Судьба литературного содружества Ильфа и Петрова необычна. Она трогает и волнует. Они работали вместе недолго, всего десять лет, но в истории советской литературы оставили глубокий, неизгладимый след. Память о них не меркнет, и любовь читателей к их книгам не слабеет.
Широкой известностью пользуются романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». В новых исторических условиях, на материале нашей современности. Ильф и Петров не только возродили старый, классический жанр сатирического романа, но и придали ему принципиально новый характер .
Мы называем прежде всего два эти романа, потому что «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» действительно вершины творчества Ильфа и Петрова. Но романы эти возвышаются над целым литературным массивом, который составляют произведения самых различных жанров. Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий .
Талант сатириков бил ключом. Впереди перед авторами открывалась широкая дорога. Они вынашивали множество замыслов, планов, тем. Сатира в произведениях писателей становилась все глубже. К сожалению, конец их содружества был трагичен. Жизнь Ильфа оборвалась слишком рано. А через несколько лет. тоже в расцвете таланта, погиб Петров.
Вся их недолгая совместная литературная деятельность тесно, неразрывно связана с первыми десятилетиями сушествования советской власти. Они не просто были современниками своей великой эпохи, но и активными участниками социалистического строительства, борцами на переднем крае. Смех был их литературным оружием, и они не сложили это оружие до конца своих дней .
Романы Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» шли по этому же пути. Первый роман - это широко развернутое сатирическое полотно с живыми юмористическими красками. Это обширная галерея мелких и мельчайших людишек.
Связывает их обшая сюжетная линия: двенадцать стульев, которые разыскивает основной герой романа Остап Бендер. Путешествие по различным городам дает ему возможность встретиться со множеством людей, разнообразных по своему характеру, но принадлежащих к одной среде. Это все мещане по духу, по характеру, бывшие чиновники, торговцы, нэпманы, люди без определенных занятий - мелкие караси-обыватели, которые на то и существуют, чтобы их живьем глотал жулик щучьей породы - Остап Бендер .
С виду это как будто даже и добродушный народ. Многие из них формально не враги социализма и советской власти. У них нет никаких политических взглядов, а у Элл очки-людоедки вообще никаких убеждений нет. Она просто двуногое млекопитающее, весь умственный багаж которого укладывается в три-четыре фразы. Однако на поверку она-то и есть та самая «канарейка», которой Маяковский советовал свернуть голову.
Эллочка-людоедка. пожалуй, один из наиболее выразительных и сильных сатирических образов в романе Ильфа и Петрова. В нем ярко представлена убогая и в то же время хищническая натура мещанства. У других это замаскировано пышными фразами, даром приспособления. Эллочкався как на ладони. Это совсем крохотный хищный зверек, его опаснейшая черта - живучесть. Она живет и поныне. Мы встречаем ее иногда среди молодежи нашего времени, среди девушек и юношей. Они называются теперь стилягами. Композиция романа предопределила его конец. Сюжет был исчерпан, когда Остап Бендер нашел последний стул - тот самый, в котором были зашиты драгоценности. На суммы, вырученные от их продажи, железнодорожники выстроили превосходный клуб. Это была и последняя неудача героя романа. Ему незачем было дальше жить, и авторы покончили с ним довольно механическим способом. Как известно. Остапа Бендера зарезал его сообщник, бывший предводитель дворянства Киса Воробьянинов .
Роман «Двенадцать стульев» имел чрезвычайный успех. Его читали и перечитывали с неумолкаюшим веселым смехом. Ильф и Петров написали после романа несколько новых сатирических произведений. В 1928-1930 годах они активно сотрудничали в журналах «Огонек» и «Чудак». Помимо многочисленных фельетонов и рассказов, там были опубликованы сатирическая повесть «Светлая личность», цикл новелл о городе Колоколамске и сказки Новой Шахерезады. Обитатели фантастических городов Колоколаыска и Пищеслава. выдуманных Ильфом и Петровым, это как бы жители щедринского города Глупова. прямые потомки знаменитых пошехонцев. В них видны отвратительные черты мещан-стяжателей, тот нэпманский дух. который Ильф и Петров высмеивали в романе «Двенадцать стульев». В новых своих произведениях писатели в гротесковой форме продолжили сатирическую линию своего первого романа. Но найденная ими форма не удовлетворяла авторов. Как считали сами писатели, они не смогли полностью решить в этих произведениях тех творческих задач, которые перед собой ставили .
Зачем понадобилось авторам воскрешать зарезанного героя? Напрашивается самое простое и легкое объяснение. Сатирический образ Остапа Бендера приобрел чрезвычайную популярность. В нем была художественная оригинальность. По своей жизненности, по своему значению он вошел в тот ряд типических характеров, которые возглавляются Хлестаковым. Чичиковым и другими замечательными сатирическими образами классической русской литературы. Конечно, масштабы Чичикова и Остапа Бендера совершенно различны, но дело в том, что они стоят в одном литературном ряду. Имя Остапа Бендера тоже стало нарицательным .
Авторам жаль было расстаться со своим героем. Это можно понять. В их резервах сохранилось ещё много таких материалов, которые можно было с успехом использовать в дальнейших похождениях Бендера. К тому же в первом романе смерть Остапа не была мотивирована ни логически, ни психологически. В шутливом предисловии к «Золотому теленку» Ильф и Петров рассказывают, что смертный приговор герою романа был вынесен случайно. Авторы колебались и даже пререкались о том, умертвить ли Остапа или оставить его живым. Спор был решен жребием. Из сахарницы была вынута бумажка, на которой был изображен череп и две куриные косточки. Но вскоре после того, как приговор был приведен в исполнение. Ильф и Петров поняли, что совершили ошибку. Пришлось воскресить Остапа Бендера, оставив ему на память о преждевременной кончине шрам на шее.
Можно предположить, что, возобновляя историю похождений уже известного героя. Ильф и Петров решили исправить и некоторые слабые стороны первого романа. На них указывала в свое время доброжелательная критика. В «Двенадцати стульях» обрисован почти исключительно мелкий мирок мешан, обывателей, простофиль, которых так легко и так забавно обманывает, водит за нос «великий комбинатор». Большой мир, мир революции и социалистического строительства как бы отсутствует. Предполагается, что советский читатель сам все время видит перед собой этот большой мир. С его-то высоты и осмеивается беспощадно вся человеческая мелкота, заполняющая роман .
Кроме того, уж слишком мелки все персонажи «Двенадцати стульев». Нет среди них крупных и серьезных врагов. Отсюда и некоторый налет добродушия в романе. А Остап Бендер своим остроумием, находчивостью даже внушает к себе некоторую симпатию. Он уходит со сцены неразоблаченным до конца.
По-видимому, сами Ильф и Петров чувствовали некоторую неудовлетворенность как творцы интересного сатирического образа. Быть может, они сами говорили себе: мы тебя, Остап Бендер, породили, мы тебя и убьем. Именно так и заканчивается второй роман. Остап Бендер физически не умирает. Он говорит о себе, что намерен оставить своя плутни и переквалифицироваться в управдомы. Но он терпит полное моральное банкротство. Авторы выносят ему приговор, более жестокий и «более справедливый: Остап Бендер высмеян насмерть, убит своим же собственным оружием .
Во втором романе появляется тот широкий общественный фон, которого явно не хватает в первом. Авторы по сути не выходят из рамок сатирического романа. Действие развивается в малом мирке мещанских страстишек. Но время от времени мы слышим шум настоящей большой жизни, встают картины великого социалистического строительства. Символичны и полны глубокого смысла те страницы, где рассказано, как пассажиры «Антилопы», вынужденные свернуть с шоссе, прячутся в овраге и смотрят, как мчатся одна за другой машины настоящего автопробега. Остап Бендер и его спутники чувствуют, что мимо них пронеслась подлинная большая жизнь, а они безнадежно отстали, осмеяны, выброшены .
В городе Черноморске нарисована, как бы мимоходом, картина большого и оживленного порта. Там кипит новая жизнь, и на этом фоне жалкими выглядят похождения миллионеров Корейко и Остапа Бендера.
Таким образом, в «Золотом теленке» показан подлинный исторический масштаб того мирка, в котором Остап Бендер считается по-своему «сильным человеком». В центре сатирического обличения все те же мелкие люди, мещане, обыватели. Однако среди них есть хищники иного калибра, чем в «Двенадцати стульях», - более крупные противники, более опасные враги нового строя. Это жулики, расхитители общественной собственности, которые прямо или косвенно соприкасаются с уголовным миром.
Расширяются и самые объекты обличения - огонь сатиры писатели направляют в романе и против бюрократов и приспособленцев. Не случайно обобщенный образ «Геркулеса» приобрел нарицательный смысл, стал воплощением бюрократизма и чиновничьего равнодушия.
Самое же главное заключается в том. что из торжествующего героя Остап Бендер превращается в неудачника, терпящего одно поражение за другим. Великий комбинатор приобретает в конце концов свой «миллион», но теряет веру в свои эгоистические принципы. Бледнеет его остроумие, пропадает привлекательность. Он лишается своих сообщников и остается один. Авторы постепенно развенчивают его и последовательно подводят к комически-драматическому финалу .
Совершенно лишним, чужим, как бы ловко он ни приспособлялся, выглядит Остап в поезде с советскими и иностранными журналистами, который идет на строительство Восточной Магистрали (читай: Турксиб). А когда осуществляется наконец его мечта и Остап получает вожделенный миллион, он оказывается окончательно выброшенным из жизни. Тут и проявляется со всей силой основная идея романа. Она в том. что богатый частный собственник невозможен, нелеп, бессмысленен в социалистическом обществе. Так авторы морально убивают порожденного ими героя частнособственнической наживы.
«Золотой теленок» не просто продолжение «Двенадцати стульев», а дальнейшее развитие темы. Юмористические краски во втором романе не менее ярки, чем в первом, а сатира обнаруживает более высокую ступень политической заостренности. «Золотой теленок» свидетельствует о большей идейной и художественной зрелости авторов .
Рассмотренные в данном параграфе сатирические романы это как бы вершины творчества Ильфа и Петрова. Они написали, кроме того, немалое число рассказов, новелл, очерков, фельетонов, пьес, киносценариев. Это словно предгорья и отроги основного литературного массива. Они так же сверкают юмором, в них та же неистощимость веселого смеха, богатая выдумка, меткость карикатурных характеристик. И та же сатирическая направленность. Ильф и Петров ведут борьбу против неизменных своих врагов - против мещанства, пошлости, бюрократизма, равнодушия.
Вторая глава данного исследования посвящена анализу сатирических произведений ХХ века с целью определить, как отражается в данных произведениях советская эпоха. За основу мы взяли произведения четырех писателей - М. Булгакова, М.Зощенко, И.Ильфа и Е.Петрова.
В результате проведенного анализа можно сделать следующие выводы:
1) Начало XX века насыщено событиями мирового и Российского масштаба, которые поменяли человечество, общество, отношение к личности. Сатира, как кривое зеркало, верно последовало за реальностью в произведениях новых авторов, которые изобличили новые пороки общества и человека. Русские писатели-сатирики (М. Зощенко, И. Ильф и Е. Петров, М. Булгаков и др.) в 20-е годы отличались особенной смелостью и откровенностью своих высказываний. Все они являлись наследниками русского реализма XX века.
2) М. Булгаков создавал в своих полуфантастических произведениях очень точный и реалистичный образ той действительности, которая возникла в России после революции. Окружающая обстановка показана в гротесковой манере, но именно это позволяет обнажить нелепости и противоречия существующего общественного советского строя.
3) Произведения М. Зощенко и сама его жизнь отразили современную ему советскую эпоху, когда в России произошел разрыв времен, разлом истории. Речь героев М.Зощенко отразила сложные процессы, протекавшие в политике, культуре, экономике 20-30-х годов ХХ века. В это время исчезали старые понятия, а с ними - целые пласты лексики, зато появилось много новых слов, новых речевых конструкций. Зощенко в своих произведениях ставит героев в такие обстоятельства, к которым им сложно приспособиться, оттого они выглядят нелепо и смешно.
4) Сатира требует направленности. И.Ильф и Е.Петров, выходя на передовую линию сатирического фронта советской литературы, избрали для себя определенный участок. Они расставили свои орудия против злейших врагов социалистической революции: против мещанства, косности, обывательщины.
Писателями, поэтами, драматургами и создано множество ярких сатирических произведений, в которых силой художественного слова высмеиваются социальные и нравственные пороки, мешающие нормальному развитию жизни. Обличение зла и несправедливости средствами искусства - древнейшая традиция, человечеством на этом пути накоплен огромный опыт.Сделать смешным дурное и плохое - значит обесценить, снизить его, побудить в людях желание избавиться от отрицательных черт. Сатирическая литература, как никакая другая, обладает сильным воспитательным воздействием, хотя, конечно, далеко не всем нравится узнавать себя в героях сатирической комедии или басни. Всякое сатирическое произведение: басня, комедия, сказка, роман, - обладает рядом специфических особенностей, которые присущи только им. Во-первых, это очень большая степень условности изображаемого, пропорции реального мира в сатирическом произведении смещены и искажены, сатирик сознательно сосредоточен только на отрицательных сторонах действительности, которые предстают в произведении в гипертрофированном, часто фантастическом, виде. Помните признание Гоголя о том, что в «Ревизоре» писатель «хотел собрать все дурное в России и разом посмеяться над всем». Но это, по признанию писателя, «видный миру смех» сквозь «незримые, неведомые ему слезы», сатирик оплакивает погибший идеал человека в своих карикатурных, часто отталкивающих героях. Сатирический писатель должен обладать особым талантом создания комического, т.е. смешного, в литературном произведении. Это разнообразные комические сюжетные коллизии, алогичные, абсурдные ситуации, использование говорящих имен и фамилий и др. Наиболее важными художественными приемами, позволяющими создать сатирические образы, являются следующие (см. схему 6).
Ирония (eironeia греч., насмешка, притворство) - прием осмеяния, когда прямой и скрытый смысл сказанного противоречат друг другу, когда под маской мнимой серьезности скрывается колкая, язвительная насмешка.
Градоначальник Бородавкин «предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем спалил тридцать три деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок два рубля с полтиною».
М. Салтыков-Щедрин. «История одного города»
Диалоги героев, в которых используется ирония, - также распространенный прием в сатирических произведениях, комический эффект возникает потому, что один из героев не чувствует иронического подтекста.
Сарказм (sakasmos греч. буквально рву мясо) - язвительная, жестокая насмешка, высказанная прямо, без
полунамеков.
Угрюм-Бурчеев - один из градоначальников в «Истории одного города» М. Салтыкова-Щедрина - описан исключительно в саркастических тонах:
«Перед глазами зрителя восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение».
«Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами».
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Гипербола - преувеличение, яркий и, пожалуй, один из важнейших сатирических приемов, поскольку преувеличение, утрирование отрицательных черт, является законом сатирического изображения действительности, не случайно В. Маяковский называл сатиру «взглядом на мир сквозь увеличительное стекло».
Гипербола может быть словесной («пренеприятное известие»), однако чаще встречается развернутая гипербола, когда нагнетание множества схожих деталей преувеличивает какую-то черту до абсурда.
По законам гиперболизации часто строятся целые эпизоды, например, знаменитая «сцена вранья» из «Ревизора», когда Хлестаков за десяток минут из мелкого чиновника произвел себя в директора департамента, у которого в подчинении «курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе тридцать пять тысяч одних курьеров!»
Гипербола часто совмещается с гротеском и фантастикой.
Фантастика (phantastike греч. способность к воображению) - изображение абсолютно невозможных, алогичных, невероятных ситуаций и героев.
В сатирических произведениях фантастика очень часто используется вместе с гротеском и гиперболой, часто их невозможно разделить, как, например, в стихотворении В. Маяковского «Прозаседавшиеся»: «Вижу: сидят людей половины. О дьявольщина! Где же половина другая?!».
Гротеск (grotesque фр. причудливый, затейливый) - самый сложный сатирический прием, который заключается в неожиданном, на первый взгляд невозможном сочетании высокого и низкого, смешного и ужасного, прекрасного и безобразного.
В гротеске присутствуют элементы фантастики и преувеличения, поэтому в нем заключается очень сильный импульс эмоционально-психологического воздействия на читателя, гротеск поражает, будоражит воображение, призывая посмотреть на действительность с новой, часто парадоксальной точки зрения. К гротеску особенно часто прибегали в своем творчестве М.Е. Салтыков-Щедрин и М.А. Булгаков.
Иногда на гротескной ситуации может строиться сюжет всего произведения (повесть М. Булгакова «Собачье сердце»).
Первой значительной совместной работой Ильфа и Петрова был роман «Двенадцать стульев», опубликованный в 1928 г. в журнале «30 дней». В том же году роман вышел отдельной книгой. Роман сразу же завоевал признание читателей.
История поисков драгоценностей мадам Петуховой, спрятанных в одном из двенадцати стульев, в сюжетном смысле не представлявшая новизны, не имела в романе самодовлеющего значения. Достоинство его заключалось во множестве блестящих по выполнению сатирических характеристик, сцен и подробностей, материалом для которых послужили злободневные жизненные наблюдения.
Ильфом и Петровым был создан яркий, искрометный персонаж, образ которого до сих пор актуален и популярен у читателя - главный герой романа Остап Бендер, великий комбинатор, проходимец, тонкий психолог, играющий на пороках человека и несовершенстве общества. Остап - человек, столь противоречиво сочетавший в себе беззастенчивость и - обаяние, наглость и - тонкий юмор, цинизм и - неожиданное великодушие.
Попутно с изложением процесса поиска стульев авторы открывают перед нами панораму убогого мирка обывателей того времени. Это и «людоедка» Эллочка Щукина, словарный запас которой составлял тридцать слов, и мастер острот Авессалом Владимирович Изнуренков, и «поэт» Никифор Ляпис-Трубецкой, который продавал различным бульварным изданиям свои третьесортные стихи про многоликого Гаврилу:
И вот, в конце, стул был найден, но - увы… Бриллианты успели превратиться в шикарный дом культуры.
В конце романа Киса Воробьянинов, обуреваемый жадностью, перерезает бритвой горло великого комбинатора. У авторов, как они сами пишут в воспоминаниях, возникла крупная ссора по следующему поводу: убить ли главного героя «12 стульев» Остапа Бендера или оставить его в живых? Участь героя решил жребий. В сахарницу были положены две бумажки, на одной из которых дрожащей рукой был изображен череп и две куриные косточки. Вынулся череп - и через полчаса великого комбинатора не стало.
Читатели не согласились с таким концом. В многочисленных письмах они требовали продлить жизнь Остапа. И авторы не дали герою умереть.
Оба романа Ильфа и Петрова изобилуют фразами, которые впоследствии стали крылатыми: «Командовать парадом буду я!», «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!», «ключ от квартиры, где деньги лежат», «Утром деньги - вечером стулья», «Спасение утопающих - дело рук самих утопающих», «Заграница нам поможет!», «Автомобиль - не роскошь, а средство передвижения», «Дышите глубже: вы взволнованы!», «Пилите, Шура, пилите!» и др.
Так же, как и «Двенадцать стульев», «Золотой теленок» - сатирический роман. Но это не до конца исчерпывает его своеобразие. Сатира здесь слита с юмором. В веселом, озорном, насмешливом повествовании все время непосредственно ощущается живой голос авторов - неповторимо-остроумный и сдержанно-лиричный.
Глубоко ошибется тот, кто станет отделять сатиру от других литературных жанров и родов. Можно сказать, что сатира это лирика, доведенная до ярости, сражающая лирика.
Именно такими предстают перед нами романы Ильфа и Петрова - беспощадными, но не беспросветными, разящими и - человечными. Они не только рисуют персонажей с «искаженным» нравственным обликом, с ущербной натурой, но и напоминает о том, каким может и должен быть человек.
Сатирический роман
Литературная энциклопедия. - В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература . Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939 .
Смотреть что такое "Сатирический роман" в других словарях:
САТИРИЧЕСКИЙ, сатирическая, сатирическое. 1. прил. к сатира в 1 знач.; являющийся сатирой (лит.). Сатирическая литература. Сатирический роман. 2. Свойственный сатире, насмешливый, язвительно иронический. Сатирическое изображение жизни.… … Толковый словарь Ушакова
Роман. История термина. Проблема романа. Возникновение жанра. Из истории жанра. Выводы. Роман как буржуазная эпопея. Судьбы теории романа. Специфичность формы романа. Зарождение романа. Завоевание романом обыденной действительности … Литературная энциклопедия
РОМАН (франц. roman, нем. Roman; англ. novel/romance; исп. novela, итал. romanzo), центральный жанр (см. ЖАНР) европейской литературы Нового времени (см. НОВОЕ ВРЕМЯ (в истории)), вымышленное, в отличие от соседствующего с ним жанра повести (см.… … Энциклопедический словарь
РОМАН - (франц. roman, нем. Roman, англ. novel; первоначально, в позднее средневековье, всякое произведение, написанное на романском, а не на латинском языке), эпическое произведение, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной… … Литературный энциклопедический словарь
роман - (от франц. roman первоначально: произведение, написанное на одном из романских (т. е. современных, живых) языков, в противоположность написанному на латыни) жанр эпоса: большое эпическое произведение, в котором всесторонне изображается жизнь… … Словарь литературоведческих терминов
У этого термина существуют и другие значения, см. Сатирикон. Сатирикон (лат. Satiricon, варианты: Satyricon; Saturae; Satyrae; Satirae; Satirarum libri) произведение … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Правила секса (значения). Правила секса The Rules of Attraction
Обложки некоторых русских изданий романа «О дивный новый мир» «О дивный новый мир» («Прекрасный новый мир») (англ. Brave New World) антиутопический, сатирический роман английского писателя Олдоса Хаксли (1932). В заглавие вынесена строчка из… … Википедия
Эта статья о романе Кристофера Бакли. Об экранизации романа см. Здесь курят (фильм). Здесь курят Thank You for Smoking … Википедия
Белая гвардия … Википедия
Книги
- Янки из Коннектикута при дворе короля Артура: роман , Твен, Марк. Сатирический роман известного американского писателя Марка Твена повествует о приключениях неунывающего янки из Коннектикута. Получив во время драки удар по голове, и потеряв осознание,…
- Путешествие из Неопределенности в Неизвестность. Сатирический роман об абсурде нашей жизни , Сергей Карамов. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. О фантастическом и удивительном путешествии на скором поезде из Неопределенности в Неизвестность.…
Вячеславу Алексеевичу Пъецуху, первому, дерзнувшему в нынешнем веке приоткрыть тайны заброшенного в прошлом столетии архива города Глупова
К читателю
Действующие лица данной версии продолжения «ИСТОРИИ ОДНОГО ГОРОДА» М.Е. Салтыкова-Щедрина - реальные исторические персонажи: Александр II, Александр III, Николай II, князь Львов, Керенский, Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин, а также, в отдельных случаях, наиболее колоритные фигуры их ближайшего окружения.
Играем в щедринскую игру. Полностью сохранена география города Глупова с его Управой Благочиния, слободами Навозная и Негодница, непролазной грязью везде и во всем. С окружающими Глупов гужеедами и моржеедами. Сохранена и глуповская социология с обывателями, именитыми гражданами, будочниками и их алебардами, квартальными и чинами повыше, а главное - с сознанием и поведением их, взаимоотношениями между ними, не претерпевшими, по убеждению автора, никаких существенных изменений за истекшую тысячу лет. Разве что глупость и подлость стали более изощренными.
Категорически отвергаем глуповские попреки в «глумле¬нии над народом», предъявлявшиеся еще Салтыкову-Щедрину. Впрочем, такие обвинения неизменно звучали в адрес каждого сатирика, хоть чуть вышедшего за рамки беззубого юмора. Михаил Евграфович дал всем им достойную отпо¬ведь, обличив их создателей в наглости подонка, постоянно путающего Отечество с заглатываемою осетриною.
Я болен болью моего народа. Не мыслю себя вне него. С насмешкою отношусь к любому глуповцу, волею судеб по¬павшему за кордон и пытающемуся поучать глуповцев же, туда не попавших, оставаясь, естественно, таким же глуповцем, да еще помноженным на неизбывную совковость.
Мне вдвойне больно сегодня, когда мой народ подверга¬ется унижению, неслыханному со времен Батыя под Моск¬вой и ляхов в Кремле. Нельзя позволять безнаказанно воз¬водить на него хулу. Мой народ ничем не хуже, правда, и не лучше иных-прочих народов мира. И если у нас - город Глу¬пов, то ведь и у них в точности такие же Фултаун, Думштадт, Бетеция и бесчисленные Караван-Сараи.
Столь же категорично отвергаем и глуповские попреки в «необъективности», абсолютно несовместимой с жанром са¬тиры. Да, фигуры Александра II или Николая II очень тра¬гичны, вызывают во мне лично в какой-то мере даже симпатию и сочувствие; возможно, и в личности Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, их приближенных также присутствуют черты, способные вызвать подобную симпатию или сочувствие, ибо не все в их деяниях заслужи¬вает порицания. Но ведь не об этом здесь речь.
«Под пятою глупости» - это же не юмор, а сатира!
Перефразируя слова одного известного нашего полковод¬ца, скажу: когда речь о пользе Отечества, судьбы отдель¬ных людей и их деяния вполне могут быть представлены тою стороною, которая особенно важна для уяснения пользы оно¬го. Тем более уяснения посредством сатиры.
Я не пощадил никого из главных действующих лиц глуповской исторической трагедии, то и дело оборачивающейся фарсом и именно щедринским фарсом здесь представлен¬ной. Даже к Ельцину отнесся «на равных», как и к его пред¬шественникам, хотя сделать подобное было нелегко из-за принципиального отказа этого человека от гонений не толь¬ко за критику, но и за хулу. Однако не пощадил и себя само¬го, и своих кровных родственников-шестидесятников, свидетельство чему - образ Егорки Неладного, с мучительною для него в ту пору и смешною ныне перевалкою от фанатизма верноподданнического к фанатизму просвети¬тельскому, с его истинно глуповскою страстью придать «че¬ловеческое лицо» бесчеловечному монстру и гамлетовскими страданиями, когда очередную - утопическую - затею по¬стигала судьба всех утопических затей. Начиная с попыток реализации идей социалистов-утопистов и кончая попыткой построить социализм на целой трети одной, отдельно взятой планеты.
Мне также очень хотелось, чтобы читатель отыскал себя среди обывателей города Глупова (Фултауна, Думштадта, Караван-Сарая и т.п.), взглянул на свои деяния как бы со сто¬роны и хоть мысленно дописал бы собственную «Историю своего города». Это представляется весьма немаловажным сегодня, когда новые доморощенные глуповские юродивые предпринимают и будут предпринимать одну попытку за другой вновь ввергнуть население города Глупова в кошмар очередной угрюм-бурчеевщины, призывая вновь марширо¬вать строем на принудительные работы за кусок хлеба с со¬лью всем поровну (квартальным - по два куска), либо дви¬нуться таким же строем мыть свои сапоги на брегах Нью-Дели.
В эти дни нелишне вспомнить, что Салтыков-Щедрин и Достоевский были первыми русскими мыслителями, зорче других разглядевшими, какая опасность кроется за демаго¬гическими причитаниями «радетелей о благе народном». Опасность, обернувшаяся реальностью на всем протяжении следующего столетия глуповской истории. Достоевский пос¬тавил точный медицинский диагноз начинавшемуся наваж¬дению: «Бесы!» Щедрин пояснил: «Идиоты вообще очень опасны... потому что чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним».
Чтобы переселиться из города Глупова в город Умнов, нуж¬но, помимо всего прочего, разглядеть попристальнее мерз¬кие черты глуповщины и постараться искоренить их в сер¬дце своем, загореться страстным желанием изжить их. Тог¬да и остальное в таком переселении пойдет легче.
На правах историка и социолога я позволил себе, перене¬сясь во времена иные, взять интервью у нескольких своих старых добрых знакомых минувших столетий и десятилетий касательно содержания предлагаемого вниманию читателя повествования. Вот что ответили уважаемые респонденты:
М. ЛОМОНОСОВ:
Народ российский от времен, глубокой древностию сокровенных, до нынешнего веку толь многие видел в счастии своем перемены, что ежели кто рассудит, в великое изумление придет, что по толь многих разде¬лениях, утеснениях и нестроениях, не токмо не расточился, но и на высший степень величества, могу¬щества и славы достигнул.
Шеф жандармов Его Сиятельство граф А БЕН¬КЕНДОРФ:
Прошлое России удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение.
М. ПОГОДИН:
Дарования не ободрялись, а уничтожались. Неве¬жество с гордостью подняло голову... и на поприще сло¬весности остались лишь голодные псы, способные ла¬ять или лизать.
А. ПУШКИН:
О, люди! Жалкий род, достойный слез и смеха.
Н. ГОГОЛЬ:
Бывает время, когда нельзя иначе устремить об¬щество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости.
В. КУРОЧКИН:
Ведь не могу же я плакать от радости с гадости. Или искать красоту в безобразии Азии. Или курить в направлении заданном Ладаном. Словом, заигрывать с злом и невзгодами Одами.
Б. ОКУДЖАВА:
Дураком быть выгодно, да не очень хочется. А умным - очень хочется, да кончится битьем. У природы на устах - коварное пророчество, Но, может быть, когда-нибудь к среднему придем.
М. ЮРСЕНАР:
Всякая попытка сказать правду вызывает скан¬дал.
Э. ГИББОН:
Мы поступим благоразумно, если из повода к скан¬далу сделаем предмет назидания.
От издателя
Изба, в коей архив города Глупова расположен, стоит, скособочась, крайней по дороге от заставы на погост. Вооб¬ще-то каждому, кто чувствует себя созревшим для такого путешествия, не мешало бы заглянуть туда (в архив, разуме¬ется), прежде чем достигнуть крайней точки сего маршру¬та. Минуя оный промежуточный пункт, обыватель рискует усопнуть таким же глуповцем, каким родился. И, напротив, покорпев часок-другой над желтыми листами, изъеденными мышами и загаженными мухами, начинаешь понимать, где именно ухитрился ты скоротать свою жизнь и отчего тебе здесь было скверно, но не скучно. Вот почему даже в после¬дний раз закрываешь глаза не иначе, как с улыбкою сквозь навернувшиеся слезы.
После того как Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин ровно 125 лет тому назад издал летописи первых четырех глуповских летописцев, охватывающие период с 1731 по 1825 год (а фактически по 1855-й, потому что градоначальничество Перехват-Залихватского явилось органическим продол¬жением градоначальничества Угрюм-Бурчеева и ничего принципиально нового не внесло, тем более что с 1825 по 1855 год история, как правильно констатирует летописец, «прекратила течение свое»), нога исследователя долго не ступала в глуповский архив. Думали: зачем? Ведь история течение-то прекратила! А ведь ошибались: раз город Глупов продолжал существовать - не могла не возобновить течение свое и его история.
А где история - там и летописцы. Первым после Михаи¬ла Евграфовича Салтыкова-Щедрина возвысился до этой абсолютной истины московский литератор Вячеслав Алексе¬евич Пьецух, которому мы, в связи с этим, и посвящаем ни¬жеследующее повествование. Он единственный не поленил¬ся заглянуть в полуразваленный глуповский архив спустя без малого 120 лет после его посещения М.Е. Салтыковым-Щед¬риным. И не обманулся: нашел еще четыре документа, а именно необыкновенно крупноформатную так называемую амбарную книгу, исписанную разными почерками, плюс две так называемые общие тетради в клетку, плюс одну машино¬писную рукопись, заключенную в зеленую папку. Это позво¬лило В.А. Пьецуху довести щедринское повествование до начала 1988 года. Любознательный читатель может ознако¬миться с ним по книге вышеназванного автора «Новая мо¬сковская философия» («Московский рабочий», М., 1989, с. 3-164).
Оговоримся сразу: продолжение «Истории города Глупо¬ва в новые и новейшие времена» мы прочитали с интересом, относим к значительным литературным памятникам и нико¬им образом не ставим под сомнение написанное в ней. Как говорится, версия В.А. Пьецуха имеет право на существова¬ние. Однако, в отличие от прочих литературных произведе¬ний, история твоего собственного города, по моему разуме¬нию, должна быть запечатлена каждым горожанином пер¬сонально, на основе собственного опыта жизни в этом горо¬де. И письменно, и печатно, как получится, но уж обязатель¬но в разуме и сердце своем. Вот почему спустя несколько лет после ознакомления с действительно блистательным произве¬дением В.А. Пьецуха, следуя собственному же совету, изло¬женному в начале сего предисловия, я тоже не поленился и соскочил со своих похоронных дрог по дороге на глуповский погост (куда всегда поспеешь), дабы скоротать предзакат¬ные часы в уединении глуповского архива. И тоже не обма¬нулся: наряду с документами, обнаруженными В.А. Пьецухом, там была навалена в углу такая гора тетрадок с запися¬ми, что каждый желающий и не поленившийся наклониться легко обрящет собственную версию истории родного города.
Я поднял первую подвернувшуюся под руку стопку - и обомлел: передо мной был еще один свод глуповских летописей доводящих историю сего города аж до 1995 года - на целых семь лет долее, чем в тетрадках предыдущего иссле¬дователя! Встал вопрос: публиковать ли только последнюю из найденных тетрадок, охватывающих по времени как раз последние годы, или уж обнародовать сразу все подряд, где описывается тот же период 1855-1995 годов, но пером дру¬гих летописцев, под углом их точки зрения. Зрело поразмыс¬лив, я пришел к последнему решению.
Пусть читатель сопо¬ставит обе версии, но не для того, чтобы решить, чья лучше (в данном случае это не имеет никакого значения), а для того, чтобы хоть мысленно составить, как уже говорилось, собствен¬ную версию, чтобы потом непременно сообщить ее своим детям, внукам, правнукам, дабы они почерпнули из истории города, где возросли, уроки на будущее, позволяющие делать город Глупов в меру человеческих возможностей все менее и менее Глуповом.
Опись градоначальникам, в разное время в город Глупов от высшего начальства поставленным, а позднее собственною наглостью воссевшим
(1855-1995)
Мир, как театр, говорил Шекспир.
Я вижу лишь характерные роли.
Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир.
И все, как Пушкин говорил, чего же боле?
В. Высоцкий
1) Заманиловский Леопольд Лоэнгринович, гусарский штаб-ротмистр в отставке (1855-1881). Дал, на горе глуповцам, долгожданную свободу, коей они так и не дождались. Убит насмерть предшественниками умоскопатов (впослед¬ствии умоскопистов).
2) Медвежатников Гурий Гурьевич, отставной лесничий (1881-1894). В градоначальстве якобы наличествовал, но при нем не присутствовал. Умер от самой распространенной мужской болезни.
3) Алисин Никодим Аполлинарьевич, отставной драгунс¬кий подполковник (1894-1917). Несмотря на мягкий характер и благие намерения сего градоначальника, правление его с начала и до конца представляло цепь роковых несчастий, достойных древнегреческой трагедии. Зверски убит с семьею зверями умоскопистами.
4) Пузанов Сила Терентьич, излюбленный гражданин Глупова, самый богатый и самый именитый обыватель его (1917). Вытолкнут в градоначальники силою обстоятельств и ею же, ничего не свершив, «втолкнут» обратно в небытие.
5) Хирянская Шурка, Порфирия Гунявого, предшествен¬ника умоскопатов, дочь или сын (1917). Вытолкнут(а) в градоначальники тою же силою обстоятельств. При ближайшем рассмотрении оказался(ась) то ли бабою, то ли гермафроди¬том, и повел(а) себя соответственно: сбежал, переодевшись в бабий сарафан.
6) Гунявов-Плюганов Федор Ионович, по кличке Карта¬вый, более известный под псевдонимом братец Охов, рас¬кольник умоскопатов, основатель секты умоскопистов (1917- 1922). Дорвался до власти удачным покушением на оную. Тщетно пытался умоскопить глуповцев, доведя их до полно¬го разорения. Умер, пожранный собственным злодейством, преданный своими преемниками, отрекшись от своих дея¬ний, но оставшись приверженцем своих злоумышлении.
7) Кобасдохия Идрис Вельзевулович, по кличке Сысойка Корявый, более известный как братец Сдохов, по виду гла¬варь умоскопистов, а по отчеству - исчадие Вельзевула (1922-1953). Оправдывая свое происхождение, зверски истребил почти всех глуповцев, превратив жизнь остальных в сущий ад. Самый любимый градоначальник, оплакиваемый глуповцами и до сих пор.
8) Поджилкин Кузьма Сысоевич, бывый холуй и придвор¬ный шут предыдущего (1953-1964). Вытолкнут в градона¬чальники (именовавшиеся со времен братца Охова дьяками, а со времен братца Сдохова подьячими) силою обстоятельств. Удержался у власти, только отпихиваясь ногами от мертво¬го тела предыдущего. Пытался накормить глуповцев до от¬вала бананами и переселить их за 20 лет на Луну. Сослан своими верными подельниками на огород сажать капусту за попытку создать из одного Глупова целых два. Скончался в бессилии.
9) Брудастый Дементий Варламович, точнее, его дублер образца 1762 г. Говорящая кукла, очень похожая на настоящего градоначальника (1964-1982). Извлечена из чулана по причине отсутствия конкурентов. Вела себя, как и подобает говорящей кукле с органчиком, ввиду чего глуповская исто¬рия вторично на время прекратила течение свое. Как кукла, казалась бессмертною, но органчик со временем выработал свой ресурс, и куклу пришлось снова отправить в чулан.
10) Безымянный квартальный в параличе, по прозвищу Слубянки (1982-1984). Вытолкнут в градоначальники подель¬никами в надежде, что скоро помрет и освободит вакансию следующему, но, прежде чем помер, сделал попытку иско¬ренить в Глупове праздношатающихся. Умер от перенапря¬жения при таком немыслимом для простого смертного под¬виге под насмешки оных праздношатающихся.
11) Еще один безымянный, не имевший даже прозвища, бывший обер-денщик Брудастого (1984-1985). Усоп сразу же при занятии вакансии, но продолжал числиться градоначальником (подьячим) и в усопшем состоянии, пока совсем не пошел прахом.
12) Верблюдова Мария, простая труженица сельских полей, притворившаяся было мужиком и на этом основании севшая в градоначальничье (подьяческое) кресло (1985-1991). Пыталась упразднить неправые доходы, ополчившись на левые. Пыталась устроить глуповцам похмелье без выпивки. Пыталась отпустить глуповцев на беспривязное содержа¬ние, в коем они совсем одичали. Наконец, отчаявшись в этих своих мероприятиях, переименовала себя из подьячих в го¬родничие, а когда ее примеру последовали все до единого глуповские квартальные, тоже объявившие себя городничи¬ми своих слобод, кварталов и даже отдельных сараев, запер¬лась. с обиды в нужнике и просидела там до тех пор, пока не обнаружила свое градоначальничье кресло занятым.
13) Елкин-Палкин, Буслай Наломаевич, единственный из горничных Верблюдовой, оказавшийся, по ее недосмотру, мужиком и поведший себя на удивление не по-бабьи. О сем умолчу, потому что, севши в кресло городничего, задремал и просил не будить.
