Одиссея. Поэма Гомера «Одиссея

Переводчик Аркадий Аркадьевич Казанский

Редактор Татьяна Борисовна Казанская

Редактор Ирина Аркадьевна Казанская

© Гомер, 2017

© Аркадий Аркадьевич Казанский, перевод, 2017

ISBN 978-5-4485-8177-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

110-летию моего Отца, вернувшегося с Войны,

105-летию моей Матери, дождавшейся Мужа,

Светлой памяти Жён, дождавшихся Мужей с Войны

ПОСВЯЩАЮ

Аркадий Казанский

2017 год

Предисловие

Современному русскому человеку крайне сложно не только понять произведения великого Гомера, но и просто прочесть их. Переводы поэм, выполненные великими поэтами XIX столетия, написаны архаичным допушкинским русским языком, на котором сегодня не говорят, и не пишут. Большие затруднения доставляет прочтение стихотворного текста, не подчинённого строгой ритмике, лишённого рифмы, и не выстроенного в обозримых для глаза строфах.

Предлагаемое переложение текста Одиссеи Гомера ставит перед собой задачу, – донести до современного читателя великую поэму в её максимальной полноте, с сохранением всех поименованных действующих лиц и названий, без исключения, в том виде, в каком они представлены у Гомера. Сохранён порядок и количество стихотворных строк в каждой из 24 песен. Максимально устранены из текста архаизмы и длинные многосложные эпитеты, отчего поэма приобретает новую динамику и выразительность.

Ритмический строй поэмы представлен пятистопным анапестом (трёхсложником, с ударением на третьем слоге), с постоянным чередованием женских и мужских окончаний строф. Графический строй поэмы принят по образу и подобию строя Комедии Данте, с разбивкой на строфы по три строки; первая и третья строка каждого трёхстишия рифмуется со второй строкой предыдущего трёхстишия, что даёт связный текст по всему столь длинному произведению, удобный для прочтения.

Для ясного понимания смысла и действия поэмы, каждая Песнь предваряется кратким изложением её содержания прозой. В конце поэмы представлены необходимые современному читателю справки по номинативному ряду имён и названий поэмы, с краткими пояснениями каждого имени и названия:

– Алфавитный перечень богов Уранидов, упомянутых в поэме;

– Алфавитный перечень героев Гомера и действующих лиц поэмы;

– Алфавитный перечень прочих названий и понятий поэмы.

Вступление

При несомненном авторстве великого Гомера, поэма «Одиссея» разительно отличается от поэмы «Илиада». Если Илиада, – величественный исторический эпос, в котором Олимпийские боги выступают, как люди предшествующих поколений, обожествлённые в памяти живущих людей; Одиссея, – безудержный полёт фантазии автора, в котором, за исключением Олимпийских богов, скрыты некие реальности мира, окружающего автора.

Это и бессмертные нимфы-богини, живущие где-то на дальних островах, и великаны-людоеды лестригоны, и гиганты-людоеды циклопы, и мирные лотофаги, питающиеся одним цветом лотоса, и приветливые феакийцы, корабли которых сами находят дорогу в морях. Прибавьте к этому страшных чудовищ, – Сциллу и Харибду; сирен, завораживающих путников своими прекрасными песнями; страны, где нет солнечного света, так что не узнать, где восток, где запад; бога Эола, держащего ветры взаперти и управляющего ими. А чего стоит мрачное царство мёртвых, – Аид, куда направляет свой путь Одиссей к душе пророка Тиресия. Да и сцена избиения более чем сотни женихов Пенелопы отцом и сыном в ограниченном пространстве обеденного, пусть и царского зала, нереалистична. Поневоле ставишь под сомнение каждую из сцен Одиссеи, вплоть до убийства царя Агамемнона неверной женой, согрешившей с двоюродным его братом. Да и кульминация Троянской Войны, – ввод Троянского Коня, полного вооружёнными воинами, в стены Илиона, вызывает массу вопросов.

Поразительно, – если рассматривать сюжетные линии Одиссеи, в отрыве от повествования Гомера, поневоле приходят на ум сюжетные линии Нового Завета.

Возьмём сюжет о трёх пастухах, – Евмее, Филойтии и Меланфии, встречающих и сопровождающих Одиссея при возвращении на родину, – сразу приходят на ум три пастуха-волхва, – Каспар, Валтасар и Мельхиор, встречающих Богородицу и младенца Христа после Рождества Христова. В сюжете о схождении Одиссея в Аид узнаётся схождение в Ад Христа после Его Распятия до Воскресения из мёртвых. Замечательно появление перед Одиссеем в Аиде души Мэры, дочери Прета, внука Сизифа, родившей от Зевса сына Локра, и сохранившей при этом девственность, как и Пресвятая Дева Мария, родившая Христа, и умершая девственницей.

Сюжет избиения спутников Одиссея великанами-людоедами лестригонами, напоминает об избиении младенцев в Вифлееме; сюжет о гиганте-людоеде Полифеме, напоминает о завете Христа причащаться Его плотью и кровью, которые заменяет хлеб и церковное вино, кроме того, завет, – нет у тебя другого бога на небесах; сюжет о неверной жене Клитемнестре, завет, – не прелюбодействуй. В этот ряд можно поставить и сюжет борьбы и победы Отца и Сына и Святого Духа (каковым выступает богиня Афина) над сильными мира сего, – сюжет об избиении женихов Пенелопы. Отец и Сын и Святой Дух, – каноническая Христианская Троица.

Даже мелкие подробности, – сюжет привязывания Одиссея к мачте корабля при прохождении острова сирен, его привязывания к мачте корабля при кораблекрушениях, напоминает сюжет распятия Христа на кресте; сюжет появления его нагим перед Навсикаей с подругами, – сюжет явления Христа жёнам после Воскресения, и многое другое.

Отдельно стоит сказать о странном обычае разбавления вина водой перед его употреблением во время пиров, и возлияний богам. Обычное виноградное вино не столь крепко; если его ещё разбавлять водой, получится напиток для утоления жажды, но не вызывающий охмеление на пирах. А вот если употреблять в качестве напитка спирт, пить его без разбавления водой не получится, что ярко показывает сюжет опьянения гиганта-людоеда циклопа неразбавленным вином Одиссея. Кроме того, виноградное вино быстро портится, если не находится в условиях холодного погреба; им можно отравиться; спирт же не портится при длительном хранении, занимая мало объёма в скарбе войска. Здесь, как раз, вспомним Евангельский сюжет превращения воды в вино Иисусом Христом, где Христос приказывает долить воды в большие сосуды.

Да, можно сказать, в огромной своей поэме Гомер употребляет практически все сюжетные линии человеческих отношений и страстей, отражённых и в Евангельском учении Христа, но совпадение сюжетов о трёх пастухах, схождении в Аид, разбавлении вина водой, вряд ли можно назвать случайными в этом контексте. Списывают ли Евангелисты у Гомера, или наоборот, – вопрос, требующий исследования.

Генеалогия богов Гомера, упомянутых в поэме

Вначале был мрачный, безмерный Хаос, в котором родилась Гея (Земля). Гея родила Урана (Небо) и вступила с ним в брак. От этого брака родились титаны (Иапет, Кой, Феба, Океан, Тефия, Мнемозина, Фемида, Крон, Рея, Крий, Гиперион, Тейя), а также Циклопы, Сторукие (Гекатонхейры) и Эриннии.

Титан Крон вступил в брак со своей сестрой, титанидой Реей. От этого брака родились Олимпийские боги первого поколения (Гера, Зевс, Деметра, Посейдон, Аид, Гестия). По имени своего предка Урана, все Олимпийские боги называются Уранидами, наравне с другими потомками Урана.

Верховный Олимпийский бог Зевс (Дий) Кронид вступил в брак со своей сестрой, Олимпийской богиней Герой. От этого брака родились Олимпийские боги второго поколения (Гефест, Геба, Илифия, Арес).

Кроме того, к Олимпийским богам второго поколения относятся многочисленные дети Зевса и потомков Урана от других женщин, которых было превеликое множество. Дальше второго поколения от Зевса начинается поколение героев. Многие из второго и последующих поколений героев принимают участие в описываемых Гомером событиях Троянской Войны.

Таким образом, генеалогия богов Гомера очень коротка. От Хаоса до Троянской войны укладывается всего 4-5 поколений богов и героев, что можно уложить в период времени около 150 лет. Можно сказать, – Одиссей вернулся домой в 150 году после рождения Земли из Хаоса. Замечательно, – при схождении в Аид, Одиссей видит там душу гиганта Тития, сына Геи (Земли), как самого древнего из титанов.

????????? ?
Песнь первая

Десять лет назад окончилась Троянская Война взятием Троады, разорением и сожжением её столицы, Илиона. Все уцелевшие герои возвращаются по домам, один хитроумный царь Итаки, Одиссей, принесший бессмертную славу родине, – Элладе и Аргосу, до сих пор скитается по белу свету. С того времени, как он отправился на Троянскую Войну, оставив жену Пенелопу с грудным младенцем сыном Телемахом, проходит уже двадцать лет. Одиссей теряет в скитаниях все свои корабли, всех товарищей. Последних товарищей он теряет после того, как они, несмотря на строгий запрет богов, съедают коров солнечного бога, Гелиоса Гипериона. Бог Посейдон гневен на Одиссея за ослепление своего сына, циклопа Полифема, и не пускает его вернуться домой, на Итаку. Уже долгое время Одиссей находится на острове Огигия, у дочери титана Атланта, богини-нимфы Калипсо, которая желает сделать его своим супругом, обещая за это бессмертие и вечную молодость.

Однако, сроки, назначенные богами для пребывания Одиссея вдали от отчизны, истекают. Бог Посейдон ненадолго отходит в это время к обитателям обратной стороны Земли, эфиопам, принять их жертвы. В это время остальные боги собираются на Олимпе у верховного бога Зевса, решить судьбу Одиссея, за которого просит богиня Афина. Зевс поминает судьбу царя Агамемнона, убитого своим племянником Эгистом, сыном Фиеста, брата Атрея, в сговоре с неверной супругой Агамемнона, Клитемнестрой. Они совершают убийство, несмотря на предупреждение богов, переданное им богом Гермесом. Зевс также вспоминает и судьбу самого Эгиста и Клитемнестры, убитых сыном Агамемнона Орестом, в месть за смерть своего отца. За убийство матери Ореста преследуют злые богини мести Эриннии.

Одиссей страдает на острове у богини-нимфы Калипсо, не зная, как вернуться домой. Богиня Афина предлагает отправить бога Гермеса вестником к нимфе Калипсо, с приказом отправить Одиссея домой, на что Зевс соглашается; сама же богиня Афина отправляется на Итаку, к сыну Одиссея, Телемаху; пусть тот отправится в Пилос к царю Нестору, и в Спарту к царю Менелаю, расспросить об исчезнувшем отце. Прибыв в Итаку, богиня Афина находит там добрую сотню женихов, сватающихся к жене царя Одиссея, Пенелопе, которые пируют во дворце царя Одиссея, проедая его запасы, несмотря на протесты Телемаха. Здесь собираются властители разных островов, – Зама, Дулихия, Закинфа, и самой Итаки; супружество с вдовой базилевса даст им великую честь, и возможность самому стать базилевсом. Телемах встречает богиню Афину, явившуюся в образе Мента, царя тафосцев, давнего друга Лаэрта, отца Одиссея, как бы проездом в Темесу за железом. Телемах высказывает богине свои беды; Афина негодует на женихов Пенелопы и пророчит им скорую Смерть, говоря Телемаху, – его отец ещё жив. Богиня вспоминает свои путешествия с Одиссеем, говорит, – Телемах очень похож на отца. Она предлагает Телемаху созвать собрание ахейцев, и потребовать, – пусть женихи очистят дом Одиссея; затем отправиться в Пилос и Спарту, узнать об исчезнувшем отце, потом богиня улетает. Телемах, видя это, понимает, что разговаривал с богом.

Приходят женихи Пенелопы, с ними певец Фемий, который поёт о событиях Троянской Войны. Пенелопа выходит к женихам, просит Фемия петь о чем-либо другом, но Телемах останавливает мать, отправляя её на женскую половину. Телемах твёрдо обращается к женихам, – пусть они покинут его дом, и сватают мать у её отца Икария, как положено. Женихи грубят Телемаху и выспрашивают о его госте; Телемах отмахивается и говорит, – будет завтра собирать собрание ахейцев, чтобы урезонить женихов. Наступает ночь, гости расходятся по домам, Телемах также идёт спать в сопровождении своей няни, старушки рабыни Евриклеи, обдумывая предложения богини Афины о собрании и поездке в Пилос и Спарту.

Одиссея воспой хитроумного, Муза, который

Цитадель святой Трои разрушил, скитался с тех пор,

Города посетил людей многих, в обычаях споря;

Пострадал на морях, о спасеньи заботиться скор

Милой жизни, возврате товарищей верных в отчизну. {5}

Всё ж при этом не спас он товарищей, им же в укор, -

Святотатством те сами себя погубили при жизни, -

Гелиоса Гиперионида съев тучных коров.

Возвращенья домой бог за это лишил с укоризной.

О, богиня, дочь Дия, скажи и о том пару слов, – {10}

Остальные в то время, избегнув погибели верной,

Были дома, войны избежали, и моря оков.

Лишь его, по жене и отчизне болевшего сердцем,

Королева Калипсо, богиня и нимфа, держа

В гроте светлом, желала, супругом чтоб стал благоверным. {15}

Протекали года, и уж год роковой прибежал,

Призывая, когда предназначили боги вернуться.

Он, однако, и там, на Итаке, не смог избежать

Злых трудов, хоть и был меж друзей. Сострадали, клянутся,

Боги много ему. Непрерывно один Посейдон {20}

Одиссея гнал, чтобы земли он своей не коснулся.

Колебатель земли тут в страну эфиопов ушёл,

Эфиопов, что землю с другой стороны населяют, -

Где зашёл Гиперион, и где на восход он пошёл.

Принимая от них жертвы многих быков и баранов, {25}

Наслаждался бог, сидя на пиршестве. Прочие все

Были в доме у Зевса владыки, в Олимпе пространном.

Тут родитель мужей и богов обратился ко всем, -

В сердце, в памяти был у владыки Эгист, безусловно,

Что Орестом убит, Агамемнона сыном, меж тем. {30}

Обратился к бессмертным бог Зевс, поминая дословно:

«Странно, люди охотно во всём лишь богов, нас винят!

Зло исходит от нас, утверждают они, но, ведь, к слову,

Смерть, Судьбе вопреки, на себя навлекать все хотят?

Так Эгист, – не Судьбе ль вопреки он супругу Атрида, {35}

Умертвив при возврате в отчизну того, в жёны взял?

Гибель грозную знал он, – ему боги ставили виды, -

Слали Аргоубийцу Гермеса, – чтоб думать, не смел,

Ни его убивать, ни жену его в жёны брать. Видно,

За Атрида придёт от Ореста месть, – лишь повзрослев, {40}

Пожелает вступить во владенье своею отчизной.

Не сумел Гермес, блага желая Эгисту, как лев,

Убедить его сердца. За что тот душой поплатился».

Сероглазка, богиня Афина сказала тогда:

«Ах, отец наш Кронид, из властителей всех наивысший! {45}

Правду молвил ты, – гибель заслужена, как никогда.

Пусть погибнет и всякий, кто дело такое свершает!

За царя Одиссея болит моё сердце всегда, -

Он, несчастный, в беде, и от милых вдали, на объятом

Морем острове, в месте, где пуп зарастает земли, {50}

Весь поросший лесами; богиня на нём обитает,

Дочь титана Атланта, который за бездной сверх сил,

Сам столбы Геркулеса хранит; свод небесный подъемлет

Полный звёзд, – он на мощные плечи свои взгромоздил.

Скорбью взятого, дочерь титана несчастного греет, {55}

Мягкой, вкрадчивой речью всё время его обольстив,

Чтоб забыл Одиссей об Итаке. Но, страстно лелеет

Видеть глазом хоть дым восходящий родимой земли, -

Помышляет о Смерти одной. Неужели не двинет

Одиссей, сердца струны тебе, Олимпиец? Вдали, {60}

Он в аргивских судах приносил тебе жертвы святые,

В Трое будучи сам? Так на что негодуешь ты, Зевс?»

Отвечает ей Зевс, собирающий тучи большие:

«Ранит слово твоё, из ограды зубов излетев!

Как я смог бы забыть о божественном том Одиссее, {65}

Выдающемся мыслью меж смертных, с охотою всей

Приносящем нам жертвы, бессмертным властителям неба?

Посейдон-земледержец к нему, не имеющий мер

Гнев питает за то, что циклоп Полифем несравненный

Глаз лишён им, – безбожник, чья сила циклопам в пример {70}

Превеликой была; он родился от нимфы Фоосы,

Дочки Форкина, стража неспящего моря, у шхер

С Посейдоном-владыкой уснувшей в пещере. И, строго,

Одиссея с тех пор колебатель морей Посейдон

Что ж, подумаем мы, кто сейчас здесь собрался кругом, -

Как домой возвратиться ему. Посейдон же отбросит

Гнев, – не сможет со всеми бессмертными спорить ведь он,

Против воли бессмертных богов своеволие бросит».

Сероглазка, богиня Афина сказала тогда: {80}

«О, Кронид-отец наш, ты властителей всех превосходишь!

Коль угодно блаженным богам, чтоб вернулся туда

Одиссей хитроумный, в отчизну, подскажем Гермесу

Исполнителю, Аргоубийце, решение, – да, -

К нимфе в косах, сплетённых, на остров Огигию бесом {85}

Мчаться, ей передать непреклонные наши слова, -

Чтоб на родину был возвращён Одиссей, в бедах честный.

К итакийцам пойду я, чтоб сыну его там сперва

Воли больше внушить, и вложить бога мужество в сердце, -

На собрание всех волосатых ахейцев созвав, {90}

Женихов чтоб изгнал, убивающих в доме безмерно

Из отары овец, тихоходных рогатых быков.

А затем пошлю в Пилос песчаный и Спарту, наверно,

Чтоб разведал о милом отце, приходящем из Снов,

Чтобы в людях о нём утвердилась там добрая слава». {95}

И она привязала к ногам блеск прекрасных подошв,

Амброзийных, повсюду её с дуновеньями славно

Над землёй беспредельной носивших, ещё над водой.

В руки взяв боевое копье, завершённое сталью, -

Очень крепкое; им избивала людей под собой, {100}

Навлекавших богини гнев, дочки Отца всемогущей.

Полетела богиня с вершины Олимпа грозой, -

Став в Итаке у дома царя Одиссея, как туча,

У порога ворот, и с копьём своим острым в руке,

Чужака взяв, тафосцев властителя Мента обличье, {105}

Женихов горделивых застала. Они налегке

Услаждали себе душу, с рвением в кости играя,

Сев на шкуры быков, ими съеденных на пикнике.

Виночерпии вместе со слугами дома старались, -

Те, – вино, наливая в кратеры, мешая с водой, {110}

Те, – обмывши столы ноздреватою губкой, сдвигали

На средину, и клали на них много мяса горой.

Телемах боговидный богиню заметил всех лучше.

Опечаленный сердцем, он молча сидел с их гурьбой, -

Представлялось ему, как явился родитель могучий, {115}

Разогнал бы он всех женихов по домам, захватил

Господином владенье, и власть свою снова взял круче.

С женихами сидев, он увидел Афину, вскочил

И направился к двери, душою стыдясь, что невинный

Принуждён стоять странник у входа; приблизясь, схватил {120}

Он за правую руку пришельца, копьё его принял, -

И приветливо, речью крылатою молвил ему:

«Чужеземец, войди! Мы тебя угостим по старинке

Пищей сытной, потом нам расскажешь, – пришёл ты к чему», -

Так сказал и пошёл. А за ним и Паллада Афина. {125}

Как вошли они в дом тот высокий, по чину тому

Пику гостя к высокой колонне понёс, и задвинул

В урну гладкую с копьями, где ещё много стоит

Одиссея других копий, мощного духом в обидах.

И её подводил он к прекрасному трону на вид; {130}

Усадил, застлав тканью, под ноги придвинул скамейку.

Рядом сам поместился на стуле резном, от обид

Женихов, чтобы гость не сидел там, с надменными вместе,

Отвращенья к еде не питал, отягчённый игрой;

Расспросить, чтобы втайне его об отце, с интересом. {135}

Тут прекрасный кувшин золотой с рукомойной водой,

Таз серебряный был перед ними поставлен служанкой

К умыванию; после расставила стол небольшой,

Положила почтенная ключница хлеба, стараясь,

Снеди разной прибавив, запасы, охотно отдав. {140}

Кравчий ставил пред ними на блюдах, их ввысь поднимая,

Мяса разного, кубки близ них золотые подав;

Виночерпий ходил то и дело, вина подливая.

Горделивые в залу вошли женихи; по рядам,

По порядку расселись на креслах и стульях; и с краю {145}

Подошли к ним служанки; и сели те, руки умыв.

Хлеб в корзины доверху прислужницы им наполняли,

Виночерпии лили напиток в кратеры; налив,

Те немедленно руки до пищи готовой тянули.

Как желанье питья и еды утолили, вкусив, {150}

Вдруг желаньем зажглись все сердца женихов, – отдохнули,

Плясок, музыки жаждут, – услады прекрасных пиров.

И кифару прекрасную Фемию вестник дал в руки, -

Приходилось ему поневоле петь для женихов.

Певчий поднял кифару и начал прекрасную песню. {155}

Сероглазой Афине тогда Телемах молвил вновь,

Наклонясь головой, чтоб никто не услышал их вести:

«Не рассердишься, гость дорогой мой, на то, что скажу?

Лишь одно на уме вот у этих, – кифара, да песни.

Расточают они здесь чужие богатства, дрожу, – {160}

Мужа; белые кости его где-нибудь сгнили; дождик

Мочит в прахе их, в море качает волна, просто жуть.

Если б видели, что на Итаку он держит дорожку,

Пожелали бы лучше проворнее ноги иметь,

Чем одежду и золото здесь накоплять понемножку. {165}

Злой Судьбой он, однако, погублен, и сил нет терпеть

Утешенья, хотя кое-кто из людей утверждает, -

Он прибудет! Но день возвращенья его скрыла Смерть!

Ты ж теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая, -

Кто ты? Рода какого? В каком ещё городе жил? {170}

На каком корабле к нам пришёл ты, по морю летая,

На Итаку везли корабельщики в гости? Скажи,

Не пешком же сюда, полагаю я, к нам ты добрался?

Так и это скажи откровенно, не надо мне лжи, -

В первый раз ты сюда приезжаешь, иль раньше случался, {175}

Гостем быть ты отца? Их немало бывало у нас

В прежни годы гостей, с людьми много родитель общался».

Сероглазка, богиня Афина сказала тотчас:

«На вопросы отвечу твои с откровенностью полной, -

Имя, – Мент; мой отец, – Анхиал многоумный, как раз {180}

Им всегда я хвалился; а сам я владыка тафосцев,

Вёсла любящих, здесь со своими пришёл в корабле;

К чужеземцам за сталью плыву я по винному морю,

В город дальний Темесу, а еду с железом. Во мгле

Свой корабль учредил, Неритона лесного где кручи, {185}

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Гомер
Одиссея

Гомер (Homeros) – Биография

ГОМЕР (Homeros), греческий поэт, согласно древней традиции, автор Илиады (Ilias) и Одиссеи (Odysseia), двух больших эпопей, открывающих историю европейской литературы. О жизни Гомера у нас нет никаких сведений, а сохранившиеся жизнеописания и «биографические» заметки являются более поздними по происхождению и часто переплетены с легендой (традиционные истории о слепоте Гомера, о споре семи городов за право быть его родиной).

С XVIII в. в науке идет дискуссия как относительно авторства, так и относительно истории создания Илиады и Одиссеи, так называемый «гомеровский вопрос», за начало которого повсюду принимается (хотя были и более ранние упоминания) опубликование в 1795 г. произведения Ф. А. Вольфа под заглавием Введение в Гомера (Prolegomena ad Homerum). Многие ученые, названные плюралистами, доказывали, что Илиада и Одиссея в настоящем виде не являются творениями Гомера (многие даже полагали, что Гомера вообще не существовало), а созданы в VI в. до н. э., вероятно, в Афинах, когда были собраны воедино и записаны передаваемые из поколения в поколение песни разных авторов. А так называемые унитарии отстаивали композиционное единство поэмы, а тем самым и единственность ее автора. Новые сведения об античном мире, сравнительные исследования южнославянских народных эпосов и детальный анализ метрики и стиля предоставили достаточно аргументов против первоначальной версии плюралистов, но усложнили и взгляд унитариев. Историко-географический и языковой анализ Илиады и Одиссеи позволил датировать их примерно VIII в. до н. э., хотя есть попытки отнести их к IX или к VII в. до н. э. Они, по-видимому, были сложены на малоазийском побережье Греции, заселенном ионийскими племенами, или на одном из прилегающих островов.

В настоящее время не подлежит сомнению, что Илиада и Одиссея явились результатом долгих веков развития греческой эпической поэзии, а вовсе не ее началом. Разные ученые по-разному оценивают, насколько велика была роль творческой индивидуальности в окончательном оформлении этих поэм, но превалирует мнение, что Гомер ни в коем случае не является лишь пустым (или собирательным) именем. Неразрешенным остается вопрос, создал ли Илиаду и Одиссею один поэт или это произведения двух разных авторов (чем, по мнению многих ученых, объясняются различия в видении мира, поэтической технике и языке обеих поэм). Этот поэт (или поэты) был, вероятно, одним из аэдов, которые, по меньшей мере, с микенской эпохи (XV–XII вв. до н. э.) передавали из поколения в поколение память о мифическом и героическом прошлом.

Существовали, однако, не пра-Илиада или пра-Одиссея, но некий набор устоявшихся сюжетов и техника сложения и исполнения песен. Именно эти песни стали материалом для автора (или авторов) обеих эпопей. Новым в творчестве Гомера была свободная обработка многих эпических традиций и формирование из них единого целого с тщательно продуманной композицией. Многие современные ученые придерживаются мнения, что это целое могло быть создано лишь в письменном виде. Ярко выражено стремление поэта придать этим объемным произведениям определенную связность (через организацию фабулы вокруг одного основного стержня, сходного построения первой и последней песен, благодаря параллелям, связывающим отдельные песни, воссозданию предшествующих событий и предсказанию будущих). Но более всего о единстве плана эпопеи свидетельствуют логичное, последовательное развитие действия и цельные образы главных героев. Представляется правдоподобным, что Гомер пользовался уже алфавитным письмом, с которым, как мы сейчас знаем, греки познакомились не позднее VIII в. до н. э. Реликтом традиционной манеры создания подобных песен было использование даже в этом новом эпосе техники, свойственной устной поэзии. Здесь часто встречаются повторы и так называемый формульный эпический стиль. Стиль этот требует употребления сложных эпитетов («быстроногий», «розовоперстая»), которые в меньшей степени определяются свойствами описываемой особы или предмета, а в значительно большей – метрическими свойствами самого эпитета. Мы находим здесь устоявшиеся выражения, составляющие метрическое целое (некогда целый стих), представляющие типические ситуации в описании битв, пиров, собраний и т. д. Эти формулы повсеместно были в употреблении у аэдов и первых творцов письменной поэзии (такие же формулы-стихи выступают, например у Гесиода).

Язык эпосов также является плодом долгого развития догомеровской эпической поэзии. Он не соответствует ни одному региональному диалекту или какому-либо этапу развития греческого языка. По фонетическому облику ближе всего стоящий к ионийскому диалекту язык Гомера демонстрирует множество архаических форм, напоминающих о греческом языке микенской эпохи (который стал нам известен благодаря табличкам с линеарным письмом В). Часто мы встречаем рядом флективные формы, которые никогда не употреблялись одновременно в живом языке. Много также элементов, свойственных эолийскому диалекту, происхождение которых до сих пор не выяснено. Формульность и архаичность языка сочетаются с традиционным размером героической поэзии, которым был гекзаметр.

В плане содержания зпосы Гомера тоже заключают в себе множество мотивов, сюжетных линий, мифов, почерпнутых в ранней поэзии. У Гомера можно услышать отголоски минойской культуры и даже проследить связь с хеттской мифологией. Однако основным источником эпического материала стал для него микенский период. Именно в эту эпоху происходит действие его эпопеи. Живший в четвертом столетии после окончания этого периода, который он сильно идеализирует, Гомер не может быть источником исторических сведений о политической, общественной жизни, материальной культуре или религии микенского мира. Но в политическом центре этого общества, Микенах, найдены, однако, предметы, идентичные описанным в эпосе (в основном оружие и инструменты), на некоторых же микенских памятниках представлены образы, вещи и даже сцены, типичные для поэтической действительности эпопеи. К микенской эпохе были отнесены события троянской войны, вокруг которой Гомер развернул действия обеих поэм. Эту войну он показал как вооруженный поход греков (названных ахейцами, данайцами, аргивянами) под предводительством микенского царя Агамемнона против Трои и ее союзников. Для греков троянская война была историческим фактом, датируемым XIV–XII вв. до н. э. (согласно подсчетам Эратосфена, Троя пала в 1184 г.).

Сегодняшнее состояние знаний позволяет утверждать, что, по крайней мере, некоторые элементы троянской эпопеи являются историческими. В результате раскопок, начатых Г. Шлиманом, были открыты руины большого города, в том самом месте, где в соответствии с описаниями Гомера и местной вековой традицией должна была лежать Троя-Илион, на холме, носящем ныне название Гиссарлык. Лишь на основании открытий Шлимана руины на холме Гиссарлык называют Троей. Не совсем ясно, какой именно из последовательных слоев следует идентифицировать с Троей Гомера. Поэт мог собрать и увековечить предания о поселении на приморской равнине и опираться при этом на исторические события, но он мог и на руины, о прошлом которых мало знал, перенести героические легенды, первоначально относившиеся к другому периоду, мог также сделать их ареной схваток, разыгравшихся на другой земле.

Действие Илиады происходит в конце девятого года осады Трои (другое название города Илиос, Илион, отсюда и заглавие поэмы). События разыгрываются на протяжении нескольких десятков дней. Картины предшествующих лет войны не раз возникают в речах героев, увеличивая временную протяженность фабулы.

Ограничение непосредственного рассказа о событиях столь кратким периодом служит для того, чтобы сделать более яркими события, решившие как исход войны, так и судьбу ее главного героя. В соответствии с первой фразой вступления, Илиада есть повесть о гневе Ахилла. Разгневанный унижающим его решением верховного вождя Агамемнона, Ахилл отказывается от дальнейшего участия в войне. Он возвращается на поле боя лишь тогда, когда его друг Патрокл находит смерть от руки Гектора, несгибаемого защитника Трои, старшего сына царя Приама. Ахилл примиряется с Агамемноном и, мстя за друга, убивает Гектора в поединке и бесчестит его тело. Однако в конце концов он отдает тело Приаму, когда старый царь Трои сам приходит в стан греков, прямо в палатку убийцы своих сыновей. Приам и Ахилл, враги, смотрят друг на друга без ненависти, как люди, объединенные одной судьбой, обрекающей всех людей на боль.

Наряду с сюжетом о гневе Ахилла, Гомер описал четыре сражения под Троей, посвящая свое внимание действиям отдельных героев. Гомер представил также обзор ахейских и троянских войск (знаменитый список кораблей и перечень троянцев во второй песне – возможно, наиболее ранняя часть эпопеи) и приказал Елене показывать Приаму со стен Трои самых выдающихся греческих вождей. И то и другое (а также многие иные эпизоды) не соответствует десятому году борьбы под Троей. Впрочем, как и многочисленные реминисценции из предшествующих лет войны, высказывания и предчувствия, относящиеся к будущим событиям, все это устремлено к одной цели: объединения поэмы о гневе Ахилла с историей захвата Илиона, что автору Илиады удалось поистине мастерски.

Если главным героем Илиады является непобедимый воин, ставящий честь и славу выше жизни, в Одиссее идеал принципиально меняется. Ее героя, Одиссея, отличает прежде всего ловкость, умение найти выход из любой ситуации. Здесь мы попадаем в иной мир, уже не в мир воинских подвигов, но в мир купеческих путешествий, характеризующий эпоху греческой колонизации.

Повествование начинается на десятом году скитаний главного героя. Гнев Посейдона до сего времени не позволял герою вернуться на родную Итаку, где воцарились женихи, соперничающие из-за руки его жены Пенелопы. Юный сын Одиссея Телемах уезжает в поиске вестей об отце. Тем временем Одиссей по воле богов отправленный в путь державшей его до той поры при себе нимфой Калипсо, достигает полулегендарной страны феаков. Там в долгом и необычайно красочном повествования он описывает свои приключения с момента отплытия из-под Трои (среди прочего – путешествие в мир мертвых). Феаки отвозят его на Итаку. Под видом нищего он возвращается в свой дворец, посвящает Телемаха в план уничтожения женихов и, воспользовавшись состязанием в стрельбе из лука, убивает их.

Легендарные элементы повествования о морских странствиях, существовавшие долгое время в фольклорной традиции воспоминания о древних временах и их обычаях, «новеллистический» мотив мужа, возвращающегося домой в последний момент, когда дому угрожает опасность, а также интересы и представления современной Гомеру эпохи колонизации были использованы для изложения и развития троянского мифа.

Илиада и Одиссея имеют множество общих черт как в композиции, так и в идеологической направленности. Характерны организация сюжета вокруг центрального образа, небольшая временная протяженность рассказа, построение фабулы вне зависимости от хронологической последовательности событий, посвящение пропорциональных по объему отрезков текста важным для развития действия моментам, контрастность следующих друг за другой сцен, развитие фабулы путем создания сложных ситуаций, очевидно замедляющих развитие действия, а затем их блестящее разрешение, насыщенность первой части действия эпизодическими мотивами и интенсификация основной линии в конце, столкновение главных противостоящих сил только в конце повествования (Ахилл – Гектор, Одиссей – женихи), использование апостроф, сравнений. В эпической картине мира Гомер зафиксировал важнейшие моменты человеческого бытия, все богатство действительности, в которой живет человек. Важным элементом этой действительности являются боги; они постоянно присутствуют в мире людей, влияют на их поступки и судьбы. Хотя они и бессмертны, но своим поведением и переживаниями напоминают людей, а уподобление это возвышает и как бы освящает все, что свойственно человеку.

Гуманизация мифов является отличительной чертой эпопей Гомера: он подчеркивает важность переживаний отдельного человека, возбуждает сочувствие к страданию и слабости, пробуждает уважение к труду, не принимает жестокости и мстительности; превозносит жизнь и драматизирует смерть (прославляя, однако, ее отдачу за отчизну).

В древности Гомеру приписывали и другие произведения, среди них гимна. Войну мышей и лягушек, Маргита. Греки говорили о Гомере просто:

«Поэт». Илиаду и Одиссею многие, хотя бы частично, знали наизусть. С этих поэм начиналось школьное обучение. Вдохновение, навеянное ими, мы видим во всем античном искусстве и в литературе. Образы гомеровских героев стали образцами того, как следует поступать, строки из поэм Гомера сделались афоризмами, обороты вошли во всеобщее употребление, ситуации обрели символическое значение. (Однако философы, в частности Ксенофан, Платон, обвиняли Гомера в том, что он привил грекам ложные представления о богах).

Поэмы Гомера считались также сокровищницей всяческих знаний, даже исторических и географических. Этого взгляда в эллинистическую эпоху придерживался Кратет из Малл, его оспаривал Эратосфен. В Александрии исследования текстов Гомера породили филологию как науку о литературе (Зенодот Эфесский, Аристофан Византийский, Аристарх Самофракийский). С перевода Одиссеи на латинский язык началась римская литература. Илиада и Одиссея послужили моделями для римской эпопеи.

Одновременно с упадком знания греческого языка Гомера перестают читать на Западе (ок. IV в. н. э.), зато его постоянно читали и комментировали в Византии. На Западе Европы Гомер вновь становится популярным начиная со времен Петрарки; первое его издание было выпущено в г. Великие произведения европейской эпики создаются под влиянием Гомера.

«Гомеровские гимны» («Homerikoi hymnoi»)

Это название носит сохранившееся под именем Гомера собрание гекзаметрических произведений разной длины, адресованных богам. Их складывали рапсоды в качестве так называемых проэмий (вступлений), которыми они предваряли чтение песен Гомера на поэтических агонах во время культовых празднеств в различных религиозных центрах Греции. Это были воззвания к чествуемому божеству. Короткие, иногда всего в несколько стихов, гимпы перечисляли лишь прозвища бога и просили о покровительстве, затем излагалась (часто с большим мастерством рассказчика) священная легенда или любое другое повествование об этом боге. Однако не все гимны носили культовый характер.

Они создавались, по-видимому, в VII–V вв. до н. э., авторы их неизвестны. В сборнике имеется 5 длинных гимнов, представляющих законченное художественное целое и не являющихся проэмиями. Это:

– К Аполлону Дельфийскому (I, Eis Apollona Delphion) – гимн в 178 стихов, легенда о рождении бога на острове Делос;

– К Аполлону Пифийскому (II, Eis Apollona Pythion) в 368 стихах – повествование о создании дельфийского оракула. Два этих гимна выступают в рукописях как одно произведение.

– Гимн К Гермесу (III, Eis Hermen) в 580 стихах – полная юмора и обаяния повесть о проделках новорожденного Гермеса.

– Гимн К Афродите (IV, Eis Aphroditen) в 293 стихах – повествование о союзе Афродиты с Анхизом.

– Гимн К Деметре (V, Eis Demetra) в 495 стихах представляет собой аттическую легенду о прибытии богини в Элевсин и учреждении мистерий.

(текст приведен по изданию: «Античные писатели. Словарь.» СПб, изд-во «Лань», 1999)

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей города посетил и обычаи видел,
Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь
Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных.
Все же при этом не спас он товарищей, как ни старался.
Собственным сами себя святотатством они погубили:
Съели, безумцы, коров Гелиоса Гиперионида.
Дня возвращенья домой навсегда их за это лишил он.
Муза! Об этом и нам расскажи, начав с чего хочешь.
Все остальные в то время, избегнув погибели близкой,
Были уж дома, равно и войны избежавши и моря.
Только его, по жене и отчизне болевшего сердцем,
Нимфа-царица Калипсо, богиня в богинях, держала
В гроте глубоком, желая, чтоб сделался ей он супругом.
Но протекали года, и уж год наступил, когда было
Сыну Лаэрта богами назначено в дом свой вернуться.
Также, однако, и там, на Итаке, не мог избежать он
Многих трудов, хоть и был меж друзей. Сострадания полны
Были все боги к нему. Лишь один Посейдон непрерывно
Гнал Одиссея, покамест своей он земли не достигнул.
Был Посейдон в это время в далекой стране эфиопов,
Крайние части земли на обоих концах населявших:
Где Гиперион заходит и где он поутру восходит.
Там принимал он от них гекатомбы быков и баранов,
Там наслаждался он, сидя на пиршестве. Все ж остальные
Боги в чертогах Кронида-отца находилися в сборе.
С речью ко всем им родитель мужей и богов обратился;
На сердце, в памяти был у владыки Эгист безукорный,
Жизни Агамемнонидом лишенный, преславным Орестом.
Помня о нем, обратился к бессмертным Кронид со словами:
«Странно, как люди охотно во всем обвиняют бессмертных!
Зло происходит от нас, утверждают они, но не сами ль
Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?
Так и Эгист, – не судьбе ль вопреки он супругу Атрида
Взял себе в жены, его умертвив при возврате в отчизну?
Гибель грозящую знал он: ему наказали мы строго,
Зоркого аргоубийцу Гермеса послав, чтоб не смел он
Ни самого убивать, ни жену его брать себе в жены.
Месть за Атрида придет от Ореста, когда, возмужавши,
Он пожелает вступить во владенье своею страною.
Так говорил ему, блага желая, Гермес; но не смог он
Сердца его убедить. И за это Эгист поплатился».


Правду сказал ты, – вполне заслужил он подобную гибель.
Так да погибнет и всякий, кто дело такое свершил бы!
Но разрывается сердце мое за царя Одиссея:
Терпит, бессчастный, он беды, от милых вдали, на объятом
Волнами острове, в месте, где пуп обретается моря.
Остров, поросший лесами; на нем обитает богиня,
Дочь кознодея Атланта, которому ведомы бездны
Моря всего и который надзор за столбами имеет:
Между землею и небом стоят они, их раздвигая.
Скорбью объятого, держит несчастного дочерь Атланта,
Мягкой и вкрадчивой речью все время его обольщая,
Чтобы забыл о своей он Итаке. Но, страстно желая
Видеть хоть дым восходящий родимой земли, помышляет
Только о смерти одной Одиссей. Неужели не тронет
Милого сердца тебе, Олимпиец, судьба его злая?
Он ли не чествовал в жертвах тебя на равнине троянской
Близ кораблей аргивян? Так на что же ты, Зевс, негодуешь?»
Ей отвечая, сказал собирающий тучи Кронион:
«Что за слова у тебя из ограды зубов излетели!
Как это смог бы забыть о божественном я Одиссее,
Так выдающемся мыслью меж смертных, с такою охотой
Жертвы богам приносящем, владыкам широкого неба?
Но Посейдон-земледержец к нему не имеющим меры
Гневом пылает за то, что циклоп Полифем богоравный
Глаза лишен им, – циклоп, чья сила меж прочих циклопов
Самой великой была; родился он от нимфы Фоосы,
Дочери Форкина, стража немолчно шумящего моря,
В связь с Посейдоном-владыкой вступившей в пещере глубокой,
С этой поры колебатель земли Посейдон Одиссея
Не убивает, но прочь отгоняет от милой отчизны.
Что же, подумаем все мы, кто здесь на Олимпе сегодня,
Как бы домой возвратиться ему. Посейдон же отбросит
Гнев свой: не сможет один он со всеми бессмертными спорить
И против воли всеобщей богов поступать самовластно».
Зевсу сказала тогда совоокая дева Афина:
«О наш родитель Кронид, из властителей всех наивысший!
Если угодно теперь всеблаженным богам, чтоб вернуться
Мог Одиссей многоумный в отчизну, прикажем Гермесу
Аргоубийце, решений твоих исполнителю, к нимфе
В косах, красиво сплетенных, на остров Огигию тотчас
Мчаться и ей передать непреклонное наше решенье,
Чтобы на родину был возвращен Одиссей многостойкий.
Я же в Итаку отправлюсь, чтоб там Одиссееву сыну
Бодрости больше внушить и вложить ему мужество в сердце,
Чтоб, на собрание длинноволосых ахейцев созвавши,
Всех женихов он изгнал, убивающих в доме без счета
Кучей ходящих овец и рогатых быков тихоходных.
После того я пошлю его в Спарту и Пилос песчаный,
Чтобы разведал о милом отце и его возвращеньи,
Также чтоб в людях о нем утвердилася добрая слава».
Кончив, она привязала к ногам золотые подошвы,
Амвросиальные, всюду ее с дуновеньями ветра
И над землей беспредельной носившие и над водою.
В руки взяла боевое копье, изостренное медью, -
Тяжкое, крепкое; им избивала Афина героев,
Гнев на себя навлекавших богини могучеотцовной.
Ринулась бурно богиня с высоких вершин олимпийских,
Стала в итакской стране у двора Одиссеева дома
Перед порогом ворот, с копьем своим острым в ладони,
Образ приняв чужестранца, тафосцев властителя Мента.
Там женихов горделивых застала. Они перед дверью
Душу себе услаждали, с усердием в кости играя,
Сидя на шкурах быков, самими же ими убитых.
В зале же вестники вместе с проворными слугами дома
Эти – вино наливали в кратеры, мешая с водою,
Те, – ноздреватою губкой обмывши столы, выдвигали
Их на средину и клали на них в изобилии мясо.
Первым из всех Телемах боговидный заметил богиню.
Сердцем печалуясь милым, он молча сидел с женихами.
И представлялось ему, как явился родитель могучий,
Как разогнал бы он всех женихов по домам, захватил бы
Власть свою снова и стал бы владений своих господином.
В мыслях таких, с женихами сидя, он увидел Афину.
Быстро направился к двери, душою стыдясь, что так долго
Странник у входа стоять принужден; и, поспешно приблизясь,
Взял он за правую руку пришельца, копье его принял,
Голос повысил и с речью крылатой к нему обратился:
«Радуйся, странник! Войди! Мы тебя угостим, а потом уж,
Пищей насытившись, ты нам расскажешь, чего тебе нужно».
Так он сказал и пошел. А за ним и Паллада Афина.
После того как вошли они в дом Одиссеев высокий,
Гостя копье он к высокой колонне понес и поставил
В копьехранилище гладкое, где еще много стояло
Копий других Одиссея, могучего духом в несчастьях.
После богиню подвел он к прекрасноузорному креслу,
Тканью застлав, усадил, а под ноги придвинул скамейку.
Рядом и сам поместился на стуле резном, в отдаленьи
От женихов, чтобы гость, по соседству с надменными сидя,
Не получил отвращенья к еде, отягченный их шумом,
Также, чтоб в тайне его расспросить об отце отдаленном.
Тотчас прекрасный кувшин золотой с рукомойной водою
В тазе серебряном был перед ними поставлен служанкой
Для умывания; после расставила стол она гладкий.
Хлеб положила перед ними почтенная ключница, много
Кушаний разных прибавив, охотно их дав из запасов.
Кравчий поставил пред ними на блюдах, подняв их высоко,
Разного мяса и кубки близ них поместил золотые;
Вестник же к ним подходил то и дело, вина подливая.
Шумно вошли со двора женихи горделивые в залу
И по порядку расселись на креслах и стульях; с водою
Вестники к ним подошли, и они себе руки умыли.
Доверху хлеба в корзины прислужницы им положили,
Мальчики влили напиток в кратеры до самого края.
Руки немедленно к пище готовой они протянули.
После того как желанье питья и еды утолили,
Новым желаньем зажглися сердца женихов: захотелось
Музыки, плясок – услады прекраснейшей всякого пира.
Фемию вестник кифару прекрасную передал в руки:
Пред женихами ему приходилося петь поневоле.
Фемий кифару поднял и начал прекрасную песню.
И обратился тогда Телемах к совоокой Афине,
К ней наклонясь головой, чтоб никто посторонний не слышал:
«Ты не рассердишься, гость дорогой мой, на то, что скажу я?
Только одно на уме вот у этих – кифара да песни.
Немудрено: расточают они здесь чужие богатства -
Мужа, чьи белые кости, изгнившие где-нибудь, дождик
Мочит на суше иль в море свирепые волны качают.
Если б увидели, что на Итаку он снова вернулся,
Все пожелали бы лучше иметь попроворнее ноги,
Чем богатеть, и одежду и золото здесь накопляя.
Злою судьбой он, однако, погублен, и нет никакого
Нам утешенья, хотя кое-кто из людей утверждает:
Он еще будет. Но нет! Уж погиб его день возвращенья!

Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?
И на каком корабле ты приехал, какою дорогой
К нам тебя в гости везли корабельщики? Кто они сами?
Ведь не пешком же сюда, полагаю я, к нам ты добрался.
Так же и это скажи откровенно, чтоб знал хорошо я:
В первый ли раз ты сюда приезжаешь иль давним отцовским
Гостем ты был? Приезжало немало в минувшие годы
В дом наш гостей, ибо много с людьми мой общался родитель».

«Я на вопросы твои с откровенностью полной отвечу:
Имя мне – Мент; мой отец – Анхиал многоумный, и этим
Рад я всегда похвалиться; а сам я владыка тафосцев
Веслолюбивых, приехал в своем корабле со своими;
По винно-чермному морю плыву к чужеземцам за медью
В город далекий Темесу, а еду с блестящим железом.
Свой же корабль я поставил под склоном лесистым Нейона
В пристани Ретре, далеко от города, около поля.
С гордостью я заявляю, что мы с Одиссеем друг другу
Давние гости. Когда посетишь ты героя Лаэрта,
Можешь об этом спросить старика. Говорят, уж не ходит
Больше он в город, но, беды терпя, обитает далеко
В поле со старой служанкой, которая кормит и поит
Старца, когда, по холмам виноградника день пробродивши,
Старые члены свои истомив, возвращается в дом он.
К вам я теперь: говорили, что он уже дома, отец твой.
Видно, однако же, боги ему возвратиться мешают.
Но не погиб на земле Одиссей богоравный, поверь мне.
Где-нибудь в море широком, на острове волнообъятом,
Он задержался живой и томится под властью свирепых,
Диких людей и не может уйти, как ни рвется душою.
Но предсказать я берусь – и какое об этом имеют
Мнение боги и как, полагаю я, все совершится,
Хоть я совсем не пророк и по птицам гадать не умею.
Будет недолго еще он с отчизною милой в разлуке,
Если бы даже его хоть железные цепи держали.
В хитростях опытен он и придумает, как воротиться.
Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
Подлинно ль вижу в тебе пред собой Одиссеева сына?
Страшно ты с ним головой и глазами прекрасными сходен.
Часто в минувшее время встречались мы с ним до того, как
В Трою походом отправился он, куда и другие
Лучшие из аргивян на судах крутобоких поплыли.
После ж ни я с Одиссеем, ни он не встречался со мною».
Ей отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:
«Я на вопрос твой, о гость наш, отвечу вполне откровенно:
Мать говорит, что я сын Одиссея, но сам я не знаю.
Может ли кто-нибудь знать, от какого отца он родился?
Счастлив я был бы, когда бы родителем мне приходился
Муж, во владеньях своих до старости мирно доживший.
Но – между всеми людьми земнородными самый несчастный -
Он мне отец, раз уж это узнать от меня пожелал ты».
Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Видно, угодно бессмертным, чтоб не был без славы в грядущем
Род твой, когда вот такого, как ты, родила Пенелопа.
Ты ж мне теперь расскажи, ничего от меня не скрывая:
Что за обед здесь? Какое собранье? Зачем тебе это?
Свадьба ли здесь или пир? Ведь не в складчину ж он происходит.
Кажется только, что гости твои необузданно в доме
Вашем бесчинствуют. Стыд бы почувствовал всякий разумный
Муж, заглянувший сюда, поведенье их гнусное видя».

«Раз ты, о гость мой, спросил и узнать пожелал, то узнай же:
Некогда полон богатства был дом этот, был уважаем
Всеми в то время, когда еще здесь тот муж находился.
Нынче ж иное решенье враждебные приняли боги,
Сделав его между всеми мужами невидимым глазу.
Менее стал бы о нем сокрушаться я, если б он умер,
Если б в троянской земле меж товарищей бранных погиб он
Или, окончив войну, на руках у друзей бы скончался.
Был бы насыпан над ним всеахейцами холм погребальный,
Сыну б великую славу на все времена он оставил.
Ныне же Гарпии взяли бесславно его, и ушел он,
Всеми забытый, безвестный, и сыну оставил на долю
Только печаль и рыданья. Но я не об нем лишь едином
Плачу; другое мне горе жестокое боги послали:
Первые люди по власти, что здесь острова населяют
Зам, и Дулихий, и Закинф, покрытый густыми лесами,
И каменистую нашу Итаку, – стремятся упорно
Мать принудить мою к браку и грабят имущество наше.
Мать же и в брак ненавистный не хочет вступить и не может
Их притязаньям конец положить, а они разоряют
Дом мой пирами и скоро меня самого уничтожат».
В негодованьи ему отвечала Паллада Афина:
«Горе! Я вижу теперь, как тебе Одиссей отдаленный
Нужен, чтоб руки свои наложил на бесстыдных пришельцев.
Если б теперь, воротившись, он встал перед дверью домовой
С парою копий в руке, со щитом своим крепким и в шлеме, -
Как я впервые увидел героя в то время, когда он
В доме у нас на пиру веселился, за чашею сидя,
К нам из Эфиры прибывши от Ила, Мермерова сына:
Также и там побывал Одиссей на судне своем быстром;
Яда, смертельного людям, искал он, чтоб мог им намазать
Медные стрелы свои. Однако же Ил отказался
Дать ему яду: стыдился душою богов он бессмертных.
Мой же отец ему дал, потому что любил его страшно.
Пред женихами когда бы в таком появился он виде,
Короткожизненны стали б они и весьма горькобрачны!
Это, однако же, в лоне богов всемогущих сокрыто, -
Он за себя отомстит ли иль нет, возвратившись обратно
В дом свой родной. А теперь я тебе предложил бы подумать,
Как поступить, чтобы всех женихов удалить из чертога.
Слушай меня и к тому, что скажу, отнесись со вниманьем:
Завтра, граждан ахейских созвав на собранье, открыто
Все расскажи им, и боги тебе пусть свидетели будут.
После потребуй, чтоб все женихи по домам разошлися;
Мать же твоя, если дух ее снова замужества хочет,
Пусть возвратится к отцу многосильному, в дом свой родимый;
Пусть снаряжает он свадьбу, приданое давши большое,
Сколько его получить полагается дочери милой.
Что ж до тебя, – мой разумный совет ты, быть может, исполнишь:
Лучший корабль с двадцатью снарядивши гребцами, отправься
И об отце поразведай исчезнувшем; верно, из смертных
Кто-либо сможет о нем сообщить иль Молва тебе скажет
Зевсова – больше всего она людям известий приносит.
В Пилосе раньше узнаешь, что скажет божественный Нестор,
К русому после того Менелаю отправишься в Спарту;
Прибыл домой он последним из всех меднолатных ахейцев.
Если услышишь, что жив твой отец, что домой он вернется,
Год дожидайся его, терпеливо снося притесненья;
Если ж услышишь, что мертв он, что нет его больше на свете,
То, возвратившись обратно в отцовскую милую землю,
В честь его холм ты насыплешь могильный, как следует справишь
Чин похоронный по нем и в замужество мать свою выдашь.
После того как ты все это сделаешь, все это кончишь,
В сердце своем и в уме хорошенько обдумай, какими
Средствами всех женихов в чертогах твоих изничтожить,
Хитростью или открыто. Ребячьими жить пустяками
Время прошло для тебя, не таков уже ныне твой возраст.
Иль неизвестно тебе, что с божественным было Орестом,
Славу какую он добыл, расправясь с коварным Эгистом,
Отцеубийцей, отца его славного жизни лишившим?
Вижу я, друг дорогой мой, что ты и велик и прекрасен,
Ты не слабее его, ты в потомстве прославишься также;
Но уж давно мне пора возвратиться на быстрый корабль мой:
Спутники ждут и наверно в душе возмущаются мною.
Ты ж о себе позаботься и то, что сказал я, обдумай».
Снова тогда Телемах рассудительный гостю ответил:
«Право же, гость мой, со мной говоришь ты с такою любовью,
Словно отец; никогда я твоих не забуду советов.
Но подожди, хоть и очень, как вижу, в дорогу спешишь ты.
Вымойся раньше у нас, услади себе милое сердце.
С радостным духом потом унесешь на корабль ты подарок
Ценный, прекрасный, который тебе поднесу я на память,
Как меж гостей и хозяев бывает, приятных друг другу».
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Нет, не задерживай нынче меня, тороплюсь я в дорогу.
Дар же, что милое сердце тебя побуждает вручить мне,
Я, возвращаясь обратно, приму и домой с ним уеду,
Дар получив дорогой и таким же тебя отдаривши».
Молвила и отошла совоокая дева Афина,
Как быстрокрылая птица, порхнула в окно. Охватила
Сила его и отвага. И больше еще он, чем прежде,
Вспомнил отца дорогого. И, в сердце своем поразмыслив,
В трепет душою пришел, познав, что беседовал с богом.
Тотчас назад к женихам направился муж богоравный.
Пел перед ними певец знаменитый, они же сидели,
Слушая молча. Он пел о возврате печальном из Трои
Рати ахейцев, ниспосланном им Палладой Афиной.
В верхнем покое своем вдохновенное слышала пенье
Старца Икария дочь, Пенелопа разумная. Тотчас
Сверху спустилась она высокою лестницей дома,
Но не одна; с ней вместе спустились и двое служанок.
В залу войдя к женихам, Пенелопа, богиня средь женщин,
Стала вблизи косяка ведущей в столовую двери,
Щеки закрывши себе покрывалом блестящим, а рядом
С нею, с обеих сторон, усердные стали служанки.
Плача, певцу вдохновенному так Пенелопа сказала:
«Фемий, ты знаешь так много других восхищающих душу
Песен, какими певцы восславляют богов и героев.
Спой же из них, пред собранием сидя, одну. И в молчаньи
Гости ей будут внимать за вином. Но прерви начатую
Песню печальную; скорбью она наполняет в груди мне
Милое сердце. На долю мне выпало злейшее горе.
Мужа такого лишась, не могу я забыть о погибшем,
Столь преисполнившем славой своей и Элладу и Аргос».
Матери так возразил рассудительный сын Одиссеев:
«Мать моя, что ты мешаешь певцу в удовольствие наше
То воспевать, чем в душе он горит? Не певец в том виновен, -
Зевс тут виновен, который трудящимся тягостно людям
Каждому в душу влагает, что хочет. Нельзя раздражаться,
Раз воспевать пожелал он удел злополучный данайцев.
Больше всего восхищаются люди обычно такою
Песнью, которая им представляется самою новой.
Дух и сердце себе укроти и заставь себя слушать.
Не одному Одиссею домой не пришлось воротиться,
Множество также других не вернулось домой из-под Трои.
Лучше вернись-ка к себе и займися своими делами -
Пряжей, тканьем; прикажи, чтоб служанки немедля за дело
Также взялись. Говорить же – не женское дело, а дело
Мужа, всех больше – мое; у себя я один повелитель».
Так он сказал. Изумившись, обратно пошла Пенелопа.
Сына разумное слово глубоко ей в душу проникло.
Наверх поднявшись к себе со служанками, плакала долго
Об Одиссее она, о супруге любимом, покуда
Сладостным сном не покрыла ей веки богиня Афина.
А женихи в это время шумели в тенистом чертоге;
Сильно им всем захотелось на ложе возлечь с Пенелопой.
С речью такой Телемах рассудительный к ним обратился:
«О женихи Пенелопы, надменные, гордые люди!
Будем теперь пировать, наслаждаться. Шуметь перестаньте!
Так ведь приятно и сладко внимать песнопеньям прекрасным
Мужа такого, как этот, – по пению равного богу!
Завтра же утром сойдемся на площадь, откроем собранье,
Там я открыто пред целым народом скажу, чтобы тотчас
Дом мой очистили вы. А с пирами устройтесь иначе:
Средства свои проедайте на них, чередуясь домами.
Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучше
У одного человека богатство губить безвозмездно, -
Жрите! А я воззову за поддержкой к богам вечносущим.
Может быть, делу возмездия даст совершиться Кронион:
Все вы погибнете здесь же, и пени за это не будет!»
Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,
Смелым словам удивлялись, которые вдруг услыхали.
Тотчас к нему Антиной обратился, рожденный Евпейтом:
«Сами, наверное, боги тебя, Телемах, обучают
Так беззастенчиво хвастать и так разговаривать нагло.
Зевс нас избави, чтоб стал ты в объятой волнами Итаке
Нашим царем, по рожденью уж право имея на это!»
И, возражая ему, Телемах рассудительный молвил:
«Ты на меня не сердись, Антиной, но скажу тебе вот что:
Если бы это мне Зевс даровал, я конечно бы принял.
Или, по-твоему, нет ничего уже хуже, чем это?
Царствовать – дело совсем не плохое; скопляются скоро
В доме царевом богатства, и сам он в чести у народа.
Но между знатных ахейцев в объятой волнами Итаке
Множество есть и других, молодых или старых, которым
Власть бы могла перейти, раз царя Одиссея не стало.
Но у себя я один останусь хозяином дома,
Как и рабов, для меня Одиссеем царем приведенных!»
Начал тогда говорить Евримах, рожденный Полибом:
«О Телемах, это в лоне богов всемогущих сокрыто,
Кто из ахейцев царем на Итаке окажется нашей.
Все же, что здесь, то твое, и в дому своем сам ты хозяин.
Вряд ли найдется, пока обитаема будет Итака,
Кто-нибудь, кто бы дерзнул на твое посягнуть достоянье.
Но я желал бы узнать, мой милейший, о нынешнем госте:
Кто этот гость и откуда? Отечеством землю какую
Славится Какого он рода и племени? Где он родился?
С вестью ль к тебе о возврате отца твоего он явился
Или по собственной нужде приехал сюда, на Итаку?
Сразу исчезнув, не ждал он, чтоб здесь познакомиться с нами.
На худородного он человека лицом не походит».
И, отвечая ему, Телемах рассудительный молвил:
«На возвращенье отца, Евримах, я надежд не имею.
Я ни вестям уж не верю, откуда-нибудь приходящим,
Ни прорицаньям внимать не желаю, к которым, сзывая
Разных гадателей в дом, без конца моя мать прибегает.
Путник же этот мне гость по отцу, он из Тафоса родом,
Мент, называет себя Энхиала разумного сыном
С гордостью, сам же владыка он веслолюбивых тафосцев».
Так говорил Телемах, хоть и знал, что беседовал с богом.
Те же, занявшись опять усладительным пеньем и пляской,
Тешились ими и ждали, покамест приблизится вечер.
Тешились так, веселились. И вечер надвинулся черный.
Встали тогда и пошли по домам, чтоб покою предаться.
Сын же царя Одиссея прекрасным двором в свой высокий
Двинулся спальный покой, кругом хорошо защищенный.
Думая в сердце о многом, туда он для сна отправлялся.
С факелом в каждой руке впереди его шла Евриклея,
Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора.
Куплей когда-то Лаэрт достояньем своим ее сделал
Юным подросточком, двадцать быков за нее заплативши,
И наравне с домовитой женой почитал ее в доме,
Но, чтоб жену не гневить, постели своей не делил с ней.
Шла она с факелом в каждой руке. Из невольниц любила
Всех она больше его и с детства его воспитала.
Двери открыл Телемах у искусно построенной спальни,
Сел на постель и, мягкий хитон через голову снявши,
Этот хитон свой старухе услужливой на руки кинул.
Та встряхнула хитон, по складкам искусно сложила
И на колок близ точеной постели повесила. После
Вышла старуха тихонько из спальни, серебряной ручкой
Дверь за собой притворила, засов ремнем притянувши.
Ночь напролет на постели, покрывшись овчиною мягкой,
Он размышлял о дороге, в которую зван был Афиной.

Краткое содержание «Одиссеи» Гомера - это удивительная история долгих скитаний греческого царя Итаки, храброго Одиссея, и его возвращения к любимой супруге Пенелопе. Если в «Илиаде» Гомер сосредотачивает всё действие в Трое и её окрестностях, то в «Одиссее» место действия динамично. Читатель вместе с героями переносится от Трои к Египту, затем - в Северную Африку и Пелопоннес, оказывается в Итаке и на западном берегу Средиземного моря.

Жизнь героев после взятия Трои

Сюжет начинается спустя десять лет после победы греков в Разгневанные боги не позволили Одиссею сразу беспрепятственно возвратиться в родные места. Некоторое время герой живёт на далёком западном фиалковом острове с морской нимфой Калипсо. Долгое время извечная заступница Одиссея Афина пытается выпросить у Зевса разрешение вызволить человека, и, наконец, ей удаётся это. Афина в чужом облике является на Итаку, где Пенелопу и её сына по имени Телемах со всех сторон осаждают женихи. Больше сотни человек убеждают царицу выбрать кого-то из них в мужья, ссылаясь на то, что Одиссей погиб. Однако Пенелопа продолжает надеяться на возвращение мужа. Афина говорит с Телемахом и убеждает его отправиться в путь, чтобы узнать какую-то информацию о судьбе отца. Почти сразу же Телемах отплывает в сторону Пилоса (на западном краю Пелопоннеса), в город Нестора.

Начало странствий Телемаха

Нестор оказывает Телемаху радушный приём. Он позволяет юноше переночевать в своём дворце, а вечером повествует о том, с какими испытаниями столкнулись некоторые греческие вожди на обратном пути из Трои. С первыми лучами солнца Телемах отправляется на колеснице в Спарту, где Менелай и Елена вновь живут в любви и согласии. Излагая краткое содержание «Одиссеи» Гомера, стоит упомянуть о том, что они устроили роскошное пиршество в честь Телемаха, а также рассказывают знаменитую историю с деревянным конём, на строительство которого греков надоумил Одиссей. Однако помочь юноше с поисками отца они не могут.

Долгожданное освобождение Одиссея

В то же время в Итаке женихи Пенелопы решают устроить Телемаху засаду и убить его. Афина вновь начинает говорить об освобождении Одиссея. Гермес, вестник богов, по наущению Зевса отправляется к Калипсо с требованием, чтобы та отпустила героя. Тут же Одиссей приступает к строительству плота, а затем отплывает в сторону Итаки. Но властитель морей Посейдон всё ещё гневается на него за то, что герой лишил зрения циклопа Полифема, сына бога. Поэтому Посейдон насылает на Одиссея беспощадную бурю, плот героя разбивается вдребезги, и только с помощью Афины ему удаётся достичь берега.

Путь Одиссея к дому не был простым

Далее краткое содержание «Одиссеи» Гомера рассказывает нам о событиях следующего утра. Герой просыпается от звука девичьих голосов. Это царевна Схерии по имени Навсикая и её верные служанки. Одиссей просит Навсикаю о помощи, и та благосклонна к герою - она даёт ему пищу и одежду, а параллельно повествует о самой себе и своих царственных родителях. Служанкам же Навсикая говорит, что именно такого человека желает видеть в качестве своего супруга. Царица направляет Одиссея в столицу, где тот, предоставленный самому себе, восхищается роскошным дворцом и удивительным садом царя феаков. В парадном зале его встречают царь Алкиной и его супруга Арета - они оказывают герою крайне любезный приём и выслушивают его просьбу помочь ему возвратиться на родину.

На следующий день в столице феаков затевают грандиозный пир. Талантливый певец Демодок декламирует несколько старинных преданий о богах и героях. Алкиной же просит Одиссея, чтобы тот поведал народу феаков о себе и случившихся с ним приключениях. Сказочный, поражающий воображение рассказ Одиссея длится до самой ночи, и феаки с удовольствием слушают его. Добродушный народ щедро одаряет своего гостя, а затем предоставляет в его распоряжение быстроходный корабль и отправляет Одиссея домой. Сам герой погружается в это время в глубокий сон. Очнувшись, видит, что он очутился в Итаке, где не был почти двадцать лет.

Возвращение в Итаку и встреча с сыном

В этот момент в краткое содержание «Одиссеи» Гомера вновь включается Афина. Она уже давно поджидает героя и сразу же предупреждает о том, что во дворце его подстерегает опасность. Обнаглевшие и уставшие от ожидания женихи готовы даже убить царя, ежели он открыто появится в своём доме. Поэтому Афина перевоплощает Одиссея в нищего, а сама направляется на поиски Телемаха, странствующего по материковой части Греции. Одиссей в это время останавливается у свинопаса по имени Эвмей. Хоть тот и не признал своего господина, но обошёлся с ним очень любезно и дружелюбно. Телемах возвращается, а Афина помогает юноше узнать отца.

О чём далее рассказывает Гомер? «Одиссея», содержание которой мы изучаем, продолжается. После радостной встречи отца и сына они вдвоём разрабатывают план, как погубить женихов Пенелопы. Телемах отправляется в сторону дворца, а Одиссей, не изменив облик на настоящий, отправляется туда чуть погодя. Некоторые женихи и слуги грубо обращаются с ним, а профессиональный нищий Ир даже вызывает Одиссея на поединок. Одиссею удаётся поговорить с Пенелопой и ввести её своим вымыслом в заблуждение. Однако перехитрить Эвриклею, свою старую няню, ему не удаётся: воспитанника женщина признаёт по старому шраму на ноге. Одиссей убеждает Эвриклею хранить тайну его возвращения. Пенелопа же, так и не догадавшись о том, кто стоит перед ней, сообщает Одиссею о странном сне, который привиделся ей этой ночью, и о своём намерении устроить для женихов состязание, по итогам которого она определит, кто из них станет её супругом.

Месть Одиссея и воцарение мира

Наконец, наступает день соревнований. Мужем Пенелопы должен стать тот, кто сможет согнуть лук Одиссея, натянуть тетиву, а затем пустить стрелу таким образом, чтобы та пролетела сквозь дюжину колец - отверстий для рукоятки в топорах, выставленных в ряд. Многих женихов постигла неудача, а нищему (под личиной которого скрывался Одиссей) удаётся сделать это. Он сбрасывает с себя рубище, становится с Телемахом на входе в зал и с помощью двух преданных рабов сын и отец истребляют всех женихов. Пенелопа же сперва устраивает Одиссею проверку, дабы убедиться, что перед нею действительно её супруг, а затем с радостью принимает мужа после долгой разлуки.

Приближается к завершению история, которую описал в своей поэме Гомер. «Одиссея», очень краткое содержание которой приведено в этой статье, заканчивается тем, что герой отправляется повидать Лаэрта - своего престарелого отца. В погоню за ним с целью отомстить пускаются родственники женихов. Вместе с несколькими преданными слугами, сыном и отцом, Одиссею удаётся отразить их натиск. А затем Афина вмешивается с позволения Зевса и помогает вновь восстановить мир и благоденствие на просторах Итаки.

И Лотофаги

Вскоре флотилия Одиссея приплыла к острову, на котором паслось множество коз. Греки сытно угостились их мясом. На следующий день Одиссей с одним кораблём отправился осматривать остров. Вскоре выяснилось, что на нём обитают свирепые великаны-циклопы , каждый из которых имел лишь один глаз посреди лба. Не умея обрабатывать землю, циклопы жили пастушеством. У них не было ни городов, ни властей, ни законов. Циклопы жили поодиночке – каждый в своей пещере среди скал. Увидев вход в одну из таких пещер, Одиссей и его спутники вошли туда, не зная, что это было обиталище циклопа Полифема, сына морского бога Посейдона , свирепого людоеда. Греки развели огонь, стали жарить найденных в пещере козлят и поедать сыр, развешанный по стенам в корзинах.

Разрушение Трои и Приключения Одиссея. Мультфильмы

Вечером вдруг появился Полифем. Он загнал в пещеру свое стадо и заложил выход камнем, который был так огромен, что грекам не было никакой возможности его сдвинуть. Осмотревшись, циклоп заметил эллинов. Одиссей объяснил Полифему, что он и его люди плывут на родину с долгой Троянской войны, и попросил гостеприимства. Но Полифем зарычал, схватил за ноги двух спутников Одиссея, убил их ударом головами оземь и сожрал, не оставив даже костей.

Одиссей в пещере циклопа Полифема. Художник Я. Йорданс, первая половина XVII века

Окончив своё кровожадное пиршество, циклоп громко захрапел. Греки не могли выбраться из пещеры, так как выход закрывал громадный камень. Поднявшись утром, Полифем разбил головы еще двум спутникам Одиссея, позавтракал ими и ушёл пасти стадо, заперев греков в пещере тем же камнем. Но пока он отсутствовал, Одиссей взял ствол дикой маслины, заострил его конец, обжег на огне и спрятал под кучей навоза. Вечером циклоп возвратился и поужинал еще двумя людьми Одиссея. Прикинувшись вежливым, Одиссей поднёс Полифему полную чашу крепкого вина. Никогда раньше не пробовавшему вина циклопу этот пьянящий напиток очень понравился. Опорожнив еще одну чашу, Полифем спросил у Одиссея его имя. «Меня зовут Никто», – ответил Одиссей. «Ну, тогда, Никто, в знак моего расположения я съем тебя последним», – расхохотался Полифем.

Пьяный циклоп быстро заснул мёртвым сном, а Одиссей и его ещё не съеденные товарищи раскалили ствол на костре, вонзили в единственный глаз великана и начали вращать.

Одиссей ослепляет циклопа Полифема. Чернофигурная ваза из Лаконики, середина VI в. до Р. Х.

Полифем громко завопил. На его крик сбежались другие циклопы, спрашивая у соседа, что с ним стряслось.

– Никто, друзья мои: по своей оплошности я гибну. Никто силой не мог бы повредить мне! – кричал Полифем.

– Если никто, – отвечали другие циклопы, – чего же ты так ревешь? Если ты болен, то попроси помощи у отца своего, бога Посейдона.

Циклопы ушли. Утром Полифем убрал камень от входа в пещеру, стал рядом и начал выпускать на пастьбу своё стадо. При этом он шарил руками, чтобы схватить греков, если те попробуют выйти. Тогда Одиссей связал по три барана и прикрепил своих людей им под брюхо по одному. Сам он поместился под животом у вожака бараньего стада, держась снизу за шерсть руками.

Полифем, выпуская баранов, ощупывал их спины, чтобы убедиться, что никто не едет на животных верхом. Под брюхо баранам циклоп просунуть руки не додумался. Одиссей и его спутники выехали под баранами из пещеры и сели на корабль. Отплывая, Одиссей крикнул Полифему, что, став теперь слепым, он больше не сможет пожирать несчастных скитальцев. Разъярённый Полифем швырнул в море огромную скалу, которая упала впереди корабля и подняла волну, едва не выбросившую судно обратно на берег. Оттолкнувшись от суши шестом, Одиссей прокричал:

– Знай, циклоп, что тебя ослепил сокрушитель городов, царь Итаки Одиссей!

Бегство Одиссея с острова Полифема. Художник А. Бёклин, 1896

Полифем взмолился к своему отцу, богу морей Посейдону, прося, чтобы Одиссей по пути до дома претерпел множество напастей. Циклоп швырнул вослед грекам ещё одну скалу. На сей раз она упала за кормой корабля, и поднятая ею волна вынесла судно Одиссея в море. Собрав вокруг себя остальные корабли, Одиссей покинул остров циклопов. Но бог Посейдон услышал просьбу своего сына Полифема и поклялся исполнить её.

Одиссей на острове Эола

Герои «Одиссеи» вскоре прибыли на острова Эола – бога-повелителя ветров. Эол целый месяц чествовал мореплавателей. Перед их отплытием в дальнейший путь он вручил Одиссею завязанный серебряной нитью мех. В этом мехе Эол поместил все подвластные ему бурные ветры, кроме ласкового западного Зефира, который должен был нести корабли Одиссея в сторону его родной Итаки. Эол сказал, что Одиссей не должен развязывать серебряную нить на мешке до того, как приплывёт домой.

Путешествие стало спокойным. Одиссей уже приближался к Итаке и даже мог различить огни пылавших на ней костров, но в этот момент он от сильной усталости погрузился в сон. Спутники Одиссея, полагавшие, что в мешке Эола находятся данные их вождю богатые дары, украдкой развязали серебряную нить. Ветры вырвались и понеслись домой к Эолу, гоня корабль Одиссея впереди себя. Герои «Одиссеи» вскоре вновь оказались на острове Эола и стали просить у него помощи, но разгневанный бог прогнал их.

Одиссей и лестригоны

Подробнее - см. в отдельной статье

Покинув Эола, Одиссей приплыл в страну страшных великанов лестригонов. Подобно циклопам, они были людоедами. Ещё не зная, куда их занесло, греки вошли в бухту с узким входом, окруженную острыми скалами, и причалили у места, где к воде подходила дорога. Сам Одиссей из осторожности не ввёл своего корабля в бухту. Он послал трех человек узнать, что это за остров. Гомер сообщает, что эти люди повстречали громадного роста деву, которая повела их в дом своего отца, вождя лестригонов Антифата.

Одиссей и лестригоны. Стенная живопись конца I в. до Р. Х.

У дома на трёх спутников Одиссея напала толпа великанов. Они сожрали одного из них, двое других убежали. Ринувшиеся за ними людоеды стали бросать со скал камни на суда флотилии Одиссея. Все стоявшие у кромки суши корабли были разбиты. Спустившись на берег, лестригоны, как рыб, нанизали убитых на колья и понесли с собой на съеденье. Одиссей едва спасся с одним-единственным стоявшим вне бухты кораблём. Избегая смерти, он и его товарищи работали вёслами что есть сил.

Одиссей и волшебница Цирцея

Устремившись по морю на восток, они вскоре достигли острова Эи, где жила колдунья Цирцея, дочь бога солнца Гелиоса. По отцу она была сестрой коварного царя Колхиды Эета , у которого аргонавты добывали золотое руно. Как и этот её брат, как и её племянница Медея , Цирцея была искушена в колдовстве и не любила людей. Друг Одиссея Эврилох и с ним ещё 22 человека пошли осмотреть остров. В центре его, на широкой поляне, они увидели дворец Цирцеи, вокруг которого бродили волки и львы. Хищники, однако, не напали на людей Эврилоха, а стали ластиться к ним, махая хвостами. Греки не знали, что эти звери на самом деле были людьми, заколдованными Цирцеей.

Сама Цирцея тоже вышла к грекам и, приветливо улыбаясь, предложила им трапезу. Все согласились, кроме осторожного Эврилоха. Он не пошёл в дом Цирцеи, а стал подглядывать в окна за тем, что там происходило. Богиня поставила перед путешественниками вкусные яства с добавленным в них волшебным зельем. Поэма Гомера сообщает, что когда греки отведали его, Цирцея прикоснулась к ним волшебным жезлом, превратила их в свиней и со злорадной ухмылкой загнала в свинарник.

Плачущий Эврилох вернулся к Одиссею и рассказал о происшедшем. Одиссей бросился выручать товарищей. По пути ему явился бог Гермес и дал средство, которое могло предохранить от колдовства Цирцеи. Это был пахучий белый цветок «моли» с черным корнем. Когда Одиссей добрался до дома Цирцеи, она и его пригласила к столу. Однако, поедая её угощенье, герой, по совету Гермеса, всё время нюхал волшебный цветок.

Цирцея протягивает Одиссею чашу с колдовским зельем. Картина Дж. У. Уотерхауса

Цирцея прикоснулась к Одиссею своим жезлом со словами: «Иди и свиньею валяйся в закуте». Но колдовство не подействовало. Одиссей вскочил и занёс над Цирцеей меч. Колдунья стала просить пощады, суля, что будет хорошо обращаться с Одиссеем и разделит с ним супружеское ложе.

Одиссей и Цирцея. Греческий сосуд ок. 440 до Р. Х.

Взяв клятву, что Цирцея не причинит ему никакого вреда, герой Гомера возлёг с ней. Он не отвечал на любовные ласки Цирцеи, пока она не сняла своих чар не только с его товарищей, но и со всех прежде заколдованных ею мореплавателей. Одиссей долго прожил на острове Цирцеи. Она родила от него трёх сыновей: Агрия, Латина и Телегона.

Одиссей сходит в царство Аида

Тоскуя по Итаке и по своей жене Пенелопе, Одиссей всё же решил покинуть Цирцею. Та посоветовала ему вначале побывать в подземном царстве мёртвых бога Аида и вопросить живущую там тень знаменитого предсказателя Тиресия Фивского о своей дальнейшей судьбе на родине. Поэма Гомера описывает, как Одиссей и его спутники, подгоняемые посланным Цирцеей попутным ветром, поплыли на север, к краю мира, где в густом тумане и сумерках живёт племя киммерийцев. В месте, где подземные реки Коцит и Флегетон сливаются с Ахеронтом, Одиссей по совету Цирцеи принёс в жертву Аиду и его жене Персефоне корову и черного барана. Души умерших людей тут же слетелись напиться жертвенной крови. По совету Цирцеи, Одиссей должен был отгонять мечом все тени, пока не прилетит пить кровь душа Тиресия Фивского.

Первой к месту жертвоприношения явилась тень Эльпенора – спутника Одиссея, который несколько дней назад пьяным упал с крыши дворца Цирцеи и разбился насмерть. Одиссей удивился, что Эльпенор добрался до царства Аида, скорее, чем его товарищи, плывшие туда на быстроходном корабле. Строго следуя словам Цирцеи, Одиссей, превозмогая в себе жалость, отогнал душу Эльпенора от крови зарезанных коровы и барана. Он отогнал от неё даже тень собственной матери, Антиклеи, которая тоже прилетела туда, где стоял её сын.

Одиссей в царстве Аида, окружённый тенями умерших товарищей

Наконец явился Тиресий Фивский. Вволю напившись крови, он рассказал Одиссею, что бог Посейдон будет жестоко преследовать его за ослепление сына, циклопа Полифема. Тиресий убеждал Одиссея всеми силами удерживать своих спутников от похищения быков солнечного бога Гелиоса на острове Тринакрия (Сицилия). Он сообщил, что на Итаке Одиссея ждут большие беды, но ему удастся отомстить расхитителям его добра. Но и по возвращении на родину странствия Одиссея не кончатся. Он должен взять корабельное весло и путешествовать, пока не встретит людей, никогда не видевших моря. Там, где весло Одиссея примут за лопату, его странствия окончатся. Там ему следует принести жертву умилостивлённому Посейдону, а потом вернуться на Итаку. Дожив там до глубокой старости, Одиссей получит смерть из-за моря.

Выслушав Тиресия, Одиссей, наконец, разрешил и своей матери попить крови. Затем к ней приникли тени умерших жён и дочерей славных героев. По словам Гомера, Одиссей заметил среди них знаменитую Антиопу, мать Елены Прекрасной Леду, жен Тесея – Федру и Ариадну , а также Эрифилу – виновницу походов на Фивы Семерых и эпигонов .

Одиссей поговорил и с душами своих умерших соратников по Троянской войне: Агамемнона, Ахилла . Недоброжелательный к нему Аякс Теламонид не стал вести беседы и ушел в мрачном молчании. Одиссей видел, как выносит приговоры теням умерших судья подземного царства Минос , как охотится Орион , страдают Тантал и Сизиф , видел и смертную душу великого Геракла .

Прежде чем продолжить путь на Итаку, Одиссей вернулся на остров Цирцеи. Волшебница предупредила героя, что ему придется проплывать мимо острова сирен , кровожадных женщин с телом и ногами птиц (некоторые легенды повествуют, правда, что сирены имели рыбьи тело и хвосты). Прекрасным, чарующим пением они завлекали моряков на свой волшебный остров и предавали лютой смерти, разрывая на куски. Говорят, что сирен превратила в птиц богиня любви Афродита за то, что эти надменные девы никому не позволяли лишить себя девственности. На лугу их острова виднелись груды человеческих костей. Цирцея посоветовала Одиссею залепить своим людям уши воском, чтобы они не слышали, как поют сирены. Если же сам Одиссей хочет насладиться их прекрасным пением, то пусть прикажет своим спутникам крепко привязать себя к мачте и не отвязывать, несмотря ни на какие просьбы.

Одиссей и сирены. Аттическая ваза, ок. 480-470 до Р. Х.

Теперь Одиссею нужно было пройти между двумя близко стоящими посреди морских вод утесами, на которых жили два отвратительных чудовища – Сцилла и Харибда. Огромная Харибда («водоворот»), дочь бога Посейдона, трижды в день всасывала у своего утёса массы воды и потом со страшным шумом извергала ее. На противоположной скале обитала Сцилла, дочь ужасных монстров Ехидны и Тифона . Это было чудовище с шестью жуткими собачьими головами и двенадцатью ногами. Оглашая всю округу душераздирающим визгом, Сцилла свешивалась со своей скалы, ловила проплывавших мимо моряков, ломала им кости и пожирала.

Корабль Одиссея между Сциллой и Харибдой. Итальянская фреска XVI века

Чтобы спастись от Харибды, Одиссей направил своё судно чуть ближе к утёсу Сциллы, которая шестью пастями схватила шесть его спутников. Несчастные, болтаясь в воздухе, с криками протягивали руки к Одиссею, но спасти их было уже невозможно.

Одиссей на острове Гелиоса Тринакрии

Вскоре глазам мореплавателей предстала Тринакрия (Сицилия), остров солнечного бога Гелиоса , который пас там семь стад прекрасных быков и многочисленные отары овец. Помня о пророчествах Тиресия Фивского, Одиссей взял со своих товарищей клятву не похищать ни быка, ни барана. Но, по рассказу Гомера, пребывание греков на Тринакрии затянулось. Противный ветер дул тридцать дней, запасы еды исчерпывались, а охота и рыбная ловля почти ничего не давали. Раз, когда Одиссей заснул, его мучимый голодом друг Эврилох уговорил сотоварищей зарезать несколько отборных быков, говоря, что в благодарность они воздвигнут Гелиосу храм на Итаке. Моряки поймали нескольких быков, зарезали их и до отвала наелись мяса.

Проснувшись и узнав об этом, Одиссей пришел в ужас. Гелиос пожаловался на самоуправство путешественников Зевсу . Когда корабль Одиссея вышел с Тринакрии в море, Зевс наслал на него сильный ветер и ударил в палубу молнией. Судно пошло ко дну, и все, кто плыл на нем, за исключением самого Одиссея, утонули – как и предсказывал в царстве Аида Тиресий Фивский. Одиссей кое-как связал ремнем плававшие по воде мачту и киль и держался на них. Вскоре он понял, что волны несут его к скале Харибды. Зацепившись за корни росшей на утёсе смоковницы, он провисел на них до тех пор, пока Харибда вначале не поглотила с водой мачту и киль, а потом не выпустила их обратно. Снова ухватившись за мачту и начав грести руками, Одиссей отплыл от водоворота.

Одиссей у Калипсо

Девять дней спустя он оказался у острова Огигия, местожительства нимфы Калипсо, покрытого лугами с цветами и злаками. Калипсо жила там в огромной пещере, заросшей тополями, кипарисами и диким виноградом. Красавица-нимфа приветствовала Одиссея, накормила его и уложила с собой спать. Вскоре она родила от мореплавателя близнецов Навсифоя и Навсиноя.

Одиссей и Калипсо. Художник Ян Стыка

Семь лет Одиссей жил у Калипсо на Огигии. Но он не переставал тосковать по родной Итаке и часто проводил время на берегу, смотря в морскую даль. Наконец, Зевс велел Калипсо освободить Одиссея. Узнав об этом, Одиссей связал плот, простился с гостеприимной нимфой и поплыл на родину.

Но лёгкое судно героя случайно увидел его ненавистник, бог Посейдон, ехавший по морю на крылатой колеснице. Направив на плот огромную волну, Посейдон смыл Одиссея за борт. Мореход едва выплыл на поверхность и кое-как вновь забрался на плот. Рядом с ним опустилась с неба в образе птицы-нырка милосердная богиня Левкотея (Ино). В клюве она держала чудесное покрывало, которое обладало свойством спасать от гибели в морской пучине тех, кто заворачивался в него. Посейдон потряс плот Одиссея второй волной страшной высоты. Думая, что на сей раз герою уже не спастись, Посейдон поехал в свой подводный дворец. Однако покрывало Левкотеи не дало Одиссею утонуть.

Одиссей на острове феаков

Через два дня, вконец ослабев от борьбы с водной стихией, он добрался до острова Дрепана, на котором жило племя феаков. Здесь, на берегу, Одиссей уснул крепким сном.

Одиссей при дворе царя феаков Алкиноя. Художник Франческо Айец, 1814-1815

На следующее утро Навсикая, дочь царя и царицы феаков (Алкиноя и Ареты), пришла со служанками к ручью стирать одежды. После работы девушки стали играть в мяч и громко закричали, когда он упал в воду. Этот крик разбудил Одиссея. Прикрыв свою наготу ветками, он вышел к девицам и искусной речью вызвал к себе симпатию у Навсикаи. Царская дочь повела его во дворец, к отцу и матери. Царь Алкиной выслушал историю путешествий Одиссея, одарил его и повелел отвезти героя по морю на Итаку.

Отплытие Одиссея из страны феаков. Художник К. Лоррен, 1646

Находясь уже близ родного острова, Одиссей вновь заснул. Бывшие с ним феаки не стали будить мореплавателя, а отнесли его спящим на берег, сложив рядом дары Алкиноя. Когда феаки возвращались на корабле в свою пристань, рассерженный их помощью Одиссею Посейдон ударил по судну ладонью и превратил его вместе с командой в камень. Алкиною он стал грозить, что разрушит все порты на острове феаков, засыпав их обломками большой горы.

Одиссей и женихи

Возвращение Одиссея на Итаку

Проснувшись на Итаке, Одиссей пошёл вдаль от морского берега и встретил по пути богиню Афину , принявшую образ пастуха. Не зная, что перед ним Афина, Одиссей поведал ей выдуманный рассказ, назвав себя критянином, который бежал с родины из-за убийства и случайно попал на Итаку. Афина рассмеялась и открыла Одиссею своё истинное обличье.

Богиня помогла герою спрятать в гроте подарки царя Алкиноя и сделала его неузнаваемым. Кожа Одиссея покрылась морщинами, голова полысела, одежды его превратилась в жалкие отрепья. В таком виде Афина отвела его к хижине служителя царей Итаки, верного старого свинопаса Евмея.

Сын Одиссея и Пенелопы, Телемах незадолго перед этим ездил к соратнику Одиссея по Троянской войне спартанскому царю Менелаю. На обратном пути от стен Трои Менелай тоже претерпел немало приключений и несчастий , был даже и в Египте. Телемах спрашивал недавно вернувшегося домой Менелая, не слышал ли он где-нибудь вестей об Одиссее.

На Итаке все думали, что Одиссей погиб, и 112 знатных юношей с этого и соседних островов, стали нагло ухаживать за его женой, Пенелопой. Путём женитьбы на ней каждый из этих молодых людей надеялся получить местный царский трон. Женихи ненавидели Телемаха и собирались убить его, когда он вернётся из Спарты.

Женихи, повествует Гомер, просили Пенелопу избрать в мужья одного из них. Она вначале отказывалась наотрез, говоря, что её муж Одиссей, без сомнения, ещё жив. Но уговоры юношей были очень настойчивы, и Пенелопа внешне согласилась избрать нового супруга. Однако она сказала, что сделает это лишь после того, как соткет саван на случай смерти старого отца Одиссея, Лаэрта. Три года Пенелопа сидела над саваном. Храня верность мужу и обманывая женихов, она днём ткала, а вечером тайком распускала всю сделанную за день работу. Женихи же на протяжении трёх этих лет пировали во дворце Одиссея: пили его вино, резали и ели принадлежащий ему скот, расхищали его имущество.

Встретив тёплый приём у Евмея, Одиссей пока не стал раскрывать ему своего настоящего имени и назвался чужеземным странником. В это время на Итаку из Спарты вернулся Телемах. Мысль поспешить домой внушила ему богиня Афина. Она же привела Телемаха в хижину Евмея, где находился его отец. Во время их встречи Афина на время вернула Одиссею прежний облик, и сын с отцом узнали друг друга. Одиссей решил действовать против женихов неожиданностью и поэтому не разрешил Телемаху никому говорить о том, кто он. Телемах не должен был посвящать в эту тайну даже свою мать, Пенелопу.

Вновь приняв образ нищего бродяги, Одиссей пошёл в свой дом, где пировали женихи. По пути его никто не узнавал, а грубый козопас Меланфий даже накинулся на законного царя Итаки с бранью. На дворцовом дворе Одиссей увидел свою верную охотничью собаку, Аргуса, когда-то сильную и прыткую, а теперь умиравшую от старости на куче навоза. Узнав хозяина, Аргус вильнул хвостом, пошевелил мордой – и умер.

Евмей привел Одиссея в залу, где шёл пир женихов. Присутствовавший здесь же Телемах, притворился, что не знает пришельца, и ласково пригласил его к столу. Продолжая прикидываться нищим, Одиссей пошёл вдоль стола, прося у женихов объедки. Но эти жадные и наглые юноши бесцеремонно гнали его. Самый бесстыдный из женихов, Антиной, бросил в Одиссея скамейкой, на которую перед этим ставил ноги. Местный нищий Ир, боясь, что незнакомец станет теперь соперничать с ним за оставляемые женихами остатки пищи, начал гнать Одиссея из залы. Пыжась выставить себя храбрецом, Ир вызвал Одиссея на кулачный бой. Наглец Антиной, услышав это, захохотал и пообещал угостить победителя драки козьими желудками.

Одиссей скинул с себя верхнюю часть лохмотьев и пошёл на Ира. Увидев мощную мускулатуру Одиссея, попрошайка страшно перепугался. Одиссей свалил его на землю первым же ударом кулака. Смотря на стычку двух старых бродяг, женихи умирали от смеха. Потом они продолжили пировать, а вечером разошлись по домам. Когда в зале никого не осталось, Одиссей велел Телемаху снять и спрятать в кладовой висевшее на стенах оружие женихов.

Тем временем Пенелопа, проведав о пришедшем в её дом незнакомце, позвала его к себе и спрашивала, не слышал ли он вестей о её пропавшем муже Одиссее. Одиссей пока не стал открываться ей, сказав только, что муж её жив и должен скоро вернуться. Пенелопа велела старой кормилице Одиссея, Евриклее, обмыть страннику ноги. Принеся воды, Евриклея вдруг увидела на бедре Одиссея знакомый ей старый шрам. Она вскрикнула от радости и удивления, но Одиссей приложил ей палец к губам, давая понять, что время открыть его присутствие Пенелопе ещё не пришло.

Служанка Эвриклея омывает ноги Одиссею

На следующий день вновь собравшиеся пировать женихи стали шумно требовать, чтобы Пенелопа сделала окончательный выбор и назвала одного из них своим мужем. Пенелопа объявила, что выйдет за того, у кого хватит сил натянуть крепкий лук её бывшего мужа Одиссея и выстрелить из него так метко, чтобы стрела пролетела через отверстия в двенадцати топорах. Лук, о котором идёт речь, был некогда подарен Одиссею Ифитом, сыном того героя Эврита, который состязался в стрельбе с самим Гераклом . Несколько женихов попробовали согнуть лук, но не смогли. Это смог бы сделать Телемах, но Одиссей взглядом велел ему отложить лук в сторону и сам взялся за него. Телемах увёл мать из залы во внутренние комнаты, схватил лук, легко натянул его и метко выстрелил. Пущенная им стрела пролетела через отверстия двенадцати топоров.

Одиссей стал с луком и стрелами у входа в зал, а Телемах – рядом с ним, держа копье и меч. Убив следующим выстрелом Антиноя, Одиссей назвал женихам своё истинное имя. Женихи бросились к стенам за тяжёлым оружием, но увидели, что его там нет. Большинство их них, однако, имели мечи. Обнажив их, женихи бросились на Одиссея, но он с необычайной меткостью поражал их своими стрелами. Телемах принёс из кладовой щиты, копья и шлемы для своего отца и двух его верных слуг – Евмея и Филотия, которые, узнав хозяина, стали с ним рядом. Одного за другим Одиссей убил всех женихов кроме глашатая Медона и певца Фемия. Убиты были и несколько дворцовых служанок, которые развратничали с женихами и помогали им расхищать одиссеево достояние.

Избиение женихов Одиссеем. С картины Г. Шваба

Тяжба Одиссея с жителями Итаки

Гомер рассказывает далее, как Одиссей отправился к Пенелопе, открылся ей и рассказал о своих приключениях. Он встретился и со своим старым отцом, Лаэртом. Но утром ко дворцу подошли восставшие жители Итаки – родичи Антиноя и других погибших женихов. Одиссей, Телемах и Лаэрт вступили с ними в битву с ними, которую остановило лишь вмешательство богини Афины Паллады. Родственники убитых женихов начали с Одиссеем судебную тяжбу, которая была передана на решение сына великого Ахилла , эпирского царя Неоптолема . Неоптолем постановил, что Одиссей за убийства должен на десять лет покинуть Итаку, а наследники женихов – оплатить за этот срок Телемаху ущерб, который нанесли царскому имуществу сватавшиеся к Пенелопе наглецы.

Последнее странствие Одиссея и его смерть

Позднейшие сказания гласят, что Одиссей решил посвятить годы своего изгнания на то, чтобы умилостивить Посейдона, который пока так и не простил ему убийства своего сына . По совету, полученному , Одиссей отправился странствовать с веслом на плече. Путь его лежал через годы Эпира. Когда герой достиг удалённой от моря Феспротии, местные жители, никогда не видавшие вёсел, спросили, что за лопату он тащит на плече. Одиссей принес благодарственную жертву Посейдону и был прощен им. Но срок его изгнания с родного острова ещё не истёк. Не имея пока возможности вернуться на Итаку, Одиссей женился на царице феспротов Каллидике. Она родила ему сына, Полипойта.

Через девять лет тот унаследовал феспротское царство, а Одиссей наконец отправился на Итаку, которой теперь правила Пенелопа. Телемах уехал с острова, ибо Одиссей получил предсказание, что погибнет от руки собственного сына. Смерть пришла к Одиссею, как предсказывал Тиресий, из-за моря – и действительно от руки сына, но не от Телемаха, а от Телегона, сына которого герой прижил с волшебницей Цирцеей