Ива́н Ильи́ч Глазуно́в (род. 13 октября , Москва) - российский художник-живописец. Профессор, заведующий кафедрой исторической живописи Российской академии живописи, ваяния и зодчества И. С. Глазунова. Действительный член РАХ (2007). Заслуженный художник Российской Федерации (1998). Работы Ивана Глазунова находятся в государственных и частных собраниях, в России и за рубежом.
Биография
Родился 13 октября 1969 года в Москве. Отец - Глазунов Илья Сергеевич , художник. Мать - Виноградова-Бенуа Нина Александровна, художник.
2003 - Участие в росписи храма Юлии Анкирской. Московская область, Солнечногорск, с. Лопотово.
2005 - Автор проекта иконостаса Смоленского скита Валаамского монастыря .
2005 - Работа над иконостасом и иконами в монастыре Святых Царственных Страстотерпцев (в урочище Ганина Яма). Храм в честь иконы Божьей Матери «Державная». Урал.
2010 - Художественный руководитель росписей церкви св. Александра Невского, построенной попечительством А. А. Козицына («УГМК»). Екатеринбург, Верхняя Пышма.
2013 - Автор и исполнитель внутреннего убранства и росписей храма «Малое Вознесение» в Москве.
Напишите отзыв о статье "Глазунов, Иван Ильич (художник)"
Примечания
Ссылки
- на сайте РАХ
Отрывок, характеризующий Глазунов, Иван Ильич (художник)
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Хорошо ли мы знаем современных русских художников, пишущих свои работы в классической манере? Скорее всего нет.
На слуху пара-тройка имен и все. В России сейчас пропагандируется больше авангард, всякие инсталляции и прочие новомодные штучки. Русская же традиционная живопись больше известна за пределами нашей Родины, там ею восхищаются и оценивают по достоинству. У нас же ругают, фыркают и презирают за "русскость". К таким мастерам относится и заслуженный художник РФ Иван Ильич Глазунов, достойно продолжающий традиции русской школы реализма.
Глазунов И.И. В Нижегородском костюме 2006
Русская народная мудрость о том, что природа отдыхает на детях великих людей, в этот раз оказалась ошибочной. Иван Глазунов достойный продолжатель дела своего отца Ильи Сергеевича Глазунова и матери, тоже художницы, Нины Александровны Виноградовой (Бенуа). Хотя живописные работы Ивана Глазунова несколько отличаются от работ отца, и некоторые даже считают, что он уже превзошел его.
Иван Ильич Глазунов за работой
Иван Глазунов родился 13 октября 1969 года в Москве, где сейчас живет. В 1988-1994 годах учился в МГАХИ им. В. И. Сурикова, в мастерской под руководством отца, профессора И. С. Глазунова. Иван, говоря об отце, отмечает: "Он самый интересный преподаватель. Его программа базируется на традициях Императорской Академии художеств. Он сумел соединить дореволюционную академическую школу с нашей и насытить своей методикой". И это так, достаточно посмотреть фактически самую первую масштабную работу Ивана Глазунова, написанную в 1994 году, полотно "Распни Его!". Христос, истерзанный, в терновом венце и разорванном одеянии, вопрошает: "Что выберешь ты - путь Истины или путь предательства?".
Глазунов И.И. Распни его 1994
Круг художественных интересов Ивана Глазунова очень широк. Он интересуется историей и собирает коллекцию русского национального костюма, собирает материалы о русском Севере, пишет пейзажи.. Увлечение национальными костюмами, пришло от мамы. Нина Александровна Виноградова-Бенуа создавала костюмы для театра, а отец - декорации. Иван Глазунов и его жена Юлия очень много сделали для того, чтобы на Севере России разыскать и восстановить великолепие сарафанов, головных уборов, платков. В следствии этого появились и живописные работы - портреты женщин в необыкновенно красивых русских костюмах.
Глазунов И.И. Надевшая черный платок
Глазунов И.И. В каргопольском костюме
В 1997-1999 Иван Глазунов работал по оформлению Большого Кремлёвского дворца (портреты, эскизы интерьеров). Другая область деятельности художника - это роспись православных храмов. В 2003–2007 годах художник работал над иконостасом храма в честь иконы Божьей Матери "Державная" в монастыре в честь Святых царственных страстотерпцев в урочище Ганина Яма под Екатеринбургом, принимал участие в росписях храма Во имя Святой мученицы Иулии Анкирской в Московской области и в росписях храма Малого Вознесения на Большой Никитской улице в Москве.
Глазунов И.И. Первый снег на Двине
Глазунов И.И. Семья художника 2004
Глазунов И.И. Прокопий Устюжский молитвой отводит тучу каменную от города Устюга
Глазунов И.И. Великая княгиня Евдокия в подтверждение своей благочестивой жизни открывает свое изможденное тело
Иван Глазунов удостоен национальной премии "Человек года–2007" в номинации "Культура" за большой вклад в российскую культуру и получил звание Академика Российской Академии Художеств. Первая персональная выставка художника прошла в 2008 году... в Венеции. Была еще небольшая в усадьбе "Коломенское" чуть позже. Пожалуй и все, а жаль... очень интересный и талантливый художник.
Другие живописные работы, иконы и фотографии можно посмотреть вот здесь:
Фантастический успех отца художника, ныне уже всемирно известного мастера Ильи Глазунова, воспоминания о длиннющих очередях, выстраивающихся на его выставки у самых престижных залов столицы, наконец, увесистые тома роскошных репродукций, выпущенных во многих странах мира, и рядом сын - тоже художник - все это крайне смущало меня. Успехи отца не могли не отразиться на мировосприятии Ивана, заканчивающего пятый год обучения в Суриковском, в творческой группе того же Глазунова-старшего, преподавателя училища.
Природа скупа на талант. Великое таинство генов, как правило, не передается от родителей детям. А если это случается, то крайне редко: династия Рерихов, старший и младший художники Пальма в Италии, отец и сын Дюма, Давид и Игорь Ойстрах.
Передается увлеченность, страсть, творческая одержимость... Но талант - почти никогда.
- А как с Иваном Глазуновым?
Обстановка в мастерской 24-летнего художника буквально потрясла меня. Порой мне казалось, что я нахожусь в этнографическом музее, до предела забитом редчайшими экспонатами. И чего только здесь нет! Здесь и старинные русские расписные прялки, и необыкновенные по форме самовары. Здесь иконы разного письма, разных времен.
Здесь и разрисованные с металлической оковкой крестьянские сундучки, и поразительные по выдумке резные деревенские шкафчики. Здесь, наконец, в изобилии старинная русская одежда, праздничная и повседневная. Женская, мужская... Она развешана по стенам, она в сундучках...
- Каникулы для меня - время экспедиций, - поясняет Иван. - А все, что вы видите, - результат наших поездок. Мы, студенты, все эти годы выезжали на Север, в Сибирь, на Дальний Восток в поисках народных сокровищ. Вероятно, ни в одной стране нет такого изобилия домашнего искусства, как на Руси! Иконы, домашние вещи, одежда... У нас, в России, вся эта красота - для души. На Западе - для глаз. В этом и разница...
Я начал знакомиться с живописными работами художника и вдруг понял, что имею дело не с учеником, а с нарождающимся мастером. Это было почти невероятно: большие многофигурные композиции на историческую тему, созданные еще юношей, учеником, даже не окончившим художественного училища. Начало пути и такая самобытность!
Дипломная работа «Распни его!». На широком полотне трагическая фигура Христа. Он стоит перед Понтием Пилатом на фоне апокалипсического грозового неба, которого много - во все полотно. Прорыв света падает на лицо Христа, радужным нимбом окружая его. Толпа и стражники требуют распятия Господа. Он человечен. Он величественно спокоен. Он выше происходящего. Он Бог.
Картина «Рассвет перед Куликовской битвой». Бесконечный простор России тонет в предрассветной дымке. Огромное бескрайнее небо над боевыми подразделениями русских воинов. В расплывчатой мозаике облаков смутно просматриваются две легендарные фигуры святых Бориса и Глеба, вдохновителей будущей победы.
Картина «Крещение Великого Новгорода» - трудно поверить, что это курсовая работа студента, так мастерски выписаны наши предки, их одежда, передана психологическая обстановка исторического события.
Прекрасные работы. Сомнения нет - мы имеем дело не с дилетантом, а с формирующимся молодым художником, думающим, имеющим свою манеру письма.
В этом убеждаешься еще больше, ознакомившись с галереей крупноформатных портретов и с прекрасными пейзажами русских просторов, пронизанных исконной тоской.
Когда-то Александр Блок отлично сказал: художник характерен чувством пути.
Естественен вопрос: «Каково чувство пути у молодого Глазунова? Куда он движется в своем творчестве?»
Думается, главное для него - это чувство Родины, светлое чувство преданности России.
- Сегодня перед живописным искусством два пути, - говорит Иван. - Один - чисто практический - выколачивание денег на якобы не модном реализме. Ныне за хороший пейзаж хорошо платят. Отсюда квартирная живопись, хлынувшая в Арбатские переулки, в Измайлово - на потребу быту.
И второй путь - глубокой ответственности, связанный с судьбами отечества, его традициями, историей и будущим. Я за этот путь. Начинаю с истории; однако хочу, чтобы в моих работах просматривалась и политика. Убежден, придет час и я что-то серьезное сделаю в современности.
Кстати, я не одинок в своих стремлениях. Такие студенты, как Ю. Сергеев, Д. Слепушкин, В. Шайн, И. Кузнецов, как мне кажется создали в училище особую атмосферу своеобразного священнодействия перед отечественной историей, ее традициями, сокровищами народного искусства. Мы все увлекаемся древне-русской одеждой. Мечтаю со временем издать книгу на эту тему. Мать не успела это сделать...
Увлечение русским костюмом началось у Ивана с детского возраста. Ему было 14 лет, когда его родители Илья Глазунов и Нина Виноградова-Бенуа приступили к работе декораторов знаменитых русских опер «Пиковая дама» для Берлинской оперы, «Град Китеж», для Большого театра.
Вспоминается, тогда эти спектакли воспринимались как откровение на русскую тему; декорации, костюмы, все гармонично сочеталось с необыкновенной музыкой и историей действа. В свое время эти оперы были событием, как я теперь понял.
Работа с русским костюмом играет особую роль в творческой жизни Ивана Глазунова. Его портреты женщин в народных костюмах - одновременная дань и психологическому характеру, и немеркнувшей красоте одежды тех далеких дней.
А почему ваши портреты в основном женские? - спрашиваю я художника.
- Женский образ гораздо совершеннее мужского. И не потому ли я стал все чаще обращаться к иконе? Лучшую из своих икон - Богородицу - я подарил собору Великого Устюга. Не забываю замечательных слов, сказанных когда-то художником Виктором Васнецовым: «Все мое искусство - это свеча, зажженная перед ликом Бога».
Мечтаю когда-нибудь целиком какой-нибудь храм, - заканчивает Иван, - но это дело будущего. Надо достойно закончить училище - впереди диплом... Зачеты...
Покидаю мастерскую художника с отточенным чувством, что Ивану Глазунову удалось защитить главный зачет своей жизни. Это зачет на самобытность творческого таланта.
Переняв от отца и одновременно своего учителя его бескрайнюю любовь к России, его одержимость в сохранении отечественных традиций искусства, Иван сохранил то главное, чем счастливо одарила его природа, - колдовскую, генетическую цепочку передачи таланта от отца к сыну. И очень важно, что Иван самобытен, по манере не повторяет отца.
Теперь, следуя высоким критерям глазуновской школы с ее русской духовностью, познанием красоты мира, сыновней ответственностью за судьбы отечественной культуры, Ивану Глазунову предстоит отстаивать избранные им в жизни творческие позиции. Пожелаем же ему успеха в этом трудном, но святом деле.
Не скрою, на фоне торгашеского духа, увы, охватившего сегодня и область искусства, мне было отрадно видеть молодого художника, посвятившего себя развитию и отстаиванию духовных основ национального искусства.
Иван Глазунов не одинок, рядом с ним творческая молодежь - активные единомышленники и соратники, исповедующие те же живительные принципы.
Огромную роль в этом процессе играет представитель старшего поколения - народный художник Илья Глазунов, ректор Российской Академии живописи, ваяния и зодчества.
- Мы еще поборемся за наше искусство, - уверенно говорит Иван.
И я верю ему.
Иван Ильич Глазунов (род. 13 октября 1969, Москва) - российский художник-живописец. Профессор, заведующий кафедрой исторической живописи Российской академии живописи, ваяния и зодчества И. С. Глазунова. Действительный член РАХ (2007). Заслуженный художник Российской Федерации (1998). Работы Ивана Глазунова находятся в государственных и частных собраниях, в России и за рубежом.
Биография
Родился 13 октября 1969 года в Москве. Отец - Глазунов Илья Сергеевич, художник. Мать - Виноградова-Бенуа Нина Александровна, художник.
В 1988-1994 гг. учился в МГАХИ им. В. И. Сурикова, в мастерской портрета профессора И. С. Глазунова. В 1994-1996 гг. был ассистентом-стажером в Российской академии живописи, ваяния и зодчества, затем стал преподавателем академии. 1996-1999 гг. - доцент, заведующий кафедрой композиции Российской академии живописи, ваяния и зодчества. С 1997 г. и поныне руководит мастерской исторической живописи. В 1999 году получает звание профессора.
С 1996 г. является членом профессионального творческого Союза художников России (Международной Федерации художников).
В 1998 году получает звание заслуженного художника РФ.
С 2001 г. возглавляет группу художников РАЖВиЗ, которые по его авторским эскизам выполняют росписи храма Успения Богородицы в г. Верхняя Пышма под Екатеринбургом.
С 2007 года является действительным членом (академиком) Российской академии художеств.
Октябрь 2008 г. Венеция, Италия - авторский выставочный проект «Россия в традиции», включающий в себя персональную выставку художника, концерты фортепианной и древнерусской духовной музыки, конференцию в университете Ca’Foscari (Венеция), посвящённую месту традиции в современной русской культуре.
Май-октябрь 2009 г. Москва. Московский государственный объединенный музей-заповедник Коломенское - персональная выставка «НЕсовременное искусство». Живопись, а также русский старинный костюм и предметы быта XVII-XVIII веков из собрания художника.
Июнь-октябрь 2010 г. Вологда. Государственная картинная галерея - персональная выставка художника «Спаси и сохрани» в выставочном зале Вологодской Государственной картинной галереи. Живопись, а также русский старинный костюм и предметы быта XVII-XVIII веков из собрания художника.
2013 - Художественный руководитель выставочного проекта «Романовский юбилей» к 400-летию Дома Романовых. Проект включает в себя художественные выставки, научные конференции, концерты, юбилейные издания, сувенирную продукцию и так далее.
Знаток и коллекционер русской старины, народного костюма. Автор статей на тему русского декоративно-прикладного искусства, истории русского костюма.
С 1991 года и по сей день художник путешествует по Русскому северу, изучая его традиции, народное искусство. Эта тема часто присутствует в живописи художника.
Круг научных и исторических интересов Ивана Глазунова сосредоточен на декоративно-прикладном искусстве и живописи XVII века.
Живописными работами И. И. Глазунова часто иллюстрируются статьи и альбомы по русской истории и культуре.
Супруга - Юлия Александровна Глазунова, актриса, режиссёр-документалист, продюсер.
Четверо детей.
Творчество
Живопись:
«Распни его!» (1994)
Серия живописных работ на тему Русского севера (портреты, пейзажи, исторические картины, этюды) (с 1991)
«Пермогорский берег Двины» (1996)
«Семейный портрет» (2003)
«Пинежский лес. Обетный крест» (2003)
Серия женских портретов в русских костюмах (2000-е)
Серия «Древние врата» (с 2005)
«Великая княгиня Евдокия в подтверждение своей благочестивой жизни открывает перед сыновьями своё изможденное постом тело» (2005)
«Зеркало» (2005)
«Песнь Сирина» (2008)
«Песнь Алконоста» (2008)
«Середина лета» (2010)
«Портрет царя Михаила Федоровича Романова» (2013)
портреты, пейзажи
Иван ГлазуновХудожник Иван Глазунов - сын знаменитого русского живописца Ильи Глазунова, лидер нового поколения художников русского реализма - делится в интервью своим весьма пессимистическим взглядом на будущее мирового искусства...
Ивана Глазунова называют лидером нового поколения художников русского реализма, продолжателем традиций древнерусской живописи, религиозной и исторической картины. Сегодня заслуженный художник РФ, действительный член РАХ, заведующий кафедрой композиции Российской академии живописи, ваяния и зодчества Иван Глазунов — гость «Файла-РФ».
Посетители выставок в России и за рубежом, знакомясь с его удивительными северными пейзажами, наполненными глубокими эмоциями, с историческими полотнами «Прокопий Устюжский» и «Великая княгиня Евдокия», с портретами северян, жены и детей, красавиц в русских костюмах, отмечают главное — у этих картин хочется задержаться, настолько они волнуют.
Самая знаменитая картина художника «Распни Его!» находится в храме Христа Спасителя. В последние годы у Ивана Глазунова состоялись знаковые выставки: в Венеции — культурный проект «Россия в традиции», в Московском музее-заповеднике «Коломенское» — «НЕсовременное искусство» и в Вологодской картинной галерее — «Спаси и сохрани».
Художник участвовал в реставрации Большого Кремлёвского Дворца: по его эскизам оформлены интерьеры Аванзала, выполнены декоративные барельефы «Слава русского оружия», а также им написаны 18 портретов царей-воителей. По его эскизам воссозданы интерьеры дворца царя Алексея Михайловича в «Коломенском», и туда же из Верхне-Томского района Архангельской области по его инициативе перенесена отреставрированная Георгиевская церковь XVII века — памятник деревянного зодчества.
По эскизам Ивана Глазунова группой художников Российской академии живописи, ваяния и зодчества выполнены росписи двух храмов — Успенского и Александра Невского — в Верхней Пышме под Екатеринбургом. Художник участвовал в росписи храма во имя святой мученицы Иулии Анкирской в Московской области, им созданы иконостасы храма в честь иконы Божьей Матери «Державная» в монастыре святых страстотерпцев «Ганина Яма» в Свердловской области, храма Преподобного Амвросия Оптинского в Кировограде. В настоящее время художник по своим эскизам расписывает храм Вознесения Господня (Малое) на Никитской улице в Москве и осуществляет его внутреннее убранство.
— Иван Ильич, Вы согласны, что в России и сегодня немало людей, которые живут, ориентируясь на Святую Русь? Говорят, возник термин в XVI веке, а в XVII это понятие стало элементом народной культуры. Ополченцы Минина и Пожарского, а также москвичи-ополченцы 1812 года чертили девиз «За Святую Русь!» на своих знамёнах, вставляли его в гимны. Дожил он и до наших дней: «Россия, Украина и Беларусь — это и есть Святая Русь!» — кто не знает это изречение патриарха Кирилла? Скажите, что означает это понятие для Вас?
— Ну, никак не географию — Святая Русь была сотни лет, временами существуя под спудом, в душах и сердцах людей, её представлявших, а если рассуждать протокольно, конечно, это XV—XVII века — время расцвета русской святости. Создания памятников архитектуры, смотреть на которые до сих пор все ездят — Новгородский Кремль, Московский Кремль, Ферапонтово, церковь Покрова на Нерли.
Эти памятники и артефакты свидетельствуют о том, что когда-то Святая Русь существовала на огромной территории, и идеи её распространяли, видимо, те особенные люди, которые уходили в дремучие леса, и от этих поначалу отшельников, а потом основателей скитов и монастырей шёл свет в народ. О Святой Руси, вольно или невольно, писали все русские писатели.
И я не могу сказать, что она была и вот её не стало, она и сейчас существует — в самых разных людях, в простых мирянах и в светочах духовной мысли, и естественно, в святых старцах. И можно сказать, принимает активное участие в социальной жизни. Святая Русь — всегда немного виртуальное государство, у него нет чётких границ и правительственных органов, но черты его найдём и в православной монархии, и в творчестве русских иконописцев, и в артелях Палеха — все дело в ощущениях человека.
— Ваше творчество связано с образами Святой Руси. Где Вы находите их?
— На Русском Севере, часто езжу в Вологодскую и Архангельскую области. Здесь сохранились внешние атрибуты жизни допетровской Руси — эти серые избы, которых не увидишь в средней полосе, деревянные храмы, дремучий лес, лесная река с высокими берегами. Именно за этим уже лет сто ездят туда художники, пытаясь поднять свой дух.
И люди там очень хорошие, и нравы в деревне совсем другие, но всё на глазах пустеет: жители заколачивают свои дома и уходят, и только вопрос времени — когда это кончится. Художники пытаются затормозить развал, я тоже приложил руку — перевёз в Москву Георгиевскую церковь 1685 года.
После первой поездки на Север я стал собирать старинные русские костюмы: покупаю, меняю, получаю в дар. За количеством не гонюсь — лучше меньше, да лучше. В коллекции в основном костюмы Вологодской и Архангельской областей, от повседневной домотканой одежды до шитых золотом шёлковых нарядов.
Есть экземпляры XVIII века — например, вологодско-костромской костюм с платком мануфактурной работы. В Коломенском уезде на мануфактурах производили на продажу платки с русским орнаментом. Вот шёлковый платок времён Павла I, а вот старая вологодская шапка — сборник или моршень, вообще на Севере все женские головные уборы назывались кокошниками.
С северным костюмом часто носили янтари. Вид Руси особенно сохранила утеплённая женская одежда, отделанная мехом. Надо сказать, что всю эту одежду поначалу страшно было взять в руки, но мы с женой её реанимировали и одеваем уже 15 манекенов.
Выставки мы провели в Венеции, в Москве и в Вологде. Люди правильно поняли нашу идею — создать мир, в котором человек вспомнил бы, откуда он родом. В Вологде те, кто уехал из деревни, оставляли трогательные отзывы: «Вспомнил бабушку. Много лет не был у себя, пойду, помолюсь». А в Венеции был сплошной восторг, там такого из России не видели.
Там же биеннале каждый год, я был в прошлом году — на архитектурной, и в Русском павильоне, чудесном теремке по проекту Щусева, можно было увидеть голые стены с фотографиями и в одной из комнат — инсталляцию: причудливо сложенную верёвочку на полу. Никакой заумной идеи из тех, которые любят подводить под свои работы актуальщики. Чистая «разводка».
Чтобы создать экспозицию, им потребовалось всего-навсего купить билет одной девушке с чемоданчиком. Этот теремок деятели «современного» искусства хотят снести или перестроить, но венецианцы, думаю, не дадут им это сделать. Вообще этот гениальный замысел — сделать экспозиции разных европейских стран — родился в начале XX века. Но благодаря «современному» искусству, шарм давно пропал, красивые домики остались, но смотреть нечего. К слову сказать, из нашей академии никого не приглашали.
— А Ваша выставка не на биеннале состоялась?
— У меня был свой зал, что многих удивило, потому что через кордон, который устраивают для инакомыслящих, прорваться трудно. Художник, считаю, может быть разным — левым, правым, не только реалистом, — но пусть то, что он делает, будет искусством, а не кучами дерьма или банками с мочой.
Все эти идеи процветали на Западе лет 20 назад, а наши актуальщики спекулируют на общей безграмотности в сфере искусства и пытаются насадить себя на господдержку, потому что заказчиков у них нет, никто не будет покупать ни табуретку, газетами обклеенную, ни моток верёвки.
Думаю, это отголоски программы по развалу бывшего СССР, на Западе сейчас происходит то же самое. В Италии и во Франции есть чудесные люди, которые любят реализм, но из России им привозят только эти «верёвки». Международный Фонд Гугенхайма имеет несколько пунктов по миру, где и показывают эти «шедевры».
А на Россию сейчас просто идёт наступление — все эти пресловутые рубки икон или телевизор в заднице у коровы: вы смотрите, а там написано — «Россия». Авангардисту важно быть в обойме, проще выставлять счета государству — и ведь находятся те, кто их оплачивает. Закупила же Третьяковская галерея «Целующихся милиционеров» — фотообои, которые кто-то выдал за искусство. И не вспомнил при этом, что английской инсталляции «Целующихся полицейских» уже 40 лет и она продаётся во всех сувенирных ларьках.
— Насколько далеко, по-Вашему, Россия ушла от модели Святой Руси — название даёт возможность думать, что устройство государства было идеальным?
— От России, описанной Лесковым, конечно, мы далеки, но менялись мы много раз: во времена светлого средневековья, до Петра I, это была одна страна, в XVIII веке — другая, после войны с Наполеоном — третья, к началу революции — четвёртая, потом все четыре были отменены пятой, а сейчас шестая.
Вот говорят — «возродим Россию»… Какую из шести, спрашивается? Потому что, на самом деле, все шесть частей между собой в антагонизме: петровская Россия — с наукой, кораблями, победами — механически отменила заслуги Московской Руси, а если бы мы жили по заведённым ею правилам, современность была бы совсем другой.
Вот сколько говорилось про отсталость Китая и Индии: мол, какое-то древнее сообщество, всё в архаизмах — а сейчас весь мир их боится: и атом там есть, и наука, и их так много, что им не хватает собственной территории. Вот пример того, как люди жили, не изменяя своим традициям, они до сих пор ходят в сари и не стесняются. А мы знаем Русь XVII века, разве что, по иллюстрациям Билибина и экспонатам в музее.
Сложный это разговор, я не могу сказать, что Пётр — это плохо. Для Московской Руси, наверное, да, — но с другой стороны, остальной мир развивался по-другому, и Руси надо было выживать. В целом Петра любят, наставили ему памятников, даже при Советской власти его хвалили. Хотя патриарх Кирилл в одном из своих интервью метко сказал, что он нарушил наш национальный код.
Я тоже так думаю, — и в культурном плане, если уж правду сказать, Россию любят за то, что сделано до Петра. Отнимите у нас иконы, храм Василия Блаженного, деревянную архитектуру, Кижи, все монастыри — ничего и не останется, Россия станет неинтересной.
— Вас что-то удручает в наших временах? Или всё хорошо?
— Мне нравится, что открыты границы, можно ездить и делать выставки в Венеции. Храмы, Слава Богу, не взрывают и колокола не сбрасывают. Но уходит всё то, что я люблю. Россия Русского Севера — даже не знаю, сколько ей жить осталось. Мне тоскливо, что это мало кого волнует: массовое сознание тянется к развлечениям, простого человека можно удивить диснейлендом, а к своей истории он равнодушен.
Мои дочки, участницы ансамбля «Веретёнце», как-то на гастролях вышли на сцену в старинных костюмах, и зал, где было много молодёжи, стал попросту ржать: им было смешно, что их ровесники так нарядились. Думаю, это зрители «Дома-2», та молодёжь, которая стала жертвой цивилизации, много лет выжигающей духовное начало из людей.
Дети живут в кислотной среде, у них не развивается интерес к истории, к традициям своей страны, потому что учебника истории как такового нет.
И общая среда в стране нездоровая, она помогает нам самоуничтожаться в культурном смысле. Мы же не только едой-колбасой будем жить дальше! Надо любить, лелеять и восстанавливать свою культуру, благодаря которой Россия всегда была интересна миру. Посмотрите, как досконально изучали литературу даже в советских школах — а сейчас всё выхолощено, все знания у детей из интернета.
В Архангельской области в некоторых деревнях поставили тарелки с 42-мя каналами: пить стали меньше, телевизор время съедал, — но и работать шли ещё неохотней! А что? Получай пособие и сиди с утра до ночи перед экраном!
А сколько талантливых людей уезжает на Запад, не найдя здесь себе применения! Я не осуждаю их, но до чего грустно на это смотреть.
— Чему Вас учили родители, — в частности, отец Илья Сергеевич Глазунов, — на уроках в академии и дома?
— Главное, чему он научил меня — это умению концентрироваться и за полчаса находить решение любой творческой задачи. Он называл это «встрясками» и устраивал их по субботам. Это была школа профессионализма. Отец утверждал, что художник должен жить не только вдохновением, а, получив задание, уметь зажечь в себе способность к творчеству. И никогда ничего не откладывать на завтра.
У отца всегда было много портретов. Например, после первой выставки в Италии, где ему позировали знаменитые кинорежиссёры и актёры. И меня поражало, что человека он «схватывал» максимум за полчаса. И делал не просто набросок, а сразу портрет.
Помню, отец с мамой (Нина Александровна Виноградова-Бенуа. — Ред.), когда работали над оформлением оперы «Сказание о невидимом граде Китеже» в Большом театре, привлекли к работе меня, и это тоже была школа.
Помню, как горела лампа, перед большим белым листом сидела мама, и к вечеру на листе по волшебству появлялись князь Игорь, Пиковая дама или дева Феврония, или возникал сам град Китеж. Я тогда не понимал, что это рождались сценические образы, — для меня просто оживали персонажи, и это была фантастика!
Также помню, как отец делал в мастерской «Мистерию XX века». Я не всё понимал, но мне уже хотелось взять в руки краски и что-то делать самому. Мама занималась русским костюмом и привила мне любовь к нему. У неё дома была пара кокошников и сарафан, и фактура этих вещей, когда я к ним прикасался, меня завораживала. С мамой мы много ездили, были в Крыму, она Херсонес очень любила, интересовалась античным миром, и передала мне всё это.
— У Вас есть своя формула развития мирового искусства?
— Считаю, что мировое искусство закончилось. Непререкаемый авторитет Бродский, на которого любят ссылаться, назвал всю плеяду архитекторов-модернистов во главе с Корбюзье — «сволочью», потому что, благодаря им, в мире закончились Великие стили.
Смотрите, был Египет, эллинизм, греко-римская цивилизация, восточный стиль, древний стиль Святой Руси, потом появилась готика, барокко, и на этом всё закончилось. Классицизм — это уже перефразированный греко-римский стиль, модерн — поиск Святой Руси.
Мы можем подражать, возрождать, но, видимо, не родим новый Великий стиль до конца времён. Ничего нового, кроме коробок Калининского проспекта и хайтечных домов, создать не сможем. И, слава Богу, если кто-то будет хотя бы подражать старым мастерам, и строить что-то человеческое. Не знаю, будет ли живопись, но мы в академии стараемся вести традицию русского реализма.
Никто не скрывает, что наши идеалы в прошлом, мы не видим вокруг себя того, что дало бы направление развитию искусства, как было в эпоху Возрождения в Италии или в Московском царстве в XV веке. Мы существуем «вопреки» и пытаемся сохранить то, что рушит технократическая цивилизация.
Притчей во языцех стали все эти айфоны, айподы, айпэды. Вот мы были в Италии, то и дело слышалось: «Сыночек, пятёрку получишь — куплю айпэд». Нигде в мире планшет не воспринимают как игральную приставку, бизнесмены смотрят по ним почту в аэропорту, ведут деловую переписку. А у нас откупаются от детей электронными подарками.
У меня есть свои маленькие дети, и я не могу им запретить пользоваться компьютерами, да и сам пользуюсь по необходимости, но если эти технологии будут развиваться в таком темпе, через 10 лет за книжку точно никто не сядет. И так со всех сторон слышишь — композиторы не пишут симфоний, писатели романов, крупные формы в искусстве умирают, но я надеюсь на Божье чудо, на то, что благодаря возрождению человека, все препятствия будут преодолены, начнётся Ренессанс, и реалии будут немного другие. В наше время, кто охраняет культуру и не даёт разрушиться памятникам, уже делает великое дело.
