Все мы хотели бы общаться с культурными, просвещенными, воспитанными людьми, которые соблюдают границы пространства личности. Интеллигентные люди как раз такие идеальные собеседники.
В переводе с латыни интеллигентность обозначает познавательную силу, умение, способность к пониманию. Те, кто обладает интеллигентностью – интеллигенты, обычно задействованы в умственном труде и отличаются высокой культурой. Признаками интеллигентного человека являются:
- Высокий уровень образования.
- Деятельность, сопряженная с творчеством.
- Включенность в процесс распространения, сохранения и переосмысления культуры и ценностей.
Не все соглашаются с тем, что к интеллигенции относится сугубо образованная прослойка населения, занятая умственным трудом. Оппозиционная точка зрения понимает интеллигентность прежде всего как наличие высокой нравственной культуры.
Терминология
На основании определения из Оксфордского словаря, интеллигенция – группа, которая стремится мыслить самостоятельно. Новый герой культуры – индивидуалист, тот, кто может отрицать социальные нормы и правила, в отличие от старого героя, служащего как раз воплощением этих норм и правил. Интеллигент, таким образом, нонконформист, бунтовщик.
Гаспаров прослеживает историю термина «интеллигенция»: сначала под ним подразумевались «люди с умом», затем – «люди с совестью», позже – «хорошие люди». Также исследователь приводит оригинальное объяснение Ярхо по поводу того, что же значит «интеллигентный»: это человек не много знающий, но имеющий потребность, жажду знать.
Кто такой интеллигентный человек и чем он отличается от интеллектуала? Если интеллигент – человек, имеющий некий особый духовно-нравственный портрет, то интеллектуалы – это профессионалы своего дела, «люди с умом».
Высокий уровень культуры, такт, воспитанность – потомки светскости, куртуазности, человеколюбия и изящества. Воспитанность – это не про «не лезть пальцами в нос», а умение держаться в обществе и быть разумным – осознанная забота о себе и других.
Гаспаров подчеркивает, что в настоящее время актуально такое понимание интеллигентности, которое связано с отношениями между людьми. Речь идет не просто о межличностном взаимодействии, а о таком, что имеет особое свойство – видеть в другом не социальную роль, а человеческое, обращаться с другим как с человеком, равным и достойным уважения.
По Гаспарову, интеллигенция в прошлом выполняла функцию , которая вклинивается в отношения высших и низших. Это что-то больше, чем просто ум, образованность, профессионализм. К интеллигенции предъявлялось требование пересмотра принципиальных установок общества. Выполняя функцию самосознания общества, интеллигенты творят идеал, что является попыткой переживания реальности изнутри системы.
В этом отличие от интеллектуалов, которые на вопрос самосознания общества творят социологию – объективное знание, вид «извне». Интеллектуалы занимаются схемами, четкими и непреложными, а интеллигенция – чувством, образом, эталоном.
Воспитание себя
Как стать интеллигентным человеком? Если интеллигентность понимать как уважительное отношение к личности, то ответ прост: соблюдать границы чужого психологического пространства, «не обременять собою».
Сила духа у интеллигента, по Лотману, позволяет не пасовать перед трудностями. Интеллигенты станут делать все то, что нужно, что нельзя не сделать в критический момент. Интеллигентность – это высокий душевный полет, и люди, способные на этот полет, совершают настоящие подвиги, потому что способны выстоять там, где другие пасуют, ибо им опереться не на что.
Интеллигент – борец, он не может терпеть зло, старается искоренить его. Следующие качества, по мнению Лотмана и исследователя интеллигентности Тепикина, присущи интеллигентам (наиболее характерные, совпадающие у двух исследователей):
- Доброта и терпимость.
- Неподкупность и готовность платить за это.
- Стойкость и сила духа.
- Способность пойти за свои идеалы на бой (интеллигентная девушка наравне с мужчиной будет отстаивать то, что считает достойным и честным).
- Независимость мышления.
- Борьба с несправедливостью.
Русский филолог Лихачев отмечал легкость общения интеллигента, полное отсутствие у интеллигента . Он выделил следующие качества, тесно связанные с интеллигентностью:
- Чувство собственного достоинства.
- Умение размышлять.
- Должная степень скромности, понимание ограниченности своих знаний.
- Открытость, способность услышать другого.
- Осторожность, нельзя быть скорым на суд.
- Деликатность.
- Осмотрительность относительно дел других.
- Стойкость в отстаивании правого дела (интеллигентный мужчина не стучит по столу).
Стоит опасаться стать полуинтеллигентом, каким является всякий, воображающий, что знает все. Эти люди совершают непростительные ошибки – не спрашивают, не советуются, не слушают. Они глухи, для них нет вопросов, все ясно и просто. Такие воображалы несносны и вызывают отторжение.
1. Ставить себя на место другого человека.
2. Чувствовать связанность всех людей, их общность, коренную сходность.
3. Четко разграничивать свою и чужую территорию. Это значит не грузить окружающих интересной только себе информацией, не повышать голоса выше среднего уровня звука в помещении, не подходить слишком близко.
4. Пытаться понимать собеседника, уважать его, возможно, потренироваться доказывать чужие точки зрения, но не снисходительно, а по-настоящему.
5. Уметь отказывать себе, развивать , специально создавая маленький дискомфорт и преодолевая его постепенно (носить в кармане конфету, но не есть ее; заниматься физической активностью в одно и то же время каждый день).
Интеллигенция как совесть нации постепенно исчезает за счет появления прослойки профессионалов во власти. Интеллектуалы заменят интеллигентов на этом поприще. Но ничто не заменит интеллигентности на работе, в кругу знакомых и друзей, на улице и в общественных учреждениях. Человек должен быть интеллигентен в смысле умения чувствовать в собеседниках равных ему, проявлять уважительное отношение, потому что это единственная достойная форма в общении между людьми. Автор: Екатерина Волкова
Интеллигенция - это сословие, некий социальный слой, социальная группа, особая сфера общественных отношений. Это не только социологическое и психологическое понятие, но и демографическое (демографическая группа). Существует тесная связь с этикой и эстетикой. В известном смысле условно можно говорить и о субкультуре интеллигенции. Однако основа у интеллигенции личностная.
Анализируя понятия «интеллигенция» и «интеллигент», мы обратились к научным трудам, представленным в книге «Русская интеллигенция» (М.: Наука, 1999). Использовались и другие источники, однако главным образом именно указанная книга.
Слова «интеллигенция», «интеллигент» и «интеллигентный» были введены в литературный оборот в середине XIX в. Эти слова еще тогда получили почти современное значение. Ученые отмечают: история русской культуры неразрывно связана с историей русской интеллигенции. Исторически с интеллигенцией связывались такие проблемы, как свобода, власть, познание, интеллектуальная элита общества. Одной из существенных отличительных особенностей интеллигенции является ее социальное положение. Начиная с XIX в. русская интеллигенция определенно выступает в качестве особого общественного слоя или сословия. Отличие интеллигента от лиц других социальных групп состоит не в выборе политических убеждений и не в какой-то определенной религии или ее отрицании. Во всех этих сферах существует полная свобода выбора из многих возможностей. Но сам по себе интеллектуальный выбор и многообразие этих возможностей существуют благодаря интеллигенции. Развитие общества - задача, которая по плечу только интеллигенции. Здесь, однако, имеется в виду, что интеллигенция - реальный социальный слой, часто его называют сословием, социальной группой; это социальное образование, социальный объект. Однако этот реальный слой в целом себя не проявляет, за ним нельзя наблюдать воочию, он «невидимый», интеллигенты же проявляются поодиночке (индивид, личность, индивидуальность). Положение здесь сложное. Может быть, понятия «интеллигенция» и «интеллигент» есть, а соответствующие реалии не существуют. И наоборот. Есть, живут и действуют эти реалии, но ученые никак не могут окончательно сформулировать понятия. Конечно, поиск истины надо продолжать, но надо также исходить из того, что интеллигенция как социальный слой и интеллигент как индивидуальность существуют реально.
Слово и соответствующее ему понятие «интеллигенция» сперва означали «люди с умом», мотом «люди с совестью», затем просто «очень хорошие люди». Сейчас мы говорим так: интеллигенция - разумная, образованная, умственно развитая часть населения, а отсюда производные слова: интеллигент, интеллигентный и т.д. Соответственно именно индивидуальному понятию «интеллигент» говорится о личностной основе интеллигенции. Свойства личности интеллигента: высокий уровень воспитания, культуры, образованность, просвещенность, доброта, сострадание, забота о людях, любовь к отечеству и стремление защитить его. Человеку все это дается «сверху» - Богом. Конечно, личность, стремящаяся стать интеллигентной, сама способна сделать для этого многое, но каждый должен помнить: интеллигент не тот, кто ведет себя интеллигентно, тем более демонстрирует это, а тот, кто иначе вести себя не может, ибо в этом суть его. У интеллигента от природы ум, честь, достоинство, доброта, но при всем этом выдвигается на первый план осознанная готовность заботиться не только о себе, но и о других. Все соответствует свободе и воле. Много ли у нас в стране таких людей? Может быть, есть такие в «элите», о которой говорилось выше? Во всяком случае о массовости говорить не приходится.
Думается, что недопустимо говорить, а тем более вводить в научный оборот различные произвольные понятия: «полуинтеллигент», «среднестатистический интеллигент» и т.д. Иногда в литературе встречаются ссылки на «упрощенные» понятия интеллигенции и интеллигента, но что под этим подразумевается, не раскрывается. Некоторые в целях критики таких упрощений пишут: того и гляди, скоро будет использоваться термин «маргинальный интеллигент». Если использовать упрощенные понятия, то в интеллигенцию начнут записываться «упрощенные люди», списки желающих называться интеллигентом будут составляться но тому или иному принципу: возрастному, национальному и т.д. И выстроятся ряды... В интеллигенты хочу, твою мать! Но в любом случае это еще одна общественная прослойка: чиновники разных уровней, другие «трудящиеся» и, конечно же, «слуги народа». Нормальные люди уже устали удивляться и возмущаться, когда из дня в день много лет подряд с одной и той же программой на экранах телевидения выступают «мастера искусства», именуемые интеллигентами. Это, на наш взгляд, «шоу-интеллигенция» - шантрапа. Никто не может согнать их с экранов телевидения. Деньги!
Под влиянием «пролетарской культуры» место уничтожаемой и изгоняемой «старой» русской интеллигенции заняла «новая» советская интеллигенция, подбираемая по классовому принципу и социальному происхождению: только выходцы из рабочих могли создавать полноценную «пролетарскую культуру» - отсюда селекционный принцип высшего образования, подбора кадров в науке, искусстве и т.д. Все советские годы, как пишет К.В. Кондаков, интеллигенция жила не разумом, не волей, а лишь обольщением и мечтой. «Жестокая действительность, - по словам К.В. Кондакова, - каждый раз безжалостно наказывала интеллигенцию, швыряла ее в грязь, на землю, разочарования были такой силы, что, казалось, от них никогда не оправиться. Но прошло время... Можно ли оправиться сегодня? Надо еще подождать, время покажет». Однако время уже пришло. Достаточно сказать об отношении к Е.Т. Гайдару. Натравили против него маргиналов и затравили. А сами спрятались. Не стыдно?
Интеллигенция - понимание, познавательная сила; «умный - знающий - мыслящий - понимающий» - в современном общественном (обыденном) представлении означает социальный слой образованных людей, профессионально занимающихся сложным умственным (по-преимуществу интеллектуальным) трудом. Подчеркнем еще раз: понимание, знание, познавательная сила, интеллект - именно эти свойства присущи определенной категории людей, крута людей (еще никто не отменял понятия «люди нашего крута», «люди не нашего крута»). Соответственно можно определить «социальный статус интеллигента». Именно указанные атрибуты, собственно, и являются определяющими в характеристике «круга людей», социальной группы, называемых интеллигенцией, а не их положение среди других сословий социума.
Надо сказать, что у интеллигенции много признаков, но даже совокупность их, пишет Ю.С. Степанов, не дает полного определения. Может быть именно поэтому именем «интеллигент» называют людей, соответственно социальные слои, не имеющих на это права. Разве можно назвать интеллигенцией технократов и чиновников, даже если у них есть дипломы или если они пишут книги, выступают на научных собраниях? - ставит вопрос Ю.С. Степанов. Ответ, конечно, отрицательный. Известно, что в свое время власть преследовала интеллигенцию и чиновники играли в этом деле ведущую роль, над подлинной интеллигенцией издевались, а потом эта же власть и эти же чиновники присвоили себе имя интеллигента. Получается так: сначала я ненавижу интеллигента из-за своей ущербности, а потом хочу стать интеллигентом, чтобы хоть как-то компенсировать свою ущербность.
Просвещение, пишет М.Л. Гаспаров, - абсолютно необходимая предпосылка интеллигентности. Нынешние все более частые декларации, что образование не гарантирует интеллигентности и что в людях простых и неученых можно встретить больше интеллигентности, чем в иных профессорах, это, продолжает М.Л. Гаспаров, только означает, что понятие интеллигентности сдвинулось в область чистой нравственности. С этим, на наш взгляд, не сюит поспешно соглашаться. Здесь должно быть следующее «построение» интеллигента: нравственность + совесть + интеллект. От понятия интеллигентности нельзя отрывать все, что связано с интеллигентом: воспитание, культура, образованность, что «склеено» с просвещением. Причем важно отметить, что воспитанность - это то, что впитано человеком с младенческого возраста, с «молоком матери», оно «зафиксировано» глубоко внутри человека на всю жизнь . Культурность, образованность, просвещенность - это не врожденные, а благоприобретенные качества, сформировавшиеся в человеке в процессе его жизни. Но главное все же, на наш взгляд, это нравственность и совесть. Основное в человеке то, что стоит в нем на первом месте, - это нравственность . Вот почему надо делать ставку на развитие такого социального слоя, как интеллигенция.
Сегодня в нашей стране социальный слой интеллигенции «утолщается». Во-первых, надо учитывать всю массу тех, кто называет себя интеллигентом (почти вся эта масса заблуждается). Во-вторых, сегодня, куда ни обрати свой взор, каждый требует считать себя интеллигентом. К.Б. Соколов пишет: «Когда человек говорит “я интеллигент”, он, по сути дела, утверждает примерно следующее: я - известный человек, относящийся к элите общества, я думаю головой, потому что я умный, образованный, я тонко организованная личность». Как здесь не повеселиться и вспомнить слова из песни: «Сам себя считаю городским теперь я...» Однако бедолага постоянно «скулит»: «Деревушка моя».
Кто же такой интеллигент? Существует ли реально интеллигенция и что это такое? Частично на эти вопросы мы уже ответили, однако есть необходимость продолжить рассуждения.
Интеллигентным человек становится индивидуально. Социальный слой (или сословие) «интеллигенция» реально существует, однако «вход» в него и «выход» из него всегда остаются в пределах индивидуального поведения. Этот слой состоит из конкретных людей, личностей. Нам представляется, что становление интеллигента можно сравнить с верой в Бога, верующим человек также становится индивидуально . Абсолютно одинаковых интеллигентов нет. Нет и абсолютно одинаковых верующих. Верующий в отличие от интеллигента сам определяет, войти ему или не войти в среду верующих. У интеллигенции нет своей «церкви», где они могли бы «молиться», укреплять свое сословие.
Интеллигенция сочинила миф о самой себе, пишет К.Б. Соколов, доброй, умной. Честной и принципиальной. «Интеллигенция среди всяких положений, званий и состояний исполняет всегда одну и ту же задачу. Она всегда - свет, и только то, что светит, или тот, кто светит, будет исполнять и интеллигентное дело, интеллигентную задачу» 1 Соколов К.Б. Мифы об интеллигенции и историческая реальность // Русская интеллигенция. История и судьба. М. 1999., С. 149-150 . Используя указанный научный труд К.Б. Соколова, позволим себе воспользоваться его описанием, определениями.
Известный писатель Д. Гранин продолжил мифотворческую позицию, пишет К.Б. Соколов. Вот на что указывает Гранин: «Наша интеллигенция столичная, провинциальная в особенности, поколение за поколением, несмотря ни на что, сохранила нравственные понятия и чести, и милосердия, и добросовестного груда, и порядочности, и, наконец, честности. Духовные ее заслуги перед историей бесспорны... Никто из них никогда не служил опорой власти. Менялась политика, менялись правители, но интеллигенция всегда знала, за что ей бороться». Далее К.Б. Соколов цитирует Д.С. Лихачева, Н.Я. Эйдельмана, соответственно следующее: «Интеллигента можно узнать по отсутствию в нем агрессивности, подозрительности, комплекса собственной неполноценности, но мягкости поведения». И еще об интеллигенте: «За несколько поколений выработался тип относительно свободного, сознательно идейного, активного интеллигента». Уже из приведенных определений, пишет К.Б. Соколов, явствует, что налицо типичный миф, ибо подобных «ангелов во плоти» никогда не существовало. А если и существовали такие интеллигенты, то в виде одиночек, представляющих скорее исключение из общего правила. Можно вспомнить, как вели себя некоторые «интеллигенты», когда власти преследовали А.Д. Сахарова. А как они принимали участие, когда буквально травили Е.Т. Гайдара. Конечно, интеллигенция здесь ни при чем, а кто же эти индивидуальные интеллигенты? Я не знаю, сколько всего академиков в нашей стране, но сорок из них в свое время поставили свои подписи в газетной статье против Андрея Сахарова.
Сейчас в нашей стране, пишет В.В. Кожинов в указанной книге «Русская интеллигенция», различных «академий» и «академиков» развелось невиданное множество. Думаю, что Шандыбин сказал бы: «Я академик Академии рабочего класса».
Интеллигент - это тот, кто не поглощен целиком и полностью своим собственным благополучием, а делает все для процветания своего общества и готов в меру своих сил потрудиться на его благо. Представляется, что интеллигент - это прежде всего труд, благородный и благодарный. Интеллигент тот, кто своим трудом приносит реальную пользу отечеству, это труд, который реально ощущается людьми, народом. При определении тою, интеллигент человек или нет, важно учитывать его социальное происхождение: барин из люльки - барин, барин из холопов - холоп. Надо сказать, что среди тех, кто сам себя считает и называет интеллигентом, холопов более всего. И их не смущает, что они холопы, лишь бы называться интеллигентом.
Понятия «интеллигенция» и «интеллигент» очень трудно определить, тем не менее попытки предпринимаются. Сделано в этом плане, однако, очень много.
Интеллигенты - это люди, для которых характерны интеллект, воспитание, образованность; это самое распространенное понятие. К этому добавляют уже все остальное: доброту, сострадание и т.д. Многие авторы весьма критически относятся к тому, что интеллигенты - это люди с дипломом о высшем образовании. Это довольно распространенное сегодня представление. Оно очень удобно для подсчета числа интеллигентов по наличию дипломов, но ничего не дает для объяснения самого феномена. Такое определение растворяет интеллигенцию в массе конторских служащих. Согласно такому определению, пишет К.Б. Соколов, и председатель КГБ Ю.В. Андропов, и академик А.Д. Сахаров оба являются представителями «советской интеллигенции». Согласно этому же определению, С.М. Миронов и академик Д.Е. Лигачев также оба являются представителями «российской интеллигенции», или ее же представителями являются Б.В. Грызлов и всемирно известный ученый профессор Е.Т. Гайдар. Вот это и есть личностная основа.
Хотелось бы заявить: если кто и желает назвать себя интеллигентом, стать им, то пусть всегда помнит, что самое неприемлемое для интеллигента - это деньга и личное обогащение. Любые материальные активы несовместимы с понятием «интеллигент». У интеллигента отвращение к богатству. Однако... Интеллигенция (та, какая уже есть в нашей стране) сегодня стремится к обеспечению, к благополучию и не видит уже ничего плохого в сытой жизни. Но здесь, как нигде в другом месте, надо иметь в виду, что в основе этого (строго настрого) лежит индивидуальное начало . Один интеллигент в силу своих убеждений живет «жирно», а другой - худо. Думается, что это вполне естественно.
Может быть, в нашей стране закрепится понятие интеллигента как хорошего человека, умного, воспитанного, образованного, честного, доброго, внимательного к людям, отзывчивого? это должен быть человек высокой нравственности и совести.
Найти таких людей нелегко. Их надо отбирать, установить какие-то критерии.
Представим себе выборы ради того, чтбы хотя бы немного повеселиться. Выборы у нас в стране - уже смешно.
Выбор хорошего человека может осуществляться в нашей стране только из тех людей, которые есть у нас. Из кого же выбирать? Что имеем, то имеем. Других, увы, нет. Отобранными могут оказаться разные категории людей: маргиналы, чиновники, представители шоу-бизнеса, футбол-бизнеса и т.д. В числе отобранных в основном будут Шариковы и Шандыбины - «доктора собачьих наук» и «доктора рабочих наук».
Может быть, ничего не ворошить, зря все это? Ведь сколько лет мы выбираем депутатов, уже пора и понять, что такое выборы, как они проходят. Возможно, сами депутаты считают, что, выбирая их, народ выбирает интеллигенцию. Уж больно часто они называют себя интеллигентами. Они и вправду считают себя такими.
Мы еще точно не знаем, что такое нравственность. Нам также неизвестно, что есть совесть. Однако мы уверены, что это возвышенные оценки и с их помощью человек может быть представлен достаточно высоко.
Что касается «плохо образованных профессоров, “пролезающих"’ в науку и интеллигенцию», о которых пишет М.Л. Гаспаров, то это особо «горький» вопрос. Многие из таких «профессоров» весьма плохо образованны и малокультурны, невоспитанны», - подчеркивает М.Л. Гаспаров. К сожалению, в последние годы такие люди проложили себе «хитрую» дорожку в науку и идут по ней уверенно, не натыкаясь на препятствия. Им по блату, за деньги и т.д. создана «широкая столбовая дорога», а потому нет необходимости «карабкаться по каменистым тропкам». Все легко, все просто. И вся эта «тень» падает на истинных ученых, на интеллигенцию.
Как это обычно бывает во времена резких перемен в социальной жизни, реформ и перестроек, на поверхность в сфере науки всплывают деньги, блат, ухищрения дельцов, обман, хитрость, подхалимаж, умение влезть в душу и т.д. Родители пишут диссертации сыновьям и дочерям, мужья - женам, особенно грязно и нагло пробиваются в науку глупые любовницы. Кому только ни продаются диссертации. Все это делает проходимцев сначала кандидатами наук, потом докторами наук, профессорами. Затем они «вертятся» среди истинных ученых, пробиваются в диссертационные советы, выступая на каком-либо собрании, говорят о себе «мы интеллигенты», «мы ученые», всячески пропагандируют себя, сами о себе пишут книги, красочно издают их и сами же их распространяют. Посмотрите, мол, не такой уж я тупой, как вы думаете. На самом деле это жулики, втиснувшиеся в науку. Это аферисты от науки. Их отличает то, что они очень примитивные. Им не бывает стыдно. Они не знакомы с совестью. Их нравственность находится на «социальном дне». Эти «профессора-маргиналы», или, иначе, «маргинальные профессора», - это люмпены в науке. Не случайно в науке происходят столкновения между истинными учеными и «липовыми профессорами». О «плохо образованных» профессорах и «случайных интеллигентах» пишет не только М.Л. Гаспаров, об этом говорят также Ю.С. Степанов и И.В. Кондаков в указанной выше книге «Русская интеллигенция. История и судьба». «Профессора-лазутчики», как отмечается в этой книге, люди, «неспособные шевелить мозгами». Сегодня у нас разные неучи прикрываются словами «интеллигент» или «профессор», это, как подчеркивается в этой же книге, «личности без малейших признаков интеллекта, подзаборная шантрапа». Это «социально вредные и опасные» люди, создающие криминальный бизнес в науке, «денежно-криминальную науку», а каждый из них - социально-уродливая личность, не имеющая ничего общего с нравственностью и совестью.
В назидание другим заметим, покаемся.
Кому не известны такие «профессора-лазутчики»? Они среди нас. А за виноватыми в этом далеко ходить не надо. Мы сами их создаем, закрываем глаза на этих «профессоров-лазутчиков», пропускаем их в науку через созданное нами же «дырявое сито». И сами же расплачиваемся за все это. Когда имеешь дело с теми, кто «пролезает» в науку, помогаешь им, не забывай: швырнуъ бумеранг, он непременно возвратится к тебе же и обязательно вышибет тебе зубы. Не игнорируйте этот закон бумеранга.
Почему-то никто не пишет об интеллигентных женщинах. В литературе все представлено в обобщенном виде. Однако данную проблему нельзя игнорировать. Здесь возникает немало вопросов.
Женщины - министры нашего правительства интеллигентные или нет? А женщины - депутаты Думы? Видимо, они сами себя считают интеллигентами, возможно «упрощенными», но все же интеллигентами. Представляется, что есть много женщин, которые относятся к сословию интеллигентов. Это представители науки, культуры, искусства и т.д. Женщины, как и мужчины, заявляют о себе поодиночке. Здесь, так же как и в других случаях, главное - это индивидуальная основа, личностная проблема.
«Что есть интеллигентный человек?
Это – неспокойная совесть…
И – сострадание судьбе народа.
Но и это не всё. Интеллигент знает,
что – не самоцель».
Василий Шукшин.
«Дружба народов», 1976
’11, с. 286.
П.Д. Боборыкин первым ввёл понятие "интеллигенция"
«Интеллектуальные силы рабочих и крестьян
растут и крепнут в борьбе за свержение
буржуазии и ее пособников, интеллигентиков,
лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации.
На деле это не мозг, а г[овно]…»
В.И. Ленин .
Письмо А.М. Горькому от 15.
IX
.1919 (ПСС, том 51, с. 48)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ. Отличительным признаком интеллигенции является не всякий умственный труд, а наиболее квалифицированные виды умственного труда… Таким образом, интеллигенция как социальный слой – это общественная группа людей, профессионально занятых высшими, наиболее квалифицированными видами умственного труда.
С.Н. Надель. Современный капитализм и средние слои. М., 1978, с. 203.
Интеллигенция (НФЭ, 2010)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ - понятие введено в научный оборот в России в 60-х годах 19 века, в 20-е годы 20 века вошло в англоязычные словари. Первоначально интеллигенцией называли образованную, критически мыслящую часть общества, социальная функция которой однозначно связывалась с активной оппозицией самодержавию и защитой интересов народа. Славной чертой сознания интеллигенции признавались творчество культурно-нравственных ценностей (форм) и приоритет общественных идеалов, ориентированных на всеобщее равенство и интересы развития человека.
Интеллигенция (Маслин, 2014)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ (лат. intelligens - понимающий, мыслящий) - слой образованных и мыслящих людей, выполняющих функции, которые предполагают высокую степень развития интеллекта и профессиональной образованности. Одним из первых слово «интеллигенция» в этом смысле предложил русский писатель П. Д. Боборыкин, который назвал ее «высшим образованным слоем общества» (1866). В русской, а затем и западноевропейской мысли это слово быстро вытеснило понятие «нигилист», введенное И. С. Тургеневым, и понятие «мыслящий пролетариат» («образованный пролетариат»), известное по статьям Писарева.
Интеллигенция (Бердяев, 1937)
Нyжнo знaть, чтo пpeдcтaвляeт coбoй тo cвoeoбpaзнoe явлeниe, кoтopoe в Poccии имeнyeтcя «интеллигенция». Зaпaдныe люди впaли бы в oшибкy, ecлн бы oни oтoжecтвили pyccкyю интeллигeнцию c тeм, чтo нa Зaпaдe нaзывaют intellectuels. Intellectuels - этo люди интeллeктyaльнoгo тpyдa и твopчecтвa, пpeждe вceгo yчeныe, пиcaтeли, xyдoжники, пpoфeccopa, пeдaroги и пp. Coвepшeнкo дpyгoe oбpaзoвaниe пpeдcтaвляeт coбoй pyccкaя интeллигeнция, к кoтopoй мoгли пpинaдлeжaть люди нe зaнимaющиecя интeллeктyaльным тpyдoм и вooбщe нe ocoбeннo интeллeктyaльныe.
Интеллигенция (Райзберг, 2012)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ (лат. intelligens - мыслящий, разумный) - слой людей, тяготеющих к творческому труду, обладающих такими признаками, как духовность, внутренняя культура, образованность, манеры цивилизованного поведения, самостоятельность мышления, гуманизм, высокие моральные и этические качества.
Райзберг Б.А. Современный социоэкономический словарь. М., 2012, с. 193.
Интеллигент (Лопухов, 2013)
ИНТЕЛЛИГЕНТ - человек, профессионально занимающийся интеллектуальным видом деятельности, преимущественно сложным творческим трудом. Термин введен в 60-е гг. XIX столетия писателем П. Боборыкиным. В дальнейшем благодаря духовному влиянию русских писателей и философов второй половины XIX века понятие «интеллигент» значительно расширилось. Несмотря на иностранное происхождение, слово это стало обозначать специфическое российское явление и отличаться от понятия «интеллектуал», принятого на Западе.
Интеллигенция (Орлов, 2012)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ (лат. intelligens - понимающий, мыслящий, разумный) - особая социальная группа лиц, профессионально занимающихся умственным (преимущественно сложным), творческим трудом, являющимся основным источником дохода, а также развитием культуры и ее распространением среди населения.
Термин «интеллигенция» в 1860-х гг. ввел писатель П. Д. Боборыкин; из русского перешел в другие языки. На Западе более распространен термин «интеллектуалы», употребляемый и как синоним интеллигенции.
Интеллигенция (Подопригора, 2013)
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ [лат. intellegens - умный, понимающий, знающий; знаток, специалист] - общественная прослойка, в которую входят лица, профессионально занимающиеся умственным трудом. Впервые термин «Интеллигенция» был введен в обиход русским писателем П. Боборыкиным (в 70-х гг. XIX в.). Вначале слово «Интеллигенция» обозначало людей культурных, образованных, с передовыми взглядами. В дальнейшем его стали относить к лицам определенного характера труда, определенных профессий.
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Термин интеллиге́нция используется в функциональном и социальном значениях.
- В функциональном (изначальном) смысле слово использовалось в латинском языке , указывая на широкий спектр мыслительной деятельности .
- В социальном значении слово стало использоваться с середины или второй половины XIX века в отношении общественной группы людей, обладающей критическим способом мышления, высокой степенью рефлексии , способностью к систематизации знаний и опыта .
Функциональное значение понятия «интеллигенция»
Производится от латинского глагола intellego :
1) ощущать, воспринимать, подмечать, замечать
2) познавать, узнавать
3) мыслить
4) знать толк, разбираться
Непосредственно латинское слово intellegentia включает в себя ряд психологических понятий :
1) понимание, рассудок, познавательная сила, способность восприятия
2) понятие, представление, идея
3) восприятие, чувственное познание
4) умение, искусство
Как видно из выше изложенного, изначальный смысл понятия - функциональный. Речь идёт о деятельности сознания .
Употребляемое в таком значении, встречается даже в XIX столетии, в письме Н. П. Огарева к Грановскому в 1850 году:
«Какой-то субъект с гигантской интеллигенцией…»
В этом же значении можно прочесть об использовании слова в масонских кругах. В книге «Проблема авторства и теория стилей» В. В. Виноградов отмечает, что слово интеллигенция относится к числу слов, употреблявшихся в языке масонской литературы второй половины XVIII века :
…часто встречается в рукописном наследии масона Шварца слово интеллигенция. Им обозначается здесь высшее состояние человека как умного существа, свободного от всякой грубой, телесной материи, бессмертного и неощутительно могущего влиять и действовать на все вещи. Позднее этим словом в общем значении - "разумность, высшее сознание" - воспользовался А. Галич в своей идеалистической философской концепции. Слово интеллигенция в этом значении употреблялось В. Ф. Одоевским .
«Является ли интеллигенция отдельной, самостоятельной социальной группой, или у каждой социальной группы есть своя особая категория интеллигенции? На этот вопрос ответить непросто, ибо современный исторический процесс порождает многообразие форм различных категорий интеллигенции».Обсуждение данной проблемы продолжается и неразрывно связано с понятиями: общество , социальная группа, культура .
В России
В русской предреволюционной культуре в трактовке понятия «интеллигенция» критерий занятий умственным трудом отошёл на задний план. Главными признаками российского интеллигента стали выступать черты социального мессианства : озабоченность судьбами своего отечества (гражданская ответственность); стремление к социальной критике, к борьбе с тем, что мешает национальному развитию (роль носителя общественной совести); способность нравственно сопереживать «униженным и оскорбленным» (чувство моральной сопричастности). При этом интеллигенция стала определяться в первую очередь через противопоставление официальной государственной власти - понятия «образованный класс» и «интеллигенция» были частично разведены - не любой образованный человек мог быть отнесен к интеллигенции, а лишь тот, который критиковал «отсталое» правительство. Русская интеллигенция, понимаемая как совокупность оппозиционных к власти лиц умственного труда, оказалась в дореволюционной России довольно изолированной социальной группой. На интеллигентов смотрели с подозрением не только официальные власти, но и «простой народ», не отличавший интеллигентов от «господ». Контраст между претензией на мессианство и оторванностью от народа приводил к культивированию среди русских интеллигентов постоянного покаяния и самобичевания.
Особой темой дискуссий начала XX века стало место интеллигенции в социальной структуре общества. Одни настаивали на внеклассовом подходе : интеллигенция не представляла собой никакой особой социальной группы и не относилась ни к какому классу ; являясь элитой общества, она становится над классовыми интересами и выражает общечеловеческие идеалы. Другие рассматривали интеллигенцию в рамках классового подхода , но расходились в вопросе о том, к какому классу/классам её относить. Одни считали, что к интеллигенции относятся люди из разных классов, но при этом они не составляют единой социальной группы, и надо говорить не об интеллигенции вообще, а о различных видах интеллигенции (например, буржуазной , пролетарской , крестьянской и даже люмпен -интеллигенции ). Другие относили интеллигенцию к какому-либо вполне определенному классу. Наиболее распространенными вариантами были утверждения, что интеллигенция является частью класса буржуазии или пролетарского класса. Наконец, третьи вообще выделяли интеллигенцию в особый класс.
Известные оценки, формулировки и пояснения
Слово интеллигентский и Ушаков , и академический словарь определяют: «свойственный интеллигенту» с отрицательным оттенком: «о свойствах старой, буржуазной интеллигенции» с её «безволием, колебаниями, сомнениями». Слово интеллигентный и Ушаков, и академический словарь определяют: «присущий интеллигенту, интеллигенции» с положительным оттенком: «образованный, культурный». «Культурный», в свою очередь, здесь явно означает не только носителя «просвещенности, образованности, начитанности» (определение слова культура в академическом словаре), но и «обладающий определенными навыками поведения в обществе, воспитанный» (одно из определений слова культурный в том же словаре). Антитезой к слову интеллигентный в современном языковом сознании будет не столько невежда, сколько невежа (а к слову интеллигент - не мещанин, а хам). Каждый из нас ощущает разницу, например, между «интеллигентная внешность», «интеллигентное поведение» и «интеллигентская внешность», «интеллигентское поведение». При втором прилагательном как бы присутствует подозрение, что на самом-то деле эта внешность и это поведение напускные, а при первом прилагательном - подлинные. Мне запомнился характерный случай. Лет десять назад критик Андрей Левкин напечатал в журнале «Родник» статью под заглавием, которое должно было быть вызывающим: «Почему я не интеллигент». В. П. Григорьев , лингвист, сказал по этому поводу: «А вот написать: „Почему я не интеллигентен“ у него не хватило смелости»…
Из статьи М. Гаспарова
Известно уничижительное высказывание В. И. Ленина об интеллигенции, помогающей буржуазии:
См. также
Напишите отзыв о статье "Интеллигенция"
Примечания
Литература
- Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция // Интеллигенция в России. - СПб., 1910.
- Давыдов Ю. Н. // Куда идёт Россия? Альтернативы общественного развития . 1: Международный симпозиум 17-19 декабря 1993 г. / Под общ. ред. Т. И. Заславской , Л. А. Арутюнян . - М.: Интерпракс, 1994. - C. 244-245. - ISBN 5-85235-109-1
Ссылки
Словари и энциклопедии
- Иванов-Разумник . // gumer.info
- Грамши А.
- Троцкий Л.
- Г.Федотов
- Уваров Павел Борисович
- Реферат статьи А. Полларда . .
- //НГ
- И. С. Кон . // «Новый мир », 1968, № 1. - С. 173-197
- .
- Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо-культура ( , опубл. в под псевдонимом Алтаев ). - В кн.: Кормер В. Крот истории. - М.: Время , 2009. - С. 211−252. - ISBN 978-5-9691-0427-3 ().
- Алекс Тарн .
- Померанц Г. - лекция, 21 июня 2001 г.
- Биткина С. Дело не только в шляпе. Каким должен быть настоящий интеллигент // Российская газета . 2014. № 58.
- Слюсар В. H. // Современная интеллигенция: проблемы социальной идентификации: сборник научных трудов: в 3 т. / отв. ред. И. И. Осинский. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2012. - Т. 1. - С. 181-189.
- в «Говорим по-русски» на Эхо Москвы (30 марта 2008)
- Филатова А. // Логос , 2005, № 6. - С. 206-217.
- // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. - СПб. , 1907-1909.
- Интеллигенция // Энциклопедия «Кругосвет ».
- Интеллигенция // Толковый словарь русского языка : в 4 т. / гл. ред. Б. М. Волин , Д. Н. Ушаков (т. 2-4) ; сост. Г. О. Винокур , Б. А. Ларин , С. И. Ожегов , Б. В. Томашевский , Д. Н. Ушаков ; под ред. Д. Н. Ушакова . - М . : ГИ «Советская энциклопедия» (т. 1) : ОГИЗ (т. 1) : ГИНС (т. 2-4), 1935-1940.
- Интеллигенция - статья из Большой советской энциклопедии .
- Меметов В. С., Расторгуев В. Н. // Большая российская энциклопедия . М., 2008. Т. 11.
- Интеллигенция // словарь по общественным наукам
- Интеллигенция // энциклопедия социологии
Отрывок, характеризующий Интеллигенция
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu"est ce qu"il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l"agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
История
Слово интеллигенция появилось в русском языке в первой половине XIX века. Вошло в иностранные словари с пометкой «русское». Известный теоретик и историк интеллигенции Виталий Тепикин (р. 1978) в своей книге "Интеллигенция: культурный контекст" утверждает:
"Первоисточником концепта "интеллигенция" можно считать греческое слово noesis - сознание, понимание в их высшей степени. Со временем греческий концепт породил в римской культуре слово intelligentia, которое несло смысловую нагрузку несколько иную, без тонкостей - хорошая степень понимания, сознания. Слово применил драматург-комик Теренций (190-159 гг. до н.э.). И уже позднее в латыни значение понятия трактовали способностью понимания (умственной способностью).
В средние века понятие получило теологический характер и трактовалось как Ум Божий, Божественный Разум. Предполагалось, что им творится многообразие мира. Примерно в таком роде интеллигенцию ощущает и Гегель, заключая в своей "Философии права": "Дух есть <...> интеллигенция".
В приближенном варианте к современным трактовкам слово было употреблено русским прозаиком, критиком и публицистом П.Д. Боборыкиным. В 1875 году он подал термин в значении философском - "разумное постижение действительности". Он же осознавал интеллигенцию и в социальном значении, а именно как "самый образованный слой общества". Это определение из статьи автора под названием "Русская интеллигенция", в которой, кстати говоря, П.Д. Боборыкин объявил себя "крестным отцом" понятия. Автор, надо отметить, несколько слукавил в отношении своей роли первооткрывателя термина, хотя даже размышлял над ним и ранее. В 1870 году в романе "Солидные добродетели" Боборыкин пишет: "Под интеллигенцией надо разуметь высший образованный слой общества как в настоящую минуту, так и ранее, на всем протяжении ХIХ в. и даже в последней трети ХVIII в." В глазах главного героя романа русская интеллигенция должна устремляться в народ - в этом находить свое призвание и нравственное оправдание. Однако уже в 1836 году к слову "интеллигенция" в своих дневниках прибег В.А. Жуковский - там, где писал о петербургском дворянстве, которое, по его мнению, "представляет всю русскую европейскую интеллигенцию". Не исключено, правда, что Боборыкин и не знал о высказываниях коллеги. Исследователь С.О. Шмидт, обращаясь к наследию В.А. Жуковского, выявил не только первое употребление им дискуссионного термина, но заметил и доказал почти современную его трактовку поэтом: как то - принадлежность к определенной социокультурной среде, европейская образованность и даже нравственный (!) образ мысли и поведения. Выходит, круг Жуковского уже имел вполне конкретное представление о такой общественной группе, как интеллигенция. А в 1860-е годы понятие всего лишь было переосмыслено и получило большее хождение в обществе".
Интеллигенция и интеллектуалы в различных странах
Во множестве языков мира понятие «интеллигенция» употребляется довольно редко. На Западе более популярен термин «интеллектуалы » (intellectuals ), которым обозначают людей, профессионально занимающихся интеллектуальной (умственной) деятельностью, не претендуя, как правило, на роль носителей «высших идеалов». Основой для выделения такой группы является разделение труда между работниками умственного и физического труда.
Люди, профессионально занимающиеся интеллектуальными видами деятельности (учителя, врачи и т. д.), существовали уже в античности и в средневековье. Но крупной социальной группой они стали только в эпоху нового времени, когда резко возросло количество людей, занятых умственным трудом. Только с этого времени можно говорить о социокультурной общности, представители которой своей профессиональной интеллектуальной деятельностью (наука, образование, искусство, право и т. д.) генерируют, воспроизводят и развивают культурные ценности, способствуя просвещению и прогрессу общества.
Поскольку творческая деятельность обязательно предполагает критическое отношение к господствующим мнениям, лица умственного труда всегда выступают носителями «критического потенциала». Именно интеллектуалы создавали новые идеологические доктрины (республиканизма , национализма , социализма) и пропагандировали их, обеспечивая тем самым постоянное обновление системы общественных ценностей.
Любовь к своему народу - коренная и почти опознавательная черта интеллигенции. Почти - потому что частью интеллигенции народ все-таки недолюбливался, вызывал у нее неверие в "деревенский" духовный потенциал. И отношения между интеллигенцией и народом выстраивались противоречиво. С одной стороны, она шла на самоотречение (та черта, которую мы выводим в 7 признаке интеллигенции и вносим в авторское определение): боролась за отмену крепостного права, за социальную справедливость, жертвуя при этом положением, свободой, жизнью. Народ вроде бы получал и ощущал поддержку. С другой же стороны простому крестьянину царская власть казалась понятнее, чем лозунги интеллигенции. "Хождение в народ" 1860-х годов не увенчалось успехом, по крайней мере объединиться интеллигенции с массами не удалось. После же убийства императора Александра II затея вообще провалилась. Народовольцы не угадали с "народной волей". А.Волынский, раздумывая о той интеллигенции по свежим следам в своих статьях, нашел у нее однобокость политических представлений, слишком искаженные нравственные идеалы. Такого же мнения был и В.Розанов. Борцы за освобождение народа - от писателей-вольнодумцев до непосредственных деятелей - получили обличение в заблуждениях, опасной пропаганде и изуверской морали. Эта интеллигенция отличалась нетерпимостью к тем и тому, что перечило ее взглядам. Она характеризовалась не столько концентрацией знаний и достижений человечества, духовным богатством, сколько, полагаем, фанатичным желанием изменить мироустройство. Радикально изменить. К тому же - жертвуя собой. Цель являлась благородной, а вот средства... Они были действительно жестоки. И в современном понимании с интеллигенцией не вяжутся. Но противоречивость этой общественной группы ведь сохраняется до сих пор.
Народолюбие интеллигенции можно объяснить причиной выхода многих ее представителей из народных масс уже в наше время при относительной доступности образования. Однако отдельные русские умы и дарования прошли этот путь еще в ХVIII, XIX веках. На память сразу приходит судьба Ломоносова. Это из первопроходцев. Сейчас немало ученых, писателей, художников, имеющих народные корни, которые и питают интеллигенцию, и тянут ее к народу - с его укладом, обычаями, самобытным культурным наследием.
Западным интеллектуалам нельзя конечно же полностью отказать в народолюбии или же народоуважении. Но и коренной их чертой трепетное отношение к народу не назовешь. Оно, это чувство, может дать знать о себе у единиц интеллектуального сообщества Запада, в котором, по большому-то счету, - каждый сам за себя. Никакой взаимопомощи. Никакой взаимоподдержки. Прагматизм острого ума нацелен на личное самоутверждение, первенство, материальное благополучие. Интеллектуалы - люди интеллектуального труда. Все! Ничего лишнего. Интеллигенция - духовная и нравственная группа. Не случайно в Британской энциклопедии словарная статья понятия "интеллектуал" идет с подразделом "русский интеллигент". На Западе не принято понятие "интеллигенция", но в западном научном мире его понимают как русское явление, в чем-то близкое к интеллектуализму. В чем-то - это в компоненте умственной работы.
Из книги Виталия Тепикина "Интеллигенция: культурный контекст"
Российская интеллигенция
«Отцом» российской интеллигенции можно считать Петра I , который создал условия для проникновения в Россию идей западного просвещения. Первоначально производством духовных ценностей занимались в основном выходцы из дворянского сословия. «Первыми типично русскими интеллигентами» Д. С. Лихачёв называет дворян-вольнодумцев конца XVIII века , таких как Радищев и Новиков . В XIX веке основную массу этой социальной группы стали составлять выходцы уже из недворянских слоев общества («разночинцы»).
Массовое употребление понятия «интеллигенция» в русской культуре началось с 1860-х , когда журналист П. Д. Боборыкин стал употреблять его в массовой прессе. Сам Боборыкин объявил, что заимствовал этот термин из немецкой культуры, где он использовался для обозначения того слоя общества, представители которого занимаются интеллектуальной деятельностью. Объявляя себя «крестным отцом» нового понятия, Боборыкин настаивал на особом смысле, вложенном им в этот термин: он определял интеллигенцию как лиц «высокой умственной и этической культуры», а не как «работников умственного труда». По его мнению, интеллигенция в России - это чисто русский морально-этический феномен. К интеллигенции в этом понимании относятся люди разных профессиональных групп, принадлежащие к разным политическим движениям, но имеющие общую духовно-нравственную основу. Именно с этим особым смыслом слово «интеллигенция» вернулось затем обратно на Запад, где стало считаться специфически русским (intelligentsia).
В русской предреволюционной культуре в трактовке понятия «интеллигенция» критерий занятий умственным трудом отошёл на задний план. Главными признаками российского интеллигента стали выступать черты социального мессианства: озабоченность судьбами своего отечества (гражданская ответственность); стремление к социальной критике, к борьбе с тем, что мешает национальному развитию (роль носителя общественной совести); способность нравственно сопереживать «униженным и оскорбленным» (чувство моральной сопричастности). Благодаря группе русских философов «серебряного века », авторов нашумевшего сборника «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» (), интеллигенция стала определяться в первую очередь через противопоставление официальной государственной власти. При этом понятия «образованный класс» и «интеллигенция» были частично разведены - не любой образованный человек мог быть отнесен к интеллигенции, а лишь тот, который критиковал «отсталое» правительство. Критическое отношение к царскому правительству предопределило симпатии российской интеллигенции к либеральным и социалистическим идеям.
Русская интеллигенция, понимаемая как совокупность оппозиционных к власти лиц умственного труда, оказалась в дореволюционной России довольно изолированной социальной группой. На интеллигентов смотрели с подозрением не только официальные власти, но и «простой народ», не отличавший интеллигентов от «господ». Контраст между претензией на мессианство и оторванностью от народа приводил к культивированию среди русских интеллигентов постоянного покаяния и самобичевания.
Особой темой дискуссий начала XX века стало место интеллигенции в социальной структуре общества. Одни настаивали на внеклассовом подходе: интеллигенция не представляла собой никакой особой социальной группы и не относилась ни к какому классу; являясь элитой общества, она становится над классовыми интересами и выражает общечеловеческие идеалы (Н. А. Бердяев , М. И. Туган-Барановский , Р. В. Иванов-Разумник). Другие (Н. И. Бухарин , А. С. Изгоев и др.) рассматривали интеллигенцию в рамках классового подхода, но расходились в вопросе о том, к какому классу/классам её относить. Одни считали, что к интеллигенции относятся люди из разных классов, но при этом они не составляют единой социальной группы, и надо говорить не об интеллигенции вообще, а о различных видах интеллигенции (например, буржуазной, пролетарской, крестьянской и даже люмпен-интеллигенции). Другие относили интеллигенцию к какому-либо вполне определенному классу. Наиболее распространенными вариантами были утверждения, что интеллигенция является частью класса буржуазии или пролетарского класса. Наконец, третьи вообще выделяли интеллигенцию в особый класс.
В 30-е же годы совершилось и новое, уже необъятное, расширение "интеллигенции": по государственному расчёту и покорным общественным сознанием в неё были включены миллионы государственных служащих, а верней сказать: вся интеллигенция была зачислена в служащих, иначе и не говорилось и не писалось тогда, так заполнялись анкеты, так выдавались хлебные карточки. Всем строгим регламентом интеллигенция была вогнана в служебно-чиновный класс, и само слово "интеллигенция" было заброшено, упоминалось почти исключительно как бранное. (Даже свободные профессии через "творческие союзы" были доведены до служебного состояния.) С тех пор и пребывала интеллигенция в этом резко увеличенном объеме, искажённом смысле и умаленном сознании. Когда же, с конца войны, слово "интеллигенция" восстановилось отчасти в правах, то уж теперь и с захватом многомиллионного мещанства служащих, выполняющих любую канцелярскую или полуумственную работу.
Партийное и государственное руководство, правящий класс, в довоенные годы не давали себя смешивать ни со "служащими" (они - "рабочими" оставались), ни тем более с какой-то прогнившей "интеллигенцией", они отчётливо отгораживались как "пролетарская" кость. Но после войны, а особенно в 50-е, ещё более в 60-е годы, когда увяла и "пролетарская" терминология, всё более изменяясь на "советскую", а с другой стороны и ведущие деятели интеллигенции всё более допускались на руководящие посты, по технологическим потребностям всех видов управления, - правящий класс тоже допустил называть себя "интеллигенцией" (это отражено в сегодняшнем определении интеллигенции в БСЭ), и "интеллигенция" послушно приняла и это расширение.
Насколько чудовищно мнилось до революции назвать интеллигентом священника, настолько естественно теперь зовётся интеллигентом партийный агитатор и политрук. Так, никогда не получив чёткого определения интеллигенции, мы как будто и перестали нуждаться в нём. Под этим словом понимается в нашей стране теперь весь образованный слой, все, кто получил образование выше семи классов школы. По словарю Даля образовать в отличие от просвещать означает: придать лишь наружный лоск.
Хотя и этот лоск у нас довольно третьего качества, в духе русского языка и верно по смыслу будет: сей образованный слой, всё, что самозванно или опрометчиво зовётся сейчас "интеллигенцией", называть образованщиной.
Русская интеллигенция была трансплантацией: западным интеллектуальством, пересаженным на русскую казарменную почву. Специфику русской интеллигенции породила специфика русской государственной власти. В отсталой России власть была нерасчлененной и аморфной, она требовала не специалистов-интеллектуалов, а универсалов: при Петре - таких людей, как Татищев или Нартов , при большевиках - таких комиссаров, которых легко перебрасывали из ЧК в НКПС, в промежутках - николаевских и александровских генералов, которых назначали командовать финансами, и никто не удивлялся. Зеркалом такой русской власти и оказалась русская оппозиция на все руки, роль которой пришлось взять на себя интеллигенции. „Повесть об одной благополучной деревне“ Б. Вахтина начинается приблизительно так (цитирую по памяти): „Когда государыня Елизавета Петровна отменила на Руси смертную казнь и тем положила начало русской интеллигенции…“ То есть когда оппозиция государственной власти перестала физически уничтожаться и стала, худо ли, хорошо ли, скапливаться и искать себе в обществе бассейн поудобнее для такого скопления. Таким бассейном и оказался тот просвещенный и полупросвещенный слой общества, из которого потом сложилась интеллигенция как специфически русское явление. Оно могло бы и не стать таким специфическим, если бы в русской социальной мелиорации была надежная система дренажа, оберегающая бассейн от переполнения, а его окрестности - от революционного потопа. Но об этом ни Елизавета Петровна, ни ее преемники по разным причинам не позаботились...
Мы видели, как критерий классической эпохи, совесть, уступает место двум другим, старому и новому: с одной стороны, это просвещенность, с другой стороны, это интеллигентность как умение чувствовать в ближнем равного и относиться к нему с уважением. Лишь бы понятие «интеллигент» не самоотождествилось, расплываясь, с понятием «просто хороший человек», (Почему уже неудобно сказать «я интеллигент»? Потому что это все равно что сказать «я хороший человек».) Самоумиление опасно.
Примечания
Ссылки
- Интеллигенция в Толковом словаре русского языка Ушакова
- Грамши А. Формирование интеллигенции
- Л. Троцкий Об интеллигенции
- Уваров П.Б. Дети Хаоса: исторический феномен интеллигенции *
- Константин Арест-Якубович «К вопросу о кризисе российской интеллигенции»
- Реферат статьи А. Полларда. Происхождение слова «интеллигенция» и его производных .
- И. С. Кон . Размышления об американской интеллигенции .
- Русская интеллигенция и западный интеллектуализм. Материалы международной конференции. Составитель Б. А. Успенский .
