Позднетрадиционный фольклор — это совокупность произведений разных жанров и различной направленности, создававшихся в крестьянской, городской, солдатской, рабочей и другой среде со времени начала развития промышленности, роста городов, распада феодальной деревни.
Для позднетрадиционного фольклора характерно меньшее количество произведений и в целом менее высокий художественный уровень по сравнению с фольклором классическим — культурой богатой, развитой, многовековой, порожденной феодальным бытом и патриархальным мировоззрением.
Позднетрадиционный фольклор отличает сложное переплетение нового со старым. В деревенском репертуаре происходила трансформация классических жанров, которые начинали испытывать влияние литературной поэтики. Свою жизнеспособность показали пословицы и поговорки, анекдотические сказки, народные песни литературного происхождения, детский фольклор. Старинная протяжная песня была сильно потеснена городскими "жестокими романсами", а также быстро и широко распространившейся частушкой. Вместе с тем постепенно забывались былины, старые исторические песни, старые баллады и духовные стихи, волшебные сказки. Народные обряды и сопровождавшая их поэзия со временем утратили свое утилитарно-магическое значение, особенно в городских условиях.
С конца XVIII в. в России появились первые государственные заводы и крепостные мануфактуры, на которых трудились вольнонаемные рабочие из обнищавших крестьян, каторжан, беспаспортных бродяг и т. п. В этой пестрой среде возникли произведения, положившие начало новому явлению — фольклору рабочих. По мере развития капитализма и роста пролетариата расширялась тематика, увеличивалось количество произведений устного творчества рабочих, для которого было характерно влияние книжной поэзии.
Новым явлением стал городской фольклор — устные произведения "низового" населения городов (оно росло вместе с ростом самих городов, постоянно притекая из обнищавшей деревни). Культурные контакты города и деревни имели в России многовековую историю — достаточно вспомнить роль Киева, Новгорода и других городов в сюжетах русских былин. Однако только во второй половине XIX в. сложились культурные традиции собственно городского, оторванного от земли населения. Наряду со старыми формами и жанрами, такими, как площадной, ярмарочный фольклор, выкрики разносчиков (мелких торговцев), в городе появилась своя песенная культура (романсы), своя несказочная проза, свои обряды; получила новое развитие давняя традиция рукописных сборников (песенники, альбомы со стихами). Все это в тех или иных формах продолжает жить и в наше время.
Как отметил А. С. Каргин, городской фольклор серьезно начал изучаться лишь с 1980-х гг. Исследователь писал: "Многие фольклористы только в последнюю четверть XX века интуитивно почувствовали, а затем и признали, что во весь голос заявил о себе новый пласт культуры, не вписывающийся в устоявшиеся схемы традиционной фольклористики. Стало очевидно, что город сформировал своеобразную фольклорную культуру, весьма противоречивую, отличающуюся от крестьянской традиции".
В XX в. процесс угасания традиционных обрядов и отмирания старых жанров фольклора ускорился. Отчасти этому способствовало то, что в пооктябрьское время официальное отношение ко многим явлениям фольклора было негативным: их объявляли "отжившими" и "реакционными". Это распространялось на аграрные праздники, обрядовые песни, заговоры, духовные стихи, некоторые исторические песни и проч. Вместе с тем возникли новые произведения разных жанров, которые отразили новые проблемы и жизненные реалии. Можно выделить ел еду -ющие этапы развития русского фольклора после 1917 г.: гражданская война; межвоенный период; Великая Отечественная война 1941—1945 гг.; послевоенный период; современный период.
Современный устный репертуар народа и позднетрадицион-ный фольклор — понятия разные. Современный репертуар — это все те произведения, которые помнит или исполняет народ, независимо от времени их создания. В современный репертуар входят некоторые произведения классического фольклора и даже реликтовые элементы фольклора раннетрадиционного. Поздне-традиционный фольклор — составная часть современного репертуара, произведения, созданные после распада феодальной деревни.
Старый национальный фольклор выполнял важные функции в поздних исторических и социально-экономических условиях. Известна его консолидирующая роль во время братоубийственной гражданской войны, когда все участники трагических событий исполняли традиционные произведения, осуждавшие зло и насилие. В годы Великой Отечественной войны былины и старые солдатские песни, к которым обратились агитаторы и артисты, активизировали патриотическое чувство народа.
В фольклоре, созданном в XX в., исследователи отмечают мо-заичность: разную возрастную, социальную ориентацию и разную идейную направленность. В нем отразилась историческая противоречивость мировоззрения и устремлений населения страны, сельских и городских жителей. Ряд произведений поддерживал начинания и достижения советской власти: ликвидацию неграмотности, коллективизацию, индустриализацию, разгром немецко-фашистских захватчиков, восстановление разрушенного в годы войны народного хозяйства, комсомольские стройки, освоение космоса и проч. Наряду с ними были созданы произведения, в которых осуждалось раскулачивание и другие репрессии. В лагерях среди заключенных возник фольклор ГУЛАГа (ему была посвящена научная конференция в Санкт-Петербурге в 1992 г.).
Современный фольклор — это фольклор интеллигенции, студенчества, учащейся молодежи, мещан, сельских жителей, участников региональных войн и проч. Фольклор последней четверти XX в. настолько видоизменился по сравнению с более ранними формами, что иногда его называют пост-фольклором. Тем не менее позднетрадиционный фольклор сохранил преемственность народных устно-поэтических традиций. Это выразилось в создании новых произведений в форме ранее существовавших жанров, а также в частичном использовании старой фольклорной поэтики и стилистики.
В современном фольклорном процессе изменилось соотношение коллективного и индивидуального начала, возросла роль отдельной творческой личности. Яркая примета позднетради-ционного фольклора — произведения профессиональных и полупрофессиональных авторов, усвоенные народом.
Позднетрадиционный фольклор — сложная, динамичная и не до конца определившаяся система, развитие которой продолжается. Многие явления позднетрадиционного фольклора наука только обозначила или начала разрабатывать. В их числе: городской фольклор; фольклор ГУЛАГа; фольклор участников региональных войн (в Афганистане, в Чечне); фольклор разных социальных групп (например, студенческий); современный детский фольклор; современная несказочная проза; анекдот. Особые темы — взаимосвязь русского фольклора и фольклора тех народов России, среди которых расселены русские; фольклор русских диаспор за рубежом.
Необходимо критически оценивать уже накопленный опыт изучения позднетрадиционного фольклора (например, фольклор гражданской войны и в целом 1920-х — 1930-х гг. освещался односторонне и неполно). Обращаясь к опубликованным текстам позднетрадиционного фольклора, следует учитывать возможность фальсификатов.
Характеризуя жанры и жанровые системы классического фольклора, мы уже затрагивали проблему их позднего развития, вопрос о книжных влияниях. В этой главе будут рассмотрены частушки, фольклор рабочих и фольклор периода Великой Отечественной войны.
Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор - М., 2002 г.
Со временем фольклористика становится самостоятельной наукой, формируется ее структура, разрабатываются методы исследования. Сейчас фольклористика - это наука, изучающая закономерности и особенности развития фольклора, характер и природу, сущность, тематику народно творчества, ее специфику и общие черты с другими видами искусства, особенности бытования и функционирования текстов устной словесности на разных этапах развития; жанровую систему и поэтику.
Согласно специально поставленных перед этой наукой задач фольклористика разделяется на две ветви:
История фольклора
Теория фольклора
История фольклора - это отрасль фольклористики, изучающая процесс возникновения, развития, бытования, функционирования, трансформации (деформацию) жанров и жанровой системы в разные исторические периоды на разных территориях. История фольклора изучает отдельные народнопоэтические произведения, продуктивные и непродуктивные периоды отдельных жанров, а также целостной жанрово-поэтическую систему в синхронном (горизонтальный срез отдельного исторического периода) и диахронном (вертикальный срез исторического развития) планах.
Теория фольклора - это отрасль фольклористики, изучающая сущность устного народного творчества, особенности отдельных фольклорных жанров, их место в целостной жанровой системе, а также - внутреннюю структуру жанров - законы их построения, поэтику.
Фольклористика тесно связана, граничит и взаимодействует со многими другими науками.
Ее связь с историей проявляется в том, что фольклористика, как все гуманитарные науки, является исторической дисциплиной , т.е. рассматривает все явления и предметы исследования в их движении - от предпосылок возникновения и зарождения, прослеживая становление, развитие, расцвет к отмиранию или упадка. Причем здесь требуется не только установление факта развития, но и его объяснение.
Фольклор - явление историческое, поэтому требует стадиального изучения с учетом исторических факторов, рис и событий каждой конкретной эпохи. Задачи исследования устного народного творчества и в том, чтобы выявить, как новые исторические условия или их изменение влияют на фольклор, что именно вызывает появление новых жанров, а также в выявлении проблемы исторического соответствия фольклорных жанров, сопоставление текстов с реальными событиями, историзм отдельных произведений. Кроме того, фольклор часто сам может быть историческим источником.
Существует тесная связь фольклористики с этнографией как наукой, изучающей ранние формы материальной жизни (быта) и социальной организации народа. Этнография является источником и базой изучения народного творчества, особенно при анализе развития отдельных фольклорных явлений.
Основные проблемы фольклористики:
· Вопрос о необходимости собирания
· Вопрос о месте и роли фольклора в создании национальной литературы
· Вопрос о его исторической сущности
· Вопрос о роли фольклора в познании народного характера
Современная собирательская работа фольклорных материалов ставит перед исследователями ряд проблем, которые возникли в связи с особенностями этнокультурной ситуации конца ХХ столетия. Применительно к регионам эти проблемы следующие:
Ø - аутентичность собранного регионального материала;
(т.е. достоверность передачи, подлинность образца и идеи произведения)
Ø - феномен контекстуальности фольклорного текста или его отсутствие;
(т.е. наличие/отсутствие условия осмысленного употребления той или иной конкретной языковой единицы в речи (письменной или устной), учёт её языкового окружения и ситуации речевого общения.)
Ø - кризис вариативности ;
Ø - современные «живые» жанры ;
Ø - фольклор в контексте современной культуры и культурная политика;
Ø - проблемы изданий современного фольклора.
Современная экспедиционная работа сталкивается с серьезной проблемой установления аутентичности регионального образца, его возникновения и бытования в пределах той местности, которая обследуется. Паспортизация исполнителей не вносит определенной ясности в вопросе о его происхождении.
Современная масс-медиа-техника, безусловно, диктует свои вкусы и фольклорным образцам. Одни из них воспроизводятся регулярно популярными исполнителями, другие не звучат совсем. В этом случае мы запишем «популярный» образец одновременно в большом количестве мест от разновозрастных исполнителей. Чаще всего источник материала не указывается, ибо усвоение может идти через посредство магнитозаписи. Такие «нейтрализованные» варианты могут свидетельствовать лишь об адаптации текстов и причудливой интеграции вариантов . Этот факт уже существует. Вопрос состоит не в том, признавать его или не признавать, а в том, как и почему отбирается тот или иной материал и мигрирует вне зависимости от места происхождения в некоем инварианте. Существует риск отнести к современному региональному фольклору то, что фактически таковым не является.
Фольклор как специфический контекст в настоящее время утратил качества устойчивой, живой, динамической структуры. Как исторический тип культуры, он переживает естественное перевоплощение в пределах развивающихся коллективных и профессиональных (авторских, индивидуальных) форм современной культуры. В нем все еще существуют отдельные устойчивые фрагменты контекста. На территории Тамбовской области таковыми являются святочные колядования («овсень клика»), встреча весны с жаворонками, отдельные обряды свадьбы (купля-продажа невесты), пестование ребенка, живут в речи пословицы, поговорки, притчи, устные рассказы, анекдоты. Эти фрагменты фольклорного контекста по-прежнему позволяют достаточно точно судить о былом состоянии и тенденциях развития.
Живыми жанрами устного народного творчества в строгом смысле этого слова остаются пословицы и поговорки, частушки, песни литературного происхождения, городские романсы, устные рассказы, детский фольклор, анекдоты, заговоры. Как правило, бытуют краткие и емкие жанры; заговор переживает возрождение и легализацию.
Обнадеживает наличие перифраз - образных, метафорических выражений, возникающих в речи на основании имеющихся устойчивых устных стереотипов. Это один из примеров реальных перевоплощений традиции, ее актуализации. Другая проблема - эстетическая ценность таких перифраз. Например: крыша над головой (покровительство особых лиц); налоговый инспектор - не батька; кучерявый, но не баран (намек на члена правительства), просто «кучерявый». От среднего поколения мы скорее услышим варианты перифраз, чем варианты традиционных жанров и текстов. Варианты традиционных текстов встречаются достаточно редко на территории Тамбовской области.
Устное народное творчество - самый специфический поэтический памятник . Он существует уже как грандиозный записанный и опубликованный архив, фольклор, опять-таки как памятник, как эстетическая структура, «одушевляется», «оживает» на сцене в широком смысле этого слова. Умелая культурная политика благоприятствует сохранению лучших поэтических образцов.
Что такое современный фольклор и что включает в себя это понятие? Сказки, былины, сказания, исторические песни и многое-многое другое - это наследие культуры наших далеких предков. Современный фольклор должен иметь другое обличие и жить в новых жанрах.
Цель нашей работы - доказать, что фольклор существует и в наше время, указать современные фольклорные жанры и предоставить составленный нами сборник современного фольклора.
Для того чтобы искать признаки устного народного творчества в современности, нужно четко представлять себе, что это за явление - фольклор.
Фольклор -- народное творчество, чаще всего именно устное; художественная коллективная творческая деятельность народа, отражающая его жизнь, воззрения, идеалы; создаваемые народом и бытующие в народных массах поэзия, песни, а также прикладные промыслы, изобразительное искусство, но эти аспекты в работе рассмотрены не будут.
Народное творчество, зародившееся в глубокой древности и является исторической основой всей мировой художественной культуры, источником национальных художественных традиций, выразителем народного самосознания. Произведения фольклора (сказки, легенды, былины) помогают воссоздавать характерные черты народной речи.
Народное творчество повсеместно предшествовало литературе, а у многих народов, в том числе и у нас, продолжало развиваться по ее возникновении наряду и рядом с ней. Литература не была простым перенесением и закреплением фольклора посредством письменности. Она развивалась по своим законам и вырабатывала новые формы, отличные от фольклорных. Но связь ее с фольклором очевидна по всем направлениям и каналам. Нельзя назвать ни одного литературного явления, корни которого не уходили бы в вековые толщи народного творчества.
Отличительной чертой любого произведения устного народного творчества является вариативность. Так как на протяжении столетий произведения фольклора передавались в устной форме, то большинство фольклорных произведений имеет несколько вариантов.
Традиционный фольклор, создаваемый веками и дошедший до нас, делится на две группы -- обрядовый и необрядовый.
К обрядовому фольклору относятся: календарный фольклор (колядки, масленичные песни, веснянки), семейный фольклор (семейные рассказы, колыбельные, свадебные песни и т.д.), окказиональный (заговоры, заклички, заклинания).
Необрядовый же фольклор делится на четыре группы: фольклорная драма (театр Петрушки, ветепная драма), поэзия (частушки, песни), фольклор речевых ситуаций (пословицы, поговорки, дразнилки, прозвища, проклятия) и проза. Фольклорная проза опять же делится на две группы: сказочную (сказка, анекдот) и несказочную (легенда, предание, быличка, рассказ о сне).
Что такое «фольклор» для современного человека? Это народные песни, сказки, пословицы, былины и прочее творчество наших предков, которое создавалось и передавалось из уст в уста когда-то очень давно, а до нас дошло только виде красивых книг для детей или уроков по литературе. Современные люди не рассказывают друг другу сказок, не поют за работой песен, не плачут и не причитают на свадьбах. А если уж что-то сочиняют «для души», то сразу же это записывают. Все произведения фольклора кажутся невероятно далекими от современной жизни. Так ли это? И да, и нет.
Фольклор, в переводе с английского языка, означает «народная мудрость, народное знание». Таким образом, фольклор должен существовать во все времена, как воплощение сознания народа, его жизни, представлений о мире. И если мы не сталкиваемся с традиционным фольклором ежедневно, то должно быть что-то другое, близкое и понятное нам, то, что будет называться современным фольклором.
Фольклор не является неизменной и закостенелой формой народного творчества. Фольклор постоянно находится в процессе развития и эволюции: Частушки могут исполняться под аккомпанемент современных музыкальных инструментов на современные темы, народная музыка может подвергнуться влиянию рок-музыки, а сама современная музыка может включать элементы фольклора.
Часто тот материал, который кажется несерьезным, и есть «новый фольклор». Более того он живет везде и повсюду.
Современный фольклор не взял почти ничего из жанров фольклора классического, а то, что взял, изменил до неузнаваемости. «Уходят в прошлое почти все старые устные жанры - от обрядовой лирики до сказки», - пишет профессор Сергей Неклюдов (крупнейший российский фольклорист, руководителя Центра семиотики и типологии фольклора РГГУ).
Дело в том, что жизнь современного человека не связана с календарем и сезоном, таким в современном мире практически нет обрядового фольклора, нам остались разве только приметы.
Сегодня большое место занимают необрядовые фольклорные жанры. И здесь не только измененные старые жанры (загадки, пословицы), не только относительно молодые формы («уличные» песни, анекдоты), но и тексты, которые вообще трудно отнести к какому-либо определенному жанру. Например, городские легенды (о заброшенных больницах, заводах), фантастические «историко-краеведческие очерки» (о происхождении названия города или его частей, о геофизических и мистических аномалиях, о посещавших его знаменитостях и т. д.), рассказы о невероятных происшествиях,юридических казусах и т. д. В понятие фольклора можно включить и слухи.
Порой прямо на наших глазах формируются новые приметы и поверья - в том числе и в самых продвинутых и образованных группах общества. Кто не слыхал про кактусы, якобы «поглощающие вредное излучение» от компьютерных мониторов? Более того, эта примета имеет развитие: «излучение поглощает не всякий кактус, а только со звездообразными иголками».
Помимо структуры самого фольклора изменилась структура его распределения в обществе. Современный фольклор уже не несет функции самосознания народа в целом. Чаще всего носителями фольклорных текстов являются не жители определенных территорий, а члены одних социокультурных групп. У туристов, у готов, у парашютистов, пациентов одной больницы или учащихся одной школы есть свои приметы, легенды, анекдоты и т.д. Каждая, даже самая небольшая группа людей, едва осознав свою общность и отличие от всех прочих, немедленно обзаводилась собственным фольклором. Причем элементы группы могут меняться, а фольклорные тексты будут оставаться.
Как пример. Во время похода у костра шутят, что если девушки сушат волосы у костра - быть плохой погоде. Весь поход девушек от костра отгоняют. Попав в поход с этим же туристическим агентством, но с совершенно другими людьми и даже инструкторами через год, можно обнаружить, что примета жива и в нее верят. Девушек все также отгоняют от костра. Более того, появляется противодействие: надо посушить нижнее белье, и тогда погода наладится, даже если кто-то из дам все-таки прорвался с мокрыми волосами к огню. Здесь не только на лицо зарождение нового фольклорного текста в определенной группе людей, но и его развитие.
Самыми ярким и парадоксальным явлением современного фольклора можно назвать сетевой фольклор. Главнейшая и универсальная черта всех фольклорных явлений - существование в устной форме, в то время как все сетевые тексты - по определению письменные.
Однако, как отмечает заместитель директора Государственного республиканского центра русского фольклора Анна Костина, многим из них присущи все основные черты фольклорных текстов: анонимность и коллективность авторства, вариативность, традиционность. Более того: сетевые тексты явно стремятся к «преодолению письменности» - отсюда и широкое использование смайликов (позволяющих обозначить интонацию), и популярность «падонской» (намеренно неправильной) орфографии. В сети уже широко гуляют веселые безымянные тексты абсолютно фольклорные по духу и поэтике, но неспособные жить в чисто устной передаче.
Таким образом, в современном информационном обществе фольклор не только многое теряет, но и кое-что приобретает.
Мы выяснили, что в современном фольклоре мало что осталось от традиционного фольклора. А те жанры, которые остались, изменились почти до неузнаваемости. Также появляются новые жанры.
Так, сегодня уже нет фольклора обрядового. И причина его исчезновения очевидна: жизнь современного общества не зависит от календаря, все обрядовые действия, являющиеся неотъемлемой частью жизни наших предков, сошли на нет. Необрядовый фольклор также выделяет поэтические жанры. Здесь и городской романс, и дворовые песни, и частушки на современные темы, а также такие совершенно новые жанры, как речовки, кричалки и садистские стишки.
Прозаический фольклор потерял сказки. Современное общество обходится уже созданными произведениями. Но остаются анекдоты и многое новые несказочные жанры: городские легенды, фантастические очерки, рассказы о невероятных происшествиях и т.д.
Фольклор речевых ситуаций изменился до неузнаваемости, и сегодня он напоминает скорее пародию. Пример: «Кто рано встает - тот далеко от работы живет», «Не имей сто процентов, а имей сто клиентов».
В отдельную группу необходимо выделить совершенно новое и уникальное явление - сетевой фольклор. Здесь и «падонский язык», и сетевые анонимные истории, и «письма счастья» и многое другое.
Проделав эту работу, мы с уверенностью можем сказать, что фольклор не прекратил свое существование столетия назад и не превратился в музейный экспонат. Просто исчезли многие жанры, те же которые остались изменились или поменяли свое функциональное назначение.
Может быть, через сто-двести лет, современные фольклорные тексты и не станут изучать на уроках литературы, а многие из них, возможно, исчезнут значительно раньше, но, тем не менее, новый фольклор - это представление современного человека об обществе и о жизни этого общества, его самосознание и культурный уровень. Замечательную по богатству этнографических деталей характеристику различных социальных групп трудящегося населения России середины XIX века оставил В. В. Берви-Флеровский в своей книге «Положение рабочего класса в России». Его внимание к своеобразным чертам быта и культуры каждой из этих групп обнаруживается даже в самих названиях отдельных глав: «Работник-бродяга», «Сибирский земледелец», «Зауральский рабочий», «Работник-приискатель», «Горный рабочий», «Русский пролетарий». Все это - разные социальные типы, представляющие русский народ в конкретной исторической обстановке. Не случайно Берви-Флеровский счел необходимым выделить характеристику «нравственного настроения рабочих в промышленных губерниях», понимая, что в этом «настроении» есть немало специфических признаков, отличающих его от «нравственного настроения» <работника на севере», а строй мыслей и чувств «земледельца на помещичьих землях» не тот, что у земледельца-переселенца в Сибири.
Эпоха капитализма и особенно империализма приносит новые существенные преобразования в социальной структуре народа. Самым важным фактором, оказывающим огромное воздействие на весь ход общественного развития, на судьбу всего народа в целом, оказывается появление нового, самого революционного в истории человечества класса - рабочего класса, вся культура которого, в том числе и фольклор, представляет собой качественно новое явление. Но и культура рабочего класса должна изучаться конкретно исторически, в своем развитии, должны учитываться национальные, региональные и профессиональные ее особенности. В самом рабочем классе есть разные слои, разные группы, различающиеся уровнем классового сознания, культурными традициями. Большое методологическое значение в связи с этим сохраняет труд В. И. Иванова «Развитие капитализма в России», где конкретно исследуются различные условия, в которых происходило формирование отрядов рабочего класса в индустриальных центрах, на промышленном юге, в обстановке «особого быта» на Урале.
Развитие капиталистических отношений в деревне ломает сельскую общину, раскалывает крестьянство на два класса - мелких производителей, часть которых постоянно пролетаризуется, и сельскую буржуазную - кулачество. Представление о единой якобы крестьянской культуре в условиях капитализма - дань мелкобуржуазным иллюзиям и предрассудкам, а недифференцированное, некритическое изучение крестьянского творчества этой эпохи может лишь укрепить такие иллюзии и предрассудки. Социальную неоднородность народа в условиях борьбы всех демократических сил России против царского самодержавия и крепостнических пережитков за политическую свободу подчеркнул В. И. Иванов: «... народ, борющийся с самодержавием, состоит из буржуазии и пролетариата». Из истории общества известно, что столь же неоднородной была социальная структура народа, совершившего антифеодальную революцию в Англии, Франции, Нидерландах, Германии, Италии. Известно также, что, воспользовавшись общенародными завоеваниями, буржуазия, придя к власти, изменяет народу и сама становится антинародной. Но то обстоятельство, что на определенном этапе исторического развития она являлась одним из составных элементов народа, не могло не отразиться на характере народной культуры соответствующей эпохи.
Признание сложной, постоянно меняющейся социальной структуры народа означает не только то, что меняется классовый состав народа, но и то, что развиваются и меняются взаимоотношения между классами и группами внутри народа. Разумеется, поскольку народ составляют прежде всего трудящиеся и эксплуатируемые массы, это определяет общность их классовых интересов и взглядов, единство их культуры. Но, признавая принципиальную общность народа и видя прежде всего основное противоречие между эксплуатируемыми массами и господствующим классом, как подчеркнул В.И. Иванов, «требует, чтобы этим словом (народ) не прикрывалось непонимание классовых антагонизмов внутри народа».
Следовательно, культура и искусство народа в классовом обществе, «народное творчество» является классовым по своей природе не только в том смысле, что оно противостоит идеологии господствующего класса в целом, но и в том, что само оно является сложным, а подчас и противоречивым по своему классовому, идеологическому содержанию. Наш подход к фольклору поэтому предполагает исследование выражения в нем как общенародных идеалов и стремлений, так и не во всем совпадающих интересов и представлений отдельных классов и групп, составляющих народ на разных этапах истории общества, изучение отражения в фольклоре как противоречий между всем народом и господствующим классом, так и возможных противоречий «внутри народа». Только такой подход является условием подлинно научного изучения истории фольклора, охвата всех его явлений и понимания их, какими бы противоречивыми они ни были, какими бы несовместимыми они ни казались с «идеальными» представлениями о народном творчестве. Такой подход служит надежной гарантией и против ложноромантической идеализации фольклора и против произвольного исключения из области фольклора целых жанров или произведений, как это бывало не раз в пору господства догматических концепций в фольклористике. Важно уметь судить о фольклоре на основании не умозрительных априорных представлений о народном творчестве, а с учетом реальной истории народных масс и общества.
№24 Современный крестьянский и городской фольклор (по-моему полная хрень!!! Не знаю кто искал этот ответ)
Фольклор в “широком” смысле (вся народная традиционная крестьянская духовная и отчасти материальная культура) и “узком” (устная крестьянская словесная худож. традиция). Фольклор - это совокупность структур, интегрированных словом, речью, вне зависимости от того, с какими несловесными элементами они связаны. Вероятно, точнее и определеннее было бы пользоваться давним и с 20-30-х гг. вышедшим из употребления терминологич. словосочетанием “устная словесность” или не очень определенным социологич. ограничением “устная народная словесность”. Такое употребление термина определяется различными концепциями и трактовками связей предмета фольклористики с др. формами и слоями культуры, неодинаковой структурой культуры в разных странах Европы и Америки в те десятилетия прошлого века, когда возникали этнография и фольклористика, различными темпами последующего развития, разным составом основного фонда текстов, к-рые использовала наука в каждой из стран.В соврем, фольклористике наибольшим авторитетом пользуются четыре основные концепции, к-рые вместе с тем постоянно взаимодействуют: а) фольклор - устно передаваемый простонародный опыт и знания. При этом имеются в виду все формы духовной культуры, а при максимально расширенном толковании - и нек-рые формы материальной культуры. Вводится только социологическое ограничение (“простонародные”) и историко-культурный критерий - архаичные формы, господствующие или функционирующие в качестве пережитков. (Слово “простонародный” определеннее, чем “народное”, в социологическом отношении, и не содержит оценочного смысла (“народный артист”, “народный поэт”); б) фольклор - простонародное художественное творчество или, по более современному определению, “художественная коммуникация”. Эта концепция позволяет распространять употребление термина “фольклор” на сферу музыкального, хореографического, изобразит. и т.д. простонародного творчества; в) фольклор - простонародная вербальная традиция. При этом из всех форм простонародной деятельности выделяются те, к-рые связаны со словом; г) фольклор - устная традиция. При этом устности придается первостепенное значение. Это позволяет выделять фольклор из др. вербальных форм (прежде всего противопоставлять его лит-ре).Т.о. перед нами следующие концепции: социологическая (и историко-культурная), эстетич., филологич. и теоретико-коммуникативная (устная, прямая коммуникация). В двух первых случаях это “широкое” употребление термина “фольклор”, и в двух последних - два варианта “узкого” его употребления.
Соврем. фольклористика, стремясь познать общие закономерности развития фольклора, не может не считаться с тем, что он воспринимается самими народами как драгоценное для них выражение этнич. специфики, духа народа. Разумеется, соотношение общечеловеческого и специфически этнического каждый раз обусловливается конкретными условиями развития этноса - степенью его консолидированности, характером его контактов с др. этносами, особенностями расселения, менталитетом народа и т.д. Если пользоваться категориями генеративной грамматики, можно было бы сказать, что общие, интернац. закономерности, как правило, проявляются на уровне глубинных структур, а специфические национальные - на уровне поверхностных структур. Если обратиться, например, к сказкам или сюжетным эпич. песням (международная их повторяемость хорошо изучена), то нельзя не констатировать, что их сюжеты в значит. степени международны, а их воплощения в реальных текстах варьируются в разных этнич. и локальных традициях, приобретая определенные этнич. черты (язык, интимно связанный с фольклором, реалии быта, верований, набор характерных мотивов, из к-рых, как говорил А.Н. Веселовский, “снуются сюжеты”, особенно образы героев и их поведение, природные условия, в к-рых развивается действие, характерные социальные отношения и т.д.). И сказочная, и эпическая традиции создают как бы свой мир, не имеющий прямых аналогий в действительности. Мир этот измышлен коллективной фантазией, он представляет собой преобразованную действительность. Однако, как бы ни была сложна связь сказочной реальности и реальности подлинной, она существует и отражает не просто и не только нечто общечеловеческое, но и особенности бытия и мышления определенного народа.
ВОТ ЧТО Я НАШЛА!!! (КАТЯ)
Традиционный фольклор - это те формы и механизмы художественной культуры, которые сохраняются, фиксируются и передаются от поколения к поколению. В них запечатлены универсальные эстетические ценности, которые сохраняют свою значимость вне конкретно-исторических социальных изменений.
Современный фольклор отражает сегодняшний этап развития народного художественного творчества. Он вбирает в себя современные эстетику, проблематику и художественные образы. Это также бесписьменная культура, носителями которой часто становятся маргинальные слои общества. В структуре современного фольклора можно выделить так называемый неофольклор. Это бытовое художественное творчество неформализованного досугового характера, включающее одновременно формы фольклора, массового и профессионального искусства, художественной самодеятельности, отличающееся эстетическим многообразием, стилевой и жанровой неустойчивостью, и выступающее "второй" волной в современной фольклорной культуре.
Крестьянский фольклор принадлежит крестьянской субкультуре. Это достаточно стабильная художественная система. В ней присутствуют трудовые, этические, семейно-брачные и эстетические ценности земледельцев. Дошедшие до нас архаичные ее слои представляют по духу и смыслу ценностную систему земледельческого календаря и культуру крестьянства, соединившую в себе черты язычества и христианства.
Городской фольклор появился в более поздний период, его широкое распространение относится к ХVIII в. Он развивался в постоянном взаимодействии, с одной стороны, с авторским искусством в его письменных (печатных) формах, а с другой - с крестьянским фольклором. Очень характерными были процессы заимствований от одного пласта культуры к другому. Они происходили посредством мещанского фольклора, идеи, образы и художественные приемы которого являлись определяющими для городского фольклора.
Таким образом, можно констатировать широкое разнообразие трактовок понятия "фольклор". Тем не менее, постепенно доминирующими оказались определения фольклора в узком и широком смыслах: как устного народного творчества и как совокупности всех видов народного творчества в контексте народной жизни.
Жанры современного городского фольклора
Городской песенный фольклор
Жестокий романс
Городская песня
Прагматика устного рассказа
Несказочная проза провинциального города
Фольклор коммунальных квартир
Семейный фольклор
Современный анекдот
Современная альбомная традиция
Магические письма
№25. Понятие «игра», игровая культура. Психология, основы, функции и природа игры.
Игра - это такой вид деятельности, результатом которого не становится производство какого-либо материального или идеального продукта (за исключением деловых и конструкторских игр взрослых людей и детей). Игры часто имеют характер развлечения, преследуют цель получения отдыха. Иногда игры служат средством символической разрядки напряженностей, возникших под влиянием актуальных потребностей человека, которые он не в состоянии ослабить иным путем.
Игровая культура понимается как одна из подсистем культуры, в которой реализуются атрибутивные признаки игровой деятельности и отражается специфика ее субъекта, объекта, процессуальных, результативных, институциональных характеристик.
Существует несколько типов игр :
Индивидуальные
Групповые
Предметные
Сюжетные
Ролевые
Игры с правилами.
Признаки (черты) игры:
свободная развивающаяся деятельность, предпринимаемая лишь по желанию, ради удовольствия от самого процесса деятельности, а не только от результата.
творческая, импровизационная, активная по своему характеру деятельность.
эмоционально напряжённая, приподнятая, состязательная, конкурентная деятельность.
деятельность, проходящая в рамках прямых или косвенных правил, отражающих содержание игры.
деятельность имеющая имитационный характер. "Игра не есть «обыденная» жизнь и жизнь как таковая. Она скорее выход из рамок этой жизни во временную сферу деятельности, имеющую свою собственную направленность. Даже малое дитя прекрасно знает, что оно играет лишь «как будто взаправду», что это всё «понарошку».
деятельность обособленная от «обыденной» жизни местом действия - игровой зоной и продолжительностью. Она «разыгрывается» в определённых рамках пространства и времени. Внутри игрового пространства царит собственный безусловный порядок. (Й. Хёйзинга , 1992).
наличие минимальной игровой ситуации .
Функции игры :
коммуникативная - обладающая экспансивным влиянием. Игра охватывает всех присутствующих (участников, зрителей, организаторов), т. е. устанавливает эмоциональные контакты;
деятельностная - выявляющая взаимодействие людей друг с другом и окружающим миром;
компенсаторная - восстанавливающая энергию, жизненное равновесие, тонизирующая психологические нагрузки;
воспитательная - организующая деятельность человека. Игра позволяет создать целенаправленное воспитание и обучение;
педагогическая, дидактическая - развивающая умения и навыки (тренируются память, внимание, восприятие информации различной модальности);
прогнозирующая - предсказывающая, экспериментирующая;
моделирующая - связывающая действительность с нереальным;
развлекательная - создающая благоприятную атмосферу, превращающая научное мероприятие в увлекательное приключение;
релаксационная - снимающая эмоциональное напряжение, положительно воздействующая на нервную систему;
психотехническая - перестраивающая психику игрока для усвоения больших объемов информации;
развивающая - корректирующая проявления личности в игровых моделях жизненных ситуаций.
Существует несколько концепций в подходе к феномену игры :
а) немецкого философа и психолога К. Грооса ; согласно ей игра есть предварительная подготовка к условиям будущей жизни;
б) австрийского психолога К. Бюлера , определяющего игру как деятельность, совершаемую ради получения удовольствия от самого процесса деятельности;
в) голландского ученого Ф. Бейтендейка , рассматривающего игру как форму реализации общих изначальных влечений: к свободе, к слиянию с окружающей средой, к повторению.
г) З. Фрейд считал, что игра замещает вытесненные желания.
ж) Г. Спенсер относился к игре как к проявлению избытка жизненных сил.
з) Г. В. Плеханов. Игра - является порождением труда, возникая как бы из подражания трудовым процессам.
Природа игры
Игра - это осмысленная деятельность, т. е. совокупность осмысленных действий, объединенных единством мотива.
Игровое действие совершается не ради практического эффекта, который оно оказывает на обыгрываемый предмет. Игра является выражением определенного отношения личности к окружающей действительности.
Игра индивида всегда теснейшим образом связана с той деятельностью, на которой основывается существование данного вида. У животных она связана с основными формами инстинктивной жизнедеятельности, посредством которых поддерживается их существование; у человека «игра - дитя труда» .
Эта связь игры с трудом ярко запечатлена в содержании игр: все они обычно воспроизводят те или иные виды практической неигровой деятельности.
Игра человека - порождение деятельности, посредством которой человек преобразует действительность и изменяет мир. Суть человеческой игры - в способности, отображая, преображать действительность.
В игре впервые формируется и проявляется потребность ребенка воздействовать на мир - в этом основное, центральное и самое общее значение игры.
Общность и различие игры с трудом, прежде всего в их мотивации.
Основное различие между игровой деятельностью и трудовой заключается в общем отношении к своей деятельности. Трудясь, человек делает не только то, в чем испытывает непосредственную потребность или непосредственный интерес; сплошь и рядом он делает то, что нужно или должно быть сделано, независимо от наличия непосредственного интереса или непосредственной потребности. Играющие в своей игровой деятельности непосредственно не зависят от того, что диктует практическая необходимость или общественная обязанность. Врач, занятый своей трудовой деятельностью, лечит больного, потому что этого требуют его профессиональные или служебные обязанности; ребенок, играя во врача, «лечит» окружающих только потому, что это его привлекает. В игре выражается более непосредственное отношение к жизни, она исходит из непосредственных побуждений - непосредственных интересов и потребностей.
Сущность игры , состоит в том, что мотивы игры заключаются не в утилитарном эффекте и вещном результате, которые обычно дает данное действие в практическом неигровом плане и не в самой деятельности безотносительно к ее результату, а в многообразных переживаниях, значимых для ребенка, вообще для играющего.
В игре воображаемы только условия игры, в которые ребенок себя мысленно ставит, но чувства, которые он в этих воображаемых условиях испытывает, - это подлинные чувства, которые он действительно испытывает.
Игра - способ реализации потребностей и запросов ребенка в пределах его возможностей.
№26. Русское деревянное зодчество. Знаменитые архитектурные ансамбли и жилые постройки России.
Издревле главными строительными материалами для русских зодчих были дерево и глина. Глиняные кирпичи получили на Руси распространение, начиная с середины X века, а дерево в качестве основного строительного материала использовалось с незапамятных времен. Именно деревянная архитектура стала основой особенного стиля русского средневекового зодчества, которое подразумевает оптимальное сочетание красоты и функциональности построек.
Главным орудием строителя долгие века оставался топор. Дело в том, что пила при работе рвет древесные волокна, оставляя их открытыми для воды. Топор же, сминая волокна, как бы запечатывает торцы бревен. Недаром, до сих пор говорят: «срубить избу». Поэтому пилы применялись исключительно в столярном деле.
Если обратиться к истории русского деревянного зодчества, то самым большим и уникальным заповедником народного творчества является Русский Север. В Архангельской губернии сохранившихся деревянных построек больше, чем где бы то ни было в России. Осмотреть все эти памятники физически невозможно, поэтому в свое время часть из них была перенесена в один из самых знаменитых архитектурных музеев России в деревушке Малые Корелы, что находится неподалеку от Архангельска. В Малых Корелах воссозданы несколько жилых комплексов различных районов - Каргопольско-Онежского, Мезенского, Пинежского и Северо-Двинского, при этом все строения группируются по «географическому» признаку, как бы создавая в комплексе уменьшенную модель всего русского Севера.
Еще один непревзойденный по красоте архитектурный ансамбль расположен неподалеку от деревни Кижи. По концентрации объектов наследия Кижский историко-культурный и природный комплекс является уникальной исторической территорией, не знающей себе равных на Европейском Севере России.
Вместе с архитектурными памятниками, сохранившимися в неизменном виде с момента строительства или вывезенными из других районов и воссозданных на территории заповедника, кижское музейное собрание иллюстрирует основные аспекты традиционной культуры коренных народов Карелии: карелов, вепсов, русских.
Прекрасный материал для изучения основных направлений средневекового деревянного зодчества дает Кострома. Город возник в Среднем Поволжье, то есть в местности исключительно богатой лесами, что и определило характер застройки. Надо сказать, что каменное строительство до самого конца XVII века в Костроме было явлением крайне редким - даже дома богатейших дворян и купцов и дом матери царя Михаила Романова - Марфы, были деревянными. Восстановить образ древних деревянных храмов Костромы можно по памятникам архитектуры, сохранившимся в музее деревянного зодчества и на территории Костромской области.
Исключительно богат архитектурными памятниками старинный русский город Суздаль. Живописно и равномерно расположенные по всей территории города, они образуют редкий по красоте и целостности архитектурный ансамбль. Стиль, избранный древними зодчими, придает очарование древнему городу, чья история исчисляется почти тысячелетиями.
Поначалу этот музей возник на небольшои безлесном и почти пустынном острове Кижи на Онежском озере. А когда-то здесь было обширное поселение, именуемое в новгородских писцовых книгах "Спасский Кижский погост". Кижский - от названия острова, а Спасский - от названия церкви на погосте острова.
Часовня Архангела Михаила из деревни Леликозеро - одна из архитектурных жемчужин Русского Севера. Кроме того, как и многие другие часовни, она была самым красивым строением деревни и дарила жителям немало светлых, праздничных минут.
Церковь Воскресения, 1776 г. Суздаль (Музей деревянного зодчества)
Ветряная мельница. Деревня Волкостров (Насоновщина), 1928
Ветряная мельница из деревни Волкостров (Насоновщина) построена в 1928 г. местным мастером николаем Яковлевичем Биканиным (1880 - 1958 гг.). Мельница является прекрасным образцом инженерного таланта северных крестьян.
Спасо-Преображенская церковь, XVII в.
Многоглавая Преображенская церковь была возведена в 1714 году, в самый разгар Северной войны, на месте старого, сгоревшего от удара молнии храма.
Церковь Покрова Божией Матери (купол), XVII в
В 1764 году была сооружена Покровская церковь. Девять глав ее образуют поразительную по красоте ажурную корону - легкую, женственно-изящную, и в то же время, торжественную, царственно-величавую: словно русская красавица в шитом жемчугом уборе.
Часовня Михаила Архангела, XVII-XVIII в.
Часовня была местом общения с Богом. В тревожные времена становилась сторожевой вышкой, предупреждая звоном колоколов о приближении опасности.
Часовня Успения Богородицы, XVIII в.
Старинное кижское строение уже в течение трех веков стоит на берегу Онежского озера (бревна часовни срублены в 1702 г). Как и раньше, часовня служит ориентиром для рыбаков. Ее небольшой силуэт придает островной деревне особое обаяние простоты, надежности и гармонии.
Вознесенская кубоватая церковь, 1669 г. Село Кушерека Онежского района
На побережье Белого моря тип кубоватого храма был широко распространен. Кубом называют сложную форму покрытия, напоминающую четырехгранную луковицу. Отличительная особенность архитектурного облика северных кубоватых церквей - их красота, изящество и гармония.
Деревня Кондратьевская.
Точное время постройки сохранившихся палат неизвестно; предположительно, они были поставлены в середине XVII столетия.
Часовня Трех Святителей, XVII в. Деревня Кавгора
На самом высоком холме лесистой местности в Кондопожском районе Карелии когда-то располагалась деревня Кавгора. Здесь, окруженная кольцом валунов, в соседстве с елями-великанами высилась часовня Трех святителей: Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова.
Дом Сергеевой из деревни Липовицы, конец XIX - начало XX вв.
Типичный заонежский дом, построенный на рубеже веков, в котором старинные конструктивные приемы сочетаются с новыми тенденциями деревянного зодчества. Прекрасный образец народного строительного искусства.
Плетеная изгородь (фрагмент)
Часовня Богоматери всех Скорбящих Радости, XVIII в. Деревня Еглово.
Это традиционное заонежское строение. история его создания во многом не ясна. До 1882 г. включительно в документах Кижского прихода часовня не упоминается. Возможно в конце 19 в. ее перевезли из другого места, дополнив обшивкой тесом и кровельным железом. Восстановлена в 1983-1984 гг.
XIX в. Деревня Кондратьевская.
Часовня Святого Макария, XVIII в. Деревня Федоровская.
Большое распространение на Русском Севере получили часовни, которые часто строились без разрешения церковных властей. Такая особенность обусловила большое влияние крестьянских вкусов на архитектуру этих сооружений.
Архитектурный ансамбль Спасского Кижского погоста, XVII в.
"Погост Спасский на Кижах на Онеге озере. А на погосте церковь Преображенье спасово, а другая церковь Покров Святии Богородицы" (из писцовой книги московского дьяка Андрея Плещеева о заонежских погостах 1582-1583 гг)
Дом Ошевнева (фрагмент веранды), 1876. Деревня Ошевнево
Деревянная дорога-настил, XIX век.
Деревенский колодец. Кострома (Музей деревянного зодчества)
Часовня Петра и Павла, XVII-XVIII вв. Деревня Насоновщина.
Часовня стоит на открытом ровном пространстве. К ней в летний день на часовенный праздник съезжалась вся Кижская волость. Гостей принимали жителм деревни Волкостров, или, точнее - куста деревень: Насоновщины, Посада, Шлямино... Часовня была центром и украшением Волкострова.
Часовня знамения Богородицы (фрагмент), XVIII в. Деревня Кобра.
В деревне Кобра, расположенной в глубине небольшого залива, на мысу, вдающемся в озеро, стоит часовня Знамения Богородицы. В 19 в. строение было обшито тесом и покрыто кровельным железом. В 1962 г., после реставрации, часовня обрела прежний облик.
Ветряные мельницы-столбовки на "ряже", XIX в.
"Столбовыми" мельницы названы за то, что их амбар покоится на столбе. Конечно, амбар покоится не только на столбе, но на срубе-ряже (от слова "режь"- бревна, врубленные не плотно, а с прозорами). Ряжи у столбовок могут быть разной формы и высоты, но не выше 4 метров.
Спасо-Кижский погост (фрагмент ограды), XVII в.
Самая интересная клетская церковь начала XVII века из села Фоминское Костромского района.
Архитектурный ансамбль Спасо-Кижского погоста, XVII в.
Само слово "погост" говорит о значительности поселения. Так в старину называли не только довольно крупную административно-территориальную единицу, состоявшую из нескольких волостей, со множеством сел, деревень, выставок и починков, но и ее главное поселение, служившее администартивным центром.
Колокольня, XIX век. Деревня Иваново.
Церковь Преображения из села Спас-Вежи на территории Ипатьевского монастыря. Кострома.
Судя по писцовым книгам, церковь построена в 1628 году. Это самая большая из сохранившихся до наших дней деревянных клетских церквей.
Ипатьевский монастырь (фрагмент ворот)
Ипатьевский монастырь с момента возникновения как бы принимал на себя роль крепости, по преданию, уже в древности его окружали дубовые стены.
Церковь Собора Богоматери из села Холм, XVI в. Кострома.
Согласно некоторым древним письменным источникам, была выстроена в 1552 году. Самый старый дошедший до наших дней памятник деревянного зодчества Костромской области. Церковь дошла до нас в перестроенном виде, изменения коснулись верхней, венчающей части здания, и частично его основания.
Архитектурный ансамбль Спасо-Кижского погоста, XVII в.
Тысячи людей спешат сюда, на остров Кижи, чтобы увидеть "восьмое чудо света", сотворенное простыми заонежскими крестьянами. Сейчас здесь музей-заповедник народного деревянного зодчества.
Церковь Спаса из села Фоминское (шатровый купол и колокольня), XVIII в. Кострома.
Церковь Спаса из села Фоминское (фрагмент), XVIII в. Кострома.
Музей деревянного зодчества. Кострома.
Ни одной древней постройки из дерева в самой Костроме не сохранилось, но представить облик древних храмов города можно по памятникам деревянной архитектуры, сохранившимся на территории Костромской области. Лучшее из этих памятников с 1958 года перевозятся в Кострому, в музей деревянного зодчества.
Церковь Иоанна Богослова на реке Ишни, 1687-1689 гг. Ростов, Ярославская область.
Ни об одном памятнике на Ростовской земле не сложено столько легенд, сколько об этой небольшой рубленой церкви. Самая поэтичная из них говорит, что церковь не строили, она сама приплыла из озера по реке Ишни в готовом виде и встала, где стоит и сейчас.
Фрагмент деревенского дома. Кострома (Музей деревянного зодчества)
Церковь Собора Богоматери из села Холм (фрагмент), XVI в. Кострома.
Существовало предание, что строители этого древнего здания были похоронены в алтаре построенного ими храма. Такого удостаивались немногие, ведь даже захоронение у стен церковного здания считалось большой почестью.
Церковь Спаса из села Фоминское, XVIII в. Кострома.
Спасо-Преображенская церковь (фрагмент), XVIII в. Суздаль (Музей деревянного зодчества)
Начало музею положила Преображенская церковь 1756 г. из села Козлятьева Кольчугинского района. Строили церкви из сосны, не применяя железных гвоздей. Купола покрывали серебристым осиновым лемехом.
Наличники деревенского дома (фрагмент глухой резьбы). Кострома (Музей деревянного зодчества)
Мостики. Кострома (Музей деревянного зодчества)
Колодец с воротом. Деревня Боросвиль.
Фрагмент деревенского дома. Кострома (Музей деревянного зодчества)
Спасо-Преображенская церковь (фрагмент), XVIII в. Суздаль (Музей деревянного зодчества)
Крупнейший российский фольклорист, профессор Российского государственного гуманитарного университета, доктор филологических наук Сергей Юрьевич Неклюдов - автор более четырех сотен работ по теоретической фольклористике, мифологии, эпосу и традиционной литературе монгольских народов, главный редактор журнала о русском фольклоре и традиционной культуре «Живая старина».
В начале 1990-х он в числе первых в нашей стране начал заниматься современным русским городским фольклором, которому дал укоренившееся затем название «постфольклор». Сегодня он, в числе прочего, руководит в РГГУ Центром по типологии и семиотике фольклора и заведует веб-сайтом «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». О том, что такое «постфольклор», чем он отличается от фольклора и каковы задачи исследователей по отношению к нему, с Сергеем Неклюдовым беседует Ольга Балла.
- Сергей Юрьевич, как бы вы провели границу между «фольклором» и «постфольклором»?
- Скорее всего, отчетливой границы между ними нет - как это обычно и бывает в гуманитарном знании. Всегда существуют какие-то промежуточные или маргинальные формы, сочетающие в себе признаки обоих явлений.
- Но почему вообще понадобился термин «постфольклор»?
- Дело в том, что фольклористика - и наша отечественная, и европейская, - выросла из изучения так называемых классических форм фольклора. Это фольклор тех сообществ, которые обрели письменность, как правило - государственное устройство и во многих случаях - одну из мировых религий: христианство, ислам, буддизм (а не остались с традициями этнического «язычества»). Конечно, существуют типично «классические» культуры, в которых этот последний признак выражен не столь четко или вообще отсутствует, - скажем, китайская, японская, индийские и некоторые другие.
На данном материале - почти исключительно сельском - отработан весь аналитический инструментарий фольклористики, все понятия о фольклорных жанрах, о способе передачи устных текстов, о той среде, в которой фольклор бытует, и о его носителях. Поэтому ученые долгое время не замечали новых форм фольклора, урбанистического по своему происхождению и среде бытования.
В отечественной фольклористике это был, например, городской романс; еще раньше - частушка. К концу XIX века не замечать ее стало уже невозможно - она присутствовала в огромном количестве и в городе, и в деревне, но долго воспринималась как предмет, недостойный изучения, как порча «настоящего» фольклора.
Освоение этого материала шло мучительно и с трудом. Лишь в самом начале ХХ века Дмитрий Зеленин, замечательный отечественный фольклорист и этнолог, едва ли не впервые в своей статье «Новые веяния в народной поэзии» трезво и понятно сказал, что и частушка, и городской романс тоже имеют право на изучение.
Новая власть, установившаяся в 1917 году, не симпатизировала крестьянству. Напротив, отношение к нему было либо настороженное, либо неприязненное, даже враждебное, и соответственно его культурные традиции также не вызывали интереса. Это с одной стороны.
С другой - к этому времени уже произошли качественные изменения в фольклористике, пробудилось внимание к языку городской улицы, которым стали заниматься и профессиональные фольклористы, в частности, Н.Е. Ончуков, А.М. Астахова, Э.В. Гофман (Померанцева), и лингвисты, и литературоведы - Р.О. Якобсон, В.Б. Шкловский, С.И. Карцевский, А.М. Селищев и другие.
Все это прекращается в начале 30-х годов: изучение городских фольклорных форм практически оказалось под запретом. Дальше - полувековой провал. Городской фольклор сводится к так называемому рабочему фольклору - принудительно выделенному, а частично и сфальсифицированному - сегменту традиции, из которой удалены тексты протестные, сатирические, содержащие ненормативную лексику, «блатные», «мещанские». Но даже и в таком виде он остается идеологически неудобен, а потому изучается в основном по текстам дореволюционным.
Что же касается самого предмета, то здесь надо сказать следующее. Фольклор сельских сообществ отличается от фольклора городской улицы довольно сильно. Прежде всего в деревне он охватывает практически всю культуру - там и хлебопашец, и пастух, и кузнец, и сельский батюшка обслуживаются одними и теми же традициями, одной системой обрядов, одними текстами.
А городской фольклор - фрагментирован. Он гораздо больше связан с письменными формами, с авторским началом. Более того, для городского жителя он идеологически маргинален: свои идеологические потребности городской человек удовлетворяет иначе, с использованием других продуктов - главным образом относящихся к масс-медиа и массовой культуре.
Сельский фольклор диалектен и регионален - это традиции одной деревни, одной области, одного региона. Городской - «социолектен»: характерен скорее для определенных общественных групп - половозрастных, профессиональных, любительских.., - у которых нет прочной территориальной обусловленности.
И главное: ни одна из форм «классического» фольклора - ни его жанры, ни тексты - практически не удержалась в городе. С этой точки зрения, фольклор как таковой, в своей «классической» фазе действительно уходит - но появляется новый вид устной культуры. Поэтому я и предложил обозначить его термином «постфольклор», то есть как бы «после-фольклор». От фольклорной «классики» он отличается куда значительнее, чем «классика» от архаики, хотя и там разница довольно велика. Там тоже появляются другие жанры, другие тексты, но все-таки параллелей, перекрестий, сцепок между ними гораздо больше. Возможности наблюдать переход между «классикой» и архаикой у нас нет, а вот переход к постфольклору происходит практически у нас на глазах, и в научном плане это чрезвычайно ценно.
- И с чего же все снова началось в 90-х?
- Я могу рассказать о личном опыте. На филологических факультетах принято проводить фольклорную практику. Однако в начале 1990-х и денег на экспедиции не было, и обстановка - бытовая, транспортная… - стала малопонятной. А практику проводить надо. И вот тогда мы с Андреем Борисовичем Морозом, который в РГГУ ведет русский фольклор, решили проводить ее в городе. В какой-то степени это было по бедности.
Послали студентов собирать песенки: дворовые, школьные, лагерные - любые, живущие в фольклорном бытовании. Это самый понятный городской жанр, его легче всего записывать. С анекдотами, например, сложнее. Человека можно попросить: «Спой песенку», - и он споет, если умеет и если захочет, а вот чтобы рассказать анекдот, нужна специальная ситуация - ее может поймать или даже спровоцировать умелый фольклорист, но не студент-практикант.
Какие-то песенки они записали, и там оказалось много довольно любопытных наблюдений. С этого все и началось.
- Вы первым стали этим заниматься у нас?
- Почти. Первым на самом деле был питерский фольклорист и старый мой знакомый Александр Федорович Белоусов. Ему принадлежал почин изучения и детского фольклора, и городского. В 70-е - 80-е годы он издал две брошюры в Таллинском пединституте, где тогда работал, - для студентов-заочников; он же составил первое собрание материалов и исследований по детскому фольклору, очень яркое. Речь шла не о классическом детском фольклоре, по которому работы писались еще в начале ХХ века, а именно о современных формах: гадания о Пиковой даме, страшилки, садистские стишки... Этот двухтомник был напечатан на ротапринте, тоже в Таллине, и зачитан до дыр. Я-то как раз детским фольклором не занимался ни тогда, ни после.
В 90-х нам еще приходилось доказывать, что такими предметами можно и нужно заниматься. В 1996-м мы начали работу над проектом по современному городскому фольклору и через несколько лет выпустили целый том посвященных ему исследований. Участники этой работы, в основном молодые, собралась из шести российских городов. Мы с трудом, мучительно учились говорить на одном языке: неразработанная ведь область. Все это было бесконечно тяжело и прекрасно - как всегда на новом поле.
Но время идет быстро, в науку приходят новые поколения, - и вот уже постфольклором хочет заниматься такое количество народу! А тех, кто хотел бы заниматься фольклорной «классикой», скажем, былиной, - единицы.
Конечно, былина - мертвый жанр, сейчас его не существует. Но что из того - исследуют же филологи античную литературу. Наука о культуре склонна - и это правильно - заниматься своим прошлым. Если она не будет им заниматься, она не поймет своего настоящего. Именно так происходит и в нашей области: тот, кто не умеет разбираться в «классическом» фольклоре, не справится и с постфольклором.
Сам я с детства хорошо знал и любил городскую песню, это была моя традиция. Раньше, особенно до начала 70-х, наши сограждане, причем не только молодые, много пели. Но в 70-е появились кассетные магнитофоны, которые довольно быстро превратили активное музицирование - соло или хором, под гитару, аккордеон, фортепиано, или вообще без сопровождения - в музицирование пассивное, в слушание. Прогресс техники вообще сильно воздействует на культурные формы. Граммофон, когда он появился, тоже оказал немалое влияние на песенную традицию.
Как-то на досуге я начал вспоминать, сколько знаю песен - не обязательно полных текстов, но хотя бы обрывками, хотя бы знаю, что такая песня была. Насчитал штук сто. Это далеко не самый большой перечень - вообще говоря, этих песен в обиходе существует, по моей весьма приблизительной оценке, тысячи две или около того. И это - помимо совсем узких традиций: скажем, песен одной школы, одного факультета, одного кружка, которые тоже имеют фольклорное бытование, но обычно не выходят за пределы какого-либо малого сообщества.
Похоже, что сейчас песня как активный жанр умирает. Люди удовлетворяют свою потребность в пении иначе - например, через караоке.
Я смотрю на своих студентов - и сегодняшних, и бывших, ныне уже кандидатов наук, но все еще очень молодых, - они не поют никогда! Даже старшие из них - конца 70-х годов рождения.
А уж следующие - 80-х, начала 90-х - тем более. Я не вижу даже следов этих традиций. Есть, конечно, люди, любящие попеть, но как массовое явление это исчезает. Каждый живет внутри своей капсулы, даже музыкальной. Культурные формы меняются.
А вот анекдот живет - в большой степени переехав в Интернет.
- Интернет, надо полагать, сильно влияет на современные фольклорные формы?
- И влияет, и сам испытывает влияние фольклора, и одновременно он сам - среда, очень похожая на фольклорную. Тут есть определенная структурная общность. Впрочем, «интернетлор» - отдельная материя. Сейчас этим занимаются. Я - нет. А вообще уже есть диссертации, посвященные «интернетлору».
Когда фольклорные традиции переходят от архаики к «классике», к письменности, и вообще, когда культура уходит в письменность, - происходит закрепление литературного материала в фиксированных формах, часто с отмеченным авторством. Обратный процесс приводит к тому, что форма становится пластичной, а авторство уходит. Это хорошо видно по песням.
Мои студенты-практиканты начала 90-х спрашивали: «А если они поют Высоцкого - записывать?» Так вот, если поющие не знают, что песня принадлежит Высоцкому - тогда это фольклор, и его варьирование ничем не стеснено. Это абсолютно четкий критерий. Фольклоризация всегда приводит к отсутствию знания об авторе…
- И о тексте-образце, наверно, да?
- С текстами-образцами сложнее. Скажем, записи песен на пластинках в свое время действовали на фольклор так же, как авторские тексты. Когда Утесов записал «Гоп-со-смыком»,
«С одесского кичмана», «Бублики», - его редакции заглушили все остальные версии - а их было множество! - и стали господствующими, оказав сильнейшее влияние на всю последующую устную традицию. Такой устойчивый, фиксированный авторитетный текст - публикация или пластинка, - с которым можно свериться, уместно назвать «контролирующей инстанцией».
Культура движется в основном в сторону фиксации своих «сообщений», отвердения форм, а также сохранения в них некоторого индивидуального начала - притом, конечно, что всегда присутствует и начало безлично-массовое. Интернет странным образом делает как бы шаг назад: его формы гораздо более пластичны, чем в устной традиции. Тексты, циркулирующие в нем, легко отделяются от автора и становятся «ничейными»: они доступны редакторскому вмешательству каждого, кто их получает. Это очень похоже на фольклорную среду, хотя отнюдь не повторяет ее.
- А существуют ли особые методы работы с постфольклорным материалом?
- Я бы хотел считать, что нет. Методология, по сути, общая. Изучение традиционных и архаических форм дает необходимый исследовательский навык, который и делает ученого именно фольклористом. То, что в постфольклоре иногда принимается за частную авторскую выдумку, затем растиражированную, на самом деле подчас оказывается чуть ли не мифологическим стереотипом - а его можно опознать, только если ориентируешься в мировом фольклоре. Здесь тоже циркулируют «бродячие сюжеты», устойчивые мотивы, стереотипы устной риторики - технологически традиция и здесь и там устроена более-менее одинаково. Конечно, есть и свои отличия, но и их можно понять только тогда, когда знаешь, как дело обстояло в предшествующих фазах ее развития.
У фольклора много параллелей и с литературной традицией. Не говоря уж о многочисленных «фольклоризмах», то есть прямых проникновениях устных элементов в книжную словесность, такие параллели можно видеть, отвлекаясь от личности автора, в самом движении литературного материала во времени - начиная с доступных нам или реконструируемых истоков.
Я много лет занимаюсь Монголией. Там бытуют вполне «классические» формы фольклора, хотя и с сохранением большого количества архаических элементов. Письменность там - с XIII века; соответственно есть литературная традиция. При принятии буддизма персонажи его пантеона, теперь прочно вошедшие в мифологию монголов, были для них такой же новинкой, как сейчас - реалии, вынужденно осваиваемые фольклором под давлением нашей современности. Не следует понимать старые традиции в качестве изначально заданных и неизменных - активные культурные преобразования случались и в прошлом. Однако чтобы их понять, полезно заниматься живыми процессами, которые мы имеем возможность наблюдать непосредственно.
Разницу я вижу одну - и главную. Она касается не методологии, а скорее отношения «исследователь-материал». Вот я еду в Монголию как исследователь - я не монгол и не ассоциирую себя с монгольской культурой, хотя неплохо с ней знаком; мой взгляд - это взгляд извне. Или: я еду в русскую деревню - там вроде бы моя культура, но деревенский фольклор - это все-таки не мои тексты, все равно остается известная дистанция. Даже исследователь-почвенник, влюбленный в культуру деревни, не может убрать у себя из памяти свое городское высшее образование. Он остается городским человеком, и для него все эти народные песни и обряды - все-таки чужая культура.
С городским фольклором совсем иначе: мы все, в той или иной степени, носители традиции. И тут возникают другие сложности.
Есть такая форма: самозапись. Допустим, я вспоминаю песню, чтобы ее зафиксировать, но некоторые места забыл. Вроде бы можно подставить какие-то другие слова. Но для фольклориста это - чудовищное нарушение аутентичности записи: я записываю не то, что слышал, а делаю собственные добавления, подставляю другое слово или даю другую редакцию, считая, допустим, что так будет лучше звучать. Таким образом, я произвожу свою реконструкцию текста. Однако эта редакция может оказаться согласованной с моей научной концепцией - и работать на нее. Такое эпистемологически недопустимо.
Но ведь я же носитель традиции! Значит, все-таки можно? Или нет? Где границы моего произвола? Как мне отделить себя-исследователя от себя-носителя?
Это - едва ли не главная трудность, хотя осознают ее далеко не все.
Кроме того, будучи носителями, мы многого не видим. В 90-х у нас в РГГУ выступала американский антрополог Нэнси Рис и рассказывала про свои исследования так называемых «русских разговоров», russian talk (так у нее и книжка называется). Среди прочего она записала довольно много разных жалоб наших соотечественников на жизнь. «Как это называется? - спрашивала Нэнси. - У вас такой жанр есть: я называю его ламентацией…» - Я говорю: «Нытье?» Она: «Да, да, nytjo, это хорошо!»
А мы только впервые тогда этот жанр и заметили - именно благодаря внешнему наблюдателю. И ведь действительно жанр: типовое начало, устойчивая структура, повторяющиеся компоненты и так далее.
Или выкрики футбольных болельщиков - это же типичный фольклор. Питерский фольклорист Владимир Соломонович Бахтин - один из пионеров изучения современного фольклора - понимал, что можно записывать типовые вопросы в автобусе, просьбы нищих (тоже жанр: у них устойчивая интонация, некоторые даже ритмизованы), слухи, толки, сплетни… - вещи абсолютно фольклорные, передаваемые в устойчивой форме. Существуют городские предания и городская мифология, которая выражается в этих преданиях. В Москве, например, это предания о московских подвалах, кремлевских или лубянских, о гигантских крысах в метро, о крокодилах в канализации...
Таких «речевых жанров» на самом деле много - как и в деревенской среде, просто там они посвящены другим темам. Они в основном занимают нишу «низшей мифологии» - представления о духах-хозяевах - домовых, леших, водяных… - или о носителях мифологизированных специальностей: ведьмах, колдунах... В городе эта область мифологии выглядит несколько иначе, - как я уже говорил, из деревни в город фольклор почти не переходит. Однако, например, перелицовываются традиционные былички - рассказы о встречах с духами и вообще о контактах с потусторонним миром.
Это древнейший жанр, по письменным источникам он известен еще в Древнем Китае. Человек встречает духа, тот его вознаграждает или наказывает, - существует множество подобных сюжетов, обычно довольно элементарных.
Есть, например, рассказы о том, как человек оказывается в царстве духов или, наоборот, они появляются в мире людей. Попадает человек туда либо случайно, либо его вызывают или заманивают - с практическими целями. Например, надо принять роды у чертовки - приглашают повитуху из деревни, или нужен музыкант на свадьбе у лешего; в ином мире, наверно, плохо с такого рода специалистами. Герой былички возвращается вознагражденный, хотя подчас эти награды выходят ему боком. Иногда происходит похищение с сексуальными намерениями, - скажем, леший уводит полюбившуюся ему девицу или женский дух овладевает мужчиной - вспомним Данилу-мастера и хозяйку Медной горы в уральских сказах Бажова. Впрочем, последняя форма не слишком характерна для русского фольклора.
Обычно люди возвращаются из иного мира какие-то странные - потерявшие дар речи, полубезумные; некоторые после этого долго не живут… Так вот, рассказы об НЛО строятся абсолютно по тому же шаблону, что и эти былички. Однако там, где должны быть обозначены цели похищения, остается пустое место - традиционные мотивы явно не годятся: не на скрипке же играть и не роды у инопланетянки принимать! - а новейшая псевдонаучная мифология устойчивых моделей для этого не выработала. Материал для уфологической былички черпается из научной фантастики - из книг и фильмов, поэтому набор реалий оказывается крайне беден: серебряные скафандры, маленькие человечки… Мир традиционной былички богат той картиной мира, которая есть в деревне, а здесь - только тот скудный ассортимент фантастических образов, который получен с телеэкрана, причем далеко не все удается изложить на языке устного рассказа.
В область постфольклора втягиваются формы, относящиеся скорее к этнографии города - граффити, например - и, конечно, парафольклорные письменные формы - их гораздо больше в городском быту, чем в сельском. Это целый ряд письменных текстов - безавторских, переписываемых из тетрадки в тетрадку, живущих почти по устным законам: песенники, альбомы, «святые письма» или «письма счастья»… Ведь далеко не все песенники функциональны. Иногда, особенно в альбомной традиции, песня записывается не только с мнемоническими целями, хотя первичный импульс, скорее всего, именно таков. Переписанный песенный текст - скажем, в девичьих, солдатских, тюремных альбомах - становится читаемым стихотворением, украшается картинками, виньетками, превращаясь в самоценный культурный продукт. Альбомная традиция имеет свои корни и свое развитие. У современного альбома всех названных разновидностей - общие предки: салонные альбомы конца XVIII века, в свою очередь восходящие к европейским образцам.
- Мы видим, что изучение постфольклора - новая область знания. Какие задачи ей предстоит решить? Ведь она, видимо, только складывается?
- Она, пожалуй, уже сложилась. Концептуально все это предметное поле более-менее освоено и понятно. Дальше, я бы сказал, - скучная будничная работа.
К сожалению, мало что происходит в этом направлении. Ну, какие-то участки обрабатываются; но нет ничего подобного тому, что сделано, скажем, в области изучения русской былины. Конечно, тут несопоставимый возраст; но все же о былинах написана целая библиотека - хотя в былиноведении остается масса нерешенных вопросов. Русская - и не только русская - сказка, песня, - по каждому из этих вопросов существуют библиографии, большие корпусы научных изданий текстов... Здесь же пока нет почти ничего, еще не собраны критические корпусы текстов, а без этого их исследование весьма затруднено. Но дело даже не только в этом.
«Постфольклор» трудно собирать. Люди, занимающиеся, скажем, анекдотами, в основном черпают свой материал из Интернета. Однако классическая фольклористика требует все записывать из устного бытования, ведь между словом письменным, в том числе и в Интернете, и произносимым - огромная разница.
Записывать же тексты постфольклора сложно, иногда их просто трудно заметить, произнесение некоторых из них невозможно спровоцировать… Да и просто технические проблемы существуют. Скажем, входит в метро нищий и начинает говорить. Его при этом плохо слышно, в метро тряска, на магнитофон не запишешь. А в каких-то случаях страшно подойти: эта среда очень криминализованная. С городской песней - в ее естественном бытовании - то же самое. Стоит, например, в подземном переходе парень, поет под гитару, рядом - шапка для сбора гонорара. Но едва с ним заговоришь - тут же появляется второй, вероятно, его сутенер: «Чего тебе надо?!» С детским фольклором легче, дети более открыты.
Словом, с вертолета мы это поле осмотрели, знаем, какие тут существуют объекты, участки, межи. А теперь надо спуститься к каждому объекту, чтобы всерьез и много им заниматься.
Ольга Балла
Журнал
