Критика «Герой нашего времени» Лермонтов. Найдич Э.Э

В статье анализируются рецензии редактора журнала «Маяк» С.А. Бурачка, посвященные творчеству М.Ю. Лермонтова - прежде всего его роману «Герой нашего времени». Опираясь на собственную теорию «русского романа», который дол¬жен по своей нравственности противостоять западноевропейским сочинениям «неистового» романтизма, Бурачок перевел разговор об эстетике произведения Лермонтова в религиозно-этический план. Сравнение взглядов Бурачка и позиции В.Г. Белинского по отношению к творчеству Лермонтова также в фокусе нашего внимания в данной статье.

Ключевые слова: Лермонтов, Бурачок, Белинский, «Маяк», «Герой нашего времени»

С.А. Бурачок, издававший вместе с П.А. Корсаковым с 1840 года периодический сборник (с 1842 года - уже единолично и в формате журнала) «Маяк», вошел в историю русской журналистики как «по­лубезумный святоша, слогом литературного гаера поучавший Лер­монтова» [Вацуро, Гиллельсон, 1986, с. 240]. Сколько-нибудь серьез­ному анализу критические статьи Бурачка не подвергались ни в дореволюционное время , ни тем более в советское .

Симптоматично и то, что в отличие от своего главного оппонента В.Г. Белинского, статьи которого о М.Ю. Лермонтове можно прочи­тать в любом собрании сочинений «неистового» критика, рецензии Бурачка были с сокращением переизданы только в 2002 году . Сло­жилась парадоксальная ситуация: в любом литературоведческом тру­де о Лермонтове Бурачок упоминался как главный критик «Героя на­шего времени», но его статьи широкому кругу читателей были незнакомы. Сегодня тем более важно, когда литературоведение из­бавляется от советских стереотипов, постепенно преодолевает уста­ревший подход к литературной критике 1840-х годов (как одномер­ной модели, сфокусированной вокруг фигуры Белинского), объять весь спектр оценок творчества Лермонтова, увидеть не только тех, кто был «pro», но и тех, кто был «contra», а не просто повторять набив­шую оскомину фразу о том, что Бурачок - обскурант, мракобес и «дурачок» .

Заметный вклад в анализ позиции Бурачка по этому вопросу внес В.Г. Мехтиев [Мехтиев, 2004]. Представляется, исследователь даже несколько преувеличил значение Бурачка и его издания в истории русской литературы и журналистики. Тем не менее по-прежнему остается не до конца выясненной идеологическая платформа журна­ла «Маяк» и позиция его редактора, которая в конечном счете и по­влияла на резко негативную оценку Бурачком романа Лермонтова «Герой нашего времени». Очевидно, необходимо более подробно описать идейно-эстетическую концепцию Бурачка, что и сделано в предлагаемой статье на примере критики «Маяком» произведения Лермонтова.

Бурачок отозвался о романе «Герой нашего времени» одним из первых - в четвертой части «Маяка» за 1840 год (цензурное разреше­ние - 29 мая 1840 года) было опубликовано его анонимное обозрение «Книги литературные» (с. 210-219), которое заканчивалось разбором романа Лермонтова. В свою очередь это обозрение явилось четвертой статьей программного цикла Бурачка, в котором он намеревался по­знакомить читателей со своим видением задач философии и литера­туры. В этом же томе «Маяка» были напечатаны предыдущие части цикла: «Содержание философии» (с. 81-101, подп. С.Б.), «История философии» (с. 101-146, подп. С.Б.), «Книги религиозные и нравст­венно-философские» (с. 147-176, подп. С.Б.).

Анализ романа «Герой нашего времени» органично вписывается у Бурачка в его теорию «русского романа», который, по мысли критика, должен по своей нравственности и чистоте противостоять романам ев­ропейской «неистовой словесности». Исходя из этого убеждения, Бурачок делит все русские романы на три разряда. Первый - «низень­кие», где сюжет (завязка, кульминация и развязка) «составляет все». К этому разряду Бурачком отнесены и исторические романы, в кото­рых «развертываются лишь внешние деяния» людей. «Средний род» характерен для романов нравоописательных, в них анализируются «в лицах страсти, предрассудки, заблуждения», то есть «внешние явления общественного быта». Романы «высокого рода» обладают достоинства­ми двух первых, но помимо этого в них изображается «внутренняя жизнь, внутренняя работа духа человеческого, ведомого духом хрис­тианства к совершенству, путем креста, разрушения и борьбы между добром и злом» .

Чтобы ощутимо задеть поклонников таланта Лермонтова (и, дума­ется, не в последнюю очередь Белинского), Бурачок отнес роман Лермонтова к разряду «низеньких». Поэтому даже присутствующие в произведении достоинства («внешнее построение романа хорошо», «слог хорош» и др.) не перекрывают его недостатков, главный из ко­торых - вредное, по мысли Бурачка, идейное содержание. Содержа­ние «Героя нашего времени» - «романтическое по превосходству, т.е. ложное в основании; гармонии между причинами, средствами, явле­ниями, следствиями и целью - ни малейшей <...> т.е. внутреннее построение романа никуда не годится: идея ложная, направление кривое» (с. 210).

Вполне закономерно, что в образной системе романа положитель­ные эмоции у Бурачка вызывает только Максим Максимыч: «.герой прошлых времен, простой, добросердечный, чуть-чуть грамотный, слуга царю и людям на жизнь и смерть». Но даже изображение этого персонажа нельзя считать вполне удачным: «.был бы единственным отрадным лицом во всей книге, если бы живописец для большего успе­ха своего “героя” не вздумал оттенить добряка штабс-капитана отли­вом d’un bon home [простака. - Е.С.] - смешного чудака» (с. 211).

Следует указать, что Максима Максимыча считали истинным «ге­роем времени» и другие критики консервативного лагеря (например, С.П. Шевырев в рецензии, опубликованной в февральском номере «Москвитянина»). Интересно отметить, что именно так, по-види­мому, оценивал образ Максима Максимыча и Николай I: «Характер капитана намечен удачно. Когда я начал это сочинение, я надеялся и радовался, думая, что он и будет, вероятно, героем нашего времени, потому что в этом классе есть гораздо более настоящие люди, чем те, которых обыкновенно так называют» [Цит. по: Эйхенбаум, 1969, с. 425].

Напротив, Печорин - человек безнравственный, эгоист и гордец, устами которого в романе оправдывается и эстетизируется зло. Вот как, например, Бурачок понял содержание первой новеллы «Героя нашего времени» «Бэлы»: «.воровство, грабеж, пьянство [?! - Е.С.], похищение и обольщение девушки, два убийства, презрение ко всему святому, одеревенелость, парадоксы, софизмы, зверство духовное и телесное». Смерть Бэлы, по Бурачку, вызвала у Печорина лишь ра­дость и облегчение: «Бэла умерла, комендант плачет от глубины души, а герой - хохочет!» (с. 212). Хотя на самом деле, очевидно, смех Печорина - от того нервного потрясения, которое испытал персо­наж; не случайно после смерти героини Печорин «был долго нездо­ров, исхудал» .

С точки зрения критика «Маяка», в основе жизненной философии Печорина лежит идея романтической свободы, которая понята в духе «неистовой словесности». Авантюрный сюжет, множество «интриг», «душераздирающие» картины и сцены - все это имеет исток в «лег­ком чтении» «неистового романтизма». Бурачок возражает: «Удиви­тельное дело, как эти герои трактуют себя высоко! <.> Душа у них тверда - когда она валяется в грязи неистовств романтических» (с. 216). Такая оценка лермонтовского героя, конечно, не позволила Бурачку увидеть всю сложность психологического рисунка романа, оценить те элементы психологического анализа, которые автор ввел в произведение, что в конечном счете привело к односторонней трак­товке «Героя нашего времени». «История души человеческой», так за­нимающая Лермонтова, осталась для Бурачка недоступной.

Критик уверен, что «весь роман - эпиграмма, составленная из беспрерывных софизмов, так что философии, религиозности, рус­ской народности и следов нет». И главная ошибка Лермонтова, чело­века, безусловно, талантливого, по мысли автора «Маяка», состояла в неправильном выборе главного героя. Причем выбор этот произошел от желания автора писать во вкусе «неистовой словесности», взяв себе в образцы современную французскую и английскую литературу: «Жаль, что он [Печорин. - Е.С.] умер и на могиле поставил себе па­мятник “легкого чтения”, похожий на гроб повапленный, - снаружи красив, блестит мишурой, а внутри гниль и смрад» (с. 211).

Пагубность «легкого чтения» (безотносительно к Лермонтову) - во­обще излюбленная мысль критика «Маяка». Так, в обозрении русской литературы, куда вошла и рецензия на роман Лермонтова, Бурачок за­мечал: «Из тысячи смертных изобретений новейшего романтизма лег­кое чтение - самое нелепое, самое вздорное и, прибавлю, самое вред­ное изобретение для литературы! <...> Под легким чтением разумеют: пустословие, одетое в красивые, игривые формы, которое за недостат­ком устной беседы гостиных заменяло бы собой эту беседу, до первой оказии пошаркать, поболтать и убить время» . В сущности говоря, то, что рецензент назвал «легким чтением», можно (конечно, с оговорка­ми) охарактеризовать как массовую литературу, которая стала активно развиваться в России в 1830-1840-е годы в связи с увеличением чита­тельской аудитории. Не случайно Бурачок всегда выступал против из­даний Ф.В. Булгарина, на страницах «Маяка» вел полемику с «Север­ной пчелой», а главным героем первого сатирического произведения Бурачка «Повесть без заглавия» (в 1838 году запрещена цензурой) стал барон Брамбеус (О.И. Сенковский) .

Это не значит, что не нужно вообще показывать отрицательных персонажей в своих произведениях, просто, с точки зрения Бурачка, нельзя писать о них с такой одобрительной интонацией, как это сде­лал Лермонтов, и уж тем более нельзя считать их «героями» и призна­вать Печорина типичным представителем поколения: «Этим я не то хочу сказать, будто грешные, грязные и порочные вещицы человече­ские надо вовсе исключить из числа материалов и колеров изящной словесности и убаюкивать читателя одними добродетельными, свет­лыми, высокими, чистыми <...> нет, я хочу только, чтобы все колера картины человеческого сердца были с подлинным верны с темной и светлой стороны; чтоб читателей не водили в кабинет идеальных чу­довищ, нарочно подобранных; чтобы картина грязной стороны к че­му-нибудь служила, а не вредила, и чтобы автор не клеветал на целое поколение людей, выдавая чудовище, а не человека представителем это­го поколения» (с. 212-213). Из этого следует, что Бурачок совсем не понял ироничного отношения Лермонтова к понятию «герой» в за­главии романа.

Более того, критик «Маяка» не просто не увидел лермонтовской иронии по отношению к Печорину, он (вполне, кстати, следуя логике романтической эстетики) поставил знак равенства между главным ге­роем и автором: «.от души жалеешь, зачем Печорин, настоящий ав­тор книги, так во зло употребил прекрасные свои дарования, единст­венно из-за грошовой подачки - похвалы людей, зевающих от пустоты головной, душевной и сердечной» (с. 211). Это место в ре­цензии Бурачка, по всей видимости, особенно задело Лермонтова, который в первой редакции предисловия к «Герою нашего времени» писал, что журналы «почти все были более чем благосклонны к этой книге <.> все, кроме одного, который как бы нарочно в своей кри­тике смешивал имя сочинителя с героем его повести, вероятно над­еясь на то, что его читать никто не будет; но, хотя ничтожность этого журнала и служит ему достаточной защитой, однако все-таки, прочи­тав грубую и неприличную брань, - на душе остается неприятное чувство, как после встречи с пьяным на улице» . В окончательном тексте предисловия, которое было напечатано во втором издании ро­мана (1841 год), эти слова убраны.

После разбора романа Лермонтова Бурачок с его склонностью к обобщениям (подчас поверхностным) перешел к размышлению о том, каково вообще соотношение искусства и морали. По мысли Бу­рачка, «литература должна быть служба Богу в лице человечества» (с. 217). Поэтому книга Лермонтова вредна, ведь она аморальна, в ней Печорин не вызывает в читателе того чувства отвращения, которое должен был вызвать столь непривлекательный персонаж: «.какую услугу принесет человечеству портрет такого героя? - Разве ту, что после него число героев гораздо порасплодится, а уж никак не уба­вится, потому что книга читается, герой - мил, умен, остер, в самых неистовствах своих он кажется только жертвою судьбы» (с. 217).

Следует указать, что Бурачок здесь сформулировал основной тезис (ядро) своей эстетической концепции: искусство должно приводить человека к Богу. Еще во вводной части обозрения, где разбирался ро­ман Лермонтова, по этому поводу сказано: «Эстетическое чувство должно подчиняться чувству духовному: освещаться, согреваться, оплодотворяться любовью, а любовь есть Бог. Стало быть, цель всяких изящных произведений есть служение Богу в лице человечества» (с. 191) . Далее в статье Бурачок очертил границы понятий «духовное» и «душевное» и еще раз напомнил о необходимости подчинения эсте­тики религиозной этике: «Наши силы душевные: ум, чувственность и пожелание - очень непрочны без поддержки сил духовных: разума, чувства и воли. Ум одинаково логически и математически способен мыслить ложь и истину, смотря по тому основанию, исходной точке, какие даст ему разум. И когда разум помрачен, ум мелет вздор. Эсте­тическое чувство <...> самое своекорыстное чувство: оно во всем ищет только себя, своих наслаждений; оно одинаково услаждается и карти­ной зла, и картиной добра. Но при свете духовного чувства эстетиче­скому вкусу несносны картины зла, уродства, неистовства» (с. 218).

В этом фрагменте статьи, как представляется, содержался прямой выпад против Белинского и его идеи самоценности, «замкнутости» искусства. Критик «Отечественных записок» в так называемый «при­мирительный» период настаивал на полной «автономности» искусст­ва, придавал исключительное значение «художественной точке зре­ния», ведь литература есть отдельный мир, существующий по своим законам, она развивается «имманентно», сама «в себе цель и вне себя не имеет цели» (статья о «Горе от ума» 1840 года). В программной статье этого периода «Менцель, критик Гёте» (1840 года) Белинский осудил В. Менцеля за его упреки Гете в том, что тот чуждался общест­венно-политической проблематики: «Искусство не должно служить обществу иначе, как служа самому себе: пусть каждое идет своею до­рогою, не мешая друг другу» .

А. Лаврецкий справедливо указал, что критика Белинского «при­мирительного» периода «является и сугубо объективной, и сугубо тенденциозной». Белинский считал, что поэт («орган общего и миро­вого») не может ошибаться. Объективистской была мысль о том, что не художественность зависит от идеи, от того, верна она или ложна, а идея - от художественности, которая объективна и правдива и делает таковым все, что с ней органически связано: «Тенденциозно то на­значение искусства, которое дает ему Белинский: истинное художе­ственное произведение “примиряет с действительностью”; согласно эстетике Белинского рубежа 30-40-х гг. художественное творчество не зависит от симпатий и антипатий художника, который в процессе творчества перестает существовать как определенная личность и превращается в голос абсолютной идеи» [Лаврецкий, 1968, с. 24-25]. Поэтому, по Белинскому, «верность мысли проверяется художествен­ностью», «искусством писателя» .

Бурачок, посвятивший разбору взглядов Белинского отдельную статью «Система философии Отечественных записок», отметил, что критик журнала А.А. Краевского подчинил все аспекты творчества (идейные, философские, морально-нравственные) эстетически по­нятой категории «художественности», таким образом абсолютизиро­вав «особость» «самоценного» Слова, отказавшись от Божественной природы последнего, которая его породила. Бурачок упрекал Белинс­кого в «идолопоклонничестве», считал ошибочной его веру в «непог­решимость поэтов» .

Получалось, что Белинский (сознательно ли?) до предела возвы­сил как искусство, так и его творцов, сделал их сакрализованными и чуть ли не священными . Как справедливо отметил В.Г. Мехтиев, «в идее “замкнутости” искусства Бурачок уловил тягу “безбожного” че­ловека к созданию “идола”, в качестве которого здесь выступают эстетически понятая красота художественного произведения и “все­ведение” творческой личности» [Мехтиев, 2004, с. 14]. Полемика Бу­рачка со взглядами Белинского заканчивалась важным постулатом: «быстрое размножение» германских «философских систем» привело к тому, что «целью всех изящных произведений поставили единст­венно удовлетворение эстетическому вкусу, не подчиняя их никаким другим условиям» . Именно поэтому так негативно редактор «Мая­ка» воспринял роман Лермонтова, который, по мысли Бурачка, на­писан в духе «неистовой словесности».

Интересно отметить, что разбор «Героя нашего времени» был вы­соко оценен известным романистом М.Н. Загоскиным, приславшим в журнал письмо, адресованное П.А. Корсакову. В нем он передавал свое восхищение статьей Бурачка: «. я так бы и бросился к Бурачку на шею - да на беду, шея-то его в Петербурге, а мои руки в Москве». Загоскин полностью разделяет мысль критика «Маяка» о том, что «Герой нашего времени» - «гадкая нелепость», написанная на потре­бу публике, а сам журнал оценивается им как «издание <...> в кото­ром говорят прямо, что без религии не может быть и хорошей литературы» .

Итак, анализ откликов Бурачка о романе Лермонтова показал, что редактор «Маяка» хотел перевести разговор об эстетике произведения в религиозно-этический план. Критик опасался, что идея «самоценно­сти» искусства приведет к его аморализму. В.Г. Мехтиев верно отметил, что эти идеи Бурачка были созвучны пафосу многих последующих рус­ских мыслителей [Мехтиев, 2004, с. 187] и обрели законченную форму у одного из крупнейших культурологов XX века В.В. Вейдле, который утверждал, что на протяжении развития человечества искусство никог­да не выполняло только «эстетическую функцию», однако в Новое время ситуация поменялась, что привело к «эстетическому эгоизму», то есть разрушению «веры в целостность личности», «отказ от творче­ства, то есть от Творца в себе, отказ от слияния с творческой основой мира», что в конечном счете символизирует «болезнь искусства» [Вей- дле, 1996, с. 42, 46, 65, 90, 140].

Тем не менее такое восприятие искусства у Бурачка приводило к очевидной эстетической «глухоте», при которой, например, роман вто­ростепенного писателя А.П. Башуцкого «Мещанин» ставился выше романа Лермонтова, а духовные стихотворения П.А. Корсакова - выше лермонтовской лирики .

Вместе с тем еще раз подчеркнем, что те требования, которые предъявлял Бурачок к роману Лермонтова «Герой нашего времени», бесспорно, отражали характерный для русской литературы нравст­венный максимализм, определивший ее национальное своеобразие. Совершенно прав В.Г. Мехтиев: «Выпады журнала [«Маяка». - Е.С.] против творчества Лермонтова свидетельствуют не о “бездуховности” произведений поэта, а об их причастности к абсолютному масштабу их требований, об исключительной духовной напряженности творче­ства поэта» [Мехтиев, 2004, с. 188]. В противном случае Бурачок просто не стал бы с ним полемизировать, как с еще одной «литера­турной мухой» (выражение редактора «Маяка»).

Список литературы

Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. Сквозь «умственные плотины»: Очерки о книгах и прессе пушкинской поры. М., 1986.

Вейдле В.В. Умирание искусства. Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб, 1996.

Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 2000. Т. 6.

Лаврецкий А. Белинский, Чернышевский, Добролюбов в борьбе за реа­лизм. М., 1968.

М.Ю. Лермонтов: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова, вступ. статья В.М. Марковича, коммент. Г.Е. Потаповой и Н.Ю. Заварзиной. СПб, 2002.

Мехтиев В.Г. Журнал «Маяк»: духовная оппозиция эстетическим идеям журналистики 1840-х гг. и романтизму М.Ю. Лермонтова. Хабаровск, 2004.

Мордовченко Н.И. Лермонтов и русская критика 40-х годов // М.Ю. Лер­монтов. М., 1941. Кн. 1. (Лит. наследство; Т. 43/44). С. 745-796.

Панченко А.М. Русская история и культура. СПб., 1999.

Эйхенбаум Б.М. Николай I о Лермонтове // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л., 1969. С. 423-426.

Поступила в редакцию 28.05.2015

П.А. Корсаков - цензор первого и второго издания романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» (СПб, 1840; 1841).

Исключение - статья А.А. Григорьева «Оппозиция застоя. Черты из истории мракобесия» (Время. 1861. № 5. С. 1-35). Нам представляется глубоко верной оценка Григорьевым Бурачка: «Везде, где дело идет о философских принципах, г. Бурачек <...> является мыслителем логическим, диалектиком, выработавшим свой оригиналь­ный метод, с которым можно спорить, но которого нельзя было бы не уважать» (Там же. С. 17). Вместе с тем идея Григорьева об изменении эстетической программы «Ма­яка» в последние годы издания (от консервативной к реакционно-обскурантистской) кажется малоубедительной. Не случайно у критика она остается декларативной, не подтвержденной конкретными примерами из журнала Бурачка.

Показательно, что в содержательной статье, прямо посвященной этой теме и опубликованной в «лермонтовском» томе «Литературного наследства», Н.И. Мордо- вченко, подробно разобрав критические отзывы о Лермонтове В.Г. Белинского, упо­минает о Бурачке вскользь, упрощая сложную позицию последнего: «Суждения Бу­рачка не лишены интереса в том отношении, что они были не только грубее и примитивнее, но и последовательнее суждений других реакционных критиков. Бура­чок откровенно бранил Лермонтова, в то время как другие заявляли о признании его поэзии, но за вычетом произведений обличительного и мятежного направления» [Мордовченко, 1941, с. 781]. В авторитетной «Лермонтовской энциклопедии» есть 48-строчная заметка о редакторе «Маяка», также выдержанная в крайне негативных тонах (Попов И. В. Бурачок С.А. // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 73). Как мы постараемся показать в этой статье, позиция Бурачка по отношению к твор­честву Лермонтова была значительно сложнее.

Две статьи Бурачка («“Герой нашего времени”. М. Лермонтов. (Разговор в гости­ной)» и «Стихотворения М. Лермонтова. (Письмо к автору)») были опубликованы В.М. Марковичем с прекрасными комментариями Г.Е. Потаповой и Н.Ю. Заварзиной в антологии «М.Ю. Лермонтов: pro et contra» [М.Ю. Лермонтов, 2002, с. 53-65; 96- 119] и одновременно вышли в журнале «Литература» с комментариями С.И. Соболева (Соболев Л.И. Степан Бурачок о Лермонтове // Литература. 2002. № 31. URL: http:// lit.1september.ru/article.php?ID=200203105).

Последнее - известная эпиграмма С.А. Соболевского, написанная в 1840-е годы и включенная во все современные учебники по истории русской журналистики: «Просвещения Маяк / Издает большой дурак, / По прозванию Корсак; / Помогает дурачок, / По прозванью Бурачок» (Эпиграмма и сатира. Из истории литературной борьбы XIX века. М.; Л., 1931. Т. 1. С. 461).

С.Б. [С.А. Бурачок] Герой наших времен. Мещанин // Маяк. 1840. Ч. 5. С. 22.

С.Б. [С.А. Бурачок] Книги литературные // Маяк. 1840. Ч. 4. С. 210. В дальней­шем рецензию Бурачка цитируем по этому изданию с указанием в скобках страницы.

В этом месте Бурачок ссылался на другую часть своего обозрения, где он раз­мышлял о верном построении романа: «.в романе, как в истории, внешнее должно быть сигнатурой внутреннего: явления должны вытекать из причин и объясняться следствиями. Внутреннее, как важнейшее, должно быть на первом плане. Действую­щие лица, происшествия, завязка и развязка должны быть просто декорациями, сред­ствами, непременно ведущими к разумной, светлой цели. <...> Где этого нет, там нет романа, а только праздная книга, с пустотой во весь формат, пустые лясы, беспред­метная болтовня, пища для одной праздности, недостойная высокого искусства, - ре­месло фокусника» (с. 193).

В рецензии Шевырева о Максиме Максимыче сказано следующее: «Из побоч­ных лиц первое место мы, конечно, должны отдать Максиму Максимовичу. Какой цельный характер коренного русского добряка, в которого не проникла тонкая зараза западного образования; который, при мнимой наружной холодности воина, нагля­девшегося на опасности, сохранил весь пыл, всю жизнь души; который любит приро­ду внутренно, ею не восхищаясь, любит музыку пули, потому что сердце его бьется при этом сильнее.» (Москвитянин. 1841. № 2. С. 517).

Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени // Собр. соч.: В 6 т. М.; Л., 1954-1957. Т. 6. С. 237.

С.Б. [С.А. Бурачок] Книги литературные. С. 200-201.

Черновики этой повести хранятся ныне в фонде С.А. Бурачка в рукописном от­деле Пушкинского Дома РАН (РО ИРЛИ. Ф. 34. Ед. хр. 14, 15).

Лермонтов М.Ю. Указ. соч. Т 6. С. 563.

Примечательно, что точно так же смотрел на искусство и Гоголь, который считал его «незримыми ступенями к христианству» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: В 14 т. Б. м., 1937-1952. Т. 8. С. 269). Тем не менее в отличие от Бурачка в «Выбранных местах из пе­реписки с друзьями» Гоголь высоко оценил талант Лермонтова и, указав на стихотворе­ния «Ангел», «Молитва» и др., не счел его творчество аморальным. Хотя, конечно, «никто еще не играл так легкомысленно с своим талантом и так не старался показать к нему какое-то даже хвастливое презренье, как Лермонтов» (Там же. Т. 8. С. 402).

Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953-1959. Т. 3. С. 431.

Там же. С. 403.

Там же. С. 404.

С.Б. [С.А. Бурачок] Система философии Отечественных записок // Маяк. 1840. Ч. 9. С. 9.

Следует подчеркнуть, что, преодолев в себе тенденции «примирительного» пе­риода, Белинский отказался от идеи «объективности» и «замкнутости» искусства. Уже в начале декабря 1840 года критик определил статью о Менцеле как «гадкую» (Белинс­кий В.Г. Указ. соч. Т. 11. С. 576), а свою эстетическую позицию в целом - как ошибоч­ную: «Да, Боткин, глуп я был с моею художественностию, из-за которой не понимал, что такое содержание» (Белинский В.Г. Указ. соч. Т. 12. С. 85). Однако тезис о том, что искусство должно быть «ступенью» к религии, Белинский последовательно отрицал до конца жизни. Так, основная полемика между «Маяком» и «Отечественными запи­сками» развернулась в середине 1840-х годов. В годовом обозрении «Русская литера­тура в 1845 году» Белинский недвусмысленно выразил свою позицию по этому вопро­су: «Один журнал [«Маяк». - Е.С.] <...> обвинив в разных ересях всю русскую литературу <...> в том же самом обвинил “Библиотеку для чтения” и “Отечественные записки”, вероятно, основываясь на том, что в них нет статей теологического содер­жания. Да, их не было и не будет в “Отечественных записках”, потому что теология не входит в их программу». Критик полагал, что «писать о богословских предметах - должно быть исключительным правом и обязанностью людей духовного сана» (Белин­ский В.Г. Указ. соч. Т. 9. С. 403-404). Едва ли можно согласиться с «неистовым Висса­рионом», ведь особенность русской православной культуры состоит в том, что многие (если не самые значительные) духовные труды были созданы в XIX веке людьми свет­скими (А.С. Xомяковым, И.В. Киреевским и др.), когда получил распространение фе­номен, названный А.М. Панченко «светской святостью» [Панченко, 1999, 361-374].

С.Б. [С.А. Бурачок] Система философии Отечественных записок. С. 19.

Письмо М.Н. Загоскина // Маяк. 1840. Ч. 7. С. 101-102.

Интересно отметить, что подобная эстетическая «глухота», идущая, как и у Бу­рачка, от признания главенства религии над искусством, довольно типична для мно­гих современных представителей «религиозной филологии» (термин С.Г. Бочарова). Так, М.М. Дунаев в своем фундаментальном труде «Православие и русская литерату­ра» называет самым крупным (!) писателем современности В.Н. Крупина, потому что он «среди писателей русских, пребывающих в литературе на рубеже веков и тысячеле­тий, наиболее последовательно и сознательно упрочился в Православии» [Дунаев, 2000, с. 391].

Роман М.Ю.Лермонтова «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» в русской критике. РР Подготовка к сочинению по роману М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени»
Цель: рассмотреть образ Печорина в русской критике, определить, в чем заключается психологизм романа, найти черты реализма и романтизма в романе, систематизировать материал для написания сочинения по роману.
«...Идея « Героя нашего времени » для многихоставалась доныне тайною и останется для них тайною навсегда! ...
В.Г. Белинский
Ход урока
1.Орг.момент.
2.Работа по теме урока
2.1 Критика о романе и герое.
Как всякое подлинно классическое произведение, «Герой нашего времени» вот уже на протяжении полутора веков живет интенсивной художественной жизнью, постоянно обновляясь в сознании новых и новых поколений. О подобных произведениях Белинский писал, что они принадлежат к «вечно живым и движущимся явлениям... Каждая эпоха произносит о них свое суждение. И как бы ни верно поняла она их, но всегда оставит следующей за ней эпохе сказать что-нибудь новое и более верное, и ни одна и никогда не выскажет всего». Говоря же непосредственно о « Герое нашего времени », великий критик утверждал: « Вот книга, которой суждено никогда не стереться, потому что, при самом рождении, она была вспрыснута живою водою поэзии». Роман Лермонтова « Герой нашего времени » классически прост, доступен каждому, вместе с тем сложен и многозначен и в то же время глубок и непостижимо загадочен. Все это порождало и продолжает порождать постоянные споры и дискуссии о нем - с момента его появления на свет и вплоть до наших дней. Для истории его изучения характерна не только разноречивость, но и порой даже полярная противоположность суждений, как о романе в целом, так и о главном герое, Печорине, в частности. По сути, роман Лермонтова самое загадочное произведение русской классической литературы. До сих пор нет одного, устоявшегося мнения об этом небольшом произведении. Не решены однозначно вопросы: « Положительное или отрицательное начало русской жизни воплощено в образе Печорина? Национальный тип или привнесенный с Запада? Ограничивается ли его значение короткой эпохой 30 годов 19 века или сохраняет влияние на литературу и жизнь следующих поколений? Каким художественным методом и стилем написан роман - школы романтизма, реализма, или это синтез этих школ? Роман это или собрание повестей?». Твердого ответа ни на один из этих вопросов в литературоведении нет. Роман написан в период 1837-1839 г, когда перед литературой стояла задача поиска нового героя. Печорин, говорится в предисловии к роману, - тип «современного человека», каким автор «его понимает» и каким «слишком часто встречал». Вместе с тем это не «массовидный» тип, а «типическое исключение», разновидность «странного человека». Называя Печорина Онегиным своего времени, Белинский отдавал должное непревзойденной художественности пушкинского образа: «Печорин - это Онегин нашего времени», но вместе с тем он полагал, что «Печорин выше Онегина по идее, впрочем, это преимущество принадлежит нашему времени, а не Лермонтову». Не оправдывая и не обвиняя Печорина, Белинский замечает, что в нем очень силен «инстинкт истины», но что в силу двойственности его характера он не останавливается перед клеветой на самого себя и на общество. Взвесив достоинства и недостатки характера Печорина, Белинский заключает: «А суд принадлежит не нам: для каждого человека суд в его делах и их следствиях» Справедливость этой мысли Белинского подтверждает беспощадным судом над собой, который ведет Печорин, взвешивая и оценивая напрасно прожитую им жизнь: «...Верно было мне назначение высокое... Но я не угадал своего назначения...» В этих словах Печорина - ключ для понимания причин трагедии его поколения «умных ненужностей», трагедии русских людей последекабристского времени. Начиная со второй половины ХIХ века, за Печориным упрочилось определение «лишнего человека», хотя ни сам Лермонтов, ни Белинский, такого определения ему не давали, прежде всего, потому, что такого термина в их время не существовало. Для них Печорин - «герой времени, современный человек, странный человек». Типологическая сущность образа «лишнего человека» в русской литературе трактуется очень противоречиво. Герцен наиболее точно определил смысл и характерность типа «лишнего человека» для русского общества и русской литературы николаевской эпохи. «Печальный рок лишнего человека, потерянного человека, только потому, что он развился в человека, являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах. Наши литературные фланкеры шпыняют теперь над этими слабыми мечтателями, сломавшимися без боя, над этими праздными людьми, не умевшими найтиться в той среде, в которой жили». По мнению Герцена, Печорин становится «лишним» потому, что в своем развитии идет дальше большинства, развиваясь в человека, а если точно - в личность, что в условиях обезличенной действительности николаевской России было, по словам Герцена, « одним из самых трагических положений в мире». Когда вышел из печати роман « Герой нашего времени », охранительная критика, осведомленная резко отрицательной оценкой Николаем 1, уверяла читателей в том, что в романе нет ничего русского, что его «порочный» герой списан автором у западноевропейских романистов. Дошло дело до того, что вскоре после роковой гибели поэта барон Е. Розен выразил свою «радость» по поводу того, что Лермонтов убит и уже не напишет «второго Печорина». Немало было в отзывах подобных «критиков» полунамеков и прямых намеков на то, что в герое романа автор изобразил самого себя. Резкую оценку Печорина дали критики консервативно-охранительного толка О.И. Сенковский, С.П. Шевырев, С.А. Бурачок. В частности, Бурачок, редактор журнала « Маяк», возмущенно писал, что образ Печорина является клеветой на русскую действительность и русских людей, что « весь роман эпиграмма», что в нем « религиозности, русской народности и следов нет». Бурачок был из числа тех критиков, которые считали, что автор нарисовал свой портрет. На что Лермонтов отвечал: « ... видно, Русь так уж сотворена, что в ней все обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!» Негативное восприятие образа Печорина было и у некоторых декабристов: Д.И. Писарева, А.В, Дружинина, К.С. Аксакова и других. Так В.К. Кюхельбеккер писал: « Лермонтова роман - создание мощной души... Все-таки жаль, что Лермонтов истратил свой талант на изображение такого существа, как его гадкий Печорин». Близкий родственник Лермонтова А.П. Шан-Гирей так охарактеризовал Печорина: « Лермонтов очень удачно собрал эти черты в герое своем, которого сделал интересным, но все-таки выставил пустоту подобных людей и вред..... от них для общества ». Отметая злобные измышления критиков-охранителей, которых он презрительно именовал «критиканами», Белинский предрекал « Герою нашего времени » долгую жизнь. «Никто и ничто, - писал он о лермонтовской книге, - не помешает ее ходу и расходу, пока не разойдется она до последнего экземпляра; тогда она выйдет четвертым изданием, и так будет продолжаться до тех пор, пока русские будет говорить русским языком». Посвятив анализу лермонтовского романа обширную статью, критик показал, что его автору присущи «глубокое чувство действительности, верный инстинкт истины», а его творению свойственны «простота, художественная обрисовка характеров, богатство содержания, неотразимая прелесть изложения, поэтический язык». Там же Белинский характеризует главные достоинства художественного мира Лермонтова, такие, как «глубокое знание человеческого сердца и современного общества, широкость и смелость кисти, сила и могущество духа, роскошная фантазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобытность и оригинальность...» В работах Белинского о Лермонтове, дано все необходимое достаточное для того, чтобы увидеть и понять главные этапы его короткого пути в литературе - от первых публикаций ранних произведений до издания собрания стихотворений в четырех частях и до появления романа « Герой нашего времени ». В работах Белинского о Лермонтове, полных любви к поэту, презрения и ненависти к его политическим врагам и литературным «критиканам», сложилась настолько обоснованная и всеобъемлющая концепция его мировосприятия и творчества, которая в своих главных чертах была принята, подтверждена, а затем и развита такими выдающимися деятелями нашей литературы, общественной мысли, как А. И. Герцен, Н.Г Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М.Е. Салтыков-Щедрин. Каждый из них в чем-то дополнял и уточнял суждения Белинского о Лермонтове, о его романе, в тоже время непременно подчеркивая его заслуги в борьбе за Лермонтова, непреходящее значение его статей о творчестве поэта. Известный поэт и критик. А П. Григорьев, очень сложно относившийся к творчеству Лермонтова, в начале 1860-х гг. утверждал со всей определенностью: «Печорин всех нас влечет неотразимо и до сих пор еще может увлекать, и, вероятно, всегда будет увлекать... брожением необъятных сил, с одной стороны и соединением с этим вместе северной сдержанности через присутствие в себе почти демонского холода самообладания. Ведь, может быть, этот, как женщина, нервный господин способен был умирать с холодным спокойствием Стеньки Разина в ужаснейших муках, отвратительные и смешные стороны Печорина в нем нечто напускное, нечто миражное, как вообще вся наша велико светскость... основы же его характера трагичны, пожалуй, страшны». В нем, по мнению критика, «чуются люди иной, титанической эпохи, готовые играть жизнию при всяком удобном и неудобном случае... Вот этими-то своими сторонами Печорин не только был героем своего времени, но едва ли не одна из наших органических типов героического». Ап. Григорьев, хотя и сосредотачивает все свое внимание на героической стороне личности Печорина, вскользь все же упоминает «отвратительные и смешные » его черты. Есть также образцы положительных оценок Печорина. Так, В.И Левин приходит к заключению, что Печорин с полным основанием может «считаться первым подлинно художественным положительным героем в русском реалистическом романе». Крайности в оценках печоринского образа по-своему свидетельствуют о «многосоставной" природе его личности, требующей к себе не одностороннего, а целостного подхода. Важно заметить, что именно так походил к оценке своего героя сам автор. И больше того: так походил к себе сам герой. Печорин, словно предчувствуя те споры, которые породит его личность, как бы вступает в диалог и со своими будущими интерпретаторами. В знаменательную для него ночь перед дуэлью, стоя на пороге жизни и смерти, герой рассуждает: « И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я, в самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец!.. И то, и другое будет ложно». Н.Г. Чернышевский, вслед за Белинским наносил удары «критиканам» обвинявшим Лермонтова в подражательности. В острополемических «Очерках Гоголевского периода русской литературы» Чернышевский безжалостно высмеивает малограмотные писания С.П. Шевырева о Лермонтове, посвященных его стихотворениям и «Герою нашего времени». Нелепы замечания Шевырева о Печорине, который, по его мнению, не мог любить природу, не мог вести дневник и т.п., как и нелепы пожелания «ученого критика»: «Если бы можно было слить Бэлу и Мери в одно лицо, вот был бы идеал женщины!» В статье «Что такое обломовщина?» Н.А. Добролюбов показал, как измельчали люди, подражавшие Печорину через два десятилетия после его появления в литературе. Добролюбов, а за ним и Щедрин, разоблачая либералов 60-х и последующих годов, пользовались лермонтовскими образами, страстным его словом, продолжавшим жить в других исторических условиях, в другое время. А. Н. Толстой на торжественном заседании памяти М.Ю. Лермонтова в 1939 году показал, что «Лермонтов в пяти повестях раскрывает перед нами совершенство реального, мудрого, высокого по стилю и восхитительно благоуханного искусства. Читаешь и чувствуешь: здесь все - не больше и не меньше того, что нужно и как можно сказать. Это глубоко и человечно. Эту прозу мог создать только русский язык, вызванный гением к высшему творчеству. Из этой прозы - и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Лев Толстой, и Чехов. Вся великая река русского романа растекается из этого прозрачного источника, зачатого на снежных вершинах Кавказа». Осмысливая противоречивость и неодномерность личности Печорина в более широком, а, по сути - и более глубоком социально-философском плане современный исследователь Е.Н. Михайлова пишет: «Природное, естественное, и общественное слиты в герое в противоречивом единстве... Два человека, присутствие которых чувствует в себе Печорин, это не только человек мыслящий и человек действующий: вместе с тем один из них - это естественный, потенциальный, возможный человек, и другой - человек реально действующий, детерминированный обществом. Осуждая второго, Лермонтов всецело на стороне первого. Лермонтов показывал в герое не только его детерминированность современным обществом, но и противоположные тенденции, способные данную детерминированность преодолеть».
Немало споров вызывает и проблема художественного метода. Этот вопрос является одним из самых дискуссионных на протяжении вот уже нескольких десятилетий.«В изучении творчества Лермонтова, - отмечала в начале 70-х годов И.Е. Усок, - проблема его художественного метода - одна из самых сложных».Существуют различные точки зрения относительно художественного метода. Так, Б.М. Эйхенбаум, размышляя о художественной эволюции Лермонтова, писал: «Принято говорить в общих терминах, относящихся в равной мере и к Пушкину, и к Гоголю «от романтизма - к реализму». Эта формула явно недостаточна... Выходит так, как будто реализм был одинаковым для всех пунктом назначения - надо было только найти путь к нему, а романтизм был всего-навсего только неизбежным «проходом» к этому сборному пункту».
2.2 Работа над понятием романтизм и реализм.
Романтизм- направление в искусстве, для которого характерно: главный герой сильный. В необычной ситуации. Сражается за идеал, но погибает.
Реализм- направление в литературе и искусстве, при котором правдиво показывается жизнь. Реалии и даётся их оценка.Особенно жарко разгорелись споры о методе « Героя нашего времени » на V Всесоюзной Лермонтовской конференции в 1962 году, где этой теме было посвящено сразу три доклада. В одном из них метод трактовался как реалистическое произведение (В.А.Майков), в другом - как реалистическое с элементами романтизма (У. Р. Фохт), в третьем - как романтическое (К.Н. Григорьян). Позже появилась работа, в которой было сделана попытка обосновать четвертую точку зрения на метод « Героя нашего времени » как синтез романтизма и реализма. Сам факт возможности таких разноречии и таких контрастов, наличие действительных, бросающихся в глаза разногласий в творчестве и творческом методе Лермонтова говорят о многом. Реальные противоречия действительности породили художественный мир Лермонтова.Можно предположить, что именно этот «синтетический реализм» Лермонтова и был тем новым и самобытным методом, который привнес писатель в русскую литературу и тем обогатил ее.
В художественном отношении роман представлял собой синтез романтических средств выразительности, накопивших богатейший опыт отражения духовной жизни человека, со средствами объективного наблюдения действительности. Взаимодействие этих двух сфер на стадии, отраженной искусством Лермонтова, представляло картину стилистической неоднородности.
Говоря более конкретно об эпохе первой трети XIX в., можно сформулировать диалектику рождения нового метода словами Герцена: «Пока классицизм и романтизм воевали... возрастало более и более нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их, - как «власть имущее»; признало и тех и других и отреклось от них обоих... Мечтательный романтизм стал ненавидеть новое направление за его реализм».Необычайная уравновешенность гармоничность стиля « Героя нашего времени », сочетание в нем простоты и сложности, прозы и поэзии, разговорной живости и литературной правильности дали в совокупности тот неповторимый, не тускнеющий от времени стиль, о котором Н.В. Гоголь сказал так проникновенно: «Никто не писал у нас такой правильной, такой прекрасной, такой благоуханной прозой».
3. Подготовка к сочинению по роману М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени»
Темы сочинений.
1.Любовь и дружба в жизни Печорина.
2. Печорин и Онегин. Сходство и различие.
3.Женские образы в романе Герой нашего времени»
4.«Двойники» Печорина.
Автор вводит в роман второстепенных персонажей, так называемых «двойников» Печорина. И именно с помощью их сопоставления и сравнения открываются в полной мере все – положительные и отрицательные – черты главного героя.
Доктор Вернер и Печорин случайно встречаются в Пятигорске. «Вернер человек замечательный по многим причинам. Он скептик и матерьялист, как все медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, – поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизни не написал двух стихов». Оба героя – романтики, хотя друг другу в этом и не признаются. Они «скоро сделались приятелями». Но, по убеждению Печорина, в дружбе один всегда является рабом другого; сам Печорин рабом быть не привык, а повелевать – «труд утомительный».
Одно из сходств героев состоит в том, что в Печорине присутствуют «два лица» Вернера – цинизм и чувствительность. Доктор Вернер – натура двойственная (насмехался над больными, но при этом истинное горе поражало его в самое сердце; не случайно Печорин упоминает, что видел, как Вернер плакал над умирающим солдатом).
Ни Печорин, ни Вернер особо не дорожат собственной жизнью, к которой они достаточно равнодушны. Разница лишь в том, что Печорин более деятелен, нежели доктор. Последний, в свою очередь, лишь наблюдатель и во многом идет на поводу у Печорина. Как пример можно рассмотреть дуэль с Грушницким. Вернер нисколько не противится замыслам приятеля и лишь задает перед дуэлью Печорину вопросы о завещании и о женщинах, которым он, возможно, хотел оставить что то на память.
Но Вернер, в отличие от Печорина, раскаивается в содеянном: возможно, после дуэли ему искренне жаль Грушницкого. И в записке, присланной им, проявляются эмоции доктора: «…вы можете спать спокойно, если можете». Но все же Вернер лишь созерцатель.
Сопоставление двух образов показывает, что между Вернером и Печориным есть много общего, но в то же время эти люди принципиально отличаются друг от друга. Именно Печорин, а не Вернер назван в тексте «героем времени».
Другим героем, которого можно назвать «двойником» Печорина, является Грушницкий, который оказывается своеобразным «кривым зеркалом» для главного героя. Вот что пишет Ю. М. Лотман по этому поводу: «То, что в Печорине трагично, – в Грушницком смешно». «У Грушницкого есть все отрицательные качества Печорина (крайний эгоцентризм, нездоровое честолюбие), но нет ни одного положительного (искренность, глубина натуры)».
Поведение обоих героев по отношению к княжне Мери не вызывает одобрения. Печорин начинает мстить Грушницкому за их похожесть. Будучи крайним индивидуалистом, Печорин не может смириться с появлением человека, во многом повторяющего его черты. Отношения героев «упираются» в дуэль. В день дуэли Печорин испытывает холодную злобу. Его пытались обмануть, и простить этого он не может. Грушницкий же, напротив, очень нервничает. Безусловно, он вел себя недостойно в последнее время. Но для Печорина нет никаких способов решить конфликт по другому. Ему просто напросто неинтересно что то выяснять и доказывать. Он убивает Грушницкого и, не оглядываясь, уходит. Ему важно было не только наказать Грушницкого и показать последнему его место, но и дать герою почувствовать свою никчемность. Убив Грушницкого, Печорин убивает что то в себе, он проходит испытание смертью.
Третьим, и последним героем, во многом повторяющим Печорина, выступает Вулич в новелле «Фаталист». Последний, как и главный герой, ощущает свою исключительность, что дает ему право в полной мере полагаться на случай и быть уверенным: тот его не подведет.
Вулич слишком уверен в своем везении, потому то и погибает из за бессмысленных игр с судьбой. И Печорин кажется фаталистом, недаром он тоже решает «испытать судьбу». Однако если Вулич, как истинный фаталист, действительно полностью вверяется року, безо всяких приготовлений спуская курок пистолета, то Печорин поступает совсем иначе. Он бросается в окно к казаку убийце, заранее продумав план действий.
4.Итог урока
5.Д/з- написать черновой вариант сочинение по роману.

Современники восхищались безмерным талантом М.Ю. Лермонтова, который в молодые годы сумел создать настолько сложный и интересный роман, как «Герой нашего времени» . Действия, которые разворачиваются в этом произведении, происходят в переломное время для русского общества, поражение декабристов называют одним из драматических моментов истории России.

«Герой нашего времени» вбирает в себя те обстоятельства, в которых находились люди той эпохи, и Лермонтов умело показывает то, как личность одного человека переживает происходящие перемены и как она трансформируется.

Романтическое начало в романе «Герой нашего времени»

Романтическое начало в романе «Герой нашего времени» перекликается c лирикой поэта Лермонтова, стихотворения которого рассказывали об одиночестве и грусти, об испытаниях, которые проходит человеческая душа, вынужденная существовать в определенных условиях.

Разочарование и потерянность - постоянные спутники героя лирики Лермонтова, и они же сопровождают главного героя романа Печорина. Он переживает разочарование в любви, когда черкешенка Белла нелепо умирает, он размышляет о том, что любить вечно невозможно, а полюбить на время - не стоит его усилий. И несмотря на то, что его взгляды на жизнь кажутся циничными, Печорин все равно открывается перед читателями и с другой стороны.

Конфликт романтического и реалистического

Он способен переживать счастливые и умиротворенные мгновения, когда вспоминает высокое, звездное небо и когда ощущает величие окружающей его природы. Когда повествование идет от самого Печорина, читатель может ощутить, насколько плотно связаны романтическое и реалистическое начало в жизни самого героя - именно это и обуславливает его противоречия, и те противоречия, которое вызывает само произведение.

Печорин беспощаден по отношению к самому себе, он смотрит на себя и свои поступки с излишней трезвостью и прямолинейностью, он желает принимать только действительность и не желает обманывать самого себя. Печорин - невероятно активный и деятельный человек, он не чувствует надобности в спокойном и постоянном счастье. Но все равно он чувствует себя безмерно одиноким и лишним в этом мире. Внутри Печорина постоянно происходит борьба, одна часть его личности жаждет обновлений и приключений, а другая - жестко и уничтожающее критикует первую.

Критика романа «Герой нашего времени

Мнение критиков по поводу «Героя нашего времени», прежде всего, зависело от того, что Лермонтов изобразил героя, вобравшего в себя наиболее явные черты переломной эпохи. Критики отмечали, что история, созданная Лермонтовым, производит «полноту впечатления», поскольку сам автор писал роман не с какой-то определенной целью, а с огромным творческим желанием высказаться, «излить душу» в сложившейся для его Отечества ситуации.

Мнение Белинского отображает общее мнение его современников по поводу этого романа. Прежде всего, Белинский восхищался художественным талантом Лермонтова, тем единством мыслей и умозаключений, которые нашли свое место в подобной сложной композиции романа и ее ролью в раскрытии характера Печорина . Им была высоко оценена реалистическая сторона «Героя нашего времени», ведь Лермонтов не создает идеальный и ничем не запятнанный образ главного героя - наоборот, он изображает реального, живого человека, который мучается противоречиями и не является образцом идеального нравственного поведения.

И несмотря на то, что после прочтения романа может возникнуть мрачное чувство недосказанности и незавершенности, Белинский отмечает, что в этом и состоит талант и достоинство Лермонтова, как писателя. Потому что «Герой нашего времени» - это история о грустной душе, которая жила в эпоху безвременья, и Лермонтов сумел отобразить ее с наиболее реалистичной стороны.

Нужна помощь в учебе?

Предыдущая тема: Художественные особенности «Героя нашего времени», его многоплановость
Следующая тема:   Обзор творчества Гоголя

В статье, посвященной рассмотрению пафоса романа “Герой нашего времени”, Белинский отнес Лермонтова к числу таких “сильных художественных талантов”, которые являются среди окружающей их пустоты очень неожиданно. Инте-рес, возбужденный к Лермонтову несколькими стихотворениями, помещенными в “Отечественных записках”, оконча-тельно утвердился после опубликования романа “Герой нашего времени”. Эта повесть написалась не из желания заинте-ресовать публику, а из глубокой творческой потребности, которой чужды всякие побуждения, кроме вдохновения. Бе-линский отмечает, что роман Лермонтова производит “полноту впечатления”. Причина этого заключается в единстве мысли, которая порождает чувство соответственности частей с целым. Белинский особо останавливается на повести “Бэла”, после прочтения которой “вам грустно, но грусть ваша легка, светла и сладостна”. Смерть черкешенки не возму-щает критика безотрадным и тяжелым чувством, ибо она явилась вследствие разумной необходимости, которую мы, чи-татели, предчувствовали. Сам образ пленительной черкешенки обрисован с бесконечным искусством. Она говорит и действует очень мало, а мы живо видим ее во всей определенности дивного существа, читаем в ее сердце.

Максим Максимыч, в свою очередь, не подозревает, как глубока и богата его натура, как он высок и благороден. Этот “грубый солдат” любуется Бэлой, любит ее, как милую дочь. Возникает вопрос: за что? Спросите его, и он вам ответит: “Не то чтобы любил, а так - глупость”. Все эти черты, столь “полные бесконечностью”, говорят сами за себя. В заключе-ние Белинский отмечает: “И дай бы вам поболее встретить Максимов Максимычей”.

Белинский восхищается художественным мастерством Лермонтова, который в каждой части своего романа сумел ис-черпать ее содержание и в типических чертах “вывести все внутреннее”, крывшееся в ней как возможность. В результате всего этого Лермонтов явился в повести таким же творцом, как и в своих стихотворениях. “Герой нашего времени”, напишет Белинский, обнаружил силу молодого таланта и показал его разнообразие и многосторонность. Главным героем романа Лермонтова является Печорин. Основную проблему романтизма можно определить одним словом - “личность”. Лермонтов - романтик.

“Порок возмутителен и в великих людях, но, наказываемый, он приводит в умиление вашу душу”, - пишет Белин-ский. Критик останавливается на описании внешности Печорина. Вот что говорит Лермонтов о глазах своего героя: “Они никогда не смеялись, когда он смеялся... Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим бле-ском, то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный...” Белинский считает, что такое описа-ние глаз, как и вся сцена свидания Печорина с Максимом Максимычем, показывает, что если это и порок, то совсем не торжествующий, “и надо быть рожденным для добра, чтоб так жестоко быть наказану за зло!..”.

По мнению Белинского, роман “Герой нашего времени” - это не злая ирония, хотя и очень легко может быть принят за иронию. Напротив, это один из тех романов, в которых отразился век. Все это было сказано про героя романа Пуш-кина “Евгений Онегин”. Но Онегин, согласно Белинскому, - это уже прошедшее, а прошедшее невозвратно. Печорин же - “это Онегин нашего времени”, герой своего времени. Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою. Онегин несомненно выше Печорина в художественном отношении. Но Печорин выше Онегина по идее. Ведь что такое Онегин? Это человек, которого убили воспитание и светская жизнь, которому все пригляделось, все прилюбилось и вся жизнь которого состояла в том, Что он равно зевал // Средь модных и старинных зал.

Печорин же не равнодушно, не апатически несет свое страдание: “бешено гоняется он за жизнью, ища ее повсюду”. Печорин горек в своих заблуждениях. В нем постоянно рождаются внутренние вопросы, которые тревожат и мучают его, и он в рефлексии ищет их разрешения. Из самого себя он сделал самый любопытный предмет своих наблюдений, и, стараясь быть как можно более искренним в своей исповеди, он откровенно признается в своих недостатках.

“Герой нашего времени” - это грустная душа в нашем времени”, - напишет Белинский. Век Лермонтова был по преимуществу историческим. Все думы, все вопросы и ответы, вся деятельность того времени вырастали из историче-ской почвы и на исторической почве. Роман Лермонтова не является исключением. Однако сам образ Печорина по фор-ме изображения не совсем художественен. Причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер был настолько близок к нему, что он не в силах был отделиться от него и объективироваться, Печорин скрывается от нас таким же неразгаданным существом, как и является нам в начале романа. Оттого сам роман оставля-ет ощущение бесперспективности. В нем есть что-то неразгаданное, как бы недосказанное, а потому остается тяжкое впечатление после его прочтения. Но этот недостаток, по мнению Белинского, есть в то же время и достоинство романа Лермонтова, ведь таковы бывают все современные общественные вопросы, высказываемые в поэтических произведе-ниях. Это вопль страдания, его вопль, который отличает страдание.

В начале июня 1840 г., еще до публикации статьи Белинского, но уже после его предварительных рецензий, в «Сыне Отечества» появился резкий отзыв о «Герое нашего времени», принадлежащий Н. А. Полевому. С легкой руки Бурачка сопоставление «Героя нашего времени» с «Мещанином» Башуцкого стало одним из полемических приемов реакционной критики. Чтобы принизить значение лермонтовского романа, Полевой посвятил свою рецензию сразу обоим произведе-ниям, характеризуя их как «больные создания, влекущиеся между жизнью и смертью в малый промежуток их бедного, эфемерного бытия»6. Если Полевой и Бурачок разошлись в оценке «Мещанина», то в отношении к «Герою нашего време-ни» у них было полное единодушие. Слова Полевого о том, что критика бесполезна для многих пишущих, «как бесполезны дождь и роса для растений, корень которых подточен неумолимым червяком», были лишь повторением рассуждений Бурачка.

Очень двусмысленна рецензия на «Героя нашего времени», принадлежавшая О. И. Сенковскому. «Г. Лермонтов, - пи-сал Сенковский, - счастливо выпутался из самого затруднительного положения, в каком только может находиться ли-рический поэт, поставленный между преувеличениями, без которых нет лиризма, и истиною, без которой нет прозы. Он надел плащ истины на преувеличения, и этот наряд очень к лицу им». Чего стоили похвалы Сенковского, можно судить по его резко отрицательному отзыву на второе издание «Героя нашего времени». Сенковский писал, что после смерти Лермонтова можно рассуждать о его творчестве объективно и что «нельзя выдавать „Героя нашего времени“ за что-нибудь выше миленького ученического эскиза». Рецензия Сенковского вызвала резкую отповедь Белинского в его откли-ке на третье издание «Героя нашего времени» («Литературная газета» от 18 марта 1844 г.). Доброжелательно встретил роман Лермонтова издатель «Современника» П. А. Плетнев, сравнивший в кратком отзыве «Героя нашего времени» с «Рыцарем нашего времени» Карамзина. Он писал, что эти произведения отмечены «печатью истинного таланта; каждое приняло на себя живые, яркие краски эпохи их создания; каждому суждено прослушать в молчании брюзгливые выход-ки судий, которые, лишены будучи способности мыслить и чувствовать, утешаются неотъемлемым своим правом - по-бранивать всё привлекательно-живое». Особое место в выступлениях реакционной критики занимает хвалебная рецен-зия Ф. Булгарина, напечатанная в «Северной пчеле» (1840 г., 30 июня). «Лучшего романа, - писал Булгарин, - я не чи-тал на русском языке». Вскоре после появления статьи Булгарина на страницах «Отечественных записок» Белинский на-писал об истинной подоплеке этой статьи: «явились ложные друзья, которые спекулируют на имя Лермонтова, чтобы мнимым беспристрастием (похожим на купленное пристрастие) поправить в глазах толпы свою незавидную репутацию».

Спекуляция, о которой писал Белинский, заключалась в том, что Булгарин назойливо подчеркивал свое объективное отношение к писателю, постоянно выступающему на страницах органа, враждебного «Северной пчеле». Любопытную позицию занял Булгарин в решении основного вопроса, возникшего в полемике вокруг романа. Он заимствовал у Белинского мысль о том, что в романе раскрыта болезнь русского общества и тем самым разошелся с Бурачком. Но эта болезнь, по мнению Булгарина, заключалась в «клейме Запада на современном поколении». Осудив Бурачка за его резкую статью, издатель «Северной пчелы», подобно критику «Маяка», подошел к роману с моралистических позиций и увидел в нем лишь нравственный урок: «К чему ведут блистательное воспитание и все светские преимущества без положительных правил, без веры, надежды и любви» - такова, по мнению Булгарина, господствующая идея романа.

Наиболее полная и развернутая оценка «Героя нашего времени», исходящая из реакционного лагеря, принадлежит С. П. Шевыреву. Свой основной тезис Шевырев сформулировал в статье «Взгляд на современное образование Европы» («Москвитянин», 1841, № 1) и затем развил его в специальной статье, посвященной роману Лермонтова («Москвитянин», 1841, № 2). Главная мысль статей Белинского о «Герое нашего времени» - утверждение связи Печорина с современной жизнью, доказательство, что Печорин - «характер действительный». Против этого положения и выступил критик «Моск-витянина»: «Всё содержание повестей г-на Лермонтова, кроме Печорина, - утверждал Шевырев, - принадлежит суще-ственной жизни; но сам Печорин, за исключением его апатии, которая была только началом его нравственной болезни, принадлежит миру мечтательному, производимому в нас ложным отражением Запада. Этот призрак, только в мире на-шей фантазии имеющий существенность». За противоположностью оценок Печорина легко обнаруживается противопо-ложность взглядов Шевырева и Белинского, их различное отношение к русской действительности. Шевырев писал в сво-ей статье, что если признать Печорина героем нашего времени, то «стало быть, век наш тяжко болен». Шевырев обвинял Лермонтова также в натурализме. По мнению критика, образ Печорина не только ложен в своей основе, но и художест-венно неполноценен, поскольку зло, как главный предмет художественного произведения, может быть изображаемо только крупными чертами идеального типа (в виде титана, а не пигмея), а Лермонтов в «Герое нашего времени» якобы вникает «во все подробности гниения жизни». Печорин «принадлежит к числу тех пигмеев зла, которыми так обильна теперь повествовательная и драматическая литература Запада». Значительное место в статье Шевырева занимает анализ темы Кавказа в творчестве Лермонтова, в частности в «Герое нашего времени». «Здесь, - писал Шевырев, - сходятся в великой и непримиримой вражде Европа и Азия. Здесь Россия, граждански устроенная, ставит отпор этим, вечно рвущимся потокам горных народов, не знающих, что такое договор общественный... Здесь вечная борьба наша... Здесь поединок двух сил, образованных и диких... Здесь жизнь!.. Как же не рваться сюда воображению поэта?».

Вскоре после встречи и беседы с Лермонтовым Белинский написал свою статью о «Герое нашего времени». В русской критике это был первый глубокий анализ гениального произведения и вместе с тем его восторженная оценка.

Реакционная критика встретила роман Лермонтова с ожесточением. Самое заглавие, имеющее у Лермонтова горько-иронический и трагический смысл, было понято в буквальном значении.

В ряде критических отзывав по поводу «Героя нашего времени», принадлежавших перу защитников самодержавно-крепостнического строя, была одна общая линия - резкое порицание и осуждение образа Печорина. Печорин - без-нравственный и развратный человек, и объявлять его «героем нашего времени» значит клеветать на Россию. Вот каков был приговор роману со стороны реакционной критики. Громадное значение образа Печорина понял только один Белинский.

В образе Печорина Белинский увидел правдивое и бесстрашное отражение трагедии своего поколения, поколения пе-редовых людей 40-х годов. Человек необыкновенной силы духа, гордый и смелый, Печорин растрачивает свою энергию впустую, в жестоких забавах и в мелких интригах. Печорин - это жертва того общественного строя, который мог только глушить и калечить все лучшее, передовое и сильное.

Друг и соратник Белинского Герцен со свойственной ему яркостью впоследствии так охарактеризовал общественную атмосферу николаевского времени: «Царство мглы, произвола, молчаливого замирания, гибели без вести, мучений с платком во рту». Всякое стремление к деятельности парализовалось в условиях жесточайшей реакции. В таких условиям и вырастали люди, подобные Печорину, которые, говоря словами Белинского, или бездействовали, или занимались пус-той деятельностью. Для реакционной критики Печорин - это выдуманный образ, не существующий в действительности. Белинский же видел в нем человека, созданного самой жизнью.

В своей статье Белинский горячо защищал образ Печорина от нападок реакционной критики и доказывал, что этот об.раз воплотил в себе критический дух «нашего века». Защищая Печорина, Белинский подчеркивал, что «наш век» гну-шается «лицемерством». Он громко говорит о своих грехах, но не гордится ими; обнажает свои кровавые раны, а не пря-чет их под нищенскими лохмотьями притворства. Он понял, что сознание своей греховности есть первый шаг к спасе-нию» (84).

С точки зрения Белинского в образе Печорина отразилась болезненная переходная эпоха. Белинский считал, что Пе-чорин должен был выздороветь и стать «торжествующим победителем над злым гением жизни». «Судя о человеке, - го-ворил Белинский, - должно брать в рассмотрение обстоятельства его развития и сферу жизни, в которую он поставлен судьбою. В идеях Печорина много ложного, в ощущениях его есть искажение; но все это выкупается его богатою нату-рою. Его, во многих отношениях, дурное настоящее обещает прекрасное будущее». (116). Такой взгляд на Печорина вы-текал из глубокой веры Белинского в торжество правды и разума, а также из уверенности в том, что передовым людям 40-х годов удастся найти пути к свободному и здоровому общественному строю.

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ БИЛЕТ №13.

Основная мысль романа раскрыть характер и систему ценностей главного героя, являющегося лучшим представителем общества того времени. Лермонтову удалось разглядеть в противоречивом характере Печорина неординарную личность, человека с выпотрошенной душой. В.Г. Белинский о романе «Герой нашего времени» высказал свою точку зрения, яркую и неожиданную. Он постарался найти оправдание поступкам Печорина, сделав из отрицательного персонажа положительного героя.

По мнению Белинского интерес к творчеству Лермонтова возник после публикации нескольких его стихотворений, а роман подогрел интерес читателя еще больше. Он не пытался заинтересовать публику новым произведением. Это порыв, глубокая потребность передать клокотавшие внутри эмоции бумаге. Вдохновение искало выход и нашло.

Белинский восхищался, как Лермонтову удалось создать «полноту впечатления». Единство мысли породило чувство ответственности частей произведения с целым. Собственное отношение к Печорину Лермонтов отразил в названии романа. Чем плох Печорин и плох ли на самом деле? Белинскому непонятно, почему на парня навешано столько ярлыков. Попробуем досконально разобраться. Основная мысль произведения донести до читателя, кто он на самом деле, герой нашего времени.

Печорин человек без веры, но он сам страдает от своего безверия. Если он к ней еще не пришел, значит просто не подошло его время и не нам судить человека. Эгоистичность, расчетливость, данные качества шагают с Печориным рука об руку. Григорий ненавидит себя за это и презирает. Не нашлось человека в его жизни, сумевшего разбить эту броню, в которую он заковал себя добровольно.

Белинский защищает Печорина даже в отношении к девушкам, где Григорий показывает себя не лучшим образом. Привязывает к себе и бросает, переступая через чувства влюбленных красавиц. Но разве можно за это выставлять Печорина злодеем. Он ничего не обещал, тем более женитьба в его планы не входила. Они сами придумали сказку и верили в нее. Он обычный человек с пороками, как у всех нас. Печорин утверждал, что в нем живут два человека. В такие моменты откровения он искренен. В нем нет ни капли игры. В его жизни много чего произошло. Он знает ее получше многих, изучив людей и понимая их психологию.

Положительный герой Печорин или нет, однозначно не ответить. Может Лермонтов иронизировал, называя его героем. По его словам, Печорин это целый портрет, составленный из пороков всего поколения. Отпечаток на поведение и характер наложило время, в которое он родился и жил. Люди делились на две категории. Одна оставалась верна принципам и убеждениям, но не могла отстаивать их в условиях, что были созданы в России того времени. Другая была разочарована в системе ценностей и идеалов. Люди первой категории рефлексировали, впадали в апатию, что и произошло с Печориным.

После Белинский напишет: «Герой нашего времени» - это грустная душа в нашем времени. Все события, мысли, деятельность построены на исторической подоплеке. «Герой нашего времени» не исключение. Печорин близок автору и напоминает его самого. Поэтому нельзя со 100% вероятностью утверждать, что персонаж данного произведения художественен. Печорин так и не раскрыл свое настоящее лицо. Даже дочитав роман до конца, остается для всех загадочной и непонятной личностью. От всего романа веет бесперспективностью. Он оставляет после прочтения ощущение недосказанности, неразгаданности.

Данный недостаток, как считает Белинский и есть достоинство данного произведения.