому, что я нахожу в них меньше музыки, чем в «Хорошо темперированном клавире» или же «Английских сюитах». Моцарт сопряжен для меня со сходными трудностями: он не удерживается в голове. Я нахожу более свежести и неожиданности у Гайдна, которого предпочитаю Моцарту, во всяком случае в отношении фортепианных сонат. Как правило, стоит музыке возобладать, я отдаюсь на ее волю, и все становится гораздо проще.

Как бы то ни было, когда мне нужно выучить новое произведение, я прибегаю к многократным повторениям, отыскиваю места, где более всего тонких оттенков, изучаю их в первую очередь чисто механически. Беру страницу, разучиваю ее столько времени, сколько требуется, и перехожу к другой, лишь когда первая выучена, а покончив со второй, перехожу к следующей. Нет такого пассажа, как бы коварен он ни был, который не стал бы легок в исполнении после сотни прогонов. Время от времени я разучиваю в замедленном темпе, но такое случается редко, ибо я предпочитаю сразу играть в предписанном темпе. Такая работа путем бесконечных повторений может показаться бессмысленной. Согласен, похоже на то, а следовательно, нет лучшего противоядия, чем непрестанное разучивание чего-то нового. Когда меня спрашивают, не мог ли бы я выступить через пять дней там-то, я пользуюсь случаем и пристраиваю к какой-нибудь старой программе еще не игранную мной сонату, например сонату Гайдна, а она никогда не окажется лишней. И сразу же испытываю прилив сил: терпеть не могу играть до бесконечности одно и то же. Я неизменно ощущаю потребность в чем-то новом.

Никогда не играю какую-нибудь вещь целиком, не разучив прежде по отдельности каждую страницу партитуры. Поскольку я нередко завершаю работу в последнюю минуту и работаю до последней минуты, подгоняемый близящимся сроком концерта, - это, безусловно, очень плохо, но это так, иначе я не могу заставить себя засесть за работу, - мне случалось исполнять целиком то или иное произведение лишь на сцене. Так было с «Юмореской» Шумана. Я внес ее в программу одного из своих сольных концертов, но в очередной раз не рассчитал время и сел разучивать ее за неделю до назначенного срока. С точки зрения технической исполнителя подстерегают здесь грозные опасности, за исключением финала, который я, соответственно, отложил в сторону. Потратив неделю на отработку всех прочих страниц партитуры, я взялся за финал лишь в ночь накануне концерта, но знал, что он потребует от меня меньших усилий. Концерт получился довольно удачный.

Когда-то я играл исключительно по памяти, но к концу семидесятых отказался от такого исполнения. Вопреки смыслу, который вкладывают в слово «темперамент», я - человек хладнокровный и способен судить обо всем беспристрастно. Я обладал абсолютным слухом и мог все воспроизвести на слух, но со временем заметил, что мой слух ухудшается. Сегодня я путаю тональности, слышу на тон, а то и на два выше, чем в действительности, а низкие звуки воспринимаю как более низкие вследствие своего рода ослабления мозговой и слуховой активности, точно мой слуховой аппарат разладился. До меня Нейгауз и Прокофьев (в конце жизни он воспринимал звук иной раз на три тона выше его истинной высоты) страдали сходным расстройством. Сущая пытка! Причем нарушается и координация пальцев. Вот такую цену приходится платить за то, что посвятил свою жизнь музыке!

Мне знакомы приступы хронической депрессии, самый жестокий из которых постиг меня в 1974 году. Я не мог обойтись без пластмассового омара, с которым расставался лишь перед выходом на сцену. Все это дополнялось слуховыми галлюцинациями, неотступно преследовавшими меня на протяжении многих месяцев, и днем и ночью, даже во сне. В ушах начинала звучать повторяющаяся музыкальная фраза из нескольких тактов в восходящем мелодическом движении и с резко подчеркнутым ритмом. Фраза строилась на уменьшенном септаккорде. Вопреки непрерывной пытке я хладнокровно пытался понять, что бы это могло значить. Мне даже приходило на ум, не представляет ли сей феномен интереса для врачей. Но подите толкуйте врачам об уменьшенных септаккордах! Иной раз я проводил ночи без сна, пытаясь вообразить, что то, что я слышу, я не слышу в действительности, а только думаю, что слышу, либо стараясь уточнить диапазон звучаний. Я все время пытался определить эти ноты и простенькие гармонии и упорядочить их, ведь галиматья невообразимая… Та-рааа-ра-рииии-ри-риии… звучало у меня в голове в самых разных тональностях. Наконец я сообразил, что это был вариант довольно непритязательного сочинения, основанного на элементарных гармонических последовательностях, которое довольно странным образом сильно повлияло на меня в детстве, - «Вокализа» Рахманинова. Бессознательно я избрал его образцом для некоторых моих первых собственных сочинений.

Как это ни удивительно, но не прием лекарства, а отказ от него привел к исчезновению, буквально за один день, болезненных явлений. Однако они вновь возникают при каждом рецидиве депрессии, а искажение слухового восприятия осталось навсегда. Если, например, я начинаю играть в ля минор, а слышу си минор, я вношу поправку и, сам того не желая, перехожу на соль минор, что, понятное дело, весьма неудобно, особенно если играешь с оркестром. После омерзительного концерта, который я дал на Музыкальных празднествах в Турени, сыграв восемь из «Трансцендентных этюдов» Листа, и сольного концерта в Японии, когда я испытал приступ страха, готовясь приступить к исполнению сонаты опус 106 Бетховена, я решил никогда больше не играть без нот.

Да и ради чего забивать себе мозги, когда можно поступить гораздо проще? Это вредит здоровью и отзывается тщеславием. Разумеется, нелегко сохранять столь же полную свободу, когда на пюпитре лежит партитура. Дело не сразу налаживается и требует больших усилий. Зато теперь, когда я приспособился, я нахожу в такой игре множество преимуществ. Во-первых, я никогда не делал различия между камерной и сольной музыкой. Но камерную музыку всегда играют с партитурой. Отчего же играть без партитуры сольную музыку? Во-вторых, при том, что нетрудно выучить наизусть одну-другую сонату Гайдна, лучше сыграть по нотам двадцать его сонат, чем ограничиться двумя, исполненными по памяти. Что же касается современной музыки, лишь несколько феноменов в состоянии заучить какое-нибудь из сочинений Веберна или «Ludus tonalis» Хиндемита, но это время, потерянное для работы, это непрактично. Кроме того, музыка не вполне свободна от известной доли опасности и риска, так что, когда перед тобою партитура, ты чувствуешь себя в большей безопасности и, следовательно, меньше отвлекаешься. Наконец, и прежде всего, играть так честнее: перед твоими глазами именно то, что должно играть, и ты играешь в точности то, что написано. Исполнитель есть зеркало. Играть музыку не значит искажать ее, подчиняя своей индивидуальности, это значит исполнять всю музыку как она есть, не более, но и не менее того. А разве можно запомнить каждую стрелочку, сделанную композитором? Тогда начинается интерпретация, а я против этого.

Освободив мозг от напрасного труда запоминания, обретаешь также возможность перестать терзать публику и самого себя одними и теми же, бесконечно повторяемыми программами, у меня антипатия к слишком часто исполняемым произведениям. Стоит упомянуть при мне сонату си-бемоль минор Шопена, как мне сразу становится тошно, а ведь соната гениальная. Что ж теперь? Снова и снова играть мои излюбленные баллады Шопена, наилучшие его создания? Но это уже невозможно. Четвертый и Пятый концерты Бетховена! Что еще? Есть великолепные творения, ничего против них не имею и слушаю их с удовольствием, но они не для меня. Существует еще много не игранных мною вещей, которые можно разучить: Шёнберг, Скарлатти, Яначек, восхищающий меня композитор, из всего созданного которым я играл лишь Каприччио. Должен признать, что, за исключением последнего, эти композиторы не всегда звучат для меня убедительно. По сравнению с Иоганном Себастьяном Бахом Скарлатти выглядит жалко, хотя и сотворил несколько драгоценных вещиц. Шёнберг представляется мне «разрушителем», но он, тем не менее, сочинил потрясающие пять пьес для оркестра и другие шедевры. Я присутствовал в Дюссельдорфе на замечательном представлении «Моисея и Аарона». И все же я не мог не спросить себя: «Как они могли выучить все это, да и стоило ли?» Невозможно все сделать, все прочитать, все увидеть. Шедевров - несметное множество, а я - воплощение лени и бездеятельности. Я просто пытаюсь привнести немного новизны, играя что-нибудь неожиданное, не то, что играют все. Я сделал подсчет. Помимо камерной музыки, мой репертуар включает около восьмидесяти разных программ. Я - всеядное и прожорливое животное. Пытаясь насытиться, я до шестидесятых годов копил новые произведения, дабы создать запас, откуда мог бы черпать для непрерывного обновления своих программ. Я не отвергаю то или иное сочинение под тем предлогом, что не удовлетворен своим исполнением его на концерте. Исполнитель движется, как мне кажется, не по прямой, а по спирали. Я умею запасаться терпением и без конца оттачиваю и шлифую свою игру, пока не получу удовлетворяющего меня исполнения. С началом семидесятых годов принятое мною решение не играть более по памяти дало мне возможность продолжить пополнение репертуара, хотя уже не с такой бешеной скоростью. Среди произведений, которые я едва ли не единственный исполняю постоянно, нет ни одного, которое не нравилось бы мне по-настоящему. Например, концерт Римского-Корсакова, одно из первых произведений, которое я записал с оркестром, сочинение непритязательное, но весьма удачное. Я исполнил его из безграничного восхищения автором. Я не ставлю его выше Чайковского, композитора, разумеется, более значительного, но Римский-Корсаков больше отвечает моему вкусу. Я без ума от него. Испанское каприччио! Великий боже! Какое творение, какая сдержанность, какая оркестровка! На языке живописи - это не масло, а пастель либо акварель. Римский-Корсаков написал девять опер, первая из которых, «Иван Грозный» (или «Псковитянка»), - подлинное чудо! Поистине можно говорить о музыке эпохи. Мусоргский и Римский-Корсаков жили вместе и писали за одним столом. Один - «Бориса Годунова», другой - «Ивана Грозного». А «Снегурочка»? А «Ночь перед Рождеством»? А «Сказание о невидимом граде Китеже», своего рода русский «Парсифаль»? А «Золотой петушок»? А «Царь Салтан»? Просто дух захватывает! Меньше мне нравится «Царская невеста», чаще всего исполняемая его опера. Мне кажется, она звучит фальшиво, потому что автор решил подражать Чайковскому, в чем он преуспел, но… это не он. А «Кащей Бессмертный»? Настоящая феерия в духе Стравинского. И Дебюсси, и Равель, и Прокофьев, и Стравинский - все они его преемники.

Мои фестивали, как во Франции, так и в Москве, стали поводом для исполнения незаурядной музыки в местах, одинаково вдохновлявших и музыкантов, и аудиторию. На протяжении долгих лет Музыкальные празднества в Турени были одним из радостных событий в моей жизни. Во время турне по Франции в начале шестидесятых я сделал вылазку в Турень, чтобы своими глазами увидеть знаменитые замки, которые обворожили меня настолько, что меня посетила мысль устраивать в них концерты. Однако мечта моя оказалась неосуществимой из-за плохой акустики и неподходящих размеров всех помещений, которые я осмотрел в этих великолепных замках. Так продолжалось вплоть до того дня, когда архитектор Пьер Буаль завел речь об амбаре XIII века, судя по всему отвечавшем моим пожеланиям, - Гранж де Меле. Когда я явился туда, амбар был набит свежим сеном, там шныряла домашняя птица, но он сразу пришелся мне по сердцу. Я попросил, чтобы в нем усовершенствовали акустику, и мы взялись за дело. Музыкальные празднества мыслились мне как настоящий праздник, где музыка стала бы душой всех прочих увеселений и где всякий мог бы на досуге повидаться со всеми, - словом, нечто такое, что соответствовало бы легкости пейзажа и легкости воздуха. Я пригласил молодых музыкантов, произведших на меня в свое время сильное впечатление: Золтана Кочиша, одного из наиболее талантливых пианистов нашего времени, Лизу Леонскую, играть с которой для меня было всегда удовольствием, Элисо Вирсаладзе , несравненную исполнительницу произведений Шумана, а также многих знаменитостей, среди которых Дитрих Фишер-Дискау , оставшийся для меня величайшим певцом нашего столетия, и Давид Ойстрах . В Гранж де Меле мы впервые выступали все вместе. Я не вполне уверен, что туренцы поняли до конца великолепие предложенных им программ. Как бы то ни было, молва о Музыкальных празднествах преодолела, как и следовало ожидать, границы и донеслась до России.

Однажды директор Пушкинского музея Ирина Александровна Антонова явилась ко мне с дерзким предложением устроить подобное музыкальное действо в России. Она предоставила в мое распоряжение прекрасный Белый зал музея. Так появились Декабрьские вечера. Несомненно, декабрь имеет в Москве особое символическое звучание, и мне подумалось, что это весьма кстати для задуманного нами фестиваля. Лично для меня это было менее кстати, ибо я терпеть не могу проводить зиму в России, потому что не вылезаю из болезней. Ну да ладно. Мы устраивали тематические вечера. Я составил программы и пригласил, кого мне хотелось. В памяти остался один особенно удавшийся вечер, посвященный Шуберту, Шуману и Шопену. Сцену готовили особо: в глубине широкое окно, за которым угадывался снег, а вокруг рояля сидели, чинно беседуя, «званые гости» в вечерних туалетах. Б целом картина навевала воспоминания о вечерах эпохи романтизма, этакая шубертиада, либо о вечерних собраниях в Ноане у Жорж Санд . Мы репетировали, а публика постепенно собиралась, стараясь понять, о чем толкуют на сцене: «Когда же начнется концерт?» - перешептывались люди. Потом кто-то принес охапки чудесных цветов, разложил их на авансцене, я сел за рояль и начал играть баллады Шопена, «Бабочек» и «Токкату» Шумана, не объявляя программы, точно все импровизировалось, точно друзья собрались послушать музыку в домашней обстановке.

Самое важное, конечно же, хорошо играть - а не мизансцена. Но чтобы музыка доходила до слушателя, непременно должна быть и некоторая театральность, которой столь недостает казенной сухости концертного зала.

Не люблю держать в руках партитуру, слушая музыку. Я слушаю ее не ради того, чтобы вершить суд над произведением, а чтобы наслаждаться ею. Мне кажется почти оскорбительным заведомое знание, что вот здесь должны вступить либо флейта, либо гобой. Меня это отвращает, ибо тогда все лишается прелести и тайны, в которую я не стремлюсь проникнуть, приобретает некий школярский оттенок. Кстати, я вообще против всякого изучения и анализа. Я никогда не заглядываю в оркестровые партитуры исполняемых мной концертов. Я не смотрю, я слушаю. Так все становится для меня неожиданностью, я могу держать в голове целиком всю партитуру и дать волю воображению.

Исполнитель есть в сущности исполнитель воли композитора. Он не привносит ничего, чего не содержалось бы в сочинении. Если он талантлив, то приподнимает завесу над истинным смыслом произведения - лишь оно гениально, и лишь оно в нем отражается. Он не должен подчинять музыку себе, но - растворяться в ней. Не думаю, что моя игра изменилась, а если изменилась, я этого не заметил. Может быть, я играл все более раскованно по мере того, как избавлялся от пут существования, от всего лишнего, всего, что отвлекает от главного. Я обрел свободу, замкнувшись в себе.

У меня могли зародиться сомнения относительно того, удастся ли мне сыграть то, что я слышал, но в отношении любого произведения я всегда с самого начала был уверен, что его следует играть именно так, а не иначе. Почему? По очень простой причине: я внимательно смотрел в ноты. Ничего другого и не требуется, чтобы стать зеркалом содержащегося в них.

Однажды Курт Зандерлинг так отозвался обо мне: «Он умеет не только хорошо играть, но и хорошо читать ноты».

Рихтер Святослав Теофилович

(Род. в 1915 г. – ум. в 1997 г.)

Выдающийся пианист, легенда музыки XX в. Потрясающий исполнитель-виртуоз. Один из организаторов знаменитого московского фестиваля «Декабрьские вечера».

По мнению критика Бориса Лифановского, «явление под названием “Святослав Рихтер” столь необъятно и величественно, что для того чтобы говорить о нем подробно и серьезно, вероятно, необходимо немалое мужество. Рихтер ушел из жизни недавно, мы все имели честь быть его современниками, можно сказать, привыкли к этому. Тем более удивительно наблюдать, как его имя и его творчество стремительно уходят из современности в историю музыки, становясь при этом одной из величайших ее страниц».

Святослав родился в Житомире, в семье с сильными музыкальными традициями. Его дедушка по отцовской линии, Даниил Рихтер, был настройщиком. Он был настоящим этническим немцем, но родом из Польши, и эмигрировал в Россию в поисках заработка. Мастер по фортепиано, он открыл собственную мастерскую в Житомире. Его сын Теофил был самым младшим из пятерых детей и единственным, кто связал свою жизнь с музыкой. Отслужив в армии, он был направлен на учебу в Вену, которая в то время была музыкальной столицей мира. Тогда там можно было запросто встретить на улице Малера или Грига, да и Брамс регулярно посещал оперу. Теофил Рихтер получил образование как композитор и пианист и подавал большие надежды.

По окончании консерватории он долго не возвращался на родину: играл при дворе королевы Драги, давал частные уроки для австрийских аристократов. Вернувшись в Житомир через 22 года, Теофил женился на дворянке Анне Москалевой. Ее отец Павел Петрович, одно время даже председательствовавший в земстве, был категорически против столь неравного брака, но свое согласие все-таки дал.

20 марта 1915 г. у Рихтеров родился сын, которого назвали Святославом. Через год они перебрались в Одессу, где отцу предложили место в консерватории. В 1918 г. разразилась страшная эпидемия тифа. Святослав в это время гостил у дедушки в Житомире. Там он и заболел, а вместе с ним – мамина сестра Елена. Тетка вскоре умерла, а из Одессы поступило известие, что отец тоже болен. Мать посчитала необходимым находиться рядом с мужем, и мальчик остался на три года на попечении многочисленных родственников (в семье Анны было семеро детей).

Наибольшее влияние на маленького Святослава оказала его тетка Мери, которой в ту пору было лет 16. Именно ей он обязан своими увлечениями живописью, театром и кино, пронесенными через всю жизнь. Если мать будущего пианиста была настоящей светской дамой, то тетка – взбалмошной, веселой женщиной, которая постоянно что-то выдумывала. Она все время рисовала и пыталась приобщить к живописи племянника, который был совсем не против. В то время маленький Рихтер абсолютно не интересовался музыкой и собирался стать художником.

По возвращении в Одессу в 1921 г. мальчик попал в совершенно другой мир. Здесь царила музыка. Отец не только преподавал, но и играл на органе в местной кирхе, куда все отправлялись слушать его по воскресеньям. Дома постоянно устраивались музыкальные вечера. Все это привело к тому, что в возрасте примерно восьми лет мальчик сам сел за инструмент. Он никогда не играл гаммы, а взялся сразу за ноктюрн Шопена. Впоследствии юный талант еще не раз удивлял отца, занимавшегося его начальным музыкальным образованием. Например, Святослав сам выучился читать оркестровые партитуры. Правда, музыка еще не казалась ему выбором на всю жизнь. Просто по указанию матери он исполнял перед гостями что-то вроде обязательной программы, но по собственному выбору. Желание стать пианистом появилось после первого публичного выступления в доме сестер Семеновых в 1931 г.

С 15 лет влюбленный в театр Святослав начал аккомпанировать в различных концертах и даже три года проработал во Дворце моряков. Потом наступила пора оперы. Вначале его взяли репетитором балета. Однако вскоре он уже дебютировал в качестве сольного исполнителя. Произошло это 19 февраля 1934 г. в зале клуба инженеров. Публика с восторгом оценила исполнение довольно сложных произведений Шопена, Святослава даже вызывали на бис.

Поработав какое-то время концертмейстером Одесского театра оперы и балета и стремясь избежать службы в армии, Рихтер отправился на учебу в Москву. В 1937 г. его без экзаменов зачисляют в Московскую консерваторию, в класс Г. Г. Нейгауза. Вот как вспоминал впоследствии об этом событии великий учитель: «Он не получил никакого музыкального образования, нигде не учился, и мне сказали, что такой вот юноша хочет поступить в консерваторию. Он сыграл Бетховена, Шопена, и я прошептал окружающим: “По-моему, он гений”». Позже к такому же мнению будут приходить практически все, кто будет слышать игру Рихтера. Еще когда он был студентом, его услышал С. Прокофьев и был настолько покорен мастерством исполнения, что доверил в 1940 г. этому в общем-то молодому и малоизвестному пианисту премьеру своей Шестой фортепианной сонаты. Впоследствии музыкант станет первым исполнителем и остальных сонат Прокофьева, настолько тот будет восхищен его игрой. А Девятая соната была даже посвящена Рихтеру композитором.

Накануне войны в семье Рихтер произошла трагедия, о которой Святослав Теофилович долго не упоминал. Однако на склоне лет он поведал об этом в одном из документальных фильмов о себе. Позже этот рассказ был повторен им неоднократно в различных книгах и дневниковых записях. Видимо, это была очень болезненная тема, которая долго мучила музыканта. История была достойна дамского романа, и возможно, не воспринималась бы так печально, не произойди она в жизни.

Еще в годы революции в Одессу сбежал сын одного видного царского чиновника. Сам он был немцем, но во избежание преследования сменил фамилию на Кондратьев. Он подавал надежды как музыкант, но, опять же из опасения разоблачения, предпочел оставить консерваторию и симулировать костный туберкулез. Роль требовала быть прикованным к постели. Зарабатывал он себе на хлеб, давая частные уроки композиции. В число его учеников входил и Рихтер. Уроки мальчику не нравились, но он их исправно посещал. В результате с мнимым больным очень сблизилась его мать. Анна Павловна не была женщиной сердобольной и мягкотелой, но тут поддалась (по мнению Рихтера) внушению. Сергей Кондратьев был перевезен к ним в дом, и она за ним самозабвенно ухаживала. Рихтер, как мы помним, в то время находился в Москве и не догадывался о том, что происходило в семье его родителей. Меж тем, с началом войны всем предложили эвакуироваться, но мать отказалась. Отец, все прекрасно понимая, остался вместе с ней и был в 1941 г. расстрелян по доносу как немец, незадолго до прихода оккупантов. С приходом врага «больной» неожиданно выздоровел и спустя 20 лет встал и пошел. Анна Петровна бежала с ним в Германию, где они поженились, причем Кондратьев предпочел взять фамилию жены. Когда его принимали за отца великого пианиста, он совсем не возражал и даже пользовался этим…

Всю войну Святослав Рихтер проездил с концертами, исколесив как север России, так и Закавказье. Этот период он считал началом своей карьеры. Летом 1942 г. состоялся его первый сольный концерт в Малом зале Консерватории. Когда он играл в Ленинграде в 1944 г., в зале были выбиты окна, и публика сидела в шубах, поскольку было очень холодно. Рихтер же играл как всегда, утверждая, что его греет вдохновение.

В 1945 г. Святослав Рихтер стал победителем Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. В 1947 г. он наконец окончил учебу в консерватории, прерванную войной, а в 1949 г. уже стал лауреатом Сталинской премии. В это же время кроме сольных выступлений он стал давать совместные концерты с Ниной Львовной Дорлиак. Они познакомились еще во время войны в 1943 г. на одной из многочисленных тогда панихид, где оба выступали. Вот как вспоминал об этом сам музыкант: «А потом вышла певица, она мне ужасно понравилась и выглядела, как принцесса. Пела замечательно, и только потом я понял, что это была Нина Дорлиак».

Нина Львовна происходила из довольно известной театрально-музыкальной семьи. Как и Рихтер, она закончила Московскую консерваторию с золотой медалью и подобно своей матери стала впоследствии одним из самых выдающихся ее профессоров. Они прожили вместе более 50 лет, при этом до конца своих дней называли друг друга только на «вы». Все началось в 1946 г., когда Рихтер не имея собственного жилья (по приезде в Москву он жил у Нейгауза), перебрался в квартиру Нины Дорлиак на Арбате. Это были две комнаты в коммуналке, где она проживала вместе с матерью и племянником. А последним их домом стала квартира на 16-м этаже по улице Неждановой, где теперь Музей-квартира Святослава Рихтера в составе Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Они часто устраивали там для друзей музыкальные вечера, карнавалы, просмотры фильмов и даже чтения оперных либретто.

До смерти Сталина в 1953 г. Рихтер за границу не выезжал. Он был удивительным человеком и никогда не скрывал, что играл на похоронах отца народов, куда его спешно доставили из Тбилиси на военном самолете. Святослав был настолько чужд политике, что на экзамене не смог ответить кто такой Карл Маркс, а об этом событии вспоминал буквально следующее: «Играл на пианино и близко видел мертвого Сталина, и Маленкова, всех руководителей. Сыграл и вышел на улицу».

После с концертами Рихтер объездит весь мир, начав с Праги и – до самого Дальнего Востока. Например, в 1986 г. он выступил 150 раз. Всего у него было 80 концертных программ, и все их он играл по памяти. Успех был безумный, но будучи серьезным музыкантом, Рихтер не зацикливался на гастролях. Для него было наиболее важным самосовершенствование и постоянный труд.

В 1964 г. Рихтер основал ежегодный фестиваль во Франции, в Турене, и принимал в нем постоянно участие. А в 1989 г. при его участии был организован проводящийся с тех пор ежегодно в Московском музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина фестиваль «Декабрьские вечера» (кстати пианист является автором этого названия).

Недостижимо великий на мировой сцене, маэстро был очень скромен, и никогда не отказывался выступить на самых маленьких площадках. Рихтер говорил: «Я готов сыграть и в школе без гонорара, играю в маленьких залах без денег, мне все равно».

Так в 1978 г. он с готовностью откликнулся на просьбу И. Т. Бобровской, директора московской ДШИ № 3. Между музыкантом и преподавателями школы сложились самые теплые отношения, и с тех пор концерты стали регулярными. Теперь это учебное заведение носит имя Святослава Рихтера.

Музыкант считал, что «публика всегда права» и «ни в чем не виновата», но при этом отмечал, что играет для себя и чем лучше играет для себя, тем лучше воспринимает концерты публика. Его мать признавалась, что, вынашивая сына, старалась смотреть и слушать только самое прекрасное, чтобы ребенок все это воспринял. Что ж, у нее получилось. Святослав Рихтер принес в этот мир свое удивительное искусство. Люди, слушая его игру, становились счастливее, лучше, чище и добрее. Он никогда не шел против своей совести. На первом конкурсе им. П. И. Чайковского он поставил Ван Клиберну 25 баллов, а остальным участникам ноль. С тех пор его в жюри не приглашали.

Жак Ив Кусто (1910 г. – 1997 г.) «И что это вас так тянет в море?» – спрашивают нас практичные люди. Джорджа Меллори спросили как-то, почему ему так хочется влезть на Эверест. Он ответил: «Потому что он существует!» Пусть эти слова будут и нашим ответом. Ж. И. Кусто. «В мире

автора Носовский Глеб Владимирович

1997 год 63) Сергей Лесков. «По расчетам вышло: служил Иисус Христос римским папой». - Газета «Известия», 29 января 1997 года. НАШИ ПОЯСНЕНИЯ: Статья отрицательная. Содержательных возражений не приведено. Наш ответ, посланный в редакцию газеты «Известия», газета не

автора Люкимсон Петр Ефимович

1997. Бумеранг Не секрет, что обычно с течением времени яркие краски, в которые были окрашены для общества те или иные события, выцветают, как буквы на газетной бумаге, и вот уже самые гнусные, самые варварские преступления не кажутся такими уж жуткими и варварскими. И те

Из книги Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений автора Люкимсон Петр Ефимович

1997. Роковой провал В те дни 2006 года, когда к власти в Газе пришел ХАМАС, Израиль вновь вспомнил о том, кто такой Халед Машаль и какое место он занимает в иерархии данной организации.Вспомнил Израиль и о том, как 25 сентября 1997 года сотрудники «Моссада» совершили покушение на

Из книги История Русской мафии 1995-2003. Большая крыша автора Карышев Валерий

Из книги История Британских островов автора Блэк Джереми

8. ДВАДЦАТЫЙ ВЕК, 1914-1997 гг.

Из книги Разведка и контрразведка автора Лекарев Станислав Валерьевич

1997 15 января – в соответствии с директивой директора ЦРУ, директор Службы разведки и наблюдения ВВС США назначен руководителем всех структурных подразделений разведывательного сообщества, осуществляющих воздушную разведку США.20 января – Конгресс США одобрил план ФБР

Из книги «Господь да благословит решение мое...» автора Мультатули Петр Валентинович

Глава 5 Вильно-Молодеченская операция (3 сентября-2 октября 1915 года) и стабилизация фронта в конце 1915 - начале 1916 гг. Результатом первых решений Императора Николая II по улучшению положения в армии и в целом на фронте явилась Вильно-Молодеченская операции (3 сентября - 2

Из книги Командоры полярных морей автора Черкашин Николай Андреевич

Псков. Ноябрь 1997 года А в Пскове помнят, любят и чтят капитана Татаринова. Даже домик отважного капитана могут показать: старинный особнячок на Ольгинской набережной, что глядит своими окнами на реку Великую, на стены, купола и башни здешнего кремля. Впрочем, достоверность

Из книги Космическое время «Мира» автора Лесников Василий Сергеевич

1997 год На орбите. Январь С 12 по 22 января осуществлен полет американского космического корабля «Атлантис» (СТС-81), в ходе которого выполнена пятая стыковка с орбитальным комплексом «Мир». Совместный полет продолжался с 15 по 20 января. На орбите остался астронавт Джерри

Из книги Знаменитые актеры автора Скляренко Валентина Марковна

Юрий Никулин (род. 18.12.1921 г. - ум. 21.08.1997 г.) Популярный российский актер цирка и кино. Исполнитель комедийных и драматических ролей более чем в 40 фильмах.Ведущий телепрограммы «Клуб “Белый попугай”».Обладатель почетных званий и наград: народного артиста СССР (1973 г.),

Из книги Велика історія України автора Из книги Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина автора Татаринов Юрий Аркадьевич

ВИДЗЫ (август, 1997) СВЕДЕНИЯ ХЭДЕМАНАСведений о Видзах крайне мало. Лишь Хэдеман, польский писатель, Потрудился во благо этого городка. И вот что он сообщает…В начале XV в. сын великого князя Кейстута Сигизмунт передал видзовские владения сразу трем семьям: Довгердам,

Из книги Скрытый Тибет. История независимости и оккупации автора Кузьмин Сергей Львович

1997 См.: Laird, 2006, р. 170.

Немец по отцу, который бесконечно любил Россию. «Беспризорник», избравший своим домом весь мир. Строптивый гордец, которого не могли сломить ни войны, ни угрозы ареста, ни грохот вражеских орудий почти за окнами концертного зала.

Пианист Святослав Рихтер стал одним из самых известных российских музыкантов, почти целиком прожив со своей страной бурный XX век.

Сын музыканта, композитора житомирской консерватории, Святослав родился в 1915 году. Том самом году, когда победа России в Первой мировой войне еще казалась возможной, солдаты империи без страха шли в штыковую на немецкие окопы, ложась под пулеметным огнем, а на горизонте композитора, сотрудничали страшные события революции.

Отец будущего пианиста был талантливым музыкантом немецкого происхождения, мать – русской дворянкой. Не самое лучшее сочетание для страны, в которой за три первых года жизни Святослава сначала возненавидели немцев, а потом начали уничтожать дворян.

В ранние годы жизни Рихтер не был обласкан особенным вниманием: родителям приходилось тяжело работать, да еще находить способ пережить нападки агентов молодого советского ЧК, которые не могли не обратить внимания на дворянку и немца в бывшем оплоте контрреволюции – Одессе.

Чудом или огромным трудом семье Рихтера все же удалось пережить революцию и Гражданскую, суметь выжить, когда вокруг гремели взрывы и трещали винтовки расстрельных команд.

Но маленький Святослав, возможно, сумел пережить страшные времена достаточно легко: в его жизни уже тогда была музыка.

Строптивый ученик

Говоря о Рихтере, многие исследователи заявляют, что он был самоучкой. Якобы гениальный пианист Святослав Рихтер ничему не учился, а постиг великую тайну музыки по щелчку пальцев. Это не совсем так.

Первой учительницей Святослава была его собственная мать – талантливая ученица отца Рихтера, который был композитором, пианистом и к тому же играл на органе.

Недолгое время и даже его отец Теофил пытался обучать свое чадо музыке. Но они не сошлись характерами. Ученик попался строптивым: он напрочь отказывался играть гаммы, упражнения, этюды.

Ребенок заявлял, что гаммы и упражнения не имеют к музыке никакого отношения. За что неоднократно был порот любимым папенькой, который умел преподавать музыку только так, работал в консерватории, где выучил уже не одного музыканта, да к тому же отличался немецким формализмом.

Непонятый отцом, но поощряемый матерью, Святослав плюнул на гаммы и принялся играть все, что попадалось в доме. Любой нотный лист, оставленный без присмотра, становился законной добычей юного виртуоза.

Поражая отца и удивляя мать, молодой Рихтер, так и не получив полноценного образования, сумел уже к пятнадцати годам стать вполне способным аккомпаниатором в одесском Доме моряков, чего несложно ожидать от ребенка, сумевшего сыграть в десять лет ноктюрн Шопена.

Вновь и вновь опровергая убеждения отца, Рихтер становится помощником дирижера, начинает давать сольные концерты, проявляя отличные навыки пианиста, интересуется театром и оперой, пишет пьесы собственного сочинения.

В 1937 году Рихтер поступил в Московскую консерваторию. В консерватории преподавал гениальный и въедливый педагог, тоже немец, по фамилии Нейгауз, широко известный в музыкальных кругах. Так началась истинная история пианиста Святослава Рихтера.

Вот что по этому поводу говорил сам учитель гениального человека:

«И вот он пришел. Высокий, худощавый юноша, светловолосый, синеглазый, с живым, удивительно привлекательным лицом. Он сел за рояль, положил на клавиши большие, мягкие, нервные руки и заиграл. Играл он очень сдержанно, я бы сказал, даже подчеркнуто просто и строго. Его исполнение сразу захватило меня каким-то удивительным проникновением в музыку. Я шепнул своей ученице: «По-моему, он гениальный музыкант».

И вновь Рихтер продемонстрировал себя строптивым учеником, в 1937 году, в Москве. Будучи по происхождению от отца-немца и матери-дворянки, Святослав отказывался ходить на занятия по политическим предметам, обязательным для слушателей консерватории.

Двадцатидвухлетний студент заявлял, что они не имеют отношения к музыке, больше того – он назвал Маркса «каким-то социалист-утопистом».

Но по настоянию Нейгауза, ждавшего такого студента всю свою жизнь, Рихтера восстанавливали на учебе. Святослав Рихтер не был оппозиционером или несогласным, он просто никогда и ничего не боялся, не позволял кому-либо себе указывать и никогда не делал того, чего не хотел.

Рихтер и война

На войне есть вещи не менее важные, чем граната, брошенная под брюхо вражеского танка, или точный штыковой удар, позволяющий противнику умереть за свою родину. Есть такое понятие – боевой дух, состояние, без которого солдат не сможет сражаться и тем более побеждать.

Начиная с зимы 1941 года, пианист Святослав Рихтер начинает путешествовать по СССР, охваченному войной. С агитбригадами он ездит на фронт, с концертами появляется в городах, разрушенных бомбами.

Везде, где люди слышат музыку, рождаемую пальцами гениального человека, они вновь находят силы поднимать оружие и сражаться за свою свободу.

В Москве, Новгороде, Брянске, Туле – везде музыка Рихтера помогает вновь обрести усталым бойцам веру в победу. В 1944 музыка Святослава звучит в разоренном блокадой Ленинграде.

Там, в концертном зале, выбиты окна, от взрывов бомб повреждены стены, холодно, люди сидят в шубах, а Рихтер на сцене только в концертном фраке, ему не холодно: он играет музыку – великую классику для себя и для этих переживших ад людей, на лицах которых вновь расцветают улыбки. Он впервые принес в Ленинград произведения «опального» Прокофьева.

На войне Рихтер встречает и свою любовь – певицу Нину Дорлиак, женщину, с которой не расстанется уже никогда и которая переживет его на один год.

Несгибаемая музыка

По словам Нейгауза, Рихтера нечему было учить, нужно было лишь развивать его талант, ведь Святослав всегда был с роялем на ты. Умея подобрать правильную музыку на каждый случай, Рихтер отличался потрясающим чувством времени, неповторимым стилем.

Он совмещал силу, душу, эмоции, вложенные в произведения с таким уровнем технического исполнения, который был недостижим ни для одного другого музыканта. Святослав знал, как сыграть каждое произведение так, чтобы его запомнили, чтобы оно запало в душу, стало для человека ярким моментом музыкального откровения.

В отличие от канадского виртуозного пианиста который считал выход на сцену поединком, борьбой воли музыканта и зрителя, пианиста и оркестра, Рихтер видел в публике свою паству.

Гениальный пианист в своем исполнении будто брал аудиторию за руку и вел по волнам музыки туда, где рождается ее удивительное звучание. Недаром, начиная с восьмидесятых годов, Рихтер приказывал погружать зал в полную темноту, оставляя освещенными лишь ноты и рояль.

Он считал, музыку надо видеть и чувствовать, а не смотреть на пианиста. Также, в отличие от Гульда, Рихтер терпеть не мог студийные записи.

Любой его концерт был неповторим: под каждую аудиторию, будь то огромный концертный зал или небольшая «каморка» сцены в сельском клубе, он выбирал именно ту музыку и то исполнение, которое позволяло тронуть публику за живое, ощутить классику именно для себя.

Обладатель «Грэмми», зачинатель музыкальных фестивалей во Франции и Японии, человек, способный играть на расстроенном старом рояле где-то в ресторане на станции, лишь бы был благодарный слушатель, Рихтер ненавидел одно – когда его боготворили. Он играл не для славы, не для денег, он играл музыку для людей.