Джаз, как принято считать - «интеллектуальная» музыка. Не всем доступная. С высоким входным порогом. Известное противоречие: чтобы слушать джаз, нужно в нем разбираться, но чтобы разобрать - нужно знать, что именно слушать! Но это все проблемы только на первый взгляд. Во-первых, наших читателей словом «интеллект» не испугать (даже мы в редакции его не очень боимся). Во-вторых… стесняюсь сказать, но ведь джаз - это тоже музыка, и тоже, простите, душевная.
Просто, может быть, не сразу понятно, во что именно вслушиваться и как реагировать на то, что услышал. И правда ж - ни «ла-ла-ла-лай» не подпеть, ни ногой в такт не потопать. Ну и форма: квадрат темы - а дальше сплошные импровизации. Где припев? Да не нужен он вообще: удовольствие от джаза как раз в том, чтобы следить за импровизацией, которая течет, как река или разговор, а не выбрасывать кулак вверх на осточертевшей ударной фразе припева.
И все равно. Есть джазовые треки, которые цепляют, пленяют и не отпускают. Мы выбрали семь самых «заразных». Напоследок совет - слушайте импровизационные куски, держа в голове тему. Пусть оригинальная мелодия идет в голове фоном. И вот, поняв эту головокружительную перекличку игры гармонии и контрапункта, спонтанность и витальность, вы будете к поп-музыке относиться снисходительно-спокойно. Даже к Мадонне и Земфире!
Take 5
Брубек - один из создателей послевоенного стиля «кул-джаз», пианист и композитор, соединивший гармонии европейской классики и кул-джаз. Также он «научил» джаз свинговать в несимметричных размерах. Да, великие Макс Роуч и Телониус Монк играли пьесы в вальсовом размере и на 5/4, но то были единичные случаи.
Квартер Брубека же в 1959 выпустили альбом «Time Out», где все пьесы в «кривых» размерах. Пьеса на 5/4 «Take Five» (авторства альт-саксофониста Пола Дезмонда) стала хитом. Позже к ней даже слова сочинили. Вы наверняка слышали эту мелодию, в основе которой, кстати, обычный блюзовый лад. Но и весь альбом хорош. И следующий - «Time Further Out».
Song for My Father
Редкой трогательности композиция - посвящение пианиста Хораса Силвера своему отцу, видавшему свет португальцу с Кабо-Верде. В версии со словами так и поется: «Если и был когда-нибудь мужчина столь щедрый, добрый и хороший - то это мой отец».
Фотографию старика отца, Джона Тавареса Сильвера, Хорас поместил на обложку своего главного альбома, «Song for My Father» (1965). И таким образом увековечил папу, потому что альбом, записанный с командой крутых музыкантов вроде саксофониста Джо Хендерсона и трубача Блю Митчелла, стал классикой хард-бопа. Весь альбом - обязаловка для всех, кто хоть как-то интересуется джазом, да и просто любой нетупой музыкой.
My Favorite Things
Джон Колтрейн за свою недолгую жизнь написал , которые двинули вперед джаз. Но, увы, почти ничего из этого не годится для входа в жанр. Кроме «My Favorite Things» - кавера на песню из мюзикла «Звуки музыки». Конечно, великий Трейн не играл кавера - он поднимал известные мелодии до своего уровня мудреца и визионера. Но конкретно «My Favorite Things» из одноименного альбома 1961 года - красивая мелодия в оригинальной аранжировке, с восточным ароматом, которая «заходит» ну абсолютно любому слушателю. Проверено.
В том же 1961-м композиция даже была выпущена синглом, весьма, правда, своеобразным: разломали пополам и поместили на две стороны. Пожалуй, укороченную версию и послушаем.
Girl from Ipanema
Стоит сказать одно: с этой песни началась мировая слава босановы. , но, в общем, отец боссы Антониу Карлос Жобим и тенор-саксофонист Стен Гетц так хорошо спелись, что альбом с «Девушкой из Ипанемы» получил «Запись года» на «Грэмми» в 1965.
А песню эту вы все, конечно, сто раз слышали. Но теперь знайте - это серьезная музыка, босса плюс кул-джаз - от мастеров!
Waltz for Debby
Все лучшее (и худшее) человек делает для родных и близких. Не исключение Билл Эванс, выдающийся пианист стиля «кул», написавший трогательный «Вальс Дебби» для своей племянницы. Пьеса впервые появилась как сольная фортепианная на дебютном альбоме Эванса «New Jazz Conceptions» (1957). Несколько лет спустя - уже в версии трио, на концертном альбоме «Waltz for Debby» (1962). В этой аранжировке пьесу все и играют.
Autumn Leaves
Да, еще один кавер поп-песни, но зато какой песни! «Осенние листья» (Les Feuilles mortes, 1945) Владимира Космы и Жака Превера - классическая любовная баллада. И вроде все джазмены ее пели-играли, но саксофонист Кэннонболл Эддерли сделал для своего альбома «Somethin’ Else» (1958) нечто особенное. Аранжировка - шагающий бас, сиплая труба Майлса Дейвиса - усилили щемящую ноту просто донельзя!
So What
Но если уж «So What» не зайдет - то вы просто бесчувственная скотина. Простите, это описка, я хотел сказать - попробуйте «My Funny Valentine » в его же исполнении (альбом «Cookin" with the Miles Davis Quintet»).
В общем, джаз - это не страшно. Страшно, когда джаза нет.
Иногда, задав себе очень простой вопрос, вдруг обнаруживаешь, что ответ на него отнюдь не лежит на поверхности. Вопрос о любви к джазу интересует меня очень давно. В нем - один из ключей к пониманию того, как и почему джаз развивался.Джаз немыслим без слушателя и его обратной связи. Значит, исполнитель не может игнорировать факт любви/нелюбви его музыки аудиторией. То есть, своей любовью мы развиваем джаз - значит, анализ этого развития невозможен без нашего самоанализа. Итак, за что Я люблю джаз? Но прежде - какой джаз я люблю? И когда полюбил? Люблю: Монка, Мингуса, Долфи, Коулмана, Паркера, Гиллеспи, Клиффорда Брауна (очень!), Макса Роуча, Каунта Бейси (особенно - малые составы 30-х - 40-х), Билли Холидей (обожаю, включая Lady In Satin), Сиднея Беше, Коулмена Хокинса, а еще - почти весь Blue Note 60-х (долго перечислять), отчасти - Колтрейна, отчасти - Дейвиса, да и много чего еще. Не люблю - Оскара Питерсона, Эллу Фитцджеральд, All Stars Луиса Армстронга, почти весь Pablo (долго перечислять), фьюжн (не путать с фри-фанком), Дэйва Брубека, Кита Джарретта после 1975 г., ECM-овщину и FMP-вщину.
Но ведь, что характерно, те, кого не люблю - тоже "свои". Тоже джаз, и я готов их принять в гораздо большей степени, чем другую музыку. Будучи перед выбором: слушать Оскара Питерсона или любую классику - почти всегда предпочту первое. Более того, были случаи в жизни (вроде военных сборов), когда, лишенный возможности слушать то, что хочу, я ловил себя на симпатиях к Гленну Миллеру. Почему, спрашивается?
С чего же все началось? Когда я действительно полюбил джаз? Наверное, с Jumping At The Woodside Каунта Бейси. Я еще не был способен отличить на слух саксофон от трубы - но парящий над оркестровыми риффами Лестер "Президент" производил просто магическое впечатление. Так же, как и тяжелое, бугированное вступление самого Каунта на ф-но под тарелки Джоунса: "тата- тата -тата -тата" вверх-вниз два раза.
До этого я слышал, наверное, много музыки. То есть, родители водили в консерваторию (безнадежно испорченные воскресенья дважды в месяц), какая-то попса звучала вокруг, в доме были записи и классики и рок-н-ролла (Элвис был точно), немножко Синатры - кстати, он трогал до глубины души, Strangers in The Night, Over and Over и все такое, но ничто не побуждало начать систематически любить музыку, слушать, собирать, изучать. Все изменил простенький фильм "Мы из джаза", я вдруг нашел своего рода "лейбл" для музыкального течения, которое мне интересно - "джаз".
Увы, музыкальным образованием я не оказался обременен. Попытки научить самого себя играть на гитаре (по пособию В. Молоткова) привели лишь к знанию о том, чем септаккорд отличается от тердецим и где в них искать пониженные ступени. На слух я этого все равно не воспринимаю и могу воспроизвести даже простейшую мелодию лишь методом "тра - та- та". Говорили мне, правда, что у меня есть чувство ритма (я и рад верить), но все равно синкопу если и чувствую, то на нотной бумаге не изображу. И все-таки - люблю джаз, думаю о нем, собираю диски, пытаюсь что-то исследовать. Зачем, почему? Почему у меня мурашки бегут по спине от Confirmation Паркера или Giant Steps Колтрейна или Haitian Fight Song или Green Dolphin Street Долфи-Хаббарда или Round Midnight (к которой даже слова сочинял)?
В первую очередь меня захватывает звук - точнее разнообразие звуков, тембров, текстур, меняющихся, переливающихся всеми оттенками. Колоссальный диапазон - от чистоты девичьего голоса до бензопилы с плохо отрегулированным карбюратором - может встретиться на протяжении одной пьесы у одного солиста. Причем у "великих" варьирование тембра, чистоты и объема звука - не просто игра, но мощнейший инструмент эстетического воздействия на аудиторию, коммуникации с ней.
Джаз способен выразить любые человеческие сиюминутные эмоции. Этим-то он для меня и отличается от академической музыки. Академикам дела нет до моих чувств, они навязывают мне свои. Мне предписывается пройти через определенный эмоциональный сценарий (как говорил Кейдж о симфониях Бетховена: первую половину произведения он расстраивает слушателя, вторую успокаивает, в итоге приводя в исходное состояние). В классике мне предлагается сопереживать композитору, джаз сопереживает мне. Причем сопереживает "здесь и сейчас", джаз не претендует на жизнь вне времени и пространства, а ведь именно в этом состоит сверхзадача классического произвдения - "стать бессмертным".
Джаз - музыка сиюминутности, и это постоянно подчеркивается ритмом, свингом. Я не верю в джаз без свинга, кстати, весь настоящий джазовый авангард (готов взойти на костер с фразой "ECM (и Ян Гарбарек, пророк его) - не джаз!") свингует, и это нетрудно почувствовать. (Еще в сторону: никак не могу понять почему считается, что нельзя получать совершенно гедонистическое удовольствие от Art Ensemble of Chicago). В джазе нельзя абстрагироваться от течения времени, наоборот, оно выпячивается, выталкивается на передний план (опять-таки - отличие от классики, где, в идеале, слушатель должен полностью погрузиться в музыку и забыть, что есть что-то помимо нее). Для меня это - ритм жизни: мне отведен достаточно короткий (причем неизвестно, насколько короткий) срок, и хочется ощутить каждую его секунду.
По-моему, в принятии джаза, любви к нему - та же мотивация, что в любви к модернизму в литературе, живописи, театре. Разрушение "башни из слоновой кости", создаваемой классическим искусством. Признание того, что человек живет в мире и не вечен.
Пафос Просвещения состоял в том, чтобы силой интеллекта подняться над миром, достигнув псевдо-бессмертия. Этот пафос романтизм довел до крайности - идея посмертного признания "гения", отвергнутого при жизни "толпой".
Модернизм (например - Джойс, Гессе) возвращает гения на землю, вновь делая его человеком, открытым для простых радостей жизни. Сами эти радости перестают быть "низкими". В культуре 20-го века человек вновь может не стесняясь есть, развлекаться, наслаждаться - и слушать джаз.
Джаз - музыка не-гениев. Джазовый музыкант, как бы велик он ни был, сходит со сцены и готов выпить виски с посетителем бара. Причем у меня лично это внутреннее ощущение современности и доступности любимых музыкантов возникло совершенно спонтанно, еще до того, как я узнал что-либо об особенностях джазовой жизни или джазового бизнеса. Для меня Клиффорд Браун - почти ровесник (сейчас), и мне несложно вообразить себя в компании, скажем, Эрика Долфи - причем не для разговора о джазе, а просто - пива попить. Может ли кто-нибудь представить себя пьющим пиво с Рахманиновым? Классический композитор или музыкант - небожитель. Джазмен - a guy next door.
Можно сказать, что все это - опрофанивание искусства. Очень многие любители джаза видели свою миссию как раз в том, чтобы "поднять" его и его музыкантов, сделать джазменов "творцами" в европейском смысле слова. Нужно ли это джазменам? Не знаю. Точно знаю, что как слушатель я этого не хочу. Мне кажется, что это приведет к концу джаза (если уже не привело): потеряв двунаправленность коммуникации, он потеряет свою сущность.
Вот такой поток сознания. Под Эрика Долфи с Херби Хэнкоком.
21.05.2015
Мало кто любит джаз по сравнению с той же попсой. А всё почему? Потому что подавляющее большинство людей, и это медицинский факт, идиоты.
Если Вы никогда даже не пробовали слушать джаз — Вы конченный тупарь и зря коптите воздух. Почему? Почитайте этот рассказ Сергея Довлатова об истории джаза, он лучше и доходчиво объяснит.
Закрой глаза и дуй
Мини-история джаза, написанная безответственным профаном, частичным оправданием которому служит его фанатическая увлеченность затронутой темой
Короткая, бурная история американского джаза носит феерический, триумфальный характер. Джаз завоевал признание быстро. Надолго и с завидной легкостью.
В джазе не было загубленных талантов, искалеченных судеб, фальшивых кумиров. В джазе почти не было запоздалых лавров, развенчанных идолов, обманчивых святынь.
Джаз не знал периодов упадка, регресса, безразличия аудитории.
Джаз всегда был модным, необычайно популярным, захватывающим явлением.
Что же такое джаз?
Джаз - это больше, чем музыкальный жанр. Даже больше, чем искусство.
Джаз - это способ восприятия мира. Джаз - это философия, нравственность, религия. Джаз - это стилистика жизни.
Выдающегося американца Скотта Фицджеральда называли «джазовым писателем».
Не потому, что он творил в эпоху безумного увлечения джазом. А потому, что джаз был в его натуре - открытой, страдающей и ясной.
Из русских я бы назвал джазовым писателем - Василия Аксенова. Не потому, что он любит и хорошо знает джаз. А потому, что джаз стоит между ним и жизнью.
У джаза миллионы нахлебников, иждивенцев, подражателей. Джазом называют все, что угодно. Бригада лабухов на танцплощадке - это джаз. Иосиф Кобзон - это джаз. Легран - это джаз. Какой-нибудь всесоюзный оркестр радиовещания - это тоже джаз.
Я не говорю, что Кобзон и тем более Легран - это плохо. Просто это не джаз.
Джаз - это искусство самовыражения. Джазовый музыкант - не исполнитель. Он творец, созидающий на глазах у зрителя свое искусство - хрупкое, мгновенное, неуловимое, как тень падающих снежинок или узор листвы над головой.
Писатель творит в четырех стенах и в броне кабинета. В поисках нужного слова он исписывает горы бумаги. Художник тысячекратно меняет колер, отрабатывая едва уловимый рефлекс на потолке. У джазового музыканта нет черновиков. Он творит при свидетелях, раз и навсегда. Поэтому любой фальшивый звук в его импровизации обретает масштабы неблаговидного деяния.
Джазовая лаборатория всегда открыта. Зритель таким образом становится участником искусства, необходимым элементом джаза.
Одна из сенсационных джазовых пластинок так и называется «Лайонел Хэмптон - с участием публики».
Джаз совершенно откровенен. Лестер Янг назвал его «стриптизом души». Билли Кэйл утверждал, что джаз - это разговор с небожителем. Мел Льюис твердит, что джаз - это «сама жизнь».
В последовательной неопределенности этих формулировок усматривается железное единство. Джаз - это мы сами в лучшие наши часы. То есть когда в нас соседствуют душевный подъем, бесстрашие и откровенность.
Джаз - это искусство американских негров. Они создали джаз. Они же лидировали на всех этапах становления джаза. Джаз у них в крови.
Хотя, разумеется, есть и белые люди, ставшие корифеями джаза. Например, Дэйв Брубек. (Между прочим, негры выдали ему как равному особый диплом. Он был первым белым человеком, достигшим уровня своих черных коллег.) Наличествуют замечательные джазовые музыканты в Европе. Один из них Романо Муссолини, сын знаменитого дуче. Есть истинные джазмены в Польше (Немысловский, Комела). Есть и в Союзе.
Компартия лет шестьдесят боролась с джазом. Не менее упорно, чем с алкоголем. Но джаз победил советскую власть. Как, впрочем, и алкоголь. Джаз победил и утвердился. В Союзе живут и работают блестящие музыканты - Товмасян, Лукьянов, Голощекин.
Но создали джаз - чернокожие. И этого, по-моему, достаточно, чтобы обессмертить негритянскую расу.
Кстати, в джазе не бывает расовых проблем. Джаз не помнит ссоры из-за цвета кожи. Потому что джаз - выше расовой ментальности. Видимо, джаз сплачивает людей теснее, чем общие национальные интересы.
Наше поколение сформировалось в атмосфере джаза. Джаз, Хемингуэй и Пикассо определили нашу судьбу. Они заклеймили целое поколение как «нетипичных представителей советской молодежи».
Я знаю умного взрослого мужчину, эмигрировавшего, чтобы слушать джаз. Что есть не худший мотив эмиграции.
Я знаю, что в Ленинграде, обсуждая мою судьбу, приятели говорят:
Он видел живого Гиллеспи!
К сожалению, я не музыковед, не историк. Я даже не очень большой знаток исследуемого предмета. Но я люблю джаз и, как мне представляется, чувствую его. И если музыковеды уходят в программирование, то газетчик берется не за свое дело.
Разумеется, я пропущу что-нибудь существенное. Наверняка запутаюсь в терминологии. Видимо, буду чересчур пристрастен к своим любимым музыкантам.
Короче, прошу снисхождения. И начнем разговор.
Как часто повторял Армстронг:
Закрой глаза и дуй!
Нет, не нужно все срочно бросать и безальтернативно любить джаз. Но попробовать-то надо! Если вы ничего не поняли, не отчаиваетесь - джаз останется для других.
Вот десяток джазовых альбомов, с которых стоит начать собирать собственную коллекцию.
10. Esbjorn Svensson Trio - From Gagarin’s Point of View (1999)
Самый ясный сюжет - так кончалось тысячелетие. Шведским парнем в белых кроссовках, которому очень хорошо заниматься своим делом на сцене. E.S.T. запишет еще несколько знаковых по саунду альбомов, а потом Свенсон погибнет во время дайвинга. Здесь все предельно просто, люди просто играют джаз. Слушайте, например, Dodge the Dodo, которая со мной всегда.
9. Bill Evans - Complete Live in Village Vangaurd (1961)
Сын валлийца и русинки в начале 60-х годов прошлого века создал канон сложной пост-боповой эстетики игры на пианино. Эванс очень мелодичный, его легко слушать, имея минимальную тягу к джазовому звуку, но он от этого не становится менее велик. На альбоме из трех дисков живые записки, которые легли в основу двух классических пластинок.
8. Billie Holiday - Lady In Satin (1958)
Величайшая певица XX века, в 12 лет проcтитутка в Филадельфии, после войны героиновая наркоманка. Здесь архаическая форма, но слушать нужно голос и песню, все остальное пройдет, а это останется.
7. Charles Mingus - Mingus Ah Um (1959)
Величайший басист в истории джазовой музыки, Мингус был харизматичным бендлидером, и оставил несколько лучших записей в истории позднего бопа. Это не революционер, но человек, делавший свое дело лучше всех.
6. Anouar Brahem Trio - Astrakan Cafe (1999)
Эту пластинку я выбрал, чтобы показать, как джаз переходит через границы жанров и стран. Тунисец Анвар Брахем играет на уде - как можно видеть из названия, про астраханское кафе.
5. Thelonius Monk - Brilliant Corners (1957)
Еще один боповый пианист, альтер-эго Эванса. В футболках с его изображениями я хожу по улицам. Говорят, что Монк совершенно не умел играть на пианино с точки зрения техники. Видимо, так и есть, и он был просто гением, коллекционировавшим шляпы. Чтобы оценить Монка, нужно, вероятно, немного больше понимать в этой музыке, чем в случае Эванса.
4. Charles Parker The Compoete Live Performance on Savoy (1947)
Живые записи в клубе Savoy главного музыкального революционера середины века - Чарли Паркера. Паркера критиковал Глен Гульд, а сам Паркер жаловался на своих черных собратьев, увлекавшихся ритм-энд-блюзом. Самая старая запись в подборке, плохой звук, но настоящая музыка. Слушайте Koko и Grooving High.
3. Miles Davis - Bitches Brew (1970)
Величайший новатор в истории джаза Дэвис между делом придумал и стиль фьюжен. Альбом под названием «Сучье варево» предназначен для того, чтобы лежать на полу и дрыгать ногами.
2. Keith Jarrett - The Koln Concert (1975)
Сольная импровизация Кита Джаррета в 1975 году, очень мелодичная музыка, одна из вершин фортепьянного искусства XX века, не только джазового, и достаточно сложная для восприятия, если вы не слушаете постоянно академических модернистов.
1. John Coltrane - Love Supreme (1965)
История про бога и саксофон.
Марина Москвина
Моя собака любит джаз
Осень моего лета
Я люблю утро первого сентября. Когда приходит пора идти в школу. Мама с папой всегда осыпают меня подарками. В этот раз они купили мне фонарик и торжественно преподнесли со словами, что ученье - это свет! Папа также вручил набор юного слесаря и сказал такую фразу, что труд сделал из обезьяны человека.
Еще папа купил мне хорошего Шварценеггера - его портрет, где он - с одним выпученным глазом.
Кумиры есть кумиры, - сказал папа, - надо же курить им фимиам.
А мама - ботинки остроносые, тряпичные, в каких только ходят толстые тети. Я надел, а они оказались пришиты друг к другу суровой ниткой. Папа разрезал нитку ножницами и сказал
Ну, широким шагом в пятый класс!
Тут вдруг выяснилось, что мама не удлинила мне школьные брюки. И за минуту до выхода я стоял у двери, как говорится, в «брючках дудочкой и по колено». Плюс ослепительно белая рубашка с желтым пятном на груди. Это мой родной двоюродный брат Рома вечно все испакостит, а потом мне дает.
Носки у меня полосатые, как у клоуна, хотя мой любимый цвет серый, черный и коричневый.
Черт, что ж это несчастья все меня преследуют? - говорю я.
Да ладно тебе, - говорит папа, - на одежду внимание обращать! Не мужское это дело.
И дал мне букет увядших георгин - он их заблаговременно приобрел поза-позавчера. И как раз сегодня они завяли.
Ну и ну, - говорю, - у тебя, пап, я вижу, нервов нету. Оказался бы на моем месте.
Нет, - сказал папа, - не хочу я на твоем месте, не хочу быть десятилетним. Подрастал-подрастал…
Один Кит меня понимает. Он, конечно, отправился вместе с нами.
У подъезда нас ждал Рубен. Его папа Армен вообще не купил никакого букета, поэтому Рубен нес в подарок учителю чучело ежа.
Он жил-жил, - решил объясниться Рубен, чтоб никто не подумал, что это он его укокошил, - жил-жил, а потом состарился и умер. Своей смертью.
Ну, Рубен, - говорит моя мама, - замолчи, не терзай нам сердце.
А Кит страшно разволновался, увидев ежа. Он, наверное, подумал, что еж - это кошка. Он всех кошек гоняет, охотится. Наверное, думает, что это соболи или хорьки.
Рубен говорит:
Андрюха! У тебя ботинки, как у Ломоносова. Ломоносов идет в школу учиться.
У Рубена хорошо с ботинками, его мама любит ходить в обувной магазин. А моя мама не любит. Она говорит:
Я не создана для того, чтобы ходить в обувной магазин.
А для чего же ты создана? - спрашиваем мы с папой.
А ни для чего! - отвечает она. - Меня ни для чего невозможно приспособить.
Идем. Тучи разогнало, солнце золотое, небо синее-синее. Как я люблю праздник Первого сентября! На школьном дворе играет веселая музыка - так дух поднимает! Старые лысые десятиклассники жмут друг другу руки. Все наши в сборе - Вадик Хруль, Сеня - узенькие глазки, Фалилеев, который в любую непогоду ходит без шапки в расстегнутой куртке. И никто ему не скажет:
Запахни куртку, Фалилей!
Все очень раздались вширь, вымахали. Жаль, нас не видит наш учитель по физкультуре. Это был настоящий учитель. Он так многому нас научил. От него мы узнали, что лучший в мире запах - это запах спортзала. А самая лучшая радость - это радость мышечная. Самая большая мечта у него была - пройти вместе с классом по Красной площади: все с лентами, флагами, обручами, впереди он в широких белых штанах, в майке, а на груди написано «Динамо», и его воспитанники сзади идут. В этом году он бросил школу и ушел в разбойники.
Остальные все в сборе наши любимые учителя.
Трудовик Витя Паничкин в черном костюме. Рукава прикрывают его мозолистые кисти рук. Он всю жизнь полирует указки. Сам и вытачивает, и обтачивает, и шлифует. О его жизни мы знаем очень мало. Знаем только одно: когда Вите проверили ультразвуком сердце, у него сердце оказалось, как высохший лимон.
Виталий Павлович по русскому и литературе. Учитель, что называется, от бога, весь в черных волосиках с головы до пят. Возит нас каждый год на экскурсию на Лобное место. Чтобы мы знали и любили историю нашей страны.
Что это там за маленькая клетчатая тетечка? А, это англичанка!
Уйдите с собакой! - кричит она моей маме с Китом. - Дети и собака - вещи не совместные! Как гений и злодейство!
Она добрая, но строгая, и очень некультурная. «The table, the table», а сама в носу ковыряет. Весь нос искрутила. А все на нее серьезно смотрят. И в кабинете английском всегда чем-то пахнет - то ли кислым арбузом, то ли тухлым помидором. Невозможно сидеть! А она окно не открывает, хотя на улице теплынь…
Это уютный дом родом из мечты о тихом семейном счастье, это тот ритм, что рождает стихию свободы, помноженную на стильный беспредел. О, да! О, да! Легко и изящно, как сама жизнь, слегка касаясь увлажненных губ, - у него так много масок, что сложно успеть. Черный, белый, красный - какая разница! Главное - это один из величайших музыкальных языков! Неужели вы не любите джаз? Так пронзительно, как люблю его я?
В преддверии моего Дня рождения (да-да, всего пара дней осталась) в 15.00, в эту субботу, 3 декабря, в Галерее Классической Фотографии выступит джазовый пианист Одиссей Богусевич.
В программе выступления маэстро – джазовые мелодии в собственной интерпретации, необычный коктейль классической музыки и джазовых композиций для ценителей живого звука и гениальных импровизаций.
Систематизировать и ужать до абзаца биографию этого музыканта невозможно. Одиссей Богусевич – пианист-виртуоз, композитор, успевший выступить на 29 Montreux Jazz Festival на одной из главных сцен фестиваля Miles Davis Hall. Он преподает класс импровизации в музыкальной школе им. Юргенсона, активно выступает как солист-импровизатор, руководит несколькими музыкальными проектами в разных стилях и записывает альбомы инструментальной музыки. На текущий момент у него вышло более дюжины дисков. 
Ценители джаза знают Одиссея Богусевича по выступлениям на многочисленных джазовых фестивалях, среди которых «Богема-джаз фестиваль» и «Джаз под открытом небом» (Москва), Piano Solo (Брюссель), мультимедия проект Junglёr на фестивале FoCom и «АниграфТелеком», «Аюрведа» (Москва), CyberArt (Австрия), Dances Hus (Швеция), «Тёплые реки» (Сургут), «Джаз в Архангельском» (Москва) и многие другие.
Чем перечислять регалии Одиссея Богусевича, куда уместнее, полагаю, привести отзыв о нем музыкального журналиста В. Ким Херона: «Его музыкальный стиль – между фанк-фюжном и свингом, фольклорным эскападом и бопом, Тином Пан Алле и авангардом. Он смешивает консерваторскую отточенность с внутренними импровизациями, которые могут появляться лишь на мгновение во время скоропалительных джем-сешнов… или, как резюме: это творец, создающий свое ощущение музыки, музыкант с совершенно другой, в корне отличной техникой!», – считает эксперт.
Выступление Одиссея Богусевича пройдет при участии джазовой вокалистки Анастасии Глазковой. Певица сотрудничала и выступала на одной сцене со знаменитыми джазменами разных поколений – Германом Лукьяновым, Михаилом Окунем, Вагифом Садыховым, Георгием Гараняном, Игорем Бутманом, Яковом Окунем и многими другими музыкантами.
Анастасия Глазкова – артистка джаза, творчество которой стоит на трёх китах: она пишет музыку и стихи и – поёт свои сочинения. Её концерты интересно слушать и смотреть. Сама певица называет своё творчество GlazzJazz, и именно так называется её пластинка. Анастасия Глазкова стажировалась в США по программе Open World. Одна из её фотографий представлена на выставке «Эмоциональный джаз» Павла Корбута, в рамках которой и состоится концерт.
