Теория смеха.

У одного человека умер младенец. В день похорон собрались все родственники, пришли также соседи и друзья, чтобы поддержать несчастную семью. Отец, смотря на собравшихся во дворе людей, шепотом говорит жене: «Дорогая, тебе не кажется, что это как-то неловко - выносить такой огромной толпе такого маленького мальчика»?

Этой довольно-таки черной шутке примерно две с половиной тысячи лет, в «Филогелосе», сборнике анекдотов той поры, она значится под номером 40. Благодаря «Филогелосу» мы знаем, что меняется все: одежды, расы, нравы, эпохи и традиции, а вот юмор остается практически неизменным. Множество слегка переиначенных шуток «Филогелоса» мы регулярно слышим из уст очередного тамады, ведущего свадебное застолье.

При этом от человека к человеку и от аудитории к аудитории понимание того, что такое «смешно», может меняться колоссально. Поклонник тонкой иронии Джейн Остин машинально попытается вскрыть себе вены на пятнадцатой минуте «Петросян-шоу», а любители «Тупой и еще тупее» после смерти за грехи свои попадут на бесконечную ретроспективу фильмов Вуди Аллена.

И, кстати, дело тут не только в образовании и тонкости воспитания.

О попавших в рот смешинках и разогретой публике

Наша способность воспринимать смешное возрастает во время тренировки. Причем это происходит как на протяжении всей жизни (в среде остроумцев даже самый не­смешливый человек постепенно приучается если не шутить, то хотя бы смеяться), так и в отдельно взятый момент. Эффект гистерезиса (возрастание готовности системы к отклику) при смехе многократно подтвержден экспериментами, но и без того любая мать знает, как тяжело утихомирить расшалившихся, бьющихся в истерике детей, которые смеются уже просто от любого произнесенного слова. И любой комик подтвердит, что хорошо разогретая и уже многократно намочившая стулья в зале ауди­тория даже на самый древний анекдот ответит дружным хохочущим воем.

Теория превосходства

Те самые две с лишним тысячи лет назад мыслители уже пытались ответить на вопрос, что такое по-настоящему хорошая штука. Так возникла одна из первых теорий юмора, которую принято называть «теорией превосходства». Между прочим, в ее создании приняли участие Сок­рат, Платон и Аристотель, то есть, как видим, самые светлые головы были кинуты на этот важнейший для выживания человечества вопрос. Практически единогласно было решено: смешно - это когда кто-то получает древнегреческим тортом по древнегреческой роже. Дескать, нам нравится смеяться, глядя на глупости и безумства других, потому что в этот момент мы чувствуем себя умнее и круче этих жалких смешных людишек. Например, процитированный в первых строчках этой статьи анекдот, согласно данной теории, смешон потому, что мы чувствуем себя куда умнее и нравственнее, чем его герой, который не понимает сути похоронной церемонии и готов задавить самые горькие свои чувства, боясь выглядеть нелепо.

Эта теория очень долго считалась единственно верной, и от этого здорово не поздоровилось юмору вообще. Раз юмор, по сути, всегда насмешка над другим, то он изначально жесток, оскорбителен и не приличествует достойному человеку. Христианство полностью соглашалось с этой точкой зрения: святые не хихикают, зато бесы хохочут и скалятся, смех - это грех и болезнь духа. Образ рыцаря, который неудачно пошутил и потерял все, начиная от невесты и заканчивая собственной душой, - чрезвычайно популярная средневековая фабула (и вспомним, что именно так возник Коровьев в «Мастере и Маргарите» Булгакова). В общем, «Горе вам, так смеющимся ныне, ибо восплачете» (Лк 6:25). Да и сегодня огромное количество людей согласно с этой теорией и с пеной у рта настаивает на том, что есть вещи, на которыми смеяться нельзя. И список этих вещей у них обычно так объемен и политкорректен, что включает если не всю нашу Галактику, то, по крайней мере, видимую ее часть. Смеяться нельзя над расами, нациями, стариками, мертвыми, религиями, идеалами, историей, детьми, женщинами, инвалидами, серьезными предметами... Именно потому, что эти люди воспринимают любой юмор прежде всего как издевку, пренебрежение, демонстрацию превосходства.

Теория несоответствия

Впрочем, у теории превосходства в конце концов нашлись серьезные противники. Например, такие мыслители, как Кант и Шопенгауэр, которые в свое время горячо заступались за смех и юмор. На основе их высказываний и возникла вторая распространенная теория - теория несоответствия. Поклонники этой теории исходят из того, что если бы смеяться нас заставляло чувство своего превосходства и вид несчастий и слабости других, то ни один безногий нищий не смог бы проползти по улице, не вызвав страшного взрыва веселья. И как просто было бы стать стендап-комиком: выйти на эстраду, обнажить свои язвы... Увы, но так легко лавры на этой ниве не достаются.

Согласно теории несоответствия, смех - всегда реакция на абсурд, на нелепость и неожиданность. И анекдот из «Филогелоса» смешон именно потому, что реакция героя неожиданна и абсурдна: он путает маленького мертвого ребенка и некое грандиозное событие, которое могло бы собрать такую же толпу людей (как вариант - ребенок в сознании отца схож с недостаточно обильным званым обедом для большого количества гостей). И вот эта заминка, заставляющая нас сперва недопонять ситуацию, а потом осознать ее абсурдность, и вызывает у нас такую реакцию, как смех. Под эту теорию, получившую развитие в XIX веке, действительно идеально ложится, например, чисто абсурдистский юмор, все эти лимерики, каламбуры и алисы в стране чудес, которые тоже тогда практически впервые громко о себе заявили (по крайней мере, в литературе). И, кстати, эта замечательная теория прекрасна тем, что совершенно оправдывает почти любой, даже самый черный, юмор, так как не приписывает ему оскорбительного подтекста.

Теория утешения

Под теорию несоответствия самую большую мину заложили, конечно, дети и зверюшки. Хохочущие младенцы, которые не могут осознавать никакие нелепости и неожиданности (ибо для этих свеженьких гостей из ниоткуда даже собственная нога - огромная неожиданность). Веселящиеся шимпанзе, кидающиеся банановыми шкурками в посетителей. Выяснилось, что хохотать умеют и любят даже крысы, которые проделывают это, когда им грамотно щекочут брюшко.

Теория превосходства тоже никак не сочеталась с заливистым хохотом малюток, которым делают козу. Поэтому пришлось изобретать новую. И к ней приложили руку тоже весьма именитые граждане. Например, философ Герберт Спенсер и даже отец психоанализа Зигмунд Фрейд, развивший ее в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному». В кратком пересказе теория утешения выглядит так: смех - реакция на редуцированную агрессию, на оказавшуюся безобидной мнимую опасность, это мгновенный сброс напряжения, вызванного страхом. Крысу как бы понарошку атакуют, но ее ощущения, скорее, приятные. Ребенок видит рядом с собой другое существо и пугается, но в ту же секунду узнает в этом огромном блине лицо дорогой маменьки и облегченно смеется. Животные в шутку, не по-настоящему дерутся и таким образом развлекаются. Или, например, толпа, собравшаяся на площади полюбоваться казнью, гогочет над уморительными судорогами повешенного - это опять-таки реакция облегчения: «Слава богу, я не на его месте. Солнце светит, жизнь прекрасна, смерть выбрала не меня. О, гляди-ка, а тут и жареные каштаны продают!» (При этом люди с сильно развитой эмпатией такого облегчения не испытывают, ибо слишком сочувствуют казнимому, – наоборот, они долго пребывают в ужасе и стрессе.) Хохот на похоронах, как показывают нам, например, развеселые погребальные мексиканские традиции, работает не хуже, чем самые громкие рыдания плакальщиц, ибо и то и другое - способ максимально снять стресс, выдать на-гора рекордную норму эмоций и таким образом пережить их.

В свете этой теории анекдот из «Филогелоса» смешон потому, что он заставляет испытать облегчение, избавив нас от необходимости пусть мимолетно, но сочувствовать родителям, ибо те, вместо того чтобы взывать к нашему состраданию, беспокоятся о всякой ерунде. И, кстати, черный, кощунственный, сексистский, расистский и прочий неполиткорректный юмор в свете этой теории имеет полное право на существование, так как больше всего нужен именно жертвам, помогая им справиться со своими травмами. Достаточно вспомнить, что чаще всего про холокост шутят в Израиле.

И кто победитель?

Человечество было бы скучным человечеством, если бы ограничилось всего тремя теориями смеха. На данный момент их имеется под сотню, но все они являются результатами разнообразного скрещивания трех основных, упомянутых выше.

Как пример можно взять «теорию разрешения несообразности», популярную в сфере психологии и лингвистики. Согласно ей шутка сначала вызывает у нас дискомфорт своей абсурдностью, а потом с нами случается миг понимания, сразу дающий нам и облегчение, и чувство собственного превосходства (я умный, я допер!). В этом свете анекдот из «Филогелоса» работает так: сперва мы вообще не понимаем, что за чушь несет герой, нас это напрягает, но потом мы понимаем его логику и испытываем облегчение и довольство собой (и шуткой).

Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов, например, так называемую «карнавальную природу юмора», описанную знаменитым русским культурологом Бахтиным. Он полагал, что юмор - это всегда попытка на время сбросить с себя оковы норм, законов и даже разума, этакие вакхические каникулы мозга, которому для освежения порой нужно уезжать на раскрашенной козе из мира фактов, логики и бесконечного «нельзя» в мир, где все шиворот-навыворот и все можно.

То есть это очень напоминает другой многотысячелетний анекдот - о нескольких слепцах, которые пытаются описать слона, щупая его кто за ухо, кто за хобот, кто за ногу. Потому что каждая из этих теорий верна. Но при этом слон остается слоном - огромным, разнообразным, так и не увиденным целиком.

5 ответов на вопрос «Что мешает людям смеяться?»

Способность воспринимать смешное у всех разная. Существует пять факторов, очень влияющих на эту способность.

Или их полное отсутствие. Если тебя шокирует слово «жопа», то это не значит, что ты неостроумный человек. Просто анекдоты с этим словом тебе будут нравиться меньше, чем людям без таких ограничителей. Но если ты к данному слову вообще равнодушен, то ты еще меньше способен развеселиться по его поводу. То есть нужно точное попадание в границы и ювелирное их нарушение. Громче всего над шутками про толстушек будут смеяться стройные женщины, шуткам над религией - атеисты. Но не советуем тебе выступать с этой программой перед залом в клинике голодания или на мероприятии в епархии.

2 Недостаток знаний или сообразительности

Если человек не способен оценить абсурдность ситуации, потому что вообще не слишком разобрал, о чем идет речь, или если он не умеет понять соль шутки, пока ему ее не объяснишь, то, естественно, бедняга не рассмеется даже самому-рассамому смешному анекдоту. Разве что из вежливости. Поэтому чем образованнее люди, тем богаче, разнообразнее и заковыристее может быть у них юмор. Но не спеши завидовать умникам и сожалеть о кретинах, не посмотрев следующий пункт.

3 Излишняя образованность или сообразительность

Ошибочно думать, что перед членами академии наук юмористам выступать проще, чем перед старшей группой детского сада. Наоборот, человеку, обремененному знаниями и интеллектом, веселиться час­то сложнее, чем незамутненным умам, потому что он наизусть знает все эти анекдоты, за свою много­трудную жизнь он выслушал сотни их вариаций. Хуже того, даже если анекдот ему каким-то чудом не знаком, он догадается, в чем прикол, еще за минуту до того, как рассказчик, пыхтя, доберется до конца. Без эффекта неожиданности весело не будет - будет только чувство неловкости за горе-комика.

4 Слабое воображение

Лучшая аудитория для комика - это люди с живым воображением, которые, слушая или читая, быстро умеют строить в голове яркие модели. Ночь. Горячее дыхание. Прекрасная женщина. Скрежет ключа в скважине. Чем живее будет созданная картинка, тем смешнее и неожиданнее покажется развязка. У людей с небогатым модельным воображением, которые просто умеют получать информацию, принимать ее к сведению и хранить, но не разукрашивать ее образами, чаще всех прочих бывают серьезные проблемы с юмором.

5 Принципы

Можно не быть эмоционально глубоко вовлеченным в проблему, но если ты упрямо полагаешь своим долгом считать, что смеяться над религией грешно, про больных - жестоко, про бедность - подло, про женщин - низко и т.д., то ты машинально будешь сдерживать свое желание рассмеяться, даже если шутка была действительно смешной. И чем больше таких запретных зон ты у себя разведешь, тем более постным будет твое существование. Без тренировки способность к смеху постепенно угасает. Вон некоторые пуритане гордились тем, что за всю жизнь ни разу не улыбнулись. Оно тебе надо?

Говоря о развитии чувства юмора, если, конечно, есть задача подойти к этому вопросу фундаментально, в первую очередь следует разобраться в природе юмора вообще. Однако понять ее не так уж просто, т.к. даже самые серьезные изыскания на эту тему чаще относятся к области описательных, нежели содержательных. Все дело здесь в том, что многим исследователям основы комического кажутся настолько простыми и очевидными, что и говорить о них не стоит.

В большинстве рассуждений о природе комического присутствует идея, согласно которой способность к восприятию юмора является эволюционным приобретением; что в первобытном социуме имелась определенная необходимость, обуславливавшая приобретение человеком данной способности. Исходя из этого, попытаться объяснить природу юмора - это попытаться понять ту самую необходимость, а также постараться описать закономерности, по которым какие-либо явления относятся нами к юмору. Если рассматривать юмор в таком ключе, можно очень быстро прийти к выводу, что в потаенных уголках человеческого мозга содержится генетическая память, позволяющая узнавать смешное и управляющая механизмами, вызывающими положительные эмоции, такие как восторг и радость.

Автор книги «Психология юмора» - известный психолог Род Мартин, предпринимая в своей работе попытки объяснения феномена юмора, говорит, что учеными было создано немало теорий для выявления необходимых и достаточных условий возникновения смеха и юмора, определения их механизмов и выяснения причин, почему вообще юмор приятен людям.

Огромнейшее влияние на психологические изыскания в области природы комического оказали идеи английского философа материалиста Томаса Гоббса. Они стали началом теорий юмора и смеха как ощущения превосходства. Английский социолог и философ Герберт Спенсер в своем подходе различал сардонический и комический виды смеха. Он исходил из критериев отношения к ситуации и считал, что основа смеха содержится в физиологии человека. Позже эта идея была развита знаменитым австрийским психоаналитиком Зигмундом Фрейдом - он показал, что со смехом напрямую взаимосвязаны комизм, юмор и остроумие.

Психолог Чарльз Грунер развивал идею превосходства, где юмор рассматривался как игровая агрессия, в которой проявляется торжество победителя над побежденным. В свою очередь психолог и педагог Теодюль Рибо приводит классификацию теорий смешного - он выделяет теорию превосходства и теорию несовместимости объектов.

Изучая природу карнавального смеха, русский философ Михаил Бахтин взял для примера творчество Француа Рабле. Ему удалось выяснить, что основными чертами такого смеха являются обращенность на весь мир, универсальность, амбивалентность, направленность на самих смеющихся, свободно-игровой характер, незавершенность и устремленность в будущее. По Бахтину, участвуя во всенародном веселье карнавала, человек становится раскрепощенным и освобождается от всех цензур и внутренних барьеров, теряет страх перед регуляторами жизни и внешними запретами. А искусствовед и филолог Дмитрий Лихачев в процессе изучения русской «смеховой культуры» отмечал, что смех находится в оппозиции к осмеиваемой культуре и способствует ее замене новым типом культуры.

Если же вернуться к зарубежной психологии, в ней есть целый комплекс теорий юмора. Большинство, правда, раскрывает лишь отдельные типы или аспекты юмора, не давая никакой общей картины. Некоторые исследовали вообще выделяли более 80 теорий юмора. Естественно, мы не будем рассматривать их все, а ограничимся лишь наиболее значимыми.

Психоаналитическая теория

Автором психоаналитического подхода к изучению теории юмора, как и следует полагать, был Зигмунд Фрейд. Его теория (как и вообще) была одной из самых влиятельных в области психологических исследований юмора в первой половине 20 века. Согласно ей, юмор можно рассматривать в качестве сильнейшего защитного механизма, позволяющего справляться с трудностями и отрицательными эмоциями.

В теории Фрейда смех и юмор понимаются как способы проявления бессознательного, создающие напряжение и желание разрядки. Юмор преодолевает защитные механизмы благодаря «юмористическому передвиганию» из области запретного в область дозволенного, вследствие чего уменьшается власть «Ид» и «Супер-Эго», а внутренняя цензура и бессознательные страсти теряют свою мощь.

Исходя из идей Фрейда, неосознанные агрессивные (порожденные либидо) и сексуальные побуждения из детства и незрелости стремятся найти мгновенное удовлетворение и выразиться через удовольствие. «Супер-Эго», включающее в себя требования и предписания социума, противодействует «Ид». «Эго» же функционирует по принципу реальности - оно стремится прийти к удобному компромиссу требований «Ид», «Супер-Эго» и реального мира, представляющего собой, по мнению ученого, юмор.

Зигмунд Фрейд говорил о том, что юмор является высшим защитным механизмом, т.к. позволяет избегать негативных эмоций и смотреть на жизненные ситуации объективно, не прибегая к патологическим защитным формам. Проведенные им эксперименты показали, что:

• Людям, в обычной жизни вытесняющим агрессивные или сексуальные побуждения, доставляют больше удовольствия шутки, где присутствуют соответствующие темы
• Если стимулировать агрессивные и сексуальные побуждения, шутки, связанные с этими побуждениями, будут доставлять больше удовольствия
• Представление агрессивных и сексуальных шуток уменьшает силу соответствующих побуждений

Кроме того, определенные подтверждения теории Фрейда были найдены в изысканиях, демонстрирующих усиление сексуальной и агрессивной тематики в ответах респондентов, выполнявших задания на генерацию юмора.

Впоследствии же многие исследователи пришли к выводу, что теория Фрейда не согласуется с функционированием нервной системы в современном понимании, и стали постепенно от нее отказываться.

Теория возбуждения и утешения

Теория возбуждения продолжает идею Герберта Спенсера (смех высвобождает энергию) и идею Иммануила Канта (смех снимает психологическое напряжение). Кант указывал на то, что смех представляет собой эмоцию как результат резкого прекращения напряженного ожидания. А другой сторонник этой теории и основоположник современной теории возбуждения - Даниэл Берлайн - детально рассматривал всевозможные свойства стимулов, которые привлекают внимание и вызывают эстетические переживания от смеха, игр и искусства. Берлайн считал их сопоставительными переменными, т.к. они подразумевали одновременное восприятие объектов для сравнения и сопоставления. Среди свойств он выделял сложность, новизну, разнообразие, неожиданность, избыточность, двусмысленность и несоответствие, благодаря которым воспринимаемое становится необычным и интересным, вызывающим возбуждение головного мозга и вегетативной нервной системы.

Здесь же отметим, что исследования психолога Игоря Гавански показали связь улыбки, смеха и возбуждения и эмоционального удовольствия от юмора, однако оценка забавности всегда в большей степени связана с пониманием юмора и когнитивной оценкой. Некоторые другие ученые (Годкевич, Зиллман, Брайант, Кантор и другие) выяснили, что, во-первых, чем сильнее возбуждение, тем больше удовольствия от юмора получает человек, а во-вторых, большему удовольствию способствует как негативно, так и позитивно окрашенное возбуждение.

Теория превосходства и унижения

Огромным количеством теоретиков юмора одной из важнейших особенностей юмора как такового считается агрессия; юмор сам по себе является формой агрессии. К примеру, в Ветхом Завете есть 29 ссылок на смех, и большая их часть связана с позором, высмеиванием, насмешками, и лишь два случая указывают на происхождение смеха из веселого и радостного сердца (заметка Артура Костлера из монографии «Акт создания» (1964 г.)).

Агрессивный аспект юмора заметен и в жестокости, когда, например, дети дразнят друг дружку. Помимо прочего, и массовый юмор нередко основывается на унижении другого человека или самоунижении. В настоящее время такую форму юмора можно наблюдать в различных розыгрышах, стендапах, фарсах, насмешках над недостатками окружающих, поддразнивании, высмеивании и т.п.

Если рассмотреть теорию Чарьза Грунера, где юмор рассматривается как «игровая агрессия» и демонстрация превосходства, можно увидеть что юмор есть некая форма игры. Смех в этом случае отвечает за быстрое восстановление гомеостаза (выполняет физиологическую функцию), а также служит сообщением о победе над врагом (выполняет психологическую функцию).

Несмотря на актуальность теорий юмора на основе агрессии, их нельзя применить к некоторым формам юмора, таким как игра слов, каламбур или загадка, где агрессии нет. Упомянутый выше Род Мартин считает, что подходы к юмору Фрейда (юмор - защитный механизм) и Грунера (юмор предполагает агрессию и превосходство) могут стать основой для современных представлений о юморе как о методе борьбы со стрессами повседневности. В первом случае юмор ограждает от разрушительных эмоций в сложных ситуациях, а во втором - дает силу противостоять угрожающим благополучию ситуациям и людям.

Теория несоответствия

Представленная теория тянется корнями к воззрениям Артура Шопенгауэра, считавшего, что причина смеха всегда состоит во внезапном восприятии несоответствия представлений об объектах и их реальными образами. Это несоответствие служит важнейшим фактором, определяющим комичность шутки: все, что не соответствует ожиданиям, все, кажущееся необычным, своеобразным, удивительным нелепым, представляется смешным.

Эта идея развивалась британским психологом Гансом Айзенком. Он считал, что причина смеха - внезапная интуитивная интеграция несовместимых или противоречивых идей, чувств или установок, объективно испытываемых человеком. Также идея разрабатывалась журналистом и психологом Артуром Кестлером: он ввел термин бисоциации, возникающей тогда, когда событие, ситуация или идея воспринимается в одно и то же время с двух вполне логичных, но несопоставимых ракурсов.

Стоит отметить и теорию разрешения несоответствия Томаса Шульца. Он полагал, что шутку позволяет понять не несоответствие, а его разрешение в шутке: именно момент кульминации в шутке порождает когнитивное несоответствие посредством введения несовместимой с ожиданиями информации. По этой причине слушатель возвращается к началу шутки и пытается определить двусмысленность, которая разрешит появившееся несоответствие.

Есть и двухэтапная теория понимания юмора, предложенная психологом Джерри Салсом. В ней главная часть шутки создает несоответствие, из-за чего слушатель предполагает вероятный результат. Несоответствие развязки ожиданиям заставляет слушателя удивляться и искать когнитивное правило для восстановления причинно-следственной логики, завязки и развязки. После нахождения этого правила несоответствие может быть устранено, шутка воспринимается смешной, а юмор становится итогом устранения несоответствия.

Теория, безусловно, состоятельна, но и в этот раз научные исследования (в частности немецкого психолога Курта Гольдштейна и его коллег) показали, что несоответствие является пусть и необходимым, но не единственным условием для юмора. Нельзя забывать и о психологическом настрое человека на юмор и его эмоциональной готовности к нему. Теория несоответствия подходит скорее к пониманию юмора, но не к его объяснению его эмоциональной приятности.

Теория переключения

Основу теории переключения составляют идеи американского исследователя Макса Истмена. Он считал, что юмор является веселой и игровой деятельностью. Позднее его теорию поддержали Дэниел Берлайн и Чарльз Грунер, а развивать ее стал психолог Майкл Аптер. Он предложил разграничивать серьезное состояние сознания и игривое настроение, в котором после шутки человек оказывается в психологически безопасной зоне.

По мнению Аптера, в течение дня человек множество раз переключается между игривыми и серьезным состояниями. К примеру, на совещании кто-то может остроумно пошутить или сделать смешной комментарий, который развеселит остальных участников и погрузит их в состояние психологического комфорта, а после этого они вновь вернутся к серьезному состоянию. Точно так же и на встрече друзей люди могут долго пребывать в игривом настроении, постоянно шутя, рассказывая анекдоты, забавные истории и т.д.

Помимо этого Майкл Аптер отвергает теорию несоответствия, вводя термин «синергия». Синергия схожа с бисоциацией, введенной Кестлером, и применяется, чтобы описать когнитивный процесс, где несовместимые идеи или представления могут одновременно присутствовать в сознании человека. В игривом состоянии синергия служит причиной удовольствия, а в серьезном - может вызывать . Теорию переключения Аптера можно отнести в большей степени к когнитивным аспектам юмора - вопросам, поднимаемым теорией несоответствия.

В дальнейшем появилась теория юмора, основывающаяся на когнитивной сложности понимания, разработанная психологами Р. Вайером и Д. Коллинзом. Они переработали «синергию» Аптера, представив ее в понятиях социального познания, и использовали для этого когнитивные схемы. Когда присутствуют несколько несопоставимых варианта восприятия, оба варианта одновременно удерживаются сознанием - это и есть синергия.

Проведя немало исследований понимания юмора в социальном контексте, Коллинз и Вайер смогли показать, что юмор - это, главным образом, вид социального взаимодействия, а также рассмотрели два важнейших фактора обработки информации - когнитивную сложность и трудность понимания. Ученые сделали предположение, что юмор набирает силу, когда для его понимания делаются умеренные усилия и когда имеется больше возможностей для детальной проработки когнитивной синергии.

Беря во внимание идеи признанного специалиста в области психологии юмора Рода Мартина, можно сделать несколько выводов. Во-первых, теория переключения позволяет объяснить агрессивный и сексуальный юмор и раскрыть эмоциональные тонкости восприятия и понимания комического. А во-вторых, способность синергии вводить человека в игривое состояние предлагает возможности для преодоления стрессовых ситуаций в игровой форме, в которой они не рассматриваются в качестве серьезной угрозы.

Понимание юмора как игры подразумевает, что шутка может рассматриваться как способ игры когнитивными механизмами и структурами, развившимися у человека с целью восприятия «серьезной» действительности и жизни в этой среде. Шутки же могут применяться людьми не только как забавы, но и как .

Социальный контекст состоит в том, что субъекты взаимодействия (рассказчик и слушатель) сотрудничают в игровой деятельности «искажения» действительности, которая вносит элемент несоответствия, доставляющий удовольствие. Если же говорить о спонтанных формах юмора, то люди способны оперировать мыслями и словами, как бы дразня друг друга в игривой форме, благодаря чему снижается напряжение и меняется взгляд на ситуацию, что существенно облегчает поиск решения сложных проблем.

Личностный подход

Авторами личностного подхода являются американские психологи Гордон Олпорт и Абрахам Маслоу. Олпорт склоняется к тому, что чувство юмора - это самый поразительный инструмент самопознания. В работе «Становление личности» (1967 г.) он отметил, что люди очень много времени думают о самих себе, а потому было бы хорошо, если бы их мысли соответствовали действительности.

Олпорт полагает, что понимание человеком себя тесно связано с юмором, ведь они оба относятся к самореализации, являющейся их основой. Давая ответ на вопрос, что есть чувство юмора, ученый ссылается к словам романиста Мередита и говорит, что юмор является способностью смеяться над тем, что любишь, и любить это (сюда же относится и личность человека и все, что с ней связано).

Олпорт разделяет понятия чувства юмора и чувства комического. Именно чувство комического он считает гораздо грубее (плюс к этому им обладает почти каждый человек, независимо от возраста). Кажущееся комичным большей части людей включает в себя абсурд, каламбуры и грубые шутки. Маленькие дети всегда чувствуют комическое, но редко смеются над собой. Неудачи воспринимаются людьми чаще со страданием, нежели со смехом. А вот умение смеяться над собой можно отнести к показателям зрелости личности, ведь истинный юморист всегда видит за серьезным объектом, даже если это он сам, контраст между тем, что на виду, и тем, что внутри.

Абрахам Маслоу провел много наблюдений за людьми, успевшими самоактуализоваться в жизни, и отметил, что все они обладают своеобразным чувством юмора. К примеру, они не любят жестокий юмор (когда над кем-то смеются) и юмор, выстроенный на превосходстве одних над другими, а также шутки непристойного характера. Гораздо охотнее они воспринимают юмор, наводящий на размышления, вызывающий улыбку, нежели смех; юмор, который выполняет обучающую функцию, как это делают те же , пословицы или былины. Для таких людей практически не характерны каламбуры, остроумные замечания, розыгрыши и подтрунивания. Также их юмор в большей степени спонтанен, а не подготовлен.

Природа комического. Краткое резюме

Мы можем видеть, что каждая из теорий юмора имеет свою точку зрения. Но, как мы и говорили в начале, ни одна из них не дает полной картины того, что же такое юмор в глобальном смысле. Однако из любой вышеназванной теории можно почерпнуть полезную информацию и пищу для ума, ведь в любом случае юмор важен в жизни человека. И не только по той причине, что позволяет поднять настроение, расслабиться, выплеснуть энергию или даже повысить стрессоустойчивость, а еще и потому, что он представляет собой один из важнейших способов выстраивания отношений с окружающими людьми.

Ко всему прочему, нельзя закрывать глаза и на тот факт, что юмор является эффективнейшим методом тренировки мозга, развития интеллекта и повышения когнитивных способностей. Согласитесь, чувство юмора необразованного и образованного, неэрудированного и эрудированного людей всегда будут отличаться, как, собственно, и их шутки.

Смех появляется и существует в зоне социального контакта - контакта людей, групп людей, культур и целых эпох. Аналогичной зоной контакта является и теория комического, в которой объединены сферы целого комплекса научных дисциплин, и которая рассматривает разные уровни смешного, начиная языковыми играми и заканчивая серьезными философскими построениями. На каждом уровне можно найти свою логику и способность к выстраиванию уникальных ассоциаций и образцов смешного. В то же время предлагаемые модели совсем не замкнуты - они переплетаются друг с другом, уточняют друг друга и образуют целостную систему.

Если хочется изучить смех и юмор, лучше всего начать с истоков, т.е. взять одну из наиболее авторитетных концепций комического, к примеру, Аристотеля, Шопенгауэра, Бергсона или Бахтина. Любая из них выведет на широкую исследовательскую тропу с множеством ответвлений, указателей, ответов на вопросы. Но здесь же встретится и парадокс - по мере продолжения исследований будет появляться все больше новых явлений, касающихся смеха; природа комического будет усложняться; будут появляться новые вопросы, ответить на которые удается далеко не всегда, ведь не каждое проявление смешного можно втиснуть в рамки определений или отделить от совокупности явлений и феноменов разного рода.

Беря это во внимание, действовать можно по двум сценариям. Первый предполагает, что разнородные определения комического, которые предлагает нам история, можно объединить, взяв за основу общие признаки. В итоге мы получим концепцию, прекрасно подходящую к комическим явлениям и охватывающую огромный спектр проявлений юмора. Этот вариант применим к эмпирическим исследованиям, к примеру, к лингвистике смеха с ее зевгмами, литотами, гиперболами и другими языковыми средствами. Здесь они легко подводятся под противоречие разных содержательных планов. Однако часто выпадает из внимания тот факт, что противоречия комичны и вызывают смех не всегда, а в некоторых случаях могут вообще послужить , тревог или грусти.

Если действовать по второму сценарию, то необходимо отказаться от какой бы то ни было структурности и попыток окончательно разрешить имеющуюся проблему. Теорию комического уже нельзя рассматривать как проторенную дорожку - она предстает в образе развилки с большим количеством тропинок, и каждая из них служит началом очередной развилки; некоторые тропинки могут пересекаться, а некоторые не сойдутся никогда. Путь исследований же может начинаться на любом из перепутий, ведь бесконечное количество вариантов делает существование какой-либо конкретной отправной точки невозможным. В итоге изучение природы смеха станет сборником разноплановых очерков, которые объединяет одна тема - принципиальная невозможность объяснить природу комического. Но положительный момент состоит в том, что у исследователя есть безграничная свобода - он не стеснен никакими рамками или теориями, благодаря чему появляется возможность непредвзятого взгляда на юмор и смех. Минус же заключается в тщетности попыток однозначного описания смешного.

Лучшим вариантом будет пойти по пути золотой середины через описание смеха как единства в разнообразии и множества в целостности. Другими словами, отправная точка исследований должна быть, но выстраивать работу нужно так, чтобы иметь возможность хотя бы примерно объяснить культурные, ценностные, социальные и эмоционально-чувственные смыслы и подсмыслы, которые обуславливают желание или нежелание реагировать на смешное.

Задача исследователя природы комического не может ограничиваться простыми описаниями фактов, которые предлагает психология, культурология, физиология, лингвистика и т.д., ведь тогда все общее, что выражается в смехе, может просто потеряться в примерах и частностях. Юмор, если рассматривать его как целостную единицу, должен охватывать общефилософскую сферу исследований человеческого бытия, не ограниченную рамками научных дисциплин.

И, заключая первый урок, нам остается лишь заметить, что понятие «человек смеющийся» находится в одной плоскости с понятием «человек разумный». Что же касается вопроса «В чем состоит природа юмора?», то его следует рассматривать лишь как дополнение к всеобъемлющему вопросу «Что есть человек?».

Попытки объяснить природу смеха не помогут понять тайну бытия человека, однако они нужны для правильной постановки самого этого вопроса. Смешное приоткрывает завесу тайны другой грани истины, ведь оно - обратная сторона серьезного, а вместе они есть одно целое. Это значит, что серьезное всегда можно проверить через смех над ним, а о смехе следует говорить со всей серьезностью.

Конечно же, серьезный разговор о юморе не дает возможности выдвижения конкретных и окончательных суждений, ведь сама природа объекта исследования этому противоречит. Но поиск механизмов и закономерностей природы смеха нужен, чтобы понять природу человека, социума и культуры, и каждый последующий этап в развитии теории комического - это всегда шаг к пониманию природы юмора.

На этом мы заканчиваем основную теоретическую часть нашего курса. Во всех последующих уроках будет больше практики, нежели теории. Во втором уроке мы поговорим о позитивном мышлении как об одной из основ юмора, а также о его развитии в этом ключе. Вашему вниманию будут представлены упражнения и практические рекомендации.

Проверьте свои знания

Если вы хотите проверить свои знания по теме данного урока, можете пройти небольшой тест, состоящий из нескольких вопросов. В каждом вопросе правильным может быть только 1 вариант. После выбора вами одного из вариантов, система автоматически переходит к следующему вопросу. На получаемые вами баллы влияет правильность ваших ответов и затраченное на прохождение время. Обратите внимание, что вопросы каждый раз разные, а варианты перемешиваются.

Демокрит. - Аристофан. - Платон. - Аристотель. - Цицерон. - Квинтилиан. - Лукиан

Древние цивилизации, пережив периоды становления, расцвета и упадка, исчезли; время превратило некогда роскошные дома и храмы в руины и пепел.

Однако духовная культура цивилизации, выражен­ная прежде всего в философии и знаниях об окружающем мире, не теряется, становясь основой для формирования последующих куль­тур. Европейская философия зародилась в античности; большинство позднейших теорий основано на идеях, впервые возникших в Древ­ней Греции и Древнем Риме.

Досократическая философия, разрушая мифологическое мировоз­зрение, впервые попыталась логически объяснить причины явлений. Одним из предметов ее анализа становится проблема смеха - наибо­лее выраженного и при этом наименее понятного феномена челове­ческой жизни. Как утверждает Аристотель в «Риторике», впервые этой проблемой близко занялся ритор Горгий из Леонтин (485 - 380 гг. до н. э.), который попытался обосновать роль смеха в философской дискуссии и ораторской практике 1 . Практически ни одна из работ Горгия о смехе до нашего времени не дошла; более определенные выводы можно сделать о теории смеха другого известного досократи-ка - Демокрита, прозванного «смеющимся философом».

Наиболее разработанные теории смешного представлены в рабо­тах Платона, Аристотеля, перипатетиков Феофраста и Деметрия Фалерского и их римских последователей - Цицерона и Квинтили-ана. Некоторые высказывания о сущности и роли смеха можно встретить и у «практиков смеха» - прежде всего Аристофана и Луки-ана, а также Луцилия, Марциала, Ювенала, Персия и др. О благотвор­ной терапевтической роли смеха писали многие врачи древности. Среди них особенно следует выделить Гиппократа (469 - 395 гг. до н. э.), Геродика (конец II в. до н. э.) и Галена (130 - 200 гг. до н. э.). О смехе в комедии говорили александрийский библиотекарь Лики-фон (род. в 285 г. до н. э.), философ Эратосфен (284 - 200 гг.

1 Аристотель приводит следующее высказывание Горгия: «Следует серьезность противника отражать посредством шутки, а его шутку - посредством серьезности». (Аристотель. Поэтика. Риторика. СПб., 2000. С. 324.)

до н. э.), историк Дионисий Галикарнасский (54 - 7 гг. до н. э.), грамматик Платоний (ок. IV в.) и др.; известен и так называемый «Трактат Койслиния», по-видимому, основанный на второй части «По­этики» Ари-стотеля. Краткие обзоры теорий смеха встречаются у Мак-робия («Сатурналии»), Плиния Старшего, Плутарха и др.

Из всего многообразия подходов и идей наибольшее влияние на позднейшую теорию смешного имели взгляды Демокрита, Аристофана, Платона, Аристотеля, Цицерона, Квинтилиана и Лукиана. Именно они и будут рассмотрены ниже.

Демокрит. «Что такое смех и каким способом он вызывается, предоставим судить Демокриту», - писал Цицерон в трактате «Об ораторе» 1 . Действительно, учение Демокрита из Абдер (ок. 460- 370 гг. до н. э.) во многом предопределило позднейшие, прежде все­го средневековые и ренессансные, взгляды на сущность смеха. Вос­принято это учение было (по большей части) посредством «Гиппок-ратова романа», широко известного в философских и медицинских кругах Европы эпохи Возрождения; на его идеях Ф. Рабле основы­вает свое «оправдание смеха» - пролог к «Гаргантюа и Пантагрю­элю».

«Гиппократов роман» представляет собой сборник писем, в кото­ром Гиппократ наблюдает «безумие» Демокрита, выражающееся в почти постоянном смехе. «Я над одним только смеюсь, - объясняет причину своего состояния Демокрит, - над человеком, преисполнен­ным безумия, чуждым справедливым делам, предающимся всяким глупым выдумкам, со страданиями переносящим самые тяжелые труды без всякой пользы… Какой смех!» В интерпретации философа смех - состояние, противостоящее пустоте и ничтожеству челове­ческих дел: «Животные довольствуются необходимым. Какой лев закапывает золото в землю? Какой бык предается стяжательству? Какая пантера способна к ненасытности? Дикий кабан испытывает жажду, лишь пока не нашел воды, волк, пожрав свою добычу, успока­ивается, а человек не может насытиться… О, Гиппократ! Как мне не смеяться…» 2 . С подобным взглядом на мир «сквозь смех» в итоге соглашается и сам Гиппократ, прибавляя, таким образом, свой авто­ритет к традиции апологии смеха.

«Гиппократов роман», конечно, является апокрифом; тем не менее ряд сохранившихся свидетельств и разрозненных афоризмов Демок­рита заставляет предположить, что легенда о смеющемся философе не является мистификацией - это скорее своеобразная компиляция подлинных высказываний мыслителя, преподнесенная в беллетризо-ванной форме. Так, схожие мысли упоминаются в эпоху, предшеству­ющую написанию «романа». Мы встречаем их у Эпикура и его

1 Цицерон. Об ораторе // Лурье С. Я. Демокрит: Тексты. Переводы. Исследо­вания. Л., 1970. С. 198.

2 «Гиппократов роман». Письмо 17 // Там же.

последователей, у Горация («Если б был жив Демокрит, посме­ялся б, наверно, тому он…» 1), в приведенной цитате Цицерона и т. д.

К сожалению, определенных и цельных письменных свидетельств о взглядах Демокрита на смех не сохранилось. Наследие философа (Диоген Лаэртский приводит более 70 наименований), в котором, по мнению многих исследователей, содержались работы по физиологии и теории смеха, после его смерти было в большей части уничтожено 2 . Тем не менее на основе сохранившегося можно сделать некоторые выводы о теории смеха Демокрита.

Прежде всего смех для философа есть цельное мировоззрение, своеобразный символ презрения к материальным благам, почестям, известности. Это взгляд мудреца, преисполненного душевного спо­койствия и невозмутимости (еибицгп), на суетность окружающих и их поступки, которые направлены не на постижение вечного, а лишь на получение сиюминутной выгоды.

Причина смеха - в бесцельности поступков большинства людей. То, что кажется важным, жизненно необходимым, то, ради чего преда­ют друзей и преступают закон: власть, слава, похоть, богатство, по Де­мокриту, - всего лишь пустота (ksvov) 3 , прикрывающаяся значимо­стью. Мудрец же должен довольствоваться только самым необходи­мым и «бежать суетности света». В самоограничении и постижении истины человек «стремится к справедливым и законным действиям, во бдении и во сне здрав, весел и спокоен» 4 . «Смех мудреца» при этом не есть проявление чувства индивидуального превосходства или че­ловеконенавистничества. «Будучи людьми, мы не должны смеяться над людскими бедами, а должны сочувствовать им» 5 , - говорит философ. Объект смеха не должен вызывать сочувствия: горе, страдания, беды людей превращают смех в этически недопустимое действие. Позднее Аристотель также будет говорить об осмеиваемом явлении как об «ошибке, не приносящей страдания», а Бергсон - об «анестезии сер­дца», сопутствующей смеху.

Можно сказать, что Демокрит понимает объект смеха онтологи­чески, как нечто мнимо сущее, небытие (цг| ov), претендующее на пра-

1 Гораций. Собр. соч. СПб., 1993. С. 331.

2 Возможно, немаловажную роль в этом сыграл Платон. Так, по словам Диогена Лаэртского, Платон «хотел сжечь все сочинения Демокрита, какие только мог собрать»; а также «Платон, упоминая почти всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо было возражать ему; ясно, что он понимал: спорить ему предстояло с лучшим из философов». (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изре­ чениях знаменитых философов. М., 1979. С. 372.)

3 Здесь характерная для Демокрита игра слов: кsvov - пустота в моральном и физическом (как «атомы и пустота») значении. См., напр., слова Демокрита у Луки- ана: «, ибо важного в делах нет ничего - все пустота, движение атомов и бесконечность». (Лукиан. Собр. соч.: В 2 т. М., 1935. Т. 2. С. 381).

4 Цит. по: История философии в кратком изложении. М., 1995. С. 120.

5 Демокрит // Лурье С. Я. Указ. соч. С. 367.

во называться истинным бытием. В таком понимании смех становит­ся орудием мудреца против всего показного и лицемерного, действи­ем, разоблачающим мнимые аксиомы бытовой жизни и патетическую идеологию (бо^а).

Онтологический подход Демокрита является элементарной и фун­даментальной интерпретацией смеха, которая развертывается в аксио­логические, гносеологические, этические и эстетические определения в позднейшей истории теорий комического. В эпоху классической ан­тичности к демокритовской «разоблачающей» трактовке смеха были наиболее близки идеи Аристофана.

Значимость для искусства и литературы смеха и всего с ним связанного трудно переоценить. Смех как грань сознания и поведения человека, во-первых, является выражением жизнерадостности, душевной веселости, жизненных сил и энергии и при этом - неотъемлемым звеном доброжелательного общения (вспомним у Льва Толстого Николая и Наташу Ростовых в доме дядюшки после охоты). И во-вторых, смех -это форма неприятия и осуждения людьми того, что их окружает, насмешка над чем-либо, непосредственно-эмоциональное постижение неких противоречий, нередко связанное с отчуждением человека от того, что им воспринимается. Этой стороной смех связан с комическим (от др.-гр. "комос" деревенский праздник). О комическом как источнике смеха (прежде всего насмешливого) писали много (Аристотель, Кант, Чернышевский, А Бергсон), разумея под ним некое отклонение от нормы, нелепость, несообразность; промах и уродство, не причиняющие страданий; внутреннюю пустоту и ничтожность, которые прикрываются притязаниями на содержательность и значимость; косность и автоматизм там, где нужны поворотливость и гибкость.

На ранних этапах истории человечества смех наиболее ярко обнаруживал себя как массовый и бытовал главным образом в составе праздничных ритуалов. В широко известной книге М.М. Бахтина о Ф. Рабле карнавальный смех обрисован как весьма существенная грань культуры (прежде всего народной) разных стран и эпох. Ученый охарактеризовал этот смех как всенародный (создающий атмосферу всеобщего единения на почве жизнерадостного чувства), универсальный (направленный на мир в целом, в его вечном умирании и возрождении, и прежде всего - на его материально-телесную и одновременно праздничную сторону) и амбивалентный (составляющий единство утверждения неисчерпаемых сил народа и отрицания всего официального, как государственного, так и церковного: всяческих запретов и иерархических установлении), главное же -как выражающий и осуществляющий свободу и знаменующий бесстрашие2. Карнавальному мироощущению, по Бахтину, присущи веселая относительность, пафос смен и обновлений, релятивизация мира. И в этом просматриваются черты сходства между бахтинской карнавальностью и ницшевым дионисийством.

Концепция карнавального смеха (книга о Рабле была опубликована в 1965 г.) оказала большое и, несомненно, благотворное воздействие на культурологию, искусствоведение и литературоведение последних трех десятилетий, порой вызывая и критику. Так, обращалось внимание на не учтенную Бахтиным связь карнавальной "раскованности" с жестокостью, а массового смеха с насилием. В противовес бахтинской книге говорилось, что смех карнавала из повестей Рабле сатанинский. Горестный, трагический подтекст книги Бахтина о Рабле, создававшейся в 1930-1940-е годы, явственно обнаруживается в недавно опубликованной рукописи ученого, где говорится, что жизнь по своей сути (во все времена) пронизана преступностью, что "тона любви" в ней заглушены и лишь "время от времени звучат освобождающие тона сатурналий и карнавала". С течением исторического времени возрастает культурно-художественная значимость смеха, выходящего за рамки массовой и ритуализованной праздничности, смеха как неотъемлемого звена повседневности - частной жизни и индивидуального общения людей. Установлено, что уже у первобытных народов смех, "привечая каждого", символизировал "дружественную и добрую компанию". Подобный смех, (его правомерно назвать индивидуально-инициативным) тесными узами связан с непринужденным, доверительным общением, с живой беседой, прежде всего с тем, что П.А. Вяземский назвал "сообщительной веселостью". Он присутствует в литературе разных стран и народов. В этом отношении знаменательны и диалоги Платона (в особенности "Федон", где Сократ накануне своей казни "улыбчиво" беседует и шутит со своими учениками), и повествовательная ткань таких произведений Нового времени (очень разных), как "Жизнь и мнения Тристама Шенди, джентльмена" Л. Стерна, "Евгений Онегин" Пушкина, "Василий Теркин" Твардовского, и поведение ряда героев отечественной классики (вспомним, к примеру, опоэтизированную Пушкиным склонность Моцарта к легкой шутке или неизменную улыбчивость князя Мышкина у Достоевского).

Индивидуально-инициативный смех может иметь и отчуждающе-насмешливый характер. Для его характеристики традиционно использовался термин ирония. Ироническая настроенность по отношению ко всему окружающему, к образу жизни людей и их привычкам была присуща древнегреческим киникам (V-IV вв. до н. э.) с их склонностью к эпатажу, злобному цинизму, уличным скандалам. Воинствующе нигилистический смех киников отдаленно, но достаточно явственно предварил ироническую настроенность произведений Ф. Ницше. В поэме "Так говорил Заратустра" мы читаем: "Я велел людям смеяться над их великими учителями добродетели, над их святыми и поэтами, над их избавителями мира". О себе философ писал: "Я не хочу быть святым, скорее шутом. Может быть, я и есмь шут". От смеха киников тянутся нити к формам поведения футуристов начала нашего века, а еще более-к ныне широко распространенному "черному юмору".

Значительное явление культуры и искусства Нового времени - романтическая ирония. По мысли Ф. Шлегеля, способность к иронии возвышает человека над противоречиями бытия и, в частности, над "низменной прозой" повседневности. Приписывая собственный взгляд на мир Сократу, Шлегель замечал, что "ирония подсмеивается над всем миром". Говоря об иронии, он утверждал также, что "в ней все должно быть шуткой и все всерьез, все чистосердечно откровенным и все глубоко скрытым", что "ирония - это ясное сознание вечной подвижности, бесконечно полного хаоса". О двойственности иронии, помогающей человеку открыть для себя "божественную идею", а вместе с тем способной уничтожить то, "чему она сама же дала видимость жизни", писал несколько позже К.-В.-Ф. Зольгер. Подобного рода универсальная ирония, будучи окрашена в трагические тона, присутствует в творчестве писателей символистского круга (А. Блок, А. Белый). Апология тотального философического смеха присуща современным гуманитариям структуралистской и постструктуралистской ориентации. Так, М. Фуко (Франция) в книге 1966 г. утверждал, что ныне "мыслить можно лишь в пустом пространстве, где уже нет человека", что желание думать и говорить о человеке есть "несуразная и нелепая" рефлексия, которой "можно противопоставить лишь философический смех".

Иронический взгляд на мир способен освобождать человека от догматической узости мышления, от односторонности, нетерпимости, фанатизма, от попирания живой жизни во имя отвлеченного принципа. Об этом настойчиво говорил Т. Манн. Вместе с тем "ирония без берегов" может вести в тупик нигилизма, бесчеловечности, обезличенности. Это болезненно ощущал Ф. Ницше: "Привычка к иронии портит характер, она придает ему постепенно черту злорадного превосходства, начинаешь походить на злую собаку, которая, кусаясь, к тому же научилась, и смеяться". О негативном потенциале тотальной иронии писал А Блок в статье "Ирония" (1908), характеризуя ее как болезнь, буйство, кощунство, результат опьянения, как симптом утраты человеческого в человеке; в 1918 г.-С.Н. Булгаков ("Теперь выигрышное время для иронии и злорадства").

Ирония, не знающая границ, способна "оборачиваться" тотальным отрицанием человеческого в человеке. По словам И.П. Смирнова, ценная литература в ее постмодернистской ветви тяготеет к тому, чтобы воспроизводить человеческую реальность как чудовищную. Здесь авторы "концептуализируют субъекта как ничем не контролируемую "машину желаний" как механико-органического монстра".

Наряду с универсальной иронией, направленной на мир и человеческую жизнь в целом, существует (и является весьма продуктивной для искусства и литературы) ирония, порождаемая восприятием и осмыслением конкретных, локальных и одновременно глубоко значимых противоречий жизни людей и их исторического бытия. Именно такого рода ироническая настроенность присутствует в произведениях юмористических и сатирических.

Сатира же Войновича заслуживает серьезного и непредвзятого подхода. Это мастер, умеющий оригинально использовать и артистически сочетать элементы литературных традиций. Войнович пишет о людях, условиями тоталитарного режима превращенных в озлобленную, запуганную и жадную толпу.

И следует заметить, у него эти люди подчас действуют в ситуациях, повторяющих самые героические и трогательные коллизии мировой классики, русской классики и фольклора.

Самый веселый момент в истории человечества - 6 часов 3 минуты 7 октября 2001 года. Самое смешное животное - домашняя утка. Самый смешливый народ - немцы. Таковы итоги эксперимента британских ученых, которые два года исследовали чувство юмора жителей Европы, Северной Америки и Австралии... Самый смешной анекдот в мире Два охотника забрались далеко в лес. Один из них вдруг упал. Он не дышит. Его приятель достает мобильный, набирает номер 911 и кричит оператору: "Мой друг умер. Что делать?" - "Успокойтесь, я вам обязательно помогу, - говорит оператор. - Для начала убедитесь в том, что ваш друг мертв". Слышится звук ружейного выстрела, после чего охотник говорит оператору: "Убедился, теперь что?" Именно этот анекдот признан самым смешным по итогам Интернет-исследования, проводившегося университетом графства Хертфордшир совместно с Британской ассоциацией развития науки. Участникам эксперимента предлагалось наряду с оценкой чужих анекдотов присылать свои собственные. Всего было представлено более 40 тыс. анекдотов, на которые поступило около 2 млн. отзывов. Анекдот-победитель прислал британский психолог Гурпал Госсал, который теперь считает, что высокий рейтинг его анекдота совершенно оправдан: "Я сам очень люблю эту шутку. Она помогает поднять настроение, она напоминает нам, что где-то есть люди, которые глупее, чем мы". С точки зрения руководителя проекта профессора психологии Ричарда Уайзмена, невероятный успех шутки про охотников имеет научное объяснение: в ней нашли выражение все три основных типа анекдота. Первый тип, по Уайзмену, - это анекдоты, которые помогают почувствовать превосходство над остальными. Второй - анекдоты, которые помогают снизить влияние событий, часто вызывающих страх, тревогу или волнение (смерть, болезнь, брак и т.д.). Наконец, третий тип - это анекдот, который удивляет нас нелепостью ситуации или реакции на какое-либо событие. Эксперимент позволил британским ученым не только классифицировать анекдоты и выявить среди них самый смешной, но и сделать ряд ценных наблюдений. Так, самым смешным животным оказалась обыкновенная домашняя утка: из представителей фауны в присланных на конкурс анекдотах чаще всего упоминалась именно она. Самым веселым моментом за последние несколько лет объявлено 6 часов 3 минуты 7 октября прошлого года. Именно в это время, согласно показаниям компьютера, было дано наибольшее число высших оценок тому или иному анекдоту. Самой смешливой страной в мире оказалась Германия. Немцы ставили высший балл очень многим предложенным для оценки анекдотам (а канадцы, австралийцы и американцы - наоборот). Анализ анекдотов подтвердил и такую в целом довольно очевидную вещь: у разных народов чувство юмора отличается. Северная Америка: чужая ущербность Отличительной особенностью американо-канадского чувства юмора исследователи называют особую любовь к анекдотам, так или иначе подчеркивающим превосходство. Герой североамериканских анекдотов либо выглядит дураком, либо его заставляют выглядеть дураком. Вот пример, который приводит доктор Уайзмен. Встречаются техасец и выпускник Гарварда. Техасец спрашивает: "Откуда ты будешь-то?" - "Оттуда, где люди не заканчивают фразу частицей". - "О`кей. Ну и откуда ты будешь-то, дурень?" Собственно, о том же и самый смешной анекдот по версии канадцев. Когда НАСА только начало отправлять людей в космос, астронавты быстро выяснили, что в условиях невесомости шариковые ручки не работают. Специалисты НАСА потратили 10 лет, 12 млрд. долларов и создали шариковую ручку, которая пишет в невесомости, под водой и практически на любой поверхности, в том числе на стекле. Ей не страшны ни сильный мороз, ни 300-градусная жара. А русские пользуются карандашом. Самым веселым анекдотом в США признана история об игроках в гольф. Два человека играют в гольф. Мимо поля проезжает похоронная процессия. Увидев это, один из игроков, уже замахнувшийся для удара, вдруг останавливается, снимает бейсболку, закрывает глаза и читает молитву. "О, какой ты все-таки прекрасный человек, - говорит ему партнер по игре. - Это самая трогательная сцена, которую я видел. Ты, наверное, очень добрый!" - "Будешь тут добрым! Мы с ней все-таки 35 лет вместе прожили". Британские острова: игра слов Особенность чувства юмора англичан и ирландцев в том, что больше всего они любят анекдоты, основанные на игре слов. Переводить их на иностранные языки практически невозможно. Вот анекдот, который очень понравился англичанам. Приходит пациент к врачу. "Доктор, у меня в заднице клубника застряла". - "Ничего, у меня для вашей клубники есть cream" ("cream" по-английски - и крем, и сливки). В русской традиции существует аналог. На приеме у проктолога. "Доктор, у меня в заднице газета". - "Газета? Правда?" - "Нет, "Известия". Впрочем, англичане любят и другие анекдоты. "Интересно, что самым смешным они признали анекдот, который скорее следовало бы считать американским", - отмечает доктор Уайзмен. Женщина с ребенком на руках садится в автобус. Водитель, глядя на младенца, замечает: "Знатный уродец!" Женщина уходит в конец автобуса, садится и рассказывает соседу-мужчине, что ее только что оскорбил водитель. "Нельзя этого так оставлять. Немедленно пойдите и скажите ему все, что о нем думаете! - восклицает мужчина. - Давайте я пока подержу вашу обезьянку". Европа и Австралия: сюрреализм Жители Западной Европы в большинстве своем предпочитают шутки, которые доктор Уайзмен назвал сюрреалистическими. Типичный пример. Собака заходит на почту и протягивает бланк телеграммы. Там девять раз подряд написано "гав". Телеграфист говорит собаке: "У вас тут только девять слов. Вы можете написать еще один "гав", телеграмма дороже не станет". - "Зато полностью изменится смысл", - отвечает собака. Другим самым популярным видом анекдотов в Европе исследователи сочли "экзистенциальные" шутки. Они высмеивают путающие или вызывающие стресс события. "Доктор! У меня вчера случилась оговорка по Фрейду. Обедаю я с тещей, хочу попросить ее передать масло, а вместо этого говорю: "Какая же ты дрянь! Всю жизнь мне сломала!" К этой категории, по мнению ученых, следует отнести и самый любимый австралийский анекдот. Женщина приходит к врачу и начинает жаловаться: "Доктор, вы только взгляните на меня! Волосы, как проволока, лицо все в морщинах, глаза красные - в гроб краше кладут. Что со мной, доктор?" После нескольких минут осмотра доктор отвечает: "Ну, со зрением у вас проблем нет". Германия: что угодно То, что Германия оказалась самой смешливой страной, на первый взгляд может показаться удивительным. На самом деле это лишний раз подтверждает расхожее мнение о том, что немецкого чувства юмора просто не существует: как деликатно заметил доктор Уайзмен, "немцы склонны считать смешными самые разные анекдоты". Самым забавным немцы посчитали анекдот вполне международный. Генерал заметил, что один из его солдат ведет себя странно: то и дело поднимает бумажки с земли, разглядывает и выбрасывает со словами: "Опять не та". Солдата отправляют на осмотр к психиатру и признают сумасшедшим. Получив бумагу о комиссовании, солдат внимательно читает ее и, кладя в карман, бурчит: "Ну вот она. Наконец-то!"