Герой своего времени в русской литературе первой половины XIX века. Герой времени в современной литературе

Введение

I. Проблема героя времени в русской литературе

1. Духовная драма русского европейца Евгения Онегина

Печорин - герой своего времени.

Cходство и различие образов Онегина и Печорина

Литература

Введение

Проблема героя времени всегда волновала, волнует и будет волновать людей. Её ставили писатели-классики, она актуальна и до сих пор эта проблема интересовала и волновала меня с тех самых пор, когда я впервые открыла произведения Пушкина и Лермонтова. Вот почему я решила обратиться к этой теме в моей работе. Роман А.С.Пушкина в стихах "Евгений Онегин" и роман Лермонтова "Герой нашего времени" - вершины русской литературы первой половины 19 века. В центре этих произведений люди, стоящие по своему развитию выше окружающего их общества, но не умеющие найти применение своим богатым силам и способностям. Поэтому таких людей называют "лишними". И цель моей работы показать типы «лишних людей» на образах Евгения Онегина и Григория Печорина, так как они являются наиболее характерными представителями своего времени. Одним из заданий , которое я ставлю перед собой - это раскрыть сходство и различие Онегина и Печорина, ссылаясь при этом на статьи В.Г.Белинского.

І. Проблема героя времени в русской литературе

Онегин - типичная фигура для дворянской молодежи 20-х годов 19 века. Еще в поэме "Кавказский пленник" А.С.Пушкин ставил своей задачей показать в герое "ту преждевременную старость души, которая стала основной чертой молодого поколения". Но поэт, по его же собственным словам, не справился с этой задачей. В романе "Евгений Онегин" эта цель была достигнута. Поэт создал глубоко типический образ.

М.Ю.Лермонтов - писатель "совсем иной эпохи", несмотря на то, что с Пушкиным их разделяет десятилетие.

Годы жестокой реакции сделали свое дело. В его эпоху невозможно было преодолеть отчуждение от времени, вернее, от безвременья 30-х годов.

Лермонтов видел трагедию своего поколения. Это нашло свое отражение уже в стихотворении "Дума":

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее - иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и сомненья,

В бездействии состарится оно...

Эта тема была продолжена М.Ю. Лермонтовым в романе "Герой нашего времени". Роман “Герой нашего времени” был написан в 1838-1840 годах XIX века. Это была эпоха жесточайшей политической реакции, наступившей в стране после поражения выступления декабристов. В своем произведении автор воссоздал в образе Печорина, главного героя романа, типичный характер 30-х годов XIX века.

ІІ. Типы лишних людей в романах Пушкина и Лермонтова

С типом "лишнего человека" связывалось в первой трети XIXвека представление о "герое времени". Она претерпело ряд трансформаций, не утратив главной сути, которая заключается в том, что герой всегда являлся носителем духовной идеи, а Россия как сугубо материальное явление не могла принять лучшего из своих сынов. Это противоречие духа и быта становится определяющим в конфликте героя и родины. Россия может предложить герою только материальное поприще, карьеру, что абсолютно не интересует его. Будучи оторванным от материальной жизни, герой не может укорениться на родине, чтобы воплотить свои высокие замыслы по ее преобразованию, и это порождает его скитальчество, неприкаянность. Тип "лишнего человека" в русской литературе восходит к романтическому герою. Характерная черта романтического поведения - сознательная ориентация на тот или иной литературный тип. Романтический молодой человек обязательно ассоциировал себя с именем какого-либо персонажа из мифологии романтизма: Демона или Вертера, героя Гете, трагически влюбленного и кончившего самоубийством юноши, Мельмота - таинственного злодея, демонического соблазнителя или Агасфера, Вечного Жида, надругавшегося над Христом во время его восхождения на Голгофу и за то проклятого бессмертием, Гяура или Дон-Жуана - романтических бунтарей и скитальцев из поэм Байрона.

Глубинный смысл и характеристика типа "лишнего человека" для русского общества и русской литературы николаевской эпохи, вероятно, наиболее точно определил А.И.Герцен, хотя это определение и остается пока в "запасниках" литературоведения. Говоря о сущности Онегина и Печорина как "лишних людей" 20-30-х годов XIXвека, Герцен сделал замечательно глубокое наблюдение: "Печальный тип лишнего... человека - только потому, что он развился в человеке, являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах".

Духовная драма русского европейца Евгения Онегина

Роман А. С. Пушкина “Евгений Онегин” является едва ли не величайшим произведением первой половины девятнадцатого века. Этот роман — одно из самых любимых и в то же время сложнейших произведений русской литературы. Его действие разворачивается в 20-е годы XIX века. В центре внимания — быт столичного дворянства эпохи духовных исканий передовой дворянской интеллигенции.

Онегин - современник Пушкина и декабристов. Онегиных не удовлетворяет светская жизнь, карьера чиновника и помещика. Белинский указывает на то, что Онегин не мог заняться полезной деятельностью "по некоторым неотвратимым и не от нашей воли зависящим обстоятельствам", то есть из-за общественно-политических условий. Онегин, "страдающий эгоист", - все же незаурядная личность. Поэт отмечает такие его черты, как "мечтам невольная преданность, неподражаемая странность и резкий охлажденный ум". По словам Белинского, Онегин "был не из числа обыкновенных людей". Пушкин подчеркивает, что скука Онегина происходит оттого, что у него не было общественно - полезного дела. Русское дворянство того времени было сословием земле- и душевладельцев. Именно владение поместьями и крепостными крестьянами было мерилом богатства, престижа и высоты общественного положения. Отец Онегина "давал три бала ежегодно и промотался наконец" , а сам герой романа после получения наследства от "всех своих родных" сделался богатым помещиком, он теперь:

Заводов, вод, лесов, земель

Хозяин полный...

Но тема богатства оказывается связанной с разорением, слова "долги", "залог", "заимодавцы" встречаются уже в первых строках романа. Долги, перезакладывание уже заложенных имений было делом не только бедных помещиков, но и многие "сильные мира сего" оставляли потомкам огромные долги. Одной из причин всеобщей задолженности было сложившееся в царствование Екатерины IIпредставление о том, что "истинно дворянское" поведение заключается не просто в больших тратах, а в тратах не по средствам.

Именно в то время, благодаря проникновению из-за границы различной просветительской литературы, люди стали понимать пагубность крепостнического ведения хозяйства. Из числа таких людей был и Евгений, он "читал Адама Смита и был глубокий эконом". Но, к сожалению, таких людей было немного, и основная часть их принадлежала к молодежи. И поэтому, когда Евгений " ярем... барщины старинной оброком легким заменил ",

В своем углу надулся,

Увидя в этом страшный вред,

Его расчетливый сосед.

Причиной образования долгов было не только стремление "жить по-дворянски", но и потребность иметь в своем распоряжении свободные деньги. Эти деньги получали путем закладывания имений. Жить на средства, полученные при закладывании имения, и называлось жить долгами. Предполагалось, что на полученные деньги дворянин улучшит свое положение, но в большинстве случаев дворяне проживали эти деньги, тратя их на покупку или строительство домов в столице, на балы ("давал три бала ежегодно"). Именно по этому, привычному, но ведущему к разорению пути и пошел отец Евгения. Не удивительно, что когда отец Онегина скончался, выяснилось, что наследство обременено большими долгами.

Перед Онегиным собрался

Заимодавцев жадный полк.

В этом случае наследник мог принять наследство и вместе с ним взять на себя долги отца или отказаться от него, предоставив кредиторам самим улаживать счета между собой. Первое решение диктовалось чувством чести, желанием не запятнать доброе имя отца или сохранить родовое имение. Легкомысленный же Онегин пошел по второму пути. Получение наследства было не последним средством поправить расстроенные дела. Молодость, время надежд на наследство, была как бы узаконенным периодом долгов, от которых во второй половине жизни следовало освободиться, став наследником "всех своих родных" или выгодно женившись.

Кто в двадцать лет был франт иль хват,

А в тридцать выгодно женат;

Кто в пятьдесят освободился

От частных и других долгов.

Для дворян того времени военное поприще представлялось настолько естественным, что отсутствие этой черты в биографии должно было иметь специальное объяснение. То, что Онегин, как ясно из романа, вообще никогда нигде не служил, делало юношу белой вороной в кругу современников. Это отражало новую традицию. Если раньше отказ от службы обличали как эгоизм, то теперь он приобрел контуры борьбы за личную независимость, отстаивание права жить независимо от государственных требований. Онегин ведет жизнь молодого человека, свободного от служебных обязанностей. Такую жизнь в то время могли себе позволить лишь редкие молодые люди, чья служба была чисто фиктивной. Возьмем такую деталь. Заведенный Павлом Iпорядок, при котором все чиновники, включая самого императора, должны были рано ложиться и рано вставать, сохранился и при Александре I. Но право вставать как можно позже явилось своего рода признаком аристократизма, отделявшим неслужащего дворянина не только от простонародья, но и от деревенского помещика. Мода вставать как можно позже восходила к французской аристократии "старого дореволюционного режима" и была занесена в Россию эмигрантами.

Утренний туалет и чашка кофе или чаю сменялись к двум-трем часам дня прогулкой. Излюбленными местами гуляний петербургских франтов были Невский проспект и Английская набережная Невы, именно там Онегин и гулял: "Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар". . Около четырех часов пополудни наступало время обеда. Молодой человек, ведущий холостой образ жизни, редко содержал повара и предпочитал обедать в ресторане.

Послеобеденное время молодой франт стремился "убить", заполнив промежуток между рестораном и балом. Такую возможность давал театр, он был не только местом художественных зрелищ и своеобразным клубом, где происходили светские встречи, но и местом любовных интриг:

Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла - все кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит.

Все хлопает. Онегин входит,

Идет меж кресел по ногам,

Двойной лорнет скосясь наводит

На ложи незнакомых дам.

Бал имел двойственное свойство. С одной стороны, был областью непринужденного общения, светского отдыха, местом, где ослаблялись социально-экономические различия. С другой стороны, бал был местом представительства различных общественных слоев.

Устав от городской жизни, Онегин поселяется в деревне. Важным событием в его жизни стала дружба с Ленским. Хотя Пушкин отмечает, что они сошлись "от делать нечего". Это, в конце концов, привело к дуэли.

В то время люди по-разному смотрели на дуэль. Одни считали, что дуэль, несмотря ни на что, - это убийство, а значит, варварство, в котором нет ничего рыцарского. Другие - что дуэль - средство защиты человеческого достоинства, поскольку перед лицом поединка оказывался равен и бедный дворянин, и любимец двора.

Такой взгляд не был чужд и Пушкину, как показывает его биография. Дуэль подразумевала строгость соблюдения правил, что достигалось обращением к авторитету знатоков. Такую роль в романе играет Зарецкий. Он, "в дуэлях классик и педант", вел дело с большими упущениями, вернее, сознательно игнорируя все, что могло устранить кровавый исход. Еще при первом посещении он был обязан обсудить возможность примирения. Это входило в его обязанности секунданта, тем более, что кровной обиды нанесено не было и всем, кроме 18-летнего Ленского, было ясно, что дело заключается в недоразумении. Онегин и Зарецкий нарушают правила дуэли. Первый - чтобы продемонстрировать свое раздраженное презрение к истории, в которую он попал против своей воли, в серьезность которой все еще не верит, а Зарецкий потому, что видит в дуэли забавную историю, предмет сплетен и розыгрышей. Поведение Онегина на дуэли неопровержимо свидетельствует, что автор хотел сделать его убийцей поневоле. Онегин стреляет с дальней дистанции, сделав только четыре шага, причем первым, явно не желая попасть в Ленского. Возникает, однако, вопрос: почему все-таки Онегин стрелял в Ленского, а не мимо? Основным механизмом, при помощи которого общество, призираемое Онегиным, все же властно управляет его поступками, является боязнь быть смешным или сделаться предметом сплетен. В онегенскую пору нерезультативные дуэли вызывали ироническое отношение. Человек, выходивший к барьеру, должен был проявить незаурядную духовную волю, чтобы сохранить свое поведение, а не принять навязанные ему нормы. Поведение Онегина определялось колебаниями между чувствами, которые он испытывал к Ленскому, и боязнью показаться смешным или трусливым, нарушив правила поведения на дуэли. Что победило нам, известно:

Поэт, задумчивый мечтатель

Убит приятельской рукой!

Таким образом, можно сказать, что драма Онегина заключается в том, что он подменил реальные человеческие чувства, любовь, веру рациональными идеалами. Но человек не способен жить полной жизнью, не испытывая игры страстей, не ошибаясь, потому что ум не может заменить или подчинить себе душу. Для того чтобы человеческая личность развивалась гармонично, духовные идеалы должны стоять все же на первом месте.

Роман "Евгений Онегин" - того неисчерпаемый источник, рассказывающий о нравах и жизни того времени. Сам Онегин является истинным героем своего времени, и для того, чтобы понять самого его и его поступки, мы изучаем время, в которое он жил.

Главный герой романа “Евгений Онегин” открывает знаменательную главу в поэзии и во всей русской культуре. За Онегиным последовала целая вереница героев, названных впоследствии “лишними людьми”: лермонтовский Печорин, тургеневский Рудин и еще многие другие, менее значительные персонажи, воплощающие целый пласт, эпоху в социально-духовном развитии русского общества.

Печорин - герой своего времени

Печорин - образованный светский человек с критическим умом, неудовлетворенный жизнью и не видящий для себя возможности быть счастливым. Он продолжает галерею “лишних людей”, открытую Евгением Онегиным Пушкина. Белинский отмечал, что мысль изобразить героя своего времени в романе не принадлежит исключительно Лермонтову, так как в тот момент уже существовал “Рыцарь нашего времени” Карамзина. Белинский указывал также, что многим писателям начала XIX века приходила в голову такая мысль.

Печорин называется в романе “странным человеком”, так о нем говорят почти все остальные персонажи. Определение “странный” приобретает оттенок термина, за которым встает определенный склад характера и тип личности, и является более широким и емким, чем определение “лишний человек”. Подобного рода “странные люди” были и до Печорина, например в рассказе “Прогулка по Москве” и в “Очерке чудака” Рылеева.

Лермонтов, создавая “Героя нашего времени”, говорил, что ему “весело было рисовать портрет современного человека таким, каким он его понимает и нас то встречал” . В отличие от Пушкина, он сосредоточивает внимание на внутреннем мире своих героев и утверждает в “Предисловии к журналу Печорина”, что “история души человеческой, хотя бы и самой мелкой души, едва ли не интереснее и не полезнее истории целого народа”. Стремление раскрыть внутренний мир героя отразилось и на композиции: роман начинается как бы с середины повествования и последовательно доводится до конца жизни Печорина. Таким образом, читатель заранее знает, что “бешеная гонка” Печорина за жизнью обречена на неудачу. Печорин проделывает путь, который совершали его романтические предшественники, показывая тем самым несостоятельность их романтических идеалов.

Печорин - герой переходного времени, представитель дворянской молодежи, вступивший в жизнь после разгрома декабристов. Отсутствие высоких общественных идеалов - яркая черта этого исторического периода. Образ Печорина - одно из главных художественных открытий Лермонтова. Печоринский тип поистине эпохален. В нем получили свое концентрированное художественное выражение коренные особенности последекабристской эпохи, в которой, по словам Герцена, на поверхности, "видны балы только потери", внутри же "совершалась великая работа.... глухая и безмолвная, но деятельная и беспрерывная " . Вот это разительное несоответствие внутреннего - внешнему и в то же время обусловленность интенсивного развития духовной жизни запечатлены в образе - типе Печорина. Однако его образ значительно шире заключенного в нем в общечеловеческое, национальное - во всемирное, социально-психологическое в нравственно-философское. Печорин в своем журнале неоднократно говорит о своей противоречивой двойственности. Обычно эта двойственность рассматривается как результат полученного Печориным светского воспитания, губительного воздействия на него дворянско-аристократической сферы, переходного характера его эпохи.

Объясняя цель создания "Героя нашего времени", М.Ю. Лермонтов в предисловии к нему достаточно четко дает понять, чем для него является образ главного героя: "Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии". Автор поставил перед собой важную и сложную задачу, желая отобразить на страницах своего романа героя своего времени. И вот перед нами Печорин - поистине трагическая личность, молодой человек, страдающий от своей неприкаянности, в отчаянии задающий себе мучительный вопрос: "Зачем я жил? Для какой цели я родился?" В изображении Лермонтова Печорин - человек вполне определенного времени, положения, социально-культурной среды, со всеми вытекающими отсюда противоречиями, которые исследованы автором в полной мере художественной объективности. Это дворянин - интеллигент николаевской эпохи, её жертва и герой в одном лице, чья "душа испорчена светом". Но есть в нем и нечто большее, что делает его представителем не только определенной эпохи и социальной среды. Личность Печорина предстает в романе Лермонтова как неповторимо - индивидуальное проявление в ней конкретно-исторического и общечеловеческого, видового и родового. От своего предшественника Онегина Печорин отличается не только темпераментом, глубиной мысли и чувства, силой воли, но и степенью осознанности себя, своего отношения к миру. Печорин в большей степени, чем Онегин, мыслитель, идеолог. Он органично философичен. И в этом смысле он - характернейшее явление своего времени, по словам Белинского, " века философствующего духа". Напряженные раздумья Печорина, его постоянный анализ и самоанализ по своему значению выходят за пределы породившей его эпохи, имеют и общечеловеческое значение как необходимый этап в самопостроении человека, в формировании в нем индивидульно - родового, то есть личностного, начала.

В неукротимой действенности Печорина получила отражение другая важнейшая сторона лермонтовской концепции человека - как существа не только разумного, но и деятельного.

Печорин воплощает такие качества, как развитое сознание и самосознание, "полнота чувств и глубина мыслей", восприятие себя представителем не только наличного общества, но и всей истории человечества, духовно-нравственная свобода, деятельное самоутверждение целостного существа и т.п. Но, будучи сыном своего времени и общества, он несет на себя и их неизгладимую печать, сказывающуюся в видовом, ограниченном, а подчас и искаженном проявлении в нем родового. В личности Печорина наблюдается особенно характерное для социально неустроенного общества противоречие между его человеческой сущностью и существованием, по словам Белинского "между глубокостию натуры и жалкостию действия одного и того же человека". Однако, в жизненной позиции и деятельности Печорина больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Печатью мужественности, даже героизма, отмечено его ни перед чем не останавливающееся отрицание неприемлемой для него действительности; в протесте против которой он полагается только на собственные силы. Он умирает, ни в чем, не поступившись своими принципами и убеждениями, хотя и не совершив того, что мог сделать в иных условиях. Лишенный возможности прямого общественного действия, Печорин стремится, тем не менее, противостоять обстоятельствам, утверждать свою волю, свою "собственную надобность", вопреки господствующей "казенной надобности".

Лермонтов впервые в русской литературе вывел на страницы своего романа героя, который прямо ставил перед собой самые главные, "последние" вопросы человеческого бытия - о цели и смысле жизни человека, о его назначении. В ночь перед дуэлью с Грушницким он размышляет: "Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? Для какой цели я родился? А верно она существовала, и верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; но я не угадал этого назначения. Я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений, лучший цвет жизни". Жертвой своеволия Печорина становится Бэла, насильственно вырванная из ее среды, из естественного течения ее жизни. Погублена прекрасная в своей естественности, но хрупкая и недолговечная гармония неискушенности и неведения, обреченная на неизбежную гибель в соприкосновении с реальностью, хотя бы и "естественной" жизнью, а тем более со все более властно вторгающейся в нее "цивилизации".

В эпоху Возрождения индивидуализм был исторически прогрессивным явлением. С развитием буржуазных отношений индивидуализм лишается своей гуманистической основы. В России углублявшийся кризис феодально-крепостнической системы, зарождение в ее недрах новых, буржуазных отношений, победа в Отечественной войне 1812 года вызывали поистине возрожденческий подъем чувства личности. Но вместе с тем все это переплетается в первой трети XIXвека с кризисом дворянской революционности (события 14 декабря 1825 года), с падением авторитета не только религиозных верований, но и просветительских идей, что в итоге создавало питательную почву для развития индивидуалистической идеологии в русском обществе. В 1842 году Белинский констатировал: "Наш век... это век... разъединения, индивидуальности, век личных страстей и интересов (даже умственных) ... ". Печорин со своим тотальным индивидуализмом и в этом отношении фигура эпохальная. Принципиальное отрицание Печориным морали современного ему общества, как и других его устоев, было не только его личным достоинством. Оно уже давно вызрело в общественной атмосфере, Печорин явился лишь наиболее ранним и ярким его выразителем.

Существенно и другое: индивидуализм Печорина далек от прагматического, приспособляющегося к жизни эгоизма. В этом смысле показательно сопоставление индивидуализма, скажем, пушкинского Германа из "Пиковой дамы" с индивидуализмом Печорина. Индивидуализм Германа основывается на стремлении во что бы то ни стало завоевать себе место под солнцем, то есть подняться на верхние ступени социальной лестницы. Он бунтует не против этого несправедливого общества, а против своего приниженного положения в нем, не соответствующего, как он полагает, его внутренней значимости, его интеллектуально-волевым возможностям. Ради завоевания престижного положения в этом несправедливом обществе он готов пойти на все: перешагнуть, "преступить" не только через судьбы других людей, но и через себя как "внутреннего" человека". Не таков индивидуализм Печорина. Герой полон действительно бунтарского неприятия всех устоев общества, в котором вынужден жить. Он меньше всего озабочен своим положением в нем. Больше того, по сути, он имеет, и легко мог бы иметь еще больше из того, чего так добивается Герман: он богат, знатен, перед ним открыты все двери высшего света, все дороги на пути к блестящей карьере, почестям. Он же все это отвергает как чисто внешнюю мишуру, недостойную живущих в нем устремлений к подлинной полноте жизни, которую он видит, по его словам, в "полноте и глубине чувств и мыслей", в обретении значительной жизненной цели. Свой сознательный индивидуализм он рассматривает как нечто вынужденное, поскольку пока не находит ему приемлемой для себя альтернативы.

Есть еще одна особенность в характере Печорина, которая заставляет во многом по-новому взглянуть на исповедуемый им индивидуализм. Одной из доминирующих внутренних потребностей героя является его ярко выраженное влечение к общению с людьми, что уже само по себе противоречит индивидуалистическим мировоззренческим установкам. В Печорине поражает постоянное любопытство к жизни, к миру, а главное - к людям.

Печорин, говорится в предисловии к роману, - тип "современного человека", каким автор "его понимает" и каким слишком часто встречал.

3. Cходство и различие образов Онегина и Печорина

Романы “Евгений Онегин” и “Герой нашего времени” написаны в разное время, и время действия этих произведений разное. Евгений жил в эпоху подъема национального и социального самосознания, вольнолюбивых настроений, тайных обществ, надежд на революционные преобразования. Григорий Печорин — герой эпохи безвременья, периода реакции, упадка общественной активности. Но проблематика обоих произведений одна — духовный кризис дворянской интеллигенции, критически воспринимающей действительность, однако не пытающейся изменить, усовершенствовать устройство общества. Интеллигенции, которая ограничивается пассивным протестом против бездуховности окружающего мира. Герои уходили в себя, бесцельно растрачивали свои силы, сознавали бессмысленность своего существования, но не обладали ни общественным темпераментом, ни социальными идеалами, ни способностью к самопожертвованию.

Онегин и Печорин воспитывались в одних условиях, с помощью модных французских гувернеров. Оба получили достаточно хорошее по тем временам образование, Онегин общается с Ленским, беседует на самые разнообразные темы, что говорит о его высокой образованности:

Племен минувших договоры,

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь...

Печорин свободно обсуждает с доктором Вернером самые сложные проблемы современной науки, что свидетельствует о глубине его представлений о мире.

Параллелизм между Онегиным и Печориным очевиден до тривиальности, роман Лермонтова пересекается с пушкинским не только благодаря основным характерам — соотнесенность их поддерживается многочисленными реминисценциями.Можно было бы привести много соображений относительно отражения антитезы Онегин — Ленский в паре Печорин — Грушницкий (показательно, что еще в 1837 г. Лермонтов был склонен отождествлять Ленского с Пушкиным); о трансформации повествовательных принципов «Онегина» в системе «Героя нашего времени», обнаруживающей явственную преемственность между этими романами, и т. д. Однако для нас интересно, в первую очередь, не это, равно как и не объективные различия, между образами Онегина и Печорина, неоднократно рассматривавшиеся от Белинского и Ап. Григорьева до работ советских лермонтоведов. Интересно попытаться реконструировать на основании фигуры Печорина то, как Лермонтов интерпретировал онегинский тип, каким он видел Онегина.

Характерный для «Онегина» принцип самоосмысления героев сквозь призму литературных штампов активно применяется в «Герое нашего времени». Цель Грушницкого — «сделаться героем романа» ; княжна Мери стремится «не выйти из принятой роли» ; Вернер сообщает Печорину: «В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе» . В «Онегине» литературное cамоосмысление — признак наивности, принадлежности к детскому и неистинному взгляду на жизнь. По мере духовного созревания герои освобождаются от литературных очков и в восьмой главе предстают уже не как литературные образы известных романов и поэм, а как люди, что гораздо серьезнее, глубже и трагичнее.

В «Герое нашего времени» расстановка акцентов иная. Герои вне литературной самокодировки, — персонажи типа Бэлы, Максима Максимовича или контрабандистов, — простые люди. Что касается персонажей противоположного ряда, то все они — и высокие, и низменные — кодируются литературной традицией. Разница лишь в том, что Грушницкий — это персонаж Марлинского в жизни, а Печорин кодирован онегинским типом.

В реалистическом тексте традиционно кодированный образ помещается в принципиально чуждое ему и как бы внелитературное пространство («гений, прикованный к канцелярскому столу»). Результатом этого оказывается смещение сюжетных ситуаций. Самоощущение героя оказывается в противоречии с теми окружающими его контекстами, которые задаются как адекватные действительности. Яркий пример такой трансформации образа — соотношение героя и сюжетных ситуаций в «Дон Кихоте». Заглавия типа «Рыцарь нашего времени» или «Герой нашего времени» включают читателя в такой же конфликт.

Печорин кодирован образом Онегина, но именно поэтому он не Онегин, а его интерпретация. Быть Онегиным — для Печорина роль. Онегин не «лишний человек» — само это определение, так же как герценовское «умная ненужность», появилось позже и является некоторой интерпретирующей проекцией Онегина. Онегин восьмой главы не мыслит себя литературным персонажем. А между тем, если политическая сущность «лишнего человека» была раскрыта Герценом, а социальная — Добролюбовым, то историческая психология этого типа неотделима от переживания себя как «героя романа», а своей жизни — как реализации некоторого сюжета. Такое самоопределение неизбежно ставит перед человеком вопрос о его «пятом акте» — апофеозе или гибели, завершающих пьесу жизни или ее человеческий роман. Тема гибели, конца, «пятого акта», финала своего романа становится одной из основных в психологическом самоопределении человека романтической эпохи. Как литературный персонаж «живет» ради финальной сцены или последнего возгласа, так человек романтической эпохи живет «ради конца». «Умрем, братцы, ах, как славно умрем!» — восклицал А. Одоевский, выходя 14 декабря 1825 г. на Сенатскую площадь.

Психология «лишнего человека» это психология человека, все жизненное амплуа которого было нацелено на гибель и который, тем не менее, не погиб. Романный сюжет застает «лишнего человека» после окончания пятого акта его жизненной пьесы, лишенного сценария дальнейшего поведения. Для поколения лермонтовской «Думы» понятие пятого акта еще наполнено исторически реальным содержанием — это 14 декабря. В дальнейшем оно превращается в условную точку сюжетного отсчета. Естественно, что деятельность после деятельности превращается в длящуюся бездеятельность. Лермонтов предельно ясно раскрыл связь несостоявшейся гибели и бесцельности дальнейшего существования, заставив Печорина в середине «Княжны Мери» проститься с жизнью, свести все счеты с ней и… не умереть. «И теперь чувствую, что мне еще долго жить» . Л. Н. Толстой в дальнейшем показал, как эта литературная ситуация становится программой реального поведения, повторно удваиваясь (романтический герой как некоторая программа поведения, реализуясь в реальных поступках русского дворянина, становится «лишним человеком»; в свою очередь, «лишний человек» становится, сделавшись фактом литературы, программой для поведения определенной части русских дворян.

III. "Евгений Онегин" и "Герой нашего времени" - лучшие художественные документы своей эпохи

Какой малый срок разделяет пушкинского Онегина и лермонтовского Печорина! Первая четверть и сороковые годы XIXвека. И все же это - две разные эпохи, разделенные незабываемым для русской истории событием - восстанием декабристов. Пушкин и Лермонтов сумели создать произведения, отражающие дух этих эпох, произведения, в которых затрагивались проблемы судьбы молодой дворянской интеллигенции, не умеющей найти применения своим силам

По словам Белинского, "Герой нашего времени" - это "грустная дума о нашем времени", а Печорин- "это герой нашего времени. Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою".

"Евгений Онегин " и "Герой нашего времени" - яркие художественные документы своей эпохи, а главные их герои олицетворяют для нас всю тщетность попыток жить в обществе и быть свободным от него.

Вывод

Итак, перед нами два героя, оба представители своего непростого времени. Замечательный критик В.Г. Белинский не ставил между ними знака "равно", но и большой пропасти между ними не видел.

Называя Печорина Онегиным своего времени, Белинский отдавал должное непревзойденной художественности пушкинского образа и вместе с тем полагал, что "Печорин выше Онегина по идее", хотя, словно приглушая некоторую категоричность этой оценки, добавлял: "Впрочем, это преимущество принадлежит нашему времени, а не Лермонтову". Начиная со 2 половины XIXвека за Печориным упрочилось определение "лишнего человека".

Глубинный смысл и характеристика типа "лишнего человека" для русского общества и русской литературы николаевской эпохи, вероятно, наиболее точно определил А.И.Герцен, хотя это определение и остается пока в "запасниках" литературоведения. Говоря о сущности Онегина и Печорина как "лишних людей" 1820-30-х годов, Герцен сделал замечательно глубокое наблюдение: "Печальный тип лишнего... человека - только потому, что он развился в человеке, являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах".

И все же при всей близости к Онегину Печорин, как герой своего времени, знаменует совершенно новый этап в развитии русского общества и русской литературы. Если в Онегине отражен мучительный, но во многом полустихийный процесс превращения аристократа, "денди" в человека, становления в нем личности, то в Печорине запечатлена трагедия уже сложившейся высокоразвитой личности, обреченной жить в дворянско-крепостническом обществе при самодержавном режиме.

По словам Белинского, "Герой нашего времени" - это "грустная дума о нашем времени", а Печорин- "это герой нашего времени. Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою".

Литература

1. Демин Н.А. Изучение творчества А.С.Пушкина в 8 классе. - Москва, "Просвещение", 1971
2. Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. - Москва: "Советская Россия", 1981
3. ЛермонтовМ.Ю. Сочинения. Москва, издательство "Правда", 1988
4. ПушкинА.С."Евгений Онегин", М.: Художественная литература, 1984
5. Удодов Б.Т. Роман М.Ю.Лермонтова "Герой нашего времени", Москва, "Просвещение", 1989
6. Мануйлов В.А. Роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени» Комментарий. - Ленинград: «Просвещение», 1975
7. Шаталов С.Е. Герои романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». - М.: «Просвещение», 1986
8. Герштейн Э. «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. - М.: Художественная литература, 1976
9. Лермонтовская энциклопедия - М.: Сов. энциклопедия, 1981
10. Белинский В. Г. Статьи о Пушкине, Лермонтове, Гоголе - М.: Просвещение, 1983
11. Висковатов П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Жизнь и творчество -М.: Книга, 1989
12. Набоков В. В. Комментарии к "Евгению Онегину" Александра Пушкина - М.: НПК "Интелвак", 1999
13. Лотман Ю. М. Роман А.С. Пушкина "Евгений Онегин": Комментарий: Пособие для учителя. - Л.: Просвещение., 1980
14. Пушкин А. С. Избранное - М.: Просвещение, 1983

Композиция и поэтика в "Божественной комедии" Данте Алигьери

Композиция и сюжет «Божественной комедии». Мировоззрение поэта в поэме. Анализ поэтики в Божественной комедии. «Божественная комедия» — величавый итог всего поэтического...

«Герой нашего времени», безусловно, является одним из шедевров русской литературы XIX века. Он стал первым русским психологическим романом. Как пишет автор в предисловии, романе он изображает «историю души человеческой». И это действительно так. Весь роман концентрируется вокруг личности главного героя Печорина. «Герой нашего времени» построен таким образом, чтобы читатели узнавали о характере Печорине постепенно, видели героя с разных сторон, в разных ситуациях, выслушивали его характеристики из уст самых разных персонажей (и даже самого офицера-повествователя, который случайно встречается с Печориным в главе «Максим Максимыч»). Таким образом, в конце у читателя должно сложиться своё мнение о «герое времени».
Кроме того, в романе поднимается ряд важных философских вопросов - о границах дозволенного, о жизни и смерти, о человеческой воле и предопределённости (ярче всего в повести «Фаталист»). Также Лермонтову удается достоверно изобразить в романе несколько миров современной ему эпохи - жизнь горцев и офицеров-кавказцев, жизнь светского общества на водах.
Самой интересной и загадочной личностью является главный герой романа Григорий Александрович Печорин. Все остальные персонажи романа сразу замечают его неординарность, храбрость, язвительный ум. Люди посредственные и неглубокие (как Грушницкий и драгунский капитан) чувствуют к нему неприязнь. Люди умные и проницательные (как доктор Вернер) или просто хорошие (как Максим Максимыч) сильно привязываются к Печорину, признавая его превосходство. Многое в поступках Печорина кажется необычным, слишком рискованным. Подчас он ведёт себя как холодный и жестокий человек. Например, влюбив в себя черкешенку Бэлу, он быстро остывает к ней и тяжело ранит её сердце. Простой игрой для него является соперничество с Грушницким за княжну Мери. Он убивает Грушницкого на дуэли, а после холодно признаётся княжне, что совсем не любит её.
Автор не оправдывает своего героя. Но он находит возможность показать читателю, отчего «засохла» его душа. С самого начала своего жизненного пути Печорин оказался в недружелюбном мире, где его никто не понимал, - и он был вынужден защищаться, безжалостно похоронив половину своей души. В монологе перед дуэлью с Грушницким Печорин говорит, что он не угадал своего назначения, растратил свои необъятные душевные силы на пустые и неблагородные страсти и потерял «пыл благородных стремлений - лучший цвет жизни».
В Печорине, несмотря на реалистичность его характера, проглядывают черты романтического героя. Он также одинок, противостоит всему миру и даже судьбе, он беспокойно странствует по миру.
В романе много и других интересных или загадочных личностей - Казбич из «Бэлы», Янко из «Тамани», доктор Вернер из «Княжны Мери», Вулич из «Фаталиста», даже офицер-рассказчик, издавший дневник Печорина. Но все они являются психологическими двойниками Печорина. Психологическими «двойниками» принято называть героев, в образе которых автор выделяет какую-нибудь черту, свойственную и самому Печорину. Например, в Казбиче - страстное сердце, в Янко - таинственность и храбрость, в докторе Вернере - острый ум.. При сравнении с «двойниками» резче проступают личные качества Печорина, особые свойства его характера, глубина его рефлексии - все те черты, благодаря которым Печорин стал «героем времени». Только Грушницкий не «двойник», а пародия на Печорина. То, что составляет суть души Печорина (разочарованность, презрение к светскому обществу, остроумие) у Грушницкого становится простым позерством.

7 августа 2016 года в городе Борисоглебск Воронежской области в рамках прошёл круглый стол «Герой нашего времени в современной российской литературе». Организатором круглого стола выступила МБУК БГО «Борисоглебская централизованная библиотечная система» и Совет по критике Союза писателей России. Модератор - Вячеслав Лютый .

Видеозапись круглого стола была расшифрована Ольгой Бирюковой , методистом МБУК БГО «Борисоглебская централизованная библиотечная система». К сожалению, запись велась с перерывами и не все мнения, прозвучавшие в ходе почти трехчасового разговора, присутствуют в итоговом тексте.

Вячеслав ЛЮТЫЙ, литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Подъём», председатель Совета по критике Союза писателей России:

В качестве первого доклада я предлагаю своё выступление, которое носит более общий характер, а с той или иной конкретикой вы познакомитесь в выступлениях моих коллег.

Отталкиваясь от образа, подаренного русскому человеку еще Лермонтовым, и обращая свой взгляд на реальность, в первую очередь, мы задаемся прямыми вопросами:

Как мы определим время, в котором живем?
- кого считать героем нашего времени, какие человеческие качества достойны этой обобщающей характеристики?
- как современная литература соотносится с действительностью, литературное отражение жизни ей адекватно или представляет ее с искажениями?
- совпадает ли психологический и нравственный контур героя нашего времени в реальности с изображением этого образа в литературе?

Без учета этих наводящих вопросов последующие размышления будут носить исключительно факультативный характер.

Если сопоставить социальный срез сегодняшнего общества с социальной картой советского времени или дореволюционного, в глаза бросятся сразу несколько отличий. В досоветский период имущественное расслоение населения, вероятно, было похоже на нынешнее. Кроме того, психологически были обыденностью самые разные типы людей, после 1917 года очень часто немыслимые. Половые и холопы, грязные шлюхи и содержанки, господа с оплывшим от жира мозгом и повышенной самоуверенностью, родовитые выскочки, бандиты, самодостаточный и бесцеремонный чиновно-бюрократический слой. Разумеется, самоотверженные люди с честью и достоинством в давнем сословном обществе были на виду, в каком бы окружении они не действовали, будь то учитель в сельской школе или государственный деятель в столице. Надо всем этим человеческим конгломератом, словно объединяющий всех купол, парило общественное мнение. Порой его акценты были ложными, однако необходимость и влиятельность этого социально-нравственного института никем не подвергалась сомнению.

В социалистическую эпоху низкопоклонство, составляющее зримую часть человеческих взаимоотношений ранее, превратилось в характеристику презрительную. В неявной форме это качество еще бытовало, но зримо оно ушло в прошлое. Общественное мнение, пусть и с поправкой на идеологические скрепы, продолжало существовать. Социальная картина граждан советского государства во многом стала однородной.

После распада Советского Союза все самые худшие черты старого русского прошлого и западного настоящего, словно ночной убийца, проникли на территорию России и заявили о своих хозяйских правах. Сегодня нувориш и продажный суд, вязкая бюрократия и презрение к простому человеку, гражданское кликушество и реальная боязнь богача и чиновника вновь превратились в нашей стране в обыденность.

Так вот, имея в виду эти самые общие черты минувшего и сиюминутного, мы должны определить героя нашего времени. Совсем не обязательно продолжать старое содержание образа: «наиболее примечательный человеческий тип, соответствующий своему времени». Полагаю, куда более важным сейчас сделать первым в предлагаемой формуле обозначение «герой», то есть человек, сопротивляющийся среде, в которой ему доводится существовать, не ломающий собственных принципов, но ради них вступающий в схватку с велениями гниющей эпохи. И это будет правильным в проекции на будущие русские десятилетия.

Постмодернистская литература и средства массовой информации вывернулись наизнанку в своем животном старании дегероизироватьнаше бытие. Но каждый новый день исподволь сообщал нам о новом герое, который не пожалел собственного живота ради родины или ближнего. Сам ход часов и дней сопротивлялся этому сатанинскому стремлению выхолостить корни русской истории, унизить подвиг и поклонится предательству или равнодушию.

И постепенно постмодернистские кликуши - философы, литературные критики и сочинители - отодвигались в тень. Еще пронизывает наши взаимоотношения смрадный дух торгашества и сердечного холода, но литература русская начинает освобождаться от навязанных ей характеров. Будто взятые из историй Салтыкова-Щедрина и властно перенесенные в комфортную среду себе подобных, они гасили живое дыхание подлинно русского человека, искушенного читателя или простодушного трудяги.

Между тем, в его сознании накрепко укоренены образы традиционные, основанные на родовых понятиях чести и достоинства, совести и милосердия. Поэтому совершенно неправильно требовать от современной литературы интеллектуализма и попрекать ее неизобретательным изображением распространенных типажей. Исстрадавшийся в постмодернистской пустыне русский человек тянется к теплоте, к конкретному герою, к узнаваемой ситуации. Наша литература восстанавливает свой гуманистический потенциал и способность показывать жизнь в узнаваемых формах. Ныне еще не встали на подобающее место многие важнейшие реалистические произведения, первенство в рейтингах и презентациях отдано вещам порой ничтожным, кликушеским, а бездарный автор искусственно увеличивается до размеров литературного искателя, а порой и гения. Необходимо довести литературную картину современного бытия до весомой полноты и только потом намечать следующие шаги в развитии русской словесности.

Можно счесть героем переломной эпохи умного, принципиального и честного журналиста Ивана Базанова из романа Петра Краснова «Заполье». Этот трагический образ остается в памяти надолго, он неразрывно соединен с временем, в котором раскрывается его судьба. Роман поражения «Заполье» еще ждет внимательного взгляда критики, он многомерен и соединяет в себе правду города и правду деревни.

Рассказы и повести Натальи Моловцевой, кажется, просты и непритязательны, но в каждом сюжете автора мы найдем нравственный стоицизм и нежелание героя идти против совести и памяти. Персонажи прозы Дмитрия Воронина многочисленны и эскизны, однако перед нами внезапно предстает почти толпа героев нынешнего времени - в том числе и отрицательных типажей. Она шумит, беседует сама с собой, может затеять драку, а иной раз - опустив головы, ее люди молча, что-то тихо говоря друг другу, расходятся по домам.

В современной поэзии нас ждет русский миф и жажда сопротивления циничному олигархическому укладу, все чаще в стихах поэтов можно встретить желание объединить силы и дать отпор воплощенному злу. Как правило, такие сюжеты условны, почти сказочны, однако стремление героев обозначено не только лирически точно и убедительно, но и непреклонно в нравственном отношении. На деревенском материале подобные истории есть у Владимира Скифа и Геннадия Ёмкина.

Знаменательное стихотворение Светланы Сырневой «Патриот» («Возле черного Белого Дома стоять, // и родных потерять, и друзей хоронить…») перекликается с романом «Заполье» по горестному драматизму. Но и в прозе, и в стихах герои не ломают себя под скользкий стереотип буржуазного человечка: масштаб их личности остается неизменным.

В поэзии Дианы Кан тема борения - одна из главных. В координатах мифа и на материале сугубо современном ее лирическая героиня является укорененным русским человеком - с жаждой продолжения родовой традиции, с чувством православного устройства собственной души.

Задача показать в литературном произведении действительных героев современной жизни, которые держат стены нашего дома-государства, несмотря на ложь пропаганды и воровские ухватки ничтожной элиты, исключительно важна. Потому что надежда на завтрашний день, духовно верное воспитание нового поколения в таком случае обретут сильного союзника - современную русскую литературу. И тогда заново начнет выстраиваться общественное мнение уже иного образца - в отсутствии корысти и пошлости, пронизанное искренностью и верой в справедливость.

Виктор БАРАКОВ, литературовед, прозаик, доктор филологических наук, профессор Вологодского госуниверситета, член Совета по литературной критике Союза писателей России :

Я хочу проиллюстрировать слова Вячеслава Дмитриевича конкретными примерами из литературной жизни Вологодской области.

Герой не только в современной прозе, но и в жизни - честный человек, правдоискатель, еще не уставший бороться за справедливость. В Вологодской области проводятся два всероссийских конкурса прозы: имени Василия Ивановича Белова «Все впереди» и имени Василия Макаровича Шукшина «Светлые души». Вот пятый сборник у меня здесь в руках, я привёз подарки из Вологды - журналы «Вологодский лад», подборку газет «Вологодский литератор». К нам поступают тысячи рукописей не только из России, но и из-за рубежа: Казахстана, Украины, Белоруссии, из Соединённых Штатов, Канады. Они разные по качеству, но сюжеты, в большинстве случаев, связаны с одной темой: попыткой выжить в предлагаемых обстоятельствах. Люди бьются головой о стену, пытаясь достучаться до власти, - точь-в-точь, как в давнем очерке Александра Яшина «Вологодская свадьба»: «Знают ли там верхние, что здесь творится?» Но тогда колхозники и Яшин спустя два года после публикации очерка были услышаны, нынешние и слушать не хотят. Ведь ни одного референдума не провели за эти двадцать с лишним лет. И ко мне подходят в районах, говорят: «Вы там скажите в Москве, что власть в государстве неправильная». А кому я скажу?.. А если обращаются к власти напрямую, как, например, в рассказе Елены Родченковой «Дом дуры» (он опубликован в «Вологодском литераторе»), то ничего хорошего не происходит - посмотрите финал рассказа.

Мы говорим о частностях, но давайте посмотрим, сумели ли сами литераторы изменить собственную судьбу? Закона о творческих организациях нет, встреча с Путиным не дала результатов, писатель как был бесправным и нищим, таким и остался. Кому-нибудь удалось приспособиться к рыночной экономике, кроме деятелей литературного шоу-бизнеса, вроде Марининой и грантоедов? Никому. Говорят, писатели сами виноваты? Но тогда сами виноваты и учителя, врачи, преподаватели вузов, ученые, - правы только олигархи. Понятно, что идеология у нас разная, но есть еще одно обстоятельство, наводящее на грустные размышления - это кадровая политика.

В советское время Вологодская писательская организация гремела на весь Союз, и одной из причин был профессионализм власти. Первый секретарь обкома Дрыгин прекрасно знал современную литературу, обеспечил квартирами всех без исключения вологодских литераторов, а Виктору Астафьеву, приехавшему в Вологду в 1969 году, отдал свою новую квартиру, сам остался жить в старой. Виктор Коротаев с воодушевлением рассказывал, что ему, холостяку, только что вступившему в Союз писателей, на следующий день дали ключи от однокомнатной квартиры в центре Вологды. Кстати, Николаю Рубцову тоже дали однокомнатную квартиру в центре Вологды после вступления в Союз.

А что произошло после 1991 года? Сплошной позор. Назначенный Ельциным губернатор Подгорнов оказался первым в истории главой региона со средним образованием, через некоторое время проворовался, сел в тюрьму. Нынешний губернатор, Кувшинников тут же закрыл Областную юношескую библиотеку.

И так по всей вертикали: Путин называет Захара Прилепина Федей и цитирует не принадлежащие Михаилу Лермонтову строки, первый «российский» мэр Вологды Якуничев на наше предложение установить на здании гостиницы, где трижды останавливался Сергей Есенин в 1916-17 годах, памятную доску, сделал круглые глаза и спросил: «А кто такой Есенин?» Недавний мэр Вологды Шулепов (ушел на повышение) печально известен стране своим рассуждением: «Вот придет весна, появится крапива, станет легче». Местному отделению Союза российских писателей, который на 99 % состоит из графоманов (я процитирую одну из строф вологодской графоманки: «Мне не надо ни шляпы, ни модного платья, / Лишь бы только могла бы бумагу марать я»), он выделил целый дом и освободил их на несколько лет от арендной платы. А нашему Союзу, в котором работает, например, Ольга Фокина, плату подняли. Когда я опубликовал критическую статью о местных графоманах, меня обвинили… в фашизме.

В нашем Вологодском университете мы, сложа руки, не сидим, подготовили отличного руководителя, историка, кандидата наук Лукичева. Областные власти вместо него взяли двоечника. У нас есть талантливейшие выпускники. Несмотря на то, что на первый курс приходят студенты, всё менее и менее подготовленные в школах, они очень быстро растут. Очень много талантливых ребят, девушек - во время защиты дипломов представитель департамента восхищался, всем ставил «пятёрки», но на работу никого не взял. Ценится, к сожалению, сейчас не профессионализм, а какие-то другие качества.

Наверху до сих пор одиозные Чубайс, Медведев, Шувалов, Дворкович, Набиулина. Если не Путин определяет кадровую политику, то кто? В народе говорят: «Родину мы любим, а вот государство…» Государство, издевающееся, например, над Академией наук (ею фактически руководит мальчишка из ФАНО), над врачами, преподавателями (зарплата, например, молодого преподавателя вологодского университета в два раза меньше, чем у уборщицы в моем многоквартирном доме). Вот это государство, которое пока не определилось само, что ему нужно, которое отделяет себя от этих проблем, закоснело в своём представлении о жизни, далёком от реальности, оно, конечно, не имеет счастливого будущего. Я бы очень хотел ошибиться, но, к сожалению, рано или поздно придётся эту политику менять. А вот каким образом? Это уже не ко мне вопрос.

Светлана ЗАМЛЕЛОВА, прозаик, поэт, публицист, член Совета по литературной критике Союза писателей России, главный редактор сетевого литературного журнала «Камертон», шеф-редактор литературно исторического журнала «Великороссъ», обозреватель газеты «Советская Россия», кандидат философских наук:

Современное литературоведение не оставляет попыток обрисовать «героя нашего времени», отображённого в произведениях сегодняшних писателей. Многие, как, например, филолог Вера Расторгуева, считают, что «с отказом современного прозаика от реалистического письма образ героя времени как воплощение определённого исторически сложившегося типа сознания кажется невозможным». Она же, ссылаясь на писательницу Ольгу Славникову, утверждает, что в быстро изменяющемся мире понимать образ героя времени как «тоже человека, только почему-то бессмертного», как «существование тайной сети засланных из литературы в действительность “специальных агентов” действительно нельзя».

Существует и другая точка зрения. Например, критик Николай Крижановский пишет об отсутствии героя в современной русской литературе и уверяет, что «настоящий герой нашего времени, как и любого другого, для русской литературы - человек, способный пожертвовать собой ради ближних, способный “душу положить за други своя” и готовый служить Богу, России, семье…» По мнению критика, героем нашего времени в литературе может быть «кадровый военный, спасающий солдат-срочников от разрыва боевой гранаты, предприниматель, не желающий жить только для обогащения и собственных удовольствий и безоглядно отправившийся воевать в Новороссию, семьянин, воспитывающий в национальных традициях своих детей, школьник или студент, способные на большой и самоотверженный поступок, пожилая сельская учительница, которая ещё держит корову и не продаёт, а раздаёт молоко своим нищим соседям, священник, продающий свою квартиру, чтобы достроить храм и многие другие наши современники».

В поисках «героя нашего времени» Вера Расторгуева обращается к произведениям так называемых медийных, то есть активно издаваемых и широко цитируемых прессой, писателей. Николай Крижановский, помимо медийных, называет несколько имён из своего окружения. Расторгуева действительно описывает «героя нашего времени», встречающегося в современных произведениях. Крижановский уверяет, что в современной литературе настоящих героев осталось немного, что «идёт процесс дегероизации отечественной литературы и что, наконец, «доминирующая в современной литературе тенденция к выхолащиванию положительного героя сегодня понемногу преодолевается» усилиями некоторых писателей.

Существует также точка зрения, в соответствии с которой вина за исчезновение героического из современной литературы возлагается на постмодернизм. Тот же критик Крижановский считает, что «проникновение в отечественную литературу постмодернизма ведёт к исчезновению героя в первоначальном смысле этого слова».

Однако ни одна из приведённых точек зрения не представляется убедительной, причём по нескольким причинам сразу. Прежде всего, следует указать на понятийную путаницу: говоря «герой нашего времени», многие исследователи имеют в виду «героическое», понимаемое как самоотверженность, отвага, бескорыстие, благородство и пр. Но понятие «герой нашего времени» отсылает нас, конечно же, к М.Ю. Лермонтову. В предисловии к роману Лермонтов нарочно оговаривается, что «герой нашего времени» - «это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Там же, в предисловии, Лермонтов иронично отмечает, что публика имеет обыкновение понимать каждое слово буквально, и что «героем нашего времени» сам он называет своего современника, а точнее - чаще других встречающийся тип современного человека. И если уж образ Печорина вышел малопривлекательным, то в том нет авторской вины.

Другими словами, «герой нашего времени» - это вовсе не синоним «героического». Так, со времён Лермонтова, принято называть образ, вобравший в себя типические черты эпохи, отобразивший дух времени, что совершенно необязательно должно быть связано с героизмом, благородством и бескорыстием. Поэтому исследования «героя нашего времени» и «героического» должны идти по двум разным направлениям. Замена одного понятия другим не просто ничего не проясняет, но только умножает путаницу.

Той же путанице способствует и неверное понимание творческого процесса, когда критики простодушно заявляют о необходимости побольше описывать инженеров, врачей и учителей. Попробуем, например, представить современное художественное произведение, написанное в духе и истине раннего Средневековья. Понятно, что в лучшем случае, это будет комично, а в худшем - жалко, потому что современный нам человек исповедует иные истины, движется иным духом. Изобразить «героя нашего времени», то есть, по Лермонтову, современного человека, слишком часто встречаемого, можно, руководствуясь духом и истиной своего времени. Но в этом случае инженеры, учителя и врачи совершенно необязательно окажутся «положительно прекрасными человеками».

Каждая эпоха создаёт свою картину мира, свою культуру, своё искусство. Выражение «сейчас так не пишут» уместно именно в тех случаях, когда художник пытается творить в духе чужого ему времени. И речь не о конъюнктуре, но о способности художника чувствовать своё время и передавать эти чувства в образах. Даже работая над историческим произведением, чуткий и талантливый художник сделает его понятным для современников, при этом ничего не опошляя и не опрощая. Это значит, что художник сумеет передать дух чужого ему времени в понятных для современников образах.

Искусство меняется вместе с эпохой, поэтому античное искусство отличается от средневекового, а современное российское - от советского. В произведениях культуры человек всегда отображает себя и свою эпоху, творческий акт не существует в отрыве от культуры, а культура - в отрыве от эпохи. Именно поэтому исследователь произведения способен выявить черты и своеобразие человеческого типа той или иной эпохи. Исходя их этого, логично предположить, что если современное искусство не предлагает героические образы, то героическое не свойственно, а точнее - не типично для нашей эпохи. И дело тут не в отказе от реалистического письма.

Проще, конечно, винить писателей, которые не желают описывать героев. Но делать это уместно будет лишь в том случае, если писатели, выполняя заказ, нарочно дегероизируют литературу. Если же речь идёт о непосредственном творческом акте, то гораздо вернее было бы исследовать эпоху через произведения, а не пытаться превратить литературу в передачу «По заявкам».

К тому же, для получения более или менее объективных результатов, необходимо исследовать творчество не только медийных авторов. Дело в том, что современная отечественная литература очень напоминает айсберг со сравнительно небольшой видимой частью и совершенно непредсказуемых размеров невидимой. Видимая или медийная часть - это, как правило, литература проектов. Такая литература не должна быть хорошей или плохой, с точки зрения качества текста. Она просто должна быть, состоя из отпечатанных книжек и авторов, чьи имена, благодаря частому и многократному упоминанию во всевозможных СМИ, становятся постепенно brand`ами. Так что даже не читая произведений, люди очень хорошо знают: это модный, известный писатель. Есть такое понятие «поп-вкус», то есть предпочтение не хорошего, а успешного, того, что тиражируется, транслируется и обсуждается. Современная литература проектов рассчитана именно на «поп-вкус», цели же её существования самые разные - от коммерческих до политических. Автор цикла статей о современном литературном процессе писатель Юрий Милославский, анализируя особенности современного искусства, отмечает, что, помимо всего прочего, «профессиональная art-индустрия по самой своей природе не могла бы действовать успешно в условиях переменчивости, непредсказуемости и произвола индивидуальных творческих достижений, действительной борьбы творческих групп и т.п.» Именно поэтому «постепенно достигнута полная и абсолютная рукотворность (<…> эрзац, имитация) художественного и/или литературного успеха». Другими словами, та самая медийная литература или литература проектов - это искусственно созданное пространство, охарактеризованное Юрием Милославским как «искусственный культурный контекст», где «лучшим, наиболее качественным будет объявлено в данный момент то, что art-индустрия по чьим-то заказам, стратегическим или тактическим выкладкам, и согласно сформированным на основании этих выкладок собственным расчётам произвела, приобрела и назначила для последующего внедрения. Сегодня этим “лучшим” может быть назначено всё, что угодно. Абсолютно всё». Кроме того, Юрий Милославский ссылается на данные опроса, проводимого с 2008 по 2013 гг. интернет-проектом «Мегапинион». Участникам опроса, а их оказалось свыше двадцати тысяч человек, был предложен вопрос «Кого из этих писателей вы читали?» и список из девятисот писательских фамилий. Выяснилось, что процент действительно читавших произведения медийных писателей колеблется примерно от 1 до 14. Российский читатель, оказывается, до сих пор отдаёт предпочтение классике или развлекательному (главным образом, детективному) чтиву.

Возможно, основными потребителями медийной литературы являются исследователи, берущиеся, например, выяснить, каков он - «герой нашего времени». Но такого рода исследования касаются только писателей и критиков, не задевая обычного читателя. Ведь если читатель знаком с современной литературой, главным образом, на уровне имён и газетных дифирамбов, то и влияние на него такой словесности окажется весьма незначительным. В то же время, исследования, основанные на медийной литературе, представляются неполными и ни о чём не говорящими, поскольку медийная литература - это, как было сказано, лишь вершина айсберга и судить по ней о глыбе в целом не представляется возможным. Строить исследование о литературе исключительно на её публичной составляющей - это всё равно, что изучать мнение граждан страны, опрашивая поп-звёзд.

К пониманию «героя нашего времени» можно подойти не только через исследование произведений литературы, но и с теоретической стороны. Зададимся простым вопросом: какой человек чаще других встречается в наше время - бескорыстный смельчак, мятущийся интеллигент или азартный потребитель? Конечно, встретить можно любого человека, а у каждого из нас прекрасные друзья и любящие родственники. И всё же, кто более типичен для нашего времени: губернатор Хорошавин, специалист по анализам Родченков, какой-нибудь «распиаренный» деятель искусства с сомнительными заслугами или, по слову критика Крижановского, «священник, продающий свою квартиру, чтобы достроить храм»? Повторимся: встретить, особенно на российских просторах, можно решительно любого человека, но для того, чтобы понять, кто такой «герой нашего времени», важно выявить типическое, найти выразителя духа времени.

Не будет ли верным предположить, что типичным представителем нашей эпохи является человек, предпочитающий материальное идеальному, приземлённое возвышенному, тленное вечному, земные сокровища всем прочим сокровищам? И если это предположение верно, то «героем нашего времени» можно смело назвать Иуду. Образ его становится понятен через совершённый им выбор. Поэтому важно разобраться не в том, почему и зачем он предал, а в том, что именно он выбрал. Предательством своим Иуда отказался от Христа и от предложенного Христом. Сумма в тридцать сребренников была настолько мала, что едва ли Иуда мог соблазниться ею. Зато он оказался перед выбором: символическая сумма, значащая отказ от Учителя, или Царствие Небесное. Другими словами, как раз-таки материальное против идеального, приземлённое против возвышенного, дольнее против горнего. Иуда оказался прообразом «общества потребления», для которого так же, как и для Иуды невозможно, оставаясь собой, сохранять верность высоким идеалам.

Героического в современной литературе действительно немного. Но это именно потому, что героическое перестало быть типичным. Увы, не в каждую эпоху чаще других встречаются защитники Родины, покорители космоса и честные труженики. Бывают эпохи, когда всюду снуют потребители благ, развернувшиеся от идеалов к комфорту.

Между тем героическое необходимо. Хотя бы как пример для подражания, повод для гордости, образец для воспитания. Но какие уж герои в стране оптимистического патриотизма! Разве что те, кто при отсутствии денег дольше всех продержался. Или те, кто отвесил больше пинков английским пьяницам, вопя громче других «Россия, вперёд!» Власти некого предложить в герои, а обществу - некого выдвинуть. Остаются отдельные случаи героизма, проявленного рядовыми гражданами, но не становящегося от этого типическим. Об этих случаях и пишет критик Крижановский, причисляя, среди прочего, к героям просто порядочных людей.

И всё же в герое именно нашего времени, то есть в чаще других встречаемом современнике, нет ничего героического. Но, как отметил ещё М.Ю. Лермонтов, Боже нас сохрани пытаться исправить людские пороки. В конце концов, человечество - это всего лишь глина в руках истории. И кто знает, какие черты примет оно в следующем десятилетии.

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
Вот такой текст - во многом, кажется, задирающий, заставляющий возразить, не согласиться, внести какие-то поправки и несколько изменить картину, в рамках которой сформировано определение «героя нашего времени» и вообще «подвига».

По этому поводу стоит обменяться мнениями, поскольку то, что говорили Бараков и я, не во всем совпадает с позицией Светланы Замлеловой.

Я думаю, нам не стоит понимать литературу как некий цех. Скажем, у слесаря и продавца - свои цеховые приметы. Вроде бы и писатель является частью некоей профессиональной корпорации, у которой есть собственные цеховые черты. Представим, что мы вошли в цех, посмотрели, какие инструменты там находятся, какие материалы нужны, как протекает работа и так далее. На мой взгляд, это внешнее и очень ограниченное понимание писательской деятельности. Литература, которая не отделяет себя от народа, должна вступать с ним в диалог и обозначать какие-то вещи строительные и какие-то не строительные. Эти две субстанции взаимно подпитываются: художественными, эстетическими идеями и духовными прозрениями - народ от литературы; и, напротив, литература от народа - верностью, истинностью происходящего.

Протоиерей Геннадий РЯЗАНЦЕВ-СЕДОГИН, прозаик, поэт, член Союза писателей России , протоиерей русской Православной церкви, настоятель храма Михаила Архангела (город Липецк):

Традиция русской литературы заключается в том, что русские писатели-классики не обещали свёртывать рамки литературы. И все то, что говорится о цеховой жизни литератора, для них попросту не существовало. Они из рамок литературы уходили к народу. Толстой, например, хотел написать книжку, которая смогла бы изменить жизнь, так повлиять на людей, чтобы их внутренняя жизнь изменилась. Поэтому и написал он 93 кирпича, которые всё время хотели менять, менять, менять человека. Фёдор Михайлович Достоевский и его журнал «Гражданин» - ведь писатель в нём был и как пророк, и как утешитель, и как старец, ведь к нему обращались уже как к священнику или психотерапевту за помощью. А помните, когда он написал произведение, которое называлось «Приговор», и также напечатал его в своём журнале, у него, возможно, был уже написан и ответ обществу, потому что в «Приговоре» изображён человек, который совершает самоубийство и не находит смысла в этой жизни. И позже, когда он опубликовал ответ, все были возмущены: так много случалось самоубийств. «Вы, Фёдор Михайлович, со своей предельной логикой и глубиной изображаете человека, который не находит опору в жизни». Тогда Достоевский уже пишет «Воспоминания П.», где отвечает, что единственный смысл жизни есть вера в бессмертие души человеческой. И наша жизнь есть подготовка к будущей жизни. Вот как они мыслили, эти писатели. А не как современные авторы, которые возвещают невесть о чём.

Андрей ТИМОФЕЕВ, прозаик, критик, поэт, член Совета по критике Союза писателей России:

Я вернусь к литературе. У меня доклад более цеховой, но, возможно, он тоже будет интересен.
В Совете по критике я преимущественно занимаюсь молодыми авторами, условно говоря, в возрасте до 35 лет. И мне особенно отрадно видеть, что в последние годы в литературу входит целое поколение перспективных и талантливых прозаиков. Для начала назову наиболее ярких, мне кажется, вам интересно будет узнать о них. Это и иркутский прозаик Андрей Антипин, о котором сейчас много пишут в связи с его богатым густым, может, даже несколько избыточным языком. Но Антипин это не просто язык. В своей наиболее зрелой на сегодняшний момент повести «Дядька», опубликованной в журнале «Наш современник» в 2014 году, ему удается в личной трагедии простого мужика из села увидеть трагедию народа, создать образ по-настоящему мощной обобщающей силы. Это и петербургский прозаик Дмитрий Филиппов, в чьём творчестве подлинно русское как бы борется с влиянием прилепинско-шаргуновского «нового реализма», и когда побеждает первое, получается, например, пронзительная повесть «Три дня Осоргина», напечатанная в журнале «Нева» в том же 2014 году. Это и прозаик из Московской области Юрий Лунин, печатающийся в последние годы в интернет-журнале «МолОКО», чьи рассказы и повести насыщены психологизмом, отслеживанием мельчайших движений души своих героев - очень ценное и редкое качество в наше время. Это и другие прозаики: тридцатилетние - Алексей Ряскин, публиковавшийся в частности и в «Подъёме», Антон Лукин, Елена Тулушева, Евгения Декина, Анастасия Чернова, Олег Сочалин - и те, кому немногим больше двадцати - Алёна Белоусенко, Иван Маков и другие.

Но притом, что в этом поколении есть талантливые и уже зрелые прозаики,притом, что можно много и плодотворно рассуждать о них, в полном смысле созданием героя никто из этих прозаиков не занимается. Так что, когда я узнал тему предстоящего заседания круглого стола и стал думать над ней применительно к этому молодому поколению, я был просто поражён. А ведь русская литература - это, наверное, прежде всего, галерея исполненных жизненной мощи «героев своего времени», которые начинали жить в памяти людей чуть ли не более осязаемо, чем реальные их современники: Онегин, Печорин, Базаров, Иудушка Головлёв, братья Карамазовы и другие.

Надо сказать, что подобная ситуация не нова. Чуть больше тридцати лет назад, в 1984 году, Вадим Кожинов пишет статью «Необходимость героя», в которой также замечает, что есть вокруг много талантливых молодых прозаиков, которые, тем не менее, не стремятся к созданию полноценного героя. И, может быть, именно поэтому, то поколение, которое Кожинов тогда называл в своей статье «новым», так и не заявило о себе в полной мере как о явлении, а прогрессировали лишь отдельные авторы, например, в это время развивался Николай Дорошенко. Может быть, и современное молодое поколение, не найдя своего героя, не сможет заявить о себе по-настоящему. Но не будем загадывать.

Интересно и поучительно для нынешних молодых авторов и для нас посмотреть, как обретали своего героя классики русской литературы. В статье Вадима Кожинова «Необходимость героя», посвящённой этой теме, анализируется показательный пример из воспоминаний Тургенева. «...В основание фигуры, Базарова, - пишет Тургенев, - легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача». В нем «воплотилось... то едва народившееся... начало, которое потом получило название нигилизма. Впечатление... было... не совсем ясно; я, на первых порах, сам не мог хорошенько отдать себе в нем отчета...» Но после периода сомнений «я снова принялся за работу - фабула понемногу сложилась: в течение зимы я написал первые главы...» Каждая деталь этого рассказа многозначительна, замечает Кожинов: «Речь идет как бы о мгновенном озарении - но в нем кристаллизуется опыт целой жизни. И тем не менее долго еще писатель сомневается». А далее, что очень важно, писатель принимается за фабулу, потому что «только в конкретном художественном действии, может воплотиться герой. Ибо никакие этические размышления и переживания не раскрывают нравственную суть героя: она обнаруживается только в решительном, изменяющем положение вещей поступке». То есть если литературный персонаж на протяжении всего романа сидит за столом, много думает и ничего значительного не делает, то это и не настоящий герой. Мало рассуждать об убийстве старухи-проценщицы, нужно убить; мало раскаяться, нужно пойти в Сибирь и т.д. Часто современные авторы вообще этого не понимают.

Но это, на мой взгляд, ещё не все - мало увидеть героя, выразить его, нужно на него посмотреть как бы сверху, дать ему определённую нравственную оценку (хоть и конечно, не в форме готовых сентенций). Если этого не сделать, можно попасть в ситуацию, в которой оказалось поколение непосредственно предшествующее современным молодым, те, кому сейчас 35-40 лет, поколение так называемого «нового реализма». У них-то как раз оказался «герой времени», им в один голос был объявлен - Санькя, герой одноименного романа Прилепина, искренний молодой парень, член партии нацболов, готовый умирать и убивать за свои убеждения.

И действительно, вроде бы Прилепин смог поймать в своём герое характерные черты времени - молодой напор, политический максимализм, крайнее неприятие чужого мнения, соединённое с сильной и страстной любовью к Родине. Санек Прилепина, этих яростных мальчиков, можно легко обнаружить, скажем, в писательской среде, например, на сайте «Свободная пресса». Можно сопереживать их лозунгам, но в то же время нельзя не видеть: их правда однобока и по-юношески максималистична. Итак, типаж схвачен верно, такие люди есть и они, пожалуй, характерны для нашего времени, особенно для молодого поколения. Но является ли Санька полноценным художественным героем? Нет. Нет, потому что автор, по сути, не героя увидел, а лишь выразил самого себя, оказавшегося этим характерным героем. Он не смог подняться над ним, посмотреть на него мудрым взрослым взглядом.

Хорошо это видно в сравнении, например, с тем же самым Тургеневым. Был ли автор «Отцов и детей» нигилистом? Безусловно, нет. Он не только смог показать Базарова, но и испытал его - например, подлинной любовью, при столкновении с которой его герой потерпел сокрушительное поражение. И более того, приведя Базарова к смерти, Тургенев закончил роман сценой на кладбище словами о том, что «какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами» и не о вечном спокойствии «равнодушной» природы говорят, но о «жизни бесконечной». Тургенев поднялся над своим героем, осмыслил его опыт, наконец, даже поставил его перед лицом вечности. Прилепин, разумеется, не претендует на подобное, выразить себя - это максимум, на что он способен. И потому его Санька не может быть назван полноценным героем художественного произведения.

Итак, подводя итоги, повторим - необходимость обретения героя категорически важна для современного молодого поколения. Обрести героя можно лишь внимательно вглядываясь в мир вокруг, а подлинное развитие героя возможно лишь в действии - вот почему так важна фабула художественного произведения. И еще - мало обнаружить героя, необходимо ещё осмыслить его, подняться над ним. Это все своеобразный призыв к молодым авторам, в каком-то смысле руководство к действию. Радостно мне будет, если этот призыв услышат.

И последнее. Русская литература знает не только «характерных» героев своего времени, но и те «вечные» типы, которые могут быть названы нравственными идеалами. Это и Татьяна Ларина (вспомните пушкинскую речь Достоевского), и Наташа Ростова, и их ближайший потомок - Поля Вихрова из «Русского леса» Леонида Леонова. Как ни странно, это все женщины. Но есть и мужчины - Алёша Карамазов, в каком-то смысле - Павка Корчагин, беловский Иван Африканыч и другие. Это те, кто воплощал нравственное здоровье русского народа, кто мог быть примером для своих соотечественников. Такие герои жизненно необходимы и нашему времени.

Но, может, пора сделать и шаг вперёд? Сейчас, когда недавний развал страны не только обернулся глубокой трагедией русского народа, но и высвободил мощный религиозный пласт, мы можем говорить, что у современной литературы есть и сверхзадача. Это выразить христианское мировоззрение, понять и показать героя, в душе которого с силой властвует христианский идеал. Не смею надеяться на это. И в тоже время закончу свой доклад этой возвышенной и отчаянной надеждой.

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
В выступлении Андрея прозвучала мысль, что Прилепин и те, кто рядом с ним, в своих героях, в первую очередь, выразили самих себя. В какой-то степени это говорит об инфантилизме их писательского таланта. Ведь вот «Санькя» - это же не первое произведение, которое Прилепин написал, прежде были «Патологии», а до того он сочинял стихи. Принято считать, что дебютная повесть или роман готовятся всей жизнью молодого автора. Вторая вещь - в какой-то степени «пограничная», а с третьей становится понятно: автор что-то про себя любимого пишет, выскребая из старого сундука остатки характеристик и лиц; или он встал рядом с жизнью, может быть, вошёл в неё невидимым человеком и созерцает происходящее, властной рукой отбирая всё необходимое для формирования художественного сюжета. И мы видим, что Прилепин не взрослеет. У Андрея это очень хорошее наблюдение.

Реплика из зала:
Давайте не будем сейчас переходить на ранние рассказы Прилепина…

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
Я читал его рассказы, которые были выложены самим автором на сайте Гражданского литературного форума, и почувствовал некоторое недоумение: к чему это всё написано? Одна вещь представляла собой кальку сюжета последнего рассказа Шукшина «Кляуза». У Василия Макаровича нянечка в больнице не пустила к лирическому герою посетителей. Здесь же вахтер преградил вход в задние, где находилась редакция газеты, самому Прилепину и его партнёру по политической борьбе Гарри Каспарову, который кокетливо обозначен как «чемпион мира по одной настольной игре». Такой маленький «бонапарт» есть где угодно: в микроавтобусе, магазине, учреждении. Я не мог уразуметь, зачем мне вот такая транскрипция во второй или третий раз? Как этим можно заниматься серьёзно? И я для себя тему под названием «рассказы Прилепина» закрыл. Ведь когда мы начинаем читать того или иного писателя, то даём ему своего рода кредит доверия и смотрим, как он его оправдывает. Я же тогда подобный кредит доверия к автору забрал назад и не стал дальше разбираться. По сему поводу было написано довольно много статей: блестящая работа Геннадия Старостенко, у Светланы Замлеловой есть рассуждения о Прилепине. Мне этого достаточно для того, чтобы не вникать в существо ревизии, которая внутри меня уже произошла.

Ирина ПОЛУЭКТОВА, кандидат филологических наук, доцент кафедры филологических дисциплин и методики их преподавания Борисоглебского филиала ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»:
Но Прилепин же другой в «Обители», Вячеслав Дмитриевич…

Андрей ТИМОФЕЕВ:
Прежде всего, заметьте, сюжет романа «Обитель» - абсолютно авантюрная история. Что бы с героем ни случалось, он всегда выживает, а это не добавляет достоверности произведению. Самое главное в том, что интерес Прилепина как автора в романе «Обитель» находится исключительно в политической и общественной плоскости. Он совсем не занимается нравственными вопросами. Пытается оставаться политкорректным, и с другой стороны - стремится дать в нравственно-корректном ключе (если переделать политкорректность) образ владычки и сцену причастия. А в сцене с причастием даёт совершенно хохмаческие вещи о том, в чём покаялся каждый из них. Например, один - в том, что был с животным. Это совершенно недопустимо. Видно, что автор вообще не интересуется духовно-нравственным измерением происходящего.

Реплика из зала:
Здесь очень серьёзно опирались на высокие литературные образцы, начиная с Тургенева. Дело в том, что сейчас появилась великолепнейшая струя в литературе - литература «убеганцев-попаданцев». И не только… Кто-то помер и очнулся в чужом теле. И вот они начинают шуровать, мир исправлять. Тут ведь целая линия уже сложилась Плюс российское фэнтези, фантастика. Это упущенная, здесь не обсуждаемая вещь. Они-то как раз своего читателя предельно точно чувствуют: что у него болит, чего он хочет.

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
В отношении нынешней фантастики я могу высказать свою неудовлетворённость, которая вполне может быть и субъективной: я специально в этот вопрос с головой не погружался. Но несколько раз сопоставлял сегодняшние фантастические сюжеты со своим представлением о фантастике, которое сложилось в советское время. В те годы советская фантастика была частью большой литературы. В давних выпусках журнала «Искатель» подобного рода произведений много. Там и развитие человеческих характеров, и мимика персонажей, и ситуативность очень хорошо решена, житейская сторона схвачена. Сегодняшняя фантастика - наследница прежней лишь в части идей и конструкций. Как в кабинете рентгеноскопии скелет костями побрякивает, шевелит, а очертаний тела не видно.

Реплика из зала:
А Марина и Сергей Дяченко?

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
Я не готов к разговору по именам. Для этого нужно погрузиться в материал. Я совсем не отрицаю возможные достоинства корпуса подобных произведений. Но для того, чтобы фантастическую литературу, о которой вы говорите, ввести в поле рассмотрения литературы проблемной, литературы традиционного высокого художественного и читательского запроса. мне необходима серьёзная мотивация.
Вернемся к нашим докладам.

Жанна ДЖАРМИН, писатель, член Интернационального Союза писателей:

Мне кажется, что тема «Герой нашего времени» интересна и актуальна, хотя обычно она ассоциируется у нас с лермонтовским Печориным из полузабытой школьной программы. Что такое герой? Это смелый человек, совершивший отважный поступок или подвиг во имя общей цели.

В литературе герой - это главный персонаж произведения.

Понятие же «героя нашего времени» относится к другому типу. Это, прежде всего, личность, обладающая яркой индивидуальностью, нравственно ориентированная, свободная, самостоятельная, творческая и активная. Конкретные проявления этих качеств героя зависят от времени. Мне, как преподавателю математики, близка модель развития общества в виде синусоиды. Если кривая идёт вверх - это период солидаризации, когда люди объединяются, чтобы победить. Вспомним «героя своего времени» Павла Корчагина. Это образ не примитивного человека, а ищущего правду-истину, к нему относятся все перечисленные выше свойства. Это люди, которые определяли нравственный вектор в развитии и созидании государства нового типа. А можно ли назвать «героем своего времени», скажем, Григория Мелехова из гениального романа М. Шолохова «Тихий Дон»?

Что такое жизнь, что такое смерть, что вечно, что бесконечно, как быть вполне хорошим - об этом задумывались «герои своего времени», которые в единстве со своим народом решали основную задачу своего времени. Я говорю об Андрее Болконском и Пьере Безухове.

Давайте вспомним Великую Отечественную войну. Этот небывалый период солидаризации ради победы («Нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим») вызвал к жизни новых «героев своего времени». Мы все помним такие имена, как Кожедуб, Маресьев, Матросов, Талаллихин, учившийся в Борисоглебске, и многие другие. Около 12000 граждан получили звание Героя Советского Союза. Но «герои нашего времени» - это живые люди с их достоинствами и недостатками. Являлись ли героями того времени такие личности, как Жуков и Сталин?

Когда период солидаризации проходит, и синусоида идет вниз, это процесс индивидуализации. В это время личность начинает чаще задумываться над вечными вопросами: зачем, собственно, я живу, что делать и во имя чего, быть или не быть граждански активным человеком, или «моя хата с краю, ничего не знаю». Герои этого времени - Гамлеты, у нас - Онегин, Печорин и другие. Они отвержены своим обществом, противостоят ему, поэтому, вроде как, «лишние люди». Но и в эти времена те, чей нравственный вектор направлен на позитивную волну, тоже проявляют героизм в обычном смысле слова, но уже не так массово. Это, прежде всего, люди героических профессий: пожарные, представители правоохранительных органов, военные.

Например, в моём рассказе «Петушок на палочке», изданном в сборнике «Атланты» к 70-летию Победы, описываются послевоенные 50-е годы в Одессе. Безымянный герой этого рассказа в боях потерял ногу, погибли его жена и дочь. Одинокий инвалид, он мог только и делать, что продавать сахарные петушки на палочке нам, послевоенным детям. Однако его влияние на нас оказалось настолько сильным, что мы запомнили его на всю жизнь, и я даже через много лет написала о нём рассказ. Можно ли его назвать «героем того времени»? Судите сами. С вашего разрешения я зачитаю этот короткий рассказ.

ПЕТУШОК НА ПАЛОЧКЕ

В жизни, знаете ли вы, всегда есть место и подвигу, и радости, и труду, и горю — всему. При этом каждому — своё. Вот и для нас, послевоенных одесских детей, дни специально получили свойство быть насыщенными важными, волнующими, интересными и радостными событиями. Мальчишки воевали деревянными пистолетами, автоматами, кого-то брали в плен (противника назначали строго по очереди), кого-то спасали. Девочки перевоплощались в санитарок, докторов, продавцов-покупателей и, конечно, в непослушных дочек и строгих матерей. Иногда мы играли вместе с мальчиками в прятки, классики или во что-нибудь ещё. Однако все игры сразу прекращались, когда мы слышали звон определенного колокольчика. Если это был звонок мусорщика, мчались за мусорными вёдрами. Если звонил керосинщик, мы бежали домой за канистрами покупать керосин для примуса. Мы все знали свои обязанности по дому.
Ещё одно обстоятельство всегда прекращало наши игры. Это — «Петушки на палочке!» Заслышав эти слова, мы приходили в неописуемый восторг и начинали кричать: «Петушки на палочке! Петушки на палочке!» Дети на соседней улице, услышав это, тоже начинали кричать. Звуковая волна прокатывалась через всё детское население района. Каждый мчался добыть пять или, если повезёт, десять копеек, чтобы купить маленький или большой петушок на палочке. Это были сделанные из растопленного сахара красные или жёлтые леденцы в форме петушка, звезды или пистолеты с деревянной палочкой снизу, чтобы сладость не налипала на руки. Всегда один и тот же человек продавал их. Одноногий, на костылях, в военной форме, с медалью и орденом на груди, он проходил большие расстояния, неся алюминиевый бидончик с петушками. Сжимая пятаки в наших кулачках, мы ожидали его с нетерпением и на нашей улице. У него была незаурядная внешность: загорелый, подтянутый, с армейской выправкой — атлет, покалеченный войной. Мы обычно бежали ему навстречу, протягивая наши пятаки, и он нас спрашивал:
- Что желаешь?
- Красный петушок.
Мальчики обычно просили пистолет. И он протягивал нам то, что мы просили. Иногда он говорил:
- Петушки закончились, остались только жёлтые звёзды.
Тогда мы брали звёздочки и лизали их тоже с удовольствием.
Однажды он спросил, как меня зовут. Я ответила, вытащив леденец изо рта, и посмотрела вверх. Он вдруг крепко зажмурил глаза, и я увидела, что он плачет.
- Почему ты плачешь? — спросила я.
- Ты напоминаешь мою дочь.
- А где она? Дома?
- Она погибла во время войны. Вместе с её мамой. Моей женой. А теперь у меня петушки на палочках и ты.

Почему для нас, пишущих людей, важна тема «героя нашего времени»? Наверное, потому что своими произведениями мы влияем на других людей. Чему служат наши литературные герои? Существует ли у них нравственный вектор, являются ли они образцами для подражания как герои нашего времени, вскрывают ли безжалостно язвы общества, призывая к борьбе с пороками?

Я припоминаю один старый сюжет. Горят два грешника в аду, мучаются. Через некоторое время Боженька помиловал одного. Второй стал жаловаться, почему первого отпустили? Он же был пьяницей, вором, а я - интеллигентный человек, писатель. На что ему ответили: вор искренне покаялся в грехе, его семья молила за него, а ты - нет, твои писания еще долго будут отравлять неокрепшие умы, поэтому нет тебе прощения.

Так вот и нам нужно задумываться над тем, что мы пишем и для чего.

Взять, к примеру, такое смежное искусство, как кино. Почему американские фильмы так популярны и заполонили мировой кинопрокат? Занимательные сюжеты, великолепное операторское искусство, талантливые актёры? Не только. Это произведения масскультуры, рассчитанные на потребителя с невысоким эстетическим и интеллектуальным уровнем. Эти произведения опускают людей до уровня примитивного обывателя. Создаётся иллюзия, что «герои нашего времени» - это только вымышленные супермены, что удобно уводит от проблем реальной жизни.

Живя в Англии 16 лет, я насмотрелась американских фильмов до тошноты, и мне кажется, что любой российский фильм глубже и интереснее американского ширпотреба. Однако я уже посмотрела несколько наших фильмов, скроенных по американскому шаблону, например, «Ищу мужа своей жене». Если бы не наши известные актеры, вполне мог бы сойти за западную поделку.

Несколько дней назад закончился 7-й кинофестиваль в Одессе. Я посмотрела три художественных фильма. Все они злободневны и актуальны и оставили позитивное впечатление. Особенно понравился английский фильм «Я, Дэниэл Блейк», победивший в Каннах в этом году. Директор - Кен Лоуч, сценарист Пол Лаверти. Я думаю, что Дэниэл Блейк - «герой нашего времени» в Англии, так же, как и создатели этого фильма. Я считаю, что это просто социальная бомба. Англичанам, как и многим другим народам, внушают, что им повезло родиться в этой стране. Фильм ненавязчиво развенчивает эту иллюзию. Дэниэл Блейк - простой рабочий, вдовец, всегда говорил правду и помогал другим людям. С ним случился инфаркт, и он не смог добиться социальной поддержки из-за бездушной бюрократической государственной машины. Отчаявшись, огромными буквами он написал свой протест на стене учреждения, где ему, больному, отказали в помощи, как и тысячам других людей. Собралась толпа прохожих, поддержавшая Блейка. Полиция арестовала его, но потом отпустила с предупреждением. В период тщетных поисков материальной помощи он встретил и в дальнейшем помогал, как мог, обустроиться молодой женщине, которая не могла прокормить двоих детей. Дэниэл мечтал, что она, в отличие от него, сможет выучиться и обрести финансовую независимость. К его отчаянию, он случайно обнаружил, что его знакомой пришлось заняться проституцией, чтобы её дети не голодали. Загнанный в угол, Блейк умирает от второго инфаркта. Я считаю, что это очень смелый фильм, и мне интересно, как его воспримут в Англии. Как нам сообщила продюсер этого фильма, мы в Одессе были их первой реальной публикой.

Чтобы подытожить моё сообщение скажу, что когда персонажи наших произведений нравственно ориентированные, ищущие личности, которые пробуждают в людях лучшее или безжалостно вскрывают недостатки общества, призывая к борьбе с пороками, тогда о них можно будет говорить, что они - «герои нашего времени». Но каковы они? Такие, как в период солидаризации или индивидуализации? Мне кажется, что сейчас мы ближе к периоду индивидуализации. Но, может быть, уже созревают «герои следующей эпохи»? Ведь синусоида бесконечна.

Вячеслав ЛЮТЫЙ:
Подводя итоги дискуссии, позвольте зачитать резолюцию, которая отражает основную идею нашего сегодняшнего разговора.

РЕЗОЛЮЦИЯ КРУГЛОГО СТОЛА
«Герой нашего времени в современной российской литературе»

Круглый стол писателей, поэтов и филологов на тему «Герой нашего времени в современной российской литературе» выявил широкую панораму мнений творческого литературного сообщества в поле взаимодействия современной русской литературы и современной русской жизни. Необходимость положительного, собственно героического начала в нашей литературе - требование настоящего дня. Именно так можно преобразовать нынешнее российское общество, у которого множество пороков и недостатков, в завтрашнюю Россию, когда слова Родина и государство не будут антогонистами.

Введение в роман образа главного героя, который отображает ту действительность, в которой живет автор, является одной из отличительных черт романтизма в литературе . Но посколько основной романтический конфликт - это конфликт личности и общества, главный герой в таких произведениях почти всегда оказывается лишним и непонятным в его времени.

Герои времени Грибоедова

Первым романтическим произведением в русской литературе стала комедия А.С. Грибоедова Горе от ума , написанная в 1824 году. Главный герой, Чацкий, вступает в постоянные споры с представителями прошлого поколения, эпохи Екатерины. Чацкий - классический представитель своего времени, когда мысли молодых людей уже заходили в сторону либерального развития России, функционировали тайные общества и планировался переворот.

Чацкий активно выступает против существующего в обществе порядка, однако его никто не слушает: Чацкий оказывается проповедником на балу, неуместным и непонятным. Чацкий одинок , у него нет семьи или близких друзей, единственный путь для него - это путь декабриста, как и для многих интеллектуальных людей того времени.

Герои времени Пушкина

Образ героя времени продолжает развивать А.С. Пушкин в романе Евгений Онегин , который был закончен в 1830 году. Главный герой - это скучающий молодой человек, эгоистичный и насмешливый, но в то же время это Онегин - современный герой . Пушкин представляет его сверхчеловеком, который мнит себя выше других, однако не может толком реализоваться. Общество не понимает его, Онегин оказывается лишним.

Сначала вся его жизнь представляет собой сплошное развлечение, однако потом светские забавы надоедают ему. Он начинает скучать, от скуки провоцирует дуэль, на которой убивает молодого поэта Ленского. Потом решает поухаживать за уже замужней Татьяной и, скорее всего, жизнь лишнего человека закончится трагично: его вполне может вызвать на дуэль и убить муж Татьяны.

Герои времени Лермонтова

Далее этот образ развивает М.Ю. Лермонтов , который в 1840 году не стал ходить вокруг да около и назвал свой роман просто и красноречиво - Герой нашего времени , раскрыв основной смысл названия романа . Лермонтов показывает, как такой же умный, талантливый и возвышающийся над другими человек, как Онегин, становится лишним из-за тяжелых обстоятельств. Если в бедах Онегина был виноват он сам: у него были возможности для самореализации, просто он не хотел ими пользоваться, предпочитая хандрить, то Печорин, человек другой эпохи, - жертва обстоятельств и времени.

В этом романе уже описывается не либеральная александровская эпоха, а строгие годы правления Николая I, когда ужесточили цензуру и усилили контроль за обществом. У Печорина нет выбора, только служба в положении штрафного. Он пытается сам распоряжаться своей судьбой, убивает на дуэли раздражавшего его Грушницкого, но и это не спасает заложника ситуации. Образ Печорина действительно трагический - у него нет никакого выбора, никаких перспектив, а виновато в этом общество и власть.

Герой времени Гоголя

Новый образ героя времени вводит Н.В. Гоголь в поэме Мертвые души (1842 год), которая существенно отличается от предыдущих романов. Замысел Мертвых душ здесь другой. Главный герой - мошенник, обманывающий всех встречных. Но это еще и человек новой эпохи, тип, ранее не известный в русской литературе - хозяин-приобретатель.

Основная цель его жизни - накопить побольше, он собирается возвыситься над прочими за счет своего умения копить копейку (таким образом продолжается тема сверхчеловека). Однако Чичиков не считает себя лишним, ведь его замыслы очень простые и реалистичные, он не конфликтует с обществом.

Необходимость типичного героя времени

Анализируя эти произведения, а также историко-литературную ситуацию в России первой половины XIX века, можно сделать вывод, что необходимость в образе типичного героя времени возникает тогда, когда сам автор чувствует себя так или иначе неуместным в существующем обществе. Особенно выразителен в этом отношении герой Лермонтова, в котором больше всего автобиографичных черт.

Также стоит заметить, что образ героя времени - это деталь романтической литературы. К концу 1840-х годов романтизм в русской литературе плавно сходит на нет, уступая место реализму, следовательно, и лишний герой времени больше не нужен. Однако стремление авторов описывать типичные для своего времени характеры абсолютно естественно, оно сохранится в литературе вплоть до ХХ века.

Нужна помощь в учебе?