Что такое бабочки Владимира Набокова? Это и коллекции бабочек, собранные писателем, которые сейчас хранятся в нескольких музеях мира; это и бабочки, появляющиеся в каждом из художественных текстов, автором которых был Набоков-писатель (исследователи насчитали 570 таких упоминаний); это и трогательно-невзрачные голубянки – бабочки Lycaenides, которых изучал под микроскопом Набоков-энтомолог; это и более двадцати видов бабочек, которых современные энтомологи назвали именами его литературных персонажей. Литература и энтомология (а точнее – лепидоптерология, наука о бабочках) всегда были неразделимы в его жизни, но со временем литература заняла первое место, а бабочки стали отдыхом и неизменным источником вдохновения. Собственно, никакого другого отдыха Набоков и не знал. Именно поэтому многим русским читателям жизнь Набокова кажется «неписательской»: в ней не было кутежей и вереницы любовных романов. Вместо этого была любимая семья, был ежедневный и всегда честный, в полную силу, труд – за письменным столом, за любимой конторкой, за профессорской кафедрой, за рабочим столом энтомолога. В отличие от многих художников слова Набоков не занимался жизнетворчеством и не создавал себе захватывающую биографию на радость будущим комментаторам. Образ жизни одного из величайших писателей ХХ века был скорее образом жизни ученого. Владимир Набоков не раз говорил, что, останься он в России, он, скорее всего, был бы скромным научным сотрудником в каком-нибудь провинциальном зоологическом музее. Он понимал, что никогда не смог бы выжить в Советской России как писатель, но предполагал, что смог бы выжить как энтомолог. И в изгнании бабочки не раз спасали Набокова – если не от гибели, то от мук разлуки с родным домом и родным языком. Бабочки были частью набоковского мира с детства и до последних дней жизни. Бабочками юный Володя Набоков разрисовал изразцовую печь в детской на третьем этаже семейного особняка на Большой Морской, 47. В поздние годы Набоков рисовал вымышленных бабочек с вымышленными именами на титульных листах своих изданий, которые неизменно посвящал и дарил жене Вере (эти рисунки можно увидеть в музее). А начиналось все сто лет назад, в имении Выра под Петербургом, где шестилетний Володя Набоков поймал свою первую бабочку. Этот день он запомнил так же хорошо, как и другой день, восемь лет спустя, когда написал свое первое стихотворение. Для петербургского мальчика начала ХХ века, проводящего каждое лето в имении, ловля бабочек была вполне обычным занятием. Тем более что коллекционером-любителем был его отец Владимир Дмитриевич, а в семье матери Елены Ивановны интерес к естественным наукам был наследственным – несколько ее родственников стали известными в России медиками. Но только у старшего сына Владимира этот интерес быстро перерос в серьезное увлечение – в восемь лет он начал читать научные книги по энтомологии из семейной библиотеки. Одна из этих книг – «Бабочки Британии» Ньюмена, иллюстрации в которой раскрашены рукой юного Набокова, сейчас хранится в музее Набокова. Тогда же, в девять лет, он попытался совершить первое научное открытие и написал об этом ведущему российскому лепидоптерологу Николаю Кузнецову. Ответ Кузнецова разочаровал юного исследователя – та бабочка, как выяснилось, уже была описана – но страстное желание оставить свое имя в науке осталось у Набокова на всю жизнь и в конце концов было реализовано в 1941 году в Америке, когда ему наконец удалось описать неизвестный подвид. Любительские, а затем и профессиональные занятия энтомологией действительно не раз спасали Набокова. Изучение бабочек Крыма помогло пережить тоску по родному дому в Петербурге – ведь семья Набоковых уехала из родного дома 15 ноября 1917 года. Уехала, как казалось тогда, на несколько месяцев, пока не улягутся политические страсти в столице. И лишь 15 апреля 1919 года, когда пришлось, вместе с тысячами других российских семей, бежать из Крыма, стало ясно, что разлука – надолго, если не навсегда. Статья о бабочках Крыма в английском научном журнале была одной из первых публикаций Набокова в эмиграции, однако за двадцать лет жизни в Европе Набокову редко удавалось выехать из Берлина или Парижа на ловлю бабочек – на это никогда не хватало ни денег, ни свободного времени. Лишь однажды, в 1929 году Набоков с женой смог на несколько месяцев уехать в южную Францию, в Пиренеи за бабочками, и не случайно там он начал работу над своим первым великим романом – Защитой Лужина. Бабочки помогли Набокову и после второго вынужденного бегства – в Америку в 1940 году, когда ему, известнейшему писателю русского зарубежья пришлось начать жизнь с чистого листа. Первой постоянной работой «по специальности», которую Набоков смог получить в Америке, была должность куратора отдела чешуекрылых в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета. Как русский писатель Набоков в Америке был никому не известен, рассчитывать на литературную и даже на постоянную преподавательскую работу поначалу было трудно – и в течение семи лет, с 1941 по 1948 год, Набоков каждый день садился за свой рабочий стол в музее, разбирая коллекцию, препарируя бабочек, проводя в музее иногда по четырнадцать часов в день. Набоков ценил возможность серьезно заняться энтомологией, пополнять коллекцию собственными экземплярами и писать научные статьи, и эти годы были самыми плодотворными для него как для ученого. Набоков открыл двадцать новых видов бабочек, тринадцать из которых и по сей день занимают в систематике отведённые им Набоковым места. Но эта деятельность не только давала постоянный заработок и возможность заниматься любимым делом – она помогла Набокову преодолеть кризис потери читателя и вынужденного перехода на английский язык. Ведь писательская судьба Набокова поистине уникальна: полностью состоявшись и завоевав исключительную репутацию в родном языке, он смог, уже в немолодом возрасте, начать писать столь же блистательно на другом языке. И это при том, что после окончания Кэмбриджа в 1922 году и до 1939 года Набоков практически не пользовался английским языком – он жил и работал в среде русских эмигрантов, говорил и писал только по-русски. Бабочки помогли Набокову полюбить и узнать Америку – эту поначалу малознакомую ему страну, в которой, как и в Европе, он оказался не по собственной воле, спасая свою семью и себя от почти неминуемой гибели в оккупированной Франции. Именно путешествия за бабочками через всю Америку с востока на запад и обратно дали Набокову материал для его американских романов – особенно для знаменитой Лолиты, где мы встречаем те же мотели и те же природные заповедники, которые посещали Набоков и его жена во время своих энтомологических экспедиций. Позднее Россия и США – две просторные страны с их природным и человеческим разнообразием окончательно соединятся у Набокова в одну воображаемую страну в романе Ада. «И высшее для меня наслаждение - вне дьявольского времени, но очень даже внутри божественного пространства - это наудачу выбранный пейзаж, все равно в какой полосе, тундровой или полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной дороги между мертвыми в этом контексте Олбани и Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis), - словом, любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их растений. Вот это - блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить ее, все, что я люблю в мире». В.Набоков, Другие берега. В 1958 году, после неожиданного коммерческого успеха Лолиты, Набоков впервые смог сам планировать свою жизнь. В 1959 году шестидесятилетний Набоков оставляет преподавательскую работу и уезжает с женой обратно в Европу – сначала во Францию, а затем, уже навсегда – в Швейцарию. Когда-то в юности он мечтал о дальних экспедициях за редкими бабочками – в Центральную Азию, в тропические страны. Тогда для этого нужны были только деньги и полноценный паспорт. Ни того, ни другого у молодого эмигранта Набокова не было, и поэтому путешествия состоялись только на страницах романа Дар и некоторых рассказов. Теперь, когда у всемирно известного писателя были и достаточные гонорары и американское гражданство, на дальние путешествия не уже осталось ни сил, ни времени – ему еще многое нужно было написать. Но из европейских стран для постоянного жительства Набоков выбирает Швейцарию с ее доступными альпийскими лугами и бабочками. На вопрос, почему он живет именно в Швейцарии, Набоков неизменно отвечал, что главная причина – бабочки. В эти годы Набоков начинает две масштабные работы: Бабочки Европы и Бабочки в искусстве. Бабочки в искусстве были задуманы как собрание всех доступных изображений бабочек в изобразительном искусстве, начиная с Древнего Египта и до европейского Возрождения. Задачу свою Набоков видел в том, чтобы проанализировать изображения с научной точки зрения и попытаться проследить на этом материале эволюцию видов. Ни одну из этих работ Набоков закончить не успел. В 1972 году Набоков писал, перефразируя Гумилева: «… И умру я не в летней беседке От обжорства и от жары, А с небесною бабочкой в сетке На вершине дикой горы». Набоков умер 2 июля 1977 года в больнице в Лозанне, и, как считали его близкие, причиной смертельной болезни, скорее всего, стало его падение на крутом горном склоне во время очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтре. Так что и это пророчество Набокова, как и многие другие, сбылось. Сачок (или рампетку, как называл его Набоков в русских своих романах) Набокова теперь можно увидеть в музее на Большой Морской, но из многочисленных коллекций бабочек, собранных Набоковым за семьдесят лет, сохранилось далеко не все. Коллекции, собранные в Выре и Рождествено, остались в вырском доме. Дом сгорел во время войны в 1943 году, и уцелели из него только те немногие вещи, которые сохранили в своих домах местные жители. Коллекцию, собранную в Европе до 1940 года, тоже пришлось оставить, и она тоже погибла, в той же войне, только не в России, а во Франции. Коллекции, собранные в Америке и в Швейцарии, сохранились. Части американской коллекции находятся в музеях двух университетов, где работал Набоков – Гарварда и Корнелла, а также в Музее естественной истории в Нью-Йорке. Вторая хранится в Зоологическом музее в Лозанне. Однако ни та, ни другая коллекции постоянно не экспонируются, увидеть их можно только на редких временных выставках. В музее Набокова можно увидеть часть американской коллекции бабочек, собранных его рукой, а также коллекцию бабочек, наиболее часто упоминаемых в его произведениях. Настоящая коллекция бабочек Набокова и картины Елены Волковой "Бабочки Набокова"
Издательство Йельского университета на этой неделе сделало захватывающий подарок всем поклонникам Владимира Набокова, выпустив книгу его научных зарисовок бабочек. «Чистые линии» включают 148 рисунков, 62 из которых выполнены в цвете - ранее недоступные публике чертежи-исследования дополнены научными очерками об открытиях писателя и энтомолога.
Книга вышла под редакцией Стивена Блэкуэлла, профессора русского языка Университета Теннеси, автора монографии «Перо и скальпель: Искусство Набокова и мир науки», а также Курта Джонсона, автора более двухсот журнальных статей о бабочках и соавтора книги «Блюз Набокова: Научная одиссея литературного гения».
Свои первые рисунки бабочек Набоков сделал еще в детстве, разрисовав изразцовую печь в петербургском доме. Свою первую бабочку он поймал в шесть лет.
«Началось всё это, когда мне шёл седьмой год, и началось с довольно банального случая. На персидской сирени у веранды флигеля я увидел первого своего махаона - до сих пор аоническое обаяние этих голых гласных наполняет меня каким-то восторженным гулом! Великолепное, бледно-жёлтое животное в чёрных и синих ступенчатых пятнах, с попугаячьим глазком на каждой из парных чёрно-палевых шпор, свешивалось с наклонённой малиново-лиловой грозди и, упиваясь ею, всё время судорожно хлопало своими громадными крыльями. Я стонал от желанья», - расскажет Набоков в «Других Берегах».
С тех пор с безумной страстью он охотился за бабочками в разные годы жизни, на разных континентах, на страницах своих гениальных романов.
Наследие Набокова как ученого только предстоит оценить - в поисках эволюционного разнообразия маленькой бабочки под названием Blues (голубянка), он создал более тысячи подробнейших иллюстраций анатомического строения чешуекрылых. Только сейчас гипотезы Набокова-ученого находят подтверждение в исследованиях ученых. После эмиграции в Америку Набоков проводил исследования Lepidóptera, работая в Американском музее естественной истории и затем в Гарварде. Летом со своей женой Верой отправлялся охотиться за новыми видами, особенно плодотворными были путешествия по каменистым склонам штата Колорадо. Именно эти дороги вдохновили писателя на его бессмертный роман «Лолита».
В 1945 году, сделав сравнительный анализ гениталий самцов бабочек-голубянок, Набоков разработал отличную от общепринятой классификацию рода Polyommatus. Спустя более полувека теория была доказана при помощи современного анализа ДНК. И только недавно была подтверждена смелая гипотеза Набокова, утверждающая, что голубянки пересекли Берингов пролив, мигрировав в Новый свет из Азии. Книгу «Fine Lines» уже назвали тем же Беринговым проливом, соединяющим два невероятных крыла личности Набокова - писателя и ученого.
«Нет, бытие – не зыбкая загадка!
Подлунный дол и ясен и росист,
Мы – гусеницы ангелов; и сладко
Вгрызаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
И чем жадней твой ход зеленый был,
Тем бархатистей и великолепней
Хвосты освобожденных крыл».
В. Набоков 1923 г.
В жизни Набокова литература и энтомология всегда были неразделимыми. Но спустя время вверх взяла все же литература, а бабочки стали отдыхом, но они были постоянным источником вдохновения. По большому счету никакого другого отдыха Набоков и не знал.
Бабочки увлекли Набокова с детства и он остался им верен до последних дней. А началось все 100 лет назад, под Петербургом в имении Выра – так в шестилетнем возрасте Владимир поймал свою первую бабочку. Этот день станет для него таким же знаменательным, как и день восемь лет спустя, когда он написал свой первый стих.
Набоков всегда очень ценил возможность всерьез заняться энтомолонией и пополнять коллекцию своими собственными экземплярами бабочек. Владимиру Набокову удалось открыть 20 новых видов бабочек. Эта набоковская деятельность приносила постоянный заработок, а также давала возможность заниматься любимым занятием. Это помогло Владимиру Набокову пережить кризис, связанный с потерей читателей, а позже и перехода на английский язык.
Набоков много путешествовал по Америке в поисках бабочек и именно там он обрел вдохновение на написание романа «Лолита».
Умер Набоков 2 июля 1977 года в Лозанне. Близкие считают, что причиной болезни, которая привела к смерти, стало падение на горном склоне, во время экспедиции за бабочками.
Сачок Набокова находится в музее на Большой Морской, но вот коллекция которую он собирал долгих 70 лет, сохранилась не вся. Коллекция, собранная в Выре и Рождествено остались в Вырском имении. В 1943 году дом сгорел и все, что сохранилось – это немногое, что было у местных жителей.
"Как любил я стихи Гумилёва!
Перечитывать их не могу,
но следы, например, вот такого
перебора остались в мозгу...
"… И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары,
А с небесною бабочкой в сетке
На вершине дикой горы".
Набоков умер в больнице в Лозанне и причиной его смерти, скорее всего, стало его падение на крутом горном склоне во время очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтрё. Сбылось его пророчество, как и многие другие его предвидения. Энтомология была самой сильной его страстью после литературы. Он открыл множество видов бабочек а именами его литературных героев было названо более 20 видов этих насекомых. Есть даже род бабочек Nabokovia. За свою жизнь Набоков собрал огромную коллекцию бабочек, 4324 экземпляра жена Вера отдала в дар университету Лозанны после его смерти. Но это лишь небольшая часть из его многочисленных коллекций, собранных за 70 лет.
Собранные Набоковым в Америке и в Швейцарии коллекции сохранились в музеях двух университетов, где он работал - Гарварда и Корнелла, а также в Музее естественной истории в Нью-Йорке. Работая как учёный-энтомолог Набоков разработал новую классификацию для рода Polyommatus, которая отличалась от общепризнанной. Позднее эта точка зрения на систематику бабочек голубянок была подтверждена при помощи анализа ДНК. Его привлекала научная исследовательская работа. Сам он не раз говорил, что если бы он остался в России, то, скорее всего, был бы скромным научным сотрудником в каком-нибудь провинциальном зоологическом музее. Литература и энтомология тесно переплетались в его жизни.
"Нет, бытие – не зыбкая загадка!
Подлунный дол и ясен и росист,
Мы – гусеницы ангелов; и сладко
Вгрызаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
И чем жадней твой ход зеленый был,
Тем бархатистей и великолепней
Хвосты освобождённых крыл".
Эти строчки он написал в 1923 году в Берлине, уже закончив Кембридж. А свою самую первую бабочку Володя Набоков поймал, когда ему было шесть лет. Об этом дне он потом написал в книге "Другие берега" : "На персидской сирени у веранды флигеля я увидел первого своего махаона - до сих пор аоническое обаяние этих голых гласных наполняет меня каким-то восторженным гулом! Великолепное, бледно-жёлтое животное в чёрных и синих ступенчатых пятнах, с попугаячьим глазком на каждой из парных чёрно-палевых шпор, свешивалось с наклонённой малиново-лиловой грозди и, упиваясь ею, всё время судорожно хлопало своими громадными крыльями". С того дня и до последнего бабочки стали частью его мира. Ими он разрисовал изразцовую печь в детской на третьем этаже семейного особняка на Большой Морской, 47. И потом, уже, будучи известным писателем, Набоков рисовал вымышленных бабочек с вымышленными именами на титульных листах своих изданий. Скорее всего, эту страсть к легкокрылым красавицам Набоков унаследовал от отца, Владимира Дмитриевича, который сам был страстным коллекционером-любителем. В восемь лет он начал читать научные книги по энтомологии из семейной библиотеки, иллюстрации "Бабочки Британии" Ньюмена раскрашены его рукой. А уже в девять, он написал ведущему российскому лепидоптерологу Николаю Кузнецову, что совершил открытие, обнаружив неизвестную до того бабочку. Но как выяснилось, та бабочка уже была описана. Мечту открыть "свою" бабочку Набокову осуществить все же удалось - в 1941 году в Америке он описал неизвестный подвид.
После октябрьских событий 1917 года семья Набокова уехала в Крым. Там он активно занимался изучением бабочек. Позже статья о бабочках Крыма в английском научном журнале стала одной из первых его публикаций в эмиграции. Но потом, за все 20 лет жизни в Европе, ему только однажды удалось уехать за бабочками в Пиренеи, южную Францию. Это было в 1929 году, тогда же он начал писать "Защиту Лужина" . Шахматы были ещЁ одной страстью Набокова, которой он и посвятил этот свой первый роман.
Бабочки были для него отдыхом и неизменным источником вдохновения, они же помогли ему и после бегства в Америку в 1940 году. Тогда он устроился на должность куратора отдела чешуекрылых в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета. Это была его первая постоянная работа в Америке, он работал тогда иногда по 14 часов. Эти годы стали самыми плодотворными для Набокова-энтомолога: он пополнял свою коллекцию и писал научные статьи, им были открыты более 20 новых видов бабочек. Наука спасала его от безденежья, помогала выйти из кризиса, обрести себя как литератора в английском языке. Позднее, "гоняясь" за бабочками по Америке, в энтомологических экспедициях, он исследовал всю страну от востока до запада. Это стало материалом для его творчества американского периода. "И высшее для меня наслаждение - вне дьявольского времени, но очень даже внутри божественного пространства - это наудачу выбранный пейзаж, всЁ равно в какой полосе, тундровой или полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной дороги между мёртвыми в этом контексте Олбани и Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis), - словом, любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их растений. Вот это - блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить ее, все, что я люблю в мире", - писал он в книге "Другие берега".
После головокружительного успеха "Лолиты" у Набокова появились деньги, он больше не зависел от заработка и они с женой переехали в Европу – во Францию, а затем в Швейцарию. На вопрос, почему он выбрал Швейцарию, Набоков отвечал, что главная причина – бабочки. В те годы он начал две работы: Бабочки Европы и Бабочки в искусстве. Вторая должна была включать изображения бабочек в искусстве от Древнего Египта и до европейского Возрождения. На этом материале Набоков хотел проследить эволюцию видов, правда, осуществить задуманное он так и не успел...
"Бабочка"
"Бархатно-чёрная, с тёплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зёрен
вдоль круговой бахромы, жёлтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
то припадая к коре, то обращаясь к лучам…
О, как ликуют они, как мерцают божественно!
Скажешь: Глубокая ночь в раме двух палевых зорь.
Здравствуй, о, здравствуй, грёза берёзовой северной рощи!
Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.
Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,
Крылья узнаю твои, этот священный узор".
МАРТ 2016 года
Закрыть окно
ВЛАДИМИР НАБОКОВ И ЕГО БАБОЧКИ
(Окончание . Начало см. в «Костре» № 2, 2016)
Сто лет назад шестилетний петербургский мальчик Володя Набоков, каждое лето проводивший в имениях его большой семьи — Выра, Батово и Рождествено, поймал свою первую бабочку. И удивительным образом с этого момента жизнь будущего великого русского писателя оказалась напрямую связана с бабочками!
Когда вы станете взрослыми, вы обязательно познакомитесь с замечательными книгами Владимира Набокова (1899—1977). А я расскажу вам немного о писателе и его бабочках.
Возможно, что кто-то из вас тоже бывал в родных пенатах Владимира Набокова. Мне повезло: мой летний дом находится недалеко, и я уверена, что наши бабочки — это прапрапра… внучки тех бабочек, что вдохновляли Набокова. А он на протяжении всей своей писательской жизни (уже в эмиграции, во Франции и США) во многих своих произведениях описывал бабочек, но только тех, что видел в детстве, в России. И большинство произведений Набокова выросло из грустной ностальгии по утраченной стране. Он писал: «Когда мне хочется вернуться в Россию, я поднимаюсь в горы в погоне за бабочками и там, у границы леса, нахожу место, которое похоже на Россию моей молодости».
В детстве любимой книгой Набокова для разглядывания и раскрашивания было издание «Бабочки Британии» Ньюмена, из семейной библиотеки.
Милыми его сердцу бабочками он разрисовал печь в детской на третьем этаже их особняка на Большой Морской, в Петербурге. А в девять лет Володя Набоков совершил свое первое научное открытие и написал об этом ведущему энтомологу Николаю Кузнецову. Ответ Кузнецова разочаровал юного исследователя — та бабочка уже была описана. И только в 1941 году, уже в США, Набокову повезло, и он описал неизвестный подвид.
И как это ни удивительно — именно бабочки спасли жизнь самого Набокова на Западе и дали мощный импульс его творчеству! Бабочки для него были не только отдыхом и источником вдохновения: детское увлечение лепидоптерологией (наука о бабочках) постепенно стало его вторым «я», и научные занятия часто приносили больше дохода и поддерживали семью, нежели литература, пока он не стал признанным писателем.
Первой постоянной работой, которую Набоков смог получить в США, была должность куратора отдела чешуекрылых в музее Гарвардского университета. И с 1941-го по 1948 год он каждый день садился за свой рабочий стол в музее — «разбирая коллекцию, препарируя бабочек, проводя в музее иногда по четырнадцать часов в день». И был счастлив! Набоков писал: «Я всегда мечтал о долгой и восхитительной карьере безвестного куратора лепидоптерологии в знаменитом музее». Эти слова слишком скромны, потому что Владимир Набоков, не имея профессионального биологического образования, в силу своей гениальной прозорливости и таланта (и в литературе, и в области науки), сделал несколько научных открытий. Увы, они не были признаны при его жизни, и только в XXI веке были оценены его заслуги, и более 20 видов бабочек теперь названы в честь литературных героев его книг, например, бабочка из Перу — «Маделейнеа лолита».
В нескольких музеях мира хранятся коллекции бабочек, собранные и описанные Набоковым. А литературоведы подсчитали, что в художественных текстах писателя «порхает» 750 бабочек. И конец жизни писателя был связан с любимым занятием, и даже предсказан им:
… И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары,
А с небесною бабочкой в сетке
На вершине дикой горы.
Близкие Набокова считали, что причиной, ускорившей смерть 78-летнего писателя, стало его падение на крутом горном склоне, во время очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтрё (Швейцария).
А вот какие российские бабочки у него упоминаются: мнемозина, махаон, траурница, тополёвый ленточник, аполлон, переливница большая, павлиний глаз. Павлиний глаз можно встретить даже на окраинах Петербурга, среди обычных белянок — капустниц, лимонниц и крапивниц. И все бабочки — прекрасны! Вчитайтесь во вдохновенные строки о крапивнице, которые Набоков посвятил своей супруге Вере:
Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен
вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
то припадая к коре, то обращаясь к лучам...
О, как ликуют они, как мерцают божественно!
Это и пример удивительной метаморфозы в жизни природы: эти красавицы-бабочки получаются из препротивных черных щетинистых гусениц, облепляющих крапиву!
В середине июля, в жару, начинается лёт бабочек. И в этот небольшой отрезок времени можно увидеть великолепные экземпляры тополевого ленточника и переливницу, махаона, подалирия и мнемозину. Это все шикарные, огромные бабочки. Переливницу нужно фотографировать так, чтобы было видно, как при определенном преломлении света ее крылья становятся звучно фиолетово-ультрамариновыми! Яркостью переливница похожа на тропических бабочек. Аполлон к нам сейчас почти не залетает — он южанин, и редок. Я никогда не видела эту бабочку. А вот красавцы траурница, адмирал и павлиний глаз — эти породы обожают в августе кормиться на садовых цветах, особенно душице и седуме прекрасном.
