Финляндия - маленькая северная страна с неповторимым колоритом. Родина Санта-Клауса, край тысячи озер - такие ассоциации возникают при упоминании Финляндии. А также сауна, рыбалка, и особый финский юмор.
Однако мало кто знает, что "Финляндия" - совсем не финское слово. Как финны называют свою страну, если не Финляндия? Суоми - название государства. Разберемся, откуда оно пришло.
Немного истории. Образование государства
Почти семь веков Финляндия была под властью Швеции. Все это время Российская империя боролась за финские земли. Только в начале 19 века Финляндия отошла России, а независимость получила в 1917 году. Тем не менее (а может, именно поэтому), финны очень трепетно относятся к вопросу самоопределения и национальной принадлежности. Трепетно, но терпеливо, принимая факт многоязычного и многонационального общества. Шведский имеет статус второго государственного языка, а русский, хотя и не признан официально, изучается во многих школах и используется в повседневной жизни. Указатели, ценники в магазинах, объявления на русском языке - это норма, особенно на приграничных территориях.
Почему Суоми?
То, как финны называют свою страну, имеет несколько толкований. По одной из версий, название происходит от слова "suomaa" - болото, болотистая земля. По другой - от слова "suomu" - рыбья чешуя.
В современном русском языке также есть созвучное слово "саамы", название малочисленного народа, живущего в Лапландии, а также в северной части Норвегии. Саамы - кочевое племя оленеводов, которое сохранило и свой язык (в Норвегии он является вторым государственным), и традиции, и обычаи.
Если копнуть глубже, то корень слова "суоми" перекликается с прибалтийским "zeme", что означает просто "земля".
Финляндия vs Суоми. Что думают финны
Не существует четкого объяснения, откуда взялось слово Финляндия. Историки сходятся только в том, что оно корнями уходит к временам шведской власти. Скандинавское слово "finnland" дословно значит "красивая земля". Именно так еще в XII веке шведы называли часть территорий современной юго-западной Финляндии.
Сами финны со свойственной им невозмутимостью принимают оба названия. Любить свою страну - национальная черта. Причем любовь эта глубинная, не подверженная чувству ложного патриотизма. Какая у финнов страна? Родина для финнов - это тысячи озер, бескрайние леса, северное сияние и чувство собственного достоинства. Каким словом это все называется за пределами страны - вещь второстепенная.
Национальная идея - это не политический строй или территориальная целостность. Для финнов это, в первую очередь, тишина, покой и уважение к природе.
Финны (самоназвание - суоми) - основное население Финляндии, где их насчитывается свыше 4 млн. человек (более 90% всех жителей страны) 1 . За пределами Финляндии финны живут в США (главным образом в штате Миннесота), на севере Швеции, а также в Норвегии, где их называют квенами, и в СССР (в Ленинградской области и Карельской АССР). Всего на земном шаре говорит на финском языке свыше 5 млн. человек. Этот язык относится к прибалтийско-финской группе финно-угорской языковой семьи. В финском языке выделяется несколько местных диалектов, которые объединяются в две основные группы - западную и восточную. Основой современного литературного языка служит диалект хяме, т. е. диалект центральных районов южной Финляндии.
Финляндия - одна из самых северных стран земного шара. Территория ее лежит между 60 и 70° северной широты, по обе стороны Полярного круга. Средняя протяженность страны с севера на юг - 1160 км, а с запада на восток -540 км. Площадь Финляндии 336 937 кв. км. 9,3% ее составляют внутренние воды. Климат в стране сравнительно мягкий, что объясняется близостью Атлантики.
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Территория Финляндии была заселена человеком в эпоху мезолита, т. е. приблизительно в VIII тыс. до н. э. В III тыс. до н. э. сюда проникли с востока племена, создавшие неолитические культуры ямочно-гребенчатой керамики,- вероятно, предки финноязычных народов.
Во II тыс. до н. э. на юго-запад Финляндии через Финский залив из Прибалтики пришли летто-литовские племена, для которых была характерна культура шнуровой керамики и ладьевидных боевых топоров. Пришельцы постепенно слились с местным населением. Однако до сих пор между населением юго-западной Финляндии и населением средней и восточной ее частей прослеживаются некоторые различия. Материальная культура восточных и центральных районов Финляндии свидетельствует о прочных связях с Приладожьем, Прионгежьем и Верхним Поволжьем. Для юго-западной части более характерны были связи с Эстонией и Скандинавией. На севере Финляндии обитали лопарские (саамские) племена, причем южная граница их расселения постепенно отступала на север по мере продвижения в этом направлении финнов.
Племена, заселявшие юго-западную Финляндию, постоянно общались с населением южного побережья Финского залива, откуда в конце I тыс. до н. э., вероятно, были и прямые переселения древнеэстонских групп. Восточную и центральную часть Финляндии занимало в то время северное ответвление восточной группы прибалтийских финнов - предки карельских племен. С течением времени в Финляндии образовались три основные племенные группы: на юго-западе - суоми (сумь русских летописей), на юге центральной части страны - хяме (по-русски емь, по-шведски - тавасты) и на востоке - карьяла (карелы). В процессе слияния племен суоми, хяме и западных карел и сформировался финский народ. Развитие восточных карел, вошедших с XI-XII вв. в состав Новгородского государства, пошло иным путем и привело к образованию карельского народа. Из финских переселенцев в Скандинавию, принадлежавших к разным племенам, образовалась особая группа финноЕ-квены.
В I тыс. н. э. финские племена стали переходить к земледельческим занятиям и оседлому образу жизни. Процесс разложения общинно-родового строя и развитие феодальных отношений проходили в специфических условиях: на этом этапе финским племенам пришлось столкнуться со шведской агрессией. Экспансия Швеции, начавшаяся уже в VIII в., превратила территорию Финляндии в поле ожесточенной и длительной борьбы. Под предлогом обращения язычников-финнов в христианство шведские феодалы предприняли в XII-XIII вв. три кровавых крестовых похода в Финляндию, и страна надолго (до начала XIX в.) подпала под власть шведского короля. Это наложило заметный отпечаток на все последующее развитие Финляндии. Традиции, сложившиеся под влиянием шведской культуры, до сих пор чувствуются в различных областях жизни финнов (в быту, в судопроизводстве, в культуре и т. д.).
Захват Финляндии Швецией сопровождался насильственной феодализацией. Шведские феодалы захватывали земли финских крестьян, которые, хотя и оставались лично свободными, несли тяжелые феодальные повинности. Многие крестьяне были согнаны с земли и вынуждены были перейти на положение мелких арендаторов. Торпари (безземельные крестьяне- арендаторы) платили за арендованные участки (торпы) натурой и отработкой. Торпарская форма аренды проникла в Финляндию из Швеции.
До XVIII в. крестьяне сообща пользовались лесами, пастбищами, местами рыбной ловли, тогда как пахотные земли были в подворном пользовании. С XVIII в. был разрешен и раздел угодий, которые распределялись между дворами пропорционально размерам пахотных наделов.
В связи с распадом сельской общины росло число безземельных крестьян.
Классовая борьба финского крестьянства против феодального гнета переплеталась с национально-освободительной борьбой против шведов, которые составляли большую часть господствующего класса. Финнов поддерживала Россия, стремившаяся отвоевать у шведской короны выход к морю.
Земля Финляндии стала ареной борьбы Швеции и России. В этой борьбе каждая из сторон вынуждена была заигрывать с Финляндией. Именно этим объясняются уступки шведских королей, а затем предоставление Финляндии частичной автономии русским царизмом.
После поражения Швеции в войне с Россией Финляндия по Фридрих- схамскому мирному договору в 1809 г. вошла в состав России в качестве великого княжества. Финляндии была гарантирована конституция и самоуправление. Однако финляндский сейм был созван лишь в 1863 г. В конце XIX и начале XX в., в условиях экономического подъема Финляндии, царизм вступил на путь открытой руссификации Финляндии и начал поход против ее автономии. По манифесту 1899 г. царское правительство присвоило себе право издавать обязательные для Финляндии законы без согласия финляндского сейма. В 1901 г. были упразднены самостоятельные финляндские воинские формирования.
В борьбе за свои социальные и национальные интересы финские трудящиеся опирались на революционное движение в России. Это ярко проявилось в ходе революции 1905 г. Русификаторской политике царизма был нанесен серьезный удар совместными выступлениями русского и финского пролетариата. «Русская революция, поддержанная финляндцами, заставила царя разжать пальцы, которыми он в течение нескольких лет сжимал горло финляндского народа»,- писал В. И. Ленин \ Трудящиеся Финляндии добились расширения политических прав, в 1906 г. был принят устав сейма, вводивший всеобщее избирательное право.
По конституции 1906 г. однопалатный сейм Финляндии избирался на основе всеобщего, прямого, равного избирательного права сроком на три года. Одновременно в Финляндии вошли в действие законы о свободе слова, собраний и союзов. При этом, однако, во главе управления оставался назначаемый царем генерал-губернатор и в качестве высшего правительственного органа - сенат, члены которого назначались царем.
Примечательной чертой общественной жизни страны в то время было активное участие в ней женщин, которые проводили митинги, массовые демонстрации, требуя предоставления им политических прав наравне с мужчинами. В результате этого женщины Финляндии первыми в Европе добились избирательных прав.
После поражения первой русской революции царское правительство несколько раз урезало права финского народа и постепенно свело на нет роль финляндского сейма.
После Февральской революции 1917 г. Временное правительство вынуждено было объявить о восстановлении автономии Финляндии, но требования трудящихся о демократических преобразованиях оно отказалось удовлетворить. Временное правительство попыталось воспрепятствовать национальному самоопределению Финляндии и в июле издало декрет о роспуске сейма. Однако социал-демократическая фракция сейма продолжала работу, несмотря на декрет Временного правительства. За спиной финского народа буржуазные круги Финляндии начали переговоры с Временным правительством о полюбовном разделе власти. С проектом достигнутого соглашения генерал- губернатор Некрасов выехал 24 октября (6 ноября) 1917 г. в Петроград, но проект так и не был рассмотрен Временным правительством, которое было свергнуто 7 ноября 1917 г.
Только после Октябрьской революции финский народ получил независимость. 6 декабря 1917 г. финляндский сейм принял декларацию, объявлявшую Финляндию независимым государством. 31 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров признал государственную независимость Финляндии. Это решение находилось в полном соответствии с ленинскими принципами национальной политики.
Однако Финляндская рабочая республика просуществовала всего три месяца - с января до начала мая 1918 г.
Основной причиной поражения революции в Финляндии было вмешательство германских интервентов. Советская Россия, занятая борьбой со внутренней контрреволюцией и интервенцией, была не в силах оказать народу Финляндии достаточно действенную помощь. Отрицательно сказалось на ходе революции и отсутствие марксистской партии. Революционное крыло финской социал-демократии (так называемые силтасааровцы) было еще неопытно и допустило много ошибок, в частности недооценило значения союза рабочего класса с крестьянством. Красная гвардия была недостаточно сильна, чтобы противостоять немецким регулярным вооруженным силам. После подавления революции в Финляндии началась полоса жесточайшего полицейского террора и наступления на рабочий класс. В стране был установлен реакционный режим. Коммунисты, действовавшие в подполье, подвергались преследованиям. Левые прогрессивные рабочие организации были запрещены. Тысячи участников рабочего движения были приговорены к тюремному заключению на длительные сроки.
В тяжелые годы экономического кризиса (1929-1933 гг.) в Финляндии оживилось реакционное фашиствующее движение лапуасцев, развернулась деятельность шюцкора и других фашистских организаций. Фашистская
Германия установила контакт с реакционными кругами Финляндии. Между Советским Союзом и Финляндией в 1932 г. был заключен пакт о ненападении, но отношения между ними были натянутыми. Попытки Советского Союза достигнуть нового соглашения в течение весны и осенью 1939 г. не привели к желаемому результату. Финское правительство, сорвавшее переговоры, не стремилось нормализовать отношения. 30 ноября 1939 г. между Финляндией и СССР начались военные действия, которые закончились весной 1940 г. поражением Финляндии.
В 1941 г. финская реакция, одержимая реваншистскими идеями, снова ввергла свою страну в качестве союзника фашистской Германии в войну с Советским Союзом.
Но когда немецко-фашистские войска оказались накануне окончательного разгрома на советско-германском фронте, под нажимом растущего в стране антивоенного движения финское правительство вынуждено было начать с советским правительством переговоры о выходе из войны. Соглашение о перемирии между Финляндией и СССР создало предпосылку новых советско-финских отношений, которые в дальнейшем окрепли и дали всему миру яркий и конкретный пример мирного сосуществования двух различных общественных систем.
Прогрессивные силы страны повели решительную борьбу за демократическую Финляндию. Они выступали за демократические преобразования во всех областях жизни страны и за утверждение нового внешнеполитического курса, получившего название линии Паасикиви - Кекконена. Такая политика была направлена на установление дружбы и сотрудничества с СССР и полностью соответствовала национальным интересам Финляндии.
Большое значение имел договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, заключенный между Финляндией и Советским Союзом в апреле 1948 г. Договор был заключен на основе полного равноправия обеих сторон. Он облегчил дальнейшее успешное развитие экономических, политических и культурных связей между обоими государствами. На основе этого договора Финляндия проводит политику, направленную на сохранение национальной независимости страны, придерживаясь нейтралитета и отказываясь от участия в военных блоках.
Финны - один из наиболее крупных уральских народов. Их численность насчитывает в настоящее время 6–7 млн. человек (точной цифры не существует по причине отсутствия достоверной статистики по довольно многочисленной финской эмиграции). Финны проживают преимущественно в Финляндии (5,3 млн. чел.). а также в США (ок. 700 тыс. чел.), в Канаде (120 тыс.), в России (34 тыс), странах Скандинавии, в Австралии и т.д.. Язык - финский или шведский (около 300 тыс. человек в Финляндии). Самоназвание финнов - suomalainen (ед. ч.), русское народное название - чухна, чухонцы , а официальное название - финны - заимствовано русскими из германских языков.Впервые этноним финны (швед. finnar, нем. Finnen) впервые встречается у римского историка Тацита (I н.э.) в форме Fenni. По-видимому, по своему происхождению оно связано с германским глаголов в значении ‘находить, искать’ (гот. fin?an , швед. finna , нем. finden ). Первоначально этот этноним служил в германских языках, откуда он попал, в конечном счете, и к Тациту, для обозначения населения Фенноскандии и (у Тацита, во всяком случае) Восточной Прибалтики, ведущего в основном подвижный образ жизни и незнакомого с земледелием (живущего охотой, то есть - «ищущего»), скорее всего - предков современных саамов, граница расселения которых проходила в то время существенно южнее нынешнего (и само название страны - Finnland, Финляндия - изначально означало, собственно, ‘страна саамов, Саамия’). Ещё в XVIII веке словом finnar норвежцы и шведы называли не только финнов, но и саамов (норв. finne означаeт ‘саам’ и сегодня).Финское название Финляндии - Suomi (suomalainen , таким образом, значит буквально ‘житель страны Суоми, суомец’) впервые фиксируется на страницах русских летописей в форме Сумь (с начала XII в.). Первначально так называлась территория нынешней юго-западной Финляндии (прибрежные районы), т.н. Varsinais Suomi ‘настоящая Финляндия’. Само это слово также имеет германское происхождение, восходя к древнешведскому слову со значением ‘отряд, группа, сборище’, что само по себе не должно удивлять - финская культура и язык на протяжении всей своей истории постоянно испытывали мощное германское влияние.Слово Suomi не сразу стало обозначать всю страну. Одновременно с названием Сумь в русских летописях появляется и другая группа - Емь (фин. h?me), и различие между диалектами обеих этих групп сохраняется и по сей день. Диалект суоми по ряду признаков сближается с эстонскими, водскими, ливскими диалектами (южная (западная) группа прибалтийско-финских диалектов) и противостоит диалекту хяме, карельскому и вепсскому языкам. Это указывает на происхождение группы суоми с южного побережья Финского залива. Вопрос о времени появления суоми на территории юго-западной Финляндии остаётся дискуссионным, с археологической точки зрения наиболее вероятно предположение, что это произошло в так называемое «раннеримское время» (рубеж эр - первые века н.э.), когда территория Vаrsinais Suomi и всё побережье Финляндии вплоть до района сегодняшнего г. Васа подверглись экспансии носителей культуры каменных могильников с оградками, происходивших, в частности, с территории современных Эстонии и Латвии. В свою очередь, хяме освоили территории непосредственно к востоку и северо-востоку от Varsinais Suomi, вытеснив с них древнее саамское население.Сложение финского народа в конце I - первой половине II тыс. н.э. представляло собою сложный процесс консолидации нескольких прибалтийско-финских племён. Помимо финнов-cуоми и хяме значительную роль сыграли в этом процессе карелы.В результате смешения диалектов суоми (в небольшой степени), хяме и карелов в восточной Финляндии сложился диалект саво (ф. Savo - возможно, от православных личных имен Савва, Савватий), а на юго-востоке - приладожские финские диалекты, которые по сути дела стоят ближе к карельскому языку, чем к языку финнов-суоми. Именно эти группы составили в XVII веке основу переселявшихся на перешедшие по Столбовскому мирупод власть Швеции земли Ингерманландии (в основном - современная Ленинградская область) финнов, которых к концу XVII века на этой территории было уже более 30 тысяч человек (больше половины населения края). Ингерманландские финны, называвшие себя ьyrьmвiset (множ. ч.; вероятно, от ф. ьyrьs «крутой берег; склон») и savakot (множ. ч.; от Savo - см. выше), в начале XX века были самым многочисленным национальным меньшинством на территории современной Ленинградской области (около 125 тыс. человек) и жили не только в сельской местности, но и в Санкт-Петербурге, где ещё в 1870 году была основана финская газета. В школах велось преподавание на финском языке, выпускалась литература, с 1899 по 1918 год регулярно проводились всеингерманландские песенные фестивали. В первые десятилетия советской власти национально-культурное развитие ингерманландских финнов успешно продолжалось: росло число финских школ, в нескольких сельсоветах области делопроизводство было переведено на финский язык, было создано финское книжное издательство. Однако в середине 1930-х годов отношения Финляндии и Советского Союза стали стремительно ухудшаться, и это самым печальным образом сказалось на судьбе финнов в России: около 50 тысяч человек подверглось насильственной депортации со своей родины, с 1937 года были полностью запрещены все финские печатные издания, преподавание на финском языке, деятельность национально-культурных организаций. Во время войны более 50 тыс. человек ингерманландцев были депортированы в Финляндию, затем возвращены в СССР, но селиться в родных местах им было запрещено. Финны с территории Ленинградской области и из блокадного Ленинграда были почти полностью вывезены в Сибирь, и лишь в 1956 году финнам вновь было разрешено селиться в Ленинградской области. Перепись 2002 года зафиксировала в Санкт-Петербурге 4 тыс. финнов, а в Ленинградской области - ещё ок. 8 тысяч.Помимо прибалтийско-финских племён, в сложении финнов значительную роль играли переселенцы из Скандинавии (древние германцы - древние скандинавы - шведы), оседавшие на побережье западной, юго-западной и южной Финляндии с конца бронзового века. Их приток на территорию Финляндии значительно возрастает начиная примерно с III века н.э. - с этого времени население Varsinais Suomi оказывается втянутым в единую сферу торговых связей со Скандинавией, в отличие от более восточных областей, где сохраняются старые связи с Восточной Европой. В результате смешения прибалтийско-финского и скандинавского населения в средевековье сложилась группа квенов (рус. каяны, фин. kainuu, норв. kv?n), расселявшаяся вдоль побережья Ботнического залива на север. Название квены фиксируется в древненорвежских (Kv?nir) и древнеанглийских (Cwenas) источниках начиная с IX века, и обозначало смешанное финско-скандинавское население побережья Ботнии (ср. более позднее рус. (поморское) каяне ‘норвежцы’).Приблизительно на рубеже I и II тыс. н.э. прибалтийско-финские племена занимали только запад, юго-запад и юг современной Финляндии, а центральная Финляндия и озёрный край, не говоря уже о севере страны, были заселены саамами, как об этом свидетельствуют топонимика, археология, фольклор и исторические источники. Прибалтийско-финское население оказалось ещё в I тыс. н.э. втянутым в круг торговых связей Балтики и - шире - Европы в целом и проявляло особую активность на северном направлении. В первые века II тыс. н.э. предки финнов начинают экспансию на саамские земли, носившую первоначально торговый характер. В XVI-XVII веках активно идёт процесс уже земледельческой колонизации саамских земель озёрного края (центральной Финляндии) финскими крестьянами (преимущественно савосцами), которые производят массовый выжег леса, ликвидируя тем самым экологическую базу для сохранения здесь охотничье-промыслового хозяйства саамов. Это приводило к постепенному вытеснению саамского населения всё далее на север или к его ассимиляции финнами. Продвижение финско-саамской границы на север продолжалось на протяжении XVII-XIX веков, пока практически вся территория современной Финляндии кроме небольшого саамского анклава на крайнем севере у оз. Инари и р. Утсйоки не стала финской. Однако, продвижение практиковавших подсечно-огневое земледелие финских групп в поисках новых земель для расчистки на север на этом не остановилось: они проникали на территории северной Швеции и особенно - Норвегии, где получили название лесных финнов. После официального запрещения подсечно-огневого земледелия в Швеции в середине XIX века и проведения активной государственной ассимиляционной политики «лесные финны» перешли к середине XX века на шведский и норвежский языки.Важным фактором, способствовавшим консолидации финского народа в рамках границ современной Финляндии, было включение её территории в состав Шведского государства и обращение населения в христианство, происшедшее во второй половине XII - первой половине XIII века в результате нескольких крестовых походов, сопряжённых с основанием на территории Финляндии новой епархии. В ходе борьбы между Швецией и Новгородом к середине XIV века установилась граница их владений, близкая к современной границе России и Финляндии, и прибалтийско-финские племена оказались разделёнными в политическом и в конфессиональном отношении: их западная часть была подчинена Швеции (Финляндское герцогство с 1284 г. по 1563 г., когда статус герцогства был временно упразднён после победы шведского короля Густава Вазы над своим мятежным сыном - герцогом Финляндским Юханом) и обращена в католицизм (в эпоху Реформации, связанной в Финляндии прежде всего с деятельностью просветителя Микаэля Агриколы в XVI веке, сменившийся лютеранством), а восточная - подчинена Новгороду и обращена в православие. Это обстоятельство и привело, в основном, к консолидации финского на западе и карельского на востоке народов и установлению границы между ними.Уже в условиях шведского господства начинается просвещение и подъём национального самосознания финнов. В середине XVI века уже упомянутый Микаэль Агрикола издаёт первые книги на финском языке. В 1581 году Финляндия вновь получила статус Великого герцогства в составе Шведского королевства. После русско-шведской войны 1808–1809 гг. Финляндия вошла в состав Российской Империи на правах автономного Великого герцогства, впоследствии - Великого княжества (условия вхождения Финляндии в состав Империи были одобрены собранием представителей сословий страны - Боргоским сеймом в 1809 году; с 1863 г. вновь действует сейм - парламент Финляндии). Для закрепления своих позиций на новых землях и борьбы со шведским влиянием русское правительство использовало финский фактор - даровало автономии беспрецедентные по широте права (с 1863 г. официально объявлено о равноправии шведского и финского языков на территории Великого герцогства, с 1866 г. введено обучение в школах на финском языке), присоединило к землям Великого герцогства земли, входившие к тому времени в состав России, а не Швеции (Выборгская область). Всё это создавало объективно благоприятные условия для национального развития финского народа. Наиболее значимым, судьбоносным для финской культурной истории событием в этом плане стало перенесение из Або (Турку) университета в г. Гельсингфорс (Хельсинки) в 1827 году. Находясь под личным покровительством государя Александра I, Гельсингфорсский университет был единственным в Империи университетом, получавшим для своей библиотеки контрольный экземпляр каждого, печатаемого в России издания, и стал центром финской культуры и науки. Всё это обеспечило резкий подъём национального движения, выдающуюся роль в котором помимо политиков сыграли учёные: собиратель карело-финских эпических песен и создатель «Калевалы» Элиас Лённрот, академик Императорской Академии наук Антти Юхан Шёгрен, путешественник, лингвист и этнолог Матиас Алексантери Кастрен и др. В первой половине XIX века сформировался современный финский литературный язык.Закономерным образом национальное возрождение финнов вело к росту русофобских настроений в обществе, и попытки правительства Николая II сгладить диспропорцию между свободами, которой пользовалось Великое княжество и статусом прочих областей империи только подливали масла в огонь. Нарастающее национальное движение достигло своей основной цели в ходе революции 1917 года: в июле финляндский сейм принял «Закон о власти», провозгласив себя носителем верховной власти, в декабре вновь избранный парламент принял Декларацию независимости, и Финляндская Республика была признана Советской Россией.
Э.Г. Карху Карельский и ингерманландский фольклор.
Спб «Наука» 1994
Древность истоков устной традиции побуждала исследователей с вниманием относиться к первым историческим сведениям о соответствующих этносах.
Самое раннее упоминание о предках прибалтийско-финских народностей встречается в сочинении древнеримского историка Корнелия Тацита „Германия" (конец I в. н.э.). Тацит писал о том, что на восточном побережье Свебского (Балтийского) моря обитали варварские племена „эстиев" и „феннов". Как считают комментаторы Тацита, „эстии" были либо германским, либо литво-латышским племенем, от которого затем предки эстонцев заимствовали свое этническое самоназвание. Под „феннами" же подразумевались предки саамов, лопарей, лапландцев - европейская традиция еще долго после Тацита, вплоть до XVIII в., будет называть саамов „финнами", племенем колдунов и волшебников (Такая слава подчас ассоциировалась и с собственно финнами. Напомним, что в поэме Пушкина Руслан и Людмила волшебник Финн представлен природным Фином, а имя его гордой подруги Наины происходит от фин. namen (женщина)) В средневековых скандинавских источниках саамы именовались „рогатыми финнами", а в русской летописи упоминается о „лешей", или „дикой, лопи", - как известно, на территории Карелии, входившей в состав Новгородской феодальной республики, были Лопские погосты. Предки саамов (протосаамы) жили в древности значительно южнее, чем живут современные саамы: протосаамская топонимика обнаруживается даже в районе реки Невы и в южной Финляндии; с продвижением прибалтийско-финских племен на север предки саамов либо ассимилировались с ними, либо отступали к Заполярью.
Что же поведал Тацит о „феннах"? По традиции античных историков, описывавших варварские племена, подчеркивание их первобытной дикости сочеталось у Тацита с идеализацией некоторых сторон их родового быта. „У феннов, - писал он, - поразительная дикость, жалкое убожество; у них нет ни оборонительного оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; их пища - трава, одежда - шкуры, ложе - земля; все свои упования они возлагают на стрелы, на которые, из-за недостатка в железе, насаживают костяной наконечник. Та же охота доставляет пропитание как мужчинам, так и женщинам; ведь они повсюду сопровождают своих мужей и притязают на свою долю добычи <...>. Но они (фенны. - Э.К.) считают это более счастливым уделом, чем изнурять себя работою в поле и трудиться над постройкой домов и неустанно думать, переходя от надежды к отчаянию, о своем и чужом имуществе;беспечные по отношению к людям, беспечные по отношению к божествам, они достигли самого трудного - не испытывать нужды даже в желаниях".2
Древнерусские летописи сообщают о финно-угорских племенах уже в гораздо более позднюю эпоху - примерно тысячелетие спустя после Тацита. Согласно древнерусским летописям, скандинавским сагам и другим источникам, на рубеже I и II тысячелетий н.э., финно-угорские племена были разбросаны на обширных пространствах Восточной Европы вперемежку со славянами и другими племенами. По средневековой традиции, об изначальном состоянии мира рассказывалось в духе библейской мифологии. В „Повести временных лет" мир был разделен между сыновьями библейского Ноя - Симом, Хамом и Яфетом, а далее уже сообщались более близкие к исторической реальности сведения: „В странах же Иафета сидят русские, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, емь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, либь (ливы. - Э.К.) "; „А на Белоозере сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине озере также меря. А на реке Оке - там, где она впадает в Волгу, - мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке".3 Финно-угорские племена упоминались и среди тех летописных племен, которые из-за междоусобиц призвали княжить варягов (летописную „русь"): „Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»".4
Позднее на летописи опирались историки, не всегда, впрочем, считая сведения, которые в них сообщались, несомненно достоверными. Тем не менее, Н.И. Костомаров обобщенно писал: „С давних времен восточная половина нынешней Европейской России была населена народами племени чудского и тюркского, а в западной половине, кроме народов литовского и чудского племени, примыкавших своими поселениями к балтийскому побережью, жили славяне под разными местными названиями, держась берегов рек". 5
Современная лингвистическая наука включает финно-угорские языки в уральскую языковую семью на основании их родства с самодийскими языками (ненецким, селькупским и др.). На проблему происхождения и эволюции уральских языков существуют разные взгляды. Наиболее традиционной является генеалогическая „праязыковая" теория-схема, исходящая из следующих постулатов: 1) у уральских языков была общая прародина - территория по обе стороны Уральского хребта;
2) уральский праязык был изначально более или менее единым;
3) последующее „языковое древо" образовалось путем поэтапного отпочковывания от изначального праязыка новых языковых ответвлений, новых праязыков, что сочеталось с миграционными процессами.
Предполагается, что сначала из прауральского языка выделился прафинно-угорский язык; не позднее III тысячелетия до н. э. от него отпочковались угорский праязык (от которого потом образовались венгерский, мансийский и хантыйский языки) и финно-пермский праязык, который разделился в дальнейшем на собственно пермскую группу (коми и удмуртский языки) и волжскую группу (марийский и мордовский языки). От волжской общности в I тысячелетии до н. э. отделились прибалтийско-финская и протосаамская языковые ветви. Прибалтийско-финская языковая группа включает финский, эстонский, карельский, вепсский, ижорский, водский и ливский языки. Считается, что формирование этих отдельных языков из общего прибалтийско-финского праязыка началось в первые века н. э. Подобного взгляда на „родословную" финно-угорских языков продолжают придерживаться и некоторые современные лингвисты (например, известный венгерский финно-угровед П. Хайду и его последователи).
Однако в последние десятилетия указанная схема стала все чаще вызывать сомнения со стороны ряда лингвистов (работы эстонца П. Аристе, финнов М. Корхонена, Т. Итконена, К. Хяккинен, шведа Л.Г. Ларссона, англичанина М. Бранча). Расхождения намечаются по следующим пунктам:6
1) в хронологическом отношении процессы происхождения уральских и финно-угорских языков отодвигаются в более отдаленные исторические времена, чем в прежних теориях (этому способствуют новые исследования археологов, в том числе российских);
2) утверждается новый взгляд на древнюю „прародину": если прежде считалось, что ею являлся узколокализованный ареал северного Приуралья или среднего Поволжья, то теперь (в качестве одной из возможных гипотез) все настойчивее выдвигается мысль о том, что уже на протяжении 7000-10 000 лет финно-угорские племена, занимавшиеся преимущественно охотой, населяли огромную территорию от Урала до Балтики; далее, на основе данных археологии, предполагается, что и на территории проживания нынешних прибалтийско-финских народностей еще в эпоху гребенчатой керамики (II-III тысячелетие до н. э.) было финно-угорское население, с которым в дальнейшем сохранялась культурная преемственность (т. е. не было культурных „разрывов" и „провалов", как считалось прежде);
3) наблюдается более осторожное отношение к таким традиционным лингвистическим понятиям, как „праязык" и „языковое древо"; подчеркивается, что эти понятия - лишь теоретические модели-абстракции, упрощенные схемы, не охватывающие всей сложности и многообразия длительных языковых процессов, так как на протяжении веков и тысячелетий происходило не только последовательное деление „праязыков" на дочерние языки, но и взаимное сближение разных языков и диалектов; общность языков может быть объяснена в ряде случаев не столько их генетическим родством, сколько длительным их контактированием, - даже если это были разнородные по происхождению языки;
4) понятию „ языковое древо" противопоставляется понятие „языковой куст"- языковые процессы в этом случае уподобляются не многократному и замедленно-последовательному отпочковыванию все новых языковых ответвлений от основного ствола (в том числе от промежуточных „праязыков"), а скоротечному взрыву с относительно единовременным и интенсивным образованием множества языковых ростков. В подобных гипотезах проявляется тенденция к ослаблению прежнего линейно-генеалогического акцента в таких понятиях, как „праязык" и „прародина", „языковое древо" и „языковая семья". Впрочем, новые гипотезы принимаются не всеми лингвистами, продолжаются дискуссии на страницах специальных изданий.
И все же в свете новых идей археологов и лингвистов меняется во многом общий взгляд на древнее прошлое прибалтийско-финских народностей, в том числе предков карел. Например, X. Киркинен, видный специалист по истории Карелии, считает, что на ее территории еще до II тысячелетия до н. э. было финно-угорское население, что его ядро являлось в некотором смысле „исконным", хотя оно и пополнялось в последующем миграционными потоками.
При всей приблизительности и „округленности" предлагаемых исследователями хронологических выкладок в них есть свой смысл, они помогают науке, в том числе фольклористике. Подобно тому как лингвисты находят в финно-угорских (уральских) языках общие пласты древней лексики, фольклористы обнаруживают следы общности в устной поэзии и мифологии упомянутых народов, включая народы палеоазиатские. В фольклористике тоже принято говорить о дофинно-угорской (прауральской) эпохе и последующей эпохе финно-угорской общности; аналогично о доприбалтийско-финской (esikantasuomalainen) эпохе и последующей эпохе прибалтийско-финской общности. Имея в виду карело-финскую эпическую традицию в ее длительной эволюции, М. Кууси ввел в научный обиход соответствующие термины: докалевальская, раннекалевальская, среднекалевальская и позднекалевальская эпохи (или стадии эволюции).
Это не „игра в термины", а стремление к историческому пониманию продолжительной жизни фольклорной традиции, охватывающей века и тысячелетия. Хотелось бы в этой связи обратить внимание, в частности, на исторический (отчасти также диалектно-региональный) полисемантизм многих фольклорных образов-символов. Такие образы, как Похъёла, Сампо, Большой Дуб, имена эпических героев - Вяйнямейнен, Ильмаринен, Лемминкяйнен, Каукамойнен, собирательное Kalevanpojat (сыны Калевы), - вмещают в себя многослойное содержание, они исторически многосмысленны, могли иметь в разные эпохи разное значение. При изучении древних фольклорных и этнокультурных явлений важно избегать их невольного осовременивания, модернизации. Необходимо отвлечься от многих сегодняшних представлений и обстоятельств. Совершенно другой была в древности плотность населения, иными были занятия людей и формы общения, природные условия, этнические и затем государственные границы. Археологи утверждают, например, что даже в XIII в. на территории современной Финляндии проживало не более 30 000 человек. А сколько же было обитателей в начале нашей эры? Иными были образ жизни и образ мышления древних людей, их миропонимание, представления о времени, пространстве, космосе. Иными были их язык, в котором многие слова, если они сохранились и сегодня, могли иметь другой смысл. Даже о самых важных событиях и процессах, эволюционных сдвигах поворотного значения мы можем судить хронологически лишь приблизительно. Тем ценнее для нас сохранившиеся конкретные сведения, какими бы неполными они ни были.
В 1541 г. М. Агрикола, основатель финской книжности и основоположник литературного языка, в стихотворном предисловии к переводу „Псалтыря" впервые перечислил ряд имен языческих божеств у карел и финского племени хяме (емь). В перечне называются божество леса и охоты Тапио, божество воды и рыбной ловли Ахти, „сыны Калевы", которые „косили луга", Вяйнямейнен (Ainemoinen), который „ковал песни", Ильмаринен, который ведал погодой и „приводил к месту путников". Все эти имена встречаются в карело-финской эпической поэзии, о бытовании которой в народе Агрикола, видимо, знал, поскольку слитно с нею бытовала и языческая мифология. В качестве церковного деятеля Агрикола осуждал язычество, боролся с ним. После перечисления языческих божеств следовало восклицание: „Не глупый ли это народ, верующий в них и поклоняющийся им! Дьявол и грех довели их до такой веры. На могилы усопших приносили они пищу, причитали и плакали там". Характерно, что формально Агрикола был склонен описывать языческие обычаи в прошедшем времени - пусть как недавнее прошлое, но все же прошлое. „Еще недавно, во времена папизма, - писал он, - люди открыто либо тайно поклонялись вместо Бога природным стихиям - огню, воде, земле, деревьям... Но теперь пусть каждый почитает только Отца, Сына и Святого духа".7 По этой заклинательной интонации можно, однако, судить, что и сам Агрикола, проводник Реформации в Финляндии, не считал язычество уже совершенно преодоленным.
Около 1583 г. Я. Финно, тоже церковный деятель, издал первый на финском языке сборник духовных песен со своим предисловием, которое представляло собой первое в истории финской литературы рассуждение о поэзии. Нас здесь интересует то, что относится к фольклорной поэзии. Автор проводил грань между „божественной" (церковной) и „безбожной" (фольклорно-языческой) поэзией. О бытовании последней в предисловии давались уже более подробные сведения. В народе „постыдные" языческие песни пелись „на праздниках и в поездках, ради времяпровождения и веселья", люди „состязались друг с другом в песнопении". При всем идеологическом неприятии язычества Финно косвенно признавал высокие эстетические достоинства народных песен. По словам автора предисловия, бес был столь лукав, что выковал для певцов самые лучшие слова; они слагали песни быстро и складно, народ запоминал их быстрее и охотнее, чем церковные тексты. 8
XVII в. в истории Финляндии и скандинавских стран был периодом „охоты на ведьм" - подсчитано, что за столетие в Финляндии было осуждено на смерть по обвинению в колдовстве до 50-60 человек, многие были наказаны денежными штрафами, других привязывали к позорному столбу и т. п. Между прочим, в судебных протоколах того времени сохранились самые ранние записи некоторых заговоров, описания языческих обрядов.
Вместе с тем вызревала и другая тенденция, связанная с повышением интереса к национальному историческому прошлому, в том числе к народной старине. Одним из положительных примеров-импульсов здесь опять-таки послужил Тацит, чьи исторические сочинения стали выходить печатными изданиями с конца XVI в. В своей „Германии" Тацит упоминал о том, что варварские германские племена знали о своем прошлом только из древних песнопений, - впрочем, он тут же отмечал, что изустная старина „всегда оставляет простор для всяческих домыслов". 9 Тем не менее историческая мысль и в Швеции стала обращаться к народной памяти, к фольклору, ценность которого впервые осознавалась. К этому следует добавить, что XVII в. был эпохой шведского великодержавия (в частности, Ингерманландия, Карельский перешеек, Приладожская Карелия, Финляндия входили в состав Швеции). Завоевательная политика до поры до времени имела успех, в героическом ореоле хотелось видеть и национальное прошлое. В отличие от Тацита, взиравшего на германские племена как на варваров, шведским официальным властям, напротив, хотелось доказать, что шведы и в прошлом варварами не были. Королевский меморандум Густава II Адольфа 1630 г. предписывал священникам собирать в народе героические песни и предания, даже заговоры. Многих священников, еще недавно преследовавших язычество, это повергло в недоумение; меморандум стал реализовываться не вдруг, и тем не менее его принято считать своего рода „учредительным актом" собирательской работы в области фольклора. В 1666 г. с той же целью в Швеции была создана специальная „ антикварная коллегия", в которую входил, между прочим, и упсальский профессор Ю. Шефферус, исследователь Лапландии, опубликовавший в 1673 г. латиноязычное сочинение под названием „Лаппония". В книгу вошли две саамские народные песни, полученные автором от священника О. Сармы, саама по происхождению.
Во второй половине XVII - первой половине XVIII в. в Финляндии оформилось так называемое феннофильское культурное движение, отчасти направленное против шведского великодержавия и культурно-языковой гегемонии. В этот период вышли первые грамматики финского языка, первые словари, первый сборник финских пословиц (1702), подготовленный X. Флоринусом. Феннофилом был и Даниэль Юслениус (1676- 1752), писавший о красотах финского языка и поэтической одаренности финских крестьян в подчеркнуто апологетическом духе. По его мнению, еще до шведского завоевания и введения христианства у финнов была развитая культура и они отнюдь не были варварами. В сочинении 1700 г. он утверждал, что народными „поэтами не становятся - ими рождаются".10 В разных модификациях эта мысль о „естественном рождении" народной поэзии надолго станет весьма распространенной, она встречается, как увидим, и у Э. Лённрота.
Приведенные эпизоды свидетельствуют о том, что уже в XVI-XVII вв. бесспорными представлялись по меньшей мере два положения: 1) народная поэзия - это наследие языческой, дохристианской эпохи и 2) языческие божества-идолы - это существа мифологические, порождение народных суеверий. Правда, уже Агрикола и Финно частичную вину за распространение суеверий возлагали на „папизм", на эпоху католицизма, и все же связь народной традиции с язычеством не подвергалась сомнению. Сомнения и споры по указанным вопросам возникли гораздо позднее - к концу XIX в. При этом соотношение языческих и христианских элементов, а последние несомненно есть в рунах, до сих пор остается серьезной научной проблемой.
2 Тацит Корнелий. Соч.: В 2 т. Л., 1970. Т. 1. С. 373.
3 Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Т. 1. С. 206, 209.
4 Там же. С. 214.
5 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1990. Кн. 1.С. 1.
6 См., в частности, следующие статьи: Korhonen М. 1) Suomalaisten suomalais-ugrilainen tausta historiallis-vertailevan kielitieteen valossa // Suomen vaeston esihistorialliset juuret. Helsinki, 1984. S. 55-71; 2) Uralin talla ja tuolla puolen // Uralilaiset kansat. Helsinki, 1991. S. 20-48; Hakkinen K. Ware es schon an der Zeit, den Stammbaum zu fallen? // Ural-Altaische Jahrbucher. Neue Folge. Wiesbaden, 1984. Bd 4. S. 1-24; Larsson L-G. Urhemmet, stamtradet och sprakkontakterna // Fran Pohjolasporten till kognitivkontakt. Stockholm, 1990. S. 105-116;Branch M. Mietteita uralilaisten kielten yhteisesta historiasta // Elias. Helsinki, 1991. N 3. S. 3-17.
7 Agricola M, Teokset. Helsinki; Porvoo, 1931. Osa 3. S. 212.
8 Цит по: Suomenkielisia historiallisia asiakirjoja Ruotsin vallan ajalta (vuositta 1548-1809) // JulkaissutK Grotenfelt. Helsinki, 1912. S. 10-16.
9 Тацит Корнелий. Соч.: В 2 т. Т. 1. С. 354.
10 Juslenius D. Vanha ja uusi Turku. Porvoo, 1929. Luku 3, § 33.
Как уже многие знают и слышали, с подачи ученых-западников многие народности уральской семьи, живущие на территории России, получили название «финны-угуры» и почетный титул «коренные обитатели». Название «финны» первоначально употреблялось германцами-скандинавами по отношению к своим соседям по Скандинавскому полуострову, не говорившим на германских языках.
Вряд ли уместно переносить это название на российские этносы мордвы, коми, мари, удмуртов, вепсов, которые никогда не территории Скандинавского полуострова и Финляндии не проживали, имеют далекую от финляндцев культуру, другую религию и весьма серьезно перемешались с другими чисто российскими этносами.
Ввиду того, что эта тема сильно замусорена либеральными пропагандистами, которые также делают ставку на финляндизацию уральских народностей России, я решил привести еще ряд исторических подробностей.
Обратимся к точно науке, к генетике
Длительную историю переселения народностей уральской семьи ученые прослеживают по распространению этногенетического маркера, то есть Y-хромосомной гаплогруппы N1c1 (ранее именовавшейся N3).
Предки уральцев происходят из Южной Сибири или даже территории современного Северного Китая (так что и название «уральцы» тоже весьма условное, но все же много лучшее, чем финны). Самыми чистыми носителями «финского маркера» N1c1 являются ныне тюркоязычные якуты. У них его распространенность доходит до 80% . Заметим, что у финнов Финляндии распространенность этого истинно финского маркера около 63%, у остальных уральских народностей гораздо меньше: у коми порядка 35%, у мордвы вообще 19%. Кстати, у латышей и литовцев уральские корни (42,1% и 43%) встречаются чаще, чем у коми и мордвы.
Но вернемся в Сибирь. На протяжении долгого времени тайга была основной зоной обитания уральских народностей, они шли вместе с тайгой на запад (а серьезное расширение зоны таежных лесов в западном направлении происходит во 2 тыс. до н.э. при переходе к холодному суббореальному периоду). Поток уральцев-мигрантов (охотников, рыбаков, собирателей) при этом «обтекал» с севера районы расселения индоевропейцев (относящихся к гаплогруппе R1a1, к праславянам — согласно терминологии известного этногенетика А.Клесова) или проникал в зону их обитания.
Индоевропейцы-праславяне проживали в степном, лесостепном пространстве, зоне широколиственных лесов, и, в основном, занимались скотоводством и земледелием. Контакты между уральцами и индоевропейцами-праславянами начались еще в южной Сибири в 3-2 тыс. до н.э. Можно тут упомянуть индоевропейские афанасьевскую культуру (распространенную вплоть до совр. территории Синьцзяна и Монголии) и андроновскую (Южн. Урал и Зап. Сибирь).
Контакты продолжились на восточноевропейской равнине, с индоевропейскими полтавкинской культурой на в регионе Волга-Кама-Урал, фатьяновско-балановской культурой, охватывающей регион верхней Волги, абашевской культурой на территории Среднего Повольжья, поздняковской культурой на Оке и Клязьме. На берегах Балтийского моря — с поздними носителями культуры шнуровой керамики. Не везде контакт происходил мирно, кое-где уральцы истребляли коренное праславянское население, забирали себе его звериные ловли и рыбные тони; трофейные женщины и дети расходились по свежеотстроенным «финским домикам» пришельцев. Соответственно антропологический тип уральцев по ходу этого «Дранг нах Вестен» менялся с монголоидного на смешанный лапоноидный, а затем и на европеоидный вплоть до нордического.
Расселение уральцев
На южном берегу Балтийского моря уральцы появились гораздо раньше, чем в Финляндии, и стали тут предками не только эстонцев и некоторых небольших племен типа ижоры и ливов, но и внесли вклад в формирование народов летто-литовской группы, включая пруссов.
На якобы-прародину, в Финляндию, переселение уральцев шло не очень активно вплоть до нашей эры. Здесь вначали появились предки лопарей, их-то германцы и прозывали финнами или квенами, и считали матерыми колдунами. Из Сибири лопари принесли умение уходить в транс, испив мухоморного сока, чем и поражали западных европейцев.
Плотное заселение Финляндии уральцами началось только на рубеже 8 и 9 веков нашей эры, когда с востока туда пришли племена ямь (емь) и сумь. Последние собственно и дали самоназвание финляндским финнам — суомалайсет . Скромно и без претензий.
Как я уже писал в прошлом посте, повсеместно на восточно-европейское равнине, где можно было заниматься земледелием и не страдать от регулярных вражеских нашествий, славянские переселенцы быстро росли в числе и уральцы просто растворялись в славянском потоке. Поэтому русских, несущих уральский маркер N1c1, сегодня совсем немного даже в московском регионе. Но, где климат мешал земледелию и преобладали экстенсивные лесные и рыбные промыслы, там процент носителей уральского маркера N1c1 среди русского населения оказывается много больше — до 20%, например, в районе бывшего расселения Заволоцкой Чуди , на северной Двине, к западу и востоку от нее. Здесь более всего и носителей живых уральских языков.
Древнерусское государство, а затем Полоцкое, Псковское, Новгородское княжества до 13 века контролировали широкий балтийский вход на «путь из варяг в греки», включая большую часть современной территории Финляндии, Эстонии, Латвии. С началом шведской, немецкой, литовской экспансии оформилась граница, но только не между русскими и финнами, а между русскими княжествами, с одной стороны, и Швецией, владениями немецких рыцарских орденов, Литвой, с другой стороны. Шведы с немцами крестили емь, сумь, эстов, ливов огнем и мечом, затем гнали их в бой, но это были всего лишь кнехты, полурабская пехота. Кстати, успехи шведской и немецкой экспансии, приведшие к закрытию для русских широкого выхода к Балтике, базировались на безбожном использовании пота и крови покоренных уральских (финских) племен.
Но, как таковые, финны не присутствовали в политике никак . В 17 веке, когда шведы захватили оба берега Финского залива, Карельский перешеек, течение Невы, то православные карелы и ижорцы уходили от завоевателей вместе с русским населением, а на их место приходили шведские, немецкие, даже голландские переселенцы, и финны-лютеране из Финляндии — эти стали этнической группой позднее известной как «ингерманландские финны».
Как великая Финляндия из истории поднялась
Финская проблема была порождена для России усилиями ее либеральной верхушки, в том числе и ученого сообщества. Александр I, «республиканец на троне», получив от шведов финляндское княжество, прилепляет к нему в 1811 году Выборгскую губернию (ранее Вотская пятина в Новгородском княжестве и Корельский уезд в Московской Руси). На смену русскому языку, русским законам здесь приходит шведский язык, шведские законы. Финляндия подкатилась под стены Петербурга. Прямо таки искусным сочетанием привилегий — низкими налогами, отменой воинской повинности, свободным доступом на огромный российский рынок и закрытостью для русских торговцев — Финляндия была превращена из нищей голодной задавленной повинностями шведской колонии в благополучный край.
А потом настал черед пробуждения финского языка и культуры — в чем, кстати, немало отличились финляндские шведы, сознательно и подсознательно желавшие реванша за поражение 1809 года. Финскую культуру и язык восстанавливали шведские ученые на российские деньги.
А там уже было недалеко и до идей «великой Финляндии», до Маннергейма, до финских
концлагерей на оккупированной советской территории, до блокады Ленинграда и финских бросков к Белому морю и Тихвину
(Если бы они удались, то сегодня бы никакой России гарантировано бы не было). Вот сегодня мы дожили до финляндизации мордвы и коми, которое происходит под шум либеральной кампании насчет «сталинских преступлений» против «демократической Финляндии». Наша политическая элита взирает на это равнодушно-олигофреническим оком и даже кладет веночки на могилку финляндского вурдалака Карла Густавовича.
Выход из положения один и очень простой. Принять на высоком уровне и разъяснить мировой общественности идею — на территории России никаких финнов нет, за ислючением туристов из Финляндии. Была научная ошибочка, но теперь ее поправили. Есть уральские этносы, являющиеся важной частью большой русской или российской нации — мы уже 1200 лет вместе, а если учесть времена праславянские, то 4 тысячи лет. (Точно также бретонцы — часть французской нации, а каталонцы — часть испанской нации.) И вопрос закрыт.
