Николай Алексеевич Некрасов. Эмблему «Года литературы» мы помним

09.04.2019

Беседа с литературоведом и критиком Марком Липовецким

Вступительные замечания интервьюера, руководителя гефтеровского проекта «Литература» Евгении Вежлян: Сейчас, в середине 10-х годов XXI века, самое интересное происходит не в литературе, а с ней самой. В описанном Кастельсом, Урри и другими теоретиками сетевом, ризоматически устроенном, не знающем культурных иерархий постсовременном обществе литература больше не является тем, чем она была в эпоху модерна, где, собственно, и приобрела свои, еще недавно казавшиеся незыблемыми, черты и свойства. Она стремительно маргинализуется, ее контуры меняются. Даже такие фундаментальные категории, как «автор» и «читатель», требуют пересмотра, поскольку, благодаря новым медиа, граница между сообществами «производителей» литературной продукции и ее «потребителей» практически стерта.

В России эта констелляция осложняется тем, что культурные процессы, запущенные в 90-е, сталкиваются со встречной волной консервирующих, архаизирующих тенденций, инспирированных властными инстанциями. И иногда кажется, что в литературе за последние четверть века изменилось все, и в то же время - не изменилось ничего. Анахроническое, еще советское, сталкивается в литературном укладе с продуктами сетевой культуры, фантомы романтического мировоззрения XIX века - с активизмом в духе modern art .

Можно ли, и если можно, то каким образом, помыслить сейчас литературу как некоторое целое? В каких терминах это возможно сделать, учитывая происходящие с ней трансформации? Или, коротко формулируя, что такое литература здесь и теперь и что с ней происходит? Об этом мы и беседуем с писателями, критиками, теоретиками, историками литературы. Цикл наших бесед о новой литературной реальности мы не без дальнего расчета решили назвать «Определение ситуации».

В начале этого семестра я читала со студентами статью Александра Агеева «Конспект о кризисе» 1991 года, так как сочла, что этот старый текст - лучшее введение в современную литературную ситуацию. Все, в сущности, проблемы, которые были затронуты этой статьей, в современной литературной прессе продолжают обсуждаться до сих пор. И всякий раз - как вновь открытые, только что явленные обсуждающим. Или вот - Пригов. То, что делал Пригов в 70–80-е годы, до сих пор воспринимается как новация. То есть литературой это по-настоящему не усвоено и не освоено. То, что было ново в начале 90-х, ново и по сей день. И недоумения критики - те же, и формулировки для них повторяются.

Я бы хотела обсудить с тобой этот эффект: пластинку литературы существенно заело. Почему? Я пытаюсь для себя ответить на этот вопрос и не могу.

В начале 90-х, когда Агеев писал свою статью, все мы говорили про конец эпохи литературоцентризма. Отношение к этому было самое разное, кто-то радовался, кто-то горевал… Но, как показали последующие почти уже 25 лет, никакой литературоцентризм в России не закончился. Только понимать его нужно теперь немного более широко: не в том смысле, что литература - главнейшее из всех искусств, но как постоянное желание трансцендентных оправданий, трансцендентных целей как для всего общества, так и для индивидуальной человеческой жизни.

В России этим вопросом, поиском трансцендентных оправданий, занималась именно литература. Новизна того же Пригова как раз в том, что он попытался создать действующую модель культуры, в которой этот фокус отсутствует, вернее - присутствует как проблема, как граница, но не как то, чему должны быть полностью подчинены литература или искусство.

Сегодняшняя политическая ситуация в очередной раз показывает, что эта как бы возвышенная ориентация культуры приводит к возрождению неотрадиционалистских ценностей, которые включают в себя и ксенофобию, и гомофобию, и национализм, и империализм… Все это, как это ни странно, и есть те самые трансцендентные оправдания, только транспонированные в сферу политического.

Но что изменилось с 91-го года? Мы можем уверенно сказать, что тот альтернативный тип культуры, который существовал уже в 70-е годы и был связан с андеграундом, все-таки породил целую новую литературу - литературу нового поколения. Прежде всего наиболее отчетливо то, что было найдено в андеграундной литературе, срезонировало и было заново изобретено и открыто в поэзии, и поэтому сегодня такая сильная поэзия.

- Уж очень радужную картину ты рисуешь…

Я просто не договорил. Поэзия, но с поэзией дело как обстоит? С моей точки зрения, в России сейчас поэтический бум. Поэтический бум - это когда в России одновременно работают по меньшей мере дюжина первоклассных поэтов, и при этом они находятся на пике своей формы. Должно совпасть несколько факторов. Могут быть великие поэты, но они могут быть не на пике формы, они могут не резонировать друг с другом - и тогда бума нет. Поэтический бум возникает, когда есть такой резонанс.

Но что в этом буме отсутствует? Отсутствуют широкие читательские массы, которые всегда сопровождали этот самый бум. Правда, когда-то я слушал доклад Станислава Львовского, одного из ведущих поэтов нового поколения, который как раз анализировал степень читательского успеха, скажем, поэзии 60-х годов и доказывал цифрами, что он сильно преувеличен и сильно мифологизирован. Но, тем не менее, он был.

С другой стороны, можно сказать, что, где бы ни выступали поэты новой плеяды - Барскова, Львовский, Степанова, Фанайлова и другие поэты этого круга, - аудитории полны. Правда, это университетские аудитории, а отнюдь не стадионы.

- Ты имеешь в виду в Америке, например?

Да нет, везде, в России тоже, когда они выступают в «Порядке слов» или в московских клубах, аудитории собираются, у них не бывает пустых залов, у них есть читатель. Просто, конечно же, этот читатель - не массовый, не тот же самый читатель, который голосует за Путина. Пресловутые 86% читают какую-то другую литературу, причем эта литература и составляет мейнстрим, который (возвращаясь к начатому разговору) устраивает массового читателя именно благодаря своей явной или скрытой трансцендентной ориентации.

Литература же, которая сознательно отказывается от поиска трансцендентных оправданий, идет против читательских ожиданий и требует известной интеллектуальной подготовки. Впрочем, последний критерий мне не кажется очень существенным, потому что, допустим, в 70-е годы трудно было себе представить массовых читателей Бродского, а сегодня Бродский - по массовости аудитории - почти то же, что Евтушенко в 60-е. Сложность новой поэзии - преходящий фактор, и я не удивлюсь, если через 10 лет о поэзии Марии Степановой скажут «прозрачная, как слеза»…

…Словом, то, что происходило в андеграунде, не пропало и получило продолжение, но отнюдь не по всему культурному полю, и это удивительно симметрично политической ситуации, которую мы все наблюдаем.

На самом деле да, то есть это примерно созвучно моим мыслям и соображениям. Мне кажется, что, помимо иллюзии конца литературоцентризма, в 90-е годы еще казалось, что андеграунд, то есть те, кто был, условно говоря, маргиналами, демаргинализировались, стали истеблишментом… И это опять очень похоже на политическую ситуацию. Получается, по Бурдье, гомология поля литературы и поля власти… В какой-то момент возникло ощущение, что те цели, которые исторически ставили себе некоторые «мы» (западники, либералы), достигнуты.

Но вот в 2013 году ты пишешь статью «Пейзаж перед», в которой ты описываешь совершенно противоположные процессы: ощущение того, что «мы» чуть не победили, куда-то растворилось, ушло. По поводу политики у нас там будут какие-то готовые ответы, а вот что случилось в литературе?

Я не считаю, что в 90-е годы было триумфалистское ощущение. Я помню, как критик Лев Аннинский жаловался, что если в 70-е годы он писал статью и она выходила в «Литгазете», то он становился популярен, как поп-звезда. А теперь он может написать все, что угодно, но никто этого не прочитает.

Либеральная (в широком смысле) литература жила именно в силу скрытой или явной политической остроты, а когда вся ее повестка была в той или иной степени реализована, возникло ощущение, что «мы» оказались не у дел, «мы» никому не нужны. Например, толстые журналы выживали в 90-е годы только благодаря Соросу, который обеспечивал им библиотечную подписку. Вообще, если говорить о толстых журналах, то они упустили какой-то очень важный момент, почему-то решив, что они должны выступать в роли консервирующего фермента литературы. Но они не поняли, что этим консервирующим ферментом является массовая культура, которая воспринималась тогда вообще как антикультурный феномен. Как сейчас видится, такое представление ошибочно: популярная культура или же просто мейнстрим - это и есть «фиксатор» процесса. Это такой культурный тыл, куда отплывают те модели, которые уже себя отработали на переднем краю. Кто бы сказал 30 лет назад, что Дина Рубина будет продаваться массовыми тиражами? Она воспринималась как автор эмигрантской женской прозы, а это довольно узкий сегмент рынка. И вдруг Дина Рубина - это феномен массовой культуры. На границе массовой культуры также балансируют, допустим, Татьяна Толстая или Улицкая, которые еще совсем недавно воспринимались как вполне экспериментальные авторы.

Журналы оказались более эстетически совершенным (хотя сам этот критерий мне сейчас кажется вполне сомнительным) дублером массовой культуры. Причем дублером неудачным, именно потому что позиция, где воспроизводится уже известное, уже истеблишированное, в современной культуре уже занята. Журналы же должны стать местом, где идет самый острый, самый рискованный, самый скандальный поиск.

Этот поиск стал происходить в малых журналах, какие-то из них поднялись, какие-то из них пропали, но, конечно, это огромное упущение, что этот поиск практически сошел на нет на площадках больших журналов.

Ты хочешь сказать, что толстые журналы, тем не менее, удержали за собой свою главную функцию - быть институциональным стержнем, костяком литературного процесса?

Нет, они ее потеряли, по-моему. Костяком литературы стало то, что продается в книжных супермаркетах, и то, что продается в книжных супермаркетах, как оказалось, ничем особенно не отличается от того, что печатается в толстых журналах. А если этого отличия нет, то в чем же тогда уникальная культурная функция журналов? Мне как литератору, выросшему в мире толстых журналов, это очень больно наблюдать.

Мы, кажется, ушли в сторону от поставленного мной вопроса. Почему наша литература никуда не движется, крутится вокруг одной и той же проблематики?

С моей колокольни, причина в том, что - не в самой литературе, а в ее институциях (таких как толстые журналы) - не произошло смены литературных поколений. Поколение, которое было на переднем краю литературы в конце 80-х, должно было понять, что нельзя печатать то же самое, что им казалось интересным 10, а теперь уже 20 лет назад, и нельзя доверять своему вкусу, потому что вкус - это культурно-исторический конструкт и нет никакого абсолютного критерия вкуса. И нужно было доверять людям, чьи вкусы не были близки, надо было идти на союзы с теми, кто казался неправильным, недостаточно эстетически совершенным, допустим, или даже просто уступить им место. И если бы это произошло, поле современной русской литературы, возможно, выглядело бы по-другому.

Но ведь все равно наличие мейнстрима в литературе социально значимо. Оно важно с «внешней» точки зрения… То есть такой, которая не ангажирована определенной позицией - позицией «игрока» на литературном поле, который вообще не рассматривает явления, не соответствующие его вкусу.

Это важно, конечно, но за счет чего формируется мейнстрим просто с эстетической точки зрения? Мейнстрим формируется за счет всегда подвижной комбинации узнаваемого и нового, то есть за счет ресайклинга знакомых моделей и некоторого их сдвига. Какие каналы в литературном поле для этого существуют?

«Позиция игрока», о которой ты говоришь, - это идеальная позиция главного редактора журнала. Сейчас, глядя на толстожурнальный текст, невозможно сказать, где он был напечатан - в «Октябре», «Новом мире», «Знамени» или «Дружбе народов»? Разница между их эстетической, идеологической, политической, какой угодно позицией настолько минимальна, настолько неосязаема, что она уже не имеет значения. И это полностью противоречит идее журнала. У журнала должна быть линия, как политическая, так и эстетическая. Журнал должен позволять себе вещи, которые зависимый от продаж издатель позволить себе не может.

- То есть журнал - это более радикальная институция, чем издательство?

И более того, в России все-таки толстые журналы - это действительно институция. За ней стоит не только неосязаемая традиция, но и вполне реальная культурная инерция - привычка интеллигентов нескольких поколений следить за тем, что появляется в журналах. А это бесценная - даже в рыночных терминах - категория. И эта институционная инерция была потеряна. Эта проблема - часть системного кризиса, о котором мы говорим.

Конечно, мы должны признать, что Интернет дает новый поворот сюжета. Быть может, журнал в старом смысле теперь уже не нужен. Достаточно журнала автора в социальных сетях. Мы все подписаны на Фейсбуке на любимых поэтов и получаем их новые стихотворения в режиме реального времени.

В статье «Пейзаж перед», о которой ты упоминала, я писал о грядущем размежевании между литературой, которая стремится к «простоте», и литературой, которую я назвал «сложной». Так вот, эта простота обязательно связана с неотрадиционализмом. И прогноз вполне оправдался: те писатели, которые тяготеют к полюсу простоты, оказались в общем и в политически не близком нам лагере.

- Является ли связка традиционалистской модели литературы и консервативной политики обязательной?

Думаю, нет. Существует масса исключений. Хотя часто так и происходит, все-таки, к счастью, мы имеем дело не с молекулами, а с живыми людьми. Для меня лично особенно драматичным оказалось то, что многие литераторы, которых мы считали экспериментаторами, политически оказались опять-таки в консервативном лагере.

Это связано с тем, что до 2014-го и даже до 11-го года либерализм определялся отношением к Сталину, к национализму, к Западу в широко принятом смысле, но не, допустим, к геям, гендерным проблемам, к проблемам мигрантов или месту религии в современной культуре (многие либералы вполне искренне связывали себя с религией, более того, в позднесоветское время это был жест оппозиционности).

После 11-12-го года, после разгона протестного движения все эти, казалось бы, чисто культурные, культурно-психологические ценности приобрели острополитический смысл и стали точками размежевания. Это разделение, разумеется, коснулось и литературы. Я подчеркиваю это потому, что одной из иллюзий, скажем, андеграунда, было то, что литература может быть аполитичным искусством.

Причем это была довольно агрессивная иллюзия, как и та иллюзия, что нам не нужен читатель, мы сами по себе ценны.

В 70-е годы эта аполитичность имела политический смысл, именно потому что доминирующая идеология требовала от писателя активной политической позиции, то есть лояльности. И значит, отказ от политичности был жестом открытого нонконформизма.

Но сегодня литература связана с политикой, именно потому что, как ты сказала, по Бурдье, в литературе обсуждается вопрос о символической власти и она сама по себе является полем борьбы за символическую власть. Вся русская политика, как заведенная, вертится вокруг символических ценностей. По крайней мере в российской политике последних пяти лет символическое явно доминирует над прагматическим: что угодно - от ареста Pussy Riot до захвата Крыма и войны в Украине, от георгиевских ленточек до концерта в Пальмире - все мотивируется именно символическими ценностями. В этом собственно и состоит литературоцентризм современного российского общества - то, с чего мы начали разговор.

- …Когда шла вся эта история с Крымом, появились люди, которые стали рассказывать о том, как они отдыхали в Крыму, какие сентиментальные ценности у них связаны с Крымом и как у них это нельзя отнять… Именно таким образом мотивировались вполне реальные политические акции со всеми их широкомасштабными последствиями. И за что мы ни возьмемся, за что мы ни схватимся, мы увидим, что в российской политике последних лет, как это ни смешно, не хватает прагматики, но зато с избытком символизма. Те разборки, которые происходят в литературе, имеют самое непосредственное отношение к политике потому, что политика совершается именно на этом - символическом - поле.

Но ведь фактически тем ресурсом символической власти, которым политика может пользоваться и который очень хорошо работает, проверен, является все-таки не литература, а медиа. А каким образом современная отечественная литература, спрос на которую ничтожен, может быть таким ресурсом?

Речь не идет о воздействии литературы на читателя: это воздействие действительно происходит главным образом через «телевизор». Речь идет о гомологии, как ты сама и сказала, ссылаясь на Бурдье: то, что происходит в литературе, действительно довольно точно отражает то, что происходит в обществе.

Отражает, но не влияет… Не в этом ли уникальность современной литературной ситуации? Раньше ведь это влияние было?

Ну, это тоже спорный тезис.

- Я имею в виду классическую модель, времена Чернышевского, Добролюбова, Писарева.

Это было воздействие на образованный класс, и только на образованный класс.

- Но именно образованный класс был тем самым классом, который принимает решения. А что теперь?

Теперь образованный класс почти не читает современную литературу, но это неважно. Я говорю о другом. Гомология состоит в том, что литература - это почти лаборатория, научный институт, в котором проверяются на устойчивость те самые ценности, которые затем точно так же в таком же комплекте выплескиваются в медиа, и уже там начинают себя транслировать и усиливать.

Литература в этом смысле - это существующая параллельно обществу, но действующая и каким-то образом связанная с ним, его модель. Поэтому, исследуя литературу, мы можем предсказывать какие-то вещи. Другое дело, что раньше воздействие этой модели на общество происходило напрямую, а сейчас опосредуется через медийные каналы. Но я не уверен, что «раньше» было именно так.

Другое дело, что в России политические перемены осуществляются очень тонким слоем элиты, но тогда то, что читает и читает ли народная масса, тоже не имеет значения.

Давай попытаемся сложить картинку, как она вырисовывается из нашего разговора. Во-первых, литература ни на кого толком не влияет и не может повлиять. Во-вторых, Россия как была литературоцентричной страной, так в общем и остается.

Еще раз говорю, литературоцентричность в данном случае - это расширительное понятие просто за неимением другого термина, литературоцентризм в данном случае - это просто проявление постоянной ориентации на символическое и трансцендентное.

И в-третьих, несмотря на первые два пункта (или наоборот, в продолжение их), наши партия и правительство готовы вкладывать в литературу усилия и средства, что продемонстрировал прошедший «Год литературы»… Как ты думаешь, каков символический смысл этой акции? Есть ли он? На что здесь нужно обратить особое внимание?

Эти правительственные литературные акции достаточно широко захватывают литературу, не исключая и бывший андеграунд. В списки имен, захваченных в орбиту официальных «торжеств», попадают и Бродский, и Солженицын, и Набоков, и Мандельштам… То есть так называемый государственный канал русской литературы явно расширили за счет тех, кто был исключен в советское время. И Ахматова, конечно же.

- Эмблему «Года литературы» мы помним.

Я вижу здесь две если не цели, то подоплеки, скажем так. Первая - государство декларирует себя как бы промоутером и спонсором литературы, которая уже стала ресурсом неотрадиционализма, несмотря на включение в новый канон модернистов. Но модернистов из числа неоклассиков. Ни Хармсу, ни Хлебникову, ни Пригову в этом каноне места не нашлось.

- Например, Мандельштам - мы никак не можем сказать, что это традиционалистская поэтическая стратегия.

Неоклассика, не надо огрублять, это была неоклассика, именно так она воспринималась в 20–30-е годы… Интересно то, что за исключением Маяковского, который если и присутствует, то только по инерции, идущей от советской школьной программы, авангард в этом новом каноне минимизирован. В изобразительном искусстве не так, конечно, все-таки в изобразительном искусстве от Малевича никуда не деться, и ясно, что авангард - самое дорогое, что есть на русском рынке.

- Здесь действительно символический капитал переходит в материальный.

Конечно, это играет роль. А вот в литературе с авангардистами было всегда очень плохо. Они в этот канон не допущены, именно потому что связаны с революционным наследием, потому что все это авангардное - постоянный бунт, протест, подрыв всякого рода традиционных систем и ценностей. Авангард явно не вписывается в систему. Этот новый «неотрадиционализм» в данном случае подпер авторитет литературы.

С другой же стороны, нынешняя власть очень беспокоится о своем имидже - гораздо больше, чем даже в советское время, в которое тоже вполне заботились об этих вещах.

- Это связано с той символической доминантой, о которой ты говорил.

Разумеется. Поэтому частью этого имиджа становится забота о литературе: мы не преследуем литературу, а исследуем, поддерживаем, подкармливаем. Где еще есть государственная программа развития литературы, где еще президент высказывается о том, какие произведения нужно или не нужно читать в средней школе? А в России это вопрос политический.

И это тоже нельзя сбрасывать со счетов. И в 20-е, и в 30-е, и в 70-е годы власть очень активно подкупала литераторов, подкупала не только буквально - высокими гонорарами, - но и возможностями, публикациями, поездками, доступом к тому, что иначе недоступно, а литератор, как мы знаем, - человек ранимый, тщеславный, падкий на лесть, и в общем это не такая уж трудная добыча. Если бы Хрущев сделал Солженицына председателем комитета по Ленинской премии, может быть, жизнь последнего сложилась бы иначе. Не скажу - лучше, и не факт, что Солженицын согласился бы.

Власть и сейчас продолжает заниматься этой «покупкой» писателя, способствуя лояльным писателям, лоялистским стратегиям?

Конечно, и не стоит это сбрасывать со счетов. Имплицитная политизация литературы становится все более и более эксплицитной. И эти тенденции будут усиливаться.

Теперь, если ты хочешь быть действующей фигурой на литературном поле, тебе придется заявлять о своей политической позиции в той или иной декларативной форме?

- …И работать с реальными политическими ценностями и проблемами. Но я не призываю, конечно, никого писать агитки, ни в коем случае. Но и Набоков, и Мандельштам были глубоко политическими писателями, то есть думали политически и выражали это потом в системе образов и идей, которая была им органически близка. А те, кто перешел на прямой политический язык, либо погибли, либо сломались и потеряли себя. То есть сегодня, мне кажется, самая главная проблема заключается в том, как политика будет выражать себя через литературу. И именно проблематизация трансцендентной парадигмы - это, в моем понимании, единственный способ выскочить из заколдованного круга проблем и ситуаций, избежать повторения того, что уже происходило с литературой в нашей истории.

Чтобы лучше понять, что представляла собой Россия в конце 19 - начале 20 века, я хочу привести слова Льва Толстого из его письма Николаю 2 от 16 января 1906 года. Лучше ситуацию в России той эпохи не описал ни один из историков.

Россия находится в положении усиления охраны, то есть вне закона. Армия и полицейские (явные и тайные) увеличиваются. Тюрьмы переполнены. К политическим заключенным теперь приравнивают даже рабочих. Цензура дошла до нелепостей запрещений, которых не достигала никогда. Религиозные гонения никогда не были столь сильны. В результате те 100 миллионов, на которых зиждется могущество России, нищает. Нищает так, что голод стал теперь нормальным явлением. Еще 50 лет назад, при Николае 1, престиж царской власти стоял очень высоко. Теперь же он упал так, что даже представители низших сословий критикуют не только правительство, но уже и царя.

Лев Толстой

Население

Первая официальная перепись населения (без экономического подтекста) в российской Империи прошла в 1897 году и насчитала в стране 125 млн человек. Вторая перепись 1914 года зафиксировала 178,1 млн человек (за 17 лет прирост 53,1 млн). Темпы прироста населения были высокими и было подсчитано, что если России удастся без внешних и внутренних потрясений пройти до середины 20 века, то численность населения в стране составит порядка 350 млн жителей.

Россия в начале 20 века была многонациональной страной. Та же перепись 1914 года зафиксировала следующий состав населения:

  • Русские - 44,6%
  • Украинцы - 18,1%
  • Поляки - 6,5%
  • Евреи - 4,2%
  • Белорусы - 4,0%
  • Казахи - 2,7%
  • Остальные народы - каждый не более 2%

Официальный язык Российской Империи начала 20 века - русский. При этом притеснений по языковому признаку не было и другие народы могли использовать свой язык для общения.

Сословия

Важная характеристика российского населения начала 20 века - сохранение сословий. Основная масса населения - крестьяне, сословие которых составляло чуть более 80% населения страны. Дворян в России было примерно 1,5%, но это было ведущее сословие, которое скрепляло власть. Дворянство не было единым, подразделялись на потомственное и личное.

Проблема дворянства стояла остро в России, поскольку по реформе 1861 года дворяне формально лишались всех прав исключительного землепользования. Это стало отправной точкой, после которой позиции дворянства стали ухудшаться, а вместе с ними власть Императора становилось все менее крепкой. В результате случились события 1917 года.

Отдельное важное сословия в России - духовенство. В начале 20 века оно делилось на разряды:

  • Черное (монашествующее). Монахи, которые приняли обет безбрачия.
  • Белое (приходское). Священники, которым позволено иметь семью.

Несмотря на важный статус духовенства, церковь продолжала находиться под контролем государства.

Автономии

Автономии - это характерная черта развития российского государства. Империя, присоединяя новые земли в свой состав, в большинстве случаев предоставляла этим землям автономию, сохраняя их национальные традиции, религию и так далее. Наиболее полной автономия была у Финляндии, которая обладала собственным парламентом, законодательством и деньгами. Я специально подчеркнул эту систему сохранения автономий, которая была актуальна еще в начале 20 века, чтобы вы сравнили - как присоединяла регионы Россия, и как это делали страны Запада. Достаточно вспомнить, что в результате колонизации Северной Америки европейцами, индейцы (коренное население практически полностью было истреблено, а та часть, что осталась жива, была помещена в специальные резервации - загоны для скота, выбраться откуда невозможно.

Автономия также предоставлялась народам Прибалтики и Польши на западе. Автономия этих регионов была урезана в плане политических свобод, поскольку, например, польское население всегда выступало за восстановление польского государства, а значит активно подпольно боролось против России.

Наилучшим показателем сохранение культурной целостности автономий была религия. Несмотря на господство православной церкви (76% населения), сохранялись и другие религии: мусульманство (11,9%), иудаизм (3,1%), протестантизм (2,0%), католицизм (1,2%).

Территория

В начале прошлого столетия территориально был пик масштабов России, и естественно это была самая большая страна в мире. Западные границы государства проходили с Норвегией, Германией, Австро-Венгрией и Османской империей.

В состав российского государства входили: современная Молдова, Украина, Белоруссия, Латвия, Литва, Эстония, Финляндия, частично Польша. Хочу отметить, что нынешняя столица Польши, Варшава, в начале 20 века входила в состав России.


Мы рассмотрели территорию России в Европе, поскольку это был тот театр, где происходили основные действия той эпохи. Если говорить об Азии - там в составе России также были включены полностью все государства, которые в дальнейшем присоединились к СССР.

Управление и законы

Россия в начале 20 века продолжала оставаться монархией, когда в 1-ой статье свода законов страны было записано, что “император есть самодержец с неограниченной властью”. Власть в стране передавалась по наследству, старшему в роду. При этом предпочтение отдавалась лицам мужского пола.


Система управления

Главной фигурой в стране был Император. Ему принадлежали основные функции в управлении страной. Сама династия Романовых и все лица, которые к ней относились, имели влияние на императора и оказывали влияние на политику России. По законам того времени членом правящей династии могли быть только православные, поэтому когда в династию вливались представители других стран их тут же крестили в православную веру.

С 1810 года в России функционировал Государственный Совет - совещательный орган, который предоставлял законодательные идеи Императору, но принятие закона это была функция исключительно Императора.

Исполнительная власть сосредотачивалась в руках Министерств. Над министерствами не было правительства и премьер-министров. Каждый министр отчитывался напрямую перед правителем (в этом особенность имперского режима). Важнейшие Министерства Российской империи конца 19 - начала 20 века: внутренних дел, военное, иностранных дел, финансов и народного просвещения. Министерства создавали огромное количество чиновников. По официальной статистике в России в начале 20 века на 3 тыс человек населения приходился 1 чиновник . Это был самый большой бюрократический аппарат в мире. Типичной проблемой царских чиновников была коррупция и взяточничество. Во многом этому способствовали низкие зарплаты. Явной проблемой большого аппарата чиновников было неспособность принимать важные решения быстро.

Судебные функции

Высшая судебная власть в стране, еще со времен Петра 1 , принадлежала Сенату. Он выполнял функции судебной власти, надзорных органов и интерпретации законов. Сама судебная власть опиралась на судебную реформу 60-х годов 19 века. В России практиковалось равенство, суды присяжных и гласность. На практике же все-равно сохранялось неравенство, поскольку многочисленные законы Российской Империи оставляли множество лазеек для адвокатов. Кто мог их нанять - тот и побеждал в судах.


Относительно судебной системы России начала 20 века важно отметить, что особый способ судебных разбирательств применялся к политическим преступникам (к таковым можно было при большом желании отнести любого). После убийства Александра 2 был принят закон «О сохранения порядка и общественного спокойствия». По нему - в отношении политических заключенных вердикт выносился не судом, а чиновниками .

Местное самоуправление

система местного самоуправления функционировала на основе законов 60-х годов 19 века. На местах создавались земства, которые решали исключительно местные вопросы (строительство дорог, школ и так далее. К началу 20 века функции земства несколько изменились. Теперь над ними был выстроен бюрократический аппарат, полностью контролирующий все функции местных органов власти.

Органы самоуправления подразделялись на:

  • Городские. Формировались Городские Думы, в которые могли избираться только владельцы домов в городе.
  • Сельские. Формировались сельские сходки или “миры”.

С каждым годом роль местных органов становилась все ниже, и над ними появлялись все новые контрольные организации.

Армия и охрана

Вопросами внутренней безопасности занимался Департамент полиции (аналог нынешнего МВД). Полицейская сеть была разветвлена и в целом со своими функциями справлялась недостаточно хорошо. Достаточно вспомнить только многочисленные покушения на членов императорского дома, чтобы в этом убедиться.

Численность армии в начале 20 века превысила 900 тыс человек. Армия продолжала оставаться регулярной, формирующейся по принципу воинской повинности. Повинность была всеобщая, но предоставлялись льготы. От службы в армии освобождались единственные сыновья в семье, кормильцы, учителя и врачи. Сегодня много говорят о том, что армия Российской Империи была лучшей в мире. С этим точно можно поспорить. Достаточно вспомнить русско-японскую войну , чтобы понять, что проблемы в армии и в ее управлении были существенными. Ограниченность командования также подчеркивает и Первая мировая война , в которую Россия вошла практически без артиллерии (командование было убеждено, что это бесперспективный вид вооружения). В реальности же 75% всех потерь той войны были от артиллерии.


Экономика

Проблемы, которые были характерны России конца 19 века, нашли свое отражение в экономическом развитии страны в начале 20 веке. Ведь не случайно на этот этап приходится 2 революции и значительное недовольство населения. На экономику той эпохи есть 3 точки зрения:

Если выделять основные черты российской экономики того периода, то можно выделить: формирование монополий, сохранение во многом крепостной системы хозяйствования, полная зависимость экономики от государства, неравномерность экономического развития регионов.


Государство предпринимало попытки решить проблему, которые накопились в экономике. Для этого были предприняты реформы Витте и аграрная реформа Столыпина . Кардинально эти реформы ситуации не изменили и в начале 20 века в России наблюдалось падение производства и уровня жизни большинства населения. Именно тут кроется тот социальный динамит, который взорвался в 1917 году.

Ситуация в деревне

Очень важными для понимания ситуации в русской деревни конце 19 - начале 20 века, являются события 1893 года. В этот год был принят закон, ограничивающий право общины на передел земли. Теперь землю делили 1 раз в 12 лет. Что это значит? Каждые 12 лет земля делилась заново. То есть община забирала земельный участок у одного крестьянина и отдавала другому. Часть историков говорит о малой значимости этих событий, но это не так. Земельный вопрос всегда на Руси стоял очень остро и большинство бунтов, восстаний и революций случалось именно из-за земельного вопроса. Наилучшим образом представляют значимость закона 1893 года последующие события. Достаточно прибавлять по 12 лет, что убедить в этом. Получаются следующие даты:

  • 1905 (1893 + 12) - первая революция
  • 1917 (1905 + 12) - февральская и за ней октябрьская революция
  • 1929 (1917 + 12) - начало коллективизации

Из-за особенностей передела очень страдало сельское хозяйство. Смысла вкладываться в землю не было. Все равно через 12 лет этот участок отдадут другому. Поэтому нужно было за 12 лет выжать максимум, а дальше пусть другой хозяин думает о восстановлении урожайности земли. И такая точка зрения была массовой!

Еще раз хочу подчеркнуть годы передела земли: 1905, 1917, 1929. Это важнейшие года русской истории, и если их рассматривать без учета специфики передела земли - понять реальные события в русской деревне в России начала 20 века невозможно. Ведь подавляющее большинство населения были крестьяне, а их кормит земля. Поэтому в буквальном смысле слова - крестьяне за землю были готовы убивать.


Международные отношения

После царствования Александра 3, Россия очень часто характеризовалась страной мощной, но слишком отдаленной от европейских политических процессов. Это полностью соответствовало интересам Империи, и Николай 2 обещал продолжить эту политику. Этого сделать не удалось. в результате чего Россия оказалась втянутой в мировую войну.

В начале 20 века наблюдался подъем Германской Империи, которая становилась сильнее с каждым годом и демонстрировала признаки подчинить Европу себе. Если рассматривать этот процесс объективно - России Германия никак не угрожала, но Николай 2, гарантирующий на словах путь Империи на изоляцию от европейских интриг, на деле испугался германию и начал искать союзников. Так началось сближение с Францией, а после подписания франко-английского договора образовалась Антанта. Я не буду сейчас детально описывать идиотизм поведения Николая 2 (эта тема хорошо разобрана в материале про первую мировую), но именно его страх Германии, позволил втянуть Россию в войну, где ее союзники по Антанте (Франция и Англия)вообще никак не помогали и больше мешали.

Традиционный соперник России - Османская империя - переживала явный упадок и все чаще в российском обществе поднимались вопросы, что надо бы у Турции отобрать Константинополь. Примечательно, что это должно было произойти (все документы были подписаны) после Первой мировой. Именно здесь кроется одна из причин, почему Западные страны так быстро признали российскую революцию легитимной

19 век называют «Золотым веком» русской поэзии и веком русской литературы в мировом масштабе. Не стоит забывать, что литературный скачок, осуществившийся в 19 веке, был подготовлен всем ходом литературного процесса 17-18 веков. 19 век – это время формирования русского литературного языка, который оформился во многом благодаря А.С. Пушкину.
Но начался 19 век с расцвета сентиментализма и становления романтизма. Указанные литературные направления нашли выражение, прежде всего, в поэзии. На первый план выходят стихотворные произведения поэтов Е.А. Баратынского, К.Н. Батюшкова, В.А. Жуковского, А.А. Фета, Д.В. Давыдова, Н.М. Языкова. Творчеством Ф.И. Тютчева «Золотой век» русской поэзии был завершен. Тем не менее, центральной фигурой этого времени был Александр Сергеевич Пушкин.
А.С. Пушкин начал свое восхождение на литературный олимп с поэмы «Руслан и Людмила» в 1920 году. А его роман в стихах «Евгений Онегин» был назван энциклопедией русской жизни. Романтические поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник» (1833), «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы» открыли эпоху русского романтизма. Многие поэты и писатели считали А. С. Пушкина своим учителем и продолжали заложенные им традиции создания литературных произведений. Одним из таких поэтов был М.Ю. Лермонтов. Известны его романтическая поэма «Мцыри», стихотворная повесть «Демон», множество романтических стихотворений. Интересно, что русская поэзия 19 века была тесно связана с общественно политической жизнью страны. Поэты пытались осмыслить идею своего особого предназначения. Поэт в России считался проводником божественной истины, пророком. Поэты призывали власть прислушаться к их словам. Яркими примерами осмысления роли поэта и влияния на политическую жизнь страны являются стихотворения А.С. Пушкина «Пророк», ода «Вольность», «Поэт и толпа», стихотворение М.Ю. Лермонтова «На смерть поэта» и многие другие.
Наряду с поэзией начала развиваться проза. Прозаики начала века находились под влиянием английских исторических романов В. Скотта, переводы которых пользовались огромной популярностью. Развитие русской прозы 19 века началось с прозаических произведений А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин под влиянием английских исторических романов создает повесть «Капитанская дочка», где действия разворачивается на фоне грандиозных исторических событий: во времена Пугачевского бунта. А.С. Пушкин произвел колоссальную работу, исследуя этот исторический период. Это произведение носило во многом политический характер и было направлено к власть имущим.
А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь обозначили основные художественные типы, которые будут разрабатываться писателями на всем протяжении 19 века. Это художественный тип «лишнего человека», образцом которого является Евгений Онегин в романе А.С. Пушкина, и так называемый тип «маленького человека», который показан Н.В. Гоголем в его повести «Шинель», а также А.С. Пушкиным в повести «Станционный смотритель».
Литература унаследовала от 18 века свою публицистичность и сатирический характер. В прозаической поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» писатель в острой сатирической манере показывает мошенника, который скупает мертвые души, различные типы помещиков, которые являются воплощением различных человеческих пороков (сказывается влияние классицизма). В этом же плане выдержана комедия «Ревизор». Полны сатирических образов и произведения А. С. Пушкина. Литература продолжает сатирически изображать российскую действительность. Тенденция изображения пороков и недостатков российского общества – характерная черта всей русской классической литературы. Она прослеживается в произведениях практически всех писателей 19 века. При этом многие писатели реализуют сатирическую тенденцию в гротескной форме. Примерами гротескной сатиры являются произведения Н. В. Гоголя «Нос», М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы», «История одного города».
С середины XIX века происходит становление русской реалистической литературы, которая создается на фоне напряженной социально-политической обстановки, сложившейся в России во время правления Николая I. Назревает кризис крепостнической системы, сильны противоречия между властью и простым народом. Назрела необходимость создания реалистической литературы, остро реагирующей на общественно-политическую ситуацию в стране. Литературный критик В.Г. Белинский обозначает новое реалистическое направление в литературе. Его позицию развивают Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский. Возникает спор между западниками и славянофилами о путях исторического развития России.
Литераторы обращаются к общественно-политическим проблемам российской действительности. Развивается жанр реалистического романа. Свои произведения создают И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.А. Гончаров. Преобладает общественно-политическая, философская проблематика. Литературу отличает особый психологизм.
Развитие поэзии несколько затихает. Стоит отметить поэтические произведения Некрасова, который первым внес в поэзию социальную проблематику. Известна его поэма «Кому на Руси жить хорошо?», а также множество стихотворений, где осмысляется тяжелая и беспросветная жизнь народа.
Литературный процесс конца 19 века открыл имена Н. С. Лескова, А.Н. Островского А.П. Чехова. Последний проявил себя мастером малого литературного жанра – рассказа, а также прекрасным драматургом. Конкурентом А.П. Чехова был Максим Горький.
Завершение 19 века проходило под знаком становления предреволюционных настроений. Реалистическая традиция начинала угасать. Ей на смену пришла так называемая декадентская литература, отличительными чертами которой были мистицизм, религиозность, а также предчувствие перемен в общественно-политической жизни страны. Впоследствии декадентство переросло в символизм. С этого открывается новая страница в истории русской литературы.

Начало двадцатого века. Как много этот период истории принес для русского народа. Это и масштабный технический прорыв: впервые начинают использоваться телефоны, электрические лампочки, автомобили. Это - кровопролитные войны и революции.

Это – светлая, непоколебимая вера в лучшее, что помогала людям с достоинством и честью пройти через все испытания. Если охарактеризовать данный период одним словом, то максимально подходящим будет слово «Прорыв». Общество смогло распрощаться со своим прошлым и открылось новаторствам, впитывало новые идеи. Литература подобно зеркалу отображала все изменения, которые происходили в жизни нации.

Новые приемы в литературном процессе первой половины ХХ века

Литературный процесс в первой половине ХХ века приобретает новые стили, новые приемы, в нем сочетаются модернизм и реализм. Для литературных произведений становится характерным фантастический абсурд, как новая экспериментальная форма. Если в ХIХ веке в литературных произведениях описывались четкие объективные предметы, к примеру, любовь, зло, семейные и общественные отношения, то в обновленной литературе ХХ века используются в первую очередь абстрактные психологические приемы для описания той или иной вещи.

Литература наполняется особой философией. Главные темы, которые использовались в творчестве – это война, революция, проблемы религиозного восприятия, а главное – трагедия личности, человека, который в силу обстоятельств потерял свою внутреннюю гармонию. Лирические герои становятся более смелыми, решительными, неординарными, непредсказуемыми.

Многие литераторы также отказываются от классической стилистической подачи текста – появляется знаменитая «лесенка» В. Маяковского. Опыт литературных мастеров прошлого не отвергается, но дополняется более смелыми модерными элементами. Например, стиль стихосложения Есенина очень близок к манере Пушкина, но сравнивать и отождествлять их нельзя. В большинстве произведений на первый план выносится интерес к субъекту, к тому, как человек воспринимает общественные события через призму своего сознания.

В начале XX века появляется массовая литература. Произведения, которые не отличались высокой художественной ценностью, однако имели большое распространение среди населения.

Влияние общественной и государственной жизни на литературу

В этот период писатели и поэты находились в ожидании все новых перемен и взрывов в общественной и государственной жизни. Это, однозначно, в огромной степени повлияло на их творчество. Кто-то в своих произведениях вдохновлял людей и вселял веру в новое прекрасное будущее, кто-то с пессимизмом и надрывом убеждал в неизбежности горя и страданий.

Существенную роль в развитии литературного процесса сыграло авторитарное вмешательство новой власти. Некоторые писатели выбрали для себя диссидентский путь, некоторые начали в своих произведениях строить страну социализма, воспевать рабочий класс и коммунистическую партию.

Не смотря на то, что многие литературные деятели вынуждены были из-за политических мотивов покинуть страну, русская литература не умирает в эмиграции. К самым знаменитым русским литературным деятелям в эмиграции относятся Бунин, Цветаева, Куприн, Ходасевич, Шмелев.

Для русской литературы начала ХХ века характерно осознание кризиса старых представлений о ценностях, происходит масштабная их переоценка. Появляются новые литературные течения и школы. Происходит возрождение обновленной поэзии, что ознаменовывает начало Серебряного века русской литературы.

В литературе? Как он проявляется? Всегда ли можно его заметить даже неопытному читателю? Конфликты в произведениях литературы - явление обязательное и необходимое для развития сюжетной линии. Без него не обходится ни одна качественная книга, способная претендовать на звание вечной классики. Другое дело, что не всегда мы способны увидеть явное противоречие во взглядах описываемого персонажа, глубоко рассмотреть систему его ценностей и внутренних убеждений.

Иногда понимать истинные литературные шедевры бывает трудно. Это занятие требует колоссального умственного напряжения, а также желания разбираться в характерах, выстроенной автором системе образов. Итак, что такое конфликт в литературе? Попробуем разобраться.

Определение понятия

В большинстве случаев людям интуитивно понятно, о чем идет речь, когда заходит разговор о некоем идейном столкновении в той или иной книге. Конфликт в литературе - это противостояние характеров героев с внешней действительностью. Борьба в вымышленном мире может продолжаться длительное время и обязательно приводит к изменению способа героя смотреть на окружающую реальность. Такое напряжение может сформироваться внутри самого персонажа и быть направлено на собственную личность. Развитие подобного хода происходит очень часто. И тогда говорят о внутреннем конфликте, то есть борьбе с самим собой.

Конфликты в русской литературе

Отечественная классика заслуживает отдельного внимания. Ниже приведены примеры конфликтов в литературе, взятые из русских произведений. Многим они окажутся знакомыми со времен школьной программы. На какие книги стоит обратить внимание?

«Анна Каренина»

Величайший памятник русской литературы, который не теряет своей актуальности и в наши дни. Сюжет «Анны Карениной» знают практически все. Но не всякий человек может с ходу определить, в чем заключены основные переживания героини. Задумавшись над тем, что такое конфликт в литературе, можно вспомнить это замечательное произведение.

В «Анне Карениной» показан двоякий конфликт. Именно он не дает главной героине прийти в себя и взглянуть иначе на обстоятельства собственной жизни. На первом плане изображен конфликт внешний: неприятие обществом отношений на стороне. Именно он отдаляет героиню от людей (друзей и знакомых), с которыми раньше так легко было взаимодействовать. Но кроме него еще имеется внутренний конфликт: Анна буквально раздавлена этой непосильной ношей, которую ей приходится нести. Она страдает от разлуки с сыном Сережей, не имеет права забрать ребенка с собой в новую жизнь с Вронским. Все эти переживания создают в душе героини сильное напряжение, от которого она не может освободиться.

«Обломов»

Другое незабываемое произведение русской классической литературы, которое достойно того, чтобы о нем говорить. В «Обломове» показана уединенная жизнь одного помещика, который в свое время решил отказаться от службы в департаменте и посвятить свою жизнь уединению. Сам персонаж достаточно интересный. Он не хочет жить по шаблону, навязанному обществом, и в то же время не находит сил для того, чтобы бороться. Пребывание в бездействии и апатии еще больше подтачивает его изнутри. Конфликт героя с внешним миром проявляется в том, что он не видит смысла жить так, как большинство людей: ежедневно ездить на службу, выполнять бессмысленные на его взгляд действия.

Пассивный образ жизни является его защитной реакцией против непонятного окружающего мира. В книге показан конфликт идейного плана, поскольку он базируется на понимании сущности и смысла человеческого существования. Илья Ильич не чувствует в себе сил для того, чтобы изменить свою жизнь.

«Идиот»

Данное произведение - одно из самых известных у Ф. М. Достоевского. В «Идиоте» изображен идейный конфликт. Князь Мышкин сильно отличается от общества, в котором ему приходится находиться. Он немногословен, обладает крайней чувствительностью, отчего остро переживает любые события.

Остальные персонажи противопоставлены ему своим поведением и взглядами на жизнь. Ценности князя Мышкина базируются на христианском понимании добра и зла, на его стремлении помогать людям.

Конфликты в зарубежной литературе

Иностранная классика не менее занимательна, чем отечественная. Конфликты в зарубежной литературе порой представлены настолько широкого плана, что остается только восхищаться этими мастерски написанными произведениями. Какие же примеры здесь можно привести?

«Ромео и Джульетта»

Уникальная пьеса Уильяма Шекспира, с которой обязательно в свое время знакомился каждый уважающий себя человек. В книге показан любовный конфликт, постепенно переходящий в трагедию. Две семьи - Монтекки и Капулетти - воюют друг с другом на протяжении многих лет.

Ромео и Джульетта противостоят давлению родителей, пытаясь отстоять свое право на любовь и счастье.

«Степной волк»

Это один и самых запоминающихся романов Германа Гессе. Главный герой - Гарри Галлер - оторван от общества. Он выбрал для себя жизнь неприступного и гордого одиночки, потому что не может найти в ней для себя подходящего места. Персонаж сам себя называет «степным волком», который случайно забрел в город к людям. Конфликт Галлера идейного плана и заключен в невозможности принять правила и установки социума. Окружающая действительность представляется ему картиной, лишенной смысла.

Таким образом, отвечая на вопрос, что такое конфликт в литературе, следует обязательно принимать во внимание внутренний мир главного героя. Миропонимание одного персонажа очень часто противопоставляется окружающему обществу.



Похожие статьи
 
Категории