Л.Кэрролл "Алиса в Зазеркалье": описание, герои, анализ произведения. Превращение в королеву

На фото слева Alica"s Shop — магазинчик овцы, описанный в «Алисе в Зазеркалье ». Настоящая Алиса Лидделл покупала здесь леденцы. Ее папа Генри Лидделл и Льюис Кэрролл (АКА Чарльз Лютвидж Доджсон) работали в Колледже Церкви Христа (Christ Church), крыши которого видно на фотографии по центру.

• — Что толку в книжке, — подумала Алиса, — если в ней нет ни картинок, ни разговоров?
• Нора сначала шла прямо, ровная, как туннель, а потом вдруг круто обрывалась вниз. Не успела Алиса и глазом моргнуть, как она начала падать, словно в глубокий колодец.
  То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно, только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что же будет дальше. Сначала она попыталась разглядеть, что ждет ее внизу, но там было темно, и она ничего не увидела. Тогда она принялась смотреть по сторонам. Стены колодца были уставлены шкафами и книжными полками; кое-где висели на гвоздиках картины и карты. Пролетая мимо одной из полок, она прихватила с нее банку с вареньем. На банке написано «АПЕЛЬСИНОВОЕ», но увы! она оказалась пустой. Алиса побоялась бросить банку вниз — как бы не убить кого-нибудь! На лету она умудрилась засунуть ее в какой-то шкаф.
• — Ах, мои усики! Ах, мои ушки! Как я опаздываю!
• Напиток был очень приятен на вкус — он чем-то напоминал вишневый пирог с кремом, ананас, жареную индейку, сливочную помадку и горячие гренки с маслом.
• «СЪЕШЬ МЕНЯ!»
• — Все страньше и страньше!
• — Нет, вы только подумайте! — говорила она. — Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может это я изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае? Это так сложно …
• Попробую географию! Лондон — столица Парижа, а Париж — столица Рима, а Рим…
• — Почему за мной никто не приходит? Как мне надоело сидеть здесь одной!
• — Ты … кто… такая? — спросила Синяя Гусеница.
  Начало не очень-то располагало к беседе.
  — Сейчас, право, не знаю, сударыня, — отвечала Алиса робко. — Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась.
  — Что это ты выдумываешь? — строго спросила Гусеница. — Да ты в своем уме?
  — Не знаю, — отвечала Алиса. — Должно быть, в чужом. Видите ли…
• — Если вы не возражаете, сударыня, — отвечала Алиса, — мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма — такой ужасный рост!
  — Это прекрасный рост! — сердито закричала Гусеница и вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма.)
• — Откусишь с одной стороны — подрастешь, с другой — уменьшишься!
  — С одной стороны чего? — подумала Алиса. — С другой стороны чего?
  — Гриба, — ответила Гусеница, словно услышав вопрос, и исчезла из виду.
  С минуту Алиса задумчиво смотрела на гриб, пытаясь определить, где у него одна сторона, а где — другая; гриб был круглый, и это совсем сбило ее с толку. Наконец, она решилась: обхватила гриб руками и отломила с каждой стороны по кусочку.
• — Не к чему стучать, — сказал Лакей. — По двум причинам не к чему. Во-первых, я с той же стороны двери, что и ты. А во-вторых, они там так шумят, что никто тебя все равно не услышит.
• — Скажите, пожалуйста, почему ваш кот так улыбается? — спросила Алиса робко. Она не знала, хорошо ли ей заговорить первой, но не могла удержаться.
  — Потому, — сказала Герцогиня. — Это чеширский кот — вот почему!..
  — Я и не знала, что чеширские коты всегда улыбаются. По правде говоря, я вообще не знала, что коты умеютулыбаться.
  — Умеют, — отвечала Герцогиня. — И почти все улыбаются.
  — Я ни одного такого кота не видала, — учтиво заметила Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
  — Ты многого не видала, — отрезала Герцогиня. — Это уж точно!
• — Если бы он немного подрос, — подумала она, — из него бы вышел весьма неприятный ребенок. A как поросенок он очень мил!
  И она принялась вспоминать других детей, из которых вышли бы отличные поросята.
• В нескольких шагах от нее на ветке сидел Чеширский Кот.
  Завидев Алису, Кот только улыбнулся. Вид у него был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с ним шутки плохи.
  — Котик! Чешик! — робко начала Алиса. Она не знала, понравится ли ему это имя, но он только шире улыбнулся в ответ.
  — Ничего, — подумала Алиса, — кажется, доволен.
  Вслух же она спросила:
  — Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
  — А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.
  — Мне все равно… — сказала Алиса.
  — Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот.
  — … только бы попасть куда-нибудь, — пояснила Алиса.
  — Куда-нибудь ты обязательно попадешь, — сказал Кот. — Нужно только достаточно долго идти.
  С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить тему.
  — А что здесь за люди живут? — спросила она.
  — Вон там, — сказал Кот и махнул правой лапой, — живет Болванщик. А там, — и он махнул левой, — Мартовский заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме.
  — На что мне безумцы? — сказала Алиса.
  — Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я.
  — Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.
  — Конечно, не в своем, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?
  Довод этот, показался Алисе совсем не убедительным, но она не стала спорить, а только спросила:
  — А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
  — Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
  — Допустим, — согласилась Алиса.
  — Дальше, — сказал Кот. — Пес ворчит, когда сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.
  — По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, — возразила Алиса. — Во всяком случае, я это так называю.
  — Называй как хочешь, — ответил Кот. — Суть от этого не меняется.
• — Видала я котов без улыбок, но улыбка без кота!
• — Чем ворон похож на конторку?
• — Нужно всегда говорить то, что думаешь.
  — Я так и делаю, — поспешила объяснить Алиса. — По крайней мере… По крайней мере я всегда думаю то, что говорю… а это одно и то же…
  — Совсем не одно и то же, — возразил Болванщик. — Так ты еще чего доброго скажешь, будто «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу», — одно и то же!
  — Так ты еще скажешь, будто «Что имею, то люблю» и «Что люблю, то имею», — одно и то же! — подхватил Мартовский Заяц.
  — Так ты еще скажешь, — проговорила, не открывая глаз, Соня, — будто «Я дышу, пока сплю» и «Я сплю, пока дышу», — одно и то же!
  — Для тебя-то это, во всяком случае, одно и то же! — сказал Болванщик, и на этом разговор оборвался.
• — Масло было самое свежее, — робко возразил Заяц.
• — А еще они рисовали… всякую всячину… все, что начинается на М, — продолжала она. — Они рисовали мышеловки, месяц, математику, множество… Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?
  — Множество чего? — спросила Алиса.
  — Ничего, — отвечала Соня. — Просто множество!
• — И вообще, к чему устраивать шествия, если все будут падать ниц? Никто тогда ничего не увидит…
• — Котам на королей смотреть не возбраняется, — сказала Алиса. — Я это где-то читала, не помню только — где.
• — От уксуса — куксятся, — продолжала она задумчиво, — от горчицы — огорчаются, от лука — лукавят, от вина — винятся, а от сдобы — добреют. Как жалко, что никто об этом не знает… Все было бы так просто. Ели бы сдобу — и добрели!
• никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.
• Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него.)
  — Я очень рада, что увидела, как это делается, — подумала Алиса. — А то я так часто читала в газетах: «Попытки к сопротивлению были подавлены…» Теперь-то я знаю, что это такое!
• — И отрубите ему там на улице голову
• — Что ты знаешь об этом деле? — спросил Король.
  — Ничего, — ответила Алиса.
  — Совсем ничего? — настойчиво допытывался Король.
  — Совсем ничего, — повторила Алиса.
  — Это очень важно, — произнес Король, поворачиваясь к присяжным.
  Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик.
  — Ваше Величество хочет, конечно, сказать: не важно, — произнес он почтительно. Однако при этом он хмурился и подавал Королю знаки.
  — Ну да, — поспешно сказал Король. — Я именно это и хотел сказать. Неважно! Конечно, неважно!
  И забормотал вполголоса, словно примериваясь, что лучше звучит:
  — Важно — неважно… неважно — важно…
  Некоторые присяжные записали: «Важно!», а другие — «Неважно!». Алиса стояла так близко, что ей все было отлично видно.
  — Это не имеет никакого значения, — подумала она.
• Белый Кролик поспешно вскочил со своего места.
  — С позволения Вашего Величества, — сказал он, — тут есть еще улики. Только что был найден один документ.
  — А что в нем? — спросила Королева.
  — Я его еще не читал, — ответил Белый Кролик, — но, по-моему, это письмо от обвиняемого… кому-то…
  — Конечно, кому-то, — сказал Король. — Вряд ли он писал письмо никому. Такое обычно не делается.
  — Кому оно адресовано? — спросил кто-то из присяжных.
  — Никому, — ответил Белый Кролик. — Во всяком случае, на обороте ничего не написано.
  С этими словами он развернул письмо и прибавил:
  — Это даже и не письмо, а стихи.
  — Почерк обвиняемого? — спросил другой присяжный.
  — Нет, — отвечал Белый Кролик. — И это всего подозрительней.
  (Присяжные растерялись.)
  — Значит, подделал почерк, — заметил Король.
  (Присяжные просветлели.)
  — С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.
  — Тем хуже, — сказал Король. — Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди.
  Все зааплодировали: впервые за весь день Король сказал что-то действительно умное.
  — Вина доказана, — произнесла Королева. — Рубите ему…
  — Ничего подобного! — возразила Алиса. — Вы даже не знаете, о чем стихи.
• — «Рубить сплеча…» — прочитал Король и снова взглянул на Королеву. — Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка?
  — Никогда, — сказала Королева.
  И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля:
  — Рубите ему голову! Голову с плеч!
  — А-а, понимаю, — произнес Король. — Ты у нас рубишь с плеч, я не сплеча!

09.04.2016 0 9404

Сегодня многим имя Алисы Лидделл ничего не скажет. Подсказкой может стать надпись, высеченная на могильном камне этой женщины: «Могила миссис Реджинальд Харгривс, Алисы из "Алисы в Стране чудес” Льюиса Кэрролла».

Алиса Лидделл

Девочка Алиса Лидделл, для которой Кэрролл написал сказку о ее путешествии по подземной стране, куда она попала через кроличью нору, прожила 82 года. И умерла через 36 лет после кончины человека, который ее увековечил.

До сих пор идут споры о том, какие отношения их связывали. Догадки строят самые разные - в том числе очень грязного свойства.

Встреча в саду

В апреле 1856 года дети Генри Лидделла, декана одного из колледжей в английском университетском городе Оксфорд, вышли на прогулку в сад. В тот весенний день там же оказался и молодой преподаватель математики Чарльз Лютвидж Доджсон, который иногда публиковал литературные произведения под псевдонимом Льюис Кэрролл.

Он собирался сфотографировать собор. Доджсона, математика и автора работ по этой науке, гораздо больше увлекала гуманитарная область жизни: фотография, писательство, поэзия. Забегая вперед, скажем, что он четверть века преподавал в колледже совсем не то, что представляло для него истинный интерес.

Итак, фотография - по тем временам, новшество, - в 1856 году была главным увлечением 24-летнего математика, лекции которого студенты считали самыми скучными в мире.

В 1856 году в семье мистера Лидделла было всего 5 детей, Алиса - четвертая по старшинству. (Позднее на свет появились еще пятеро малышей.)

Льюис Кэрролл

Кэрролл сразу загорелся идеей сфотографировать девочек Лидделлов. Именно девочек - он их обожал. И как-то записал в своем дневнике: «Я люблю детей (только не мальчиков)». Почему одних девочек? Над этим вопросом не одно десятилетие бьются биографы писателя.

Большинство приходит к простому выводу: у Доджсона было 7 сестер и только 3 брата! Он с детства привык иметь дело с девочками.

Молодой преподаватель испросил у четы Лидделл разрешения сфотографировать их детей. Родители согласились. Благодаря их согласию для истории сохранились изображения Лидделлов-младших.

Необычный ребенок?

В 1856 году Алисе исполнилось 4 года. Чем именно эта малютка привлекла внимание математика-фотографа? Ведь, в конце концов, если он так любил девочек, то почему не обратил внимание на ее младшую или старшую сестру?

Наверное, на него произвело впечатление упрямое выражение ее лица. А может, яркие карие глаза... Кто знает?

До нас дошли фото семилетней Алисы, сделанные Льюисом Кэрроллом. На одном из них девочка имеет вполне приличный вид: она в белом платье сидит рядом с цветочным горшком.

А на другом она босая, одета в лохмотья - судя по всему, изображает дикарку или нищенку. Именно эта фотография, датируемая 1859 годом, навела исследователей на мысли о неплатонических намерениях Кэрролла...

Но вернемся в 1856 год. Чарльз Лютвидж Доджсон быстро стал другом семьи Лидделл. Дочки от него млели - он готов был чуть ли не все свое свободное время проводить с девочками. Они резвились в парке, дурачились, катались на лодке. Об одной из таких лодочных прогулок Кэрролл написал акростих, первые буквы строчек которого составляют слова: Алиса Плезенс Лидделл (полное имя малышки). Вот начало этого стихотворения, которое вошло в книгу «Алиса в Зазеркалье»:

Ах, какой был яркий день!
Лодка, солнце, блеск и тень,
И везде цвела сирень.
Сестры слушают рассказ,
А река уносит нас.

На этой же прогулке Кэрролл начал рассказывать Алисе и ее сестрам о приключениях девочки в волшебной стране. Пассажиры той лодки - тринадцатилетняя Лорина, десятилетняя Алиса и восьмилетняя Эдит - просили старшего друга не умолкать. Его любимица Алиса требовала выдумать историю, в которой было бы «побольше глупостей и выдумок». Главной героиней стала, конечно же, Алиса.

Но и для ее сестер нашлось место. Лорина превратилась в попугайчика Лори, который убеждал всех в своем старшинстве и уме. Эдит досталась роль орленка Эда. Себя Кэрролл вывел в виде птицы Додо - он поиздевался над собственным заиканием, которое мешало ему правильно произносить фамилию Доджсон.

Почему Кэрролл сделал именно Алису героиней своей книги? Чем его привлекла именно эта девочка? В конце концов, у Лидделлов были еще две дочери, близкие к ней по возрасту. По всей видимости, как раз Алиса особенно не хотела становиться взрослой. И писатель безошибочно это в ней почувствовал. Он ведь и сам не имел ни малейшего желания превращаться из мальчика во взрослого мужчину.

Главная героиня книги -очень необычная для того времени девочка. Она, с одной стороны, отлично воспитана (все-таки дочь ученого), с другой стороны, Алиса очень непосредственна - задает любые вопросы без стеснения. Нет в ней никакой английской чопорности!

В тот солнечный день 1862 года Алиса стала умолять друга оформить рассказ о приключениях в Подземной стране (так поначалу была названа Страна чудес) в виде книжки.

Что и сделал Льюис Кэрролл...

В 1926 году этот рукописный экземпляр произведения для детей, ставшего к тому времени классическим, миссис Алиса Харгривс продала на аукционе Sotheby"s за 15 400 фунтов стерлингов. Женщине после смерти мужа было нечем оплачивать счета за дом...

В 1865 году Кэрролл издал книгу за свой счет. И ее заметили! Почему? Дело в том, что рассказ о приключениях младшей школьницы в несуществующем мире, полный белиберды и игры слов, был чем-то абсолютно невиданным в английской детской литературе викторианской эпохи. В те времена все произведения для детей носили христианско-назидательный характер. В них шла речь главным образом о борьбе хорошего с еще лучшим. А тут - такая фантасмагория...

Что их связывало?

Чем больше времени проходило со дня смерти Кэрролла в 1898 году, тем больше грязных домыслов высказывалось именно в отношении его дружбы с маленькой Алисой Лидделл. Некоторые исследователи напрямую говорили о педофилии писателя. Новый всплеск дискуссий на эту тему вызвала вышедшая в 1955 году книга Владимира Набокова «Лолита» о сексуальных отношениях взрослого мужчины и девочки-малолетки.

Практически вся жизнь Льюиса Кэрролла прошла в викторианскую эпоху. В то время малолетних девочек принято было считать асексуальными. Неужели писатель придерживался другой точки зрения? Да, он обожал фотографировать еще не оформившихся малолеток обнаженными. Любил переписываться с невзрослыми девочками.

Но никаких сведений о том, что его отношения с детьми - и с Алисой Лидделл в особенности - заходили дальше разговоров. Возможно, в другую эпоху все складывалось бы иначе. Но викторианская эпоха на то и викторианская, что нравы стояли пуританские. И грязные мысли мало кому в голову приходили. Слава богу, никакая грязь к Кэрроллу и Алисе не смогла прилипнуть.

Чем закончились отношения писателя и очень юной мисс Лидделл? Тем, чем и должны были закончиться: девочка выросла. И Кэрролл потерял к ней всяческий интерес. Да и с многодетным семейством Лидделл он постепенно расстался. Сначала Льюис чем-то не угодил миссис Лидделл.

Некоторые исследователи говорят о том, что чуткая мать заподозрила молодого человека в грязных намерениях. Но никаких доказательств тому нет: дневники Кэрролла за те годы не сохранились. Алиса же слова плохого не сказала о своем друге.

Что с ней случилось во взрослой жизни? Известно, что Алиса немного занималась живописью. В возрасте 28 лет вышла замуж за землевладельца и крикетиста Реджинальда Харгривса. Стала домохозяйкой. Родила от него трех сыновей. Двое старших ее детей погибли на Первой мировой войне. Жила Алиса в сельской местности...

Со взрослых фотографий на нас смотрит молодая миловидная женщина с жестковатым выражением лица. Ничего особенного: в ней трудно угадать девочку из Страны чудес.

В последний раз сестры, носившие в девичестве фамилию Лидделл, встречались с Льюисом Кэрроллом в 1891 году - за 7 лет до его смерти. То было общение старых друзей.

Алиса Харгривс умерла в 1934 году. За 2 года до смерти она получила почетную грамоту Колумбийского университета за то, что вдохновила писателя на создание бессмертной книги.

Мария КОНЮКОВА

Героиня книги, девочка по имени Алиса, начинает своё путешествие в Страну Чудес неожиданно для себя самой: разомлевшая от жары и безделья Алиса вдруг заметила кролика, что само по себе не удивительно; но кролик этот оказался не только говорящим (чему в ту минуту Алиса тоже не удивилась), но ещё и владельцем карманных часов, а вдобавок он куда-то очень торопился. Сгорая от любопытства, Алиса бросилась за ним в нору и оказалась... в вертикальном тоннеле, по которому стремительно (или не очень? ведь она успевала замечать, что стоит на полках по стенам, и даже схватила банку с наклейкой «Апельсиновый мармелад», к сожалению пустую) провалилась сквозь землю. Но все кончается на этом свете, кончилось и Алисино падение, причём довольно благополучно: она оказалась в большом зале, Кролик исчез, зато Алиса увидела много дверей, а на столике - маленький золотой ключик, которым ей удалось открыть дверь в чудесный сад, но пройти туда было невозможно: Алиса была слишком велика. Но ей тут же подвернулся флакончик с надписью «Выпей меня»; несмотря на свойственную Алисе осторожность, она все же выпила из флакончика и стала уменьшаться, да так, что испугалась, как бы с ней не случилось того, что бывает с пламенем свечи, когда свечу задувают. Хорошо, что поблизости лежал пирожок с надписью «Съешь меня»; съев его, Алиса вымахала до таких размеров, что стала прощаться со своими ногами, оставшимися где-то далеко внизу. Очень все здесь было странно и непредсказуемо. Даже таблица умножения и давно выученные стихи выходили у Алисы сикось-накось; девочка сама себя не узнавала и даже решила, что это и не она вовсе, а совсем другая девочка; от огорчения и бесконечных странностей она заплакала. И наплакала целое озеро, даже сама там чуть не утонула. Но оказалось, что она бултыхается в слёзном озере не одна, рядом фыркала мышь. Вежливая Алиса завела с нею разговор (молчать было бы неловко), но, к сожалению, заговорила про кошек, ведь у Алисы осталась дома любимая кошечка. Однако Мышь, оскорблённая Алисиной чёрствостью, удалилась, а вновь появившийся Кролик отправил Алису, как какую-нибудь служанку, к себе домой за веером и перчатками, так как он направлялся к Герцогине. Алиса спорить не стала, вошла в дом Кролика, но из любопытства выпила и там из очередного флакончика какой-то жидкости - и выросла до таких размеров, что чуть не разнесла дом. Хорошо, что её забросали камешками, превращавшимися в пирожки, она снова стала крошечной и сбежала прочь.

Долго она скиталась в травяных джунглях, чуть не попала на зуб юному щенку и наконец очутилась возле большого гриба, на шляпке которого восседала Гусеница и важно курила кальян. Алиса пожаловалась, что она все время меняется в росте и не узнает сама себя, но Гусеница не нашла в подобных изменениях ничего особенного и отнеслась к растерянной Алисе без всякого сочувствия, особенно услышав, что ту, видите ли, не устраивает рост в три дюйма - Гусеницу же такой рост очень устраивал! Обиженная Алиса удалилась, прихватив с собой кусочек гриба.

Гриб пригодился, когда Алиса увидела дом: она пожевала немножко гриба, подросла до девяти дюймов и приблизилась к дому, на пороге которого один лакей, похожий на рыбу, вручал другому, похожему на жабу, приглашение Герцогине пожаловать к Королеве на партию в крокет. Алиса долго выясняла у Лакея-Жабы, можно ли ей войти, ничего не поняла из его ответов (не лишённых своей странной логики) и вступила в дом. Она оказалась в кухне, где было не продохнуть от дыма и перца; там кашеварила кухарка, а неподалёку сидела Герцогиня с вопящим младенцем на руках; между делом кухарка швыряла в обоих посудой; за всем этим с ухмылкой наблюдал большой кот. Удивлённой Алисе Герцогиня кратко объяснила, что кот улыбается, потому что он Чеширский Кот, добавив, что вообще-то все коты умеют улыбаться. После чего Герцогиня стала напевать визгливому младенцу вроде бы знакомую колыбельную, но от этой песенки Алисе стало жутко. В конце концов Герцогиня швырнула свёрток с младенцем Алисе, та вынесла странно непоседливого похрюкивающего крошку из дома и вдруг с изумлением увидела, что это вовсе не ребёнок, а поросёнок! Алиса невольно вспомнила и других детишек, из которых, возможно, тоже вышли бы очень миленькие свинки.

Тут перед Алисой вновь появился Чеширский Кот, и она спросила его, куда ей идти дальше. Кот, улыбаясь, объяснил, что если, как она говорит, ей все равно, куда она придёт, то идти можно в любом направлении. Он спокойно заявил девочке, что в этой стране все ненормальные, и даже умненькая Алиса не сумела оспорить его доказательства. После чего Кот исчез - весь, кроме широкой улыбки, долго висевшей в воздухе. Это свойство Кота особенно ему пригодилось, когда свирепая Червонная Королева приказала отрубить ему голову: Кот сразу исчез, в воздухе виднелась одна лишь его голова, но как прикажете отрубить голову, если у неё и тела-то нет? А Кот только широко усмехался.

Алиса же тем временем отправилась к безумному Мартовскому Зайцу и попала на столь любимое и привычное у англичан, но совершенно необыкновенное чаепитие. Заяц и безумный Шляпник были вынуждены пить чай не раз и не два в день (что было бы естественно и разумно), а непрерывно - таково было им наказание за то, что они убивали Время. Поскольку они отнеслись к ней весьма негостеприимно, запутывали её и поднимали на смех, Алиса ушла и от них и после новых приключений попала наконец в королевский сад, где садовники красили белые розы в красный цвет. И тут появилась королевская чета, Червонные Король и Королева, окружённые придворными - бубновыми и червонными картами помельче. И хотя Король и Королева проявляли необыкновенную суровость к окружающим, а Королева требовала рубить головы чуть ли не всем подряд, Алиса не испугалась: ведь они всего лишь карты, рассудила она.

Почти всех своих знакомых по Стране Чудес Алиса увидела в зале, где судили Червонного Валета, который, как говорилось в старинной песенке, украл пироги, испечённые Королевой. До чего же странные показания давали в суде перепуганные свидетели! Как старались все записать недотёпы-присяжные и как они все путали! И вдруг вызвали Алису, которая успела вырасти до своих обычных размеров. Король с Королевой пытались её запугать, но их попытки разбивались о её здравую логику, и на угрозу смертной казни она спокойно ответила: «Вы ведь всего лишь колода карт» - и волшебство рассеялось. Алиса очнулась на той же луговине возле сестры. Вокруг был привычный пейзаж, слышались привычные звуки. Значит, это был только сон!..

Образ Алисы

Прообразом героини Кэрролла стала его юная знакомая - Алиса Плезенс Лидделл , с которой он познакомился около 1856 года (ей тогда было приблизительно три-четыре года). Позднее она станет его любимицей; через много лет, уже после её замужества, он писал ей: «После Вас у меня было множество маленьких друзей, но все это было совсем не то…». Именно по её просьбе им была записана сказка , сочиненная для сестер Лиддел 4 июля 1862 года во время лодочной прогулки. Что же касается её продолжения (Алиса в Зазеркалье), то, как считают некоторые авторы, в нём речь идет уже не о мисс Лидделл - героиней «Зазеркалья» представляют некую Алису Рэйкс: "Тема Зазеркалья, очевидно, возникла позже основного замысла второй сказки, в основу которой, как вспоминала Алиса Лидделл, легли экспромты, которые сочинял Кэрролл, обучая девочек Лидделл игре в шахматы. Лишь в 1868 г. появилась мысль о стране, лежащей по ту сторону зеркала, подсказанная разговором с другой Алисой, дальней родственницей писателя Алисой Рейкс (Alice Raikes), о чём она рассказала в интервью . Однако некоторые факты с этой теорией не согласуются; в частности, в финале «Зазеркалья» размещено стихотворение-акростих , посвященное именно Алисе Плезенс.

Алиса Кэрролла в изобразительном искусстве

На первых иллюстрациях к повестям об Алисе, исполненных Джоном Тенниелом , героиня предстает маленькой девочкой с длинными светлыми волосами. В реальности же у Алисы Лидделл были коротко подстриженные тёмно-каштановые волосы и чёлка на лбу.

Физическая и философская интерпретация

По профессии Кэрролл был преподавателем математики. Неудивительно, потому что в его повестях появляется множество физических и математических парадоксов . Особенно их много во второй книге дилогии - там всё (в том числе и законы физики) предстаёт перед нами в зеркальном отражении: чтобы приблизиться к Чёрной Королеве, Алиса должна шагать не к ней, а от неё, время по ту сторону зеркала течёт «задом наперёд» (Королевский Гонец арестован за преступление, которое он должен совершить в следующий вторник).

Чем быстрее ты бежишь, тем дольше остаёшься на месте (по мысли Александера Тэйлора, если в нашем мире v = s/t (то есть скорость равна расстоянию , делённому на время), то в Зазеркалье эта формула зеркально преобразуется: v = t/s - «при большой скорости время велико, а расстояние мало»). Над некоторыми из подобных парадоксов издавна бились философы - таков, скажем, спор между Алисой и Траляля:

Существует огромное количество исследований, посвященных всевозможным аллегорическим прочтениям сказок Кэрролла. Так, Шэйн Лесли объяснял их как «зашифрованную историю религиозных баталий викторианской Англии» (Гарднер): «При таком прочтении Алиса - наивный первокурсник, оказавшийся в гуще богословских споров той поры; Белый Кролик - скромный англиканский священник, пуще всего боящийся своего епископа (Герцогиня). Двери в зале символизируют английскую Высокую и Низкую церковь ; золотой ключик - ключ Священного писания ; пирожок, от которого откусывает Алиса, - святую догму. Кошка Дина, которой так боится церковная Мышь, - конечно, католичка , а Алисин скотч-терьер, будучи шотландцем , - пресвитерианец , что также весьма неприятно Мыши… Всевозможные пертурбации, связанные с желанием Алисы подрасти и уменьшиться ростом, Ш. Лесли связывает с колебаниями английского верующего между Высокой и Низкой церковью», - пишет Демурова. У. Эмпсон толковал «Алису…» как скрытую пародию на теорию эволюции : «море слёз» из 2-й главы - это праокеан, в котором зарождается жизнь; «бег по кругy», в котором участвуют вышедшие из «моря» странные существа и в которой выигрывают одновременно и все, и никто, есть теория естественного отбора ; драка Герцогини и Кухарки из главы «Поросенок и перец» - спор между Томасом Гексли и епископом Сэмюэлом Уилберфорсом о теории эволюции, воплощенной в образе ребёнка, преображающегося в поросенка.

Приблизительно в 20-30х гг. становится модным психоанализ , и, естественно, появляется множество научных работ, посвященных трактовке сказок Кэрролла именно с этой точки зрения: «Уже в краткой „Заметке о Шалтае-Болтае “, вышедшей в 1921 году в связи с новым переводом „Алисы в Стране чудес “ на немецкий язык, Дж. Б. Пристли высказывал провидческие опасения относительно того, что этой книгой вскоре займется добрая тысяча важных тевтонцев, что на сцену неизбежно явятся Фрейд и Юнг со своими последователями, и нам предложат чудовищные тома о Sexualtheorie в „Алисe в Стране чудес“, об Assoziationsstudien Бармаглота и о сокровенном смысле конфликта между Труляля и Траляля с психоаналитической и психопатологической точки зрения… Тони Голдсмит, который, собственно, и положил начало психоаналитическим толкованиям „Алисы…“ - именно в его писаниях любовь Кэрролла к детям впервые приобрела зловещий оттенок, - пространно теоретизирует о символике дверей и ключей , отмечая, что объектом особого интереса становится именно маленькая дверка (то есть девочка, а не взрослая женщина). Дальше - больше. В книгах Кэрролла каждый смог найти то, что искал: неврозы, психозы, оральную агрессию, эдипов комплекс … Ну и конечно, излишне объяснять, что такое на самом деле кроличья нора» . Однако современные исследователи творчества Кэрролла нередко относятся к подобным изысканиям с долей иронии: «Вулкотт как-то выразил удовлетворение по поводу того, что психоаналитики не трогают „Алису…“. С тех пор прошло двадцать лет, и все мы - увы! - стали фрейдистами . Нам не надо объяснять, что значит упасть в заячью нору или свернуться клубком в маленьком домике, выставив одну ногу в трубу. К несчастью, в любом нонсенсе столько удобных для интерпретаций символов, что, сделав относительно автора любое допущение, можно без труда подобрать к нему множество примеров», - пишет Мартин Гарднер (ссылающийся, однако, в своей «Аннотированной Алисе» на психоаналитика Филлис Гринейкер).

Он замечает также, что образы из сказок Кэрролла неоднократно использовались учеными в качестве иллюстраций к некоторым физическим и математическим понятиям, законам и парадоксам: «эпизод, когда Алиса так сильно увеличилась в размерах, нередко приводится космологами для иллюстрации тех или иных аспектов теорий, рассматривающих расширение вселенной…»; «выражение „улыбка без кота“ представляет собой неплохое описание чистой математики »; «популяризаторы квантовой теории сравнивали трудности, с которыми столкнулась Алиса, желая взглянуть повнимательнее на то, что было в лавке, с невозможностью определить точное положение электрона в его движении вокруг атомного ядра » и т. д.

Книги

Алиса как персонаж появляется также в следующих книгах:

• Гилберт Адэр . «Алиса в Заиголье»
• Анджей Сапковский . «Золотой полдень»
• Джефф Нун . «Автоматическая Алиса»
• Хадзимэ Саватари . «Алиса», «Алиса из моря» (фотоальбомы по мотивам книг Льюиса Кэролла)
• Серия книг "Безумная в Стране Чудес", автор Камерон Джейс

Сериалы

• Софи Лоу играет Алису в спин-оффе сериала Однажды в сказке - Однажды в Стране чудес ;
• Катерина Скорсоне играет Алису в мини-сериале Алиса ;
• Роуз Рейнольдс исполнила роль Алисы в 7 сезоне сериала Однажды в сказке . Эта Алиса весомо отличается от традиционной героини, погнавшейся за кроликом.

Фильмы

• Миа Васиковска сыграла повзрослевшую Алису Кингсли в фильме

Совсем недавно мне позвонили из Русской службы BBC, чтобы взять небольшое интервью о Льюисе Кэрролле. А я-то и запамятовал, что этим летом британская (и особенно Оксфордская) общественность празднует круглую дату.

150 лет назад 4 июля 1862 года состоялась та самая лодочная прогулка, во время которой Кэрролл (тогда ещё Чарлз Лютвидж Доджсон) по требованию 10-летней Алисы Лидделл стал сочинять свою знаменитую сказку о Стране Чудес.

Казалось бы, полтораста лет прошло, а литераторы до сих пор решают – что же такое написал Кэрролл? Какой смысл вкладывал в свои сказки? И, наконец, самый «главный» вопрос, по непонятным причинам волнующий общественность – был ли «друг детей»… педофилом?

Герой сказки Кэрролла – Червонный Король – однажды сказал: «Чем меньше смысла, тем лучше. Нам, значит, не придется его искать». К сожалению, к мудрому совету Короля очень мало кто прислушался. Не успели сказки Кэрролла привлечь внимание взрослой части населения, как им тотчас устроили «рентген и промывание желудка вместе с уринотерапией». Сначала «Алису» присвоили себе занудные викторианские ученые мужи.

Г.К. Честертон «Льюис Кэрролл»:

«Любой образованный англичанин, в особенности англичанин, имеющий (что гораздо хуже) отношение к системе образования, торжественно заявит вам, что «Алиса в Стране чудес» – это классика. И, к нашему ужасу, это действительно так. Тот веселый задор, который во время каникул завладел душой математика, окруженного детьми, превратился в нечто застывшее и обязательное, словно домашнее задание на дето. …«Алиса» – классика; а это значит, что ее превозносят люди, которые и не думали ее читать. …Мне горько об этом говорить, но мыльный пузырь, выпущенный из соломинки поэзии в небо бедным Доджсоном в минуту просветленного безумия, стараниями педагогов лишился легкости, сохранив лишь полезные мыльные свойства».

Лингвисты увидели в кэрролловских каламбурах и парадоксах зачатки будущей семиотики и семантики. А физики XX века всерьез размышляли над вопросом «Можно ли пить зазеркальное молоко?». Английские богословы увидели в «Алисе» зашифрованные религиозные баталии (банка с апельсиновым соком, видите ли, символизирует ОРАНЖистов, а Бармаглот «может только выражать отношение британцев к папству»), а историки, соответственно, – исторические (младенец Герцогини, превратившийся в поросенка – это Ричард III Глостер, который имел на гербе кабана, а перекрашивание роз в саду – отзвуки войны Алой и Белой Розы).

А потом за дело взялись фрейдисты…

Тут уж несчастному математику досталось за все: и за любовь к детям, и за холостяцкую жизнь, и за буйную фантазию, и за «греховные ночные мысли», от которых он отвлекался сочинением головоломок. Вместо галантного щепетильного викторианского преподавателя перед нами предстал коварный потаенный педофил, отягощенный эдиповым комплексом, «заторможенностью развития», «бегством в детство» и еще кучей психических расстройств. Тут еще подсуетился и Набоков, в безуспешных попытках стяжать американскую славу, настрочивший свою «Лолиту», где любитель «нимфеток» Гумберт отзывается о Кэрролле как о своем «счастливом собрате».

Отныне дружба взрослого мужчины с маленькими девочками оценивалась только с позиций набоковского героя.

«Кэрролла обуревают темные страсти, которым он не может дать выхода в реальности, и именно это приводит к созданию столь странных сказок», считает американская писательница-феминистка Кэти Ройфи. Пол Шилдер в своих «Психоаналитических заметках об Алисе в стране чудес и Льюисе Кэрролле» сразу берет быка за… фаллос. Он считает, что именно… Алиса была символическим «мужским достоинством» оксфордского математика! Другой психоаналитик – Тони Голдсмит – считает стремление Алисы проникнуть в самую маленькую дверцу прямым указанием на тягу писателей к маленьким девочкам.

« — Знаешь, милочка, мне надо достать карандаш потоньше. Этот вырывается у меня из пальцев — пишет всякую чепуху, какой у меня и в мыслях не было…», Юрий Ващенко, иллюстрация из книги

«Он любил девочек. Он раздавал им в письмах тысячи поцелуев. Он фотографировал детишек обнаженными», радостно хихикали психоаналитики. Да, любил. Да, раздавал. Да, фотографировал. Так что же теперь, обвинять в педофилии Сухомлинского, а в зоофилии – Джеральда Даррелла? Раздача поцелуев – вполне традиционная любезность (вы разве не целуете своих маленьких племянниц?), а раздача тысячи поцелуев – невинная шутка. Что до детских фото-«ню», так делались они исключительно с разрешения родителей и все негативы Доджсон либо этим родителям отдал, либо уничтожил. Дело в том, что в викторианскую эпоху дитя считалось невинным ангельским существом, и фото обнаженных детей были весьма распространены и не несли на себе отпечатка извращенности.

«- Разве это чепуха? — сказала Королева и затрясла головой. — Слыхала я такую чепуху, рядом с которой эта разумна, как толковый словарь!» , кадр из советского м/ф «Алиса в Зазеркалье», 1982 г.

Итак, где же презумпция невиновности?

Почему мне ПРИХОДИТСЯ писать о том, что Доджсон не оставил ни ОДНОГО фактического подтверждения для этих скользких подозрений? В какой бы ужас он пришёл, если бы узнал, как будут трактовать его любовь к детям! В своем дневнике Доджсон описал случай, когда он поцеловал девочку, но узнав, что ей целых 17 лет (в викторианской Англии девочки до 15 лет еще считались детьми), испугался, и со свойственной ему наивностью тотчас послал матери шутливое письмо, уверив, что подобный «казус» больше не повторится. Мать (подобно современным психоаналитикам) шутки не оценила.

«Интересно, кого они сейчас вызовут, — подумала Алиса. — Пока что улик у них нет никаких…». Представьте себе ее удивление, когда Белый Кролик пронзительно закричал своим тоненьким голоском: «Алиса!», Виктор Чижиков, журнал «Пионер»

Думаю, что наиболее близким к истине было утверждение М. Гарднера о том, что именно невинность и чистота подобной дружбы позволяла Доджсону чувствовать себя в компании детей свободно и раскованно. Гарднер писал в «Аннотированной Алисе»: «Кэрролла же потому и тянуло к девочкам, что в сексуальном отношении он чувствовал себя с ними в полной безопасности. От других писателей, в чьей жизни не было места сексу (Торо, Генри Джеймс), и от писателей, которых волновали девочки (По, Эрнест Даусон), Кэрролла отличает именно это странное сочетание полнейшей невинности и страстности. Сочетание уникальное в истории литературы».

«- Кому вы страшны? — сказала Алиса. — Вы ведь всего-навсего колода карт!», Peter Newell

Лучшим доказательством этого служит и то, что в преклонном возрасте Доджсон не чурался приглашать к себе в гости девушек, давно вышедших из возраста «нимфеток». В замечательной статье А. Борисенко и Н. Демуровой «Льюис Кэрролл: мифы и метаморфозы» («Иностранная литература» №7, 2003г.) проводится мысль, что именно ханжеская викторианская мораль попыталась скрыть от общественности столь «неподобающие» для холостяка встречи со зрелыми дамами (такие же дружеские и невинные) и чрезмерно преувеличила роль Кэрролла как «друга исключительно детей». Впоследствии это желание не бросать «тень» на образ национальной знаменитости сослужило писателю плохую службу.

Сам Доджсон был выше таких подозрений, поэтому никогда не скрывал своей дружбы, как с девочками, так и с женщинами. «Ты не должна пугаться, когда обо мне говорят дурно, – писал он младшей сестре, до которой дошла какая-то сплетня о его взаимоотношениях с женщиной (не девочкой!), – если о человеке говорят вообще, то кто-нибудь непременно скажет о нем дурно».

То, что в англоязычных странах Кэрролл – самый цитируемый автор, после Библии и Шекспира, не удивляет. А что может быть универсальнее и вариативнее для цитирования, чем забавные, ничего не значащие произведения нонсенса.

Но я не устану повторять, что прежде, чем лезть в ткань книги со скальпелем и пытаться ее анализировать (т.е. раскладывать на составляющие), необходимо сначала испытать удовольствие от НЕПОСРЕДСТВЕННОГО и ЦЕЛЬНОГО знакомства с произведением. Текст не должен рассматриваться ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО как препарируемый объект для своих личных нужд.

Последняя сказка Кэрролла «Сильви и Бруно» была построена на идее о трех физических состояниях человеческого сознания: первое – когда присутствие фей не осознается, второе – когда, осознавая реальность, человек одновременно ощущает и присутствие фей (состояние «жути») и третье – когда человек, не осознавая реальности, полностью находится в Волшебной стране. Так вот, лучше всего находиться целиком либо в первом, либо в третьем состоянии, а «жуть» пусть остается уделом психоаналитиков.

Сказки Кэрролла, прежде всего, – искрящаяся игра фантазии, их чтение подразумевает радость от самого факта игры. «На самом деле они не учат ничему», говорил он. Поэтому РАССЛАБЬТЕСЬ и – НА ПЕРЕМЕНУ!