• ×

    • Поплавский аполлон безобразов текстология версии. Осмысление «ситуации эмиграции» писателями «младшего поколения»

    06.04.2019

    Борис Поплавский


    Аполлон Безобразов

    Oiseau enferme dans son vol, il n"a jamais connu la terre, il n"a jamais eu d"ombre.

    Шел дождь, не переставая. Он то отдалялся, то вновь приближался к земле, он клокотал, он нежно шелестел; он то медленно падал, как снег, то стремительно пролетал светло-серыми волнами, теснясь на блестящем асфальте. Он шел также на крышах и на карнизах, и на впадинах крыш, он залетал в малейшие изубрины стен и долго летел на дно закрытых внутренних дворов, о существовании коих не знали многие обитатели дома. Он шел, как идет человек по снегу, величественно и однообразно. Он то опускался, как вышедший из моды писатель, то высоко-высоко пролетал над миром, как те невозвратные годы, когда в жизни человека еще нет никаких свидетелей.

    Под тентами магазинов создавался род близости мокрых людей. Они почти дружески переглядывались, но дождь предательски затихал, и они расставались.

    Дождь шел также в общественные сады и над пригородами, и там, где предместье кончалось и начиналось настоящее поле, хотя это было где-то невероятно далеко, куда, сколько ни пытайся, никогда не доедешь.

    Казалось, он идет над всем миром, что все улицы и всех прохожих соединяет он своею серою солоноватою тканью.

    Лошади были покрыты потемневшими одеяниями, и, в точности, как в Древнем Риме, шли нищие, покрывши головы мешками.

    На маленьких улицах ручьи смывали автобусные билеты и мандаринные корки.

    Но дождь шел также на флаги дворцов и на Эйфелевой башне.

    Казалось, грубая красота мироздания растворяется и тает в нем, как во времени.

    Периоды его учащения равномерно повторялись, он длился и пребывал, и казался самой его тканью.

    Но если очень долго и неподвижно смотреть на обои в своей комнате или на соседнюю голубоватую стену на той стороне двора, вдруг отдаешь себе отчет, что в какой-то неуловимый момент к дождю примешиваются сумерки, и мир, размытый дождем, с удвоенной быстротой погружается и исчезает в них.

    Все меняется в комнате на высоком этаже, бледно-желтое закатное освещение вдруг гаснет, и в ней делается почти совершенно темно.

    Но вот снова край неба освобождается от туч, и новые белые сумерки озаряют комнату.

    Тем временем часы идут, и служащие возвращаются из своих контор, далеко внизу зажигаются фонари, и на потолке призрачно появляется их отражение.

    Огромные города продолжают всасывать и выдыхать человеческую пыль. Происходят бесчисленные встречи взглядов, причем всегда одни из них стараются победить или сдаются, потупляются, скользят мимо. Никто не решается ни к кому подойти, и тысячи мечтаний расходятся в разные стороны.

    Тем временем меняются времена года, и на крышах распускается весна. Высоко-высоко над улицей она греет розовые квадраты труб и нежные серые металлические поверхности, к которым так хорошо прильнуть в полном одиночестве и закрыть глаза или, примостившись, читать запрещенные родителями книги.

    Высоко над миром во мраке ночей на крыши падает снег. Он сперва еле видим, он накопляется, он ровно и однообразно присутствует. Темнеет и тает. Он исчезнет, никогда не виденный человеком.

    Потом, почти вровень со снегом, вдруг неожиданно и без переходов приходит лето.

    Огромное и лазурное, оно величественно раскрывается и повисает над флагами общественных зданий, над мясистой зеленью бульваров и над пылью и трогательным безвкусием загородных дач.

    Но в промежутках бывают еще какие-то странные дни, прозрачные и неясные, полные облаков и голосов; они как-то по-особенному сияют и долго-долго гаснут на розоватой штукатурке маленьких отдаленных домов. А трамваи как-то особенно и протяжно звонят, и пахнут акации тяжелым сладким трупным запахом.

    Как огромно лето в опустевших городах, где все полузакрыто и люди медленно движутся как бы в воде. Как прекрасны и пусты небеса над ними, похожие на небеса скалистых гор, дышащие пылью и безнадежностью.

    Обливаясь потом, вниз головою, почти без сознания спускался я по огромной реке парижского лета.

    Я разгружал вагоны, следил за мчащимися шестернями станков, истерическим движением опускал в кипящую воду сотни и сотни грязных ресторанных тарелок. По воскресеньям я спал на бруствере фортификации в дешевом новом костюме и в желтых ботинках неприличного цвета. После этого я просто спал на скамейках и днем, когда знакомые уходили на работу, на их смятых отельных кроватях в глубине серых и жарких туберкулезных комнат.

    Я тщательно брился и причесывался, как все нищие. В библиотеках я читал научные книги в дешевых изданиях с идиотическими подчеркиваниями и замечаниями на полях.

    Я писал стихи и читал их соседям по комнатам, которые пили зеленое, как газовый свет, дешевое вино и пели фальшивыми голосами, но с нескрываемой болью, русские песни, слов которых они почти не помнили. После этого они рассказывали анекдоты и хохотали в папиросном тумане.

    Я недавно приехал и только что расстался с семьей. Я сутулился, и вся моя внешность носила выражение какой-то трансцендентальной униженности, которую я не мог сбросить с себя, как накожную болезнь.

    Я странствовал по городу и по знакомым. Тотчас же раскаиваясь в своем приходе, но оставаясь, я с унизительной вежливостью поддерживал бесконечные, вялые и скучные заграничные разговоры, прерываемые вздохами и чаепитием из плохо вымытой посуды.

    Почему они все перестали чистить зубы и ходить прямо, эти люди с пожелтевшими лицами? - смеялся Аполлон Безобразов над эмигрантами.

    Волоча ноги, я ушел от родных; волоча мысли, я ушел от Бога, от достоинства и от свободы; волоча дни, я дожил до 24 лет.

    В те годы платье на мне само собою мялось и оседало, пепел и крошки табаку покрывали его. Я редко мылся и любил спать, не раздеваясь. Я жил в сумерках. В сумерках я просыпался на чужой перемятой кровати. Пил воду из стакана, пахнувшего мылом, и долго смотрел на улицу, затягиваясь окурком брошенной хозяином папиросы.

    Потом я одевался, долго и сокрушенно рассматривая подошвы своих сапог, выворачивая воротничок наизнанку, и тщательно расчесывал пробор - особое кокетство нищих, пытающихся показать этим и другими жалкими жестами, что-де ничего-де не случилось.

    Потом, крадучись, я выходил на улицу в тот необыкновенный час, когда огромная летняя заря еще горит, не сгорая, а фонари уже желтыми рядами, как некая огромная процессия, провожают умирающий день.

    Но что, собственно, произошло в метафизическом плане оттого, что у миллиона человек отняли несколько венских диванов сомнительного стиля и картин Нидерландской школы малоизвестных авторов, несомненно, поддельных, а также перин и пирогов, от которых неудержимо клонит к тяжелому послеобеденному сну, похожему на смерть, от которого человек восстает совершенно опозоренный? «Разве не прелестны, - говорил Аполлон Безобразов, - и все эти помятые и выцветшие эмигрантские шляпы, которые, как грязно-серые и полуживые фетровые бабочки, сидят на плохо причесанных и полысевших головах. И робкие розовые отверстия, которые то появляются, то исчезают у края стоптанной туфли (Ахиллесова пята), и отсутствие перчаток, и нежная засаленность галстуков».

    1. Борис Поплавский в оценках и воспоминаниях современников / сост. JI. Аллен, О. Гриз. СПб. : «Logos»; Дюссельдорф: «Голубой всадник », 1993.- 184 с.

    2. Набоков В. В. Защита Лужина: Романы , рассказы / В. В. Набоков . -М. : ACT, 2001.

    3. Набоков В. В. Король, дама, валет: Романы, рассказы / В. В. Набоков. М. : ООО «Издательство ACT»; Харьков: «Фолио », 2001. - 512 с.

    4. Набоков В. В. «Предисловие к английскому переводу романа «Подвиг»(«С1огу») / В. В. Набоков // В. В.Набоков: pro et contra. Спб. : РХГИ,1999. - С. 71-75.

    5. Поплавский Б. Ю. Автоматические стихи / Б. Ю. Поплавский. - М. : Согласие, 1999.-228 с.

    6. Поплавский Б. Ю. Аполлон Безобразов / Публ. и коммент. В. Крейда и И. Савельева//Юность. 1991.-№№ 1,2-С. 2-17, С. 38-56.

    7. Поплавский Б. Ю. Аполлон Безобразов. Домой с небес: Романы. / Б. Ю. Поплавский // Собр. соч. : в 3 т. - М. : Согласие, 2000. Т. 2. - 464 с.

    8. Поплавский Б. Ю. В поисках собственного достоинства: Из дневников / Б. Ю. Поплавский//Человек.-1993.-№№2,3.-С. 166-174, С. 159-172.

    9. Поплавский Б. Ю. Дадафония. Неизвестные стихотворения 1924 -1927 / Б. Ю. Поплавский. -М. : Гилея, 1999. 128 с.

    10. Поплавский Б. Ю. Домой с небес: Романы / Сост., вступ. ст., примеч. Л. Аллена. СПб. : Logos; Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993. - 352 с.

    11. Поплавский Б. Ю. Из дневников 1928-1935 / Поплавский Б. Ю. // Литературная учеба. 1996. - Кн. 3. - С. 70-89.

    12. Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи , письма / сост. и коммент. А. Богословского, Е. Менегальдо. М. : Христианское издательство, 1996. - 512 с.

    13. Поплавский Б. Ю. Покушение с негодными средствами. Неизвестные стихотворения. Письма к Зданевичу / Сост. Р. Гейро . М. : Гилея; Дюссельдорф: Голубой всадник, 1997. - 158 с.

    14. Поплавский Б. Ю. Собр. соч. : в 3 т. / Коммент. и ред. С. Карлинского и А. Олкотта. -Беркли, 1980.

    15. Поплавский Б. Ю. Сочинения / Б. Ю. Поплавский. СПб. : Летний сад, журнал «Нева», 1999. - 448 с.

    16. Научно-критическая литература

    17. Агеносов В. В. Борис Поплавский. «И писать до смерти без ответа » / В. В. Агеносов // Литература русского зарубежья (1918 1996) / В. В. Агеносов. - М. : Терра. Спорт, 1998. - С. 280-303

    18. Адамович Г. Одиночество и свобода / Г. Адамович. М. : Республика, 1996.-447 с.

    19. Адамович Г. Собрание соч. : в 2 т. Спб. : Алетея, 2002. - Кн. 1: Литературные заметки. - 787 с.

    20. Азаров Ю. А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (19181940) / Ю. А. Азаров. М. : Совпадение: Анарион, 2005. - 335 с.

    21. Азаров Ю. А. Литературные центры первой русской эмиграции: история, развитие и взаимодействие: автореф. дис. . доктора филол. наук / Ю. А. Азаров. М., 2006. - 40 с.

    22. Азов А. В. Проблема теоретического моделирования самосознания художника в изгнании: русская эмиграция «первой волны » / А. В. Азов. - Ярославль: ЯГПУ , 1996. 224 с.

    23. Александров В. Е. Набоков и потусторонность : метафизика, этика, эстетика / В. Е. Александров. СПб. : Алетейя, 1999. - 313 с.

    24. Алексеев А. Д. Литература русского зарубежья: Кн. 1917-1940: Материалы к библиографии / А. Д. Алексеев. Спб. : Наука, 1993 .- 200 с.

    25. Аликин К. Ю. «Поплавский » дискурс в дискурсе Поплавского / К. Ю. Аликин//Дискурс. 1998. -№ 7. - С. 21-23.

    26. Аликин К. Ю. Метрика и ритмика стиха Бориса Поплавского / К. Ю. Аликин // Материалы шестой научной конференции преподавателей и студентов. «Наука. Университет. 2005». Новосибирск: Сибпринт, 2005. -С. 136-144.

    27. Аликин К. Ю. Принцип «кинематографического письма » в поэтике Бориса Поплавского / К. Ю. Аликин // Молодая филология. Новосибирск. - 1998.-Вып. 2.-С. 174-180.

    28. Аллен JT. Домой с небес. О судьбе и прозе Бориса Поплавского / JI. Аллен // Поплавский Б. Домой с небес: Романы / Сост., вступ. ст., примеч. JT. Аллена. СПб. : Logos; Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993. - С. 3-18.

    29. Альманах дада / Подгот. текста, коммент. М. Изюмская. М.: Гилея, 2000.-208 с.

    30. Анализ текста. О стиле Бориса Поплавского // Художественная речь русского зарубежья: 20 30-е годы XX века: Анализ текста: Учеб. пособие / под ред. К. А. Роговой. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. - С. 142-159.

    31. Анастасьев Н. А. Владимир Набоков. Одинокий король / Н. А. Анастасьев. - М. : Центрполиграф, 2002. 525с.

    32. Анастасьев Н. А. Феномен Набокова / Н. А. Анастасьев. М. : Советский писатель , 1992. -317 с.

    33. Андреев JI. Г. Сюрреализм / JI. Г. Андреев. М. : Высшая школа, 1972.-231 с.

    34. Андреева Н. В. Черты культуры XX века в романе Бориса Поплавского «Аполлон Безобразов »: диссертация. канд. философ, наук / Н. В. Андреева. -М., 2000. 155 с.

    35. Антология французского сюрреализма , 20-е гг. / Сост. С. А. Исаева и др. М. : ГИТИС, 1994. - 390 с.

    36. Арлаускайте Н. Покушение с негодными средствами, или о пользе чтения уголовного кодекса / Н. Арлаускайте // Новое литературное обозрение. 2003. - № 64. - С. 303-304.

    37. Арлаускайте Н. Следы «Покушения с негодными средствами »: Поплавский, Набоков, Бердяев etc. / Н. Арлаускайте // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред: Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ , 2004. - С. 163-165.

    38. Арьев А. Вести из вечности (О смысле литературно-философской позиции В. В. Набокова ) / А. Арьев // В. В. Набоков: pro et contra. Спб. : РХГИ, 2001. - Т. 2.-С. 169-194.

    40. Балахонов В. Е. Разрежьте сердце мне найдете в нем Париж! / В. Е. Балахонов // Париж изменчивый и вечный: Сб. произведений. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1990. - С. 9-41.

    41. Балашова Т. В. Поток сознания / Т. В. Балашова // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН, 2002. - С. 158-194.

    42. Барабтарло Г. Сверкающий обруч: О движущей силе у Набокова / Г. Барабтарло Спб.: Гиперион , 2003. - 324с.

    43. Барковская Н. В. Борис Поплавский и некоторые тенденции в современной поэзии / Н. В. Барковская // Русское Зарубежье: приглашение кдиалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. JI.B. Сыроватко. -Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 76-83.

    44. Барковская Н. В. Поэтика символистского романа / Н. В. Барковская. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. - 286 с.

    45. Басинский П. В. Русская литература конца XIX начала XX века и первой эмиграции: пособие для учителя / П. В. Басинский , С. Р. Федякин. -М. : Изд. Центр «Академия », 1998. - 528 с.

    46. Бахрах А. В. Вспоминая Поплавского / А. В. Бахрах // Бахрах А. В. По памяти, по записям. -М. : Вагриус, 2005. С.371-381.

    47. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М. Бахтин. М. : Художественная литература, 1975. - 504 с.

    48. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. 2-е изд. -М. : Искусство, 1986.-444 с.

    49. Белый А. Символизм как миропонимание / А. Белый. - М. : Республика, 1994. 528 с.

    50. Беме Я. Аврора, или Утренняя заря в восхождении / Я. Беме. СПб. : Азбука, 2000.-412 с.

    51. Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография / Н.Н.Берберова. - М.: Согласие, 1999. 736 с.

    52. Бердяев Н. А. По поводу «Дневников » Б. Поплавского / Н. А. Бердяев // Человек. 1993. - №2. - С. 172-175.

    53. Федерации (Международная конференция, г. Владикавказ, 16-18 мая 1998 г.) / Сост. А. Черчесов . Владикавказ, 1999. - Вып. 2. - С. 41-45.

    54. Березин В. С. Учительство и ученичество: попытки самоорганизации эмигрантской литературы / В. С. Березин // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. JI. В. Сыроватко. -Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 14-19.

    55. Богословский А. «Все испытать самому.» / А.Богословский // Человек. 1993. - №2. - С. 163-165

    56. Богословский А. «Домой с небес »: Памяти Б. Поплавского и

    57. H. Столяровой / А. Богословский // Русская мысль. 1984. - No. 3804, 3805.1. 8 дек.-С. 8-9, 10-11.

    58. Богословский А. Искатель духовной свободы / А. Богословский // Новый мир. 1993. - №9. - С. 243-246. - Рец. на кн. : Поплавский Б. Домой с небес: Романы / Б. Поплавский. - СПб. : Logos; Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993. -352 с.

    59. Богословский А. О литературном наследии Бориса Поплавского и о судьбе его архива // Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма / сост. И коммент. А. Богословского, Е. Менегальдо. М. : Христианское издательство, 1996. - С. 53-61.

    60. Бодлер Ш. Цветы зла / Ш.Бодлер. Ростов-на-Дону: Ростовское, книж. изд-во, 1991.-288 с.

    61. Борев Ю. Эстетика / Ю. Борев. - М. : Высшая школа, 2002. 511 с.

    62. Борев Ю. Б. Эмигрантология / Ю. Б. Бореев // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 6-7.

    63. Бочарова 3. С. Судьбы российской эмиграции, 1917 1930-е годы / 3. С. Бочарова. - Уфа, 1998. - 122 с.

    64. Бретон А. Манифест сюрреализма / А. Бретон // Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейскойлитературы XX bi / Сост., предисл., общ. ред. JI. Г. Андреев. -М. : Прогресс, 1986.-С. 59-60.

    65. Бродский И. А. Избранные стихотворения. / И. А. Бродский . М. : Панорама, 1994. - 496 с.

    66. Букс Н. «Оперные призраки » в романах В. Набокова / Н. Букс // В. В. Набоков: pro et contra. Спб. : РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 328-334.

    67. Буслакова Т. П. К. К. Вагинов и «молодая эмигрантская литература » (к 100-летию со дня рождения К. К. Вагинова ) / Т. П. Буслакова // Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 9, Филология. 1999. - № 6. - С. 19-29.

    68. Буслакова Т. П. Литература русского зарубежья: Курс лекций / Т. П. Буслакова. М. : Высшая школа, 2003. - 365 с.

    69. Буслакова Т. П. Поплавский литературный критик / Т. П. Буслакова // Филологические науки. - 1998. - №2 . - С. 33-41.

    70. Буслакова Т. П. Русские и французские ориентиры в историко-литературной концепции Б. Ю. Поплавского / Т. П. Буслакова // Русская культура XX века на родине и в эмиграции: Имена. Проблемы. Факты / под ред. М. В. Михайловой. 2002. - Вып. 2. - С. 65-76.

    71. Варшавский В. О Поплавском и Набокове / В. Варшавский // Опыты: Литературный журнал. - Experiments, New York, 1995. Кн. IV. - С. 65-72.

    72. Варшавский В. С. Незамеченное поколение / В. С. Варшавский. - Репринтное издание: Нью-Йорк, 1956. -М. : ИНЭКС, 1992.-384 с.

    73. Васильев И. Дальняя скрипка (о русском поэте-сюрреалисте Борисе Поплавском) / И. Васильев // Октябрь. 1989. - № 9. - С. 153-156.

    74. Ваховская А. М. Поэтические вариации христианских мотивов в лирике Владимира Набокова и Бориса. Поплавского Докл. на конф.

    75. Исторический путь христианства» VII Междунар. Рождественских образовательных чтений. Москва, 27-28 янв. 1999 г. / А. М. Ваховская // Рождественские чтения, 7-е: Христианство и культура. М., 1999. С. 118133.

    76. Вацуро В. Э. Готический роман в России / В. Э. Вацуро . М.: «Новое литературное обозрение », 2002. - 544 с.

    77. Вишневский А. Г. Перехваченные письма / А. Г. Вишневский. М. : ОГИ , 2001.-568 с.

    78. Вокруг «Чисел » Материалы о журнале «Числа » и его авторах. // Литературное обозрение. 1996. - № 2.

    79. Волкогонова О. Д. Образ России в философии Русского Зарубежья / О. Д. Волкогонова. М. : Российская полит, энциклопедия, 1998. - 325 с.

    80. Вольский А. В венке из воска / А. Вольский // Литературная учеба. - 2003.-Кн. 6.-С. 167-169.

    81. Вольский А. Между Ницше и Эдгаром По: 100 лет назад родился Борис Поплавский // А. Вольский. Новая газета. - 2003. - 9 октября. - № 75.

    82. Воронина Т. Л. Спор о молодой эмигрантской литературе / Т. Л. Воронина // Российский литературоведческий журнал. 1993. - № 2. -с. 152-184.

    83. Галкина М. Ю. О смысле заглавия романа «Домой с небес » и его композиционной роли в романной дилогии Бориса Поплавского / М. Ю. Галкина. (http://science.rggu.ru/article.html?id=66062).

    84. Галкина М. Ю. Приемы поэтики Достоевского в художественной прозе Бориса Поплавского / М. Ю. Галкина. -(http://www.riku.ru/coll/coll9.html)

    85. Гальцева Р. Они его за муки полюбили. / Р. Гальцева // Новый мир. 1997. - № 7. - С. 213-221.

    86. Гальцова Е. Д. Автоматическое письмо / Е. Д. Гальцова // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН , 2002.-С. 194-219.

    87. Герра Р. Зачем Парижу русские слова? / Р. Герра // Литературная газета. 1998. - 25 ноября.

    88. Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье / Д. Глэд. М. : Книжная палата, 1991. - 318 с.

    90. Гольдштейн А. Тайная жизнь Поплавского // Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом: Опыт поминальной риторики. - М. : Новое литературное обозрение, 1997. С. 260-274.

    91. Горбунова А. И. Литературная критика на страницах журналов и газет «Русского Парижа » 1920 1930-х годов: автореф. дис. . канд. филол. наук / А. И. Горбунова. - Самара, 2005. - 18 с.

    92. Горный Е. Поэзия как эмиграция: Борис Поплавский // Alma Mater (Тарту). 1991. - № 3 - (www.zhurnal.ru/stuff/gorny/texts/poplavski.html).

    93. Горохов П. А. Герой и антигерой английской готической прозы / П. А. Горохов // Вестник Оренбург, гос. ун-та. 2005. - № 11. - С. 23-31.

    94. Григорьева Е. Федор Сологуб в мифе Андрея Белого / Е. Григорьева // Блоковский сборник XV. Тарту, 2000. - С. 108-149.

    95. Григорьева Е. Г. «Распыление » мира в дореволюционной прозе Андрея Белого / Е. Г. Григорьева // Ученые записки Тартуского гос. ун-та:

    96. Актуальные проблемы теории и истории русской литературы: Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение . - Тарту. 1987. - Вып. 748.-С. 134-142.

    97. Грякалова Н. Ю. Международный семинар «Статус незавершенного в литературной практике и культуре XX века» / Н. Ю. Грякалова // Русская литература. 2007. - № 2. - С. 220-226.

    98. Грякалова Н. Ю. Травестия и трагедия : Литературные призраки Бориса Поплавского // Грякалова Н. Ю. Человек модерна: Биография -рефлексия письмо. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2008. - С. 150-179.

    99. Грякалова Н. Ю. Травестия и трагедия. Метафизическая проблематика символизма в романах Бориса Поплавского / Н. Ю. Грякалова // Александр Блок: Исследования и материалы. - СПб. : Дмитрий Буланин,1998.-С. 102-124.

    100. Гуль Р. Я унес Россию: Апология эмиграции: в 3 т / Р. Гуль. М: Б.С.Г.-Пресс, 2001. - Т. 2: Россия во Франции. - 519 с.

    101. Гюго В. Собор Парижской Богоматери: Роман / В.Гюго. -Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. 544 с.

    102. Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. Мемуары / Сост. В. П. Крейд . -М. : Республика, 1994. 383 с.

    103. Дарк О. Загадка Сирина / О. Дарк // Набоков В. В. Король, дама, валет: Романы, рассказы. - М. : ООО «Издательство ACT»; Харьков: «Фолио », 2001. С. 491 -501.

    104. Двинятин Ф. Пять пейзажей с набоковской сиренью / Ф. Двинятин // В. В. Набоков: pro et contra. СПб. : РХГИ, 2001. - Т.2. - С. 291-314.

    105. Дельвин С. Первая волны русской литературной эмиграции: особенности становления и развития / С. Дельвин // Демократизация культуры и новое мышление: сб. статей. -М., 1992. С. 105-125.

    106. Демидова О. Р. Метаморфозы в изгнании: Литературный быт русского зарубежья / О. Р. Демидова. СПб. : Гиперион, 2003. - 296 с.

    107. Долинин А. А. «Двойное время » у Набокова (от «Дара » к «Лолите ») / Долинин А. А. // Пути и миражи русской культуры: Сборник. -Спб. : Северо-Запад, 1994. С. 283-323.

    108. Дубровина Е. М. К 95-летию Бориса Поплавского / Е. М. Дубровина // Встречи: Альманах. Ежегодник. 1998. - Вып. 22. - С. 910.

    109. Евтихиева А. С. Гоголь в критике Русского зарубежья: дис. . канд. филол. наук / А. С. Евтихиева. М., 1999. - 139 с.

    110. Евтушенко О. В. Архетип пространства: (От Пушкина до Набокова) / О. В. Евтушенко // Текст. Интертекст. Культура. - М., 2001. С. 41-50.

    111. Жердева В. М. Экзистенциальные мотивы в творчестве писателей «незамеченного поколения » русской эмиграции (Б. Поплавский, Г. Газданов ) : автореф. дис. . канд. филол. наук / В. М. Жердева. М., 1999. -17 с.

    112. Жилище славных муз: Париж в литературных произведениях XIV - XX веков: Сборник / Сост. О. Р. Смолицкая и др.. М. : Моск. рабочий, 1989.-572 с.

    113. Журнал «Современные Записки »: Париж: 1920 1940: Указатель содержания / Сост. Б. В. Аверин. - СПб. : Репринт, 2004. - 376 с.

    114. Заломкина Г. В. Пространственная доминанта в готическом типе сюжетного развертывания / Г. В. Заломкина // Вестник Самарского госуниверситета. Литературоведение. 1999, № 3. -(http://vestnik.ssu.samara.ru/gum/1999web3/litr/199930602.html)

    115. Зверев А. М. Повседневная жизнь русского литературного Парижа, 1920 1940 / А. М. Зверев. - М. : Молодая гвардия, 2003. - 370 с.

    116. Зеленко Т. В. О понятии «готический » в английской культуре XVIII в. / Т. В. Зеленко // Вопросы филологии. 1978. - Вып. VII. - С. 201-207.

    117. Земсков В. Б. Экстерриториальность как фактор творческого сознания / В. Б. Земсков // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ, 2004.-С. 7-14.

    118. Зобов Р. А. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства / Р. А. Зобов, А. М. Мостепаненко // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / отв. ред. Б. С. Мелайх. Л. : Наука, 1974. -С. 11-26.

    119. Иваницкая С. Л. О русских парижанах. «Сколько их, этих собственных лиц моих?» / С. Л. Иваницкая. М. : Эллис Лак, 2006. - 477 с.

    120. Иванов В. И. Родное и вселенское / В. И. Иванов. М. : Республика, 1994.-427 с.

    121. Иванова С. Время Поплавского / С.Иванова // Поплавский Б. Ю. Сочинения / Б. Ю. Поплавский. СПб. : Летний сад, журнал «Нева», 1999. - С. 5-24.

    122. Игорь Чиннов Джон Глэд. Интервью // Новый журнал. - Нью-Йорк, 1985.-№ 160.-С. 116-124.

    123. Ильев С. П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики / С. П. Ильев. Киев: Лыбидь, 1991. - 172 с.

    124. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа / И. П. Ильин. М. : Интрада , 1998. - 256 с.

    125. Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах / отв. ред. Н. А. Хренов. М. : Наука, 2002. - 467 с.

    126. Каспэ И. Бегство от власти: литературный журнал в эмиграции и в интернете. «Числа » (Париж) и «TextOnly» / И. Каспэ // Культура и власть. Форум немецких и российских культурологов / Под ред. К. Аймермахера и др. М. : АИРО-ХХ, 2002. - С. 336-347.

    127. Каспэ И. Иллюминация в имперфекте / И. Каспэ // НГ Ex libris. -1999. 2 декабря. - (http://exlibris.ng.ru/lit/1999-12-02/2hard.html). - Рец. на кн. : Поплавский Б. Ю. Сочинения / Б. Ю. Поплавский. - СПб. : Летний сад, журнал «Нева», 1999. - 448 с.

    128. Каспэ И. Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы / И. Каспэ. М. : Новое литературное обозрение, 2005. -192 с.

    129. Каспэ И. Ориентация на пересеченной местности. Странная проза Бориса Поплавского / И. Каспэ // Новое литературное обозрение. 2001. -№47.-С. 187-202.

    130. Каспэ И. Проза Бориса Поплавского и идея эмигрантского сообщества / И. Каспэ // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ. 2004.-С. 152-161.

    131. Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - 681 с.

    132. Князев С. Удавшееся покушение с никуда не годными средствами / С.Князев // Русская мысль. 2000. - 19 янв. - С. 15. - Рец. на кн. : Поплавский Борис. Сочинения / Общ. ред. и коммент. С. Иванова. - СПб. : Летний сад - журнал «Нева», 1999. - 448 с.

    133. Кодзис Б. Литературные центры русского зарубежья, 1918-1939: Писатели . Творческие объединения. Периодика. Кногопечатание / Б. Кодзис. Munchen: Sagner, 2002. - 318 с.

    134. Кожинов В. В. Происхождение романа / В. Кожинов . М. : Сов. писатель, 1963. - 439 с.

    135. Колобаева JI. А. Русский символизм / JI. А. Колобаева. М. : Изд-во МГУ , 2000. - 296 с.

    136. Коростелев О.А.Георгий Адамович, Владислав Ходасевич и молодые поэты эмиграции: Реплика к старому спору о влияниях / О. А. Коростелев // Российский литературоведческий журнал. 1997. -№ 11.-С. 282-292.

    137. Косиков Г. К. Два пути французского постромантизма : символисты и Лотреамон / Г. К. Косиков // Поэзия французского символизма. Лотреамон . Песни Мальдорора / Сост., общ. ред, вступ. статья Г. К. Косикова. М. : Изд-во МГУ, 1993. С. 5-62.

    138. Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье. (Пути и судьбы русской эмиграции) / В. В. Костиков. М. : Междунар. отношения, 1990. -463 с.

    139. Коханова А. В. Нравственный опыт русской эмиграции первой волны: Аспект свободы: дис. . канд. философ, наук / А. В. Коханова. - СПб., 2003.- 157 с.

    140. Крейд В. Борис Поплавский и его проза / В. Крейд // Юность. -1991.-№1.-С. 2-6.

    141. Кретинин А. А. «Синие страны » Владимира Набокова: «Защита Лужина », «Дар», «Машенька », «Приглашение на казнь » / А. А. Кретинин // Русская литература XX века: уч. пособ. - Воронеж: Изд-во ВГУ . 1999. - С. 477-495.

    142. Кривцун О. А. Художник XX века: Поиски смысла творчества / О. А. Кривцун // Человек. 2002. - № 2. - С. 38-53.

    143. Кузнецова А. М. Дон Кихот. (Владимир Набоков на фоне некоторых имен) / А. М. Кузнецова // Набоков В. В. Избранные произведении: в 2 т. -М.: Рипол Классик, 2002. Т. 1. - С. 5-36.

    144. Ладыгин М. Б. Предромантизм в мировой литературе /" М. Б. Ладыгин. М. : НОУ «Полярная звезда », 2000. - 74 с.

    145. Лапаева Н. Б. Мир «высокой » культуры в лирике Б. Поплавского / Н. Б. Лапаева. (http://wvvw.diaghilev.perm.ru/confirence/s3/newpagel2.htm).

    146. Ларин С. Групповой портрет в переплете / С. Ларин // Новый мир. -1997.-№ 11.-С. 237-241.

    147. Латышко О. В. «Роман в сюртуке » Бориса Поплавского / О. В. Латышко // Русская культура XX века на родине и в эмиграции: Имена. Проблемы. Факты / под ред. М. В. Михайловой. 2002. - Вып. 2. - С. 76-92.

    148. Латышко О. В. Модель мира в романе Б. Ю. Поплавского «Аполлон Безобразов »: диссертация. канд. филол. наук / О. В. Латышко. - М., 1998. -222 с.

    149. Лебедева С. Э. Основные направления литературной полемики русского зарубежья первой волны и их отражение в журнале «Современные записки »: автореф. дис. . канд. филол. наук / С. Э. Лебедева. - М., 2007. -28 с.

    150. Левитан Л. С. Сюжет в художественной системе литературного произведения / Левитан Л. С., Цилевич Л. М. Рига: Зинатие, 1990. - 512с.

    151. Леденев А. В. Метафора «жизнь как сон » в романах Б. Поплавского и В. Набокова / А. В. Леденев // Русская литература XX века: итоги и перспективы изучения: сб. науч. тр. М. : Советский спорт, 2002. - С. 322332.

    152. Летаева Н. В. Молодая эмигрантская литература 1930-х годов: проза на страницах журнала «Числа »: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Летаева . М., 2003. - 19 с.

    153. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар. СПб. : Алетейя, 1998. - 160 с.

    154. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме / Ж. Липовецки. СПб. : «Владимир Даль », 2001. - 332 с.

    155. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики / М. Н. Липовецкий . - Екатеринбург, 1997. 317 с.

    156. Лири А. Странник в черных очках. Мистическое путешествие Бориса Поплавского / А. Лири. Первое сентября - 2001. - № 26. -(http://ps. 1 september.ru/2001/26/7-1 .htm).

    157. Литература русского зарубежья («первая волна » эмиграции: 1920 -1940 годы) : учеб. пособ. : в 2 ч. / А. И. Смирнова и др.. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. - Ч. 2. - 232 с.

    158. Литература русского зарубежья. 1920 1940 / Ред. О. Н. Михайлов. - М. : Наследие: Наука, 1993. - 335 с.

    159. Лотман Ю. М. Автокоммуникация: «Я» и «Другой » как адресаты // Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера -история. - М. : «Языки русской культуры », 1999. - С. 23-45.

    160. Лотман Ю. М. Культура и взрыв / Ю. М. Лотман. М. : «Гнозис »; Изд. группа «Прогресс », 1992. - 274 с.

    161. Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Материалы к курсу теории литературы / Ю. М. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1973. - 95 с.

    162. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / М. Ю. Лотман. -М. : Искусство, 1970. 384 с.

    163. Мандельштам О. Э. Конец романа / О.Э.Мандельштам // Сочинения: в 2-х т. М. : Худож. лит, 1990. - т. 2. - С. 201-205

    164. Манн Ю. Встреча в лабиринте (Франц Кафка и Николай Гоголь) / Ю. Манн // Вопросы литературы. 1999. - № 2. - С. 162-186.

    165. Мансков С. А. Цветовая организация художественного пространства стихотворений Бориса Поплавского / С. А. Мансков // Материалы международного съезда русистов в Красноярске (1-4 октября 1997 года). -Красноярск. 1997. - Т. II. - С. 142-144.

    166. Мартынов А. Плохой хороший человек (Борис Поплавский в критике Русского зарубежья) // Мартынов А. Литературно философские? * проблемы русской эмиграции: сб. статей. - М. : Посев, 2005. - С. 66-100.

    167. Марченко Т. В. Проза русского зарубежья 1920 1940-х гг. в европейском критическом осмыслении: нобелевский аспект: по иностранным архивам и периодике: автореф. дис. . доктора филол. наук / Т. В. Марченко. - М., 2008. - 48 с.

    168. Матвеева Ю. В. Корабли и поезда «сыновей » эмиграции / Ю.В. Матвеева // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 28-36.

    169. Медведев А. Перехитрить Набокова / А. Медведев // Иностранная литература. 1999. - №12. - С. 217-229.

    170. Меднис Н. Е. Венеция в русской литературе / Н. Е. Меднис . -Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1999 . 391 с.

    171. Менегальдо E. «Частное письмо » Бориса Поплавского / Е. Менегальдо // Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма / сост. И коммент. А. Богословского, Е. Менегальдо. - М. : Христианское издательство, 1996. С. 7-24.

    172. Менегальдо Е. Борис Поплавский от футуризма к сюрреализму / Е. Менегальдо // Поплавский Б. Ю. Автоматический стихи / Б. Ю. Поплавский. -М. : Согласие, 1999. - С. 5-30.

    173. Менегальдо Е. Воображаемая вселенная Бориса Поплавского / Е. Менегальдо // Литературное обозрение. 1996. - №2. - С. 16-34.

    174. Менегальдо Е. Долгий путь на родину / Е. Менегальдо // Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма / сост. и коммент. А. Богословского, Е. Менегальдо. М. : Христианское издательство, 1996. - С. 62-64

    175. Менегальдо Е. Линия жизни. Биографический очерк // Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма / сост. и коммент. А. Богословского, Е. Менегальдо. - М. : Христианское издательство, 1996. С. 26-52.

    176. Менегальдо Е. Поэтическая Вселенная Бориса Поплавского / Е. Менегальдо. СПб. : Алетейя, 2007. - 268 с.

    177. Менегальдо Е. Проза Бориса Поплавского, или «роман с живописью » / Е. Менегальдо // Гайто Газданов и «незамеченное поколение » . писатель на пересечении традиций и культур: сб. науч. тр ИНИОН РАН. -М., 2005.-С. 148-160.

    178. Менегальдо Е. Русские в Париже, 1919 1939 / Е. Менегальдо. -М. : Наталья Попова: Кстати, 2007. - 287 с.

    179. Минц 3. Г. Образы природных стихий в русской литературе (Пушкин Достоевский - Блок) / 3. Г. Минц, Ю. М. Лотман // Типология литературных взаимодействий. Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. - Тарту, 1983. - С. 35-41.

    180. Михайлов О. Литература русского Зарубежья: Незамеченное поколение / О. Михайлов // Литература в школе. 1991. - № 5. - С. 28-44.

    181. Михальская Н. П. История английской литературы: учебник для студ. / Н. П. Михальская. М. : Академия, 2006. - 480 с.

    182. Михеев М. Заметки о стиле Сирина / М. Михеев // Логос. 1999. -№11/12.-С. 87-115.

    183. Мокина Н. В. Русская поэзия Серебряного века: концепция личности и смысла жизни в динамике художественных мотивов и образов: дис. . доктора филол. наук / Н. В. Мокина. Саратов, 2003. - 497 с.

    184. Мокроусов А. «Куда мы почему-то попадали несколько раз подряд». Борис Поплавский и Гайто Газданов в контексте «Чисел » / А. Мокроусов // Новое время. 2005. - 16 октября.

    185. Мулярчик А. С. Русская проза Владимира Набокова / А. С. Мулярчик . М. : Издательство МГУ, 1997. - 144 с.

    186. Немцев М. В. Стилевые приемы кинематографа в литературе русского зарубежья первой волны: автореф. дис. . канд. филол. наук / М. В. Немцев. М., 2004. - 22 с.

    187. Никоненко С. Царства монпарнасского царевич / С. Никоненко // Литературная учеба. 1996. - Кн.З. - С. 66-69.

    188. Носик Б. М. Мир и дар Набокова: Первая русская биография писателя / Б. М. Носик М. : Пенаты, 1995. - 552 с.

    189. Носик Б. М. Прогулки по Парижу: Левый берег и острова / Б. М. Носик. М. : Радуга, 2000. - 342 с.

    190. Носик Б. М. Русские тайны Парижа / Б. М. Носик. - СПб. : Золотой век: Диамант, 2000. 586 с.

    191. Носик Б. М. Царства Монпарнасского бедный царевич (Борис Поплавский) // Носик Б. М. Привет эмигранта, свободный Париж. - М. : Интерпракс, 1992.-С. 17-23.

    192. Одоевцева И. В. На берегах Сены /*И. В. Одоевцева . М. : Худож. лит.- 1989.-333 с.

    193. Откровение Бориса Поплавского: Дневники. Стихи. Статьи по поводу / Публ. и примеч. А. Богословского. // Наше наследие. 1996. - № 37.-с. 69.

    194. Очерки литературы русского зарубежья: Межвуз. сб. науч. тр. / Сост. Л. А. Смирнова. -М. : Моск. пед. ун-т, 2000. Вып. 2. - 136 с.

    195. Пайман А. История русского символизма / А. Пайман. М. : Республика, 2000. - 415 с.

    196. Поспелов Г. Н. Вопросы методологии и поэтики: Сб. статей / Г. Н. Поспелов. -М. : Изд-во МГУ, 1983. 336.

    197. Постсимволизм как явление культуры: Материалы международной научной конференции. Москва, 4-6 марта 1998 г. / Отв. ред. И. А. Есаулов. -М. : РГГУ , 1998. Вып. 2. - 55 с.

    198. Постсимволизм как явление культуры: Материалы международной научной конференции. Москва, 5-7 марта 2003 г. / Отв. ред. И. А. Есаулов. -М. : РГГУ, 2003. Вып. 4. - 96 с.

    199. Постсимволизм как явление культуры: Материалы международной научной конференции. Москва, 10-11 марта 1995 г. / Отв. ред. И. А. Есаулов. М. : РГГУ, 1995. - 49 с.

    200. Постсимволизм как явление культуры: Материалы международной научной конференции. Москва, 21-23 марта 2001 г. / Отв. ред. И. А. Есаулов. -М.; Тверь, 2001. Вып. 3. - 51 с.

    201. Поэзия французского сюрреализма: Антология / Сост. М. Д. Яснов. Спб. : Амфора, 2003. - 502 с.

    202. Приданникова Т. Готический роман что это такое? / Т. Приданникова. - Голос магнитогорской молодежи. - Магнитогорск, 1991. -8-14 окт. - С. 4-5.

    203. Пространство и время в искусстве: Межвуз. сб. науч. трудов / под ред. О. И. Пригожина. Л. : ЛГИТМИК, 1988. - 169 с.

    204. Прохорова Н. И. Концепт «жизнетворчество » в художественной картине мира Б. Ю. Поплавского: диссертация. канд. культурологии / Н. И. Прохорова. Саранск, 2007. - 165 с.

    205. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919 1939 / М. Раев. - М. : Прогресс-Академия, 1994. - 296 с.

    206. Раев М. Русское зарубежье. Культурная история русской эмиграции / М. Раев // Вопросы истории. 1993. - №2. - С. 179-181.

    207. Резникова Н. Гордость эмигрантской литературы В. Сирин / Резникова Н. // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 203211.

    208. Роман С. Н. Пути воплощения религиозно-философских переживаний в поэзии Андрея Белого и Б. Ю. Поплавского: дис. . канд. филол. наук / С. Н. Роман. - Орехово-Зуево, 2007. 207 с.

    209. Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел / О. Ронен. М. : ОГИ, 2000. 152 с.

    210. Русская литература в эмиграции / Под ред. Н. П. Полторацкого. -Питсбург, 1972. 414 с.

    211. Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - 290 с.

    212. Русский Париж / Сост. Т. П. Буслакова. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1998.-526 с.

    213. Рягузова Л. Н. Концептуализованная сфера «творчество » в художественной системе В. В. Набокова / Л. Н. Рягузова. - Краснодар, 2000.- 184с.

    214. Сануйе М. Дада в Париже / М. Сануйе. М. : Ладомир, 1999. -638 с.

    215. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменол. онтологии / Ж.-П. Сартр. М. : Республика, 2004. - 639 с.

    216. Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. Проблема «жизнетворчества » / В. А. Сарычев. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. - 318 с.

    217. Семенова С. Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) / С. Семенова // Вопросы литературы. -2000. -№3.- С. 67-106.

    218. Семенова С. Г. «Героизм откровенности.» (проза Бориса Поплавского) / С. Г. Семенова. // Семенова С. Г. Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика - Видение мира - Философия / С. Г. Семенова. -М. : ИМ ЛИ РАН «Наследие », 2001. - С.571-588.

    219. Семенова Т. О. Рецепции массовой культуры в литературе русского зарубежья / Т. О. Семенова // Виртуальное пространство культуры: Материалы науч. конф. 11-13 апреля 2000 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. - С. 168-170.

    220. Сироткин Н. С. Б. Поплавский и В. Маяковский : об одной литературной параллели / Н. С. Сироткин. -(http://avantgarde.narod.ru/beitraege/ra/ nspoplavskij .htm)

    221. Сироткин Н. С. Поглощение и извержение. Еда, женщины, деньги, музыка и смерть // Н. С. Сироткин. -(http://avantgarde.narod.ru/beitraege/ra/nsmpz.htm)

    222. Ситниченко К. Е. Русское Зарубежье «первой волны »: феномен культурной диаспоры в аспекте самоидентификации: автореф. дис. . канд. филол. наук / К. Е. Ситниченко. Екатеринбург, 2008. - 22 с.

    223. Слободчиков В. А. О судьбе изгнанников печальной. : Харбин, Шанхай / В. А. Слободчиков. М. : Центрполиграф, 2005. - 431с.

    224. Смирнов И. П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем / И. П. Смирнов. М. : Наука, 1977. - 203 с.

    225. Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов / А. Г. Соколов. М. : Изд-во МГУ, 1991. - 184 с.

    226. Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика. - М.: Искусство, 1991. 699 с.

    227. Степун Ф. А. Встречи / Ф. А. Степун. М. : Аграф, 1998. - 251 с.

    228. Стернии Г. Ю. Взгляд русской эмиграции (первой волны) на культурную традицию России как опыт самопознания / Г. Ю. Стернин // Культурное наследие российской эмиграции: 1917-1940. М., 1994. - Кн.2. -С. 278-287.

    229. Стеценко Е. А. Концепция традиции в.литературе XX века / Е. А. Стеценко // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН, 2002. С. 47-83.

    230. Строев А. Ф. Герой персонаж - система действующих лиц /

    231. A. Ф. Строев 11 Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН, 2002. С. 523-538.

    232. Струве Г. П. Русская литература в изгнании / Г. П. Струве. - 3-е изд., испр. и доп. М. : Русский путь, Париж: YMCA-press, 1996. - 448 с.

    233. Сыроватко Л. В. «Русский сюрреализм » Б. Поплавского / Л. В. Сыроватко // Культурный слой: Гуманитарные исследования: Сыроватко Л. В. О стихах и стихотворцах. Калининград: НЭТ, 2007. - Вып. 7. -С. 51-85.

    234. Сыроватко Л. В. Молитва о нелюбви (Газданов читатель «Записок Мальте Лауридса Бригге» / Л. В. Сыроватко // Газданов и мировая культура: Сб. статей / Под ред. Л. В. Сыроватко. - Калининград: ГП «КГТ», 2000. - С. 85-102.

    235. Сыроватко Л. В. Самоистязание двух видов («новое христианство » Бориса Поплавского) / Л. В. Сыроватко // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. -Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 165-185.

    236. Сыроватко Л. В. Тезис и антитезис самопознания: Н. Бердяев в диалоге с Б. Поплавским / Л. В. Сыроватко // Культурный слой: Философия русского зарубежья (исследования и материалы) / Отв. ред.

    237. B. И. Повилайтес. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - Вып. 4. С. 85-101.

    238. Сюрреализм и авангард. Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в Институте мировой литературы / Под ред. С. А. Исаева и др. М.: ГИТИС, 1999. - 190 с.

    239. Тарви JI. Писатели XX века: Судьба и билингвизм / Л. Тарви // Набоковский вестник: В. В. Набоков и Серебряный век. СПб. : Дорн, 2001. -Вып. 6.-С. 125-135.

    240. Теория литературы: учеб. пособие для студ. : в 2 т. / Н. Д. Тамарченко и др.. М. : Академия, 2004. - Т. 1. - 512 с.

    241. Терапиано Ю. Борис Поплавский / Ю. Терапиано // Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924 1974). Эссе, воспоминания, статьи / Ю. Терапиано. - Париж - Нью-Йорк: Альбатрос -Третья волна, 1987. - С. 217-222.

    242. Терапиано Ю. К. Встречи, 1926-1971 / Ю. К. Терапиано. М. : Intrada, 2002.-384 с.

    243. Тихомирова Е. В. Проза русского зарубежья и России в ситуации постмодерна: монография / Е. В. Тихомирова. М. : Народный учитель, 2000.-Ч. 1.-172 с.

    244. Токарев Д. Борис Поплавский и Поль Валери / Д. Токарев // Восприятие французской литературы русскими писателями-эмигрантами в Париже. 1920 1940. Тезисы. Материалы международ, конф. - Женева, 2005. -С. 49-51.

    245. Топоров В. Н. Из истории петербургского аполлинизма: его золотые дни и его крушение / В. Н. Топоров. - М. : ОГИ, 2004. - 264 с.

    246. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического : Избранное / В. Н. Топоров. М. : Прогресс-Культура, 1995. - 624 с.

    247. Тэрнер В. Символ и ритуал / В. Тэрнер. М. : Наука, 1983. - 277 с.

    248. Уранос и Хронос. Хронотоп человеческого мира / под ред. И. Т. Касавина. М. : РТ - Пресс, 2001. - 260 с.

    249. Успенский Б. А. Поэтика композиции / Б. А. Успенский. СПб. : Азбука, 2000.-352 с.

    250. Федоров Ф. П. Романтический художественный мир: Пространство и время / Ф. П. Федоров. Рига: Зинатне, 1988. - 456 с.

    251. Федякин С. Р. Полемика о молодом поколении в контексте литературы Русского Зарубежья / С. Р. Федякин // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сборник научных трудов / Отв. ред." JI. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 19-28.

    252. Хализев В. Е. Теория литературы: Учебник/ В. Е. Хализев . 3-е изд., испр. И доп. - М.: Высш. шк., 2002. - 437с.

    253. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм. Космическая символика / А. Ханзен-Леве. -СПб. : Академический проект, 2003. 816 с.

    254. Ходасевич В. Литература в изгнании / В. Ходасевич // Книги и люди. Этюды о русской литературе. М. : Жизнь и мысль, 2002. - С. 409-417.

    255. Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: в 4 т. -М. : Согласие, 1996.

    256. Худенко Е. А. Проблема жизнетворчества в русской литературе (романтизм , символизм) / Худенко Е. А. (http://bspu.ab.ru).

    257. Целкова Л. Н. В. В. Набоков в жизни о творчестве / Л. Н. Целкова . -М. : Рус. слово, 2001. 128 с.

    258. Цховребов Н. Монпарнас «Серебряного века ». Современники / Н. Цховребов. (http://www.darial-online.ru/20033/chovreb.shtml)

    259. Чагин А. Борис Поплавский: поэзия на перекрестке традиций / А. Чагин // Символизм в авангарде. М. : Наука, 2003. - С. 392-399.

    260. Чагин А. Еще раз о русской литературе зарубежья (Беседа первая. Беседа вторая) / А. Чагин // LiteraruS Литературное слово. - 2004. - №№ 5, 6.-С. 24-27, С. 21-26.

    261. Чагин А. Еще раз о русской литературе зарубежья (Беседа третья) / А. Чагин // LiteraruS Литературное слово. - 2006. - № 12. - С. 26-31.

    262. Чагин А. Расколотая лира (Россия и зарубежье: судьбы русской поэзии в 1920 1930-е годы) / А. Чагин. М.: Наследие, 1998. - 270 с.

    263. Чагин А. Русский сюрреализм: миф или реальность? / А. Чагин // Сюрреализм и авангард. Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в Институте мировой литературы / Под ред. С. А. Исаева и др. М.: ГИТИС, 1999. - С. 133-148.

    264. Чагин А.И.Орфей, русского Монпарнаса (О поэзии „ Бориса Поплавского) / А. И. Чагин // Российский литературоведческий журнал. -1996.-№8.-С. 169-194.

    265. Чагин А. И. Орфей русского Монпарнаса (О поэзии Бориса Поплавского). Окончание / А. И. Чагин // Российский литературоведческий журнал. 1997. - № 9. - С. 286-312.

    266. Чиннов И. Монпарнасские разговоры / И. Чиннов // Новый мир. -2007.10.-С. 142-164.

    267. Шаховская 3. А. В поисках Набокова; Отражения / 3. А. Шаховская. -М.: Книга, 1991.-317 с.

    268. Швабрин С. А. Полемика Владимира Набокова и писателей «парижской ноты » / С. А. Швабрин // Набоковский вестник: Петербургские чтения. СПб.: Дорн, 1999. - Вып. 4 - С. 34-41.

    269. Швейбельман Н. Ф. «Поэтика блужданий » во французской литературе XIX века / Н. Ф. Швейбельман . М. : Наука, 2003. - 142 с.

    270. Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.-637 с.

    271. Шраер М. О концовке набоковского «Подвига » / М. О. Шраер // Старое литературное обозрение. 2001. - № 1. - (http://magazines.russ.ru).

    272. Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны: о литературной развитии XIX XX веков / М. Н. Эпштейн. - М: Сов. писатель, 1988. - 414 с.

    273. Эпштейн М. Н. Постмодерн в России: Литература и теория. - М. : Издание Э. Элинина , 2000. 367 с.

    274. Эсалнек А. Я. Типология романа: Теоретические и ист.-лит. аспекты / А. Я. Эсалнек . -М: Изд-во МГУ, 1991. 156 с.

    275. Язык русского зарубежья: Общ. процессы и речевые портреты / Отв. ред. Е. А. Земская. М.; Вена: Яз. слав, культуры; Wiener Slawistischer Almanach, 2001.-492 с.

    276. Яковлева Л. Тема потустороннего мира и смерти в лирике Б. Поплавского (на материале сборника «Флаги ») / Л. Яковлева // Русская филология. Сборник научных работ молодых филологов. 1997. - Т.8. - С. 149-154.

    277. Яновский B.C. Поля Елисейские / В.С.Яновский. СПб. : Пушкинский фонд, 1993. - 280 с.

    278. A Small Alpine Form: Studies in Nabokov"s Short Fiction / Edited by Charls Nicol and Gennady Barabtarlo. New York; London: Garland, 1993. - 239 p.

    279. A Small Pantheon of Russian Writers // The Complection of Russian Literature. A Cento / Compiled by Andrew Field. New York, 1971. - P. 257-303.r

    280. Gibson A. Poplavskij"s poetry // Russian Emigre Literature in the Twentieth Century Studies and Texts: Russian poetry and criticism in Paris from 1920 to 1940. The Hague: Leuxenhoff Publishing. - 1990. - Т. 1. - С. 115-141.

    281. Karlinsky S. The Alien Comet / S. Karlinsky // Поплавский Б. Собр. соч. : в 3 т. / Б. Поплавский; под ред. С. Карлинского и А. Олкотта. - Беркли, 1980.-Т. 1.-С. 9-12.

    282. Kopper J. The «Sun"s Way» of Poplavskii and Ibsen / J. Kopper // From the Other Shore: Russian Writers Abroad. Past and Present / Ред. L. Livak. -2001.-C. 5-21.

    283. Livak L. The Surrealist Adventure of Boris Poplavskii // Livak L. How itr

    284. Was Done in Paris: Russian Emigre Literature and French Modernism. -Madison: The University of Wisconsin Press, 2003. C. 45-89.

    285. Livak L. The Surrealist Compromise of Boris Poplavsky / L. Livak .// Russian Review Hannover. New-York, 2001. - Vol.60. №1. - P. 89-108.

    286. Olcott A. «Poplavskij"s Life» / A. Olcott // Поплавский Б. Собр. соч. : в 3 т. / Б. Поплавский; под ред. С. Карлинского и А. Олкотта. Беркли, 1980. -Т. 1.

    287. The Achievement of Vladimir Nabokov: Essays, studies, reminiscences and stories from Cornell Nabokov Festival. New York, 1984. - 256 p.1. Словари и справочники

    288. Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С. А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2004. - 1536 с.

    289. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4т/ В. И. Даль. М.: Русский язык, 1989. - Т. 3.

    290. Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. 1918 - 1940: в 3 т. / под ред. А. Н. Николюкина . М. : РОССПЭН. -2002 - Т. 3: Книги. -712 с.

    291. Литературное зарубежье России: энциклопедический справочник / Под общ. ред. Е. П. Челышева и А. Я. Дегтярева. М. : Парад, 2006. - 677 с.

    292. Мифологический словарь / Под ред. Е. М. Мелетинского . М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 672с.

    293. Мифы древней Греции / Сост. И. С. Яворская. Спб.: Лениздат, 1990.- 365с.

    294. Руднев В. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В. Руднев. М. : Аграф, 1997. - 381 с.

    295. Русская эмиграция. Журналы и сборники на русском языке 1981 - 1995: Сводный указатель статей / Сост. О. Бигар и др. М. : Российская политическая энциклопедия, 2005. - XII. - 347 с.

    296. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь / Под ред. В. Шелохаева. М. : РОССПЭН, 1997.-748 с.

    297. Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни, 1920-1940. Франция: в 4 т. / Под общ. ред. JI. А. Мнухина. М. : Эксмо, 1995.

    298. Словарь поэтов Русского Зарубежья / ред. В. Крейд. СПб. : Русский Христианский гуманит. институт, 1999. -470 с.

    299. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Сост К. Королев. М. : Эксмо; СПб. : Мидгард. - 2005. - 608 с.

    Антон Куликов - поэт-верлибрист, переводчик и исследователь творчества Бориса Поплавского. Именно Антон познакомил меня несколько лет назад с работами этого замечательного поэта, за что я ему бесконечно благодарна. С удовольствием публикую в своем блоге одну из работ Антона, посвященную роману Поплавского "Аполлон Безобразов". Ранее этот материал нигде не публиковался.


    Антон Куликов: Особенности структуры романа Б.Ю. Поплавского «Аполлон Безобразов»

    В эпиграфе к роману Генри Миллера «Тропик Рака» приводится мысль Ральфа Эмерсона о том, что особый род автобиографии в будущем заменит традиционный тип романа. Имплицитно эта мысль оказалась пророческой относительно постмодернистского романа. Мифилогизация автобиографии как важный элемент создания прозаического произведения, оказалась неотделимой от творчества многих писателей-новаторов, от В.Набокова до Вен.Ерофеева. Принцип автобиографичности широко использовали битники (А.Гинзберг, Дж. Керуак, У. Берроуз, Р. Бротиган).

    Глубоко автобиографичен роман «Аполлон Безобразов», принадлежащий перу известного русского писателя-эмигранта Б.Ю.Поплавского. Написанный в самом конце двадцатых годов ХХ века, он является пограничным произведением, находящимся на
    стыке разных культур и художественных концепций. Помимо принципа автобиографичности, автор использует принцип фрагментарности. Фрагментизация произведения, как центральный элемент поэтики романтиков перешла впоследствии в символизм и сюрреализм. Поплавский, любимыми авторами которого были и боготворимый сюрреалистами Лотреамон, и глашатай эпохи модерна Рембо, не мог избежать их влияния. Современник Поплавского В.Ведле в отзыве на публикацию первых глав романа «Аполлон Безобразов» в журнале «Числа» писал: «Новые главы фантастического романа «Аполлон Безобразов» навеяны отчасти «Артуром Гордоном Пимом» Эдгара По, но это не значит, что они подражательны, да и главным учителем Поплавского остается не По, а Рембо». Действительно, первая глава романа напоминает стихотворения в прозе Артюра Рембо из «Озарений» или «Одного лета в аду». Повествование разворачивается по принципу кинематографа – кадр сменяется кадром, вызывая галлюциногенно яркие и живые образы.

    Также очевидно влияние сюрреализма на прозу Б.Поплавского. Лидер движения Андре Бретон, с которым Поплавский был лично знаком, заявлял: «Воображение – это то, что имеет склонность становиться реальностью». Именно такое воображение является демиургическим идеалом Поплавского, которому он следует всю жизнь. Болезненные состояния, ведущие к озарениям, и сновидческие откровения, исповедуемые сюрреалистами, характерны, как для жизни Поплавского, так и для его творчества. Герои романа часто прибывают в состоянии сна, грезы или болезни. «Потом я засыпал, и мне снились сны. Мы все вообще спали очень много, и часто до заката дом был погружен в сон». Происходящее с ними во сне более важно, чем действительность. Сон и реальность меняются местами. Сновидения и воспоминания переплетаются, порождая мучительный, и вместе с тем, притягательный образ божественной истины. «Падаю в какие-то золотоые колодцы, полные облаков, и долго, может быть, миллионы лет, лечу в них, все ниже и ниже, в иные миры, к иным временам…». Подобная «медиумическая запись романтического визионера», по меткому замечанию Ю.Иваско, очень созвучна поэтическим исканиям сюрреалистов. И дело не в автоматическом письме, хотя сам Поплавский готовил к изданию книгу стихотворений «Автоматические стихи», вышедшую в свет много лет спустя после его смерти. Дело в понимании словесного творчества, как наджизненного, сокрального акта, ведущего к раскрепощению и освобождению человеческой сущности, в вере в магическую способность слова преображать мир.

    Анализируя структуру романа «Аполлон Безобразов», трудно избавиться от читательского впечатления, что повествование «ускользает», сюжет эфемерен, а интрига отсутствует вовсе. Некоторые современники писателя ставили ему в вину технические недоработки и стилистические промахи. Но то, что в тридцатом году могло восприниматься как недостаток, впоследствии вошло в концепции как «нового», так и постмодернистского романа. Автор не задается целью отобразить духовный мир героев через поступки и психологически точно изобразить их портреты. Образ героя-рассказчика скорее собирателен, он олицетворяет униженную в эмиграции творческую личность. Не случайно герой на протяжении романа постоянно отождествляет себя с другими, он как бы лишен собственного бытия, растворяясь в бытии коллективном, в жалости, в сострадании, в преклонении: «Душа моя искала чьего-то присутствия, которое окончательно освободит меня от стыда, от надежды, от страха, и душа нашла его». Таким образом, героев романа можно рассматривать как духовные ипостаси автора, а сам роман – метафорическим полотном его духовных исканий и эволюций. В начале первой главы главный герой предстает как чистый созерцатель окружающей жизни, как тень самого себя. На это очевидно повлияла реальность позорного эмигрантского существования, которая была непосредственно знакома автору. На метофорическом же уровне – рассказ об

    изолированности внутреннего мира, не обретшего своего диалектического равновесия, необходимого антипода. Этот антипод появляется с выходом на сцену Аполлона Безобразова, в первой редакции романа не случайно названного дьяволом. Здесь нашли свое выражение эстетические и философские взгляды Поплавского, рассматривающего искусство как духовный документ. Содержание этого документа – мучительный и долгий поиск Бога. Познакомившись со множеством философских систем, пережив погружение в христианскую и буддистскую метафизику, Поплавский так и остался религиозным эклектиком теософского толка. На повествовательном уровне встреча героя-рассказчика с Аполлоном Безобразовым является завязкой, а также ядерным центром первой сюжетной линии, которую представляют «парижские» главы романа, и которая сливается со второй. С позиции композиции этот прием очень традиционен, но у Поплавского он не является существенным для произведения, не выполняет архитектоническую функцию, а является конвенциально декоративным, даже пародийным. Вообще, элемент пародии очевиден, что концептуально ставит роман в рамки постмодернистского дискурса. Например, пятая и шестая главы, представляющие вторую сюжетную линию, являются пародией на роман воспитания Ж.-Ж.Руссо. Композиция романа внешне лишена интриги, которая осуществляется на символическом уровне, как борьба психических состояний и типов мировоззрения. В романе смешиваются такие жанры, как поэма в прозе, дневниковые записи и теологический трактат. Комбинирование литературных родов в тексте романа (драмы и эпоса), в характерное для «Улисса» Дж.Джойса, используется Поплавским в «Аполлоне Безобразове». Кульминацией романа можно считать эпизод, в котором Безобразов - бездушный стоик и софист, сталкивает со скалы разуверившегося в истине христианского откровения бывшего священника Роберта. Пред смертью Роберт называет Безобразова дьяволом. Этот эпизод, в свою очередь, несомненно, полон реминисценций из произведений Ф.Ницше.

    Философские глубины творчества Б.Ю. Поплавскогопривлекают внимание современных литературоведов, как яркий пример экзистенциальной художественной прозы. Так Светлана Семёнова в своей статье «Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский)» акцентируетвнимание на том, что «трагическая экзистенциальная проблематика личности в её отношениях со смертью, временем, природой, с Богом и богооставленностью, с абсурдом и с «другими» - это было действительно нечто новым, новой нотой». Это ново и актуально сегодня. «В чём <своеобразие> его [Поплавского] безусловно сложных текстов? Текстов, в которые нужно вчитываться тем, кто желает постигнуть философскую глубину идей, формирующих сюжет. Чем можно «зацепить нерв» современного искушённого читателя-интеллектуала? «Нюдизмом души». Так сам писатель называл непрерывное самопознание, самоотчёт, не останавливающийся ни перед какими условностями и приличиями. Нас можно заинтересовать литературой с тонким, непоказным психологизмом, заключающимся не в банальной рефлексии героя, не в перипетиях его взаимоотношений с другими персонажами, а в том, что этот, даже, может быть, безымянный герой имеет душу, ощущает нечто ускользаемое, почти не воспринимаемоедругими» .

    Понятно, что экзистенциальные проблемы, проблемы существования рождаются в ходе повседневной жизни каждой личности, в процессе развёртывания индивидуального бытия. Повседневный мир предлагает сбалансированный или же, наоборот, экстремальный набор стереотипов поведения и восприятия, никогда не обеспечивает полной бесконфликтности развития сознания. Попавшиев водоворот исторической действительности начала XX века молодые писатели в эмиграции искали себе прибежище, как жизненное, так и творческое. Кто-то, как персонаж первой части дилогии Б.Ю. Поплавскогоромана «Аполлон Безобразов» Васенька, искали к чему прислониться«…к якобы большему, чем «я». А кто-то, как главный герой Аполлон Безобразов, был до определённого момента уверенным, чтомыслит «подлинно экзистенциально…выступает в единстве телесных, эмоциональных и духовных сил, направленных на выявление внутреннего «я» . Сам Поплавский своё прибежище нашёл в экзистенциализме. Он «отрицал мышление в «чистом» виде за неспособность понять ни человека, ни мир, за превращение их в свои объекты и анализ их отдельных сторон и отношений. Проблематику подлинно экзистенциального мышления, противостоящуюмышлению традиционному <он> привнёс в свои художественные тексты,.. <но> как и его герой очередной раз тогда, почти 90 лет назад, встал перед проблемой сохранения собственной экзистенции и в очередной раз доказал, что быть в обществе и быть свободным от него невозможно» .

    Нам представляется интереснымс точки зрения проблематики подлинно экзистенциального сознанияанализ образа Веры-Терезы в романе «Аполлон Безобразов». В нём Б. Ю. Поплавский выражает христианство, заключённое в чувстве сознания глубокой, бездонной горестности мира. Именно эта девушка в соответствии с христианскими представлениями о высшей ценности – личности, как уникального нераздельного триединства духа, души и тела, воплощает в себе подлинный религиозный экзистенциализм.Вера-Тереза фон Блиценштиф впервые предстаёт перед нами в главе 4 с болезненным лицом скандинавского типа в чёрной шубе из лошадиного меха. Она случайная гостья на странном балу. Но именно при знакомстве с ней мы впервые узнаём имя-прозвище повествователя, и именно о ней будет вспоминать он уже в обличье Олега во второй части дилогии как о Вечной Женственности. Она хрупка, нежна и заботлива по-матерински, дитя в душе. Её экзальтированный танец, припадок заставляет Безобразова быть около неё. И в этом случае можно его сравнить с лермонтовским Демоном, охраняющим покой Тамары, но без любви.

    Биография Терезы дана в ретроспективном плане. Она – несчастное дитя, выросшее в крайностях религиозного толка: дикарь и фанатик отец, приверженец кальвинистской церкви; замученная русская мать; монастырь, альпийский фольклор, здоровая природа и чрезмерная вера Терезы. Отец Гильденбрандт, настоятель монастырского пансиона, даже замечал в своих записях о стигматах Веры – а это уже божественная избранность. Её жизнь посвящена Богу. «Как новый Франциск Ассизский, она крестит если не зверей, как он, то камушки в горах, сердце её горит болью и состраданием за весь мир, именно ей звучит голос вечно агонизирующего на кресте Иисуса с призывом не оставить Его в смертный час, быть всегда с Ним там, где «холоднее всего», с теми, кому всего больнее и хуже. <По мнению С. Семёновой>, в романе в дневнике Терезы произносятся главные слова Поплавского: жалость и нищета. Душа Терезы насквозь пронизана жалостью к низшей твари, к людям, ко всем несчастным и забвенным и ко всем гордым и самодостаточно-холодным, как Безобразов, к самому Богу («Жалость. Жалость. Простить Тебе этот мир, не осудить Тебя за него») и … даже к Дьяволу («Прижать к своему сердцу Иисуса – великое счастье, но прижать к сердцу Люцифера – ещё прекраснее, ибо Люцифер глубже страдает и обречён огню»)» . «Искупить Люцифера – вот что хотела бы я, если бы была Марией» , - выражает сокровеннейший безумный вздох своей души Тереза, обращая пока, такую же жаждущую выправить уродство, любовь на Аполлона Безобразова, некоего по видумикро-Люцифера в романе Поплавского. Терезой движетчувство горечи за страдания других,желание сделать хорошо другому. Так например, понимая и видя любовь Роберта к себе, она готова отдаться ему, не вполне осознаваясущность того, что именно и как это делают садовник и одна из монахинь, «она была необычайно слаба и казалась тяжело больной, хотя иногда рано вставала в необычайно радостном, счастливом настроении и принималась мыть зеркала и чистить комнаты, как будто весь мир хотела переделать по-новому» . Она своей исступлённой решимостью буквально заставляет идти в горы на поиски Безобразова и Роберта, предчувствуя трагедию. Христианство Терезы, так же как и Васеньки, а потом Олега из второй части дилогии романе «Домой с небес» зиждется на жалости ко всем и вся. На том, чего так старательно избегал Аполлон Безобразов, потому что жалость, по его словам, не даёт постигнуть смысл мира, который заключается в любви: «Жалея мир, ищешь угасить в нем дух, ибо дух – начало всякой муки» . А дух Терезы был пропитан «мистической наследственностью», которая«в монастыре…распустилась ядовитыми цветами. Монахини запрещали ей молитвы и ночные бдения, боясь за её жизнь, ибо Страсти Господни доводили ее почти до обмороков…``Боже мой, зачем воскресаю я каждое утро? Неужели Ты не призовешь меня посереди сна? ``» .

    Эта одна из парадигм, составляющих образ Веры-Терезы в романном пространстве. Глубокая религиозность, почти святость героини. Ноэтому совсем не соответствуют её внешние данные. Уже на балу Васенька даёт ей далеко не лестную характеристику: «…появилось новое лицо и смущенно, но вместе с тем естественно…, даже с какой-то мрачной непринужденностью, хотя и испуганно… уселось на диван. Лоб у этого лица был непомерно высок,.. а на вершине его светлые соломенные волосы рождались с болезненной мягкостью, как то бывает у скандинавов. Лицо это было бледно, и углы широкого его рта были с горькой резкостью опущены книзу под длинным и прямым носом, нервически, без всякой причины двигающимся иногда. Но особенно странно шевелились брови; тонкие, еле видимые…над широкими мутными глазами, тяжелый взгляд которых презрительно блуждал по лицам и вещам. Голова эта на тонкой шейке, низко вобранная в широкие плечи, имела какое-то детское выражение, слишком подчеркнутое своей мрачностью и презрительностью. Новоприбывшая, счастливая своим местом на диване, все же с тревогою готовилась к вопросам и нападениям. Но так как таковых не последовало вовсе, глаза ее, несмотря на утомленность, приняли выражение счастливо удавшейся шалости, и она, заложив ногу за ногу,.. и, украдкой оглядевшись кругом опять, видимо, поняла, что здесь она была в полной безопасности» .В её облике много противоречий, но позволим себе попытаться свести их в одну характеристику трогательно-пугливой детской презрительности. Потом Васенька в своих воспоминаниях скажет о ней следующее: «Боже мой, как Тереза была беззащитна! Ее буквально каждый мог обидеть на улице…И всякому было ясно, что она не станет защищаться, не закричит, не ударит нахала. И вовсе не потому, что она была такой доброй, нет, она просто не в силах была очнуться от оцепенения, надеть перчатки, написать письмо…Бесцветные губы ее были странно выпучены, когда она часами смотрела в окно или рассматривала потолок с мрачным интересом. Лицо ее часто носило почти злое выражение,углы рта были брезгливо опущены, и она казалась не в силах приподнять огромные, как будто оловянные ресницы» .

    Да, Тереза на балу сразу же стала для Васеньки тем спасительным «священным жилетом», в который должен он был выплакать все свои слёзы, «а не выльются, вскипят они в нем и жестокостью просияют в очах» . Собой она как-то одухотворила пьяное действо бала: «В сущности, никто даже не подумал, откуда взялась Тереза… В пьяном шуме она была уже своим человеком…Измученная и отсутствующая, сперва она в опустевшее сердце как будто приняла все происходящее…Что-то отчаянное и неиспорченное, решительное до наивности было в ее – сразу из одной крайности в другую перешедшем – настроении. Выпив, Тереза ушла танцевать. Охмелев, чуть не со всеми, шутя, пьет на брудершафт и целуется, только как-то так по-детски, сама щеку подставляет, так что почти всем с нею целоваться совестно… и кажется, что вот сейчас под ее предводительством бал, как метель, вырвется куда-то и никогда не остановится» . Но при всей этой эйфорииобезумевшего восторга нарратор Васенька указывает нам: « Черт, видимо, следя за всем происходящим, очистил мне место около нее» [Там же, с. 78]. Такой комментарий неслучаен, егои появление самой Терезына балу предвосхищает ещё одна, казалось бы, странная фраза в той же главе 4: «…а вот и консьержку умудрились напоить, и она…обнимает доктора Фауста, который…читает на дне парижского Иерусалима зарю ``Апокалипсиса Терезы``» [Там же, с. 76]. Известно, что сам Борис Поплавский задумывал написать не дилогию, а триптих, одной из частей которого должен был стать роман«Апокалипсис Терезы». Но кого следует подразумевать под доктором Фаустом? Уж, не Безобразова ли? Ведь не случайно, наверное,повествователь уже прямо называет его, покровительствующего Терезе в момент её экзальтированного припадка в танце, нечистой силой: «Аполлон Безобразов подымает ее с земли,.. опускает ее на диван и подает лимон, неведомо откуда (вероятно, прямо из преисподней) взявшийся» . «Нечистая сила, удобно устроившись на подоконнике, спокойно сторожила ее пробуждение. Наконец, Тереза приподнялась…, а так как нечистая сила не находила основания вмешиваться, опять в изнеможении опустилась на продавленный диван» [Там же, с. 86].

    Образ Терезы складывается, как мы видим, из описания семейных коллизий в её детстве, из её портретной характеристики ииз тех описательно-психологических комментариев в романном пространстве, которую дают о ней другие герои. «Я» самой героини звучит лишь в «Дневнике Терезы» и в её редких диалогах с аббатом Ракроком,Робертом Лекорню, Зевсом и Аполлоном Безобразовым.

    В доме, в котором Тихон Богомилов служил сторожем, и где вся чудесная компания скрывалась от полиции в «то незабываемое время» [Там же, с. 139], «Тереза поместилась под самой крышей в комнате для прислуги…А в соседних комнатах с разбитыми стеклами зимовали ласточки» [Там же, с. 140], «…Тереза кормит голубей, и они, как белые живые письма, летают вокруг нее и садятся на руки и на плечи. Она смеется, по-детски меняет голос, приговаривает, лаская их, вытягивает губы, склоняет набок голову…Вечером Тереза кормит мышей» [Там же, с. 145]. Сама Тереза в дневниках пишет о себе: « Я так одинока среди тех, кому я не могу помочь, и тех, кто не хотят моей помощи» [Там же, с. 182], «все что-нибудь делают … только я и Васенька ничего не делаем, все смотрим куда-то, он жалуется, а я молчу… Сегодня готовила лимонное желе, шутила с Тихоном» [Там же], « Так я живу, каждый день с утра решаю работать, наконец работать, сегодня работать. Молюсь, умываюсь, схожу вниз. Да! Сегодня!.. Мне становится вдруг так плохо, так грустно или как-то вообще никак становится. Тем временем время идет… и нет сил жить»[Там же, с. 184].

    Но при всей трогательности и, казалось бы, беззащитности своей Тереза, как и Безобразов, является центральной фигурой этой группы. В главе 11, в которой, наверное, наиболее полно раскрывается сущность этих странных отношений случайных людей в случайной компании Васенька даёт любопытный комментарий: «… какое-то особенное мистическое светило стояло над нами… Подгоняемые друг другом, друг другом увлекаемые, мы образовывали тогда как бы особый хор греческой трагедии, движущейся в неизвестном направлении, но не круглый ионический,а четырёхугольный хор спартанский, по углам которого с легендарным спокойствием и верностью себе шествовали высокие энигматические фигуры Аполлона Безобразова и Терезы» . Так же Васенька отмечает, что между Безобразовым и Терезой «постепенно странные отношения установились; они, не сговариваясь, как будто находились в заговоре, или вообще всегда выходило так, что как будто Аполлон Безобразов со всеми, но с каждым в отдельности, находится в заговоре…, как будто он все абсолютно уже знает… И он, действительно, все знал. Он знал так много, но он ничего не понимал, потому что не признавал» [Там же, с. 143]. А вот Тереза не просто знала, предчувствовала, видела, но всей душой своей старалась спасти, предотвратить, увести от опасности, абсурдности безобразовщины.«Бедная ласточка, сколько кружилась и билась ее мысль, как укоряла она его, как звала к чему-то. Нет, он не переставал улыбаться; прихотью и метафизическим спором все этоказалось ему.

    Безобразов, мне голоса говорят о том, чтобы я уходила, как Он от вас ушел, но кто вас защитит от другого? Или вы сами – тот другой? Кто же тогда защитит Зевса и этого нищего духом? Боже мой, Безобразов, ведь умереть вам так нельзя!» [Там же, с. 173].

    В связи с этим любопытным в романе становится следующий аспект. Так, Безобразов, радифилософской забавы, результаты своих размышлений изображал в «курьезных символических фигурах, наподобие средневековых карт Таро. Карты Терезы <по его мнению> - это «Изида» и «Повешенный» . Обратимся к символической трактовке карт Таро, представляющих собой «синтез древнего человеческого знания, закодированного в мистические формулы» . Изида, или Папесса, или Верховная жрица – вторая карта в старших арканах Таро.«Прорицает в сфере Разума. Эта символическая фигура олицетворяет Божественную премудрость. Оккультное значение карты – знание. Основное прорицательное значение: оккультная тайна, мистическое знание, загадочность, запутывание, неясность перспектив. Значение перевёрнутой карты: ясность, выявление сокрытого, обнародование истины, осведомление о неизвестном» [Там же, с. 395]. Повешенный – это двенадцатая карта старших арканов. Повешенный «прорицает в сфере Души. Чтобы достичь высот философии, человек должен перевернуть свой образ жизни, потерять свой собственный смысл. Оккультное значение карты – насильственная смерть. Основное прорицательное значение карты: благоразумие, осмотрительность, предчувствие, пророчество» [Там же, с. 402]. Всё это мистическое значение концентрируется в одной короткой фразе рефлексирующего Васеньки о Терезе: она выглядела так, будто ей« тысяча лет, а нам десять» .

    Но сакральная мудрость Терезы не освобождает её от горестных реплик других персонажей романа. Так, например, Аверроэс «искренно восхищался ею и как-то сказал ей одну из самых своих хороших фраз…Разговор уже некоторое время прекратился, но он все еще находился в той оторопи, в которую повергают воспитанного человека явления неслыханного благородства. Тогда он вдруг сказал: “Самое лучшее, это вам умереть”» [Там же, с. 158]. Или диалог с Тихоном:

    «-Хворая вы, и не жилица на свете.

    Что, разве помру скоро, Тихон Иванович?

    Нет, зачем? Нет. Сердце у вас хворое, как у кликуши. Вам заботиться надоть. Вот пироги, желе делать. Вы- горе-молчальница; смейтесь, балуйтесь больше. Вам и так все без молитвы отпуститься» [Там же, с. 183].

    Религиозная философия Веры-Терезы, её нравственные ориетиры, если хотите, подвижничество закодированы в её ещё детском диалоге с отцом Гильденбрандтом:

    «- Скажите, отец, разве ангелы несчастны?

    Нет, они счастливы.

    А звери становятся ангелами?

    Не знаю.

    Я люблю больше коров, чем ангелов.

    Почему?

    Потому что их едят мухи.

    Аббат печально качает головою, смотря на Терезу с видом врача, угадывающего тлетворные признаки, затем он погружается в работу, раскладывает сушеные травы по банкам.

    Отец Гильденбрандт, к чему эта трава?

    Она против слепоты.

    А я хотела бы быть слепой.

    Почему, дурочка?

    Потому что камни слепы.

    Молчи, перепелка.

    Я не перепелка.

    А кто же ты?

    Я - Тереза, звезда преисподней.

    Аббат гневно теребил ее за руку.

    Мне сказал это черный камень у круглой долины.

    А еще что?

    Больше ничего, а так: "Терезочка, звезда преисподней, открой мне очи". - "Я не могу".- "Тогда ослепни".

    Больше я тебя не пущу в горы.

    Нет, отец Гильденбрандт.

    Не пущу.

    А кто будет крестить камушки?»

    Нарратор уже указывает нам через образ аббата на душевную необычность Терезы, а отец Роберт – молодой церковный модернист, презирающий ереси, как и её отец, в последствии лишившийся рассудка, доведший себядо исступления в запретной своей любви к ней пожелает защитить её и от Бога, и от Дьявола. Её, живущую абсолютно в соответствии со своим трансцендентальныммироощущением.

    К. Исупов в своей статье «Франциск из Ассизи в памяти русской литературно-философской культуры» подробно анализирует причины обращения в эпоху Серебряноговека к имени Франциска Ассизского. «Внутреннее юродство – типологическая черта русской мыслительности; именно на этой почве Франциск встречает понимание людей отечественной культуры – как церковной, таксветской» . Автор цитирует Н. О.Арсеньева и указывает, что против модного «литературного “экстатизма”, эстетизирующего кликушества - создавали своего рода “иммунитет”… “Цветочки” Франциска Ассизского» [Там же, с. 79]. Здесь интересно определение кликушества. Можно ли его использовать применительно к Терезе? Безусловно – нет! Её вера искренна! Ведь приходит же Васенька к выводу в своих воспоминаниях: «Так жили мы, все одинаково и каждый по-своему защищаясь от жизни. Безобразов – мышлением, Зевс – презрением, я – печалью. И конечно, Терезе, которая защищалась молитвою, было всех труднее и всех мучительнее жить» . Для эмигрантов личность Франциска Ассизского становится неким поведенческим ориентиром.И, конечно, эта тема не могла не затронуть творчество Бориса Поплавского, который и «эстетизировал», и философствовал, и пытался быть над проблемами эмигрантского бытия, и привносил их в свои произведения. Его роман «Аполлон Безобразов»,да и дилогия в целом оригинальны тем, что в них представлены образы,которые в поисках собственной подлинной экзистенции, погружаютсяв навязчивую даже для них самихрелигиозность,или, напротив, бегутот Бога, от себя, от жизни. Таковыми являются Аполлон Безобразов, Олег из второй части дилогии. Вот оникак раз практикуют юродство, как «овнешненное в веригах и прочих атрибутах практической аскезы антиповедение». Тереза же воплощает собой «юродство духовноекак маргинальную точку зрения на возможности «здравого смысла» и самоочевидной для всех истины. Это точка зрения ребенка, мужика» [Там же].

    Итак, пытаясь объяснить всю сложность образа нашей героини, можно сказать, что рольТерезы в этом «греческом хоре»- показатьпуть к просветлению через преодоление собственных сомнений, умение прислушаться к своим чувствам. Внутренний мир Терезы – это тонкое различие - между безразличием и самозабвением, верой, доверием, это ощущение застывшего времени, пребывание вне жизненной игры – по своей воле ивынужденно одновременно. Б. Поплавский безусловно воплотилв ней черты подвижничества Франциска Ассизского, который нашёл «свою нишу в ментальном пространстве русской религиозности, русского философствования и русского образа жизни» , синкретичные с его представлением о подлинной экзистенции.

    Список литературы

    1. Исупов К. Франциск из Ассизи в памяти русской литературно-философской культуры // Вопросы литературы. 2006. Ноябрь-декабрь. С. 60-88.

    2. Поплавский Б. Ю. Собрание сочинений: в 3-х т. М.: Согласие, 2000. Т. 2. Аполлон Безобразов. Домой с небес. 464с.

    3. Семёнова С. Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) // Вопросы литературы. 2000. С. 67-101

    4. Шакирова М. Р. Борис Поплавский: актуальность вне времени// Писатель. Критик. Журнал: Сб. науч. трудов. Саратов: ИЦ «Наука». 2007. С. 135-139

    5. Шейнина Е. Я. Энциклопедия символов. М.: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: ООО «Торсинг», 2003, 591 с.

    480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

    Разинькова Ирина Егоровна. Поэтика романа Б.Ю. Поплавского "Аполлон Безобразов" в контексте прозы русской эмиграции рубежа 1920-х - 1930-х годов: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Разинькова Ирина Егоровна; [Место защиты: Воронеж. гос. ун-т].- Воронеж, 2009.- 174 с.: ил. РГБ ОД, 61 09-10/803

    Введение

    Глава 1. Духовная атмосфера эмигрантской литературы конца 1920-х-1930-х годов 16

    1.1 Осмысление «ситуации эмиграции» писателями «младшего поколения» 16

    1.2 Художественная реальность как территория «эмигрантских» смыслов (Набоков и писатели «парижской ноты») 42

    Глава 2. Роман Бориса Поплавского «Аполлон Безобразов»: между символизмом и постмодернизмом 60

    2. 1 Структура романа «Аполлон Безобразов»: оппозиция «реальности» и «реальностей». Автокоммуникативный принцип построения текста 60

    2. 2 Элементы готического топоса в поэтике романа 75

    2. 3 Деформации «наследия» русского символизма. Категории «земли» и «неба» как структурообразующие в композиции романа 89

    Глава 3. Поэтика «ирреального» в романе «Аполлон Безобразов» 101

    3.1 Ирреализация хронотопа Парижа 101

    3.2 «Пустота» как центр системы персонажей в романе. Сознание героя - пространство для эстетической игры 111

    3.3 Лейтмотивы «воды» и «пыли» - части структуры «междумирия» в романе 124

    Заключение 142

    Список используемой литературы 145

    Введение к работе

    В современном литературоведении, начиная с 1990-х годов, период первой волны русской эмиграции XX века изучен подробно в отношении «старшего» поколения писателей. По сравнению с ними творчество «молодых» авторов, которые оказались в эмиграции будучи еще подростками и формирование мировоззрения которых состоялось за границей, в целом менее изучено. Исключения составляют, пожалуй, только произведения признанного на сегодняшний день мэтра В. Набокова, исследовательский интерес к ним с каждым годом только возрастает.

    В последние годы степень изученности творчества писателей «младшего поколения» первой волны эмиграции возросла. Актуальными стали исследования текстов в свете проблемы самой «ситуации эмиграции», то есть «порога», «перехода», «границы». Поэтому нельзя не отметить, что творчество Бориса Юлиановича Поплавского, одного из самых талантливых представителей «литературной молодежи», ведущего поэта «парижской ноты», в сегодняшнем российском и зарубежном литературоведении активно изучается.

    Вообще в культуре рубежа XX - XXI вв. обострилась актуальность анализа ситуаций переходности как таковых. В современной гуманитарной науке появилась необходимость в осмыслении и выявлении в прошлой истории аналогичных феноменов и их воздействия на художественные процессы, в том числе на литературное творчество. Работы по исследованию «перехода» как проблемы истории, психологии, философии, искусства, культуры, посвященные изучению переходной ментальносте в литературном процессе, собраны, например, в сборнике «Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах» (Искусство в ситуации, 2002). Н. А. Ястребова, С. Т. Вайман, А. А. Пелипенко, Н. А. Хренов, О. А. Кривцун и другие авторы высказывают свои точки зрения как на проблему

    художественной переходности, так и на тенденции художественного сознания XX века.

    При характеристике переходности авторы статей выделяют следующие признаки данного многозначного явления: переход как смена картин мира и, соответственно, изменения в восприятии пространства и времени; активизация в переходных ситуациях мифа и архетипа; культ творчества в переходные эпохи; открытие логики «вечного возвращения»; эсхатологическое переживание истории; активизация личности маргинального типа; кризис коллективной идентичности.

    В работах Н. А. Хренова, К.В.Соколова, Э. В. Сайко, И. Г. Яковенко анализируются методологические аспекты изучения культуры в ситуации перехода. Понятие перехода осмысляется учеными как многозначное и рассматривается в культурологическом, социологическом, историческом аспектах.

    А. Е. Махов, Н. А. Ястребова, В. С. Турчин, С. С. Ванеян, М. Н. Бойко, О. А. Кривцун, А. Т. Тевосян исследуют переход как предмет осмысления теории и истории искусства. Специфике переходности в русской культуре посвящены статьи И. В. Кондакова, С. Т. Ваймана, А. П. Давыдова, В. С. Жидкова, А. А. Пелипенко и других.

    Проблемам переходности в искусстве также посвящена монография И. П. Смирнова «Художественный смысл и эволюция поэтических систем» (М., 1977), в котором автор выстраивает семиотическую концепцию смены литературных систем.

    В контексте актуальности проблемы переходности в нашей работе феномен первой русской эмиграции рассматривается как фактор, определяющий художественное мышление «пограничья» и влияющий на поэтику текста. Для исследования представляет особую важность монография Е. В. Тихомировой «Проза русского зарубежья и России в ситуации постмодерна» (М., 2000). Литературовед рассуждает о специфике условий творчества в эмиграции на уровне поэтики, считает

    «эмигрантскость» качеством не только судьбы, но и текстов, а также обнаруживает у многих авторов «хронотоп» «потусторонности».

    Проза младшего поколения писателей-эмигрантов первой волны, и
    конкретно Б. Поплавского, представляется нам наиболее интересной с точки
    зрения выявления особенностей художественного мышления в условиях
    «перехода», «границы». Нахождение в л/ел^-пространстве

    (экстерриториальности), на границе «своих» и «чужих» литературных традиций стало особенностью эмигрантского дискурса и структуры текстов.

    Выбранный нами контекст - проза литературной молодежи первой волны эмиграции - представлен произведениями В. Набокова-Сирина, Г. Газданова, Ю. Фельзена, Г. Евангулова, С. Шаршуна, Е. Бакуниной, М.Агеева, В. Варшавского, В.Яновского, Н.Берберовой. В современном литературоведении по отношению к интересующим нас писателям распространился термин «незамеченное поколение» в связи с названием книги В. Варшавского «Незамеченное поколение», опубликованной в Нью-Йорке в 1956 году. В мемуарно-исследовательском жанре автор пытается воссоздать коллективный образ поколения, к которому он причисляет и себя.

    Время «незамеченного поколения» в литературоведческих исследованиях принято ограничивать с середины 1920-х до начала 1940-х годов, а местом, где молодые авторы заявили о себе наиболее ярко, считают Париж, хотя литературные сообщества Берлина, Харбина, Праги также участвовали в культурной жизни русского зарубежья. При этом исследователи, осмысляя феномен «незамеченности», часто сужают круг анализируемых писателей до авторов журнала «Числа» и представителей «парижской ноты». Именно в поэтике произведений этих молодых эмигрантов воплотилось то «переходное» художественное сознание, которое представляет интерес для нашей диссертационной работы. Следует заметить, что произведения В.Набокова и Г. Газданова 1920-х - 1930-х годов исследователи также относят к литературному наследию молодого поколения.

    Анализ прозы младшего поколения рубежа 1920-х - 1930-х годов, на наш взгляд, является наиболее продуктивным для описания поэтики эмигрантских текстов и влияния на нее пограничной «ситуации эмиграции», так как в это время были созданы наиболее значимые (в смысле поэтической структуры) произведения.

    В диссертационном исследовании проанализированы некоторые особенности поэтики эмигрантских текстов и их воплощение в романе Б. Поплавского «Аполлон Безобразов». Переходный характер прозы русской эмиграции рубежа 1920-х - 1930-х годов изучен в работе на примере поэтики «ирреального» в романе одного из самых ярких писателей молодого поколения.

    Роман «Аполлон Безобразов» был создан в период 1926 - 1932 гг. Отдельные главы печатались в парижском журнале «Числа» (№ 2-3, 1930; № 5, 1931; № 10, 1934) и в издании «Встречи», но полностью текст романа не был опубликован при жизни писателя.

    Критические отзывы о романе активно высказывали уже современники писателя. Отметим, что в эмигрантской среде Поплавский был знаменит, прежде всего, как поэт. Однако Г. Адамович высказал предположение, что Поплавскому суждено полнее выразить себя именно в прозе, а не стихах. В. Вейдле назвал роман «фантастическим» и выявил аллюзии на творчество Э. По и А. Рембо. Д. Мережковский после публикации в № 5 «Чисел» последней, 28-ой главы «Аполлона Безобразова», гневно заявил, что отдал в этот номер журнала главу из своего нового произведения «Иисус Неизвестный», где она «появилась в соседстве с грязными кощунствами декадентского романа Поплавского» (Поплавский, 2000, с. 432).

    В основном же творчество и личность Поплавского были оценены его современниками уже после его смерти. Работы Г. Газданова, Н. Бердяева, В. Ходасевича, Г. Струве, Г. Иванова, Ю. Иваска, В. Варшавского. Ю. Терапиано, А. Бахраха, Н. Берберовой, И. Одоевцевой, А. Седых, Н. Татищева и других собраны в вышедшей в 1993 году книге «Борис

    Поплавский в оценках и воспоминаниях современников». В этих преимущественно мемуарных очерках не содержится глубокого анализа прозы писателя, однако они фиксируют биографические особенности и дают многое для понимания личности Поплавского.

    Уже классическими исследованиями русской эмиграции первой волны стали книги Г. Струве «Русская литература в изгнании» (М. - Париж, 1996), М. Раева «Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919 - 1939» (М., 1994), Д. Глэда «Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье» (М., 1991), О.Михайлова «Литература русского зарубежья» (М., 1995), А. Соколова «Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов» (М., 1991), сборник статей под редакцией Н.Полторацкого «Русская литература в эмиграции» (Питсбург, 1972).

    В последнее десятилетие появились обзоры и сборники статей о русской эмиграции: В. Агеносов «Литература русского зарубежья (1918 - 1996)» (М., 1998), О. Демидова «Метаморфозы в изгнании: Литературный быт русского зарубежья» (СПб., 2003), Т. Буслакова «Литература русского зарубежья. Курс лекций» (М., 2003), Е. Менегальдо «Русские в Париже. 1919 - 1939» (М., 2007), Б. Носик «Русские тайны Парижа» (СПб., 2000), А. Мартынов «Литературно-философские проблемы русской эмиграции (сборник статей)» (М., 2005), сборники «Русское Зарубежье - духовный и культурный феномен. Материалы Международной научной конференции» (М. 3 2003), «Русская культура XX века на родине и в эмиграции: Имена. Проблемы. Факты», «Русское Зарубежье: приглашение к диалогу» (Калининград, 2004), составленный Л. А. Смирновой сборник научных трудов «Очерки литературы русского зарубежья» (М., 2000), учебное пособие в двух частях «Литература русского зарубежья («первая волна» эмиграции: 1920 - 1940 годы)» под редакцией А. И. Смирновой. (Волгоград, 2004), трехтомная «Литературная энциклопедия русского зарубежья» (М., 2002) и другие работы. Не в русле традиционных исследований первой русской эмиграции написана монография А. Азова «Проблема теоретического моделирования

    самосознания художника в изгнании: русская эмиграция "первой волны"» (Азов, 1996). Автор рассматривает опыт эмиграции на основании теоретической модели интерпретации акта сотворения мира в еврейской религиозной герменевтике, мистическом учении Лурианской каббалы.

    Творчество «младшего» поколения писателей-эмигрантов, в том числе Бориса Поплавского, в указанных книгах рассмотрено, в основном, обзорно. За последние пять лет появились более концептуальные исследования русской эмиграции первой волны. Например, диссертационные работы Н. Летаевой «Молодая эмигрантская литература 1930-х годов: проза на страницах журнала "Числа"» (М., 2003), А. Кохановой «Нравственный опыт русской эмиграции первой волны: аспект свободы» (СПб., 2003). В работе М. Немцева «Стилевые приемы кинематографа в литературе русского зарубежья первой волны» (М., 2004) исследователь рассматривает эмигрантские тексты с точки зрения эволюции реалистического взгляда на мир, развития эстетики модернизма и анализирует стилевые приемы, которые художники активно заимствуют из смежных искусств. Т. Марченко в докторской диссертации «Проза русского зарубежья 1920-1940-х гг. в европейском критическом осмыслении: нобелевский аспект» (М., 2008) формулирует «принцип компенсаторности», согласно которому литература XX века смогла выразить в своем эмигрантском становлении те нравственно-художественные искания, которые были невозможны в советской литературе.

    Для нашей работы большое значение имеет монография И. Каспэ «Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы» (М., 2005). И. Каспэ анализирует, как создавалась в эмиграции модель «незамеченности», выявляет творческие установки, популярные поведенческие стратегии, ценностные предпочтения, способы самопрезентации «младшего» поколения писателей первой волны эмиграции. Доминирующим литературным течением среди литературной молодежи была

    9 «парижская нота», с которой можно отождествить все молодое поколение авторов.

    Изучение произведений и биографии Бориса Поплавского в 80-е годы XX века начали зарубежные исследователи. Во введении к первому тому собрания стихотворений писателя (1980), изданного в Беркли, С. Карлинский и А. Олкотт поместили свои статьи (S. Karlinsky «The Alien Comet», A. Olcott «Poplavskij"s Life»), в которых отметили влияние на творчество Поплавского эстетики сюрреализма. В 1981 году Е. Менегальдо в Париже защитила - докторскую диссертацию, материалы которой частично публиковались в «Литературном обозрении» (№ 2, 1996) и других журналах, а в 2007 году в России вышла книга исследовательницы «Поэтическая Вселенная Бориса Поплавского» (СПб, 2007). Е. Менегальдо рассматривает стихи сборников «Флаги» и «Снежный час», используя подход к тексту, предложенный французским философом Г. Башляром, что позволило ей выявить сеть ассоциаций, относящихся к четырем природным стихиям. Исследовательница также отмечает влияние на стихи Поплавского традиции символизма.

    В 1990 году в книге «Russian Emigre Literature in the Twentieth Century Studies and Texts: Russian poetry and criticism in Paris from 1920 to 1940» (Leuxenhoff Publishing) А. Гибсон также анализирует исключительно поэзию писателя (статья «Poplavskij"s Poetry»).

    В 1991 году американские слависты В. Крейд и И. Савельев для московского журнала «Юность» подготовили к публикации роман «Аполлон Безобразов». Однако глава о бале русских эмигрантов не вошла в это издание. Роман заканчивался «Дневником Аполлона Безобразова», который Поплавский не включил в последнюю редакцию произведения.

    В 1993 году Луи Аллен издал два романа писателя «Аполлон Безобразов» и «Домой с небес». Во вводной статье «Домой с небес. О судьбе и прозе Бориса Поплавского» Аллен назвал произведения «интеллектуальной прозой».

    В России первым исследователем творчества Поплавского считают А. Богословского. В статье «Искатель духовной свободы» («Новый мир», 1993, № 9) он отмечает, что в «Аполлоне Безобразове» заглавный персонаж и автор-повествователь, по сути, являются двойниками. Эта особенность, по мысли литературоведа, передает внутреннюю борьбу Поплавского «в поисках духовного освобождения».

    В 1992 году А. Богословский опубликовал роман «Аполлон Безобразов» в «Новом журнале» (№ 187, 188, 189, Нью-Йорк). Подготовил произведение к печати литературовед по ксерокопии последней редакции романа, которую он получил от Наталии Столяровой, близко знавшей Поплавского в 1931 - 1934 гг., незадолго до ее смерти в 1984 г. В «Новом журнале» замечаются разночтения как с московской публикацией 1991 года, так и с изданием, подготовленным Л. Алленом. Наше исследование основано на тексте романа, подготовленном к печати А. Богословским и Е. Менегальдо и изданном в 2000 г. во втором томе трехтомного собрания сочинений писателя.

    А. Богословский и Е. Менегальдо в 1996 году подготовили к печати и сопроводили литературоведческими и биографическими комментариями книгу о Поплавском «Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма» (М., 1996).

    Изучение творчества Поплавского в сегодняшнем литературоведении характеризуется следующими особенностями. Как и современники писателя, отмечавшие влияния на стихи и романы писателя А. Блока, А. Рембо, Э. По, Ш. Бодлера и других авторов, литературоведы в наши дни так же часто используют материалы творчества Поплавского в сопоставительных работах с другими авторами.

    К исследованиям, в которых произведения писателя, в том числе интересующий нас роман «Аполлон Безобразов», анализируются в свете влияния зарубежных (французских) традиций, относятся статьи О. Брюннер «Сюрреалистический Париж Бориса Поплавского. «Аполлон Безобразов» и «Парижский крестьянин» Луи Арагона» (Брюннер, 2005), Т. Буслаковой

    11 «Русские и французские ориентиры в историко-литературной концепции Б. Ю. Поплавского» (Буслакова, 2002), В. Хазана «К некоторым подтекстам французской литературы в произведениях эмигрантских писателей (Б. Поплавский и А. Жарри)» (Хазан, 2005), John М. Kopper «The «Sun"s Way» of Poplavskii and Ibsen» (Kopper, 2001) и другие. Современный исследователь первой русской эмиграции, ученый университета в Торонто Л. Ливак в своей книге «How it Was Done in Paris», статье «The Surrealist Compromise of Boris Poplavsky» (New-York, 2003) рассматривает творчество Поплавского, в основном, с точки зрения влияния сюрреалистической эстетики.

    Многие работы ученых посвящены сопоставительному анализу произведений Поплавского с прозой русских авторов. К влиянию на творчество писателя классиков отечественной литературы отсылают исследования М. Галкиной «Приемы поэтики Достоевского в художественной прозе Бориса Поплавского», где анализируется связь образов Безобразова и Ставрогина; Н. Осиповой «Гоголь в семиотическом поле поэзии русской эмиграции» и другие.

    Связь творчества Поплавского с традициями серебряного века обнаруживает В. Топоров. Исследуя «психофизиологический» компонент поэзии Мандельштама, он указывает, что данная структура обнаруживается и в стихах Б. Поплавского (Топоров, 1995). В диссертации С. Романа «Пути воплощения религиозно-философских переживаний в поэзии Андрея Белого и Б. Ю. Поплавского» (Орехово-Зуево, 2007) сопоставляются произведения двух авторов с точки зрения развития в них символики женских образов, образа «души мироздания», эволюции символа Вечной Женственности, решения конфликта между «земным» и «небесным». Интересна работа О. Латышко «"Роман в сюртуке" Бориса Поплавского» (Латышко, 2002), в которой «Аполлон Безобразов» причисляется к типу символистского романа. Автор статьи обнаруживает прямые параллели в построении текстов Поплавского и Брюсова «Огненный ангел». В диссертационном исследовании Н. Прохоровой «Концепт «жизнетворчество» в

    12 художественной картине мира Б. Ю. Поплавского» (Саранск, 2007) выявляется связь символистской жизнетворческой концепции и творчества писателя.

    С точки зрения связи творчества с философией экзистенциализма референтным по отношению к Поплавскому является имя его современника Г. Газданова. Сопоставлению произведений авторов посвящено диссертационное исследование В. Жердевой «Экзистенциальные мотивы в творчестве писателей «Незамеченного поколения» русской эмиграции: Б. Поплавский, Г. Газданов» (Жердева, 1999), работа С.Семеновой «Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья» (Семенова С, 2000). В некоторых работах творчество Поплавского связывают с другими его современниками. Например, параллели со стилем В. Маяковского обнаруживает Н. Сироткин. Поэтические вариации христианских мотивов в лирике В. Набокова и Б. Поплавского анализирует А. Ваховская (Ваховская, 1999). Стилистические пересечения в прозе обоих авторов также исследует А. Леденев в статье «Метафора «жизнь как сон» в романах Б. Поплавского и В.Набокова» (Леденев, 2002). Близость стиля Б. Поплавского и К. Вагинова отмечает Т. Буслакова (Буслакова, Ї999). Из современных авторов творчество Поплавского, по мысли Н. В. Барковской, может быть сопоставимо с поэзией Бориса Рыжего.

    Анализу непосредственно романов Поплавского посвящены диссертационные исследования О. Латышко «Модель мира в романе Б. Ю. Поплавского "Аполлон Безобразов"» (М., 1998), Н.Андреевой (по специальности «философия») «Черты культуры XX века в романе Бориса Поплавского "Аполлон Безобразов"» (М., 2000), работы Е. Менегальдо «Проза Бориса Поплавского, или "роман с живописью"» (Менегальдо, 2005), И. Каспэ «Ориентация на пересеченной местности: странная проза Бориса Поплавского» (Каспэ, 2001), статьи Н. Грякаловой «Травестия и трагедия: Литературные призраки Бориса Поплавского» (Грякалова, 2008), «Превращение символистского Эроса: путь "домой с небес"» (опыт

    13 прочтения романа Б. Поплавского)» (1997), а также исследования М. Галкиной, Н. Барковской, С. Семеновой, М. Шакировой и др.

    Научная новизна работы состоит в том, что под новым углом зрения в романе Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» прослежена деформация мировосприятия русского символизма (замена «двоемирия» «междумирием»). Впервые проза Б. Поплавского рассматривается как промежуточное «звено» между символизмом и только зарождающимся художественным мышлением постмодернизма. Научная новизна заключается также и в том, что впервые произведено сопоставительное исследование прозы Б. Поплавского и В. Набокова с точки зрения поэтики «ирреального».

    Структура работы: диссертация состоит из введения, 3-х глав, заключения и библиографического списка, который включает в себя 313 наименований.

    Материал исследования: роман Б. Поплавского «Аполлон Безобразов», черновики, дневники, статьи, письма писателя, включенные в книгу «Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма» (М., 19966), а также воспоминания и критические работы эмигрантов-современников. Чтобы очертить основные особенности и приемы создания художественной реальности младшим поколением эмиграции, к анализу привлечены произведения В. Набокова - роман «Подвиг» и рассказ «Возвращение Чорба».

    Объектом исследования является феномен «переходности» в прозе молодого поколения первой волны русской эмиграции рубежа 1920-х - 1930-х годов.

    Предметом исследования стала поэтика «ирреального» в романе Б. Поплавского «Аполлон Безобразов».

    Цель работы - исследовать поэтику романа Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» с точки зрения выявления переходных особенностей, свойственных художественным исканиям прозы «молодого» поколения писателей первой волны русской эмиграции рубежа 1920-х - 1930-х годов.

    Задачи, решаемые в диссертационной работе для достижения поставленной цели:

      выявить своеобразие художественного осмысления «ситуации эмиграции» писателями «молодого» поколения русской эмиграции первой волны;

      определить особенности представленной в романе «Аполлон Безобразов» поэтики «ирреального» и проследить, как черты «ирреального» проникают на все структурные уровни произведения;

      раскрыть «переходный характер» романа Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» от модернизма к постмодернизму;

      проанализировать роман Б. Поплавского с точки зрения влияния на структуру текста поэтики символистского романа, сюрреализма, элементов готического хронотопа;

    5) очертить основные особенности и приемы создания эмигрантских
    текстов 1920-х - 1930-х годов на примере сопоставления прозы двух ярких,
    фигур поколения - Бориса Поплавского и Владимира Набокова.

    Положения, выносимы на защиту:

      «Ситуация эмиграции», характеризующаяся пребыванием художника в экстерриториальном культурном и онтологическом «л*&ж-пространстве», повлияла на поэтику текстов молодых писателей-эмигрантов первой волны.

      Автокоммуникативная модель построения текста в структуре романа Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» связана как с направленностью эмигрантского дискурса 1920-х - 1930-х годов в целом (интерес к проблеме самоидентификации, господство мотива отчуждения, нахождение в «межпространстве» и др.), так и с эстетическими взглядами Бориса Поплавского, особенностями его личности.

    3. Роман Б. Поплавского - переходная художественная система,
    максимально открытая для возможных интерпретаций: от символистской,
    постсимволистской и сюрреалистической эстетик до постмодернизма.

    4. В романе Б. Поплавского обнаружены черты художественной мифологизации пространства и времени (хронотоп «ирреального»), создание территории «междумирия», элементы «поэтики блуждания» героев и «готического топоса», наличие лейтмотивов «воды», «пыли». Категории «земли» и «неба» являются структурообразующими в романе. Все эти художественные единицы образуют общую, характерную для всех уровней данного произведения Поплавского, поэтику «ирреального».

    Методология и методы исследования.

    В диссертационном исследовании использованы принципы
    структурного, семиотического, биографического, сравнительно-

    исторического методов.

    Теоретическую основу нашего исследования составляют работы литературоведов Ю. М. Лотмана, М. М. Бахтина, В. Н. Топорова, Б. А. Успенского, Л. Г. Андреева, Ю. В. Манна, Н. В. Барковской, Г, В. Заломкиной, М. Н. Липовецкого, Н. Ф. Швейбельман, С. П. Ильева, С. Т. Ваймана, И. П. Смирнова, культурологов Н. А. Хренова, К. Б. Соколова, В. С. Жидкова, И. Г. Яковенко^ антрополога В. Тэрнера.

    Практическая значимость.

    Метод изучения романа Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» с точки зрения создания в нем особой поэтики «ирреального» позволит аналогичным образом исследовать другие тексты писателей-эмигрантов, что расширит и углубит литературоведческие знания о наследии русской эмиграции первой волны. Диссертационное исследование может быть использовано в практике вузовского изучения литературы русского зарубежья:" при подготовке и чтении лекционного курса по истории русской литературы XX века, в проведении семинаров по проблемам литературы русского зарубежья первой волны, при разработке спецкурса по творчеству писателей-эмигрантов указанного периода.

    Осмысление «ситуации эмиграции» писателями «младшего поколения»

    Революция 1917 года расколола русскую литературу на «здесь» и «там». Однако вопрос «одна или две литературы?» в связи с творчеством писателей-эмигрантов на сегодняшний день решен в литературоведении в пользу единства, а не разобщенности русской культуры.

    Рассеяние захватило все континенты, но в становлении и развитии литературы русского зарубежья и культуры в целом особо важную роль играли несколько центров: Париж, Берлин, Прага, Белград, Варшава, София, Константинополь и «русский Китай» - города Харбин и Шанхай. Первые две европейские столицы оказались наиболее важными для русской культуры. В данной главе мы проанализируем литературный процесс во французской столице и, частично, в немецкой.

    Внутри литературной эмиграции были свои группы и образования, разрабатывающие различные эстетические концепции. Однако при всей пестроте литературно-художественной жизни исследователи с достаточной четкостью делят поколение первой волны русской эмиграции на «старшее» и «младшее». Для нашей работы представляет интерес молодое поколение, ярким представителем которого был Борис Поплавский.

    «Старшие» эмигранты (И. Бунин, М. Цветаева, В. Ходасевич, Б. Зайцев, Д. Мережковский, А. Ремизов, Г. Иванов и др.) покинули родину в более или менее зрелом возрасте, многие уже признанными писателями - в их творчестве наиболее остро звучат темы утраченной российской культуры и быта, ностальгии, поиска «вечной России» в пределах зарубежного пространства. «Молодое» поколение (Б. Поплавский, В. Сирин, Г. Газданов, В. Варшавский, С. Шаршун, Ю. Фельзен, Е. Бакунина, М. Агеев и др.) оказалось в еще более трудных духовных условиях. Не успев впитать традиции и культуру на родине и оказавшись в чужих странах, которые встречали их отнюдь не дружелюбно, «дети эмиграции» попали в культурное меж-пространство. Это положение «между» утраченной родиной, которой даже не существовало на карте в том виде, котором они ее помнили (СССР вместо Российской империи), и новой зарубежной реальностью. Такой статус воспринимался как онтологически значимый и осмыслялся многими (Г. Газданов, Ю. Фельзен и др.) в экзистенциальном плане.

    Духовная атмосфера в эмиграции конца 1920-х - 1930-х годов обусловила характер текстов «младших» писателей первой волны. Прежде чем перейти к анализу пространственно-временной организации и жанрово-стилевых особенностей романа «Аполлон Безобразов» Бориса Поплавского, необходимо обратиться к литературной среде, в которой жил и творил автор, а также выявить основные «общекультурные» идеи, волновавшие молодых русских эмигрантов в Париже и проявившиеся в их концепции литературного творчества.

    Как известно, Поплавский был завсегдатаем монпарнасских кафе, где по ночам горячо обсуждались самые важные вопросы культуры, литературы, религии. Разговоры шли вокруг современных открытий, новейших исследований в области философии, теологии, живописи, искусства вообще и, конечно, литературного творчества. «Поток сознания», «автоматическое письмо», «человеческий документ» - эти и другие модернистские техники активно осваивались зарубежными писателями 1910-х - 1920-х годов. М. Пруст, Д. Джойс, А. Рембо, Э. По, Лотреамон, Ш. Бодлер были любимыми писателями Поплавского. У них он заимствовал технику письма.

    Исследователь М. Раев в известной работе «Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919 - 1939» пишет: «Более молодое поколение писателей-эмигрантов оказалось более восприимчиво к новым тенденциям, обозначившимся как в советской, так и в западной литературах, ... они обнаружили большой интерес к таким проявлениям человеческой психики, которые не могут быть объяснены со строго материалистических, натуралистических и рационалистических позиций. Они испытывали влияние Пруста и Кафки и ощущали, быть может, даже более сильно, чем их старшее поколение, воздействие духовных исканий авангардистов и модернистов 10 - 20-х гг. Молодые прозаики, чей дебют состоялся в эмиграции, например, Сирин (В. Набоков), Ю. Фельзен, Б. Поплавский, В. Яновский более или менее придерживались этой ориентации» (Раев, 1994, с. 145-146).

    Немаловажен для Поплавского также опыт русского символизма - идея жизнетворчества, понимание процесса творчества как теургии, противостояние дионисийского и аполлонического начал в мире, противопоставление «неба» и «земли».

    Вне знания того, какие идеи начала века были наиболее востребованы умами литературной молодежи в эмиграции, в том числе Б. Поплавского как яркого ее представителя, невозможно проникновение в творческую лабораторию писателя, и конкретно - в структуру романа «Аполлон Безобразов».

    По общему признанию рецензентов-современников Поплавского, он был ведущим поэтом такого литературного явления, как «парижская нота» русской эмиграции. Именно Поплавский охарактеризовал так группу молодых писателей (в статье «О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции», опубликованной в 1930 году в журнале «Числа» №2-3), в основном, - авторов эмигрантского журнала «Числа», выходившего в Париже. В произведениях этих литераторов были схожие настроения трагизма, отрыва от национальных корней, понимаемого как онтологическая катастрофа, мотивы отчуждения, выброшенности из жизни в России и неприятия на чужбине и другие темы, которые мы далее охарактеризуем подробней.

    Относительно определения «парижской ноты» у современных исследователей русского зарубежья сложилось мнение, что это литературное явление, несомненно, существовало и объединяло группу писателей со сходным художественным мировоззрением. Но признать понятие «парижская нота», по словам исследователя С. А. Швабрина, «устоявшимся, общепризнанным - проблематично. Например, Г. Струве отказывался выделять такое течение в зарубежной литературе вообще, всякий раз прибегая к синонимам типа "парижский кружок", "молодые парижские поэты"» (Швабрин, 1999, с. 36).

    Неслучайно этот эмигрантский «кружок» сформировался из авторов парижского журнала «Числа». Наиболее значимыми изданиями первой волны эмиграции стали газеты «Последние новости», «Возрождение», «Общее Дело», «Дни», «Россия», «Россия и Славянство», «Новое Время», а также журналы «Современные Записки», «Грядущая Россия», «Русская Мысль». Многие из них публиковали на своих страницах произведения молодых эмигрантских писателей, однако в большинстве своем ориентировались на творчество писателей старшего поколения.

    Художественная реальность как территория «эмигрантских» смыслов (Набоков и писатели «парижской ноты»)

    Чтобы очертить основные особенности и приемы создания художественной реальности младшим поколением эмиграции, мы считаем более продуктивным использовать не весь пласт текстов. Наши наблюдения в данной главе основаны на сопоставлении двух ярких фигур «молодого поколения» - Бориса Поплавского и Владимира Набокова. Сравнение двух различных литературных стратегий, на наш взгляд, позволит точнее определить поколенческие особенности эмигрантских текстов 1920-х - 1930-х годов.

    Отношение Набокова к писателям «парижской ноты» было резко критическим. В свою очередь «монпарнасцы» отвечали взаимностью. В отзывах о творчестве сегодняшнего великого классика Г. Адамович, Г. Иванов, К. Мочульский отказывали художнику в мастерстве и считали его произведения подражанием немецким и французским образцам. Культ простоты языка, мистическое осмысление многих процессов жизни, апокалипсические мотивы, увлечение религиозно-философской проблематикой, в котором сказалась близость большинства писателей «парижской ноты» к «Зеленой лампе» 3. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского, были чужды Набокову. Всегда стоявшему как бы отдельно от всех эмигрантских писательских объединений, Набокову претил дух коллективизма монпарнасской литературы. «Общий путь, какой бы он ни был, в смысле искусства плох именно потому, что он общий», - так выразил Набоков свою точку зрения на искания «молодой» парижской литературы (Швабрин, 1999, с. 38).

    С. А. Швабрин в статье «Полемика Владимира Набокова и писателей "парижской ноты"» отмечает: «Проза Набокова носила неизгладимую печать напряженных стилистических поисков, обнаруживала стремление к совершенствованию поэтики, изобразительных средств словесного творчества. Сознательный отказ большинства литераторов «парижской ноты» от формального блеска, провозглашение примата «человеческого содержания» над любыми эстетическими экспериментами не могли не вызвать у Набокова полемического задора, стремления отстоять собственные взгляды на природу и назначение искусства. Спор Владимира Набокова с «парижской нотой» в своей основе представлял собой классический образец литературной полемики, всякий раз обнажающей саму диалектику литературного процесса» (Швабрин, 1999, с. 39).

    Однако исследователь не считает участников этой полемики абсолютными антагонистами и делает предположение, представляющее интерес для нашего исследования: «Набоковская интуиция трансцендентного, явленная в авторском образе «потусторонности», знаменующем идеальную ипостась бытия в его индивидуальной картине мира, составляет главную тему творчества художника, которая может (и должна!) быть сопоставлена с мистическими поисками его современников. Не имеет ли право на существование допущение, которое позволило бы исследователю исходить из того факта, что духовные искания «молодой» парижской литературы и «потусторонность» Набокова, восходя к общему истоку - идеологическим установкам искусства русского Серебряного века, разнятся в выборе средств, оставаясь верны не подверженной какой-либо девальвации идейной доминанте?!» (Швабрин, 1999, с. 39).

    На наш взгляд, этот вывод несомненно справедлив. Обращение и Набокова, и «парижан» к «самому главному» в бытии стилистически было связано с переосмыслением традиций серебряного века. Общее желание сохранить, казалось бы, распадающиеся принципы человеческого бытия, незыблемость самых основ бытия («писать о самом важном») реализуется в творчестве и Набокова, и самого талантливого представителя «парижской школы» Поплавского. Общность творческого импульса выражена в прозе обоих писателей в особой структуре художественного мира, а именно в поэтике «ирреального». Подробнее в связи с творчеством Поплавского она будет исследована нами позже. Особенностям «ирреального» хронотопа у Набокова посвящено исследование В. Александрова «Набоков и потусторонность» (Александров, 1999).

    Таким образом, проза обоих писателей представляет интерес для сопоставления с точки зрения выявления в художественных мирах Набокова и Поплавского поэтики «ирреального».

    Конструкции «герой», «персонаж», «читатель» переосмысляются в литературе начала XX века. Молодые эмигрантские авторы в художественных поисках следовали за тенденциями в европейском романе -осваивали в своих произведениях те трансформации, которые претерпевает понимание личности. Межвоенные годы - период экспериментов с пониманием персонажа, автора, «я» в произведении, с повествовательной оптикой, именно представления о человеке оказываются в центре тех литературных событий, которые позднее будут названы «кризисом традиционного повествования». В эмигрантском культурном сообществе все эти темы артикулируются. В рецензиях, обзорах, очерках именно «герой» вытесняет проблемы «композиции», «сюжета», «стиля», «детали» - всех тех «приемов», о которых эмигрантским литераторам неинтересно говорить. «Герой интереснее романа» - заглавие неопубликованной полностью книги Сергея Шаршуна довольно точно характеризует ситуацию.

    Герой так замкнут на своем внутреннем мире, что даже иногда не предполагает наличие «другого» и не может посмотреть на себя глазами другого. В романе «Домой с небес» герой Бориса Поплавского рассуждает: «Кто я? Не кто, а что. Где мои границы? Их нет, ты же знаешь, в глубоком одиночестве, по ту сторону заемных личин, человек остается не с самим собою, а ни с чем, даже не со всеми. ... Вслед за исчезновением тысячи женщин и тысячи зрителей исчезаешь и ты сам, два пустых зеркала не могут отличить себя друг от друга.. . Где ты сейчас?» (Поплавский, 2000, с. 310). Проблема «я» и «другой» также актуальна для творчества Набокова (роман «Соглядатай», рассказ «Ужас» и др.).

    «Внутренний» герой существует только в пространстве собственного сознания, а источники саморефлексии он черпает из авторской памяти. Критики-современники видели в романах «численцев» автобиографическое повествование. Граница между автором и героем стирается.

    Структура романа «Аполлон Безобразов»: оппозиция «реальности» и «реальностей». Автокоммуникативный принцип построения текста

    Как известно, Поплавский стал знаменит в эмигрантской среде в первую очередь как автор-лирик. В дальнейшем писатель обратился к эпическому роду литературы к большому жанру - роману. На наш взгляд, тяготение не к малым формам (рассказу, новелле или повести), а именно к роману обусловлено как мировоззрением Поплавского, так и историко-литературной ситуацией.

    М. Бахтин писал, что роман - единственный становящийся и еще «неготовый жанр». «Остальные жанры как жанры, то есть как некие твердые формы для отливки художественного опыта», - замечал литературовед (Бахтин, 1975, с. 447). И только роман не имеет «канона». Роман соприкасается со стихией незавершенного настоящего, что и не дает этому жанру застыть. Объектом его художественного изображения является «неготовая и текучая современность». Пластичность романа также обусловлена тем, что он - «вечно ищущий, вечно исследующий самого себя и пересматривающий все свои сложившиеся формы жанр» (Бахтин, 1975, с. 482).

    Художественное осмысление бытия как вечно становящегося, видоизменяющегося характерно для всего творчества Бориса Поплавского: Чтобы запечатлеть вечное изменение, искусство должно быть одновременно и не-искусством, считал Поплавский, творческим ориентиром которого стал «человеческий документ». «Нужно ли стремиться "войти" в литературу, не нужно ли скорее желать из литературы "выйти"?», - задается вопросом писатель в «Заметках о поэзии» (Поплавский, 19966, с. 251). И отвечает: «нужно писать что-то вне литературы. Этим достигается, создается не произведение, а поэтический документ - ощущение живой, не поддающейся в руки ткани лирического опыта. Здесь имеет место не статическая тема, а динамическое состояние, ... и поэтому отображение превращается и изменяется, как живая ткань времени» (Поплавскии, 1996, с. 251).

    То, что Поплавскии писал о поэзии, также справедливо и для его прозы. Исследователи отмечают лиризм в обоих романах писателя. Например, В. Вольский в работе «Между Ницше и Эдгаром По» (Вольский, 20036) называет романы Поплавского большим стихотворением в прозе, где предполагается некая «дискретность между внутренним и внешним, субъективным и объективным».

    От лирики проза писателя заимствует установку на субъективность (исследование своего, «домашнего» важнее объективной действительности), ассоциативность. Поплавскии ритмизирует прозу, а также вводит в романы белый стих. Особенно поэтична глава «Аполлона Безобразова» о бале русских эмигрантов. Одна из частей этой главы представляет собой драматический эпизод, построенный на ритмизированных репликах участников («Голоса из музыки», «Веры», «Аполлона Безобразова», «Грешников»). Например, Вера говорит: «Звуки рождаются в мире, в бездну их солнце несет. Здесь в одеянии пыли музыка смерти живет. Кто их разбудит, кто их погубит. С ними уйду, с ними умру» (Поплавскии, 2000, с. 84).

    Установка на фрагментарность, ассоциативность, субъективность, внешнюю бессобытийность является общей тенденцией модернистского романа XX века, к которому мы относим и роман Поплавского. «Аполлон Безобразов» - модернистский текст, где обнаруживаются как черты европейского романа начала века, так и русского символистского романа.

    В своей статье «По поводу...», частично посвященной творчеству Д. Джойса, Поплавскии противопоставляет ирландского писателя тем классикам, которые стремились «описывать замечательные случаи жизни и всякие важные события». Джойсу, по мысли писателя, удалось прикоснуться к реальности бытия, создать «интенсивное чувство реальности» (Поплавский, 19966, с. 274), открыть «величественный хаос человеческой души» (Поплавский, 19966, с. 276). «Все вместе, - пишет Поплавский об «Улиссе», - создает совершенно ошеломляющий документ, нечто столь реальное, столь живое, столь разнообразное и столь правдивое, что кажется нам, если бы была необходимость послать на Марс или вообще куда-нибудь к черту на куличики единственный образчик земной жизни или по разрушении европейской цивилизации единственную книгу сохранить на память, чтоб через века или пространства дать представление о ней, погибшей, следовало бы, может быть, оставить именно «Улисса» Джойса» (Поплавский, 19966, с. 274-275).

    Много работ посвящено типу литературного героя модернизма, но общее мнение, в основном, сводится к тому, что «он лишен устойчивости и стабильности» (Строев, 2002, с. 524). «Ныне европейцы выброшены из своих биографий, как шары из биллиардных луз, - писал О. Мандельштам в статье «Конец романа» (1922). - Современный роман сразу лишился фабулы, то есть действующей в принадлежащем ей времени личности, и психологии, так как она не обосновывает уже никаких действий» (Мандельштам, 1990, с. 204). А. Ф. Строев в работе «Герой - персонаж - система действующих лиц» пишет о том, что «теория относительности приучила к мысли, что мир бесконечен, непостижим и неоднозначен. Человек может судить не об объективной действительности, а только о собственном восприятии ее. Отказ от позитивизма, и от Бога равно разрушил гармоничную картину вселенной, лишил бытие цели. Фрейдизм показал сложную двойственную природу человеческого сознания, скрытую иррациональную мотивировку поступков» (Строев, 2002, с. 524).

    Н. Ю. Грякалова, автор монографии «Человек модерна: Биография -рефлексия - письмо» (Грякалова, 2008), рассматривает вынесенный в заглавие конструкт как особый культурно-антропологический тип в парадигме его литературных и жизнетворческих реализаций. Мир модернистского романа лишен целостности, рациональности, упорядоченности, постоянно находится в становлении, герой этого пространства, в первую очередь, рефлексирующий. Подобные представления о мире были свойственны и Поплавскому.

    Модернизм в контексте первой волны русской эмиграции претерпевает определенные модификации, которые лишь усиливают некоторые качественные характеристики данного художественного метода. Для эмигрантской прозы 30-х годов и творчества Бориса Поплавского, на наш взгляд, характерно построение текста по автокоммуникативному принципу.

    Ю. М. Лотман выделяет в культурном пространстве два направления передачи сообщения. Наиболее типовой случай - это направление «Я - ОН», где «Я» - это субъект передачи информации и ее обладатель, «ОН» - объект, адресат. В этой коммуникативной модели предполагается, что до начала акта коммуникации некоторое сообщение известно «мне» и не известно «ему».

    Другое направление в передаче коммуникации Лотман называет «Я - Я». В данной модели субъект передает сообщение самому себе. При этом исследователю интересен случай, когда система «Я - Я» выполняет не мнемоническую, а иную культурную функцию. Это все те случаи, когда человек обращается к самому себе, в частности, те дневниковые записи, которые делаются не с целью запоминания определенных сведений, а для уяснения внутреннего состояния пишущего, уяснения, которого без записи не происходит.

    Ирреализация хронотопа Парижа

    В данной главе исследования мы проанализируем поэтику «ирреального» в романе Иоплавского «Аполлон Безобразов», раскроем ее особенности и сделаем попытку проследить, как черты «ирреального» проникают на все структурные уровни романа.

    Представляет интерес пространственно-временная структура первой главы романа «Аполлон Безобразов». В ней задается «система координат», в которой в-дальнейшем будут существовать персонажи.

    Главу открывает эпиграф на французском языке из Поля Элюара, одного из любимых писателей Поплавского: «Как замкнутая в своем полете птица, он никогда не касался земли, не бросал на нее свою тень». В высказывании можно вычленить некоторые важные для первой главы и всего романа пространственно-временные категории, которые образуют оппозиции: «замкнутость - разомкнутость», «полет - падение», «земля - небо», «тень - свет», местоимение «никогда» в данном случае можно приравнять по смыслу к слову «всегда», то есть «вечно», и, таким образом, «вечное» противостоит «временному». В предложении «надземное» существование субъекта («он») сравнивается с полетом птицы - и в этой главе герой «я» (имя которого читатель, кстати, узнает ближе к концу романа) встретит такого же «загадочного», «странного», «ирреального» персонажа, существование которого отмечено «замкнутостью».

    Начинается повествование панорамным описанием Парижа, городской толпы, в которой вскоре читатель увидит и героя-повествователя романа: «я».

    Вообще «парижский текст» в истории литературы существует наряду с «текстами» других городов и имеет круг сложившихся представлений и ассоциаций. Отметим, что В. Н. Топоров ввел термин «петербургский текст» и определил его как художественную реализацию образа города, и это определение может по аналогии распространяться на «парижский», «московский», «лондонский», «дублинский» и другие тексты (см. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В. Н. Топоров - М.: Прогресс, 1995. - 624 с).

    «Текст», в данном случае, мы определяем, вслед за Б. Успенским, как любую «семантически организованную последовательность знаков» (Успенский, 2000, с. 15). «Городской текст» тоже представляет собой последовательность знаков, семантически организованную своей принадлежностью к данному феномену (городу).

    Исследовательница Л. В. Сыроватко по аналогии с «петербургской повестью» выделяет в прозе русского зарубежья первой волны особую жанровую разновидность «парижский роман» и относит к нему некоторые произведения В. Набокова, Г. Газданова, Б. Поплавского и других (Сыроватко, 2000). По мнению литературоведа, главной чертой-«парижского романа» является особый тип центрального героя - это человек «с окраины», маргинал, одиночка, чужой в метрополии, потому что изначально принадлежал совсем другому, более древнему и естественному типу цивилизации (например, у Газданова и Набокова - русской усадьбе). С этим исчезнувшим навсегда пространством связан сквозной мотив «парижского романа» - метафора «потерянного дома». Париж воспринимается машиной с людьми-шестеренками. Л. В. Сыроватко отмечает: «Возврата в родовую, природную жизнь нет, а внешне праздничный мир «новой цивилизации» поворачивается к герою изнанкой... Не случайно при описании Парижа... и Газданов, и Поплавский особо выделяют клошаров. «Скиталец», «путешественник» в жизни, «посторонний», «чужак» в метрополии, биографически и метафизически бездомный, остро ощущающий неизбежность небытия, герой «парижского романа» пытается одолеть образовавшуюся пустоту объединяющим его с другими людьми соучастием в ежесекундно подступающей чужой смерти, со-умиранием» (Сыроватко, 2000, С. 90-91). Перечисленные Л. В. Сыроватко черты «парижской повести» соотносятся с более широким понятием «парижский текст».

    Однако не все исследователи однозначно оценивают значимость для русских писателей парижского текста по сравнению с другими городскими текстами. Н. Е. Меднис, отмечая наличие в культуре петербургского, московского, римского, флорентийского и других текстов, считает, что для «прорастания парижского текста» не хватает «неких внутренних интенций» (Меднис, 1999, с. 132). При этом литературовед признает, что «некоторые художники ощущают Париж именно текстово» (Меднис, 1999, с. 146). Пример подобного восприятия французской столицы Н. Е. Меднис находит в мемуарах Н. Берберовой «Курсив мой». Отношение писательницы к Парижу содержит «все семиотические предпосылки для формирования ее собственного парижского текста, в котором город способен реализовать потенцию инобытия» (Меднис, 1999, с. 214). «Париж - не город, - пишет Н. Берберова. - Париж - образ, знак, символ Франции, ее сегодня и ее вчера, образ ее истории, ее географии и ее скрытой сути. Этот город насыщен смыслом больше, чем Лондон, Мадрид, Стокгольм и Москва, почти так же, как Петербург и Рим... он говорит о будущем, о прошлом, он перегружен -обертонами настоящего, тяжелой, богатой, густой аурой сегодняшнего дня. Любим мы его или ненавидим, мы его не можем избежать. Он - круг ассоциаций, в котором человек существует, будучи сам - кругом ассоциаций» (Берберова, 1999, с. 331).

    Для нашего исследования представляет интерес преображение Борисом Поплавским отечественной и зарубежной литературной традиции «парижского текста» и создание своего пространства Парижа -«эмигрантского» топоса.



    Похожие статьи
     
    Категории
    Видеоматериалы
    Популярное
    Новое