Чем отличается российский менталитет от европейского. Разница менталитетов России и Запада

Россия, безусловно, является по истокам своей культуры европейской страной. И со времён Петра I, если не Ивана Грозного, Россия видела своей миссией утверждение себя в качестве европейской державы.

Что до "азиатского менталитета", то это вообще непонятно, что такое. Сам термин "Азия", как и удивительную науку востоковедение, вообще-то придумали европейцы: до начала колониальной эпохи арабы и японцы, например, вряд ли думали о том, что их объединяет некая общность под названием "Азия". Так что, говоря об Азии, нужно уточнять, какие именно культуры гигантского континента мы имеем в виду.

Русские, конечно же, веками жили по соседству с мусульманскими народами, имеют огромную границу с Китаем, но очень мало что из этих культур проникло в нашу: разве что тюркизмы, про этимологию которых мы давно забыли и воспринимаем как родные, а также китайский чай (напиток и название). Разумеется, с системообразующим влиянием на нашу культуру Западной Европы это не сравнится.

Основная проблема с Вашим вопросом в том, что он в российском дискурсе политизируется до крайности. «Европа» и «Азия» рассматриваются как некие полюса общественного устройства, которым приписываются те или иные неизменные во времени свойства: например, Европе – «индивидуализм», свобода рынка, демократическое и децентрализованное устройство государства, а Азии – «коллективизм», политическая централизация, самоотречение во имя государства и в то же время некий идеал «социальной справедливости» (как правило, крайне размытый и без указания конкретных гарантий члену общества, в то время как родина современной концепции социального государства – как раз-таки Европа).

Азиатские политики, конечно, не брезгуют использовать мифологию такого типа для оправдания своих целей: скажем, лозунг «Азия для азиатов» был одним из главных для Японии во Второй мировой войне, и в бывших европейских колониях он часто падал на благодатную почву: так, именно японские оккупанты сыграли ключевую роль в развитии индонезийского национализма. Однако, в Китае, где колониалистов непосредственно до оккупации не было, а также на Филиппинах, где американский протекторат пользовался популярностью, японцам пришлось столкнуться с сильным националистическим сопротивлением (это вдобавок к тому, что везде было коммунистическое сопротивление).

Но всё же, по ряду причин, эти построения несостоятельны. Во-первых, в тех концептах и идеалах, которые приписываются «Востоку», нет ничего специфически азиатского. Достаточно почитать консервативных немецких мыслителей начала ХХ века, чтобы понять, что идеи наших «почвенников» вполне себе в резонансе с западной мыслью определённого направления (ныне, к счастью, почти вымершего). Всё, в чём они обличали Запад (понимая под ним Великобританию и Францию, а также США) и за что превозносили Германию, в полной мере совпадает с тем, что сегодня говорят и пишут российские мыслители (с заменой Германии на Россию, конечно). Вот на эту тему превосходная статья профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрия Травина ()

Во-вторых, стоит отметить, что подобный вопрос является предметом дискуссий и рассуждений, пожалуй, только в России. Страны Восточной Азии, такие как Япония, Южная Корея, Тайвань, в последние десятилетия являются демократическими государствами с развитой рыночной экономикой. Разумеется, эти страны – отнюдь не кальки с США, у них есть свои характерные черты, но эти особенности рядом не стоят с советским и российским «особым путём». Финляндия или Италия, скажем, тоже во многих важных аспектах политики и экономики не похожи на Америку, но мы же в своём сознании их не исключаем из «Запада» за это.

Из сказанного можно сделать вывод, что не стоит тратить силы на обсуждение вопросов «цивилизационной принадлежности», «загадочной души» и т.п. Во-первых, культуры со временем меняются и смешиваются, и в век глобализации это происходит особенно быстро. Во-вторых, очень многое из того, что возникло в Европе, отлично приживается за её пределами (демократия, национализм, римское право), что говорит о проницаемости культурных границ для действительно фундаментальных концепций.

Много раз читала и слышала о европейском менталитете, но как-то нечётко себе его рисовала в воображении. И вот представился случай восполнить пробелы. Правда, через дочку, но всё-таки любопытную информацию я получила.

Здесь в селе есть люди с немецкими корнями, которые выехали в Германию. У них на прошлой неделе бабушка умерла. Приехали хоронить всей семьей, включая немецкого зятя. Уже не помню, сколько они там лет в этой Германии живут, но немецких привычек набрались. И это очень заметно в сравнении с нашей культурой.

Ранним утром перед похоронами кто-то из родственников заехал к нам взять носилки для гроба и хоругви (эти вещи местные зовут «ношы» и «хорынки» — забавный суржик, правда?). Для этого нужно было открыть храм — хоругви в храме хранятся, а носилки на боковом крыльце стоят. Папа наш поручил Лене пойти и всё выдать. В результате Лена выпала в приятный осадок. Даже начала со мной впечатлениями делиться.

Во-первых, человек позвонил в дверь и подождал во дворе, пока выйдут хозяева, а не гордо побежал на улицу к своей машине (как делают местные – ни здрасьте вам, ни пожалуйста, будто это мы им чего-то должны).

Во-вторых, извинился за беспокойство и уточнил, свободен ли батюшка и может ли он выдать упомянутые вещи.

В-третьих, он не посмел открывать закрытые церковные ворота! Ленка, когда к храму подходила, заметила, что носилки уже к багажнику привязаны, а ворота закрыты. Она решила, что немец их открыл, а потом закрыл. Но всё оказалось куда неожиданнее! Когда она выдала ему хоругви, он смиренно потопал в обход, через калитку (ворота гораздо ближе!) – у нас две калитки всегда открыты, чтобы люди могли проходить по церковной территории и сокращать путь к сельскому совету.

Как сказала Лена, она в этом миг окончательно проснулась от удивления. Наш же мужик как делает? Если ему что-то нужно, он двери буквально ногой открывает! Шапка набекрень, ворот распахнут, перегаром за версту тянет, небрит, в глазах горит решительность. Идет весь такой как танк напролом — ух...расступись, мне очень надо! Короче говоря, наши бы распахнули ворота, погрузили всё и укатили, ворота не закрыв, спасибо не сказав. Здесь такого не наблюдалось.

Вот вам и разница в культуре.

Ах, да. Ещё они стояли на отпевании (накануне вечером дома служили у их бабки покойной в доме), не шевелясь! Наши местные всегда галдят, суетятся, толкаются (что похорон им, что свадьба — всё едино). Всегда неприятно в такой атмосфере находиться. Как на базаре стоишь, а не на церковном отпевании. В этот раз нас посетило исключение из правил — всё было очень трогательно и цивилизованно. Плакали себе тихонько, певчим не мешая, молились, даже немецкий зять (да, зять, Карл!) в обморок падал с горя. Внучки искренне скорбели за бабулей. А женщине, между прочим, лет под 90 было... У нас многие за такими стариками вообще не горюют, что всегда производит неприятное впечатление со стороны.

Батюшке ужин постный организовали. Это первая седмица поста была, самая строгая. Всё постное приготовили. Никакой тебе рыбы. Молодцы просто, слов нет.

Вот я всё анализирую сейчас и, с одной стороны, за этот немецкий подход к жизни радуюсь. Ведь люди родом из села. А за несколько лет успели в себя впитать аккуратность, вежливость, внимательность, уважение к окружающим и прочие европейские хорошие манеры. А с другой стороны, я понимаю, почему Европа прогнулась под арабскими беженцами. У немцев всё по правилам! Шаблонное мышление. Никому в голову не придёт ничего нарушить или изменить стереотипы, подстраивая ситуацию себе на пользу. А славяне они же бешеные по характеру и вообще непредсказуемые. Фиг нас просто так завоюешь! Ну, прямо горжусь нами, честное слово. Хотя и терпеть не могу, когда ногой ворота открывают или спасибо не говорят…

Другие записи в этой рубрике:

✔ Рождественские сюрпризы

Так странно в течение двух суток...

✔ О невеселом

Интересно, как работает человеческая психика. Нагнетается...

✔ Об оценочных суждениях+новость

Вчера ездили к логопеду на занятия, ...

✔ Последний...

Сегодня похоронили последнего ветерана Великой...

✔ Не зарастет народная тропа...

Дернуло господина Порошенко запретить Вконтакт в прошлом году! Вконтаке моя страничка жила тихо и неприметно, ...

· Введение

· 2. Специфика европейской и восточной ментальности

· 3. Особенности российского менталитета и ментальности

· Заключение

· Список использованной литературы

Введение

Культурология наука о культуре, о смыслах. От истории культурологию отличает то, что история пытается установить время того или иного факта, для историка важен сам факт, а ля культуролога важно, что значила культура в то или иное время. Наиболее распространенным определением культурологии является ее понимание как науки о наиболее общих закономерностях развития культуры. Культурология, как и гуманитарное знание в целом, в силу ряда причин не полностью удовлетворяет тем критериям научности, которые сформировались в рамках естественных наук. Поэтому, когда хотят подчеркнуть социально-научный характер культурологического исследования, опирающегося на соответствующие методы, говорят о социальной культурологии. Следование научной методологии в данном случае является обязательным и затрагивает как объект, так и предмет и метод концептуального изложения.

Необходимый эмпирический и теоретический базис, который служит своего рода критерием обоснованности культурологических гипотез, определяет границы их применения. Гуманитарная проблематика и соответствующий ей стиль мышления обусловлены как неповторимостью каждой личности, ее внутреннего мира, эмоциональных состояний, чувств, одаренности, так и ее принадлежностью к социокультурной среде. В зависимости от того, стремимся ли мы исследовать социальные формы жизни человека в культуре, или, напротив, хотим понять индивидуальное, личностное преломление социокультурных феноменов, выбирается и аспект культурологии - либо социальный либо гуманитарный.

Ментальность - это некое свойство традиционного этнического сознания особым образом отражать (и выражать своим поведением) определенную этническую картину мира.

Этническая картина мира, в свою очередь, - это представления человека о мире, сформировавшиеся на основании определенных культурно-ценностных доминант. Представления эти отчасти осознаваемые, отчасти бессознательные. В целом этническая картина мира есть проявление защитной функции в ее психологическом аспекте.

Ментальность, таким образом, выступает как совокупность бессознательных комплексов, складывающихся в процессе адаптации человеческого коллектива (этноса) к окружающей природно-социальной среде и выполняющих в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию этноса к окружающей среде. Эти бессознательные образы, включенные в систему этнических констант тем или иным образом, определяют характер действия человека в мире. Последний специфичен для каждой этнической культуры. Ментальность - это система этнических констант, которая является той призмой, сквозь которую человек смотрит на мир.

Данное понимание проблемы близко классическим взглядам, выраженным А.Я. Гуревичем, который определял «ментальность» как «психический инструментарий», «духовную оснастку», «специфическую структуру сознания», «осознание людьми самих себя, природного и социального окружения» ; как не сформированные явно, не высказанные эксплицитно, не вполне осознанные в культуре умственные установки, общие ориентации и привычки сознания; как расхожую психологию и миропонимание, способ мировосприятия. Существуют и другие удачные определения, которые автор в большой мере разделяет.

Ментальность как коллективно-личностное образование представляет собой устойчивые духовные ценности, глубинные аксиологические установки, навыки, автоматизмы, латентные привычки, долговременные стереотипы, рассматриваемые в определенных пространственно-временных границах, являющиеся основой поведения, образа жизни и осознанного восприятия тех или иных явлений действительности. Это особая «психологическая оснастка» (М.Блок), «символические парадигмы» (М.Элиаде), «господствующие метафоры» (П.Рикер), наконец, «архаические остатки» (З.Фрейд) или «архетипы» (К.Юнг), «... присутствие которых не объясняется собственной жизнью индивида, а следует из первобытных врожденных и унаследованных источников человеческого разума». В отличие от Фрейда, Юнг полагает, что не только субъективное, вытесненное за «порог сознания», но, прежде всего коллективное и безличное психическое содержание включается в область бессознательного. «Коллективное бессознательное как наследие предков... является не индивидуальным, а общим для всех людей... и представляет собой истинную основу индивидуальной психики». В основе коллективного бессознательного лежат устойчивые образы, названные Юнгом архетипами. В своей сущности ментальность как раз и представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности: пространства, времени, искусства, политики, экономики, культуры, цивилизации, религии. Рассмотрение ментальных особенностей сознания той или иной социальной группы позволяет проникнуть в «скрытый» слой общественного сознания, более объективно и глубоко передающий и воспроизводящий умонастроения эпохи, вскрыть глубоко укоренившийся и скрытый за идеологией срез реальности - образов, представлений, восприятий, который в большинстве случаев остается неизменным даже при смене одной идеологии другой. Это объясняется большей, по сравнению с идеологией, устойчивостью ментальных структур.

Образцы поведения, ценностные ориентиры обычно задаются в рамках ментальности образованной части общества, а затем, отчасти упрощаясь, постепенно проникают в ментальность народа, закрепляясь в ней на долгие годы, десятилетия и даже века. Социальная дифференциация ментальностей отражает существующее в обществе разделение на общественные группы с присущими им материальными интересами, образом жизни и т.п. Например, крестьянской ментальности прошлого столетия в России был присущ больший консерватизм, чем ментальности образованных классов, и даже ранние по времени крестьянские восстания можно охарактеризовать как консервативные, ибо их идеалы находились не в будущем (как у интеллигенции), а в прошлом. Далее, крестьянской ментальности, формирующей и моделирующей поведение ее носителей, были присущи коллективные страхи, фантазии, отдельные и довольно жестокие проявления фанатизма и жестокости, что объяснялось тяжелыми условиями крестьянской жизни - бедностью, голодом, эпидемиями, высокой смертностью. Но, в отличие от бытующих мнений о «крестьянской массе», русскому крестьянину было присуще осознание своего особого «я», напряженное восприятие соотношения вечности и временности бытия при общей ориентации на христианские ценности. Воспроизводя шаг за шагом крестьянскую ментальность можно постепенно сконструировать и образ жизни крестьянина, его духовный и материальный мир. Этот же метод лежит в основе анализа духовного мира интеллигенции. Текстологический анализ сочинений известных представителей российской интеллигенции, их языка, оговорок, манеры изложения, наконец, суггестивности текста, позволяет судить об их ментальности; об их идеологии говорят рационально оформленные системы, вырабатываемые концепции.

Обратим внимание на еще одно различие между ментальностью и идеологией - различие в темпоральном аспекте. Разные структуры сознания развиваются по-разному - некоторые из них становятся устойчивыми для многих поколений, другие - исчезают на протяжении жизни одного поколения людей. Ф.Бродель выделяет три типа исторического времени - время большой протяженности, время средней протяженности и краткий срок. Если развитию политики соответствует «краткий срок», а экономики «время средней протяженности», то ментальность существует во «времени большой протяженности» как наиболее устойчивая и малоподвижная структура сознания. «Мы подходим здесь к вопросу об отношениях между краткой реальной историей, и долгой историей интеллектуальных феноменов. Их соотношение очень сложно. Тем не менее, ясно, что интеллектуальные феномены следует включить в историю «большой длительности» и большого пространства». Ж. Ле Гофф отмечал, что «инерция является исторической силой исключительного значения. Менталитеты изменяются более медленно, чем что-нибудь другое, и их изучение учит, как медленно шествует история». В этой связи интересным представляется высказывание К.Маркса о том, что «традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых».

Если идеология, с теми или иными отклонениями, в целом развивается поступательно, так сказать линейно, то в рамках ментальности представления изменяются в форме колебаний различной амплитуды и вращений вокруг некой центральной оси. В основе подобного движения и развития идеологии и ментальностей лежит определенный образ жизни. Так, идеологические теории, вырабатывались преимущественно интеллигенцией, как правило, живущей в городах, ритм жизни которых был гораздо динамичнее в сравнении с патриархальной и отчасти застойной, цикличной (в зависимости от сельскохозяйственного календаря) жизнью в деревне. С развитием же сельских школ, определенного уровня грамотности в деревне, с появлением предназначенной для крестьян литературы, в деревню проникают определенные элементы идеологии, способствующие социальной трансформации крестьянского образа жизни и ускорению темпов его развития.

Итак, ментальность - весьма насыщенное содержанием понятие, отражающее общую духовную настроенность, образ мышления, мировосприятие отдельного человека или социальной группы, непрорефлексированное или недостаточно осознанное, большое место в котором занимает бессознательное.

Модель характерного для своей эпохи восприятия и осмысления действительности состоит из большого количества элементов, зачастую противоречащих друг другу и не сводится только к отражению внешней реальности. Во многом она формируется уже существующими на ментальном уровне обычаями, «предрассудками» и суевериями, символами и нормами поведения, надеждами и фобиями наряду с материальными интересами, соотношение с которыми в каждом конкретном случае различно. Ментальность отражает тот пласт общественного и индивидуального сознания, в котором фактически отсутствуют систематизация, рефлексия и саморефлексия, а отдельные идеи являются не результатом деятельности индивидуального сознания, а представляют собой неосознанно и автоматически воспринятые установки, общие в целом для той или иной эпохи и социальной группы, обусловленные коллективными детерминантами представления и верования, традиции, имплицитно содержащиеся в сознании ценности, установки, мотивы и модели поведения, лежащие в основе рационально построенных и логически осмысленных концепций, теорий, идеологических систем.

В отличие от ментальности, ограниченной определенными пространственно-временными (эпоха, период, регион, государство, этническая территория) и социокультурными (реально существующие общности и личности) рамками, архетип носит всеобщий характер, независимо от времени и места. Он представляет собой биосоциальный процесс, цель которого - осуществление первоначально заложенной в эмбрионе личности во всех ее аспектах, со всеми ее психическими данностями. Если ментальность зависит от социокультурного контекста с присущими ему этическими представлениями, то архетип этически нейтрален. «Архетип - структурообразующая единица, служащая основанием (каркасом), психическим вектором социокультурного развития. Архетип - корень, на поверхности которого история и культура производят все новые очертания и формы, расцвеченные всей гаммой красок душевного состояния человека. Ментальность - формообразующая единица, придающая архетипическому содержанию качественную характеристику. ...Архетип - абстрактная категория, ментальность - всегда конкретна, архетип - содержание, ментальность - форма, архетип - сущность, ментальность - явление». Ментальность выражает свое архетипическое содержание посредством культуры, то есть через определенный культурный код, носителем которого, в первую очередь, является интеллигенция.

Специфика европейской и восточной ментальности

Одной из задач этнологической науки длительное время был поиск методологического подхода к изучению культурных комплексов и выделению их вариативных типов. Учёные разработали, казалось бы, довольно стройную таксономию (классификацию) мировых культур, положив в основу такие критерии, как пространственный фактор (география расселения), человеческий тип (раса, или фенотип), образ жизни (производящие системы) или язык (языковые семьи). В конце XIX в. немецкие учёные (Л. Фробениус, Ф. Гребнер и другие), затем американские антропологи (К. Уисслер, А. Крёбер) были среди основных авторов подобных классификаций, которые делили разнообразие культур на Земле на так называемые «культурные круги» или районы. В отечественной этнографии эта научная традиция нашла своё отражение в разработке категории «хозяйственно-культурных типов», или «историко-культурных областей» (В. Г. Богораз, С. П. Толстов, М. Г. Левин, Н. Н. Чебоксаров).

Запад и Восток - условная смысловая конструкция, применяемая для первичной типологии мировой культуры. Запад и Восток - парная категория, выражающая дихотомию поляризованного целого всемирной культуры, поэтому она одновременно характеризует и амбивалентное единство культуры человечества, и разделенность на принципиально отличные друг от друга, а во многом и противоположные модели культурной идентичности.

Западная и восточная культуры являют собой столь различные миры, что не возможно не вспомнить известную шутку: На вопрос «Чем отличается японский язык и культура от других языков и культур?» самым правильным ответом признается «Всем». Единственная черта, безусловно объединяющая Западную и Восточную культуры, - это то, что они являются культурами. Так, например, современные японские ученые обратили внимание на разницу в способе мышления японцев и европейцев. Они назвали свой способ передачи информации «коммуникацией минимального сообщения», а европейцев - «коммуникацией максимального сообщения». Суть первого похожа на дзенский способ общения «вне слов», ибо словами невозможно передать суть: «Истина вне слов». Поэтому слов должно быть как можно меньше, но они должны так воздействовать на сознание, чтобы вызывать взрыв информации в уме воспринимающего, он должен интуитивно схватывать целое, смысл недосказанного.

Даже в современных условиях многие культурологи приходят к выводу о невозможности последовательного проведения идеи единой культуры. Это выражается в теориях полицентризма, о которых подробно говорилось выше. Полицентризм надо понимать как идею множественности семантически различных культур. Категоричнее всех об этом писал О. Шпенглер: «Существуют многочисленные абсолютно самобытные культуры, подобно тому, как существуют различные виды растений с их собственными цветами и плодами, с их собственным определенным циклом роста и гибели». К этому же относится тезис об исконной противоположности Запада и Востока. Практически это означает, что все культуры могут быть отнесены к Западному типу или преимущественно к Восточному типу.

Действительно, слова «Запад» и «Восток» означают два весьма различных способа контакта с миром.

В чем же состоит принципиальное различие Западной и Восточной культур, корни которого еще в первых цивилизациях обоих регионов? Отчетливые различия Запада и Востока выявились к Ш веку до н. э. Начало же было положено почти одновременно: с шестого века до н. э. формируются две основные модели, две программы. Одна на западе тогдашней Ойкумены - в Афинах, другая - на востоке, в Китае. Первую создал Сократ и софисты, вторую - чиновник и Учитель Кун-цзы.

Путь Афин - всемерное «раскрепощение» человека и новой культуры, автономность, самодостаточность личности, ответственность лишь перед собственным разумом, «левополушарность» (логика, рационализм, анализ и т. д.). Таковы основные принципы, которые утверждали своей деятельностью Сократ и софисты.

По-другому шел переход к новому мышлению в Китае. Если эллины двигались в перспективе к цивилизации (которую характеризуют универсальность, комфорт, технократизм) и к «постбиологическому» человеку, то Конфуций видел в этом грозную опасность. Дар новой цивилизации - сознательность поступков, моральную ответственность личности - он ценил не меньше эллинов. Но этот дар он обратил не на критическую переоценку традиции, как Сократ, а на ее сознательное поддержание, укрепление, консервацию. Конфуций думал о том, как в условиях новой цивилизации, с ее неустоявшимся и поначалу несколько хаотичным положением, сохранить гармонию традиционной, «природной» культуры. И это ему удалось. Через иерархичность, внутренний возврат к природе при внешнем городском облике, через почитание старших и патриархальность Конфуций сумел новизну городской культуры совместить с притягательной для Востока традиционностью и природностью. И в этом до сих пор кроется качественное отличие Востока и Запада друг от друга и от общего изначально пути: эллины двигались вперед по прямой, видя перспективы, и это было для них и самой культурой, и прогрессом, и цивилизацией. Китай же шел по кругу, от человека «биологического» вперед и вверх, к новой культуре и обратно - к традиции, к истокам и ранее не познанной притягательности постоянства. Причем такое движение также представляет собой ничто иное, как прогресс. Но разное его понимание и следование ему определили неодинаковость на высоком, развитом и элитарном уровне двух культур.

Характерной чертой культуры Запада (в том ее виде, какой сложился за последние 300 лет и теперь распространяется по всему миру в ускоряющемся темпе) - является вера во «всесилие науки». Даже признавая очевидный кризис науки, западная цивилизация все считает ее ускоренное развитие панацеей от всех бед. На Востоке же долгое время считалось, что развитие науки несет человеку не столько счастье, сколько всевозможные беды. Надеясь на всесилие науки, человек утрачивает способность к спокойной жизни, дар примирения с судьбой. Западная культура с ее сциентизмом рождает в людях дух активности, энергии, в то время как Восточная культура воспитывает человека в духе рассудительности, помогает обрести «покой и ясность сердца», «успокоение души». Традиционному Востоку чужда идея прогресса, умы китайцев и индийцев обращены к прошлому. Их культуры традиционны. Они в гораздо большей степени, чем любые европейцы, тянутся к новому, но их в меньшей мере прельщает такой феномен западной культуры, как мода. Европейская культура, соблазняя людей материальными благами, прививает им неограниченные желания.

Как уже было сказано, различия между Востоком и Западом обнаруживаются уже в самом характере их развития. Восточная цивилизация поднималась по ступенькам веков плавно и медленно, постепенно приспосабливаясь к новым явлениям жизни и (главное!) бережно сохраняя установившиеся традиции. Западная цивилизация, напротив, двигалась вперед азартно и стремительно, активно преобразуя действительность, решительно отбрасывая все отжившее и ненужное и покоряя все новые и новые вершины прогресса. Более полную картину особенностей этих двух цивилизации даст их сравнительная характеристика:

Итак, если различия между Востоком и Западом сводимы к различию между прогрессом и традиционной неизменностью, то уже из этого ясно, что они взаимно дополняют друг друга, как две великие оси мирового развития, два крыла человеческой цивилизации.

Понятно, что в основе европоцентризма, афроцентризма и американоцентризма лежит уже известный нам культурологический монизм, когда свою культуру противопоставляют все остальным в качестве подлинной и настоящей. Причем если защитники "Запада" в этом споре указывают на его сегодняшние достижения, то их противники чаще всего апеллируют к далекому прошлому, когда европейцам еще было не под силу осуществлять глобальную экспансию. И идеализация прошлого в этом случае симптоматична. Ведь "Востока" в чистом виде уже не существует. И реалистически мыслящий человек должен исходить не из самостоятельного развития Востока и Запада, а из результата их взаимодействия.

О разнице в подходе к выполнению задачи у европейцев и русских:

В семидесятых годах было принято устраивать соревнования дружественных армий. Служил я тогда в артиллерии, и однажды довелось мне присутствовать на первенстве, которое проводилось между нашей частью и братской немецкой, имевшей на вооружении такие же пушки и тягачи.

Кроме общевойсковой беготни и стрельбы, в программу входило следующее упражнение: тягач, выехав с исходной и проехав 50 метров, должен развернуться, чтобы пушка смотрела в сторону противника, расчет соскакивает с тягача, отцепляет орудие, расчехляет, разносит опорные станины, наводит на цель, заряжает, производит выстрел, которым должен поразить мишень. Норматив на все - 45 секунд. Рубеж для выполнения этого упражнения один, поэтому выполняли по очереди, кто быстрее - решал секундомер. По жребию, сначала немцы, потом наши. Оба подразделения присутствуют, болеют за своих.

Секундомер щелкнул. Немцы пошли. Действуют четко, залюбуешься. Тягач отработанно выскакивает на позицию. Офицер стоит в сторонке с биноклем, ни во что не вмешиваясь. Сержант отдает команды, солдаты действуют как автоматы, станины разнесены, чехлы сняты, снаряд в стволе. Выстрел. Мишень поражена. 41 секунда. У немцев ликование. На 4 секунды норматив перекрыли! Результат отличный.

Теперь наши. Тягач вылетает на позицию, пушка чуть не опрокидывается при развороте, встает на одно колесо, мгновение раздумывает - падать на бок или обратно в рабочее положение. Пронесло - упала как надо. Расчет толпой бежит к ней. Сержант раздает пинки, офицер схватился за станину, уронил бинокль, который в суматохе раздавили, мат-перемат, заряжающий почти споткнувшись, в падении каким-то чудом посылает снаряд в казенник, выстрел! Цель поражена. 17 секунд.

Обратите внимание - немцы выполнили задачу аккуратнее. Красивее. Надёжнее. Без излишней суматохи и не раздавив бинокль. Зато русские наплевали на все эти второстепенные детали и выстрелили в два с половиной раза быстрее.

Именно это и является нашим сильным местом. Русские, в случае необходимости, могут собраться с силами, сжать зубы в кулак и звероподобным усилием совершить подвиг. Причём подвиг не в смысле «геройски умереть», а-ля японские самоубийцы, а подвиг в смысле «выполнить почти невозможное». Достичь результата. Выиграть войну или запустить ракету в космос.

Если надо сделать что-то аккуратно - позовите немца. Если надо сделать что-то красиво - пригласите итальянца. Если надо похвастаться сделанным - обратитесь к американцу. Если же немец, итальянец и американец никак добиться результата не могут - зовите русского. Он проблему решит.

Известный российско-американский политолог Николай Злобин написал интереснейшую заметку в "Российской газете", посвященную данной теме. В ней он рассказывает о некогда состоявшемся разговоре с видным американским юристом:

В общем, возвращаясь к нашему разговору о различиях в ментальности русского и западного человека на примере принципа верховенства закона, следует сделать очевидный вывод: положить данный принцип в основание русского миропорядка - значит извратить всю нашу природу, все наше естество. Значит поставить крест на русских как цивилизационном явлении и превратить нас в жалкую копию какого-нибудь пуританина из Новой Англии. Нормально, да? Из Мити Карамазова сделать "добропорядочного" лавочника-бюргера. Я уж не говорю про Алешу.

Да идите вы лесом.

P.S.
Особый интерес лично у меня вызывает тот факт, что описанная разница в менталитетах - это не веяние последнего десятилетия, или даже двух-трех десятилетий, когда Постмодерн во весь голос заявил о себе миру. Нет, это всё уже давно укоренилось в сознании западного общества, выпестовано в юридических школах, проникло в правосознание населения. "Что? Справедливость? Садись, два. Закон - вот высшая справедливость". Получается, это то, что культивировалось в западном обществе на протяжении многих десятилетий и даже столетий. То есть даже в те эпохи, когда это общество все еще считалось христианским и само себя таковым считало.

Интереснейшая ведь тема для серьезного культурологического исследования. Сравнить как Православие, Католичество и Протестантизм повлияли в этом аспекте на формирование личности и мировоззрения в тех обществах, где они доминировали. В принципе, уже сейчас можно сделать вывод, что именно Православие не позволило сформировать в русском сознании представление о невозможности Справедливости (Правды) как всеобщей идеи. А вот католичество и протестантизм - позволили.

Вот вам и ответ на вопрос, чье понимание христианства ближе к Евангелию и Христу.