Традиция семейного романа в западноевропейской литературе в начале ХХ века (по роману Томаса Манна "Будденброки"). Отрывки из новеллы Томаса Манна «Смерть в Венеции»

67. Жанр и композиция романа «Будденброки» Т. Манна.
Роман заканчивается главой, в которой старые женщины - остатки рода Будденброков оплакивают гибель семьи. И слова христианского утешения, которые бормочет одна из них, звучат как бессильная насмешка над неотвратимо действующим законом жизни, законом общества, по которому старое обречено на гибель. Если вспомнить, что роман начинается сценой торжественного еженедельного вечера, изображением будденброковского «четверга», когда вся многолюдная семья собиралась вместе, то откроется и общая композиция романа.
В его начале жизнь семьи из многих переплетенных линий. Это - живая портретная галерея, где мелькают лица стариков, молодежи, детские личики. О каждом из них Т. Манн расскажет в ходе развития романа, старательно прослеживая каждую из отдельных линий и отдельных судеб в соотношении с судьбой всей семьи. А в конце романа перед нами группа женщин в трауре, объединенных общим горем. Ни у кого из них уже нет будущего, как нет его и у погибшей семьи Будденброков.
Революционные события 1848 года освящены в романе не без иронии. Но она относится не столько к народу, который требует своих прав у господ, сколько к форме, в которую эти требования облекаются: трудящийся люд, беседующий о своих нуждах с «отцами господа», еще полон патриархального уважения ко всем этим консулам и сенаторам, которые, впрочем, изрядно напуганы возможностью революционного возмущения в своем городе.
За романно Т. Манна оставалось превосходство сжатости, сконцентрированного изображения при сочетании больших общественных проблем и индивидуальных аспектов частной жизни.

68. Система образов и символика романа «Будденброки» Т. Манна.
«История гибели одного семейства» - так гласит подзаголовок этого романа. Его действие разыгрывается в одном из тех старинных красивых домов, о которых так часто писал Т. Манн.
Анализируя процесс оскудения и упадка любезного ему бюргерства как процесс закономерный и неизбежный, Т. Манн создал реалистическую картину немецкого общества от первой трети XIX века и до его конца. С четырьмя поколениями Будденброков знакомится читатель. Старшие постепенно умирают, на их место встают те, кто был «средним поколением», подрастают младшие, их дети, о рождении которых мы узнаем по ходу действия романа и чьи судьбы переходят в финал романа.
В старшем Б. - Иоганне, который в 1813 году шнырял в карете «цугом» по Германии, снабжая продовольствием прусскую армию, как и его подруге «Антуанет Б., урожденной Дюшан», еще жив «добрый старый» XVIII век. Об этой чете писатель говорит растроганно и влюблено. Т. Манн создает на страницах, посвященных старшему поколению Б., явно идеализированное представление о патриархальном поколении семьи и о тех, кто был основателем ее могущества.
Второе поколение - сын старшего Б., «консул» Иоганн Б. При всем том, что он делец, он уже не чета старику Б. Недаром он позволяет себе осуждать его вольнодумство. «Папа, вы опять потешаетесь над религией», - замечает он по поводу весьма вольного цитирования библии, которым забавляется старый Иоганн. И это благонамеренное замечание очень характерно: у консула Б. нет не только своего ума, присущего его отцу, но нет и его широкой предприимчивости. «Патриций» по положению в бюргерской среде родного города, он уже лишен того аристократического блеска, который есть у его веселого и жизнелюбивого отца. Ко второму поколению относится и блудный сын семейства Б. - Готхольд. Женившись против воли отца на мещанке, он нарушил аристократические претензии Б., сломал вековую традицию.
В третьем поколении - в четырех детях консула, в сыновьях Томасе и Христиане, в дочерях - Тони и Кларе - начинающийся упадок дает себя знать в значительной мере. Недалекая, хотя и весьма ценящая свое происхождение Тони, при всех внешних данных, сулящих успех в обществе, терпит неудачу за неудачей. Черты свойственного Тони легкомыслия в гораздо более резкой степени обнаруживаются в Христиане, болтливом неудачнике. К тому же он болен. Пользуясь его недугом, в котором, вероятно, Т. Манн хотел показать симптом физического вырождения Б., жена запирает Христиана в клинике для душевнобольных. Религиозные настроения, склонность к которым проявлял консул, превращаются в религиозную манию у Клары. Деньги Б. распыляются в лопнувших аферах и неудачных браках, уходят на сторону.
Только Томас Б. поддерживает былую славу фамилии и даже приумножает ее, добиваясь высокого звания сенатора в старом городе. Но участие в коммерческой деятельности, поддержание на высоте «дела Б.» дается Томасу ценой огромных усилий, которые он делает над собой. Деятельность, так любимая его дедом и отцом, для Томаса нередко оказывается постылой лямкой, помехой, которая не позволяет ему отдаться иной жизни - занятиям философией, размышлению. Зачитываясь Шопенгауэром, он нередко забывает о своих обязанностях дельца, коммерсанта.
Эти черты обостряются в Ганно Б., сыне Томаса, представляющего четвертое поколение семьи. Все его чувства отданы музыке. В маленьком потомке дельцов и коммерсантов пробуждается художник, полный недоверия к окружающей его действительности, рано подмечающий ложь, лицемерие, власть условностей. Но физическое вырождение делает свое дело, и когда тяжкая болезнь обрушивается на Ганно, его слабый, подточенный хворью организм не может ей сопротивляться. Силы разрушения, силы упадка берут верх.

Особое место в романе занимает Мортен Шварцкопф, энергичный разночинец, осмеливающийся в беседе с Тони Б. порицать жизнь немецкого бюргерства. Мортен выражает чаяния и традиции немецкой радикальной интеллигенции середины прошлого века. Он изображен автором с явной симпатией. Если в его портрете есть капля иронии - это ирония дружеская.
Т. Манн искал идеалы, которые он мог бы противопоставить господству мещан. В те годы он нашел эти идеалы в искусстве, в жизни, отданной служению красоте. Уже в «Будденброках» Т. Манн выдвигает рядом с образом маленького музыканта Ганно фигуру его друга - графа Кая фон Мельн, потомка обедневшего северного рода. Кая и Ганно сблизила страсть к искусству. Граф Мельн отдает предпочтение поэзии, его любимец - Эдгар По. Вместе с Ганно Кай составлял некую оппозицию по отношению к другим мальчикам своего класса, «с молоком матери впитавших в себя воинственный и победоносный дух помолодевшей родины».

69. Соотношение быта, психологизма и философии в романе «Будденброки».
История гибели семьи Б. показана на широком фоне общественной и культурной жизни Германии. Начиная с 30-х годов 19 века - от первого «четверга», открывающего повествование, - и до дня похорон Ганно - это история возвышения буржуазной Германии, вульгарной, назойливой, недобросовестной, история гибели всего, что воплощало в понимании Т. Манна немецкую культуру. Хищники Хагенштремы, спекулянты и подозрительные дельцы заменяют чинных, порядочных безупречных Б. Большие исторические события, потрясшие Германию, остаются, однако, еще за пределами интереса писателя. Для Т. Манна это только внешнее проявление сложного и многостороннего процесса, совершающегося в обществе и ведущего к утверждению власти вульгарных и беспощадных буржуа.

Мастерство Т. Манна, создавшего группу образов, прослеженных в сложном живом развитии, особенно сказывается в структуре литературного портрета. Достоверность изображения достигается гармоническим соединением средств, используемых для описания внешности действующего лица и раскрытия его внутренней жизни. Нарастающая усталость сенатора Томаса Б. чувствуется особенно остро, так как писатель говорит и его физическом увядании, и о болезненных настроениях, затуманивающих обыденный ход мыслей. Чем дальше развертываются перипетии неудачной семейной жизни Тони Б., тем обычнее и банальнее становится ее внешний облик, когда-то привлекательный и поэтичный, тем пошлее ее речь; перед читателем уже не патрицианка Б., а буржуазка Перманедер.

В творчестве Т. Манна намечается образ исключительного человека, открывшего для себя мир искусства и потому спасенного от пошлости и варварства мещанской Германии. Возникает тема художника, которой суждено было сыграть большую роль в творчестве писателя.
Философи: Упадок семьи в романе изображен не натуралистически — имеет своей причиной не влияние среды, наследственности, а общие закономерности, понятые в плане некоей философ. метафизики, источники к-рой — учение А. Шопенгауэра и отчасти Ф. Ницше. Движение бюргерства от здоровой жизни к болезни принимает в «Будденброках» не только отвратительные и смехотворные формы (Кристиан), но приводит и к большей одухотворенности, делает человека художником (Томас, Ганно).
Психолгизм - враскрытия образов
Бытописательство - в деталях жизни

70. Тематика и поэтика новеллы «Смерть в Венеции» Манна.
В раннем творчестве Т. Манна зрелый его реализм полнее всего предвосхищает новелла «Смерть в Венеции» (1912). Именно в этой новелле всего заметней, как взаимоотношения художника и жизни начинают значить гораздо больше того, что в них, казалось бы, содержится. Пара противостоящих друг другу и в то же время связанных понятий «искусство» — «жизнь», так же как и многие другие постоянно возникающие под пером писателя противопоставления: порядок — хаос, разум — неуправляемая стихия страстей, здоровье — болезнь, многократно высвеченные с разных сторон, в обилии своих возможных положительных и отрицательных значений образуют в конце концов плотно сплетенную сеть из разнозаряженных образов и понятий, которая «ловит» в себя гораздо больше действительности, чем это выражено в сюжете. Технику манновского письма, впервые оформившуюся в «Смерти в Венеции», а затем виртуозно им разработанную в романах «Волшебная гора» и «Доктор Фаустус», можно определить как письмо вторым слоем, поверх написанного, на грунтовке сюжета. Только при поверхностном чтении можно воспринять «Смерть в Венеции» просто как историю о престарелом писателе, внезапно охваченном страстью к прекрасному Тадзио. Эта история значит еще и гораздо больше. «Не могу забыть чувства удовлетворения, чтобы не сказать — счастья, — написал Томас Манн через много лет после выхода в свет в 1912 г. этой новеллы, — которое порой охватывало меня тогда во время писания. Все вдруг сходилось, все сцеплялось, и кристалл был чист».
Манн создает поразительный по художественности и силе разоблачения образ писателя - модерниста, автора «Ничтожного». Характерно, что Манн избрал именно такое название для шедевра Ашенбаха. Ашенбах -тот, то «отлил в столь образцово чистые формы свое неприятие боегмы, мутных глубин бытия, тот, кто устоял перед соблазном бездны и презрел презренное».
Главный герой новеллы, писатель Густав Ашенбах, — человек внутренне опустошенный, но каждодневно усилием воли и самодисциплиной побуждающий себя к упорному, кропотливому труду. Выдержка и самообладание Ашенбаха делают его похожим на Томаса Будденброка. Однако его стоицизм, лишенный нравственной опоры, обнаруживает свою несостоятельность. В Венеции писатель попадает под неодолимую власть унизительной противоестественной страсти. Внутренний распад прорывает непрочную оболочку выдержки и добропорядочности. Но тема распада и хаоса связана не только с главным героем новеллы. В Венеции вспыхивает холера. Над городом висит сладковатый запах гниения. Неподвижные очертания прекрасных дворцов и соборов скрывают заразу, болезнь и гибель. В такого рода «тематичности» картин и деталей, гравировке «по уже написанному» Т. Манн достиг уникального, изощренного мастерства.
Фигура художника оказывается незаменимым фокусом, способным свести к единству процессы внутренние и внешние. Смерть в Венеции — это не только смерть Ашенбаха, это разгул смерти, означающий и катастрофичность всей европейской действительности накануне первой мировой войны. Недаром в первой фразе новеллы говорится о «19.. годе, который в течение столь долгих месяцев грозным оком взирал на наш континент...».
Тема искусства и художника - главная в новелле «Смерть в Венеции» (1912). В центре новеллы - психологически сложный образ писателя декадентсткого толка Густава фон Ашенбаха. Вместе с тем неправомерно полагать, что Ашенбах - едва ли не квинтэссенция декадентских настроений. Ашенбах отливает в "образцово чистые формы свое неприятие богемы". Для Ашенбаха важны положительные ценности, он хочет помочь себе и другим. В образе гл. гер. есть автобиографические черты, например в описании его жизненных привычек, особенностей работы, склонности к иронии и сомнениям. Ашенбах - прославленный мастер, претендующий на духовный аристократизм, а избранные страницы из его сочинений включены в школьные хрестоматии.
На страницах новеллы Ашенбах предстает в тот момент, когда его одолевает хандра. А отсюда - потребность бежать, найти некое успокоение. Ашенбах покидает Мюнхен, центр немецкого искусства, и отправляется в Венецию, "всемирно известный уголок на ласковом юге".
В Венеции Ашенбах останавливается в р роскошной гостинице, но приятная праздность не уберегает его от внутреннего смятения и тоски, которые вызвали болезненную страсть к красивому мальчику Тадзио. Ашенбах начинает стыдится своей старости, пробует омолодиться с помощью косметических ухищрений. Его чувство собственного достоинства вступает в конфликт с темные влечением; его не покидают кошмары и видения. Ашенбаха даже радует начавшаяся эпидемия холеры, повергающая в панику туристов и горожан. Преследуя Тадзио, Ашенбах забывает о предосторожности и заболевает холерой ("есть вонючие ягоды" - примечание Ц.) Смерть настигает его на берегу моря, когда он не может оторвать взгляда от Тадзио.
В финале новеллы разлито тонкое ощущение тревоги, чего-то неуловимого и страшного.

71. Особенности строения повести Гамсуна «Голод»

Внимание - вопрос пересекается с №72, т.к. особенности строения подчинены задачам психологического анализа

В «Голоде» мы видим ломку привычной жанровой формы. Эту повесть называли «эпосом в прозе, Одиссеей голодающего». Сам Гамсун в письмах говорил, что «Голод» не является романом в обычном понимании, и предложил даже назвать его «серией анализов» душевного состояния героя. Многие иследователи считают, что повествовательная манера Гамсуна в «Голоде» предвосхищает технику «потока сознания».

Художественное своеобразие романа, в основу которого легли личные переживания Гамсуна прежде всего в том, что повествование в нем полностью подчинено задачам психологического анализа.

Гамсун пишет о голодающем человеке, но в отличие от авторов, обращавшихся до него к этой теме (в их числе он называет Хьелланна и Золя), переносит акцент с внешнего на внутреннее, с условий жизни человека на «тайны и загадки» его души. Объектом авторского исследования становится расщепленное сознание героя, его восприятие происходящих событий для Гамсуна важнее самих событий.

Герой бунтует против унизительных жизненных условий, воссозданных в духе Золя с ужасающими натуралистическими подробностями, гневно нападает на Бога, объявляя преследующие его несчастья «делом рук Божьих», но никогда НЕ говорит о том, что в его отчаянной нужде повинно общество.

72. Психологизм и символика повести К. Гамсуна «Голод»

Эстетические принципы Гамсуна:

Гамсун предлогал свою программу обновления национального искусства. Он критиковал отечественную литературу главным образом за отсутствие психологической глубины. «Литература эта материалистическая по сути интересовалась больше нравами, нежели людьми, а значит, общественными вопросами больше, нежели человеческими душами». «Все дело в том, — подчеркивал он, — что наша литература следовала демократическому принципу и, оставляя в стороне поэзию и психологизм, предназналалась для людей, духовно недостаточно развитых».

Отвергая искусство, ориентированное на создание «типов» и «характеров», Гамсун ссылался на художественный опыт Достоевского и Стриндберга. Гамсун говорил: «Мне недостаточно описать сумму поступков, которые совершают мои персонажи. Мне необходимо высветить их души, исследовать их со всех точек зрения, проникнуть во все их тайники, рассмотреть их под микроскопом».

Голод

Оказавшись на самом дне, на каждом шагу сталкиваясь с унижениями и насмешками, больно ранящими его самолюбие и гордость, он все равно ощущает себя, благодаря силе своего воображения и таланту, существом высшим, не нуждающимся в общественном сострадании, Его окружает мир, предельно суженный возможностями его личностного восприятия.

В этом таинственном непонятном мире, почти утратившем свои реальные очертания, царит хаос, вызывая у героя чувство внутреннего дискомфорта, которое прорывается в его неконтролируемых ассоциациях, резкой смене настроений, спонтанных реакциях и поступках. Редкую душевную восприимчивость героя еще более обостряет «радостное безумие голода», пробуждая в нем «какие-то странные, небывалые ощущении», «самые изощренные мысли».

Воображение причудливо раскрашивает действительность: газетный сверток в руках у незнакомого старика становится «опасными бумагами», понравившаяся молодая женщина — неземной красавицей с экзотическим именем «Илаяли». Даже звучание имен должно помочь созданию образа, считал Гамсун. Воображение увлекает героя в дивные и прекрасные мечты, только в мечтах он предается почти зкстатическому ощущению полноты жизни, хотя бы на время забывая о том мрачном отвратительном мире, который посягает на его духовную свободу и где он чувствует себя, как герой Камю, посторонним.

73. ТЕМА ЛЮБВИ И ЕЁ ОБРАЗНОЕ РЕШЕНИЕ В ПОВЕСТИ ГАМСУНА «ПАН»

Герои:
тридцатилетний лейтенант Томас Глан
местный богач купец Мак с
дочерью Эдвардой и
доктор из соседнего прихода
Ева (якобы дочь кузнеца, на самом деле,- чужая жена)
барон

Проблемы любви и пола — важнейшие для Гамсуна проблемы жизни; по Г. — любовь — борьба между полами, роковое и неизбежное зло, ибо счастливой любви нет. Она — основа жизни. «Любовь — это первое слово, произнесенное богом, первая мысль, осенившая его» («Пан»).

В повести «Пан» Гамсун, по его словам, «попытался воспеть культ природы, чувствительность и сверхчувствительность ее поклонника в духе Руссо».

Томас Глан, охотник и мечтатель, сменивший военную форму на «одежду Робинзона», не в силах забыть «незакатные дни» одного короткого северного лета. Желание наполнить душу смешанными с болью сладостными мгновениями прошлого заставляет его взяться за перо. Так рождается поэтическая история о любви, одной из самых непостижимых тайн мироздания.

Лес для Глана не просто уголок природы, но поистине обетованная земля. Только в лесу он «чувствует себя сильным и здоровым» и ничто не омрачает его душу. Ложь, насквозь пропитавшая все поры общества, вызывает у него отвращение. Здесь же он может быть самим собой и жить по-настоящему полной жизнью, неотделимой от сказочных видений и грез.

Именно чувственное постижение мира открывает Глану мудрость жизни, недоступную голому рационализму. Ему кажется, что он проник в душу природы, очутился один на один с божеством, от которого зависит ход земной жизни. Этот пантеизм, слияние с природой дают ему ощущение свободы, недоступное городскому человеку.

Преклонение перед природой перекликается в душе Глана с еще более сильным чувством — любовью к Эдварде. Полюбив, он еще острее воспринимает красоту мира, еще полнее сливается с природой: «Чему я так радуюсь? Мысли, воспоминанию, лесному шуму, человеку? Я думаю о ней, я закрываю глаза и стою тихо-тихо и думаю о ней, я считаю минуты». Любовные переживания высвечивают самое тайное, сокровенное в душе героя. Его порывы безотчетны, почти не объяснимы. Они толкают Глана на неожиданные для него самого и окружающих поступки. Бушующие в нем эмоциональные бури отражаются в его странном поведении.

Гамсун сосредоточивает внимание на трагической стороне любви, когда обвинения и обиды делают невозможным союз двух сердец, обрекая любящих на страдания. Доминирующая в романе тема «любви-страдании» достигает кульминации в эпизоде прощания, когда Эдварда просит оставить ей на память его собаку. В любовном безумии Глан не щадит и Эзопа: Эдварде приносят мертвого пса — Глан не хочет, чтобы Эзопа мучили так же, как и его.

Первоначальное, рабочее название романа было «Эдварда», по имени главной героини, однако оно не отражало замысла Гамсуна. И когда роман был уже завершен, в письме своему издателю он сообщил, что решил назвать его «Паном».

С Паном (языческим «божеством всего») герой романа связан множеством невидимых нитей. У самого Глана тяжелый «звериный» взгляд, приковывающий к нему внимание женщин. Фигурка Пана на пороховнице — не намек ли на то, что своими успехами на охоте и в любви Глан обязан его покровительству? Когда же Глану показалось, будто «трясущийся от смеха» Пан тайком наблюдает за ним, то он сразу понял, что ему не совладать с любовью к Эдварде.

Пан — воплощение стихийного жизненного начала, которое живет в каждом из героев: и в Глане, и в Эдварде, и в Еве. Эту особенность романа отметил еще А. И. Куприн: «…главное лицо остается почти не названным — это могучая сила природы, великий Пан, дыхание которого слышится и в морской буре, и в белых ночах с северным сиянием… и в тайне любви неудержимо соединяющей людей, животных и цветы»

74. Темы и образы ранней поэзии Рильке.

Существеннейшая роль в произведениях Рильке принадлежит двум тематическим комплексам — «вещам» и «богу». Под «вещью» (Ding) Р. понимает и явления природы (камни, горы, деревья) и предметы, созданные человеком (башни, дома, саркофаг, витражи собора), которые являются в его изображении живыми и одушевленными. В своей лирике Рильке дает ряд мастерских образов «вещи». Однако и в таких подчеркнуто «вещных» тенденциях поэта сказывается его гипертрофированный субъективизм: не вещь в своем объективном бытии или в своем значении для практических потребностей человека, а вещь в субъективном восприятии индивидуума, в его эмоциональном самораскрытии составляет основную ценность этого «евангелия вещей». В своей книге

о Родене Рильке теоретически защищает такую субъективную ценность «вещей». Однако в культе «вещи» сказались не только общеиндивидуалистические, но и прямые антисоциальные устремления поэта. По мысли Р., «вещи», не противопоставляя субъекту самих себя, чувствам субъекта — своих «противочувств» (Gegengefühl), тем самым вызывают его доверие и помогают ему преодолевать одиночество (Nichtalleinsein). Однако очевидно, что подобное преодоление «одиночества» — только фикция, только способ уйти от людей, от их «противочувств», один из видов самозамыкания субъекта. Другой тематический комплекс лирики Рильке — бог — тесно связан с первым: бог для Рильке — это «волна, проходящая через все вещи»; вся «Книга часов» (Das Stundenbuch, 1905) — лучший сборник Рильке — посвящена такому взаимопроникновению бога и вещей. Однако и тема бога — не выход из индивидуализма Р., но лишь углубление его, и сам бог возникает как предмет мистического творчества (Schaffen) субъекта: «С моим созреванием созревает твое царство», — обращается поэт к своему богу. В

Два сильных внешних впечатления придадут особую остроту этой поэтической дилемме.
До весны 1899 г. поэт живет в основном в тепличной атмосфере литературной богемы то Праги, то Мюнхена, то Берлина. Дух «конца века» оседает в ранней лирике модными настроениями одиночества, усталости, тоски по прошлому — настроениями пока в основном вторичными, заимствованными. Но исподволь вырабатывается и свое, незаемное: прежде всего принципиальная ориентированность на «тишину», на самоуглубленность. Эта самоуглубленность не означала для Рильке самовлюбленности, высокомерного отрицания внешнего мира; он стремился отстранять от себя лишь то, что считал суетным, ненастоящим и преходящим; прежде всего — современный буржуазно-индустриальный городской мир, это средоточие, так сказать, экзистенциального «шума», которому он и противопоставлял принцип «тишины». Как поэтическая и жизненная позиция этот принцип оформился у поэта и вполне осознанно: никогда Рильке не был натурой боевой, «агитаторской». Комплекс тишины (вплоть до молчания, до безмолвия), внимание к немому языку жеста — все это станет одной из существеннейших черт поэтики Рильке.

Ранняя лирика Рильке типична для поэзии неоромантизма. Его сборник Венчанный снами (1897), наполненный неясными грезами с оттенком мистицизма, обнаружил яркую образность и незаурядное владение ритмом, размером, приемами аллитерации и мелодикой речи. Тщательное изучение наследия датского поэта Й.П.Якобсена окрылило и преисполнило его строгим чувством ответственности. Две поездки в Россию, на его «духовную родину» (1899 и 1900), вылились в сборник Часослов (1899-1903), в котором несмолкающей мелодией звучит молитва, обращенная к недогматически понятому Богу будущего. Прозаическим дополнением к Часослову стали Истории о добром Боге (1900).

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Введение

Томас Манн - писатель-мыслитель - прошел сложный путь. Он вырос в среде состоятельного, консервативного бюргерства; немалую притягательную силу для него долгое время имели философы реакционного, иррационалистического склада - Шопенгауэр, Ницше. Первую мировую войну он воспринял в свете националистических идей, это сказалось в его книге публицистики «Размышления аполитичного». В 20-е годы Томас Манн - не без труда - пересматривал былые воззрения; он противопоставлял надвигавшемуся фашистскому варварству благородную, но отвлеченную проповедь гуманизма и справедливости. В период гитлеровской диктатуры Томас Манн, покинув свою страну, стал одним из виднейших представителей немецкой антифашистской интеллигенции.

Русскую литературу Томас Манн любил с юных лет, она участвовала в его идейных и творческих исканиях во всей его интеллектуальной жизни на протяжении десятилетии. Среди западных писателей XX в. Томас Манн - один из лучших знатоков и ценителей русской классики. В круг его чтений входили Пушкин, Гоголь Гончаров, Тургенев, Чехов, впоследствии - Горький - как и ряд других писателей XIX и XX вв. И прежде всего - Толстой и Достоевский.

Историю творческого развития Томаса Манна нельзя всерьез понять, если не принимать во внимание его глубокую привязанность к русской литературе. Об отношении Томаса Манна к русским писателям написано несколько работ. Наиболее серьезный взгляд этого вопроса - известный чешский ученый Алоис Гофман, В 1959 г. он опубликовал на чешском языке книгу «Томас Манн и Россия», а в 1967 г. вышел в ГДР, на немецком языке, его обширный труд «Томас Манн и мир русской литературы». Обе эти книги, спорные в тех ила иных частностях, богаты фактическим материалом, ценными наблюдениями. Однако тема не исчерпана, тем более что благодаря посмертным публикациям, писем Томаса Манна мы можем глубже проникнуть в лабораторию его мысли.

Письма Томаса Манна содержат немало интересных, обобщающих суждений о том, как относился он к русской литературе, как много значила она для него.

За четыре года до смерти, в 1951 г., Томас Манн писал своему венгерскому корреспонденту Ене Тамашу Гемери: «Я ни слова не знаю по-русски, а немецкие переводы, в которых я читал в молодые годы великих русских авторов XIX века, были очень слабы. И все же я причисляю это чтение - к тем важнейшим переживаниям, которые формировали мою личность» (Доронин - с. - 58).

Несколькими годами ранее - 26 февраля 1948 г. - Томас Манн писал приятелю школьных лет Герману Ланге: «Ты прав, предполагая, что я с давних пор отношусь с преданной благодарностью к русской литературе, которую я еще в юношеской новелле «Тонио Крегер» назвал «святой русской литературой». В 23-24 года я никогда бы не справился с работой над «Будденброками», если бы не черпал силу и мужество в постоянном чтении Толстого. Русская литература конца XVIII и XIX вв. и вправду одно из чудес духовной культуры, и я всегда глубоко сожалел, что поэзия Пушкина мне осталась почти что недоступной, так как у меня не хватило времени и избыточной энергии, чтобы научиться русскому языку. Впрочем, и рассказы Пушкина дают достаточный повод восхищаться им. Излишне говорить о том, как я преклоняюсь перед Гоголем, Достоевским, Тургеневым. Но мне хотелось бы отметить Николая Лескова, которого не знают, хотя он великий мастер рассказа, почти равный Достоевскому… Следы Максима Горького ты можешь найти в моем сочинении о Гете и Толстом, которое, может быть, когда-нибудь попадалось тебе на глаза. О Толстом я писал неоднократно, в последний раз - в предисловии к американскому изданию «Анны Карениной». Я написал предисловие также и к изданию повестей Достоевского, которое вышло в Нью-Йорке в 1945 году…».

Русская литература вызывала в творчестве Томаса Манна, в его романах и эссе отклики разнообразного рода. С любимыми русскими классиками Томас Манн иной раз мысленно советовался, иной раз с ними спорил, опирался на их опыт и пример - в разное время по-разному, - объясняя их произведения западным читателям и делал из этих произведений выводы, актуальные для себя и для других.

Как видим, можно сказать, что русская литература, в лице крупнейших своих мастеров, оказала влияние на Томаса Манна, опираясь на его собственные свидетельства. Он был писателем глубоко немецким по своему духу, традициям, проблематике. И, конечно, он - как все подлинно крупные писатели - был художником индивидуально самобытным. В статье, написанной к столетию со дня рождения Л.Н. Толстого, он очень тонко определил характер того влияния, которое может оказать великий писатель на своих собратьев в других странах:

«Впечатляющая сила его повествовательного искусства ни с чем не сравнима, всякое соприкосновение с ним вливает в душу восприимчивого таланта (но ведь иных талантов и не бывает) живящий поток энергии, свежести, первобытной творческой радости… Речь идет не о подражании. Да и возможно ли подражание силе?. Под его воздействием могут возникать произведения как по духу, так и по форме весьма между собою несходные, и, что всего существеннее, совершенно отличные от произведений самого Толстого».

Влияние русской литературы на Томаса Манна (да и на многих других зарубежных писателей) нельзя измерить и оценить по достоинству посредством «погони за параллелями», как это нередко практикуется в западной литературной науке. Дело вовсе не в том, чтобы отыскивать в книгах Томаса Манна черты внешнего сходства с русскими классиками, находить совпадения или близость отдельных эпизодов, фигур, деталей. Такие совпадения иногда и вправду находятся и, так сказать, лежат на поверхности. Но суть не в них. Наша задача в том, чтобы, обращаясь и к произведениям Томаса Манна, и к его высказываниям и свидетельствам, выяснить, какие и как он использовал реалистические элементы.

Творчество Т. Манна представляет интерес для исследования, особенно потому, что его детально не изучали. Существует некоторое количество работ, посвященных Манну, но не было изучено построение его произведений, его связь с реальными событиями и элементами.

Цель данной работы - изучить реалистические элементы в «Будденброках» Томаса Манна.

1. выявить время и место написания произведения,

2. изучить события, происходившие в Германии во время написания произведения,

3. исследовать реалистические элементы (место, время и пр.), которые присутствуют в произведении.

Данная работа состоит из 3 глав. В 1 главе были рассмотрены время и место написания произведения Т. Манна. Во 2 главе исследованы исторические события, которые происходили в Германии во время создания Т. Манном «Будденброков». В 3 главе раскрываются реалистические элементы, присутствующие в произведении, в частности, место, где происходит действие, семья, как часть реального мира.

Как уже было сказано выше, данная тема вызывает интерес своей неизученностью. Поэтому на сегодняшний день она является достаточно интересным материалом, который поможет понять сущность событий, которые происходят в романе, через рассмотрение деталей.

В работе были использованы следующие литературные источники: История зарубежной литературы XX века; История немецкой литературы; Калашников А.А.; Литература писателей Германии; Мировая история; Мотылева Т.Л.; СтаростинВ.В.; Толстой Л.Н.; Фадеева В.С.; Хрестоматия по зарубежной литературе. А также информация с сайтов: http://www.eduhmao.ru.; http:// www.litera.edu.ru.; http://www.cultinfo.ru.; http:// www.bookz.ru.

1 . Время и место написания произведения «Будденброки»

В восьмидесятые годы XIX века, когда Томас Манн и его старший брат Генрих были детьми, читающая публика Западной Европы только еще начинала широко знакомиться с русской литературой. «Преступление и наказание» впервые появилось в немецком переводе в 1882 г., «Война и мир» - в 1885 г.

В девяностые годы, когда братья Манны - каждый на свой лад - совершали свои первые шаги в литературе, имена величайших русских романистов уже были известны на Западе каждому образованному человеку. Книги Толстого, Достоевского, а также и Гоголя, Гончарова, Тургенева появлялись одна за другой, вызывая оживленные отклики в печати.

Все или почти все крупные немецкие писатели, которые вступили в сознательную жизнь в конце XIX или начале XX в., знали русскую литературу, живо интересовались ею, в той или иной форме учились у нее. Гергарт Гауптман написал свои первые прославленные реалистические пьесы под прямым влиянием толстовской «Власти тьмы». Бернгард Келлерман в романе «Der Tor» («Глупец» или «Идиот») создал образ странного и прекраснодушного проповедника, во многом близкий князю Мышкину. Райнер Мария Рильке тянулся к русской культуре, пытался писать стихи на русском языке, побывал у Толстого в Ясной Поляне. Леонгард Франк, создавший в дни первой мировой войны одну из первых книг антимилитаристской прозы - «Человек добр», считал Достоевского своим учителем. Однако можно смело сказать, что Томас Манн по глубине восприятия русской классической литературы, по полноте своих духовных связей с нею превосходил всех немецких писателей своего поколения.

Генрих Манн, которому русская литература была гораздо менее близка, чем его брату, написал в своей книге воспоминаний «Обзор века» несколько ярких страниц о том, как воспринимались книги русских писателей в странах Западной Европы в конце прошлого столетия. Генрих Манн говорит здесь о взаимодействии между литературой и освободительным движением в России.

Русская литература XIX века, - пишет Генрих Манн, «событие неимоверной важности и такой просветительной силы, что мы, привыкшие к явлениям упадка и ломки, с трудом можем поверить, что были ее современниками… Как читался Достоевский, как читался Толстой?

Они читались с трепетом. Они читались - и глаза раскрывались шире, чтобы воспринять все это обилие образов, все это обилие мысли, и в качестве ответного дара струились слезы. Эти романы, от Пушкина до Горького, звено за звеном в безупречно спаянной цепи, учили нас более глубоко познавать человека, его слабости, его грозную мощь, его неисполненное призвание - и они принимались как поучение».

В другой главе той же книги Генрих Манн вспоминает, как по-разному проходили у него и у его брата Томаса годы литературного ученичества. «Когда мой брат вступал в двадцатые годы своей жизни, он был привержен русским мастерам, а у меня добрая половина существования определялась французской словесностью. Оба мы научились писать по-немецки - именно поэтому, как я думаю».

Генрих и Томас Манн оба заняли исключительно важное место в истории своей национальной культуры. Оба они подняли искусство немецкой реалистической прозы на большую высоту, заложили основы немецкого романа XX в., это стало их общим делом, можно сказать даже - общим творческим подвигом. А в то же время они были по своему духовному складу очень различны, - это сказалось и в выборе тех художественных традиций, которым они следовали. Генрих Манн тяготел к сатире и вместе с тем - к конкретному социальному исследованию Действительности: он находил много ценного для себя и у Вольтера, и у Бальзака, и у Золя. Томас Манн как художник чувствовал склонность к психологической и философской прозе; отчасти именно отсюда проистекал его повышенный интерес к мастерам русского романа (Мотылева 1982:12).

Генрих Манн превосходил брата политическим радикализмом, он уже в молодые годы оторвался от бюргерской, среды, ее традиционных взглядов и нравов. Томас Манн долгое время оставался тесно связан с этой средой.

Ранние рассказы Томаса Манна - «Разочарование», «Маленький господин Фридеман», «Луизхен», «Паяц», «Тобиас Миндерникель» - этюды на тему о человеческом страдании. В них встают люди, обиженные судьбой, физически или духовно ущербные, внутренне отчужденные от окружающего их мира. Молодого писателя с первых же творческих шагов привлекали острые психологические коллизии: с их помощью он выявлял скрытый трагизм буржуазного, мещанского бытия.

Уже в рассказе-эскизе «Разочарование» (1896) появляется своего рода «антигерой» - немолодой одинокий человек: в беседе со случайным знакомым он изливает свое отвращение к жизни, к обществу, к «высоким словам», которыми люди обманывают друг друга.

Более ясно очерченная фигура «антигероя» возникает в рассказе «Паяц» (1897). Он написан от первого Лица, в той исповедальной манере, которая впервые была испробована Достоевским (в мировой литературе XX в. эта манера получила широкое развитие, но для Запада конца XIX в. она была совершенно еще новой) (Самовалов 1981:166).

В рассказе «паяца» о самом себе шутовство сочетается с неподдельным гневом, неуверенность - с самолюбованием, высокомерие с приниженностью; перед нами образ расколотого, разорванного сознания.

Кругозор «паяца», весь диапазон его переживаний по сравнению с трагическим героем «Записок из подполья» несравненно более узок. Однако рассказ дышит искренней неприязнью к миру преуспевающих «коммерсантов крупного масштаба»: неприкаянный «паяц», так или иначе, духовно намного выше той среды, от которой он по собственной воле откололся.

На пороге нового века Томас Манн работал над романом «Будденброки», который вышел в 1901 г. Книга была задумана первоначально как история бюргерской семьи, построенная на материале домашних преданий, - роман о старших родственниках, не более того. Начинающий, писатель не мог предполагать, что эта книга положит начало его мировой славе, и что Нобелевская премия (он получил ее в 1920 г.) будет присуждена ему именно как автору «Будденброков» (Фадеева 1982:154).

«Будденброки» Т. Манна написаны в манере широкого, неторопливого повествования, с упоминанием множества деталей, с развернутым изображением отдельных эпизодов, со множеством диалогов и внутренних монологов. Толчком к написанию стало знакомство с романом братьев Гонкур «Ренэ Моперен». Т. Манн был восхищен изяществом и структурной четкостью этого произведения, совсем небольшого по объему, но насыщенного значительным психологическим содержанием. Прежде он считал, что его жанр - короткая психологическая новелла, теперь ему показалось, что он может попробовать свои силы и в психологическом романе гонкуровского типа. Однако из замысла небольшого романа о современности, о «проблематическом» герое конца века, слабом и беспомощном перед лицом безжалостной жизни, получился огромный роман эпического склада, охватывающий судьбу четырех поколений (http://litera.edu.ru).

Много лет спустя, в очерке «Мое время», Томас Манн свидетельствовал: «Я действительно написал роман о собственной семье… Но по сути дела я и сам не сознавал, что, рассказывая о распаде одной бюргерской семьи, я возвестил гораздо более глубокие процессы распада и умирания, начало гораздо более значительной культурной и социально-исторической ломки». В основе романа лежат наблюдения Манна за своими родными, друзьями, нравами родного города, за упадком семейства, принадлежащего к потомственному среднему классу. Реалистический по методу и деталям, роман, по сути, символически изображает взаимоотношения мира бюргерского и мира духовного.

Пессимистическая философия Шопенгауэра подсказывала молодому писателю мысль о распаде и умирании, как неотвратимом роковом законе бытия. Но трезвость художнического видения жизни побуждала его рисовать упадок семьи Будденброков в. свете конкретных, обусловленных законами истории, судеб буржуазного, собственнического уклада.

Когда Манн работал над романом, его спросили, о чём он пишет. «Ах, это скучная бюргерская материя, - ответил он, - но дело идёт об упадке, и этим она литературна». Идея упадка обобщает весь огромный бытописательный материал романа. В нём прослеживается судьба четырёх поколений богатых бюргеров, чья предпринимательская активность и воля к жизни слабеют от поколения к поколению. При этом картина постепенного экономического оскудения и биологической деградации, развёрнутая на примере одного семейства, оказывается «типичной для всего европейского бюргерства» - отжившего, нежизнеспособного класса.

Как признавался сам автор, его произведение, чтобы состояться, «должно было тщательно изучить и освоить приёмы натуралистического романа, нелёгким трудом завоевав себе право пользоваться ими». Показателен случай из тогдашней жизни Манна: один его знакомый как-то заметил, что писатель наблюдает за ним в бинокль. Вот так - как будто при помощи увеличительного стекла - Манн и изучал бюргерский быт, составляя эпическое полотно из точно подмеченных мелочей.

Когда появился роман «Будденброки», Томасу Манну (1875-1955) было всего 25 лет. Успех его был столь впечатляющим, что в 1929 году он принёс Манну Нобелевскую премию (http://www.eduhmao.ru.).

В статье 1947 г. «Об одной главе из Будденброков» Томас Манн вспоминает о том, как он опирался в своей работе на опыт писателей других стран и не только русских. «Влияния, определившие облик этой книги как художественного произведения, шли отовсюду: из Франции, Англии, России, со скандинавского Севера, - юный автор впитывал их жадно, с ревностным усердием ученика, чувствуя, ода не сможет обойтись без них в своей работе над произведением, психологичным по своим сокровеннейшим помыслам и намерениям, ибо оно стремилось передать психологию тех, кто устал жить, изобразить то усложнение духовной жизни и обострение восприимчивости к прекрасному, которое сопровождает биологический упадок».

И - на той же странице - Т. Манн уточняет свою мысль: «…под моим взором возник скрытый под маской семейной хроники социально-критический роман…». Мотив «биологического упадка» в конечном счете, оттесняется в «Будденброках» большой социально-критической темой.

Стоит учесть еще одно важное свидетельство Томаса Манна - из его книги «Размышления аполитичного». Там воспоминание о «Будденброках» всплывает по неожиданному поводу - в связи с именем Ницше. К этому философу, столь влиятельному в кайзеровской Германии, Томас Манн относился с большим уважением, высоко ценил его литературный дар. Однако в «Размышлениях аполитичного» Т. Манн отмежевывается от Ницше частично. Он утверждает, что никогда, даже в молодости, не разделял идущего от Ницше культа грубой силы и эстетизации «брутальных инстинктов». Напротив - художественными ориентирами для него были произведения, порожденные «высоконравственными, жертвенными и христиански-совестливыми натурами». Тут назван «Страшный суд» Микеланджело, а затем - роман «Анна Каренина», «который придавал мне силы, когда я писал «Будденброков».

Можно предположить, что творчество Толстого - и своим реализмом, и своим нравственным пафосом - могло «придавать силы» молодому Томасу Манну в его - не вполне еще осознанном - противостоянии реакционным философским учениям.

Работая над повествованием о судьбах одной бюргерской семьи, Томас Манн изучал богатый опыт европейского «семейного романа». Его и в этом плане должна была привлечь «Анна Каренина», роман, в котором Толстой, по собственным словам, любил «мысль семейную». Его должно было привлечь вместе с тем, что в «Анне Карениной» история личных судеб, личных отношений героев неразрывно связана с историей общества - и заключает в себе сильнейший заряд социального критицизма, направленного против самих основ собственнического уклада жизни.

Томас Манн не чувствовал склонности к сатирическому гротеску, резкому заострению характеров и ситуаций. Тем ближе ему должен был оказаться толстовский способ изображения - безукоризненно достоверный и в то же время бескомпромиссно трезвый. В «Будденброках» он - подобно автору «Анны Карениной» - изображает тот класс, ту социальную среду, которая кровно близка ему. Он любит своих Будденброков, он сам плоть от их плоти. Но вместе с тем он нелицеприятно откровенен. Каждый из главных героев повествования рисуется в «текучести» живой противоречивости, переплетении доброго и недоброго (Митрофанов 1987:301).

У клана Будденброков есть свои культурные и нравственные устои, свои твердые понятия о порядочности и честности, о том, что можно и чего нельзя. Однако романист спокойно, мягко, без нажима, но, по существу, безжалостно демонстрирует изнанку этой будденброковской морали - подспудный антагонизм, разъедающий отношения родителей и детей, братьев и сестер, те ходовые проявления себялюбия, лицемерия, корысти, которые вытекают из самой сути буржуазно-собственнических отношений.

В романе Т. Манна действие начинается в 1835 г. и доводится до конца XIX в., - перед читателем проходят четыре поколения Будденброков. Однако с наибольшим авторским вниманием крупным планом обрисована судьба третьего поколения - Томаса, Христиана, Тони. Закат их жизни приходится на те годы, которые последовали за воссоединением Германии. В первые годы империи Гогенцоллернов, как и в пореформенной России, - все «переворотилось и только укладывается». Как бы ни были несхожи общественные ситуации, изображенные в «Анне Карениной» и в последних частях «Будденброков», и там и здесь речь идет о быстрой ломке старых общественных устоев. Толстой воссоздал крушение патриархально-помещичьей России; Томас Манн, оперируя материалом своей национальной действительности, показал крушение стародавних устоев немецкого патриархально-бюргерского уклада. Та жизненная усталость, чувство обреченности, от которых страдает сенатор Томас Будденброк, а потом и его хрупкий и одаренный сын Ганно, находят объяснение не в каких-то метафизических законах бытия, а в законах немецкой и мировой истории.

Томас Манн мастерски передает в последних частях романа атмосферу тревоги, неуверенности, в которой живут его персонажи. Через судьбы своих героев он ощущает и воспроизводит не только крах старого бюргерства, торгового «патрициата» северогерманских городов, но и нечто гораздо более значительное: непрочность господства буржуа, собственников, шаткость тех основ, на которых построено капиталистические общество.

Несколько раз встает в «Будденброках» тема смерти. И тут творческая связь Томаса Манна с Толстым очень заметна. Мы можем тут вспомнить не только «Анну Каренину» (и, в частности, картины умирания Николая Левина), но и «Смерть Ивана Ильича». Повествуя о последних неделях жизни сенатора Томаса Будденброка, Т. Манн раскрывает духовную драму этого умного и энергичного буржуа, у которого перед лицом близкой смерти встают новые для него, мучительно трудные вопросы о смысле бытия, нарастают сомнения в том, правильно ли он прожил свою жизнь.

Однако содержание «Будденброков» ни в коем случае не сводится ни к теме умирания и распада, ни к сатирическим мотивам, которые местами, как бы незаметно, вкраплены в повествование. Художественное обаяние и своеобразие «Будденброков» в немалой степени основано на том, что автор душевно привязан к своим героям, к их быту, их семейным традициям. При всей своей трезвости и иронии, при всем социальном критицизме, составляющем идейную основу романа, писатель рисует уходящий будденброковский мирок с сочувствием и сдержанной грустью, «изнутри».

В «Будденброках» проявилось поразительное умение молодого романиста изображать людей и обстоятельства их жизни наглядно, зримо, с большой художественной пластичностью, в изобилии метко схваченных деталей. И в красочности бытовых эпизодов, жанровых сцен, интерьеров, в точности и богатстве психологических характеристик, в реалистической полнокровности общего семейно-группового портрета Будденброков, связанных общим фамильным сходством и все же столь во многом несхожих между собой, - во всем этом сказался самобытный и зрелый талант Томаса Манна.

«Будденброки» Т. Манна написаны в манере широкого, неторопливого повествования, с упоминанием множества деталей, с развернутым изображением отдельных эпизодов, со множеством диалогов и внутренних монологов.

Книга была задумана первоначально как история бюргерской семьи, построенная на материале домашних преданий, - роман о старших родственниках, не более того. Начинающий, писатель не мог предполагать, что эта книга положит начало его мировой славе, и что Нобелевская премия (он получил ее в 1920 г.) будет присуждена ему именно как автору «Будденброков.

Через судьбы своих героев он ощущает и воспроизводит не только крах старого бюргерства, торгового «патрициата» северогерманских городов, но и нечто гораздо более значительное: непрочность господства буржуа, собственников, шаткость тех основ, на которых построено капиталистические общество.

2 . Исторические события в Германии во время создания «Будденброков»

Крах попыток подавления рабочего движения и неудачи во внешней политике предопределили отставку Бисмарка (1890). Немалую роль в этом сыграли и разногласия между Бисмарком и новым германским императором Вильгельмом II (вступил на престол в 1888). Преемник Бисмарка на посту рейхсканцлера Л. Каприви начал отходить в интересах промышленных магнатов от политики аграрного протекционизма. С рядом государств были заключены торговые договоры, облегчившие, благодаря взаимному снижению пошлин, сбыт германских промышленных товаров. Это привело к проникновению на германский рынок иностранного хлеба и вызвало сильное недовольство юнкерства. В 1894 пост канцлера занял Х. Гогенлоэ, который, как и Бисмарк, пытался с помощью репрессий приостановить продолжавшуюся консолидацию сил немецкого пролетариата.

Показателем зрелости германской социал-демократии было принятие ею в 1891 Эрфуртской программы, которая явилась шагом вперёд по сравнению с Готской. Эта программа содержала положения об овладении рабочим классом политической властью, об уничтожении классов и классового господства как конечной цели партии. Но и в этой программе отсутствовали даже упоминание о диктатуре пролетариата, требование демократической республики как ближайшей цели. В 1893 социал-демократы провели в рейхстаг 44 депутата, в 1898 - 56 депутатов. Рабочее движение стало серьёзным фактором политической жизни страны. Германская социал-демократия играла в то время ведущую роль в международном рабочем движении. Но уже в конце 19 в. заявили о себе оппортунисты, выступившие во главе с Э. Бернштейном с ревизией марксизма. Опорой оппортунизма были рабочая аристократия, с которой буржуазия делилась частью прибылей, и выходцы из мелкобуржуазных слоев (Мировая история 16:256-258).

В 20 век Германия вступила империалистической державой с высокоразвитой экономикой. По уровню промышленного производства Германия выдвинулась к началу 20 в. на 1-е место в Европе, обогнав недавнюю «мастерскую мира» Великобританию. Под знаком милитаризма происходила перестройка всей экономической и политической общественной структуры Германии. Опоздавшая в своём развитии германская империалистическая буржуазия широко применяла в борьбе за рынки сбыта демпинг; при этом она стремилась возместить «потери» повышением цен на внутреннем рынке. Господствовавшей формой монополистических объединений в Германии были картели; их число быстро росло (в 1890 - 210, в 1911 - 550-600). Характерной особенностью германского империализма был широкий охват монополиями всей экономики страны. Огромное значение приобрели крупные банки; это объяснялось первостепенной ролью, которую они играли в процессе складывания монополий. Поэтому и сращивание промышленного и банковского капитала шло в Германии более интенсивно, чем в других странах. Наряду с этим в Германии, где непосредственное влияние государства на экономическую жизнь было и в предыдущие десятилетия значительным, рано проявились государственно-монополистические тенденции.

Для германского империализма был характерен классовый союз юнкерства и крупной буржуазии. В начале 20 в. усилился в Германии вывоз капитала. В 1902 германские инвестиции за границей составляли 12,5 млрд. франков, а в 1914 уже 44 млрд. франков. Монополии настойчиво толкали правительство к войне за передел мира.

Империалистическая Германия безостановочно наращивала вооружения. С 1879 по 1914 военные расходы выросли в 5 раз, превысив 1600 млн. марок, что составило более половины государственного бюджета. Численность армии мирного времени с каждым годом увеличивалась; к 1914 она достигла 800 тыс. человек; германская армия была оснащена наиболее современным по тому времени оружием. Программы строительства военных кораблей неоднократно пересматривались в сторону увеличения. К началу 1-й мировой войны Германия располагала 41 линейным кораблём, в том числе 15 сверхмощными - «дредноутами». Правящие круги вели усиленную идеологическую обработку населения в духе шовинизма.

Начало 20 в. отмечено новым подъёмом рабочего движения. Большое влияние на германский пролетариат оказала Революция 1905-07 в России. В 1905-1906 в стачках в Германии участвовало свыше 800 тыс. человек, т.е. почти столько же, сколько за предыдущие 15 лет. В Гамбурге 17 января 1906 произошла первая в истории германского рабочего движения массовая политическая стачка. С пропагандой русского революционного опыта выступали руководители левых социал-демократов: Р. Люксембург, К. Либкнехт, К. Цеткин, Ф. Меринг и др. Правые социал-демократы (Э. Бернштейн, К. Легин, Г. Фольмар, Ф. Шейдеман, Ф. Эберт) пропагандировали «классовый мир». После поражения русской Революции 1905-07 в политике Германии усилился реакционный курс. В 1907 рейхстаг вотировал кредиты на подавление восстания племён в Юго-Западной Африке и дополнительные средства на строительство флота. В этих условиях огромная ответственность ложилась на Социал-демократическую партию как силу, которая могла помешать наступлению реакции и планам развязывания мировой войны. Если в начале 20 в. германская социал-демократия в целом ещё стояла на позициях классовой борьбы, была «…впереди всех по своей организованности, по цельности и сплоченности движения», то в последующем в её руководстве всё большее влияние приобретали правые оппортунисты. Огромный вред приносила и центристская группировка во главе с К. Каутским. Деятели левого крыла социал-демократии, к которым в ряде вопросов был близок А. Бебель, отстаивали принципы марксизма, вели активную борьбу против милитаризма, разоблачали оппортунизм правых лидеров. Но и левые социал-демократы не до конца понимали задачи, вытекавшие из новых условий классовой борьбы, не решались на организационный разрыв с оппортунистами.

В годы, предшествовавшие 1-й мировой войне, в Германии вновь стало нарастать рабочее движение (в 1910-13 в среднем в год бастовало 300-400 тыс. рабочих). 6 марта 1910 в Берлине под лозунгом введения всеобщего избирательного права в Пруссии произошла массовая рабочая демонстрация, разогнанная конной полицией («германское кровавое воскресенье»). В сентябре - октябре 1910 в пролетарском районе Берлина Моабите развернулись баррикадные бои стачечников с полицией. В марте 1912 началась стачка 250 тыс. горняков Рура; летом 1913 происходили крупные стачки в Гамбурге, Киле, Штеттине, Бремене. Росло возмущение угнетённого населения Эльзаса. В Германии назревал политический кризис. Однако многочисленная Социал-демократическая партия (в 1912 около 1 млн. человек) и профсоюзы (в 1912-13 свыше 2,5 млн. человек) не сумели повести рабочий класс на штурм империализма, развернуть действенную борьбу против угрозы войны.

Готовясь к войне, германское правительство стремилось подорвать франко-русский союз и изолировать Францию (заключение Вильгельмом II Бьеркского договора 1905 с Николаем II), а также ликвидировать англо-французское соглашение 1904. Но Г. не удалось оторвать от Франции ни Россию, ни Великобританию; в 1907 эти три страны создали Антанту, которая противостояла Тройственному союзу. Переоценивая свою военную мощь и полагая, что Великобритания не поддержит Россию, империалистическая Германия развязала 1-ю мировую войну. В качестве повода она использовала убийство сербскими националистами 28 июня 1914 наследника австрийского престола Франца Фердинанда (так называемое Сараевское убийство) (http://www.cultinfo.ru).

В 20 век Германия вступила империалистической державой с высокоразвитой экономикой. Характерной особенностью германского империализма был широкий охват монополиями всей экономики страны. Огромное значение приобрели крупные банки; это объяснялось первостепенной ролью, которую они играли в процессе складывания монополий. Поэтому и сращивание промышленного и банковского капитала шло в Германии более интенсивно, чем в других странах. Наряду с этим в Германии, где непосредственное влияние государства на экономическую жизнь было и в предыдущие десятилетия значительным, рано проявились государственно-монополистические тенденции.

Наряду с этим в Германии, где непосредственное влияние государства на экономическую жизнь было и в предыдущие десятилетия значительным, рано проявились государственно-монополистические тенденции.

3. Реалистические элементы в «Будденброках» Т. Манна

Семья и основные персонажи романа

Само название романа показывает, что в нем описывается жизнь целой семьи. Судьба семьи Будденброков представляет собой историю постепенного спада и разложения. «Упадок одного семейства» - таков подзаголовок романа. Падение Будденброков процесс не непрерывный. Периоды застоя сменяются периодами нового подъема, но все же в целом семья постепенно слабеет и гибнет.

«Будденброки» - произведение, поднимающее большие социальные проблемы, дающее яркую и правдивую картину исторического развития буржуазии как класса с 18 (со времен наполеоновских войн) до конца 19 века. Это роман о 4-х поколениях буржуазной семьи. Материалы этой книги навеяны историей семьи Маннов. Постепенное разрушение материального благополучия Будденброков, от поколения к поколению, сочетается с их духовным оскудением (Старостин 1980:4.)

Иоганн Будденброк - старший - типичный бюргер 18 века, оптимистичный и умеренный вольнодумец, оптимистично верящий в прочность буржуазного бытия.

Иоганн Будденброк - младший - человек уже иного склада, его сознание поколеблено приближением революционных событий 1848 года, им овладевает тревога и неуверенность, он ищет утешения в религии. При его показной строго патрицианской морали ему уже не удается примирить свою коммерческую деятельность с чисто человеческими отношениями даже к членам семьи.

Томас и Христиан уже не чувствуют себя неотъемлемой частью своего класса, «лучшей частью нации», как дед. Томас ценой страшных усилий воли еще заставляет себя носить маску мнимой деловитости, мнимой уверенности в себе, но он уже не чувствует в себе способности конкурировать с предпринимателями нового хищного типа. За его показной сдержанностью скрывается усталость, непонимание смысла и цели собственного существования, страх перед будущим.

Христиан - опустошенный человек, отщепенец, человек, способный лишь на шутовство. Вырождение Будденброков знаменует для Томаса Манна гибель той, казалось бы, нерушимой, основы, на которой зиждилась бюргерская культура. Истоки разрушения семьи в объективном появлении среди немецкого бюргерства «грюндеров» - беспринципных дельцов-хищников, отбросивших пресловутую добросовестность в делах, ломавших солидные устоявшиеся деловые связи. Прочность и обстоятельность уклада отступают перед ненасытной жаждой богатства, жестокой хваткой предпринимателей новой формации.

Рисуя историю Будденброков, Томас Манн одновременно показывает и историю буржуазной мысли, ее эволюцию от философии просветителей к реакционным декадентским воззрениям. Вольтерьянца Будденброка - старшего сменяет ханжа Будденброк - младший, а его сын Томас увлекается философией Шопенгауэра (Тимофеев 1983:254).

Из поколения в поколение иссякают душевные силы семьи. Грубовато-добродушные основатели династии сменяются, наконец, утонченно-невропатическими существами, чей страх перед жизнью убивает их активность, делает их неизбежными жертвами истории. Последний отпрыск Ганно Будденброк - сын Томаса - унаследовал от матери чуждую его предкам страсть к музыке, проникаясь отвращением не только к прозаической деятельности отца, но и ко всему, что не является музыкой, искусством.
Так кристаллизуется важнейшая для Манна тема: резкое противопоставление всякого искусства буржуазной действительности, всякой умственной деятельности - низменной практике буржуа.

Здесь сказывается известное влияние на Томаса Манна Ницше и Шопенгауэра. Подобно первому Манн считает болезненность возвышающей человека над заурядностью, делающей его мировосприятие более острым и глубоким. Носитель нездоровья - чаще всего художник - противостоит эгоистичному и самовлюбленному миру буржуа. Пессимизм Шопенгауэра, воспевавшего красоту умирания, казался естественным Манну, который видел в умирающей культуре бюргерства гибель всечеловеческой культуры.

Ганно, одержимый «демоном» музыки, одновременно символизирует духовное возвышение рода Будденброков и его трагический конец. В роман вторгается декадентская идея, что искусство связано с биологическим вырождением.

Итак, роман «Будденброки», опубликованный ознаменовал новую фазу в творческом развитии Томаса Манна. В его основе много автобиографического. Писатель тщательно изучал фамильные бумаги, знакомился с деловой перепиской отца и деда, вникал в детали бытовой обстановки, Домашнего уклада своих предков. Личные воспоминания Манна образуют, таким образом, основную канву романа, что придает ему еще большую конкретность.

Семейная хроника Будденброков представляет собой эпическое повествование о былом расцвете и деградации некогда могущественной верхушки немецкой торговой буржуазии. В этом отношении писатель, с одной стороны, продолжает традиции немецкой реалистической прозы 70-х годов прошлого века, с другой стороны, предваряет появление западноевропейского, социального романа-хроники XX в. (Голсуорси - «Сага о Форсайтах», Роже Мартен Дю Гар - «Семья Тибо»). Томас Манн начинает историю семьи Будденброков с середины XIX в. и прослеживает ее судьбы на протяжении трех поколений. Былое экономическое могущество и духовное величие этого рода воплощены в образе старого Иоганна Будденброка. Весь его облик, его духовная физиономия сформировались еще в атмосфере эпохи Просвещения. Полный неисчерпаемого жизненного оптимизма, он непоколебимо уверен в своих личных силах и в могуществе своего класса. Его сын консул Иоганн Будденброк уже лишен оптимизма своего отца; зрелые годы его жизни протекают уже в иных исторических условиях, в переломную эпоху, когда на смену патриархальному бюргерству приходит новое поколение капиталистических предпринимателей.

В свете новых социальных условий старинная фирма Будденброков становится для консула Иоганна Будденброка, а вслед за ним и для его сына Томаса не просто коммерческим предприятием, а символом величия рода, своего рода фетишем, которому должны подчиняться личные интересы каждого члена семьи.

Представляющий первое поколение Иоганн Будденброк воплощает прочность бюргерского уклада, не утратившего связи с народной средой. Он энергичен, напорист, инициативен, удачлив в делах. Его сын, консул Иоганн Будденброк, человек солидный и уравновешенный, неплохо ведет дела, но как личность менее масштабен. После революции 1848 г. он не столь уж уверен в незыблемости традиционных устоев. Для представителей третьего поколения Томаса и Кристиана фирма становится чем-то внутренне чуждым. В них развивается склонность к рефлексии - явление необычное в роду Будденброков. Сенатор Томас Будденброк сохраняет видимость спокойствия. Но внутренне он устал и надломлен. От окружающих и от самого себя он старается скрыть упадок фирмы. Ганно - единственный представитель четвертого поколения, сын Томаса, сам проводит черту под своим именем в фамильной книге в знак того, что после него род прекратит свое существование. У мальчика слабое здоровье, но он одарен музыкально. Жизнь внушает ему ужас и отвращение.

Место действия романа

В первых главах романа оба шефа фирмы, старый Иоганн и его сын, обрисованы с подлинно эпической широтой. Повествование течет плавно, неторопливо, подолгу задерживаясь на вещном мире, окружающем Будденброков. Описание их нового дома, богатой обстановки, убранства подчеркивает солидный достаток, тяжеловесный быт верхушки патрицианской буржуазии. «Золотообрезная тетрадь в тисненом переплете», в которую записывались выдающиеся события в истории семьи, должна, по замыслу Манна, олицетворять всю важность исторической роли немецкой торговой буржуазии.

Эпически-жанровое описание приобретает драматический характер лишь с появлением старшей дочери консула - Тони. Дело, конечно, не в ней самой. Эта жизнерадостная молодая девушка бесконечно предана своей семье, ее традициям. Тревожное начало входит в роман вместе с женихом Тони господином Грюнлихом, обрисованным автором в остро гротескном тоне. Поддаваясь уговорам близких ей людей, Тони делает «выгодную партию», она выходит замуж за немилого ей человека, который в свою очередь женится на богатой невесте, чтобы оплатить свои долги. Грюнлих, этот ловкий, нечистоплотный в средствах делец, пускающийся даже на подделку торговых книг своей конторы, подрывает былой престиж фирмы Будденброков, разрушает ореол патриархальности, ранее ее окружавший.

В душевную драму Тони вплетается еще один образ, полностью противоположный Грюнлиху. Это Мортен Шварцкопф, сын лоцмана, студент-медик. Этот простой и честный юноша, чуждающийся общества богатых купеческих сынков, поднимается до резкого протеста против полицейско-юнкерской Германии. Не случайно в своей скромной комнатке в Геттингене, где он изучает медицину, он «напяливает» на скелет мундир полицейского. В беседах с Тони Мортен Шварцкопф приоткрывает перед молодой девушкой завесу иной жизни, полной неустанного труда, борьбы за существование. В эту трудную, но богатую содержанием жизнь Мортен зовет Тони, которую он горячо полюбил. Тони отвечает на его чувство. Но власть традиций настолько велика, что девушка не в силах ее преодолеть. Она порывает с Мортеном и выходит замуж за того, кто в глазах ее родных был хорошей партией.

Трагическая судьба Тони проливает свет и на личную драму ее брата, консула Томаса. Этот культурный, просвещенный, тонко чувствующий человек видит приближающийся крах фирмы Будденброков. Пытаясь идти в ногу с веком, Томас бросается в спекуляции, но, не обладая качествами, необходимыми для капиталиста новой формации, он вынужден уступить дорогу дельцам-хищникам типа Хагенштрема.

Смерть Томаса мало эстетична. Выйдя из кабинета невежественного дантисту, он умирает на улице, упав лицом прямо в грязь, которая заливает его белоснежные перчатки и безупречное кашне.

С точки зрения писателя, некрасивая и внезапная кончина консула Будденброка есть завершение того внутреннего процесса распада, на который был обречен его класс, класс немецкого патриархального бюргерства.

Гибель старинной бюргерской культуры Томас Манн воспринимает как физическую и духовную деградацию потомков патрицианской буржуазии. Эта деградация ведет к ослаблению воли, к утрате жизненного оптимизма и, в конечном счете, к неизбежной смерти. Носителями смерти становятся в романе консул Томас и его сын Ганно. Болезненно-утонченный, хрупкий юноша, эстет, музыкант, далекий от реальной жизни, Ганно всем своим внешним обликом и внутренней сущностью связан с декадансом. Печать декаданса лежит и на последних главах романа. Если первая часть семейной хроники характеризуется нарочито старомодной манерой эпического письма, то последние главы второй части отличаются иным стилем: судорожной порывистостью, сочетанием лиризма и музыкальности, болезненным психологизированием, тонким изяществом языка (http://bookz.ru.).

Роман «Будденброки» имел громадное значение для всего дальнейшего развития проблематики Томаса Манна. В нем, как в фокусе, собраны те жизненно важные для Манна проблемы, которые он затем станет разрабатывать в новеллах о художниках и в романе «Волшебная гора». Так, образ музыканта, эстета Ганно - первое звено в длинной цепи манновских художников, утонченных декадентских натур, болезненно переживающих трагедию одиночества в мире.

В создании образа действительности Манн, в самом деле, реалистичен. Всякий, кто прочитал «Будденброков», на вопрос, сможет ли он узнать улицы, дома, описываемые автором в романе, ответит на данный вопрос положительно. Автор сам придает большое значение впечатлению реальности событий, описываемых в романе. Так, например, в докладе Т. Манн вспоминает о словах одной из его технических помощниц в Мюнхене: «Теперь я знаю, как всё это было на самом деле!». Т. Манн воспринял эту реплику как комплимент. Представление о полноте и объективности изображаемой в романах Т. Манна действительности присуще также и многим исследователям его творчества. Ю. Бонке замечает, например, что «точность пространственных и временных характеристик у Т. Манна … подкреплена психологическими наблюдениями, поминутным изображением жестов, одежд, речевых оборотов и типичных привычек героев, тщательной проработкой «среды», употреблением диалектов…» Исследовательница подчеркивает именно поминутность, тщательность изображения, его, так сказать, натуралистичность (Калашников 2000:29).

Старый город Любека расположен на острове, туда ведут несколько мостов. Самый, пожалуй, известный из них - мост перед воротами Хольстентор. Две массивные башни ворот, построенных в XV веке, стали символом Любека. Старый город в Любеке на редкость целостный, без всяких современных вставок, и весь из красного кирпича.

В Любеке есть и не-средневековые достопримечательности. Точнее, одна, главная, достопримечательность - дом Будденброков из знаменитого романа Томаса Манна «Будденброки», который на самом деле был фамильным домом Генриха и Томаса Маннов. Сейчас это музей семьи Манн.

Для примера обратимся к образу ландшафтной комнаты. В пространственной структуре романа ландшафтная играет исключительно важную роль: ведь «согласно заведенному порядку, Будденброки каждый второй четверг собирались вместе» именно здесь. Здесь они принимали гостей, давали званые ужины и т.д. Ландшафтная комната является, таким образом, тем помещением, где проходит праздная жизнь героев, лишенная той строгости и целесообразности, которым должна быть подчинена их трудовая, будничная жизнь, - жизнь политиков и коммерсантов. С точки зрения полноты и достоверности фабульного изображения событий романа, представления характеров героев, логичным было бы предположить наличие в тексте романа столь же подробных описаний тех помещений, в которых герои трудятся или проводят часы уединения. Однако именно этого и не происходит. В тексте романа мы встречаем лишь упоминания о существовании конторских помещений и частных покоев героев. С количественной точки зрения, образы этих помещений достаточно широко представлены в тексте, но за отсутствием их более детального описания они остаются для читателя своего рода лишь маркировочными знаками действительности, некоей маской, внешним планом, содержание которого скрыто и неясно. Конторские помещения и спальни - это намеренно «пропущенные» пространства.

Анализ сюжета романа обнаруживает и то обстоятельство, что подавляющее большинство событий, являющихся узловыми сюжетными моментами повествования, происходит именно в ландшафтной комнате. Судьбоносный для Тони Будденброк визит Грюнлиха, добивающегося её руки и сердца, революционные волнения октября 1848, наконец, смерть старого консула Иоганна Будденброка - все эти важные события герои романа переживают именно в этой комнате. Остальное пространство дома (например, конторские помещения или спальни) как бы оттеснено от основной оси сюжетного развития повествования, лишено своего самостоятельного значения: даже присутствие своей супруги Элизабет и новорожденной дочки консул Будденброк переживает из смежного ландшафтной комнате помещения - столовой, образующей в романе функционально-смысловое, а также пространственное единство с ландшафтной. Впечатление непроницаемости, неготовности к самораскрытию оттесненного пространства частной жизни героев усиливается в романе вводом мотива занавесок, всегда отделяющих, например, спальню героев от внешнего мира: «Иоганн Будденброк …тихонько раскачивал колыбельку с зелеными шелковыми занавесочками, почти вплотную придвинутую к высокой кровати под пологом, на которой лежала консульша»; «зеленые шторы на открытых окнах в спальне госпожи Грюнлих чуть-чуть колыхались от легкого дыхания ясной июльской ночи», «стены этой комнаты были обиты темной материей в крупных цветах… Сквозь закрытые шторы едва пробивался свет» и т.д. С точки зрения осмысления фабульного материала эти пространства оказываются для читателя закрытыми, сами по себе они не сообщают нам ничего нового ни о героях, ни о событиях, с ними происходящих. Они - это объективный образ действительности, который художник, по Манну, призван подвергнуть «субъективному углублению» (Калашников 2000:34).

По мере того, как повествование обрастает всё новыми и новыми реалистическими подробностями (появляются новые персонажи, уходят старые, меняется даже отчасти пространство повествования, связанное с приобретением семейством нового дома), углубляется и то символическое содержание, которое организует их в некое смысловое единство - единство катастрофы, гибели семейства. Образ ландшафтной постепенно приобретает способность переорганизовывать смысл изображаемых в романе событий, предопределять ход их развития.

«Будденброки» - произведение, поднимающее большие социальные проблемы, дающее яркую и правдивую картину исторического развития буржуазии как класса с 18 до конца 19 века. Это роман о 4-х поколениях буржуазной семьи. Материалы этой книги навеяны историей семьи Маннов. Постепенное разрушение материального благополучия Будденброков, от поколения к поколению, сочетается с их духовным оскудением.

Из поколения в поколение иссякают душевные силы семьи. Грубовато-добродушные основатели династии сменяются, наконец, утонченно-невропатическими существами, чей страх перед жизнью убивает их активность, делает их неизбежными жертвами истории.

Гибель старинной бюргерской культуры Томас Манн воспринимает как физическую и духовную деградацию потомков патрицианской буржуазии. Эта деградация ведет к ослаблению воли, к утрате жизненного оптимизма и, в конечном счете, к неизбежной смерти. Носителями смерти становятся в романе консул Томас и его сын Ганно.

С количественной точки зрения, образы помещений, которые как бы достаточно широко представлены в тексте, но за отсутствием их более детального описания они остаются для читателя своего рода лишь маркировочными знаками действительности, некоей маской, внешним планом, содержание которого скрыто и неясно. Конторские помещения и спальни - это намеренно «пропущенные» пространства. Пространство дома как бы оттеснено от основной оси сюжетного развития повествования, лишено своего самостоятельного значения. Но это лишь усиливает общее впечатление реалистичности.

Особенности романа "Верноподданный". Образ Дидериха Геслинга в произведении. Становление личности главного героя. Отношение Геслинга к власти и ее представителям. Комическое в романе. "Верноподданный" - отличный образец социально-сатирического романа.

реферат , добавлен 23.02.2010

История написания романа "Преступление и наказание". Главные герои произведения Достоевского: описание их внешности, внутренний мир, особенности характеров и место в романе. Сюжетная линия романа, основные философские, моральные и нравственные проблемы.

реферат , добавлен 31.05.2009

Романи та новели великого німецького письменника Томаса Манна. Недостатня соціальність творів Манна, розкриття в них культурно-історичних і психологічних проблем. Бюргерство як основна тема творчості письменника. Аналіз новели "Маріо і чарівник".

реферат , добавлен 16.01.2010

"Королівська високість" - роман-автобіографія, де Томас Манн зображує події, схожі з його реальним життям: відносини з братом, батьками, нареченою. Проблеми співвідношення життя і духу розкриває конфлікт між особистістю та буржуазним суспільством.

курсовая работа , добавлен 19.05.2009

Краткий пересказ романа Джерома Д. Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Образ главного героя, его характер и место в романе. Особенности перевода произведения. Передача сленга в переводе произведения. Редакторский анализ в соответствии с ГОСТ 7.60-2003.

курсовая работа , добавлен 31.08.2014

История и основные этапы написания романа Пастернака "Доктор Живаго", основные политические и общественные причины неприятия данного произведения. Структура романа и его главные части, идея и смысл, судьба героя в войнах, через которые он прошел.

презентация , добавлен 25.01.2012

Особенности изучения эпического произведения. Методы и приемы изучения эпического произведения большой формы. Методика изучения романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита". Две точки зрения на методику преподавания романа.

курсовая работа , добавлен 28.12.2006

Характеристика романа Булгакова "Белая гвардия", роль искусства и литературы. Тема чести как основа произведения. Фрагмент из откровения И. Богослова как некая вневременная точка зрения на происходящие в романе события. Особенности романа "Война и мир".

Первый роман Томаса Манна, "Будденброки", изображает упадок патриархальной купеческой семьи 19 века из города Любек. Действие романа охватывает время с 1835 по 1877 годы и описывает четыре поколения этой семьи. Роман был опубликован в 1901 году, когда Манну было всего 25 лет, а в 1929 году писатель был удостоен Нобелевской премии за свое произведение.

"Будденброки" - отчасти автобиографический роман, частично изображающий историю семьи автора. Образ одного из трех братьев, Томаса, имеет сходство с личностью отца немецкого писателя, в образе Христиана можно найти черты его дяди - Фридриха Вильгельма, а Тони похожа на тетю Томаса Манна, Элизабет. Прототипом напряженных отношений между Томасом и Христианом послужило соперничество Томаса Манна и его старшего брата Герниха.

Роман восходит к реализму 19 века, но включает в себя модернистские элементы и черты декаданса, пессимизма, который был широко распространен в Германии в 1900-е гг. и являлся реакцией на быструю индустриализацию Германии после объединения в 1871 году.

Вдохновили писателя философы Шопенгауэр и Ницше. И тот, и другой считали, что исторический прогресс является иллюзией, а единственная истинная реальность - воля. Один из ярких моментов в романе - в конце 10 части, когда Томас Будденброк читает произведение Шопенгауэра "Мир как воля и представление". То есть, произведение "Будденброки", опубликованное на рубеже веков, отмечает собой переход, когда реалистическое повествование приобретает черты рефлексии.

Можно провести параллель между упадком семьи Будденброков и упадком ганзейского города Любек. В конце 19 века многие немецкие города среднего размера потеряли свое экономическое значение, а то время как крупные города Гамбург и Берлин стремительно росли. Но кроме ссылки на исторические события, подразумевается и другая размерность - фундаментальная, вневременная, мифологическая. Например, судьба Будденброков повторяет судьбу прежних владельцев их дома, Ратенкампов, постепенно потерявших свою конкурентоспособность.

Таким образом, объяснить причину упадка Будденброков чем-то одним вряд ли возможно. Она может быть как в нежелании адаптироваться и изменяющимся внешним историческим обстоятельствам, так и во внутреннем кризисе, связанном с психологическими и биологическими факторами. Каждое последующее поколение Будденброков становится все слабее, нерешительнее и все более склонным к эстетизму. Последний мужчина в роду, Ханно, растрачивает последнюю энергию, играя на фортепиано вариации на темы Вагнера. Является ли это отражением широких социально-исторических тенденций, или Будденброки просто растратили все силы и обречены замкнуть очередной круг цикла?

Противоречие между историческими и внеисторическими интерпретациями романа отражается в дебатах и соперничестве между Будденброками и Хагенштремами. Критик-марксист Георг Лукач интерпретировал это соперничество как символ исторического перехода от бюргерства к буржуазии, то есть от старомодного патернализма к беспощадному, безличному капитализму. Согласно этому прочтению, Будденброки не могут приспособиться к новому способу ведения бизнеса, который представляют Хагенштремы, опирающемуся на кредитах, высоких рисках и безжалостной спекуляции.

Однако, Томас Манн не на стороне буржуазии, он ее критикует. Социальная критика буржуазии особенно отчетливо проявляется при характеристике третьего поколения семьи Будденброк: Антонии, Христиана и Томаса, а также в темах, являющихся лейтмотивами романа.

В судьбе Антонии Будденброк мы находим критику автора взглядов общества на место женщины в нем. С детства от Антонии, или Тони, как ее ласково называют, ждут, что она выйдет замуж не по любви, а по расчету, и тем самым поддержит семейный бизнес. Родители Тони убеждают ее выйти замуж за предпринимателя Грюнлиха, человека намного старше ее. И если до помолвки он проявлял к ней какой-то интерес, или хотя бы стремился это показать, то после замужества отношение этого господина к Тони становится просто отношением собственника (см. цитату 1). Этот брак - очень яркая иллюстрация того, к чему приводит холодный расчет, жажда наживы и обман буржуазии, с одной стороны, и изжившее себя отношение к женщине как к существу, лишенному воли, обязанному безропотно подчиняться и действовать только в интересах семьи - с другой. Следующий брак с господином Перманедером, изменявшим ей, также не приносит Тони счастья, и в итоге она остается одинокой озлобленной женщиной со скандальной репутацией.

Центральная фигура романа - Томас Будденброк-старший. Томас самоотверженно продолжает семейный бизнес, как и следует старшему сыну. Вначале он энергичен, жаждет идти в ногу со временем. Но постепенно движущая сила его действий ослабевает. Эта движущая сила - по сути та же сила, которая заставила Тони выйти замуж за господина Грюнлиха,- семейная гордость и чувство собственной важности. К концу своей жизни Томас понимает, что в его стремлении к величию он потерял свою "истинную сущность" (см. цитату 2). Социальные ценности и нормы буржуазии, способствовавшие ее расцвету, в конечном счете, сами же и приведут ее к потере жизненной силы и гибели.

В то же время, упадок семьи Будденброков виноваты не только внешние факторы, но и внутренние - желание соответствовать стандартам. Для того, чтобы выжить, по мнению членов семьи Будденброк, необходимы были две вещи: деньги и наследник. Томас Манн подчеркивает, насколько важными для семьи были материальные блага. Автор в подробностях описывает детали интерьера дома Будденброков. (см. цитату 3). Интерьер комнат должен свидетельствовать о богатстве и принадлежности к высшему классу. Семья продолжала выставлять напоказ предметы роскоши, даже когда бизнес шел плохо и денег не хватало. Приверженность к материальным благам также характеризует эпизод, когда Тони не может отказаться от прислуги, несмотря на нехватку средств на ее содержание. (см. цитату 4). Эта старомодная приверженность к роскоши в 19 веке, веке модернизации, вместе с нежеланием менять свой образ жизни и свои взгляды на мир делает Будденброков полностью неконкурентоспособными. В конце романа (в конце 19 века) вместе с появлением фондовых рынков и акционерных обществ накопление капитала стало носить обезличенный характер, а экономика из рук отдельных семейных фирм перешла в руки этих обществ.

Другая черта современного ему общества, которую критикует автор, -классовое различие. Томас Манн иллюстрирует это несколькими сценами. Одна из них - описание людей, ждущих снаружи зала заседаний, чтобы узнать результат выборов в местный Сенат. Разница между низшим классом и представителями среднего класса просто поразительна. Низшие классы - более грубо и бедно одеты, в то время как одежда среднего класса намного лучше. (см. цитату 5). Язык нижнего класса прост, а среднего - изыскан, что говорит о разнице в образовании между ними. Еще одна иллюстрация этого различия - отношения между Тони и Мортена, студента, сына капитана дальнего плавания. Тони влюблена в юношу, в чем сама ему призналась (см. цитату 6), но тем не менее выходит замуж за Грюнлиха, поскольку у Мортена нет необходимого социального статуса.

Историческая мораль и идеи этого произведения могут показаться несколько устаревшими. Тем не менее, тема семьи всегда будет актуальна, поскольку семья является социальным институтом, оказывающим большое влияние на жизнь людей в любое время.

Цитата 1:

"Обхождение его с невестой было исполнено предупредительной деликатности - чего, впрочем, и ждали от него, - без излишней церемонности, но и без навязчивости, без каких бы то ни было неуместных нежностей. Скромный и ласковый поцелуй в лоб в присутствии родителей скрепил обряд обручения. Временами Тони удивлялась, как мало его радость соответствовала отчаянию, которое он выказал при ее отказе. Теперь в его глазах, когда он смотрел на нее, читалось разве что довольство собственника. Правда, изредка, когда они оставались вдвоем, на него находило веселое настроение: он поддразнивал ее, пытался усадить к себе на колени и голосом, срывающимся от игривости, спрашивал:

Ну что, все-таки изловил я тебя, зацапал, а?

На что Тони отвечала:

Сударь, вы забываетесь, - и торопилась высвободиться."

Цитата 2:

" Взлеты фантазии, вера в лучшие идеалы - все это ушло вместе с молодостью. Шутить работая и работать шутя, полувсерьез, полунасмешливо относясь к собственным честолюбивым замыслам, стремиться к цели, которой придаешь чисто символическое значение, - для таких задорно-скептических компромиссов, для такой умной половинчатости потребны свежесть, юмор, спокойствие духа, а Томас Будденброк чувствовал себя безмерно утомленным, надломленным. Того, что ему дано было достигнуть, он достиг и прекрасно отдавал себе отчет, что вершина его жизненного пути давно уже пройдена, если только, поправлял он себя, на таком заурядном и низменном пути можно вообще говорить о вершинах".

Цитата 3.

Описание столовой дома Будденброков: " Статуи богов на небесно-голубом фоне шпалер почти рельефно выступали между стройных колонн. Тяжелые красные занавеси на окнах были плотно задвинуты. Во всех четырех углах комнаты в высоких золоченых канделябрах горело по восемь свечей, не считая тех, что были расставлены на столе в серебряных подсвечниках. Над громоздким буфетом, напротив двери в ландшафтную, висела большая картина - какой-то итальянский залив, туманно-голубые дали которого выглядели особенно красиво в этом освещении. Вдоль стен стояли большие диваны с прямыми спинками, обитые красным Дамаском".

Цитата 4:

" - Ты плохая мать, Антония.

Плохая мать? Да я просто не успеваю. Хозяйство отнимает у меня все время! Я просыпаюсь с двадцатью замыслами в голове, которые нужно осуществить за день, и ложусь с сорока новыми, к исполнению которых я еще не приступила!..

У нас две прислуги. Такая молодая женщина...

Две прислуги? Вот это мило! Тинка моет посуду, чистит платье, убирает, подает к столу. У кухарки дел выше головы: ты с самого утра уже ешь котлеты... Подумай немножко, Грюнлих! Рано или поздно к Эрике придется взять бонну-воспитательницу.

Нам не по средствам с этих лет держать для нее особого человека.

Не по средствам? О боже! Нет, ты действительно смешон! Да что мы, нищие, чтобы отказывать себе в самом необходимом?

<...> - А ты? Ты разоряешь меня.

Я?.. Я тебя разоряю?

Да. Ты разоряешь меня своей леностью, желанием все делать чужими руками, неразумными издержками.

О, пожалуйста, не попрекай меня моим хорошим воспитанием! В родительском доме мне не приходилось и пальцем шевельнуть. Теперь - и мне это нелегко далось - я свыклась с обязанностями хозяйки, не я вправе требовать, чтобы ты не отказывал мне в необходимом. Мой отец богатый человек: ему и в голову не могло прийти, что у меня будет недостаток в прислуге..."

Цитата 5:

" - Здесь, на улице, собрались представители всех классов общества. Моряки с открытыми татуированными шеями стоят, засунув руки в широкие и глубокие карманы брюк; грузчики в блузах и коротких штанах из черной промасленной парусины, с мужественными и простодушными лицами; ломовики с бичами в руках, - они слезли со своих доверху нагруженных мешками подвод, чтобы узнать результаты выборов; служанки в завязанных на груди косынках, в передниках поверх толстых полосатых юбок, в беленьких чепчиках на затылке, с корзинами в обнаженных руках; торговки рыбой и зеленью, даже несколько смазливеньких цветочниц в голландских чепчиках, в коротких юбках и белых кофточках с широкими сборчатыми рукавами, струящимися из вышитых лифов; тут и торговцы, без шапок выскочившие из близлежащих лавок; оживленно обменивающиеся мнениями и хорошо одетые молодые люди - сыновья зажиточных купцов, проходящие обучение в конторах своих отцов или их приятелей, даже школьники с сумками для книг в руках или ранцами за плечами."

Цитата 6:

" - Я знаю, Мортен. - Она тихонько перебила его, не сводя глаз со своей руки, медленно пересыпавшей сквозь пальцы тонкий, почти белый песок.

Вы знаете!.. И вы... фрейлейн Тони...

Да, Мортен. Я верю в вас. И вы мне очень по душе. Больше, чем кто-либо из всех, кого я знаю".

Само название романа показывает, что в нем описывается жизнь целой семьи. Судьба семьи Будденброков представляет собой историю постепенного спада и разложения. «Упадок одного семейства» – таков подзаголовок романа. Падение Будденброков процесс не непрерывный. Периоды застоя сменяются периодами нового подъема, но все же в целом семья постепенно слабеет и гибнет.

Иоганн Будденброк – старший – типичный бюргер 18 века, оптимистичный и умеренный вольнодумец, оптимистично верящий в прочность буржуазного бытия.

Иоганн Будденброк – младший – человек уже иного склада, его сознание поколеблено приближением революционных событий 1848 года, им овладевает тревога и неуверенность, он ищет утешения в религии. При его показной строго патрицианской морали ему уже не удается примирить свою коммерческую деятельность с чисто человеческими отношениями даже к членам семьи.

Томас и Христиан уже не чувствуют себя неотъемлемой частью своего класса, «лучшей частью нации», как дед. Томас ценой страшных усилий воли еще заставляет себя носить маску мнимой деловитости, мнимой уверенности в себе, но он уже не чувствует в себе способности конкурировать с предпринимателями нового хищного типа. За его показной сдержанностью скрывается усталость, непонимание смысла и цели собственного существования, страх перед будущим.

Христиан – опустошенный человек, отщепенец, человек, способный лишь на шутовство. Вырождение Будденброков знаменует для Томаса Манна гибель той, казалось бы, нерушимой, основы, на которой зиждилась бюргерская культура. Истоки разрушения семьи в объективном появлении среди немецкого бюргерства «грюндеров» – беспринципных дельцов-хищников, отбросивших пресловутую добросовестность в делах, ломавших солидные устоявшиеся деловые связи. Прочность и обстоятельность уклада отступают перед ненасытной жаждой богатства, жестокой хваткой предпринимателей новой формации.

Рисуя историю Будденброков, Томас Манн одновременно показывает и историю буржуазной мысли, ее эволюцию от философии просветителей к реакционным декадентским воззрениям. Вольтерьянца Будденброка – старшего сменяет ханжа Будденброк – младший, а его сын Томас увлекается философией Шопенгауэра (Тимофеев 1983:254).

Из поколения в поколение иссякают душевные силы семьи. Грубовато-добродушные основатели династии сменяются, наконец, утонченно-невропатическими существами, чей страх перед жизнью убивает их активность, делает их неизбежными жертвами истории. Последний отпрыск Ганно Будденброк – сын Томаса – унаследовал от матери чуждую его предкам страсть к музыке, проникаясь отвращением не только к прозаической деятельности отца, но и ко всему, что не является музыкой, искусством. Так кристаллизуется важнейшая для Манна тема: резкое противопоставление всякого искусства буржуазной действительности, всякой умственной деятельности – низменной практике буржуа.

Здесь сказывается известное влияние на Томаса Манна Ницше и Шопенгауэра. Подобно первому Манн считает болезненность возвышающей человека над заурядностью, делающей его мировосприятие более острым и глубоким. Носитель нездоровья – чаще всего художник – противостоит эгоистичному и самовлюбленному миру буржуа. Пессимизм Шопенгауэра, воспевавшего красоту умирания, казался естественным Манну, который видел в умирающей культуре бюргерства гибель всечеловеческой культуры.

Ганно, одержимый «демоном» музыки, одновременно символизирует духовное возвышение рода Будденброков и его трагический конец. В роман вторгается декадентская идея, что искусство связано с биологическим вырождением.

Итак, роман «Будденброки», опубликованный ознаменовал новую фазу в творческом развитии Томаса Манна. В его основе много автобиографического. Писатель тщательно изучал фамильные бумаги, знакомился с деловой перепиской отца и деда, вникал в детали бытовой обстановки, Домашнего уклада своих предков. Личные воспоминания Манна образуют, таким образом, основную канву романа, что придает ему еще большую конкретность.

Семейная хроника Будденброков представляет собой эпическое повествование о былом расцвете и деградации некогда могущественной верхушки немецкой торговой буржуазии. В этом отношении писатель, с одной стороны, продолжает традиции немецкой реалистической прозы 70-х годов прошлого века, с другой стороны, предваряет появление западноевропейского, социального романа-хроники XX в. (Голсуорси – «Сага о Форсайтах», Роже Мартен Дю Гар – «Семья Тибо»). Томас Манн начинает историю семьи Будденброков с середины XIX в. и прослеживает ее судьбы на протяжении трех поколений. Былое экономическое могущество и духовное величие этого рода воплощены в образе старого Иоганна Будденброка. Весь его облик, его духовная физиономия сформировались еще в атмосфере эпохи Просвещения. Полный неисчерпаемого жизненного оптимизма, он непоколебимо уверен в своих личных силах и в могуществе своего класса. Его сын консул Иоганн Будденброк уже лишен оптимизма своего отца; зрелые годы его жизни протекают уже в иных исторических условиях, в переломную эпоху, когда на смену патриархальному бюргерству приходит новое поколение капиталистических предпринимателей.

В свете новых социальных условий старинная фирма Будденброков становится для консула Иоганна Будденброка, а вслед за ним и для его сына Томаса не просто коммерческим предприятием, а символом величия рода, своего рода фетишем, которому должны подчиняться личные интересы каждого члена семьи.

Представляющий первое поколение Иоганн Будденброк воплощает прочность бюргерского уклада, не утратившего связи с народной средой. Он энергичен, напорист, инициативен, удачлив в делах. Его сын, консул Иоганн Будденброк, человек солидный и уравновешенный, неплохо ведет дела, но как личность менее масштабен. После революции 1848 г. он не столь уж уверен в незыблемости традиционных устоев. Для представителей третьего поколения Томаса и Кристиана фирма становится чем-то внутренне чуждым. В них развивается склонность к рефлексии – явление необычное в роду Будденброков. Сенатор Томас Будденброк сохраняет видимость спокойствия. Но внутренне он устал и надломлен. От окружающих и от самого себя он старается скрыть упадок фирмы. Ганно – единственный представитель четвертого поколения, сын Томаса, сам проводит черту под своим именем в фамильной книге в знак того, что после него род прекратит свое существование. У мальчика слабое здоровье, но он одарен музыкально. Жизнь внушает ему ужас и отвращение.

Роман «Будденброки» (1901)

Произведение содержит немало жанровых характеристик, напоминающих семейную хронику: рассказана история нескольких (четырех) поколений одной семьи, изображена история всей Германии на протяжении более века, отражены биографические моменты (семья Манна даже возражала против издания), преобладает неторопливый эпический стиль повествования. Вместе с тем «Будденброки» - это не только хроника семьи и бюргерства в целом, но и культурного перелома в Германии на рубеже 19 - 20 веков. Если очень кратко, то суть этого перелома в том, что стабильность и уверенность сменяются неустойчивостью и тревогой. На смену духу бизнеса, расчета, четких моральных ориентиров идет дух музыки - философского сомнения в смысле жизни, интереса к искусству, вторжения вихря страстей и одновременно уныния, печали, неудовлетворенности, смутных порывов и мечтаний. Недаром Ганно, последний представитель Будденброков, прирожденный музыкант, неспособный вести дела фирмы, уходит из мира в возрасте всего пятнадцати лет. Видимая причина его смерти - тиф, но Томас Манн замечает в конце повествования, что он умер не от тифа, а оттого, что не отвечал на зов жизни.

Первое поколение (Иоганн-старший) и второе (Иоганн- младший) были еще достаточно жизнеспособны, физически здоровы и морально устойчивы. Умирали они в пожилом возрасте от болезней - это была естественная смерть. Перелом начинается с третьего поколения (Томас, Тони, Клара, Христиан). И не случайно поэтому именно они попадают в центр внимания автора и становятся главными героями повествования. Христиан Будденброк интересуется не делами фирмы, а театром; выбирает в супруги девушку не своего круга и, фактически, выходит за пределы семьи; кроме того, он психически неуравновешен, одержим различными фобиями и маниями. Тони - один из самых обаятельных образов, но она также представитель нового времени, которое несет на себе печать разрушения: ей не везет в личной жизни, она несчастна в любви. Хотя Тони больше многих других осознает свой долг перед родом и старается его исполнить. Клара - слишком правильна и довольно бесцветна, выйдя замуж за священника, она до конца дней определяет свою судьбу - и благополучно исчезает из поля зрения. Наиболее интересен Томас Будденброк. В этот образ автор вложил много личного. Томасу приходится быть стоиком: дела фирмы идут плохо, и он предпринимает гигантские усилия, чтобы поправить их. Но не все от него зависит. Пришли новые времена и новые люди – это Хаггенштреммы, ловкие, бессовестные дельцы, которые ради денег идут на любые сделки и любые спекуляции. Томас несчастен в браке: его жена Герда живет в мире музыки и мало интересуется жизнью своего мужа, он чувствует себя одиноким в своей семье. Его сын Ганно также не оправдывает надежд, он наверняка не будет заниматься бизнесом, от матери он унаследовал отстраненность от быта и страсть к искусству.

Вместе с физическим упадком у поздних Будденброков наблюдается духовное возвышение : они больше, чем их предки интересуются культурой, задумываются над смертью и ищут смысл жизни. Так Томас покупает у букиниста какую-то книгу (а это глава о смерти из знаменитого сочинения Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление»), которая меняет его прежние представления и странным образом успокаивает его. Шопенгауэр убеждает его в том, что суть жизни - страдания, поэтому бессмысленно искать здесь счастья. А после смерти мы избавимся от страданий, так как избавимся от своей индивидуальности и соединимся с мировой Волей. Томас умирает глупо, нелепо («от зуба»), прямо на улице, падая лицом в грязную лужу. Его смерть не похожа на смерть философа, и последнее слово остается не за Шопенгауэром.

В финале романе мы видим женских представителей рода Будденброков: все мужчины (включая юного Ганно) мертвы. Однако вера и надежда не умерли, они звучат в устах «горбатенькой пророчицы» Зеземи Вейхбродт, которая уверена, что после смерти каждый из нас встретится с теми, кого любил. Это не значит, что именно такова точка зрения самого Томаса Манна, но важно, что она звучит здесь, причем в самом конце повествования.

М А Т Е Р И А Л Ы К Ш Е С Т О М У З А Н Я Т И Ю

Из работы Фридриха Ницше «Рождение трагедии

«А что если греки, именно в богатстве своей юности, обладали волей к трагическому и были пессимистами? Что если именно безумие, употребляя слово Платона, принесло Элладе наибольшие благословения? И что если, с другой стороны и наоборот, греки именно во времена их распада и слабости становились все оптимистичнее, поверхностнее, все более заражались актерством, а также все пламеннее стремились к логике и логизированию мира, т.е. были в одно и то же время и «радостнее» и «научнее»? А что если назло всем «современным идеям» и предрассудкам демократического вкуса победа оптимизма , выступившее вперед господство разумности , практический и теоретический утилитаризм , да и сама демократия, современная ему, - представляют, пожалуй, только симптом никнущей силы, приближающейся, физиологического утомления?»

«И сама мораль - что если она есть «воля к отрицанию жизни», скрытый инстинкт уничтожения, принцип упадка, унижения, клеветы, начало конца? И следовательно, опасность опасностей?.. Итак, против морали обратился тогда, с этой сомнительной книгой, мой инстинкт, как заступнический инстинкт жизни, и изобрел себе в корне противоположное учение и противоположную оценку жизни, чисто артистическую, антихристианскую… Я окрестил ее именем одного из греческих богов: я назвал ее дионисийской».

Из основной части книги -

«С их двумя божествами искусств, Аполлоном и Дионисом, связано наше знание о той огромной противоположности в происхождении и целях, которую мы встречаем в греческом мире между искусством пластических образов - аполлоническим - и непластическим искусством музыки - искусством Диониса; эти два столь различных стремления действуют рядом одно с другим…».

«Чтобы уяснить себе оба этих стремления, представим их сначала как разъединенные художественные миры сновидения и опьянения ». В Аполлоне «полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога - творца образов». В Аполлоне с нами говорит «вся великая радость и мудрость иллюзии, вместе со всей ее красотой».

В дионисийском «субъективное исчезает до полного самозабвения». «Действительность опьянения нимало не обращает внимания на отдельного человека, а скорее стремится уничтожить индивид и освободить его мистическим ощущением единства».

«Аполлоническое сознание - лишь покрывало, скрывающее дионисийский мир».

«…хор сатиров - отражает бытие с большой полнотой, действительностью и истиной, чем обычно мнящий себя единственною реальностью культурный человек».

«…дионисийский грек ищет истины и природы в ее высшей мощи - он чувствует себя заколдованным в сатира».

«…мистериальное учение трагедии - основное познание о единстве всего существующего, взгляд на индивидуацию как изначальную причину зла, а искусство - как радостную надежду на возможность разрушения заклятия индивидуации, как предчувствие вновь восстановленного единства».

«Достаточно будет представить себе все следствия сократовских положений: «добродетель есть знание», «грешат только по незнанию», «добродетельный есть и счастливый» - в этих трех основных формах оптимизма лежит смерть трагедии».

«Оптимистическая диалектика гонит бичом своих силлогизмов музыку из трагедии, т.е. разрушает существо трагедии».

«Сократ является первообразом теоретического оптимизма, который опираясь на вышеупомянутую веру в познаваемость природы вещей, приписывает знанию и познанию силу универсального лечебного средства, а в заблуждении видит зло как таковое».

«Ибо музыка … тем и отличается от всех остальных искусств, что она не есть отображение явления или, вернее, адекватной объективности воли, но непосредственный образ самой воли и поэтому представляет по отношению ко всякому физическому началу мира - метафизическое начало, ко всякому явлению - вещь в себе. Сообразно с этим мир можно было бы с равным правом назвать как воплощенной музыкой, так и воплощенной волей».

«…лишь как эстетический феномен существование и мир представляются оправданными».

«Музыка и трагический миф в одинаковой мере суть выражение дионисической способности народа и неотделимы друг от друга».

Из статьи Томаса Манна «Философия Ницше в свете нашего опыта»

«Развиваясь в русле шопенгауэровской философии, оставаясь учеником Шопенгауэра даже после идейного разрыва с ним, Ницше в течение всей своей жизни по сути дела лишь варьировал, разрабатывал и неустанно повторял одну-единственную , повсюду присутствующую у него мысль…

Что же это за мысль?... Вот ее элементы: жизнь, культура, сознание или познание, искусство, аристократизм, мораль, инстинкт… Доминирующим в этом комплексе идей является понятие культуры. Оно почти уравнено в правах с жизнью: культура - это все, что есть в жизни аристократического; с нею тесно связаны искусство и инстинкт, они источники культуры, ее непременное условие; в качестве смертельных врагов культуры и жизни выступает сознание и познание, наука и, наконец, мораль, - мораль, которая будучи хранительницей истины, тем самым убивает в жизни все живое, ибо жизнь в значительной мере зиждется на видимости, искусстве, самообмане, надежде, иллюзии, и все, что живет, вызвано к жизни заблуждением».

«Наука объявляется врагом, ибо она не видит и не знает ничего, кроме становления, кроме исторического процесса… И потому жизнь под владычеством науки гораздо менее достойна названия жизни, чем жизнь, подчиняющаяся не науке, но инстинкту и могучим иллюзиям ».

Моральный критицизм Ницше, по мнению Манна, кроется не только в его личных пристрастиях, но и в особенностях эпохи. Манн сравнивает Ницше с Оскаром Уайльдом, находя в них много общего.

«На философию Ницше, как мне кажется, самым губительным, даже роковым образом повлияли два заблуждения. Первое из них заключается в том, что он решительно и, надо полагать, умышленно искажал существующее в этом мире реальное соотношение сил между инстинктом и интеллектом, изображая дело таким образом, что будто уже настали ужасные времена господства интеллекта и нужно, пока еще не поздно спасать от него инстинкты…. Грозила ли когда-нибудь миру малейшая опасность погибнуть от избытка разума?..

Второе заблуждение Ницше состоит в том, что он трактует жизнь и мораль как две противоположности и таким образом совершенно извращает их истинное взаимоотношение. Между тем нравственность и жизнь - единое целое. Этика - опора жизни, а нравственный человек - истинный гражданин жизни… Противоречие в действительности существует не между жизнью и этикой, но между этикой и эстетикой».

«Перед нами история Гамлета, трагическая судьба человека, которому его знание оказалось не по плечу».

«Эстетизм Ницше - это неистовое отрицание всего духовного во имя прекрасной, могучей, бесстыдной жизни…».

Отрывки из новеллы Томаса Манна «Смерть в Венеции»

Описание случайного прохожего, который вызвал у Ашенбаха желание странствовать - «Среднего роста, тощий, безбородый и очень курносый, этот человек принадлежал к рыжеволосому типу с характерной для него молочно-белой веснушчатой кожей. Обличье у него было отнюдь не баварское, да и широкополая бастовая шляпа, покрывавшая его голову, придавала ему вид чужеземца, пришельца из дальних краев…. Задрав голову, так что на его худой шее, торчавшей из отложных воротничков спортивной рубашки, отчетливо и резко обозначился кадык, он смотрел вдаль своими белесыми, с красными ресницами глазами, меж которых, в странном соответствии со вздернутым носом. Залегали две вертикальные энергические складки. В позе его - возможно, этому способствовало возвышенное и возвышающее местонахождение - было что-то высокомерно созерцательное, смелое, дикое даже. И то ли он состроил гримасу, ослепленный заходящим солнцем, то ли его лицу вообще была свойственна некая странность, только губы его казались слишком короткими, оттянутые кверху и книзу до такой степени, что обнажали десны, из которых торчали белые длинные зубы…. Ашенбах, к своему удивлению внезапно ощутил, как неимоверно расширилась его душа; необъяснимое томление овладело им, юношеская жажда перемены мест, чувство столь живое, столь новое… что он замер на месте…».

«Но его любимым словом было «продержаться», - и в своем романе о Фридрихе Прусском он видел прежде всего апофеоз этого слова-приказа, олицетворявшего, по его мнению, суть и смысл героического стоицизма».

«Ведь стойкость перед лицом рока, благообразие в муках означают не только страстотерпие; это активное действие, позитивный триумф, и святой Себастиан - прекраснейший символ если не искусства в целом. То уж, конечно, того искусства, о котором мы говорим. Стоит заглянуть в этот мир… и мы увидим: изящное самообладание, до последнего вздоха скрывающее от людских глаз свою внутреннюю опустошенность, свой биологический распад; физически ущербленное желтое уродство, что умеет свой тлеющий жар раздуть в чистое пламя и взнестись до полновластия в царстве красоты; бледную немочь, почерпнувшую свою силу в пылающих недрах духа и способную повергнуть целый кичливый народ к подножию креста, к своему подножию; приятную манеру при пустом, но строгом служении форме; фальшивую, полную опасностей жизнь, разрушительную тоску и искусство природного обманщика.

У того, кто вгляделся в эти и им подобные судьбы, невольно возникало сомнение, есть ли на свете иной героизм, кроме героизма слабых».

«Куда его тянет, он точно не знал, и вопрос «так где же?» для него оставался открытым».

«Кто не испытывал мгновенного трепета, тайной робости и душевного стеснения, впервые или после долгого перерыва садясь в венецианскую гондолу? Удивительное суденышко, без малейших изменений перешедшее к нам из баснословных времен, и такое черное, каким из всех вещей на свете бывают только гробы, - оно напоминает нам о неслышных и преступных похождениях в тихо плещущей ночи, но еще больше о смерти, о дрогах, заупокойной службе и последнем безмолвном странствии».

«Мальчик вошел в застекленную дверь и среди полной тишины наискось пересек залу… Ашенбах, увидев его четкий профиль, вновь изумился и даже испугался богоподобной красоты этого отрока… из этого воротничка… в несравненной красоте вырастал цветок его головы - головы Эрота в желтоватом мерцании паросского мрамора, - с тонкими суровыми бровями, с прозрачной тенью на висках, с ушами, закрытыми мягкими волнами спадающих под прямым углом кудрей».

«Атмосферу города, отдававший гнилью запах моря и болота, который гнал его отсюда, он теперь вдыхал медленно, с нежностью и болью».

«Мозг и сердце его опьянели. Он шагал вперед, повинуясь указанию демона, который не знает лучшей забавы, чем топтать ногами разум и достоинство человека».

Из романа Томаса Манна «Будденброки»

«Гости и хозяева сидели на тяжелых стульях с высокими спинками, ели тяжелыми серебряными вилками тяжелые, добротные кушанья, запивали их густым, добрым вином и не спеша перебрасывались словами».

Заветы старого Иоганна - «Сын мой, с охотой приступай к дневным делам своим, но берись лишь за такие, что ночью не потревожат твоего покоя».

О Тони Будденброк - «Она отлично понимала свои обязанности по отношению к семье и к фирме, более того - гордилась ими… Ее предназначение состояло в том, чтобы, вступив в выгодный и достойный брак, способствовать блеску семьи и фирмы».

Объяснение Тони с ее отцом после получения известия о банкротстве Грюнлиха -

«… со своей стороны, я должен открыто признаться, что шаг, четыре года назад казавшийся мне столь благим и разумным, теперь представляется мне ошибочным… Но ведь ты не винишь меня, правда?

Конечно, нет, папа! И зачем ты так говоришь? Ты все это принимаешь слишком близко к сердцу, бедный мой папочка… ты побледнел!.. Я сбегаю наверх и принесу тебе желудочных капель. - Она обвила руками шею отца и поцеловала его в обе щеки».

«…у Тони был счастливый дар быстро и вдохновенно, от души радуясь новизне, приспосабливаться к любой жизненной перемене».

«Христиан слишком занят собой, слишком прислушивается к тому, что происходит внутри него».

«…Томас Будденброк начал задумываться, копаться в себе, испытывать свое отношение к смерти, к потустороннему миру. И едва сделав эту попытку, он постиг всю безнадежную незрелость и неподготовленность своей души к смерти.

Обрядовая вера, сентиментальное традиционное христианство … всегда было чуждо Томасу Будденброку; к началу и к концу вещей он всю жизнь относился со светским скептицизмом своего деда. Но, будучи человеком более глубоких запросов, более гибкого ума и тяготея к метафизике, он не мог удовлетворяться поверхностным жизнелюбием старого Иоганна Будденброка».

Томас Будденброк о книге Шопенгауэра «Мир как воля и представление» - «Неведомое чувство радости, великой и благодарной, овладело им. Он испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение, узнавая, как этот мощный ум покорил себе жизнь, властную, злую, насмешливую жизнь, - покорил, чтобы осудить. Это было удовлетворение страдальца, до сих пор стыдливо, как человек с нечистой совестью, скрывавшего свои страдания перед лицом холодной жестокости жизни, страдальца, который из рук великого мудреца внезапно получил торжественно обоснованное право страдать в этом мире…

Что есть смерть? Ответ на этот вопрос являлся ему не в жалких, мнимозначительных словах: он его чувствовал, этот ответ, внутренне обладал им. Смерть - счастье, такое глубокое, что даже измерить его возможно лишь в минуты, осененные, как сейчас благодатью. Она - возвращение после несказанно мучительного пути, исправление тягчайшей ошибки, освобождение от мерзостных уз и оков. Придет она - и всего рокового стечения обстоятельств как ни бывало.

Конец и распад? Жалок тот, кого страшат эти ничтожные понятия! Что кончится и что подвергнется распаду? Вот это его тело… Его личность, его индивидуальность, это тяжеловесное, трудно подвижное, ошибочное и ненавистное препятствие к тому, чтобы стать чем-то другим, лучшим!

Разве каждый человек не ошибка, не плод недоразумения? Разве, едва родившись, он не попадает в узилище? Тюрьма! Тюрьма! Везде оковы, стены! Сквозь зарешеченные окна своей индивидуальности человек безнадежно смотрит на крепостные валы внешних обстоятельств, покуда смерть не призовет его к возвращению на родину, к свободе…

Индивидуальность!.. Ах, то, что мы есть. То, что мы можем и что имеем, кажется нам жалким, серым, недостаточным и скучным; а на то, что не мы, на то, чего мы не можем, чего не имеем, мы глядим с тоскливой завистью, которая зовется любовью. - хотя бы уже из боязни стать ненавистью….

Организм! Слепая, неосмысленная, жалкая вспышка борющейся воли! Право же, лучше было бы этой воле свободно парить в ночи, не ограниченной пространством и временем, чем томиться в узилище, скудно освещенном мерцающим, дрожащим огоньком интеллекта!

Я надеялся продолжать жизнь в сыне? В личности еще более робкой, слабой, неустойчивой? Ребячество, глупость и сумасбродство! Что мне сын? Не нужно мне никакого сына! .. Где я буду, когда умру? Я буду во всех, кто когда-либо говорил, говорит или будет говорить «я»; и прежде всего в тех, кто скажет это «я» сильнее, радостнее…

Где-то в мире подрастает юноша, талантливый, наделенный всем, что нужно для жизни, способный развивать свои задатки, статный, не знающий печали, чистый, жестокий, жизнерадостный, - один из тех, чья личность делает счастливых еще счастливее, а несчастных повергает в отчаяние, - вот это мой сын! Это я в скором, скором времени - как только смерть освободит меня от жалкого, безумного заблуждения, будто я не столько он, сколько я…».

Концовка романа (женские представителя рода Будденброков вспоминают ушедших дорогих людей) - «Ах, бывают минуты, когда ничто не утешает, когда - Господи, прости меня грешную! - начинаешь сомневаться в справедливости, в благости… во всем. Жизнь разбивает в нас многое, даже - веру… Встреча! О, если бы это сбылось!

Но тут Зеземи Вейхбродт взмыла над столом. Она поднялась на цыпочки, вытянула шею и стукнула кулачком так, что чепчик затрясся на ее голове.

Это сбудется! - произнесла она во весь голос и с вызовом посмотрела на своих собеседниц.

Так она стояла - победительницей в праведном споре, который всю жизнь вела с трезвыми доводами своего разума, искушенного в науках, - крохотная, дрожавшая от убежденности, вдохновенная горбатенькая пророчица».

О творчестве Томаса Манна

Из Предисловия к собранию сочинений Т.Манна в 10 томах

(Москва, ГИХЛ, 1959) / под ред. Бориса Сучкова

«Он ощущал себя наследником великой гуманистической традиции, выпестованной Гете и Шиллером, и - одновременно - над его духовным горизонтом стояла триада имен - Шопенгауэр, Ницше, Вагнер…»

«Проза Томаса Манна имеет ясно выраженный аналитический характер. Художественный образ возникает у него как обобщение осознанного, рождается на почве, уже глубоко вспаханной работой мысли. Манн по преимуществу писатель мыслящий, для которого интеллект всегда является путеводителем в блужданиях по неизведанным лабиринтам жизни».

О романе «Будденброки» - «Атмосферу романа пронизывает мрачная меланхолия, привнесенная в него не только опытом жизни. Томас Манн неоднократно указывал, что «право на пессимизм» он получил от Шопенгауэра, чьим почитателем он являлся. Но это было опасное право».

«Трезвый ум и чувство реальности уберегли Томаса Манна от обожествления Будденброков, но пессимистическая концепция бытия как процесса умирания, а не развития, заимствованная им у Шопенгауэра, заставляет его придать преходящему факту истории - гибели класса буржуазии - черты некой космической катастрофы».

«В новеллистике Томас Манн проявляется по преимуществу как художник-эпик. Он сознательно пренебрегает основным жанровым признаком новеллы - сюжетностью – и строит ее на иной основе - на обстоятельном описании характеров действующих лиц, на раскрытии их внутренней драмы - следствии разлада с жизнью, жестокость и бесчеловечность которой таится за бесцветной прозаичностью буржуазного бытия».

«Небуржуазная природа героев его новелл проявляется в чрезвычайно парадоксальной форме. Их отделяет от обычных людей или проклятие таланта или болезнь… Мысль о том, что болезнь несет освобождение от тусклой повседневности, Манн заимствовал у Ницше».

О новелле «Смерть в Венеции» - «Томас Манн уподобляет Ашенбаха и людей его типа святому Себастьяну, силой веры и убежденности превозмогающему мучения пытки».

Из статьи Т.Л. Мотылевой «Томас Манн (до 1918 года)» («История немецкой литературы» в пяти томах.

Издательство «Наука», Москва, 1968, Т.4).

«Сопоставление и конфликт двух социально-психологических типов - «бюргера» и «художника» - проходят через все творчество Томаса Манна».

«Будденброки - бюргеры. В это понятие Томас Манн всегда вкладывал очень серьезный не только социальный, но, пожалуй, и философский смысл. Бюргер, согласно мысли писателя, не просто собственник, но и носитель определенных, весьма ценных традиций немецкой культуры, цвет и основа нации. С этим понятием у Т.Манна связано представление о безукоризненной честности, прочности семейных и нравственных начал, трудолюбии, чувстве долга… Термин «бюргер» не связывается в его сознании ни с рвачеством, ни с хищничеством, ни с мракобесием… Понятие «бюргер» для Томаса Манна было положительным понятием».

«Упадок семьи истолкован в известной мере как действие роковой наследственной обреченности».

«Картины семейных празднеств образуют узловые точки в сюжете романа, и обнаруживающаяся каждый раз «тайная трещина» придает этим эпизодам привкус неотвязной горечи. Так самим сюжетом романа обнажается непрочность основ, на которых зиждется счастье и могущество Будденброков. Тема упадка, развертывающаяся особенно во второй половине романа, подготовлена, в сущности, всем развитием действия».

«Томас Манн не раз отмечал свою склонность к лейтмотивам. Они являются для него не просто средством характеристики персонажей, но и чем-то более значительным: это неотъемлемый элемент его художественного стиля. В «Будденброках» мы находим исключительное обилие портретных и речевых лейтмотивов».

О новелле «Смерть в Венеции» - ее построение - «нарастающее психологическое напряжение и неожиданная развязка-катастрофа, обнажающая скрытую трагедийность человеческих судеб и отношений… Кропотливый анализ иррациональных порочных чувств героя отчасти сближает новеллу Томаса Манна с литературой декаданса. Но основная направленность новеллы резко враждебна декадансу».

Вопросы для дискуссии

Почему Ницше ненавидит Сократа? Каково отношение к Сократу Томаса Манна?

Эстетизм Ницше и эстетизм Томаса Манна. Есть ли черты сходства?

Каково отношение Томаса Манна к христианским ценностям (на примере рассказа «Смерть в Венеции» и романа «Будденброки»)

Отчего умер Густав Ашенбах?

Почему в романе «Будденброки» в качестве главных героев выбрано третье поколение Будденброков?

Актуальные аспекты темы (для курсовых и дипломных работ)

Диалоги Сократа и диалогизм творчества Томаса Манна

Оскар Уайльд как один из прототипов героя рассказа «Смерть в Венеции» Густава фон Ашенбаха

Город как символ («Смерть в Венеции» Томаса Манна)

Тема античности в рассказе Томаса Манна «Смерть в Венеции»

Тема музыки и юности в романе Томаса Манна «Будденброки»

Аполлонистическое и дионисийское в рассказе Томаса Манна «Смерть в Венеции»

Ключевые слова этого занятии: АПОЛЛОНИСТИЧЕСКОЕ, ДИОНИСИЙСКОЕ, СОКРАТИЧЕСКОЕ, ДЕМОНИЧЕСКОЕ, СМЕРТЬ, КРАСОТА, ИСКУССТВО, СИМВОЛИКА, ВЕНЕЦИЯ, ШОПЕНГАУЭР, НИЦШЕ, СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА, БЮРГЕРСТВО,

Л И Т Е Р А Т У Р А

Ницше, Фридрих. Рождение трагедии из духа музыки. Санкт-Петербург, «Азбука», 2000.

Соколов Б.Г. «Страсти» по Ницше // там же, С. 5 – 30.

Манн, Томас. Философия Ницше в свете нашего опыта // Манн, Томас. Собр. Соч. в 10 томах. Москва, ГИХЛ, 1959. Т.10.

Манн, Томас. Будденброки // там же, Т.1.

Манн, Томас. Смерть в Венеции // там же, Т.7.

Сучков Б. Томас Манн (1875 - 1955) // там же, Т.1. С.5 - 62.

Мотылева Т.Л. Томас Манн (до 1918 г.) // История немецкой литературы в 5 томах, М., «Наука», 1968. Т.4. С.477 – 495.

Кургинян М. Романы Томаса Манна. Формы и метод. М., «Высшая школа», 1967.

XX века . И вдруг... литературы ? - -Уже в словосочетании «развлекательная литература» ...