Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно‑философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.
Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, – и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» – и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно‑нравственная свобода личности – и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.
Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».
Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, – и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.
Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как‑то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.
Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» ставит перед читателем сложные философские вопросы. Главный герой задумывается над ними, по мере собственных сил пытается их решить. Однако такие ответы на такие вопросы далеко не всегда есть. Они существуют столько, сколько существует и само человечество. Каждый мыслящий человек так или иначе пытается их решить для себя. Проблема судьбы в романе «Герой нашего времени» как раз и относится к таким сложнейшим вопросам. Интересно отношение Печорина к данной проблеме. Тема судьбы наиболее прямо поставленав «Фаталисте». Эта новелла является завершающей. И таким образом именно «Фаталист» становится своеобразным итогом философских исканий главного героя. Проблема судьбы в романе «Герой нашего времени» - это проблема свободы личности и возможности выбора жизненного пути. Обладает ли человек правом сделать тот или иной выбор? Или все предрешено судьбой, а человек - только ведомый? Этот вопрос возникает практически постоянно, а в завершающей новелле конкретизируется. Печорин охотно испытывает судьбу. Мы видим это, когда он рискует собой под пулями чеченцев; когда оказывается на охоте; когда развлекает свою скучающую натуру всеми возможными способами. Разве не испытанием судьбы является авантюрная история с Бэлой и девушкой-контрабандисткой, «ундиной»? А как еще можно трактовать историю с пистолетом Грушницкого и пьяного казака? Печорин ничего не боится, он играет судьбой. Или же он не столько хочет получить ответы на свои вопросы, сколько обозначить границы человеческих возможностей. Позиция Печорина, безусловно, рискованна. Однако разве она так уж отличается от позиции других героев романа, пусть даже второстепенных. Например, очень интересным является эпизод с ярославским мужиком, «беспечным русаком». Он не считает нужным слезть с облучка даже при опасном спуске с горы Крестовой. Мужик говорит: «И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервой». В данном случае мы видим покорность судьбе и одновременно желание испытать ее. Мужик не боится ничего, об опасности просто не думает. Печорина беспокоят вопросы, связанные с обреченностью человека, с его покорностью судьбе. Он признает определенные условия, с которыми человек не в силах бороться: «Послушайте, Максим Максимыч, у меня несчастный характер; воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал, не знаю?» Если Печорин признает, что таким его создал Бог, то значит он смиряется с определенным предназначением. Противоречие его натуры проявляется в том, что, с одной стороны, он противится судьбе, с другой стороны, признает ее влияние. Иногда Печорин честно признает, что действовал по прихоти судьбы. И его личный выбор в данном случае не имел никакого значения. Например, в финале «Тамани» он говорит: «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие, и как камень едва не пошел ко дну!» Безусловно, Печорин признает, что проблема судьбы тесно связана с проблемой человеческого характера. Именно личностные особенности человека могут подвигнуть его на то или иное действие. И тогда возможен определенный результат. В качестве примера можно привести момент дуэли с Грушницким. Печориным движет желание испытать его человеческие качества, для чего предоставляет ему выгодные условия. Печорин хочет, чтобы «в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему». Однако практически сразу Печорин говорит: «Но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать!..» В данном эпизоде мы снова убеждаемся: Печорин считает, что характер человека тесно связан с его судьбой. История с прелестной девушкой Мэри снова заставляет Печорина задуматься: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле - разрушать чужие надежды? С тех пор, как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» В новелле «Фаталист» мы видим настоящую «схватку с судьбой». Намерение провести жестокий эксперимент со своей жизнью выдает натуру рискованную и противоречивую. Пари с Вуличем - это не просто спор двух людей, стремящихся отстоять свою правоту. Это одновременно попытка бросить вызов высшим силам, доказать, что человек способен на свой личный выбор. Осечка и последующий выстрел помогли Вуличу выиграть пари. На какое-то время Печорин убедился в существовании судьбы. Вскоре главный герой получил возможность убедиться в правоте своего собственного мнения. На лице Вулича он заметил «отпечаток неизбежной судьбы». В ту же ночь Вулич погибает при встрече с пьяным казаком. Печорин получает возможность задуматься «насчет странного предопределения, которое спасло его от неминуемой смерти за полчаса до смерти». Желание самого Печорина испытать судьбу заставляет его обезвредить обезумевшего убийцу, который заперся в пустой хате с пистолетом и шашкой. Ему удалось исполнить задуманное, в данном случае судьба была на его стороне. После случившегося Печорин говорит: «Офицеры меня поздравляли - и точно было с чем». В данном случае можно сказать, что один эпизод попытки испытать судьбу, что было свойственно Печорину, обернулся благом для людей. В данном случае Печорин преследовал не только свои эгоистичные цели, но и думал о других. В других случаях Печорин стремился самоутвердиться «в действии пустом». Эпизод с пьяным казаком раскрывает героические качества в его характере. В финальной части «Фаталиста» мы встречаем интересное высказывание Печорина: «Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера - напротив; что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь!»
Роман Лермонтова «герой нашего времени» по праву называют не только социально-психологическим, но и нравственно-философским романом, а потому философские вопросы органично входят в него. Основная идея романа – поиск места сильной личности в жизни, проблема свободы человеческого действия и роли судьбы, ее ограничивающей.
Проблема действия как в социальном, так и философском плане была одной из важнейших для России эпохи 1830-х годов. Недаром в стихотворении «Дума», критически рисующем портрет своего поколения, Лермонтов как важнейший выдвигает ему упрек в бездействии:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Очень многое из того, что Лермонтов сказал в этом стихотворении о своем поколении, присуще и Печорину, но, сохраняя как одну из главных черт «героя времени» склонность к сомнению («Я люблю сомневаться во всем»), автор наделяет его неудержимой жаждой деятельности, активного действия. И в этом герой похож на самого Лермонтова:
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Известно, что Лермонтов задумывал создать образ своего современника в противовес характеру Онегина. В Печорине нет того разочарования, что ведет к «тоскующей лени», наоборот, он мечется по свету в поисках истинной жизни, идеалов, но не находит их, что и приводит его к скепсису и полному отрицанию существующего миропорядка. Он жаждет деятельности, постоянно, неустанно стремится к ней, но то, чем он занят в жизни, оказывается мелочным, бессмысленным и бесполезным даже для него самого, поскольку не может развеять его скуку.
Но во всем этом виноват не столько сам герой, личность яркая и неординарная, выделяющаяся на общем фоне людей того времени, способная на подлинную свободу мысли и дела. Скорее вина лежит на том мире, обществе, в котором он живет, где явственно ощущается шекспировская ситуация: «век вывихнул сустав», «распалась связь времен». Что надлежит делать человеку в такой ситуации?
Перед Печориным встает гамлетовский вопрос: «Что благородней духом – покоряться / Пращам и стрелам яростной судьбы / Иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством?» Со всей своей энергией он стремится решить его, но ответа не находит.
Тем не менее, вопрос о свободе человеческой воли и предопределении, судьбе так или иначе рассматривается во всех частях романа. Печорин ни на минуту не свободен от вопроса: «Зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначенье высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; но я не угадал этого назначенья, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных». А потому, это еще один «русский Гамлет», человеческий и социальный тип, обреченный быть «умной ненужностью», «лишним человеком».
Но свой спор с судьбой Печорин не прекращает даже тогда, когда почти уверен в ее власти над собой. Ситуация, в которую Печорин попадает в «Тамани» заставляет его задуматься над вопросом: отчего судьба поставила его в такие отношения с людьми, что он невольно приносит им только несчастья? Может ли он изменить ее и стать хоть в чем-то полезным людям? Или ему так и суждено остаться «палачом в пятом акте трагедии», «топором» судьбы?
Почти до конца романа на все эти вопросы дается только отрицательный ответ. Перед нами Демон в человеческом обличье, несущий страдания и гибель всем, с кем он сталкивается: умирает Бэла, страдает Мери, разбита жизнь Веры, погибает Грушницкий. Но все же Печорин – человек, его сердцу доступны жалость и сострадание: «У меня несчастный характер, – говорит он, – воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив».
Однако вина Печорина от этого не меньше: ведь он сам сознательно пытается играть роль вершителя судеб других людей. Это видно в истории Мери, дуэли с Грушницким, которых Печорин делает марионетками в своей игре. Но не является ли он сам игрушкою в руках судьбы?
Не раз герой пытается проверить это. Еще в эпизоде дуэли с Грушницким, фактически, выстроенной Печориным именно так, чтобы проверить не только Грушницкого, но и самого себя, герой задается вопросом: «Что если его счастье перетянет? Если моя звезда мне изменит?»
И все же развернутый ответ на вопрос о степени свободы человека в мире, о роли судьбы в его жизни и о существовании предопределения ставится в заключительной части романа – философской повести «Фаталист».
Фаталист – человек, верящий в предопределенность всех событий в жизни, в неотвратимость судьбы, рока, фатума. В духе своего времени, подвергающего пересмотру коренные вопросы человеческого существования, Печорин пытается решить вопрос, предопределено ли высшей волей назначение человека или человек сам определяет законы жизни и следует им.
Он ощущает в себе, в своем времени освобождение от слепой веры предков, принимает и отстаивает открывшуюся свободу воли человека, однако знает при этом, что его поколению нечего принести на смену «слепой вере» предыдущих эпох. И все же проблема существования предопределения, поставленная Лермонтовым в этой повести, носит, главным образом, философский характер. Она составляет часть философской концепции писателя об отношении Востока и Запада, которая отразилась во всем его творчестве. Вера в предопределение свойственна человеку восточной культуры, вера в собственные силы – человеку Запада.
Печорин, разумеется, ближе к человеку западной культуры. Он считает, что вера в предопределение – черта людей прошлого, современному человеку они кажутся смешными. Но в то же время герой думает о том, «какую силу воли придавала им» эта вера. Его оппонент поручик Вулич представлен как человек, связанный с Востоком: он серб, выходец из земли, находившейся под властью турок, наделен восточной внешностью.
В отличие от всех предыдущих, философская повесть «Фаталист» строится так, что все, изображенное в ней, служит доказательством заранее вдвинутого тезиса: «предопределение существует». Причем это доказательство приводится трижды. Вулич не смог застрелиться, хотя пистолет был заряжен. Затем он все-таки погибает от руки пьяного казака, и в этом Печорин не видит ничего удивительного, поскольку еще во время спора заметил «печать смерти» на его лице. И, наконец, сам Печорин испытывает судьбу, решаясь разоружить пьяного казака, убийцу Вулича. «…У меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу», – говорит Печорин.
Таким образом, по мере развития действия «Фаталиста» Печорин получает троекратное подтверждение существования предопределения, судьбы. Но вывод его звучит так: «я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает».
Повесть как будто оставляет открытым вопрос о существовании предопределения. Но Печорин все-таки предпочитает действовать и собственными поступками поверять ход жизни. Фаталист повернулся своей противоположностью: если предопределение и существует, то это должно делать поведение человека только активнее. Быть просто игрушкой в руках судьбы унизительно. Лермонтов дает именно такое толкование проблемы, не отвечая однозначно на мучивший философов того времени вопрос.
Таким образом, философская повесть «Фаталист» играет в романе роль своеобразного эпилога. Благодаря особой композиции романа, он заканчивается не смертью героя, о которой было сообщено в середине произведения, а демонстрацией Печорина в момент выхода из трагического состояния бездействия и обреченности. Здесь впервые герой, разоружающий пьяного казака, убившего Вулича и опасного для других, совершает не какое-то надуманное действие, призванное лишь развеять его скуку, а общеполезный поступок, притом не связанный ни с какими «пустыми страстями»: тема любви в «Фаталисте» выключена вовсе.
На первое место вынесена главная проблема – возможностей человеческого действия, взятая в самом общем плане. Именно это и позволяет закончить на мажорной ноте, казалось бы, «грустную думу» о поколении 30-х годов XIX века, как назвал роман «Герой нашего времени» Белинский.
Тем не менее, путь поисков уже указан, и в этом огромная заслуга Лермонтова не только перед русской литературой, но и перед русским обществом. И сегодня, решая вопрос о судьбе и ее роли в жизни человека, мы невольно вспоминаем Лермонтова и героя его романа. Конечно, вряд ли кто-то из нас, живущих в наше время, пойдет на такой смертельный эксперимент, но сама логика решения вопроса о судьбе, предложенная в «Фаталисте», я думаю, может оказаться близка многим. Ведь «кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!..»
Роман Лермонтова «герой нашего времени» по праву называют не только социально-психологическим, но и нравственно-философским романом, а потому философские вопросы органично входят в него. Основная идея романа - поиск места сильной личности в жизни, проблема свободы человеческого действия и роли судьбы, ее ограничивающей.
Проблема действия как в социальном, так и философском плане была одной из важнейших для России эпохи 1830-х годов. Недаром в стихотворении «Дума», критически рисующем портрет своего поколения, Лермонтов как важнейший выдвигает ему упрек в бездействии:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Очень многое из того, что Лермонтов сказал в этом стихотворении о своем поколении, присуще и Печорину, но, сохраняя как одну из главных черт «героя времени» склонность к сомнению («Я люблю сомневаться во всем»), автор наделяет его неудержимой жаждой деятельности, активного действия. И в этом герой похож на самого Лермонтова:
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Известно, что Лермонтов задумывал создать образ своего современника в противовес характеру Онегина. В Печорине нет того разочарования, что ведет к «тоскующей лени», наоборот, он мечется по свету в поисках истинной жизни, идеалов, но не находит их, что и приводит его к скепсису и полному отрицанию существующего миропорядка. Он жаждет деятельности, постоянно, неустанно стремится к ней, но то, чем он занят в жизни, оказывается мелочным, бессмысленным и бесполезным даже для него самого, поскольку не может развеять его скуку.
Но во всем этом виноват не столько сам герой, личность яркая и неординарная, выделяющаяся на общем фоне людей того времени, способная на подлинную свободу мысли и дела. Скорее вина лежит на том мире, обществе, в котором он живет, где явственно ощущается шекспировская ситуация: «век вывихнул сустав», «распалась связь времен». Что надлежит делать человеку в такой ситуации?
Перед Печориным встает гамлетовский вопрос: «Что благородней духом - покоряться / Пращам и стрелам яростной судьбы / Иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством?» Со всей своей энергией он стремится решить его, но ответа не находит.
Тем не менее, вопрос о свободе человеческой воли и предопределении, судьбе так или иначе рассматривается во всех частях романа. Печорин ни на минуту не свободен от вопроса: «Зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначенье высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; но я не угадал этого назначенья, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных». А потому, это еще один «русский Гамлет», человеческий и социальный тип, обреченный быть «умной ненужностью», «лишним человеком».
Но свой спор с судьбой Печорин не прекращает даже тогда, когда почти уверен в ее власти над собой. Ситуация, в которую Печорин попадает в «Тамани» заставляет его задуматься над вопросом: отчего судьба поставила его в такие отношения с людьми, что он невольно приносит им только несчастья? Может ли он изменить ее и стать хоть в чем-то полезным людям? Или ему так и суждено остаться «палачом в пятом акте трагедии», «топором» судьбы?
Почти до конца романа на все зги вопросы дается только отрицательный ответ. Перед нами Демон в человеческом обличье, несущий страдания и гибель всем, с кем он сталкивается: умирает Бэла, страдает Мери, разбита жизнь Веры, погибает Грушницкий. Но все же Печорин - человек, его сердцу доступны жалость и сострадание: «У меня несчастный характер, - говорит он, - воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив».
Однако вина Печорина от этого не меньше: ведь он сам сознательно пытается играть роль вершителя судеб других людей. Это видно в истории Мери, дуэли с Грушницким, которых Печорин делает марионетками в своей игре. Но не является ли он сам игрушкою в руках судьбы?
Не раз герой пытается проверить это. Еще в эпизоде дуэли с Грушницким, фактически, выстроенной Печориным именно так, чтобы проверить не только Грушницкого, но и самого себя, герой задается вопросом: «Что если его счастье перетянет? Если моя звезда мне изменит?»
И все же развернутый ответ на вопрос о степени свободы человека в мире, о роли судьбы в его жизни и о существовании предопределения ставится в заключительной части романа - философской повести «Фаталист».
Фаталист - человек, верящий в предопределенность всех событий в жизни, в неотвратимость судьбы, рока, фатума. В духе своего времени, подвергающего пересмотру коренные вопросы человеческого существования, Печорин пытается решить вопрос, предопределено ли высшей волей назначение человека или человек сам определяет законы жизни и следует им.
Он ощущает в себе, в своем времени освобождение от слепой веры предков, принимает и отстаивает открывшуюся свободу воли человека, однако знает при этом, что его поколению нечего принести на смену «слепой вере» предыдущих эпох. И все же проблема существования предопределения, поставленная Лермонтовым в этой повести, носит, главным образом, философский характер. Она составляет часть философской концепции писателя об отношении Востока и Запада, которая отразилась во всем его творчестве. Вера в предопределение свойственна человеку восточной культуры, вера в собственные силы - человеку Запада.
Печорин, разумеется, ближе к человеку западной культуры. Он считает, что вера в предопределение - черта людей прошлого, современному человеку они кажутся смешными. Но в то же время герой думает о том, «какую силу воли придавала им» эта вера. Его оппонент поручик Вулич представлен как человек, связанный с Востоком: он серб, выходец из земли, находившейся под властью турок, наделен восточной внешностью.
В отличие от всех предыдущих, философская повесть «Фаталист» строится так, что все, изображенное в ней, служит доказательством заранее вдвинутого тезиса: «предопределение существует». Причем это доказательство приводится трижды. Вулич не смог застрелиться, хотя пистолет был заряжен. Затем он все-таки погибает от руки пьяного казака, и в этом Печорин не видит ничего удивительного, поскольку еще во время спора заметил «печать смерти» на его лице. И, наконец, сам Печорин испытывает судьбу, решаясь разоружить пьяного казака, убийцу Вулича. «... У меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу», - говорит Печорин.
Таким образом, по мере развития действия «Фаталиста» Печорин получает троекратное подтверждение существования предопределения, судьбы. Но вывод его звучит так: «я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает».
Повесть как будто оставляет открытым вопрос о существовании предопределения. Но Печорин все-таки предпочитает действовать и собственными поступками поверять ход жизни. Фаталист повернулся своей противоположностью: если предопределение и существует, то это должно делать поведение человека только активнее. Быть просто игрушкой в руках судьбы унизительно. Лермонтов дает именно такое толкование проблемы, не отвечая однозначно на мучивший философов того времени вопрос.
Таким образом, философская повесть «Фаталист» играет в романе роль своеобразного эпилога. Благодаря особой композиции романа, он заканчивается не смертью героя, о которой было сообщено в середине произведения, а демонстрацией Печорина в момент выхода из трагического состояния бездействия и обреченности. Здесь впервые герой, разоружающий пьяного казака, убившего Вулича и опасного для других, совершает не какое-то надуманное действие, призванное лишь развеять его скуку, а общеполезный поступок, притом не связанный ни с какими «пустыми страстями»: тема любви в «Фаталисте» выключена вовсе.
На первое место вынесена главная проблема - возможностей человеческого действия, взятая в самом общем плане. Именно это и позволяет закончить на мажорной ноте, казалось бы, «грустную думу» о поколении 30-х годов XIX века, как назвал роман «Герой нашего времени» Белинский.
Тем не менее, путь поисков уже указан, и в этом огромная заслуга Лермонтова не только перед русской литературой, но и перед русским обществом. И сегодня, решая вопрос о судьбе и ее роли в жизни человека, мы невольно вспоминаем Лермонтова и героя его романа. Конечно, вряд ли кто-то из нас, живущих в наше время, пойдет на такой смертельный эксперимент, но сама логика решения вопроса о судьбе, предложенная в «Фаталисте», я думаю, может оказаться близка многим. Ведь «кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!..»
Роман Лермонтова «Герой нашего времени» по праву называют не только социально-психологическим, но и нравственно-философским романом, а потому философские вопросы органично входят в него. Основная идея романа - поиск места сильной личности в жизни, проблема свободы человеческого действия и роли судьбы, ее ограничивающей.
Проблема действия как в социальном, так и философском плане была одной из важнейших для России эпохи 1830-х годов. Недаром в стихотворении «Дума», критически рисующем портрет своего поколения, Лермонтов как важнейший выдвигает ему упрек в бездействии:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Очень многое из того, что Лермонтов сказал в этом стихотворении о своем поколении, присуще и Печорину, но, сохраняя как одну из главных черт «героя времени» склонность к сомнению («Я люблю сомневаться во всем»), автор наделяет его неудержимой жаждой деятельности, активного действия. И в этом герой похож на самого Лермонтова:
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Известно, что Лермонтов задумывал создать образ своего современника в противовес характеру Онегина. В Печорине нет того разочарования, что ведет к «тоскующей лени», наоборот, он мечется по свету в поисках истинной жизни, идеалов, но не находит их, что и приводит его к скепсису и полному отрицанию существующего миропорядка. Он жаждет деятельности, постоянно, неустанно стремится к ней, но то, чем он занят в жизни, оказывается мелочным, бессмысленным и бесполезным даже для него самого, поскольку не может развеять его скуку.
Но во всем этом виноват не столько сам герой, личность яркая и неординарная, выделяющаяся на общем фоне людей того времени, способная на подлинную свободу мысли и дела. Скорее вина лежит на том мире, обществе, в котором он живет, где явственно ощущается шекспировская ситуация: «век вывихнул сустав», «распалась связь времен». Что надлежит делать человеку в такой ситуации?
Перед Печориным встает гамлетовский вопрос: «Что благородней духом - покоряться / Пращам и стрелам яростной судьбы / Иль, опол- чась на море смут, сразить их противоборством?» Со всей своей энергией он стремится решить его, но ответа не находит.
Тем не менее вопрос о свободе человеческой воли и предопределении, судьбе так или иначе рассматривается во всех частях романа. Печорин ни на минуту не свободен от вопроса: «Зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначенье высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; но я не угадал этого назначенья, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных». А потому это еще один «русский Гамлет», человеческий и социальный тип, обреченный быть «умной ненужностью», «лишним человеком».
Но свой спор с судьбой Печорин не прекращает даже тогда, когда почти уверен в ее власти над собой. Ситуация, в которую Печорин попадает в «Тамани» заставляет его задуматься над вопросом: отчего судьба поставила его в такие отношения с людьми, что он невольно приносит им только несчастья? Может ли он изменить ее и стать хоть в чем-то полезным людям? Или ему так и суждено остаться «палачом в пятом акте трагедии», «топором» судьбы?
Почти до конца романа на все эти вопросы дается только отрицательный ответ. Перед нами Демон в человеческом обличье, несущий страдания и гибель всем, с кем он сталкивается: умирает Бэла, страдает Мери, разбита жизнь Веры, погибает Грушницкий. Но все же Печорин- человек, его сердцу доступны жалость и сострадание: «У меня несчастный характер, - говорит он, - воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив».
Однако вина Печорина от этого не меньше: ведь он сам сознательно пытается играть роль вершителя судеб других людей. Это видно в истории Мери, дуэли с Грушницким, которых Печорин делает марионетками в своей игре. Но не является ли он сам игрушкою в руках судьбы?
Не раз герой пытается проверить это. Еще в эпизоде дуэли с Грушницким, фактически выстроенной Печориным именно так, чтобы проверить не только Грушницкого, но и самого себя, герой задается вопросом: «Что, если его счастье перетянет? Если моя звезда мне изменит?»
И все же развернутый ответ на вопрос о степени свободы человека в мире, о роли судьбы в его жизни и о существовании предопределения ставится в заключительной части романа - философской повести «Фаталист».
Фаталист - человек,-верящий в предопределенность всех событий в жизни, в неотвратимость судьбы, рока, фатума. В духе своего времени, подвергающего пересмотру коренные вопросы человеческого существования, Печорин пытается решить вопрос, предопределено ли высшей волей назначение человека или человек сам определяет законы жизни и следует им. Он ощущает в себе, в своем времени освобождение от слепой веры предков, принимает и отстаивает открывшуюся свободу воли человека, однако знает при этом, что его поколению нечего принести на смену «слепой вере» предыдущих эпох. И все же проблема существования предопределения, поставленная Лермонтовым в этой повести, носит, главным образом, философский характер. Она составляет часть философской концепции писателя об отношении Востока и Запада, которая отразилась во всем его творчестве. Вера в предопределение свойственна человеку восточной культуры, вера в собственные силы - человеку Запада.
Печорин, разумеется, ближе к человеку западной культуры. Он считает, что вера в предопределение - черта людей прошлого, современному человеку они кажутся смешными. Но в то же время герой думает о том, «какую силу воли придавала им» эта вера. Его оппонент поручик Вулич представлен как человек, связанный с Востоком: он серб, выходец из земли, находившейся под властью турок, наделен восточной внешностью.
В отличие от всех предыдущих, философская повесть «Фаталист» строится так, что все, изображенное в ней, служит доказательством заранее вдвинутого тезиса: «предопределение существует». Причем это доказательство приводится трижды. Вулич не смог застрелиться, хотя пистолет был заряжен. Затем он все-таки погибает от руки пьяного казака, и в этом Печорин не видит ничего удивительного, поскольку еще во время спора заметил «печать смерти» на его лице. И наконец, сам Печорин испытывает судьбу, решаясь разоружить пьяного казака, убийцу Вулича. «...У меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу», - говорит Печорин.
Таким образом, по мере развития действия «Фаталиста» Печорин получает троекратное подтверждение существования предопределения, судьбы. Но вывод его звучит так: «Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает».
Повесть как будто оставляет открытым вопрос о существовании предопределения. Но Печорин все-таки предпочитает действовать и собственными поступками поверять ход жизни. Фаталист повернулся своей противоположностью: если предопределение и существует, то это должно делать поведение человека только активнее. Быть просто игрушкой в руках судьбы унизительно. Лермонтов дает именно такое толкование проблемы, не отвечая однозначно на мучивший философов того времени вопрос.
Таким образом, философская повесть «Фаталист» играет в романе роль своеобразного эпилога. Благодаря особой композиции романа, он заканчивается не смертью героя, о которой было сообщено в середине произведения, а демонстрацией Печорина в момент выхода из трагического состояния бездействия и обреченности. Здесь впервые герой, разоружающий пьяного казака, убившего Вулича и опасного для других, совершает не какое-то надуманное действие, призванное лишь развеять его скуку, а общеполезный поступок, притом не связанный ни с какими «пустыми страстями»: тема любви в «Фаталисте» выключена вовсе.
На.первое место вынесена главная проблема - возможностей человеческого действия, взятая в самом общем плане. Именно это и позволяет закончить на мажорной ноте, казалось бы, «грустную думу» о поколении 30-х годов XIX века, как назвал роман «Герой нашего времени» Белинский.
Тем не менее путь поисков уже указан, и в этом огромная заслуга Лермонтова не только перед русской литературой, но и перед русским обществом. И сегодня, решая вопрос о судьбе и ее роли в жизни человека, мы невольно вспоминаем Лермонтова и героя его романа. Конечно, вряд ли кто-то из нас, живущих в наше время, пойдет на такой смертельный эксперимент, но сама логика решения вопроса о судьбе, .предложенная в «Фаталисте», я думаю, может оказаться близка многим. Ведь «кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!..»
