Рассказ написан по материалам газетных репортажей и воспоминаниям очевидцев о русско-японской войне. “Безумие и ужас” всякой войны Л. Андреев показал через иррациональный образ Красного смеха, созданный болезненной фантазией главного героя, который постоянно находится в психическом напряжении. Обратите внимание на глаголы, которые передают его состояние, – “кажется”, “видится”, “мерещится”. События в рассказе представлены в разрозненных эпизодах, бессвязных отрывках из “найденной рукописи”. На первом плане не события, а эмоциональное отношение к ним. Рассказ “Красный смех” был “дерзостной попыткой”, по словам автора, воссоздать психологию войны, показать состояние человека в атмосфере “безумия и ужаса” массового убийства. Писатель отошел от реализма. Он, бесспорно, сгущал краски, изображая человека на войне, считая всех безумцами, которые бессмысленно и жестоко истребляют не только друг друга, но “весь этот мир”. “…Мы разрушим все: их здания, их университеты и музеи… мы попляшем на развалинах…”
“Картины войны, изображенные в рассказе… напоминают антивоенные офорты испанского художника Гойи, одного из любимых художников Андреева. Не случайно, задумав издать рассказ отдельной книгой, Андреев хотел иллюстрировать его офортами Гойи из серии “Капричос”…” (Л. Г. Соколов).
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- В 1904 году был написан рассказ “Красный смех” – остро эмоциональный отклик на русско-японскую войну. Это, по словам автора, “дерзостная попытка, сидя в Грузинах, дать психологию настоящей войны. Однако войны Андреев не знал и потому, несмотря на свою необычайную интуицию, Read More ......
- Рассказ “Петька на даче” впервые опубликован в “Журнале для всех” в 1899. В его основу легла история однофамильца писателя Ивана Андреева. Он считался самым модным парикмахером Москвы. Рассказ относится к остросоциальным произведениям и часто сопоставляется в критике с близким к Read More ......
- Герой рассказа Л. Андреева “Ангелочек” – человек с непокорной душой. Он не может спокойно отнестись к злу и унижению и мстит миру за подавление собственной личности, индивидуальности. Сашка делает это теми способами, которые приходят ему в голову: бьет товарищей, грубит, Read More ......
- Основные мотивы рассказа Рассказ содержит три основные темы – женщина, смерть, “чума”: “Но она не обернулась, и опять в груди стало пусто, темно и страшно, как в вымершем доме, сквозь который прошла угрюмая чума, убила все живое и досками заколотила Read More ......
- Красный смех “…безумие и ужас. Впервые я почувствовал это, когда мы шли по энской дороге – шли десять часов непрерывно, не замедляя хода, не подбирая упавших и оставляя их неприятелю, который двигался сзади нас и через три-четыре часа стирал следы Read More ......
- Рассказ В. Гаршина “Красный цветок” повествует о героической борьбе – борьбе главного героя с вселенским злом. Воплощением этого зла для сумасшедшего стал яркий красный цветок – цветок мака. Казалось бы, как это прекрасное растение может напоминать о чем-то страшном и Read More ......
- “Психология предательства” – основная тема повести Л. Андреева “Иуда Искариот”-. Образы и мотивы Нового Завета, идеал и действительность, герой и толпа, истинная и лицемерная любовь – вот основные мотивы этой повести. Андреев использует евангельский сюжет о предательстве Иисуса Христа его Read More ......
- Леонид Андреев – замечательный писатель, автор многих рассказов, близких детям по теме. Например: “Петька на даче”, “Гостинец”, “Кусака” и другие. Одна из черт характера, которой должен обладать добрый человек, по мнению Л. Андреева, – бережное отношение к животным. Андреев подчеркивает Read More ......
Дневник мёртвого человека
Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом;
врагами нашими и сумасшедшими — всех тех,
кто еще не сошел с ума; и когда великий,
Непобедимый, радостный, я воцарюсь над миром,
единым его владыкою и господином, —
какой веселый смех огласит вселенную!
Леонид Андреев
«Андреев всё меня пугает, а мне не страшно», - эту фразу приписывают Льву Толстому. Не соглашусь с великим классиком: я читала (точнее, перечитывала) «Красный смех» ночью, все спали, финальные страницы заставили сердце биться сильнее. Мне было страшно.
Интересно, видел ли Леонид Андреев (1871-1919) картину норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка «Крик» (1893)? Заставили вспомнить знаменитое полотно эти ассоциации: «Вот поднялась над толпою голова лошади с красными безумными глазами и широко оскаленным ртом, только намекающим на какой-то страшный и необыкновенный крик, поднялась, упала, и в этом месте на минуту сгущается народ, приостанавливается, слышны хриплые, глухие голоса, короткий выстрел, и потом снова молчаливое, бесконечное движение». «Приближалась шестая верста, и стоны делались определеннее, резче, и уже чувствовались перекошенные рты, издающие эти голоса».
В 11 классе рассказываю ученикам о модернистских течениях в искусстве . Упоминаю уже лет 17 также экспрессионизм и его представителей: Евгения Замятина, Леонида Андреева, Бориса Ямпольского, Франца Кафку, Густава Майринка, Альфреда Дёблина. Мир их героев – «это хаотическое нагромождение вещей, событий, идей. Посреди этого хаоса одинокая личность, пребывающая в постоянном страхе за свою судьбу» (Волков И.Ф.). Фрагментарность, деформации, разорванность, ужасные эмоциональные переживания, ощущения конца света – характерные черты экспрессионизма. Да, «Красный смех» в этом ряду.
Подзаголовок рассказа - «Отрывки из найденной рукописи». Кто автор рукописи? Почему только отрывки? Где и когда её нашли? Писатель не даёт ответа на эти вопросы. А «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота пространства и времени, то есть хронотопа» (М.Бахтин).
В каком мире живут герои Андреева? Пространство : энская дорога (видимо, дорога смерти), батарея («Где мы? … На войне»), чужие поля, чёрные ущелья, дальние холмы, санитарный поезд, город, квартира, кабинет, театр, толпа. Время : лето (зной), день, ночь, сутки, вечер, утро, «...уже восьмой день продолжается сражение. Оно началось в прошлую пятницу, и прошли суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг, и вновь наступила пятница и прошла, — а оно все продолжается». Мир рассказа – мир апокалиптический, в котором живут (живут ли?) и воюют (погибают) безумные люди. Сама земля отказывается от них, выталкивает их трупы из своего чрева. Хозяином мира становится Красный смех, метафора смерти.
«Красный смех» состоит из 19 отрывков (19-ый называется «последний»), входящих в 2 части. Первая часть (9 отрывков) – образы сумасшедшего искалеченного человека, вернувшегося с войны, которые восстановил на бумаге младший брат после смерти старшего. Вторая часть (10 отрывков) – собственные записи младшего брата, идущего к безумию. Первые предложения каждого отрывка являются разорванными обрывками целого. Форма произведения, разорванная, обрывочная, соответствует такому же мертвенному содержанию.
Важную роль в любом художественном тексте играют сны, воспоминания героев. Сопоставлю именно такие эпизоды. В отрывке 1 есть сон наяву (воспоминание) умершего брата: «И тогда — и тогда внезапно я вспомнил дом: уголок комнаты, клочок голубых обоев и запыленный нетронутый графин с водою на моем столике — на моем столике, у которого одна ножка короче двух других и под нее подложен свернутый кусочек бумаги. А в соседней комнате, и я их не вижу, будто бы находятся жена моя и сын. Если бы я мог кричать, я закричал бы — так необыкновенен был этот простой и мирный образ, этот клочок голубых обоев и запыленный, нетронутый графин». Это же снится герою и во 2 отрывке. В отрывке 15 второму брату снятся дети-убийцы: «Их рты походили на пасти жаб или лягушек и раскрывались судорожно и широко; за прозрачною кожей их голых тел угрюмо бежала красная кровь — и они убивали друг друга, играя. Они были страшнее всего, что я видел, потому что они были маленькие и могли проникнуть всюду». Очевидно, как мирный образ ребёнка превращается в безумный образ «голодной крысы»: «Он обрывался и пищал, и так быстро мелькал по стене, что я не мог уследить за его порывистыми, внезапными движениями». В погибающем мире даже дети являются дьявольскими выродками.
Таким образом, основные мотивы рассказа – безумие и смерть, война и насилие, приближение конца света. Обратим внимание на микротемы отрывков . Отрывок 1. Толпа безумных военных людей идёт куда-то под беспощадным солнцем. Отрывок 2. Бой, длящийся много суток. Красный смех. Отрывок 3. В армиях появилось много душевнобольных. Отрывок 4. Разговоры с раненым товарищем в лазарете, с уцелевшими людьми на своеобразном пикнике. Отрывок 5. Едут на поезде за ранеными, студент говорит о сумасшедших, слышен дикий стон множества раненых, студент застрелился. Отрывок 6. Свои стреляют по своим, разговор с доктором о красном смехе, сумасшествии. Отрывок 7. Поезд Красного Креста взорван. Отрывок 8. Дома в инвалидной коляске, с семьёй, страдания матери и жены. Отрывок 9. Младший брат о сумасшествии, раненый брат пытается писать, всё забывает. Отрывок 10. Брат, безногий сумасшедший калека, умер. Рассказ о последних днях его, о своём будущем безумии. Отрывок 11. Привезли пленных, среди них сумасшедший офицер. Отрывок 12. Начинается сумасшествие: видит своего умершего брата в кресле. Отрывок 13. Шестерых отупевших крестьян ведут на войну такие же отупевшие конвойные. Отрывок 14. В театре напугал соседа, на фронте огромные потери. Отрывок 15. Сон о детях-убийцах, разговор с братом о красном смехе. Отрывок 16. Много дней длится сражение, сумасшедший школьный товарищ, сестра товарища собирается на фронт. Отрывок 17. В городе побоище. Отрывок 18. Письмо убитого жениха сестры о наслаждении убивать людей. Отрывок последний. Митинг «Долой войну», толпа, бег, жду дома смерти, земля исторгает трупы. За окном в багровом и неподвижном свете стоял сам Красный смех.
Словесные ряды ключевых слов неизбежно выводят на ту же апокалиптическую идею рассказа.
Безумие
. «Ужас,
измученный мозг, тяжёлый бред, обезумевшая земля, безумные люди, лошадь с
красными безумными глазами, бездну ужаса и безумия, трое суток сатанинский
грохот и визг окутывал нас тучей безумия, отделял нас от земли, от неба, от
своих; одинокий, дрожащий от ужаса,
безумный. Много сумасшедших. Больше, чем раненых».
Жара
. «Зной, солнце, огненно, беспощадный огонь, кровавый свет,
запёкшиеся губы, раскалённый воздух, страшное солнце, иссушающий жар,
обожжённые затылки, горячие штыки, солнечный удар».
Люди . «Армия немых, глухи, слепы, точно не живые люди это шли, а армия бесплотных теней; не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар; бесконечные молчаливые ряды, кучка серых людей, как в копченом мясе, как лунатики, он вынул револьвер и выстрелил себе в висок. Господи, у меня нет ног. Кто сказал, что нельзя убивать, жечь и грабить?»
Смерть. «Красный смех (повторяется словосочетание много раз). Губы его дергались, силясь выговорить слово, и в то же мгновение произошло что-то непонятное, чудовищное, сверхъестественное. В правую щеку мне дунуло теплым ветром, сильно качнуло меня — и только, а перед моими глазами на месте бледного лица было что-то короткое, тупое, красное, и оттуда лила кровь, словно из откупоренной бутылки, как их рисуют на плохих вывесках. И в этом коротком, красном, текущем продолжалась еще какая-то улыбка, беззубый смех — красный смех. Я узнал его, этот красный смех. Я искал и нашел его, этот красный смех. Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, странных телах. Это был красный смех. Он в небе, он в солнце, и скоро он разольется по всей земле, этот красный смех! Э ту огромную бесформенную тень, поднявшуюся над миром. И с каждым нашим шагом зловеще нарастал этот дикий, неслыханный стон, не имевший видимого источника, — как будто стонал красный воздух, как будто стонали земля и небо. Но стон не утихал. Он стлался по земле — тонкий, безнадежный, похожий на детский плач или на визг тысячи заброшенных и замерзающих щенят. Как острая, бесконечная ледяная игла входил он в мозг и медленно двигался взад и вперед, взад и вперед».
2017-04-05 | Вера Шумилина
«Это верно, – подтвердил Бенций, впервые улыбнувшись и чуть ли не просияв. – Мы живем ради книг. Сладчайший из уделов в нашем беспорядочном, выродившемся мире. Так вот… может, вы и поймете, что случилось в тот день… Венанций, который прекрасно знает… который прекрасно знал греческий, сказал, что Аристотель нарочно посвятил смеху книгу – вторую книгу своей Поэтики, и что, если философ столь величайший отводит смеху целую книгу, смех, должно быть, – серьезная вещь».
У. Эко «Имя розы».
Рассказ Л. Н. Андреева (1871-1919) «Смех» был издан 5 января 1901 г. в газете «Курьер» с подзаголовком «Одна страничка». На этом раннем этапе творчества писатель уже знаменит. В этом рассказе прозвучали темы, развиваемые и в позднейших произведениях: поиск смысла; поиск истинно человеческого перед лицом угнетения биологического, социального, политического; одиночество отчужденных друг от друга, метущихся людей; попытка борьбы за право свободы, за лучшую жизнь, за отношение любви и истины друг к другу; размышления о смерти и ее умиротворяющей роли («Жили-были», «Прекрасна жизнь для воскресших», «Стена», «Жили-были» и др.).
Л. Андреев к 1901 году уже испытал разочарование и предательство в любви, а также нужду; успел увидеть Орел, Петербург и Москву; совершил попытку самоубийства (всего было три попытки самоубийства). Его творческие способности, развиваемые еще со времен учебы в гимназии, приобрели необычайную силу.
Стиль писателя – яркое отражение кризисных настроений переломной эпохи, выражение мировоззрения Серебряного века: скептицизм, пессимизм, интерес к взаимодействию воли и разума; иррационализм, жесткое и беспристрастное изучение истинных человеческих мотивов, пристальное внимание к повседневному, потеря опоры в религии и культуре, ощущение заброшенности в мире безличных сил; внимание к бездушной, уже совсем не одухотворенной, красоте, напряженное желание понять смысл истории, поиск справедливости, стремление разрушить все ради установления царствия человеческого...
«Смех» представляет собой монолог от первого лица. Первая часть – завязка личной трагедии героя: радость и мучение двух часов ожидания любимой (с половины седьмого до половины девятого). Подчеркнуто сентиментальная, юношеская часть. «Вечность» ожидания в двух часах, преувеличение катастрофы, эмоциональные качели: от веселья («отчаянно весело» - парадоксальность чувства) до жалкого состояния. Крайности восприятия ситуации – либо любовь ко всем окружающим, либо отвращение, либо вина (за неописуемое двухчасовое страдание!) лежит на обманувшей любимой, либо на роке, который мог лишить ее жизни. Уже в первой части ярко выражен язык, напоминающий кинематографический, разделяющий событийный ряд на живые картинки (относительно простой синтаксис, множество абзацев), обращающий внимание на объективные отражения субъективного: погода, движения тела, одежда. Погода: холодный ветер (на протяжении всех двух часов! – явный признак нежелательного окончания свидания), иней. Язык тела: быстрые и порхающие шаги – неуверенность и непостоянство движений – шаркающая походка, скрюченная спина. Фокус на одежде: пальто, застегнутое на один крючок – фуражка на затылке – пальто, застегнутое на две пуговицы – застегнутое на все пуговицы пальто, фуражка на носу. Внутреннее также объективируются: тревога, радость и отчаяние. Эти чувства находят выражение в восприятии тепла (нечувствительность к холоду – жарко - холодно), собственного психофизического возраста (от молодости к старости тела и души за два часа). Специфика описания времени: знакомство с девушкой составляет четыре дня, ожидание – два часа, но психологически и то, и другое представляется вечностью, старящей и охлаждающей. Значимо для последующей антитезы с отношением к главному герою друзей, отношение самого героя к незнакомцам – от покровительственного, ласкового отношения к отвращению. Сильное чувство к незнакомым людям, заинтересованность в их существовании и понимание, что они могут провоцировать как любовь, так и ужас. От жара молодости, полноты энергии и любви к холоду, одиночеству. Динамизм и наполненность восприятия. Ориентация вовне.
Вторая часть – начало «театра», переворачивание психологической модели. Читатель узнает все больше о предмете любви главного героя. Образ из абстракции молодого ума становится все более и более «субъектированным» (узнаем ее имя – Евгения Николаевна, круг знакомств - Полозовы), сам же герой себя сознательно объективирует, создает дистанцию между собой и любимой (маска, ситуация приезда к незнакомым людям на семейный праздник Рождества в окружении незнакомых же студентов). Игра все переворачивает: скучающие, одинокие, грустные и бедные студенты попадают в атмосферу праздника, маскарада; влюбленный специально ищет грустный, мрачный костюм, но грусть оказывается не «по размеру» - слишком длинный костюм (ирония автора по смещению акцента – грусть юноши слишком, простая, «маленькая», обыденная даже в самом ощущении катастрофичности происходящего). Эпицентром превращений становится обычная парикмахерская, и образы-костюмы в ней выглядят вовсе не возвышенными и трагичными, а комичными, вплоть до откровенно клоунского наряда, дырок и грязи в одежде, маленьких размеров. Конечное же разрешение – дисгармоничный, разноцветный костюм китайца и безэмоциональная маска. Маска, которая правильно отражает человеческое лицо, но при этом в ней отсутствует что-либо человеческое. Маска спокойствия, прямоты – и источник безудержного смеха. Самая безличная, нечеловеческая, при этом самая оригинальная, маска смешит даже самого героя. Что означает этот символ? Непонимание чужой культуры, усмешка над попыткой сделать человека неэмоциональным существом, отсутствие всякого движения мысли и чувства в лице, концентрация абсурда, объективация человеческого, усилие быть спокойнее, чем сам вечный покой?
Какова причина такого устрашающего комического образа? Ответ – в третьей части – кульминации, встрече героя и героини. Начало третьей части снова заключает в себе противопоставление мира незнакомцев и главного героя. Но в оригинальной маске теперь он сам жертва чужих эмоций, чужого внимания (контрастная первой части позиция). Атмосфера рождественского маскарада благодаря маске знатного китайца становится все более безумной (смещение из упорядоченного мира христианского празднования в мир чуждой культуры). Герой фиксирует суматоху, постоянное беспорядочное движение, собственный страх и смех окружающих, исчезновение лиц в толпе, ощущение одиночества посреди толпы, дистанцированности от мира. Вырвавшись из толпы, герой наконец-то достигает своей любви. Встреча это тоже полна противоречивых сигналов (на трех планах – эмоциональном, вербальном, разговоре движениями), является символом фундаментальной разобщенности, разлада в мире людей.
С одной стороны, любимая девушка – воплощение света (а также источник прекрасных теней, отсветов), лучистости, милой улыбки, тепла, доверчивости и внимания. Облик ее дается штрихами, которые усиливаются от абзаца к абзацу. Она кажется то олицетворенным солнцем, то зарей, то небом, полным звезд. Богиня в черном кружеве с кружевным платком, прекрасными черными лучами-ресницами, красивая, «как забытый сон далекого детства». Красота, наделенная сакральным характером и солярного (черты характера), и хтонического (в этом уже залог опасности; внешние – черные – черты в образе) культов.
С другой стороны, очевидно, что красота любимой девушки не наделена христианской любовью, девушка не может пересилить себя и прислушаться к словам любящего. Ее природная красота жестока и выставляет смехотворность и жалкость любимого (она отождествляет любимого с маской и именно его называет смешным, а не маску) как часть объективного положения дел. Она демонстрирует, что герой смешон сам по себе: и всем он смешон, и себе в зеркале. Она равнодушна к горю, тоске, ревности, отчаянию, страданиям, мучительному признанию любимого. Блеск ее красоты, все движения любви превращаются в ничто перед уничтожающей силой смеха. Смех овладел ею как бес. И она из света стала для главного героя воплощенной материальностью – скалой. Равнодушие маски охватило любимую девушку. Безумие обстановки овладело героем. Но в отчаянной невозможности достучаться, связанный словом не снимать маску, данным друзьям во второй части, герой находит при этом свои лучшие слова для выражения чувства…
Четвертая часть рассказывается «под занавес». Оконченное представление – и «актеры» на ночной улице. Речь от лица товарища, отождествляющего успех с оригинальностью и смехотворностью. Главный герой же порывает с условностями костюма и маски, сдирая, в отчаянии разноцветный костюм и маску. Таким образом, все происходящее действие заняло в пространстве произведения всего несколько часов (с вечера по ночь одного дня).
В традиции критики произведений Л. Андреева большое внимание уделено таким произведениям, как «Баргамот и Гараська» (1898, первый литературный успех), «Стена» (1901), «Жизнь Василия Фивейского» (1903), «Красный смех» (1904), «Иуда Искариот» (1907), «Рассказ о семи повешенных» (1908). О «Смехе» же есть высказывания вроде «немного истеричный, но отмеченный печатью крупного психологического таланта рассказ» Мих. Бессонова. В целом произведение не получило должной оценки возможно из-за того, что современные писателю интерпретаторы видели в произведении выражение личной драмы студента-юриста. Они использовали биографический метод, который, однако, не может быть единственным в интерпретации. Отождествление героя и автора в данном случае не совсем уместно, скорее это объективация некоторого опыта как материала, но без целей автобиографического закрепления. При этом отмечаемый многими авторами характерный для Л. Андреева символизм не был учтен.
И все же именно в «Смехе» (и в этом проявляется необычайная культурно-эстетическая ценность произведения), кроме столь характерных для Л. Андреева описаний экзистенциальных и философских переживаний людей, можно обнаружить и эстетическую программу второй половины двадцатого века, проекта постмодернизма. Стоит отметить, что символизм на данном уровне, предполагаемый автором, это конечно, оценка кризиса культуры рубежа XIX-XX вв., а не провидение будущего культурного проекта, но в этом и проявляется сила творческого гения, угадывание в разломе современной ему программы – программы будущей.
В первую очередь, это пристальное внимание к индивидуальности – внешности, психологическому состоянию. Проблематичность отождествления персоны (внешнего проявления личности, «маски») с личностью в целом, соответственно и особенные критерии оценки личности по успешности, умению быть оригинальным, отличающимся, хотя и безобразным. Низведение человека на уровень лица, личины, маски, физиономии. В связи с этим и проблема отражения себя вовне, смешение личных чувств с происходящим вокруг (первая часть, метафора проекции), потеря себя за маской и в многочисленных зеркалах. Исчезновение глубоких личностных отношений, а значит уничтожение дружбы и любви. Появление массового общества, ищущего только развлечений, вечно движущегося и молодого (культ молодости). Внутренняя несвобода: связанность маской.
Во-вторых, это мотивы игры, превращений, несерьезности, театральности, маскарада, когда человек не может себе позволить выйти за рамки игры, чтобы сказать правду, вынужден разрушать свою идентичность. Взрослые, играющие в переодевания как на детском празднике (безусловно, в этом есть и апелляция к культурно-исторической традиции балов, вечеров в России; к литературе, посвященной автобиографическим описания детства и юношества). Несерьезное отношение к серьезным переживаниям, невозможность и нежелание понять другого. Клятва не срывать маски во второй части тоже вполне постмодернистский ход. Даже самую искреннюю речь нужно излагать из-за маски без эмоции и даже не со сверхчеловеческой, а нечеловеческой позиции.
В-третьих, это проблема столкновения с ужасающей пустотой субъективности, которая есть лишь синтез биологического, социального и политического, в которой возможно и нет ничего от истинной религиозности и этики. Столкновение с бездуховной красотой, которая ко всему равнодушна, и никого преобразить или спасти не может. Вызов искусству, который за такой плотной завесой должен говорить о возможной пустоте так прекрасно, как не говорил никогда раньше.
В-четвертых, это проблема смеха, который по сути своей лишь неконтролируемая реакция, аффект вне зоны интеллектуального и нравственного. Изменение функции смеха: не очищение, не обращение внимания на комическое, абсурдное, не соответствующим высоким стандартам, а преуменьшение, уничтожение святынь, насмешка - издевательство.
В-пятых, это изменение критерия прекрасного: прекрасным может быть не только некто добрый, воплощающий светлое начало в человеческой природе, а человек, играющий с темной стороной человека (черные штрихи к портрету Евгении Николаевны). При этом все равно сохраняется ранее недопустимая в таком случае лексика сакрального (сравнение Евгении с богиней).
В-шестых, это потеря идентичности на уровне сознания и культуры. Смешанные противоречивые чувства героев (на формальном уровне частое использование антитезы, некоторое предугадывание шизофренического дискурса), смешение традиций – но только на уровне игры, маскарада, внешнего копирования (буквальной и символической примерки одежд), без понимания принципов развития иных культур. В связи с этим стоит обратить внимание на пассаж одеваний во второй части, где гениально показывается сюжет выбора, когда некоторые культурные парадигмы представляются как неподходящие, диковинные (разноцветная, чудная одежда), а какие-то как устаревшие (дыры, запыленность на образном уровне). Пространство выбора героя - это испанская культура (скорее, не культура, а некий образ в сознании, предтеча массовой культуры и ее ярлыков) с повышенной эмоциональностью, китайская культура, скрывающая чувства; культурная парадигма феодальной эпохи (паж – символ подчиненных отношений и монах – символ религиозного служения) и даже романтическая парадигма (образ бандита). Спасение культуры (по крайней мере, на этой стадии) – бездушие, маска, нечеловеческая форма, слишком спокойное и отстраненное созерцание, которое совершенно не созидательно, а ужасно комично и по сути своей деструктивно и безобразно.
В-седьмых, это специфическое отношение к проблеме понимания. В произведении никто из героев друг друга не понимает и не стремится понять. Коммуникация разорвана, каждый одинок, но лишь главный герой осознает весь ужас такого разъединения. Отчаянное, но прекрасно сформулированное признание в любви ударяется о скалу равнодушного смеха. Друзья и любимая не понимают героя, он не понимает своих товарищей. Никто не понимает причины эффекта, производимого обычной маской.
В-восьмых, это расколдовывание мира. Все странное, ирреальное (откуда в парикмахерской набор костюмов, которому позавидовали бы хранители антиквариата из романов Бальзака? Как студенты попали на вечер к незнакомцам? Почему всех так смешит правильное лицо-маска знатного китайца?) вытесняется. Зато окружающие люди в своей непонятности приобретают некие черты магического: студенты – черти, любимая – богиня. Но это не более чем игра слов. Демоническому в мире тоже не осталось места. А вся тьма – от человека. И если искать за историей «Смеха» метафизику, то это отражение несвободы, жизни по штампам чувств, что вызывает лишь ту реакцию, которая возможна при просмотре беспощадной комедии: смех над абсурдностью, низостью, непониманием; смех нигилизма.
Чтобы сформировать целостное представление о произведении, вернемся к композиции и заглавию. Композиция строится вокруг пиковых переживаний героев: восторг предвкушения – отчаяние – тревога – радость – обреченность. Сюжет, построенный как череда впечатлений одного вечера, цементируется только субъектом рассказа. Части как изменение локации съемки, без плавных переходов (размышлений о сущности любви и ревности, например). Зато много действия, эмоций (динамика сюжета строится либо на противопоставлении контрастных эмоций во времени, либо на противопоставлении состояний героя и среды, как в четвертой части). Сюжет также разворачивается внутрь: главный герой конструирует рамки и игры в собственной жизни (игра в свидание, игра в неожиданную встречу, игра в переодевание), что в итоге оборачивается полным отказом не только от собственно игр, но даже и ведению нарратива от первого лица (завершение рассказа репликой товарища).
Название – «Смех» - стало знаковым для творчества Л. Андреева (его произведение, посвященное осмыслению последствий русско-японской войны, называется «Красный смех»; ужасный смех как важный элемент присутствует в произведениях «Жизнь человека», «Так было», «Жизнь Василия Фивейского») и для культуры в целом. Проблемы юмора, иронии, выявления безобразного в комическом, насмешки над святынями стали крайне значимыми в культуре второй половины двадцатого века. Одна из сюжетных линий романа У. Эко «Имя розы» (опубликован в 1980 г.) связана с таинственным вторым, утерянным, томом «Поэтики» Аристотеля, посвященным проблеме смеха. Роман Дэвида Фостера Уоллеса «Бесконечная шутка» (опубликован в 1996 г.) также обыгрывает мотив шутки в постмодернизме, в названии содержит аллюзию на «Гамлета».
Интересно отметить, что в целом к творчеству Л. Андреева в последние годы обращаются довольно часто в кинематографе8 благодаря его вниманию к деталям, очень точно прописанному психологическому динамизму. И «Смех» как образец клиповой композиционной склейки материала, насыщенности красочными образами мог бы быть представлен и в этом синтетическом виде искусства. Конечно, такая особенность творчества писателя объясняется его приверженностью к жанру рассказа, к эстетике экспрессионизма. Андрееву близки такие черты экспрессионизма как акцент на выражении эмоций, работа с осмыслением и выражением боли, страха, потерянности, ощущение кризиса культуры, внимание к жестам, трагическое мироощущение. Специфика жанра рассказа помогает раскрыть динамизм в форме, близкой к естественному психологическому восприятию времени. Некоторого рода новаторство Л. Андреева проявляется именно в прерывистой модели изложения, изложении в рассказе по частям с обилием эмоциональных деталей.
В заключение стоит сказать о том, что сознательно или нет, «Смех» наряду с такими произведениями, как «Мысль», «Стена», «Бездна», «Тьма» выстраивает цикл, являющийся даже не социальной картиной типажей (наподобие «Человеческой комедии» Бальзака), а иллюстрацией человеческих пороков, слабостей и борьбы с ними разума и духа свободы. Это воплощенная философская задача ответить на вопрос «Что такое человек», дать его образ, в вечности метафизических поисков и во времени – в кризисной эпохе рубежа XIX-XX веков.
И.А. Смелова,
учитель русского языка и литературы высшей категории
Роль поликультурного аспекта в анализе повести
Л. Андреева «Красный смех» (11 класс)
Приступая к изучению повести «Красный смех», необходимо провести серьёзную подготовительную работу – погрузиться в эпоху, узнать, какими идеями жило просвещённое общество, каким воздухом оно дышало. Для начала знакомимся с культовой личностью конца 19 века – философом Ф. Ницше. Зачем? В 1891 году в своём дневнике 20-летний Андреев напишет: «Я хочу показать, что на свете нет истины, нет счастья, основанного на истине… Я хочу быть апостолом самоуничтожения. Я хотел бы, чтобы человек бледнел от ужаса, читая мою книгу ». М олодой Леонид Андреев, как и многие его современники, увлекался философией Ницше. Смерть философа в 1900 году Андреев воспринял почти как личную утрату. Мир захлёстывала стихия жестокости, разрушения творческой личности, её унижения и деградации. После серии прекрасных реалистических рассказов («Кусака», «Петька на даче», «Ангелочек» и др.) Андреев активно приступил к созданию своего необычного художественного мира. Перемены происходят в русле модернистских исканий начала века. Писатель начинает воссоздавать действительность, используя контраст, схематизм, гротеск, фантастику.
Второй этап – знакомство с явлениями экспрессионизма и модернизма, поскольку будем рассматривать повесть как модернистский эксперимент Л. Андреева. Знакомимся с модернистской музыкой и живописью, чтобы показать, как это направление отразилось не только в литературе, а в искусстве начала ХХ века вообще (А.Н. Скрябин (1871 – 1915), русский композитор; Альбан Берг (1885 – 1935), австрийский композитор; Франц Кафка (1883 – 1924), австрийский писатель; Эдвард Мунк (1863 – 1944 , норвежский художник и др.). Ученики должны хорошо знать, что модернизм – общее название разных направлений в искусстве к.19 – н.20 в., провозгласивших разрыв с реализмом, отказ от старых форм и поиск новых эстетических принципов.
На втором этапе также проводим словарную работу, выясняя значения таких понятий, как «литература крика», ницшеанские мотивы, гротеск, фантастика, мировой Апокалипсис.
Третий этап – изучение истории русско-японской войны 1904 – 1905 г.г. Само название возникло как обозначение галлюцинации одного из героев, участника этой войны. Оно стало символизировать смех самой залитой кровью земли, сходящей с ума. Фактически Андреев создаёт картину Апокалипсиса (особенно пронзительно это изображают следующие фрагменты: « Что-то огромное, красное, кровавое стояло надо мною и беззубо смеялось.
- Это красный смех. Когда земля сходит с ума, она начинает так
смеяться. Ты ведь знаешь, земля сошла с ума. На ней нет ни цветов, ни песен, она стала круглая, гладкая и красная, как голова, с которой содрали кожу. Ты видишь её?», «Мы подошли к окну. От самой стены дома до карниза начиналось ровноеогненно-красное небо, без туч, без звезд, без солнца, и уходило за горизонт. А внизу под ним лежало такое же ровное тёмно-красное поле, и было покрыто оно трупами. И было тихо, - очевидно, все умерли, и на бесконечном поле не было забытых… Мы оглянулись: сзади нас на полу лежало голое бледно-розовое тело с закинутой головой.
- Они нас задушат! - сказал я. - Спасёмтесь в окно.
- Туда нельзя! - крикнул брат. - Туда нельзя. Взгляни, что там! ... За
окном в багровом и неподвижном свете стоял сам Красный смех») .
Леонид Андреев планировал издать повесть отдельной книжкой с офортами «Ужасы войны» испанского художника к.18 – н.19 века Франсиско Гойи. Безумства войны и в живописи Гойи, и в повести Андреева такие, какие могут быть запечатлены искажённой, вывернутой психикой. На уроке целесообразно использовать презентацию с офортами Ф. Гойи.
Кроме того, заранее рекомендуется ученикам перечитать рассказы В. Гаршина «Четыре дня» и М. Булгакова «Красная корона», а также «Севастополь в мае» из «Севастопольских рассказов Л.Н. Толстого. Это поможет ребятам разобраться, каким традициям следует писатель в изображении войны.
Очень важно, чтобы ученики смогли по достоинству оценить модернистский эксперимент Андреева. Для этого уже на уроке сообщаем информацию о том, что ни реалисты, ни символисты зачастую не принимали у Андреева тех тенденций, которые позже были названы экспрессионистическими . Л.Н. Толстой писал о «преувеличении чувства», «фальшивой чепухе», «отсутствии чувства меры». Символисты находили, что творчество Андреева создаёт впечатление «тяжёлого кошмара», напоминает «революционную казёнщину».
«Кто я? – задавался вопросом и сам Андреев. – Для благороднорождённых декадентов – презренный реалист, для наследственных реалистов – подозрительный символист».
Только в 1927 году известнейший советский литературовед и искусствовед Иеремия Исаевич Иоффе назвал Леонида Андреева «первым экспрессионистом в русской прозе. Литературовед Алексей Львович Григорьев пишет: «В поисках новых литературных путей Леонид Андреев предвосхитил экспрессионизм как международное художественное движение» .
Подобно экспрессионистической «литературе крика», зародившейся в немецкой литературе в 10-е годы ХХ века, писатель стремился к тому, чтобы в его произведениях каждое слово кричало о том, что наболело в его душе.
Художественные эксперименты Андреева никогда не были для него самоцелью, за которой терялся бы сам человек. В его произведениях чувствуется путь навстречу людям, стремление решить проблемы в пользу некоей духовной общности между людьми, и эта особенность писателя прочно связана с традициями русской литературы, а также с историко-эстетическими веяниями времени, заставляющими Андреева и экспрессионистов художников и музыкантов стремиться к одним и тем же целям.
Цель урока по данной теме: дать оценку творческому эксперименту Л. Андреева; определить роль экспрессионизма в литературе при разрешении «проклятых вопросов» жизни.
Задачи урока:
Выявить традиционное и новаторское в раскрытии образа войны в повести «Красный смех»
Выявить черты экспрессионизма в повести Л. Андреева;
Наблюдение мотивов апокалипсиса в литературе и других видах искусства.
В 1904 году был написан рассказ “Красный смех” – остро эмоциональный отклик на русско-японскую войну. Это, по словам автора, “дерзостная попытка, сидя в Грузинах, дать психологию настоящей войны. Однако войны Андреев не знал и потому, несмотря на свою необычайную интуицию, не смог дать правильной психологии войны. Отсюда нервная возбужденность в рассказе, доходящая порой до истерического размышления о судьбе писател, отсюда и фрагментарность повествования. “Красный смех” – типичный образец экспрессионизма, к которому все больше тяготел Андреев.
В рассказе две части, состоящие из глав, названных обрывками. В I части дано описание ужасов войны, во II – безумие и ужас, охватившие тыл. Форма “обрывков из найденной рукописи” позволила автору естественно, без видимого нарушения логической последовательности (рукопись могла быть “найдена” в клочках) выдвигать на первый план одни лишь ужасы войны, охватившее людей безумие. Рассказ и открывается этими словами: “…безумие и ужас”. И все в нем окрашено В красный цвет крови, ужаса, смерти.
Писатель изображает войну как абсолютную бессмысленность. На фронте сходят с ума оттого, что видят ужасы, в тылу-оттого, что думают о них. Если там убивают, думают герои рассказа, то это может прийти и сюда. Война входит в привычку. Герою Андреева легче привыкнуть к убийствам, чем согласиться, что это временно, преодолимо. Если участник русско-японской войны В. Вересаев говорил о спасительной привычке, которая не дает человеку одичать среди убийств, то для Андреева привычка к войне кошмарна и может принести лишь к сумасшествию.
Критика подчеркивала односторонность взгляда Андреева па войну, болезненный психологический надрыв в ее описании. “Красный смех”,- писал Вересаев,- произведение большого художника-неврастеника, больно и страстно переживавшего войну через газетные корреспонденции о ней” ‘. Но при всей односторонности и нагромождении кошмарных образов, снижающих гуманистический пафос произведения, рассказ сыграл определенную положительную роль. Написанный с позиций пацифизма, он осуждал всякую войну, но в тех условиях воспринимался как осуждение конкретной войны – русско-японской, и это совпало с отношением к ней всей демократической России.
Высоко оценил “Красный смех” Горький, считавший его “чрезвычайно важным, своевременным, сильным”. Однако великий писатель упрекал Андреева в том, что фактам он противопоставил свое субъективное отношение к войне. Л. Андреев, возражая Горькому, подчеркивал, что он и стремился выразить прежде всего свое отношение и что темой рассказа явилась не война, а безумие и ужас войны. “Наконец, мое отношение – также факт, и весьма немаловажный”,- писал он2. В этом споре отражены не просто творческие, а мировоззренческие позиции обоих писателей: Горький говорил об объективном значении фактов, Андреев выступал в защиту субъективного отношения художника к фактам, которое, однако, легко приводило к утрате общественного критерия в оценке явлений, что у Андреева наблюдалось довольно часто.
Бесспорно, что в рассказе Андреева гипертрофированы ужасы. Однако это лишь особый прием изображения войны как явления противоестественного. Подобное изображение войны русская литература знала и до Андреева: “Севастопольские рассказы” Л. Толстого, рассказ В. Гаршина “Четыре дня”, в котором также сделан акцент на ужасах войны, гибель человека показана с ужасающими натуралистическими подробностями и представлена как нечто бессмысленное. Вряд ли можно говорить о прямом воздействии этих писателей на Андреева, хотя бы потому, что у них была более четкой гуманистическая и социальная позиция. Однако “Красный смех” написан во многом в этой традиции, так же, как и – позже – “Война и мир” Маяковского (“в гниющем вагоне на сорок человек четыре ноги”), военные рассказы украинского писателя С. Васильченко “На золотому лош”, “Чорш маки”, “Отруйна квитка” и особенно “святий гомш”, в которых ощущается некоторая зависимость от андреевского экспрессионистского метода изображения войны.
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Рассказ написан по материалам газетных репортажей и воспоминаниям очевидцев о русско-японской войне. “Безумие и ужас” всякой войны Л. Андреев показал через иррациональный образ Красного смеха, созданный болезненной фантазией главного героя, который постоянно находится в психическом напряжении. Обратите внимание на глаголы, Read More ......
- Красный смех “…безумие и ужас. Впервые я почувствовал это, когда мы шли по энской дороге – шли десять часов непрерывно, не замедляя хода, не подбирая упавших и оставляя их неприятелю, который двигался сзади нас и через три-четыре часа стирал следы Read More ......
- В начале 1906 года в социал-демократическом журнале “Правда” был напечатан рассказ Андреева “Губернатор”. Действие рассказа происходит в провинции, но легко угадывается намек на события 9 января в Петербурге. Центральный персонаж произведения повинен в расстреле рабочей демонстрации. Однако автора интересуют не Read More ......
- В нашумевшем рассказе “Тьма” (1907) проповедуется знакомая уже нам идея: либо полное торжество добра, либо топчите добро в грязь, иными словами – отказ от всякой попытки одолеть глухую стену жизни. Герой рассказа террорист Алексей скрывается от полиции в публичном доме. Read More ......
- Рассказ В. Гаршина “Красный цветок” повествует о героической борьбе – борьбе главного героя с вселенским злом. Воплощением этого зла для сумасшедшего стал яркий красный цветок – цветок мака. Казалось бы, как это прекрасное растение может напоминать о чем-то страшном и Read More ......
- “Психология предательства” – основная тема повести Л. Андреева “Иуда Искариот”-. Образы и мотивы Нового Завета, идеал и действительность, герой и толпа, истинная и лицемерная любовь – вот основные мотивы этой повести. Андреев использует евангельский сюжет о предательстве Иисуса Христа его Read More ......
- Рассказ “Петька на даче” впервые опубликован в “Журнале для всех” в 1899. В его основу легла история однофамильца писателя Ивана Андреева. Он считался самым модным парикмахером Москвы. Рассказ относится к остросоциальным произведениям и часто сопоставляется в критике с близким к Read More ......
- Моим любимым рассказом Андреева является “Баргамот и Гараська”. Это первый рассказ писателя, который принес ему признание читателей и который отметил Максим Горький. Но это и самый совершенный рассказ Леонида Андреева, в котором он выразился как подлинный русский реалист и в Read More ......
