Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Русские народные сказки
Иван-царевич и серый волк
Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном. И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.
Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника.
Царь перестал и пить, и есть – затосковал. Сыновья отца утешают:
– Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.
Старший сын говорит:
– Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.
Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.
Утром царь его спрашивает:
– Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?
– Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.
На другую ночь пошёл средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.
Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошёл Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз.
Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит – на яблоню села Жар-птица и клюет золотые яблоки.
Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост.
Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от её хвоста.
Наутро приходит Иван-царевич к отцу.
– Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?
– Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принёс. Это, батюшка, Жар-птица.
Царь взял это перо и с той поры стал пить и есть и печали не знать.
Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице.
Позвал он сыновей и говорит им:
– Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.
Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.
Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.
Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит – коня нет. Пошёл его искать, ходил, ходил и нашёл своего коня – одни кости обглоданные.
Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в такую даль? «Ну что же, – думает, – взялся – делать нечего».
И пошёл пеший. Шёл, шёл, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился сидит.
Откуда ни возьмись бежит к нему серый волк:
– Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?
– Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.
– Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?
– Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.
– Фу, фу, тебе на своём добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живёт. Так и быть – коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче.
Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал – синие леса мимо глаз пропускает, озёра хвостом заметает.
Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:
– Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся – час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!
Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем – на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал.
Только дотронулся до клетки, пошёл по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону.
Царь Афрон разгневался и спрашивает:
– Чей ты, откуда?
– Я царя Берендея сын, Иван-царевич.
– Ай, срам какой! Царский сын да пошёл воровать.
– А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?
– А ты бы пришёл ко мне, по совести попросил, я бы её так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас… Ну да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.
Загорюнился Иван-царевич, идёт к серому волку. А волк ему:
– Я же тебе говорил: не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?
– Ну, прости же ты меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем.
Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.
– Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай.
Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашёл на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку – она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.
Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошёл звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана-царевича и повели к царю Кусману.
– Чей ты, откуда?
– Я Иван-царевич.
– Эка, за какие глупости взялся – коня воровать! На это и простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить её, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.
Ещё пуще пригорюнился Иван-царевич, пошёл к серому волку.
– Говорил я тебе, Иван-царевич: не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.
– Ну, прости же меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Да уж ладно, садись мне на спину.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают они до царя Далмата. У него в крепости, в саду, гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:
– В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путём-дорогой, я тебя скоро нагоню.
Иван-царевич пошёл обратно путём-дорогой, а серый волк перемахнул через стену – да в сад. Засел за куст и глядит. Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину – и наутёк.
Иван-царевич идёт путём-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нём сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:
– Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.
Вот помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой – синие леса мимо глаз пропускает, реки, озёра хвостом заметает.
Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:
– Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?
– Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой! Как Елену Прекрасную на коня буду менять?
Серый волк отвечает:
– Не разлучу я тебя с такой красотой – спрячем её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.
Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повёл его Иван-царевич к царю Кусману.
Царь обрадовался, стал его благодарить:
– Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.
Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял её, посадил на коня, и едут они путём-дорогой.
А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повёл он Елену Прекрасную в спальню, да только лёг с ней на кровать, глядит – волчья морда вместо молодой жены!
Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.
Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:
– О чём задумался, Иван-царевич?
– Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем – конём златогривым, менять его на Жар-птицу.
– Не печалься, я тебе помогу.
Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и говорит:
– Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конём златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.
Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конём.
Иван-царевич повёл его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.
Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путём-дорогой в родную сторону.
А царь Афрон велел подвести к себе дарёного коня и только хотел сесть на него – конь обернулся серым волком. Царь, со страху, где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутёк и скоро догнал Ивана-царевича.
Иван-царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:
– Не навек прощайся со мной, я ещё тебе пригожусь.
Иван-царевич думает: «Куда же ты ещё пригодишься? Все желания мои исполнены». Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей.
Доехал он до своих краев, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.
Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками.
Наехали и видят – у Ивана-царевича всё добыто. Вот они и сговорились:
– Давай убьём брата, добыча вся будет наша.
Решились и убили Ивана-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили её:
– Дома не сказывай ничего!
Лежит Иван-царевич мёртвый, над ним уж вороны летают. Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона с воронёнком.
– Ты лети-ка, ворон, за живой и мёртвой водой. Принесёшь мне живой и мёртвой воды, тогда отпущу твоего воронёнка.
Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его воронёнка.
Долго ли ворон летал, коротко ли, принёс он живой и мёртвой воды. Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану-царевичу – раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван-царевич ожил.
– Ох, крепко же я спал!..
– Крепко ты спал, – говорит серый волк. – Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей.
Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал.
Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.
Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привёз отцу своему Жар-птицу, а себе – невесту, Елену Прекрасную.
Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его, сонного, да как серый волк их растерзал.
Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.
Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что
В некотором государстве жил-был царь, холост – не женат. Был у него на службе стрелок по имени Андрей.
Пошёл раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, ходил целый день по лесу – не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру, идёт он обратно – кручинится. Видит – сидит на дереве горлица.
«Дай, – думает, – стрельну хоть эту».
Стрельнул и ранил её – свалилась горлица с дерева на сырую землю. Поднял её Андрей, хотел свернуть ей голову, положить в сумку.
– Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы, возьми меня живую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри, как найдёт на меня дремота – в ту пору бей меня правой рукой наотмашь: добудешь себе великое счастье.
Удивился Андрей-стрелок: что такое? С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом. Принёс он горлицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит дожидается.
Прошло немного времени, горлица положила головку под крылышко и задремала. Андрей вспомнил, что она ему наказывала, ударил её правой рукой наотмашь. Упала горлица наземь и обернулась девицей, Марьей-царевной, да такой прекрасной, что ни вздумать ни взгадать, только в сказке сказать.
Говорит Марья-царевна стрелку:
– Сумел меня взять, умей и удержать – неспешным пирком да за свадебку. Буду тебе честной да весёлой женой.
На том они и поладили. Женился Андрей-стрелок на Марье-царевне и живёт с молодой женой, потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет ни заря идёт в лес, настреляет дичи и несёт на царскую кухню.
Пожили они так недолго, Марья-царевна говорит:
– Бедно живёшь ты, Андрей!
– Да как сама видишь.
– Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги разного шёлку, я всё дело поправлю.
Послушался Андрей, пошёл к товарищам, у кого рубль, у кого два занял, накупил разного шёлку и принёс жене. Марья-царевна взяла шёлк и говорит:
– Ложись спать, утро вечера мудренее.
Андрей лёг спать, а Марья-царевна села ткать. Всю ночь ткала и выткала ковёр, какого в целом свете не видывали: на нём всё царство расписано, с городами и деревнями, с лесами и нивами, и птицы в небе, и звери на горах, и рыбы в морях; кругом луна и солнце ходят…
Наутро Марья-царевна отдаёт ковёр мужу:
– Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри – своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери.
Андрей взял ковёр, повесил на руку и пошёл по гостиным рядам.
Подбегает к нему один купец:
– Послушай, почтенный, сколько спрашиваешь?
– Ты торговый человек, ты и цену давай.
Вот купец думал, думал – не может оценить ковра. Подскочил другой, за ним – ещё. Собралась купцов толпа великая, смотрят на ковёр, дивуются, а оценить не могут.
В то время проезжал мимо рядов царский советник, и захотелось ему узнать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу пропихался через великую толпу и спрашивает:
– Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чём речь у вас?
– Так и так, ковра оценить не можем.
Царский советник посмотрел на ковёр и сам дался диву:
– Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: откуда добыл такой славный ковёр?
– Так и так, моя жена вышила.
– Сколько же тебе дать за него?
– А я сам не знаю. Жена наказала не торговаться: сколько дадут, то и наше.
– Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч.
Андрей взял деньги, отдал ковёр и пошёл домой. А царский советник поехал к царю и показывает ему ковёр.
Царь взглянул – на ковре всё его царство как на ладони. Он так и ахнул:
– Ну, что хочешь, а ковра я тебе не отдам!
Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдаёт советнику из рук в руки. Советник деньги взял и думает: «Ничего, я себе другой, ещё лучше, закажу».
Сел опять в карету и поскакал в слободу. Разыскал избушку, где живёт Андрей-стрелок, и стучится в дверь, Марья-царевна отворяет ему.
Царский советник одну ногу через порог занёс, а другую же не переносит, замолчал и про своё дело забыл: стоит перед ним такая красавица, век бы глаз от неё не отвёл, всё бы смотрел да смотрел.
Марья-царевна ждала, ждала ответа да повернула царского советника за плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплёлся домой. И с той поры и ест не заест, и пьёт не запьёт: всё ему представляется стрелкова жена.
Заметил это царь и стал выспрашивать, что за кручина у него такая.
Советник говорит царю:
– Ах, видел я у одного стрелка жену, всё о ней думаю! И не запить это, не заесть, никаким зельем не заворожить.
Пришла царю охота самому посмотреть стрелкову жену. Оделся он в простое платье, поехал в слободу, нашёл избёнку, где живёт Андрей-стрелок, и стучится в дверь.
Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог занёс, другую и не может, совсем онемел: стоит перед ним несказанная красота.
Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя за плечи и дверь закрыла.
Защемила царя сердечная зазноба. «Чего, – думает, – хожу холост, не женат? Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть, на роду ей написано быть царицей».
Воротился царь во дворец и задумал думу нехорошую – отбить жену от живого мужа.
Призывает он советника и говорит:
– Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу на его жене жениться. Придумаешь – награжу городами и деревнями и золотой казной, не придумаешь – сниму голову с плеч.
Закручинился царский советник, пошёл и нос повесил. Как извести стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак винца испить. Подбегает к нему кабацкая теребень в рваном кафтанишке.
– О чём, царский советник, пригорюнился, зачем нос повесил?
– Поди прочь, кабацкая теребень!
– А ты меня не гони, лучше стаканчик винца поднеси, я тебя на ум наведу.
Поднёс ему царский советник стаканчик винца и рассказал про своё горе.
Кабацкая теребень и говорит ему:
– Извести Андрея-стрелка дело нехитрое – сам-то он прост, да жена у него больно хитра. Ну, да мы загадаем загадку такую, что ей не справиться. Воротись к царю и скажи: пускай он пошлёт Андрея-стрелка на тот свет узнать, как поживает покойный царь-батюшка. Андрей уйдёт и назад не вернётся.
Царский советник поблагодарил кабацкую теребень – и бегом к царю.
– Так и так, можно стрелка извести.
И рассказал, куда нужно его послать и зачем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка.
– Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи ещё службу: сходи на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч – твоя голова с плеч.
Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил. Марья-царевна его спрашивает:
– Что невесел? Или невзгода какая?
Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему службу.
Марья-царевна говорит:
– Есть о чём горевать! Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.
Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна даёт ему мешок сухарей и золотое колечко.
– Поди к царю и проси себе в товарищи царского советника, а то, скажи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с товарищем в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведёт.
Андрей взял мешок сухарей и колечко, попрощался с женой и пошёл к царю просить себе дорожного товарища.
Делать нечего, царь согласился, велел советнику идти с Андреем на тот свет.
Вот они вдвоём и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко – оно катится. Андрей идёт за ним полями чистыми, мхами-болотами, реками-озёрами, а за Андреем царский советник тащится.
Устанут идти, поедят сухарей – и опять в путь.
Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, пришли они в густой, дремучий лес, спустились в глубокий овраг, и тут колечко остановилось.
Андрей и царский советник сели поесть сухарей. Глядь, мимо них на старом-престаром царе два чёрта дрова везут – большущий воз – и погоняют царя дубинками, один с правого бока, другой с левого.
Андрей говорит:
– Смотри: никак это наш покойный царь-батюшка?
– Твоя правда, это он самый дрова везёт.
Андрей и закричал чертям:
– Эй, господа черти! Освободите мне этого покойничка хоть на малое время, мне нужно кой о чём его расспросить.
Черти отвечают:
– Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезём?
– А вы возьмите у меня свежего человека на смену.
Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впрягли в воз царского советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками – тот гнётся, а везёт.
Андрей стал спрашивать старого царя про его житьё-бытьё.
– Ах, Андрей-стрелок, – отвечает царь, – плохое моё житьё на том свете! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко заказываю людей не обижать, а то и с ним то же станется.
Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой. Андрей попрощался со старым царём, взял у чертей царского советника, и пошли они в обратный путь.
Приходят в своё царство, являются во дворец. Царь увидал стрелка и в сердцах накинулся на него:
– Как ты смел назад воротиться?
Андрей-стрелок отвечает:
– Так и так, был я на том свете у вашего покойного родителя. Живёт он плохо, велел вам кланяться да накрепко наказывал людей не обижать.
– А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел?
– А тем я докажу, что у вашего советника на спине и теперь ещё знаки видны, как его черти дубинками погоняли.
Тут царь уверился, делать нечего – отпустил Андрея домой. А сам говорит советнику:
– Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч – твоя голова с плеч.
Пошёл царский советник, ещё ниже нос повесил. Заходит в кабак, сел за стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень:
– Что, царский советник, пригорюнился? Поднеси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу.
Советник поднёс ему стаканчик винца и рассказал про своё горе.
Кабацкая теребень ему говорит:
– Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую службу – её не то что выполнить, трудно и выдумать: послал бы его за тридевять земель, в тридесятое царство добыть кота Баюна…
Царский советник побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он назад не вернулся. Царь посылает за Андреем.
– Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, сослужи другую: ступай в тридесятое царство и добудь мне кота Баюна. Не то мой меч – твоя голова с плеч.
Пошёл Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает жене, какую царь задал ему службу.
– Есть о чём кручиниться! – Марья-царевна говорит. – Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.
Андрей лёг спать, а Марья-царевна пошла на кузницу и велела кузнецам сковать три колпака железных, железные клещи и три прута: один железный, другой медный, третий оловянный.
Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея.
– Вот тебе три колпака да клещи и три прута, ступай за тридевять земель, в тридесятое царство. Трёх вёрст не дойдёшь, станет одолевать тебя сильный сон – кот Баюн на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногу волочи, а где и катком катись. А если уснёшь, кот Баюн убьёт тебя.
И тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.
Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – пришёл Андрей-стрелок в тридесятое царство.
За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит – идёт, а где и катком катится.
Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба. Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову – один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сёк железным прутом, изломал железный, принялся угощать медным – и этот изломал и принялся бить оловянным.
Оловянный прут гнётся, не ломится, вокруг хребта обвивается. Андрей бьёт, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом.
Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:
– Покинь меня, добрый человек! Что надо, всё тебе сделаю.
– А пойдёшь со мной?
– Куда хочешь пойду.
Андрей пошёл в обратный путь и кота за собой повёл. Добрался до своего царства, приходит с котом во дворец и говорит царю:
– Так и так, службу выполнил, добыл вам кота Баюна.
Царь удивился и говорит:
– А ну, кот Баюн, покажи большую страсть.
Тут кот свои когти точит, на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из живого сердце вынимать.
Царь испугался:
– Андрей-стрелок, уйми, пожалуйста, кота Баюна!
Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошёл домой, к Марье-царевне. Живёт-поживает, тешится с молодой женой. А царя ещё пуще знобит зазноба сердечная. Опять призвал он советника:
– Что хочешь придумай, изведи Андрея-стрелка, не то мой меч – твоя голова с плеч.
Царский советник идёт прямо в кабак, нашёл там кабацкую теребень в рваном кафтанишке и просит его выручить, на ум навести. Кабацкая теребень стаканчик вина выпил, усы вытер.
– Ступай, – говорит, – к царю и скажи: пусть пошлёт Андрея-стрелка туда – не знаю куда, принести то – не знаю что. Этой задачи Андрей во веки веков не выполнит и назад не вернётся.
Советник побежал к царю и всё ему доложил. Царь посылает за Андреем.
– Сослужил ты мне две службы, сослужи третью: сходи туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Сослужишь – награжу по-царски, а не то мой меч – твоя голова с плеч.
Пришёл Андрей домой, сел на лавку и заплакал.
Марья-царевна его спрашивает:
– Что, милый, невесел? Или ещё невзгода какая?
– Эх, – говорит, – через твою красу все напасти несу! Велел мне царь идти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что!
– Вот это служба так служба! Ну ничего, ложись спать, утро вечера мудренее.
Марья-царевна дождалась ночи, развернула волшебную книгу, читала, читала, бросила книгу и за голову схватилась: про царёву загадку в книге ничего не сказано.
Марья-царевна вышла на крыльцо, вынула платочек и махнула. Налетели всякие птицы, набежали всякие звери.
Марья-царевна их спрашивает:
– Звери лесные, птицы поднебесные, вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете, – не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
Звери и птицы ответили:
– Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхивали.
Марья-царевна махнула платочком – звери и птицы пропали, как не бывали. Махнула в другой раз – появились перед ней два великана:
– Что угодно? Что надобно?
– Слуги мои верные, отнесите меня на середину Океан-моря.
Подхватили великаны Марью-царевну, отнесли на Океан-море и стали на середине, на самой пучине, – сами стоят, как столбы, а её на руках держат. Марья-царевна махнула платочком, и приплыли к ней все гады и рыбы морские.
– Вы, гады и рыбы морские, вы везде плаваете, на всех островах бываете, не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
– Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхали.
Закручинилась Марья-царевна и велела отнести себя домой. Великаны подхватили её, принесли на Андреев двор, поставили у крыльца.
Утром рано Марья-царевна собрала Андрея в дорогу и дала ему клубок ниток и вышитую ширинку.
– Брось клубок перед собой, – куда он покатится, туда и ты иди. Да смотри, куда бы ни пришёл, будешь умываться, чужой ширинкой не утирайся, а утирайся моей.
Андрей попрощался с Марьей-царевной, поклонился на четыре стороны и пошёл за заставу. Бросил клубок перед собой, клубок покатился – катится да катится, Андрей идёт за ним следом.
Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Много царств и земель прошёл Андрей. Клубок катится, нитка от него тянется. Стал клубок маленький, с куриную головочку; вот уж до чего стал маленький, не видно и на дороге. Дошёл Андрей до леса, видит – стоит избушка на курьих ножках.
Избушка повернулась, Андрей вошёл и видит – на лавке сидит седая старуха, прядёт кудель.
– Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл! Вот изжарю тебя в печи да съем и на косточках покатаюсь.
Андрей отвечает старухе:
– Что ты, старая Баба-яга, станешь есть дорожного человека! Дорожный человек костоват и чёрен, ты наперёд баньку истопи, меня вымой, выпари, тогда и ешь.
Баба-яга истопила баньку. Андрей выпарился, вымылся, достал женину ширинку и стал ею утираться.
Баба-Яга спрашивает:
– Откуда у тебя ширинка? Её моя дочь вышивала.
– Твоя дочь мне жена, мне и ширинку дала.
– Ах, зять возлюбленный, чем же мне тебя потчевать?
Тут Баба-яга собрала ужин, наставила всяких кушаньев, вин и медов. Андрей не чванится – сел за стол, давай уплетать.
Баба-яга села рядом. Он ест, она выспрашивает: как он на Марье-царевне женился да живут ли они хорошо? Андрей всё рассказал: как женился и как царь послал его туда – не знаю куда, добыть то – не знаю что.
– Вот бы ты помогла мне, бабушка!
– Ах, зятюшка, ведь про это диво дивное даже я не слыхивала. Знает про это одна старая лягушка, живёт она в болоте триста лет… Ну ничего, ложись спать, утро вечера мудренее.
Андрей лёг спать, а Баба-яга взяла два голика, полетела на болото и стала звать:
– Бабушка, лягушка-скакушка, жива ли?
– Выдь ко мне из болота.
Старая лягушка вышла из болота, Баба-яга её спрашивает:
– Знаешь ли, где то – не знаю что?
– Укажи, сделай милость. Зятю моему дана служба: пойти туда – не знаю куда, взять то – не знаю что.
Лягушка отвечает:
– Я б его проводила, да больно стара, мне туда не допрыгать. Донесёт твой зять меня в парном молоке до огненной реки, тогда скажу.
Баба-яга взяла лягушку-скакушку, полетела домой, надоила молока в горшок, посадила туда лягушку и утром рано разбудила Андрея.
– Ну, зять дорогой, одевайся, возьми горшок с парным молоком, в молоке – лягушка, да садись на моего коня, он тебя довезёт до огненной реки. Там коня брось и вынимай из горшка лягушку, она тебе скажет.
Андрей оделся, взял горшок, сел на коня Бабы-яги. Долго ли, коротко ли, конь домчал его до огненной реки. Через неё ни зверь не перескочит, ни птица не перелетит.
Андрей слез с коня, лягушка ему говорит:
– Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку переправиться.
Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь.
– Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину.
– Что ты, бабушка, эка маленькая, чай, я тебя задавлю.
– Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче.
Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться.
Дулась, дулась – сделалась словно копна сена.
– Крепко ли держишься?
– Крепко, бабушка.
Опять лягушка дулась, дулась – сделалась ещё больше, словно стог сена.
– Крепко ли держишься?
– Крепко, бабушка.
Опять она дулась, дулась – стала выше тёмного леса, да как скакнёт – и перепрыгнула через огненную реку, перенесла Андрея на тот берег и сделалась опять маленькой.
– Иди, добрый молодец, по этой тропинке, увидишь терем не терем, избу не избу, сарай не сарай, заходи туда и становись за печью. Там найдёшь то – не знаю что.
Андрей пошёл по тропинке, видит: старая изба – не изба, тыном обнесена, без окон, без крыльца. Он туда вошёл и спрятался за печью.
Вот немного погодя застучало, загремело по лесу, и входит в избу мужичок с ноготок, борода с локоток, да как крикнет:
– Эй, сват Наум, есть хочу!
Только крикнул, откуда ни возьмись появляется стол накрытый, на нём бочонок пива да бык печёный, в боку нож точёный.
Мужичок с ноготок, борода с локоток, сел возле быка, вынул нож точёный, начал мясо порезывать, в чеснок помакивать, покушивать да похваливать.
Обработал быка до последней косточки, выпил целый бочонок пива.
– Эй, сват Наум, убери объедки!
Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com
Подписи к слайдам:
Веселые и грустные, страшные и смешные, они знакомы нам с детства. С ними связаны наши первые представления о мире, добре и зле, о справедливости
Сказка - один из основных видов устного народного творчества. Художественное повествование фантастического, приключенческого или бытового характера. Сказка - произведение, в котором главной чертой является "установка на раскрытие жизненной правды с помощью возвышающего или снижающего реальность условно-поэтического вымысла".
Дети находят глубокое удовлетворение в том, что их мысль живет в мире сказочных образов. Пять, десять раз ребенок может пересказывать одну и ту же сказку, и каждый раз открывает в ней что-то новое. В сказочных образах - первый шаг от яркого, живого, конкретного к абстрактному. Ребенок знает, что в мире нет ни Бабы Яги, ни Царевны-лягушки, ни Кощея Бессмертного, но он воплощает в эти образы добро и зло, и каждый раз, рассказывая одну и ту же сказку, выражает свое отношение к плохому и хорошему. Сказка неотделима от красоты, способствует развитию эстетических чувств, без которых немыслимо благородство души, сердечная чуткость к человеческому несчастью, горю, страданию. Благодаря сказке ребенок познает мир не только умом, но и сердцем. И не только познает, но откликается на события и явления окружающего мира, выражает свое отношение к добру и злу…
Увлекательность сюжета, образность и забавность делают сказки весьма эффективным педагогическим средством. В сказках схема событий, внешних столкновений и борьбы весьма сложна. Это обстоятельство делает сюжет увлекательным и приковывает к нему внимание детей. Образность - важная особенность сказок, которая облегчает их восприятие детьми, не способными еще к абстрактному мышлению.
Маленьких детей, как правило, привлекает мир животных, поэтому им очень нравятся сказки, в которых действуют звери и птицы. В сказке животные приобретают человеческие черты - думают, действуют, говорят. По существу, такие образы несут ребенку знания о мире людей, а не животных. В этом виде сказок обычно нет отчетливого разделения персонажей на положительных и отрицательных. Каждый из них наделен какой-либо одной чертой, присущей ему особенностью характера, которая и обыгрывается в сюжете, Так, традиционная черта лисицы - хитрость, поэтому речь идет обычно о том, как она дурачит других зверей. Волк жаден и глуп; во взаимоотношениях с лисицей он непременно попадает впросак. У медведя не столь однозначный образ, медведь бывает злым, а бывает и добрым, но при этом он всегда остается недотепой.
В сказках о животных много песенок: поет лиса льстивую песню петуху: “Петушок, петушок, золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка…”; поет и петух, призывая на помощь кота: “несет меня лиса за темные леса…"; поет коза перед дверью дома: “Вы, детушки! Вы козлятушки! Отопритеся, отворитеся …"; поют волк, медведь и другие персонажи.
Сказки изобилуют веселыми присловьями: “лиса при беседе краса", “ заюнок - кривоног по горке скок”, “комар - пискун", “муха - говорюха ” и другие. Песенно-ритмическое начало сообщает повествованию сильную эмоциональную экспрессию, разнообразит его, придает сказке черты необычного, свойства игры. Песенки и прибауточные присловья так выразительны, что живут самостоятельно, концентрируя в себе поэтический смысл сказок в сжатой ритмико-игровой форме. Запав в память, сказки становятся неотделимой частью детского сознания.
Это самый популярный и самый любимый детьми жанр. Все происходящее в волшебных сказках фантастично и значительно по задаче: ее герой, попадая то в одну, то в другую опасную ситуацию, спасает друзей, уничтожает врагов - борется не на жизнь, а на смерть. Опасность представляется особенно сильной, страшной потому, что главные противники его - не обычные люди, а представители сверхъестественных темных сил: Змей Горыныч, Баба Яга, Кащей Бессмертный и прочие. Одерживая победы над этой нечистью, герой как бы подтверждает высокое человеческое начало, близость к светлым силам природы. В борьбе он становится еще сильнее и мудрее, приобретает новых друзей и получает полное право на счастье - к вящему удовлетворению маленьких слушателей.
Волшебная сказка с ее стойкой композицией приучает ребенка логически мыслить: события в ней разворачиваются в строгой последовательности. Сказка захватывает динамикой сюжета. Чем ближе конец, тем острее и напряженнее становятся взаимоотношения персонажей. Очень часто, подведя героя к моменту почти полного достижения цели, сказка допускает резкий поворот события к исходному положению - и вновь он начинает борьбу за торжество справедливости.
В сюжете волшебной сказки главный эпизод - это начало путешествия героя ради того или иного важного задания. На своем долгом пути он встречается с коварными противниками и волшебными помощниками. В его распоряжении оказываются весьма действенные средства: ковер-самолет, чудесный клубочек или зеркальце, а то и говорящий зверь или птица, стремительный конь или волк. Все они, с какими-то условиями или вовсе без них, в мгновение ока выполняют просьбы и приказы героя. У них не возникает ни малейшего сомнения в его нравственном праве приказывать, поскольку очень уж важна поставленная перед ним задача и поскольку сам герой безупречен.
Наиболее близка к повседневной жизни и даже не обязательно включает в себя чудеса. Одобрение или окружение всегда подается в ней открыто, четко выражается оценка: что безнравственно, что достойно осмеяния. Даже когда, кажется, что герои просто валяют дурака, потешают слушателей, каждое их слово, каждое действие наполнены значительным смыслом, связаны с важными сторонами жизни человека. Постоянными героями сатирических сказок выступают “простые” бедные люди. Однако они неизменно одерживают верх над “непростыми" - богатым или знатным человеком. В отличие от героев волшебной сказки, здесь бедняки достигают торжества справедливости без помощи чудесных помощников - лишь благодаря уму, ловкости, находчивости да еще удачным обстоятельствам.
Бытовая сатирическая сказка веками впитывала в себя характерные черты жизни народа и его отношения к власть предержащим, в частности к судьям, чиновникам. Все это, конечно, передавалось и маленьким слушателям, которые прониклись здоровым народным юмором сказителя. Сказки такого рода содержат “витамин смеха", помогающий простому человеку сохранить свое достоинство в мире, где правят мздоимцы - чиновники, неправедные судьи, скупные богачи, высокомерные вельможи.
В бытовых сказках появляются порой и персонажи - животные, а возможно и появление таких абстрактных действующих лиц, как, Правда и Кривда, Горе-Злосчастье. Главное здесь не подбор персонажей, а сатирическое осуждение людских пороков и недостатков.
Произведения, созданные разными авторами и передававшиеся из уст в уста, претерпев различные изменения, ставшие результатом совместного народного творчества, называют фольклором (от английского folklore - народное знание, народная мудрость). В фольклоре отражена и мудрость веков, и актуальные проблемы современности. Он является спутником истории народа с древнейших времён, когда люди ещё не умели писать. В его произведениях отражается многовековой опыт народа, народные обычаи, мировоззрение, представления о морали и традиции воспитания.
Устное народное творчество
Устное народное творчество- подлинный кладезь народной мудрости. Отражая все перипетии жизни народа, его радости и горести, мечты и стремления, фольклор стал основой для последующего развития письменной литературы.
На протяжении веков в татарском фольклоре формировались такие основные жанры, как сказки, песни, заговоры, пословицы и поговорки, загадки, баиты, потешки, мунаджаты, легенды и предания, дастаны-эпосы и т.д.
Сейчас мы подробнее рассмотрим одну из форм татарского устного народного творчества.
Сказки
Сказки- один из самых широко распространённых и занимательных жанров фольклорных произведений. Сказки знакомы каждому с раннего детства. В увлекательной форме они рассказывают о приключениях вымышленных героев в фантастическом мире.
Однако сказки не только развлекают, они могут многому научить нас. В них отразились народная смекалка, находчивость, мудрость и образцы высокой нравственности. Они учат упорству в преодолении трудностей, в борьбе со злом. Сказки порицают зло, несправедливость, лень и иные отрицательные качества людей и превозносят смелых и бесстрашных героев, борющихся за справедливость и за воплощение своей светлой мечты. Щедрость, честность, доброта и смекалка - вот что приносит победу героям сказок. В сказке всегда добро побеждает зло, так в них выражается вечная мечта людей о более совершенном, справедливом мире.
Когда и как появились сказки?
Их возникновение относится к глубокой древности, к первобытному обществу, в котором господствовали мифы. Чувствуя своё бессилие перед лицом могущественных сил природы, люди стремились по-своему объяснить причины таких явлений природы, как дождь, гром и молния, как проявление высших сверхъестественных сил. Постепенно, с развитием человеческого общества, когда мифы стали терять своё былое значение, из них стали вырастать сказки. Сказочный вымысел - это своеобразное отражение реальной жизни. Изменяясь на протяжении веков, сказки вобрали в себя своеобразие и колорит различных исторических эпох.
По содержанию сказки бывают трёх основных видов: сказки о животных, волшебные и бытовые сказки.
Сказки о животных
Сказки о животных - самые древние представители этого жанра. Их главные герои - различные домашние и дикие животные, птицы и другие живые существа. Древние люди верили, что человеческие чувства и качества есть и у животных, которым приписывали способность говорить и мыслить, как и они сами. В таких сказках разным животным приписывались особенные свойства и роли: конь - всегда трудолюбивый, верный помощник человека, коза - находчивая, волк - злой и глупый, лев - сильный, лиса - хитрая, медведь обладает тяжёлым характером. В таких сказках, как «Хитрый лис», «Голый волк», «Царь-Петух», изображаются, как правило, те животные, которые были более близки и знакомы людям.
Традиционный зачин таких сказок бывает очень коротким и простым: «В древние, древние времена…», «Однажды…», «Некогда…» Такие сказки, как правило, построены на диалоге и соперничестве между героями (волком и овцами, человеком и зверями).
Волшебные сказки
Волшебные сказки - самый распространённый и любимый детьми и взрослыми из сказочных жанров. Они отличаются богатством фантазии, увлекательным, захватывающим сюжетом.
Сказки этого вида («Белый волк», «Танбатыр», «Золотое яблоко», «Камыр батыр», «Три голубя» и др.) повествуют о приключениях героев, встречающихся с волшебными предметами, сверхъестественными силами, которые помогают им совершать неимоверные подвиги: побеждать злых демонов, драконов, в мгновение ока опускаться в подземное и подводное царства, пересекать тёмные леса и бескрайние океаны, возводить восхитительные дворцы.
Как правило, подобные сказки начинаются с особых витиеватых зачинов: «В давние-предавние времена, когда не родились ещё дед с бабкой, а были одни мы с отцом, жили тогда старик со старухой…» («Камыр батыр»). Сказки построены по сходному сюжету: будущий батыр, повзрослев, отправляется путешествовать по свету и переживает множество волшебных приключений. Он спасает прекрасную принцессу из плена дива или дракона или, выполнив все сложные задания правителя, женится на его дочери и сам становится правителем государства. Во всех волшебных сказках можно встретить положительный образ храброго, смелого и доброго героя и прекрасной девушки, в которую он влюблён. Справиться со всеми трудностями герою помогают волшебные животные и люди с необыкновенными качествами, которых сам герой до этого выручил из беды. Так сказка учит нас взаимопомощи, только вместе, объединив усилия, можно справиться с самыми большими трудностями и невзгодами и победить зло.
В сказках разных народов нередко встречаются схожие сюжеты и герои. Так, сюжет сказки «Камыр батыр» есть и в сказках финно-угорских народов, например в марийской сказке «Нончык батыр». А злая ведьма Убыр из татарских сказок в марийских сказках известна под именем Вуверкува.
Одним из многочисленных обычаев древних людей, отразившихся в волшебных сказках, был обычай инициации - обряд перехода от детства к взрослой жизни. Его отголоски часто встречаются во многих сказочных сюжетах: юношей, достигших зрелости, собирали в специальных
домах (как правило, в чаще леса) и долго готовили к важному испытанию, раскрывали им тайны и секреты их племени, рассказывали священные мифы, учили исполнять религиозные обряды. Только прошедший все ритуальные испытания, доказавший своё бесстрашие и мужество юноша мог считаться взрослым мужчиной, равноправным членом своего племени.
Бытовые сказки
Бытовые сказки рассказывают о повседневной жизни обычных людей. В них нет волшебства, чудес и фантастических героев, в них действуют реальные люди: муж, жена, их родные дети и пасынки, хозяин и работник.
В таких сказках, как «Шомбай», «Жадный и щедрый», «Падчерица», «Гульчачак», говорится о том, как благодаря своему уму и смекалке главные герои могут исправить строптивых жён или ленивых мужей, проучить глупых и жадных хозяев, завистливых соседей. В них осуждается лень, корыстолюбие, жадность, невежество, зависть, грубость, жестокость и любые проявления несправедливости. В таких сказках, как правило, с симпатией и сочувствием изображаются простые люди (крестьяне, ремесленники, солдаты), а их нечестные и грубые хозяева осуждаются и высмеиваются. Так в сказочной форме народ выражал свою жажду справедливости. Эти сказки обычно очень кратки и полны народного юмора.
В фольклорных произведениях в своеобразной увлекательной форме отразились историческая память, жизненный опыт и житейская мудрость, добрые обычаи и традиции нашего народа.
ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ
9. ИВАН СУЧЕНКО И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН
Начинается сказка от Сивки, от Бурки, от вещей Каурки. На море, на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, возле него лук толченый. И шли три молодца, зашли да позавтракали, а дальше идут - похваляются, сами собой забавляются: «Были мы, братцы, у такого-то места, наедались пуще, чем деревенская баба теста!» Это присказка, сказка будет впереди.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь на гладком месте, словно на скатерти, сроду не имел у себя детей. Пришел до него нищий. Царь его пытает: «Не знаешь ли ты, что мне такое сделать, чтоб были у меня дети?» Он ему отвечает: «Собери-ка ты мальчиков да девочек-семилеток, чтоб девочки напряли, а мальчики выплели за одну ночь невод. Тем неводом вели изловить в море леща златоперого и дай его царице съесть».
Вот поймали леща златоперого, отдали его в кухню изжарить. Поварка вычистила, вымыла леща, кишки собаке бросила, помои отдала трем кобылам выпить, сама оглодала косточки, а рыбу царица скушала. Вот разом родили: царица сына, и поварка сына, и собака сына, а три кобылы ожеребились тремя жеребятами. Царь дал им всем имена: Царенко Иван, Поваренко Иван и Сученко Иван.
Растут они, добрые молодцы, не по дням, не по часам, а по минутам, выросли большие, и посылает Иван Сученко Ивана-царевича до царя: «Поди попроси, чтоб позволил нам царь оседлать тех трех коней, что кобылы принесли, да поехать по городу погулять-покататься». Царь позволил. Они поседлали коней, выехали за город и начали меж собой говорить: «Чем нам у батюшки у царя жить, лучше в чужие земли поедем!» Вот они взяли купили железа, сделали себе по булаве - каждая булава в девять пудов, и погнали коней.
Немного погодя говорит Иван Сученко: «Как нам, братцы, будет путь держать, когда нет у нас ни старшего, ни младшего? Надо так сделать, чтоб был у нас старший брат». Царенко говорит, что меня отец старшим поставил, а Сученко - свое, что надо силу попробовать - по стрелке бросить. Кидают стрелки один за другим, сначала Царенко Иван, за Царенком - Поваренко, за Поваренком - Сученко. Едут не далеко, не близко - аж лежит Царенкова стрелка, немного подальше того упала Поваренкова стрелка, а Сученковой нигде не видать! Едут все вперед да вперед - и заехали за тридевять земель в тридесятое царство, в иншее государство - аж там лежит Сученкова стрелка.
Тут и порешили: Царенко будет меньшой брат, Поваренко - подстарший, а Сученко - самый наистарший, и пустились опять в путь-дорогу. Смотрят - перед ними степь расстилается, на той степи палатка разбита, у палатки конь стоит, ярую пшеницу ест, медовой сытой запивает. Посылает Сученко Ивана-царевича: «Пойди узнай: кто в палатке?» Вот Царенко приходит в палатку, а там на кровати Белый Полянин лежит. И ударил его Белый Полянин мизинцем по лбу - Царенко упал, он взял его да под кровать бросил. Посылает Сученко Ивана Поваренка. Белый Полянин и этого ударил мизинцем по лбу и бросил под кровать. Сученко ждал, ждал, не дождался. Прибегает туда сам, как ударит Белого Полянина раз - он и глаза под лоб! После вынес его из палатки, свежий ветерок пахнул, Белый Полянин ожил и просит: «Не убивай меня, прими за самого меньшого брата!» Иван Сученко его помиловал.
Вот все четыре брата поседлали своих коней и поехали пущами да рощами. Долго ли, коротко ли ехали - стоит перед ними дом в два этажа под золотой крышею. Зашли в этот дом - везде чисто, везде убрано, напитков, наедков вдоволь запасено, а живых людей нет никого. Подумали-подумали и положили пока здесь проживать - дни коротать. Утром три брата на охоту поехали, а Ивана-царевича дома оставили за хозяйством смотреть. Он наварил, нажарил к обеду всякой всячины, сел на лавке да трубку покуривает. Вдруг едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Царенко дает ему целый хлеб, дед не за хлеб, за него берется, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил... Вернулись братья с охоты, спрашивают Царенка: «Никого у тебя не было?» - «Я никого не видел, разве вы кого?» - «Нет, и мы не видали!»
На другой день дома остался Иван Поваренко, а те на охоту поехали. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку - аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Поваренко дает ему булку, он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под под пол бросил... Приехали братья с охоты: «Ты никого не видал?» - «Нет, никого, а вы?» - «И мы тож!»
На третий день дома остался Белый Полянин. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку - аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Белый Полянин дает ему булку, он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил... Приехали братья с охоты: «Ты никого не видал?» - «Нет, никого, а вы?» - «И мы тож!»
На четвертый день остался дома Иван Сученко. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку - аж опять едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета, на семь саженей лита, и просит милостыни. Сученко дает ему булку, он не за булку, а за него, крючком да в ступу - ступа и разбилась. Иван Сученко ухватил деда за голову, притащил до вербового пня, расколол пень надвое да всадил дедову бороду в расщелину, а сам - в горницу. Вот едут его братья, меж собой разговаривают. «Что, братцы, вам ничего не случилось? - спрашивает Царенко.- А у меня так рубаха совсем к телу присохла!» - «Ну и нам досталось! До спины доторкнуться нельзя. Проклятый дед! Верно, он и Сученку содрал». Приехали домой: «А что, Сученко Иван, никого у тебя не было?» - «Был один нахаба, так я ему по-своему задал!» - «Что ж ты ему сделал?» - «Пень расколол да бороду всадил». - «Пойдем посмотрим!» Пришли на деда смотреть, а его и след простыл! Как попал он в тиски, начал биться, рваться и таки выворотил весь пень с корнем и унес с собой на тот свет, а с того света он приходил до своего дома под золотою крышею.
Братья пошли по его следам, шли-шли - стоит гора: в той горе ляда, взяли ее отворили, привязали до каната камень и опустили в нору. Как достали камнем дно, вытянули его назад и привязали до каната Ивана Сученка. Говорит Сученко: «Через три дня как встряхну канат - сейчас меня вытягайте!» Вот опустили его на тот свет. Он вспомнил про царевен, что покрали на тот свет три змия: «Пойду их шукать!»
Шел-шел - стоит двухэтажный дом, вышла оттуда девка: «Чего, русский человек, коло нашего двора ходишь?» - «А ты что за спрос? Дай-ка мне наперед воды - глаза промыть, накорми меня, напой, да тогда и спрашивай». Она принесла ему воды, накормила, напоила и повела к царевне. «Здравствуй, прекрасная царевна!» - «Здравствуй, добрый молодец! Что сюда зашел?» - «За тобою, хочу с твоим мужем воевать». - «Ох, не отымешь ты меня! Мой муж дюже сильный, с шестью головами!» - «Я и с одною, да буду воевать, как мне Бог поможет!»
Царевна его за двери спрятала - аж летит змей. «Фу, русска кость воня!» - «Ты, душечка, на Руси летал, русской кости напахал!»- говорит царевна, подает ему ужинать, а сама тяжело вздохнула. «Чего, голубка, так тяжело вздыхаешь?» - «Как мне не вздыхать! Четвертый год за тобою, не видела ни отца, ни матери. Ну что, если бы кто-нибудь из моих родных да сюда пришел, что б ты ему сделал?» - «Что сделал? Пил да гулял бы с ним».
На те речи выходит из-за дверей Иван Сученко. «А, Сученко! Здравствуй, зачем пришел: биться или мириться?» - «Давай биться! Дуй точок!» Змий дунул - у него стал чугунный точок с серебряными ободками, а Сученко дунул - у него серебряный с золотыми ободками.. Ударил он змия раз и убил до смерти, в пепел перепалил, на ветер перепустил. Царевна дала ему кольцо, он взял и пошел дальше.
Шел-шел - опять двухэтажный дом. Вышла ему навстречу девка и спрашивает: «Чего ты, русский человек, коло нашего двора ходишь?» - «А ты что за спрос? Дай наперед мне воды - глаза промыть, накорми, напои, да тогда и спрашивай!» Вот она принесла ему воды, накормила его, напоила и к царевне проводила. «Чего ты пришел?» - говорит царевна. «За тобою, хочу с твоим мужем воевать». - «Куда тебе воевать с моим мужем! Мой муж дюже сильный, с девятью головами!» - «Я и с одною, да буду с ним воевать, как мне Бог поможет!»
Царевна спрятала гостя за двери - аж летит змий. «Фу, как русска кость воня!» - «Это ты по Руси летал, русской кости напахал!» - говорит царевна. Стала подавать ужин и тяжело вздохнула. «Чего ты, душечка, вздыхаешь?» - «Как мне не вздыхать, когда я ни отца, ни матери не вижу. Что б ты сделал, если б кто-нибудь из моих родных сюда пришел?» - «Пил да гулял бы с ним».
Иван Сученко выходит из-за дверей. «А, Сученко! Здравствуй,- говорит змий.- Чего ты пришел сюда: биться или мириться?» - «Станем биться! Дуй точок!» Змий дунул - у него стал чугунный точок с серебряными ободками а Иван Сученко дунул - у него серебряный с золотыми ободками. Ударил он змия и убил до смерти, в пепел перепалил, на ветер перепустил. Царевна ему дала кольцо, он взял и пошел дальше.
Шел-шел опять такой же дом с двумя этажами. Вышла навстречу девка: «Чего, русский человек, коло нашего двора ходишь?» - «Ты прежде воды дай - глаза промыть, накорми, напои да тогда и спрашивай!» Она принесла ему воды, накормила, напоила и к царевне проводила. «Здравствуй, Иван Сученко! Чего ты пришел?» - «За тобой, хочу тебя у змия отнять». - «Куда тебе отнять! Мой муж дюже сильный, с двенадцатью головами!» - «Я и с одною, а его повоюю, коли Бог поможет!»
Входит в горницу, а там двенадцатиглавый змий дрыхнет: как змий вздохнет, так весь потолок ходенем заходит! А его сорокапудовая булава в углу стоит. Иван Сученко свою булаву в угол поставил, а змиеву взял. Размахнулся, как ударит змия - пошел гул по всему двору! С дому крышу сорвало! Убил Иван Сученко двенадцатиглавого змия, в пепел перепалил, на ветер перепустил. Царевна дает ему кольцо и говорит: «Будем со мною жить!» А он зовет ее с собою. «Как же я свое богатство брошу?» Взяла свое богатство, в золотое яйцо своротила и отдала Ивану Сученку, он положил то яйцо в карман и вместе с нею пошел назад до ее сестер. Подстаршая царевна своротила свое богатство в серебряное яйцо, а самая меньшая - в медное, и ему ж отдали.
Приходят они вчетвером до норы. Иван Сученко привязал меньшую царевну и встряхнул канат. «Как тебя,- говорит,- вытянут наверх, то покличь: Царенко! Он отзовется: га! А ты скажи: я твоя!» После привязал другую царевну и опять встряхнул канат, чтоб наверх тянули: «Как тебя вытянут, то покличь: Поваренко! Он отзовется: га! А ты скажи: я твоя!» Стал третью царевну до каната привязывать и говорит ей: «Как тебя вытянут, ты молчи - моя будешь!» Вытянули эту царевну, она молчит. Вот Белый Полянин рассердился и, как стали тянуть Ивана Сученко, взял да и перерезал канат.
Сученко упал, приподнялся и пошел до старого деда. Дед его пытает: «Чего ты пришел?» - «Биться!» Начали воевать. Бились-бились, устали и бросились до воды. Дед ошибся, дал Сученку сильной воды напиться, а сам простой выпил. Стал Иван Сученко осиливать. Дед ему и говорит: «Не убивай меня! Возьми себе в погребе кремень, кресало и трех сортов шерсть - в беде пригодится». Иван Сученко взял кремень, кресало и трех сортов шерсть.
Вырубил огонь и припалил серую шерсть - бежит до него серый конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым столбом. «Много ль нужно времени, пока ты меня на тот свет вынесешь?» - «А столько, сколько нужно людям, чтобы обед наварить!» Сученко припалил вороную шерсть - бежит вороной конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым валит. «Скоро ль ты меня на тот свет вынесешь?» - «Люди пообедать не успеют!» Припалил рыжую шерсть - бежит рыжий конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым валит. «Скоро ль ты меня на тот свет вынесешь? - «Плюнуть не успеешь!» Сел на того коня и очутился на своей земле.
Приходит до золотаря. «Я,- говорит,- буду твоим помощником!» Меньшая царевна приказывает золотарю: «Сделай мне к свадьбе золотой перстень!» Он взялся за ту работу, а Иван Сученко говорит: «Постой, я тебе перстень сделаю, а ты мне мешок орехов дай». Золотарь принес ему мешок орехов. Иван Сученко орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино колечко, вычистил и отдал хозяину. Царевна приходит в субботу за кольцом, глянула. «Ах, какое прекрасное колечко! Я такое отдала Ивану Сученку, да его нет на этом свете!» И просит золотаря к себе на свадьбу.
На другой день золотарь пошел на свадьбу, а Иван Сученко дома остался, припалил серую шерсть - бежит до него серый конь. «Чего ты меня требуешь?» - «Надо на свадебном доме трубу сорвать!» - «Садись на меня, заглянь в левое ухо, выглянь в правое!» Он заглянул в левое ухо, а в правое выглянул - и стал такой молодец, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Поскакал и снял трубу с дома, тут все закричали, перепугались, свадьба разъехалась.
Другая царевна принесла золото, просит кольцо сделать. Иван Сученко говорит золотарю: «Дай мне два мешка орехов, я тебе кольцо сделаю». - «Ну что ж? Сделай». Сученко орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино кольцо, вычистил и отдал. Царевна увидала кольцо: «Ах какое славное! Я точно такое отдала Ивану Сученку, да его теперь нет на этом свете!» Взяла кольцо и зовет золотаря на свадьбу.
Тот пошел на свадьбу, а Иван Сученко припалил вороную шерсть - бежит вороной конь. «Чего ты от меня требуешь?» - «Надо сорвать со свадебного дома крышу». - «Сядь на меня, влевое ухо заглянь, в правое выглянь!» Он заглянул в левое ухо, выглянул в правое - стал молодец молодцом! Конь понес его так шибко, что сорвал с дома крышу. Все закричали, принялись стрелять в коня, только не попали. Свадьба опять разъехалась.
Вот и старшая царевна просит, чтобы ей колечко сделали. «Не хотела я, -говорит,- за Белого Полянина замуж идти, да, видно, Бог так судил!» Иван Сученко говорит золотарю: «Дай мне три мешка орехов, я тебе кольцо сделаю». Опять орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино кольцо, вычистил и отдал. В субботу приходит царевна за кольцом, глянула: «Ах, какое славное колечко! Боже мой! Где ты достал этот перстень? Я точно такой отдала тому, кого любила». И просит золотаря: «Приходи завтра на свадьбу ко мне!»
На другой день золотарь пошел на свадьбу, а Иван Сученко дома остался, припалил рыжую шерстину - бежит рыжий конь. «Чего ты от меня требуешь?» -«Неси меня как хочешь, только бы нам вперед ехать - потолок на свадебном доме сорвать, а назад ехать - Белого Полянина за чуб взять!» - «Сядь на меня, в левое ухо заглянь, в правое выглянь!» Понес его рыжий конь шибко-шибко.
Туда едучи - Сученко потолок с дома снял, а назад едучи - ухватил Белого Полянина за чуб, поднялся высоко вверх и бросил его наземь: белый Полянин на кусочки разбился. А Иван Сученко опустился вниз, обнялся, поцеловался со своею невестою. Иван-царевич и Поваренко ему обрадовались. Все они обвенчались на прекрасных царевнах и стали жить вместе богато и счастливо.
Присказкой «От сивки, от бурки, от вещей каурки...» начинается целый ряд русских, белорусских и украинских сказок. Сказка относится к типу сюжетов о змееборстве на мосту (здесь - току), для которых традиционны мотивы чудесного рождения царицей, кухаркой и собакой от съеденной златоперой рыбы трех богатырей, состязания богатырей-братьев и выбор старшего.
В большинстве восточнославянских сказок этого типа герой является сыном собаки и во многих - сыном кобылы или коровы. Имена-прозвища главных персонажей характерны для украинских сказок о змееборстве. Эпизод встречи, поединка и братания героя с Белым Полянином встречается и в других сказках о герое, попадающем на тот свет. Характерны также в сказке эпизоды столкновения героев с демоническим бородатым старичком. В этой сказке некоторыми атрибутами он напоминает Бабу- Ягу: так же, как и она, ездит в ступе, толкачом подпирается, дает герою чудесных коней. Чаще всего в сказках о подземных царствах героя выносит на белый свет не чудесный конь, а огромная птица. Своеобразные подробности есть в эпизодах службы Ивана Сученко у золотаря и расправы с Белым Полянином, мнимым спасителем царевен.
10. ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына - все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово: «Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь». Пустил стрелу старший брат - упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат - полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а пустил младший брат - попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша. Говорит Иван-царевич: «Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!» - «Бери! - отвечает ему царь. - Знать, судьба твоя такова».
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их царь и приказывает: «Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу».
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? - спрашивает его лягуша. - Аль услышал от отца своего слово неприятное?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб». - «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу - и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки».
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов - и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трем своим сыновьям: «Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру». Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жестокое, неприятное?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер». - «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать - чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»
Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов - и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтоб все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» - «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром - скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».
Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются: «Что ж ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?» Вдруг поднялся великий стук да гром - весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакали с своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит: «Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала». Подлетела к царскому крыльцу золочена коляска, в шесть лошадей запряжена, и выходит оттуда Василиса Премудрая - такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.
Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой - сделалось озеро, махнула правой - и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками - гостей забрызгали, махнули правыми - кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась - нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу: «Ох, Иван-Царевич! Что же ты наделал? Если б немножко подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве - у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли - попадается ему навстречу старый старичок: «Здравствуй, - говорит, - добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?» Царевич рассказал ему сове несчастье. «Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится - ступай за ним смело».
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. «Дай, - говорит, - убью зверя!» А медведь провещал ему: «Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе». Идет он дальше, глядь, - а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человеческим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь». Он пожалел и пошел дальше. Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человеческим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь». Иван-царевич пожалел и пошел дальше - к синему морю, видит - на песке лежит, издыхает щука-рыба. «Ах, Иван-царевич, - провещала щука, - сжалься надо мною, пусти меня в море». Он бросил ее в море и пошел берегом.
Долго ли, коротко ли - прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, - ко мне передом, а к морю задом». Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит Баба-Яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит. «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» - спрашивает Баба-Яга Ивана-царевича. «Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».
Баба-Яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую. «А, знаю! - сказала Баба- Яга. - Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить; смерь его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».
Указала Яга, в каком месте растет этот дуб; Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся - прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и вовсю прыть наутек пустился; глядь - а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко, высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит ее - утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.
11. СИВКО-БУРКО
Жил-был старик; у него было три сына, третий-от Иван-дурак, ничего не делал, только на печи в углу сидел да сморкался. Отец стал умирать и говорит: «Дети! Как я умру, вы каждый поочередно ходите на могилу ко мне спать по три ночи», - и умер. Старика схоронили. Приходит ночь; надо большому брату ночевать на могиле, а ему - кое лень, кое боится, он и говорит малому брату: «Иван-дурак! Поди-ка к отцу на могилу, ночуй за меня. Ты ничего же не делаешь!»
Иван-дурак собрался, пришел на могилу, лежит; в полночь вдруг могила расступилась, старик выходит и спрашивает: «Что же больш-от сын не пришел?» - «А он меня послал, батюшка!» - «Ну, твое счастье!» Старик свистнул-гайкнул богатырским посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Сивко бежит, только земля дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом. «Вот тебе, сын мой, добрый конь; а ты, конь, служи ему, как мне служил». Проговорил это старик, лег в могилу.
Иван-дурак погладил, поласкал Сивка и отпустил, сам домой пошел. Дома спрашивают братья: «Что, Иван-дурак, ладно ли ночевал?» - «Очень ладно, братья!» Другая ночь приходит. Средний брат тоже не идет ночевать на могилу и говорит: «Иван-дурак! Поди на могилу-то к батюшке, ночуй и за меня». Иван-дурак, не говоря ни слова, собрался и покатил, пришел на могилу, лег, дожидается полночи. В полночь также могила раскрылась, отец вышел, спрашивает: «Ты, середний сын?» - «Нет, - говорит Иван-дурак, - я же опять, батюшка!»
Старик гайкнул богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. «Ну, бурко, как мне служил, так служи и сыну моему. Ступай теперь!» Бурко убежал; старик лег в могилу, а Иван-дурак пошел домой. Братья опять спрашивают: «Каково, Иван-дурак, ночевал?» - «Очень, братья, ладно!»
На третью ночь Иванова очередь; он не дожидается наряду, собрался и пошел. Лежит на могиле; в полночь опять старик вышел, уж знает, что тут Иван-дурак, гайкнул богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. «Ну, воронко, как мне служил, так и сыну моему служи». Сказал это старик, простился с Иваном-дураком, лег в могилу. Иван-дурак погладил воронка, посмотрел и отпустил, сам пошел домой. Братья опять спрашивают: «Каково, Иван-дурак, ночевал?» - «Очень ладно, братья!»
Живут; двое братовей работают, а Иван-дурак ничего. Вдруг от царя клич: ежели кто сорвет царевнин портрет с дому чрез сколько-то много бревен, за того ее и взамуж отдаст. Братья сбираются посмотреть, кто станет срывать портрет. Иван-дурак сидит на печи за трубой и бает: «Братья! Дайте мне каку лошадь, я поеду посмотрю же». - «Э! - взъелись братья на него. - Сиди, дурак, на печи; чего ты поедешь? Людей, что ли, смешить!» Нет, от Ивана-дурака отступу нету! Братья не могли отбиться: «Ну, ты возьми, дурак, вон трехногую кобыленку!»
Сами уехали. Иван-дурак за ними же поехал в чисто поле, в широко раздолье; слез с кобыленки, взял ее зарезал, кожу снял, повесил на поскотину, а мясо бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Сивко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко залез - напился-наелся, в друго вылез - оделся, молодец такой стал, что и братьям не узнать! Сел на сивка и поехал срывать портрет.
Народу было тут видимо-невидимо; завидели молодца, все начали смотреть. Иван-дурак с размаху нагнал, конь его скочил, и портрет не достал только через три бревна. Видели, откуда приехал, а не видали, куда уехал! Он коня отпустил, сам пришел домой, сел на печь. Вдруг братья приезжают и сказывают женам: «Ну, жены, какой молодец приезжал, так мы такого сроду не видали! Портрет не достал только через три бревна. Видели, откуль приехал; не видали, куды уехал. Еще опять приедет…» Иван-дурак сидит на печи и говорит: «Братья, не я ли тут был?» - «Куда к черту тебе быть! Сиди, дурак, на печи да протирай нос-от».
Время идет. От царя тот же клич. Братья опять стали собираться, а Иван-дурак и говорит: «Братья, дайте мне каку-нибудь лошадь». Они отвечают: «Сиди, дурак, дома! Другую лошадь ты станешь переводить!» Нет, отбиться не могли, велели опять взять хромую кобылешку. Иван-дурак и ту управил, заколол, кожу развесил на поскотине, а мясо бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом: «Сивко-бурко, вещий воронко!»
Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в право ухо залез - оделся, выскочил в лево - молодцом сделался, соскочил на коня, поехал; портрет не достал только за два бревна. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал! Бурка отпустил, а сам пошел домой, сел на печь, дожидается братовей. Братья приехали и сказывают: «Бабы! Тот же молодец опять приезжал, да не достал портрет только за два бревна». Иван-дурак и говорит им: «Братья, не я ли тут был?» - «Сиди, дурак! Где у черта был!»
Через немного время от царя опять клич. Братья начали сбираться, а Иван-дурак и просит: «Дайте, братья, каку-нибудь лошадь; я съезжу, посмотрю же». - «Сиди, дурак, дома! Докуда лошадей-то у нас станешь переводить?» Нет, отбиться не могли, бились, бились, велели взять худую кобылешку; сами уехали. Иван-дурак и ту управил, зарезал, бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом.
Иван-дурак в одно ушко залез - напился-наелся, в друго вылез - молодцом оделся, сел на коня и поехал. Как только доехал до царских чертогов, портрет и ширинку так и сорвал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал! Он так же воронка отпустил, пошел домой, сел на печь, ждет братовей. Братья приехали, сказывают: «Ну, хозяйки, Тот же молодец как нагнал сегодня, так портрет и сорвал». Иван-дурак сидит за трубой и бает: «Братья, не я ли тут был?» - «Сиди, дурак! Где ты у черта был!»
Чрез немного время царь сделал бал, созывает всех бояр, воевод, князей, думных, сенаторов, купцов, мещан и крестьян. И Ивановы братья поехали; Иван-дурак не отстал, сел где-то на печь за трубу, глядит, рот разинул. Царевна потчует гостей, каждому подносит пива и смотрит, не утрется ли кто ширинкой? - тот ее и жених. Только никто не утерся; а Ивана-дурака не видала, обошла. Гости разошлись. На другой день царь сделал другой бал; опять виноватого не нашли, кто сорвал ширинку.
На третий день царевна так же стала из своих рук подносить гостям пиво; всех обошла, никто не утерся ширинкой. «Что это, - думает она себе, - нет моего суженого!» Взглянула за трубу и увидела там Ивана-дурака; платьишко на нем худое, весь в саже, волосы дыбом. Она налила стакан пива, подносит ему, а братья глядят, да и думают: царевна-то и дураку-то подносит пиво! Иван-дурак выпил, да и утерся ширинкой. Царевна обрадовалась, берет его за руку, ведет к отцу и говорит: «Батюшка! Вот мой суженый». Братовей тут ровно ножом по сердцу-то резануло, думают: «Чего это царевна! Не с ума ли сошла? Дурака ведет в сужены». Разговоры тут коротки: веселым пирком да за свадебку. Наш Иван тут стал не Иван-дурак и Иван царский зять; оправился, очистился, молодец молодцом стал, не стали люди узнавать! Тогда-то братья узнали, что значило ходить спать на могилу к отцу.
12. МОРСКОЙ ЦАРЬ И ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯ
За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею, детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал. На ту пору родила ему царица сына, Ивана -царевича, а царь про то и не ведает. Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая, что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро. Подъехал к озеру, слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды, а царь морской ухватил его за бороду. «Пусти!» - просит царь. - «Не пущу, не смей пить без моего ведома!» -«Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!» - «Давай то, чего дома не знаешь». Царь подумал-подумал - чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, - и согласился. Попробовал - бороду никто не держит, встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная, а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь. Стали они жить по-старому, а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре - не по дням а по часам, и вырос большой. «Сколько ни держать при себе,- думает царь,- а отдавать надобно: дело неминучее!» Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру. «Поищи здесь,- говорит,- мой перстень, я ненароком вчера обронил». Оставил одного царевича, а сам повернул домой.
Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка. «Куда идешь, Иван-царевич?» - «Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно». - «Ну, оставайся с Богом!» И пошла старушка в сторону. А Иван-царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай ворочу ею, старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку: «Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстня искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!» - «Не за перстнем ты здесь, отдал тебя отец морскому царю: выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство».
Горько заплакал царевич. «Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник, только слушай меня старухи. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц - всю красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая. Станут на озере купаться, а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки: у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто, только одна порожняя, не угоди на нее попасть!» Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.
Вдруг прилетают двенадцать голубиц, ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанныя: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют. Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица, ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться, и была она всех пригожее, всех красивее! Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припомнил, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку.
Вышла из воды красная девица, хватилась - нет сорочки, унес кто-то. Бросились все искать, искали-искали - не видать нигде. «Не ищите, милые сестрицы! Полетайте домой, я сама виновата - недосмотрела, сама и отвечать буду». Сестрицы - красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубками, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила: «Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда. Коли старый человек, будешь мне родной батюшка, коли средних лет, будешь братец любимый, коли ровня мне, будешь милый друг!» Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит: «Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство, ступай по ней смело. Там и меня найдешь, ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая».
Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича. А Иван- царевич отправился в подводное царство. Видит, и там свет такой же, как у нас: и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет. Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь: «Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и в поперек - одни рвы, буераки да каменью острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь - голова твоя с плеч долой!»
Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает: «Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?» - «Как же мне не плакать? - отвечает царевич. - Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться». - «Это не беда, беда впереди будет. Ложись с Богом спать, утро вечера мудренее, все будет готово!» Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом: «Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело».
Проснулся на заре Иван-царевич, глянул - все готово. Нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь - столь высока, что галка схоронится. Пошел к морскому царю с докладом. «Спасибо тебе,- говорит морской царь,- что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен - всю пшеница белоярая. Обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь - голова твоя с плеч долой!» - «Слушаю, ваше величество!» - сказал Иван-царевич. Опять идет по двору да слезами обливается. «О чем горько плачешь?» - спрашивает его Василиса Премудрая. «Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать». - «Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с Богом, утро вечера мудренее».
Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом: «Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть - все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто». Поутру зовет морской царь Ивана-царевича: «Сослужил ли службу?» - «Сослужил, ваше величество!» - «Пойдем посмотрим». Пришли на гумно - все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы - все закрома полнехоньки зерном. «Спасибо тебе, брат! - сказал морской царь.-Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтоб к рассвету была готова, это будет твоя последняя служба». Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается. «О чем горько плачешь?»- спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая. «Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску». - «Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать, утро вечера мудренее».
Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом: «Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть - все летите сюда и слепите из чистого воску церковь Божию, чтоб к утру была готова». Поутру встал Иван-царевич, глянул - стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом. «Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства оберегателем, выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены». Иван-царевич выбрал Василису Премудрую, тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь. «Что так грустен, Иван-царевич?» - «Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь». - «Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая, царь морской разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!» Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном - царевичем на святую Русь.
На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя - молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери: «Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет». - «Еще рано, мы не выспались, приходите после!»- отвечает одна слюнка. Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся: «Не пора-время спать, пора-время вставать!» - «Погодите немного, встанем, оденемся!» - отвечает вторая слюнка. В третий раз приходят посланные: «Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются». - «Сейчас будем!» - отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что молодые убежали, озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном - царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху. «Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?» Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ» - «Это за нами гонят!» - сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня: «Эй, старичок! Не видал ли ты - не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?» - «Нет, люди добрые, не видал,- отвечает Иван-царевич,- сорок лет, как пасу на этом месте - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!» Воротилась погоня назад: «Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет». - «Что ж не хватали? Ведь это они были!» - закричал морской царь и послал новую погоню. А Иван-царевич с Василисой Премудрою давным-давно скачут на борзых конях. «Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?» Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ». - «Это за нами гонят!» - сказала Василиса Премудрая. Сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, лошадей деревьями,
Наезжает погоня: «Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?» - «Нет, люди добрые, не видал, сорок лет тружусь в этой церкви ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!» Повернула погоня назад: «Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою, только в пути и видели, что церковь да попа-старика». - «Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были!» - закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою. А они далеко уехали.
Опять говорит Василиса Премудрая: «Иван-царевич, припади к сырой земле - не слыхать ли погони?» Слез царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего». - «Это сам царь скачет». Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою. Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень, ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет, вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился-бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в свою подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.
Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство. «Подожди меня в этом лесочке, - говорит царевич Василисе Премудрой,- я пойду доложусь наперед отцу, матери». - «Ты меня забудешь, Иван-царевич!» - «Нет, не забуду». - «Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окно биться!» Пришел Иван-царевич во дворец, увидели его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его. На радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую. Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься на какой-то королевне.
Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить, она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь. «Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?» - «А что будет? Съедим их - вот и все!» - «Нет, не угадала!» Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно - и в ту же минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна. Сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь. Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни. Взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.
Волшебная сказка на один из самых распространенных в мировом фольклоре сюжетов о чудесном бегстве. В конце сказки добавляется эпизод: герой вспоминает забытую невесту. Подобный вариант сюжета начинается эпизодом «Водяной царь схватывает за бороду путника, и тот обещает ему сына». Обычно в этом эпизоде обещание дается в затруднительных ситуациях, когда морской царь (или водяной) вынуждает отца запродать сына в наказание за то, что он без разрешения пил воду из его озера. Сказочный мотив об оплошности - нарушении запрета пить воду из каких-либо неизвестных источников - передает древние представления об искупительных жертвах. От отца-царя морской царь требует сына. Древний человек не мог не отдать, нарушить обещание, ибо он поклонялся природе, не смел ей противоборствовать. Герой сказки - искупительная жертва за грех своего отца.
В сказке мотивирован каждый эпизод. История отца-отправителя необходима для дальнейшего развития действия. Не попади отец в такую ситуацию, Иван-царевич не попал бы в подводное царство. Сказка о том, как добиться счастья вопреки козням злых сил. Морской царь и все его действия, как и действия Василисы Премудрой, воплощают представления древних о стихии воды, то гибельной, то благодатной для человека. Сказка поучительно-моральная. Герой получает помощь старушки, к которой проявляет должное уважение. Она помогает ему попасть в подводный мир и учит его, как ему действовать там.
Традиционный для сказок мотив выполнения трех задач в основном бывает связан с земледелием, ибо человек, прежде всего, мечтал о преодолении сил природы. Василиса Премудрая помогает герою. Ей помогают животные (в этом варианте - пчелы, муравьи, т.е. работящие строители). Верные слуги, а также мамки - няньки, плотнички - работнички и пр. появляются в сказках позднее. Особенность композиции этой сказки в том, что последовательная цепь событий усиливает напряженность, привлекает интерес слушателей. Троекратное повторение заданий морского царя герою, увеличение трудности заданий наращивают эмоциональный накал сказки.
В сказке много фантастических элементов. Необычна обстановка, в которой герой выполняет задания. Убегая вместе с добытой женой, Василисой Премудрой, из подводного царства (сказочного «иного» царства) на святую Русь (в «свое» царство), герой должен прибегнуть к волшебству и обману. Василиса Премудрая превращает его и себя в пастуха и овечку, попа и церковь, селезня и утку (здесь следы веры в оборотничество). Обмануть морского царя и задержать погоню им помогают слюнки Василисы Премудрой. Чтобы напомнить Ивану-царевичу о себе, она оживляет голубков из теста (следы магии в сказке). Сказочные персонажи располагаются следующим образом. Главный герой - Иван-царевич, помощники - Василиса Премудрая, старушка-советчица (она выполняет здесь ту же роль, что обычно Баба-Яга - советчица), слюнки. Вредитель или антагонист героя - морской царь. Функция отца - царя в сказке - отправитель, он посылает Ивана-царевича в подводное царство.
13. СЕСТРИЦА АЛЕНУШКА И БРАТЕЦ ИВАНУШКА
Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок Иванушка. Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка одни - одинешеньки. Пошла Аленушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.
Сестрица Аленушка, я пить хочу!
Подожди, братец, дойдем до колодца.
Шли-шли, -солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытце полно водицы.
Сестрица Аленушка, хлебну я из копытца!
Не пей, братец, теленочком станешь!
Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца!
Не пей, братец, жеребеночком станешь!
Сестрица Аленушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!
Не пей, братец, козленочком станешь!
Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца. Напился и стал козленочком... Зовет Аленушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козленочек. Залилась Аленушка слезами, села под стожок - плачет, а козленочек возле нее скачет. В ту пору ехал мимо купец:
О чем, красная девица, плачешь?
Рассказала ему Аленушка про свою беду. Купец ей говорит: «Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козленочек будет жить с нами». Аленушка подумала, подумала и пошла за купца замуж. Стали они жить- поживать, и козленочек с ними живет, ест-пьет с Аленушкой из одной чашки.
Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись, приходит ведьма: стала под Аленушкино окошко и так-то ласково начала звать ее купаться на реку. Привела ведьма Аленушку на реку. Кинулась на нее, привязала Аленушке на шею камень и бросила ее в воду. А сама оборотилась Аленушкой, нарядилась в ее платье и пришла в ее хоромы. Никто ведьму не распознал. Купец вернулся - и тот не распознал.
Одному козленочку все было ведомо. Повесил он голову, не пьет, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовет:
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок!
Узнала об этом ведьма и стала просить мужа - зарежь да зарежь козленка. Купцу жалко было козленочка, привык он к нему. А ведьма так пристает, так упрашивает, - делать нечего, купец согласился: «Ну, зарежь его...». Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.
Козленочек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:
Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать.
Ну, сходи.
Побежал козленочек на речку, стал на берегу и жалобнехонько закричал:
Аленушка, сестрица моя!
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Аленушка из реки ему отвечает:
Ах, братец мой Иванушка!
Тяжел камень на дно тянет,
Шелкова трава ноги спутала,
Желты пески на грудь легли.
А ведьма ищет козленочка, не может найти и посылает слугу: «Пойди, найди козленочка, приведи его ко мне». Пошел слуга на реку и видит: по берегу бегает козленочек и жалобнехонько зовет:
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок...
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
А из реки ему отвечают:
Ах, братец мой Иванушка!
Тяжел камень на дно тянет,
Шелкова трава ноги спутала,
Желты пески на грудь легли.
Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шелковые и вытащили Аленушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули ее в ключевую воду, одели ее в нарядное платье. Аленушка ожила и стала краше, чем была. А козленочек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой. Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.
Очень распространенная восточнославянская сказка о сиротах, брате и сестре. В сюжете просматривается древний мотив о нарушении табу: нарушив запрет, Иванушка пьет из запретного источника и превращается в животное, в козленочка. В эпизоде утопления Аленушки можно увидеть следы древнего купальского ритуала принесения в жертву воде молодой женщины или девушки. По-видимому, готовящееся заклание козленочка-Иванушки также несет в себе следы древнего купальского жертвоприношения животного (иногда тельца, барана).
Песенные вставки в данном тексте являются традиционными. Своеобразным является эпизод, в котором ведьма сманивает Аленушку. Обычно в сказках ведьма или колдунья, утопив Аленушку, подменяет ее своей дочерью. Длительность времени в пути передается сказочной формулой: «Шли-шли, - солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает». Сказка использует постоянные эпитеты: красна девица, ножи булатные, шелкова трава, желты пески, тяжел камень.
14. ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ
Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий - дурачок Емеля. Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет. Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:
Сходи, Емеля, за водой.
А он им с печки:
Неохота.
Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Ну, ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку. Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:
Вот уха будет сладка!
Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется:
На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка!
Щука взмолилась опять:
Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь
Ладно. Только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает:
Емеля, Емеля, скажи, чего ты сейчас хочешь?
Хочу, чтобы ведра сами пошли домой, и вода бы не расплескалась.
Щука ему говорит:
Запомни мои слова: когда что тебе захочется - скажи только: «По щучьему веленью, по моему хотенью».
Емеля и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, ведра, сами домой».
Только сказал - ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, сам пошел за ведрами. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается... Зашли ведра в избу, сами стали на лавку, а Емеля полез на печь. Прошло много ли, мало ли времени - невестки говорят ему:
Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.
Неохота...
Не нарубишь дров - братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью - поди, топор, наколи дров, а дрова сами в избу ступайте и в печь кладитесь». Топор выскочил из-под лавки - и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.
Много ли, мало времени прошло - невестки опять говорят:
Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки:
Да вы-то на что?
Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
Мне неохота...
Ну не будет тебе подарков.
Делать нечего, слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани:
Бабы, отворяйте ворота.
Невестки ему говорят:
Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: «По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, сани, в лес». Сани сами и поехали в ворота, да так быстро - на лошади не догнать.
А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он знай, сани погоняет. Приехал в лес: «По щучьему веленью, по моему хотенью - топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь». Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку - такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: «По щучьему веленью, по моему хотенью - поезжайте, сани, домой».
Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: «По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, дубинка, обломай им бока». Дубинка выскочила - и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.
Долго ли, коротко ли, услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти, привезти во дворец. Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает:
Ты дурак Емеля?
А он с печки:
А тебе на что?
Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.
А мне неохота...
Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: «По щучьему веленью, по моему хотенью - дубинка, обломай ему бока». Дубинка выскочила - и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.
Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу: «Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму».
Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников и говорит:
Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.
Мне и тут тепло...
Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить,- пожалуйста, поедем.
А мне неохота...
Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.
Емеля подумал-подумал:
Ну ладно, ступай ты впереди, а я за тобой вслед буду.
Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, печь, поезжай к царю». Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю. Царь глядит в окно, дивится:
Это что за чудо?
Набольший вельможа ему отвечает:
А это Емеля на печи к тебе едет.
Вышел царь на крыльцо:
Что-то, Емеля, на тебя много жалоб. Ты много народу подавил.
А зачем они под сани лезли?
В это время в окно на него глядела царская дочь - Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошко и говорит потихоньку: «По щучьему веленью, по моему хотенью - пускай царская дочь меня полюбит»... И сказал еще: «Ступай, печь, домой...». Печь повернулась и пошла домой, вошла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.
А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе: «Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму».
Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.
Долго ли, коротко ли, проснулся Емеля, видит - темно, тесно.
Где же это я?
А ему отвечают:
Скушно и тошно, Емелюшка. Нас в бочку засмолили, бросили в синее море.
А ты кто?
Я - Марья-царевна.
Емеля говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью - ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок». Ветры буйные подули, море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья- царевна вышли из нее.
Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.
А мне неохота...
Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью - выстройся каменный дворец с золотой крышей». Только он сказал - появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом - зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.
Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?
Тут Емеля недолго думал: «По щучьему веленью, по моему хотенью - стать мне добрым молодцем, писаным красавцем». И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
А в ту пору царь ехал на охоту и видит - стоит дворец, где раньше ничего не было. «Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?» И послал узнать-спросить, кто такие. Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает: «Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу».
Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет, и не надивится:
Кто же ты такой, добрый молодец?
А помнишь дурачка Емелю - как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я - тот самый Емеля. Захочу - все твое царство пожгу и разорю.
Царь сильно испугался, стал прощенья просить:
Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!
Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством. Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец.
Одна из распространенных в восточнославянском фольклоре сказка о герое-«дураке». Героя этого типа отличает от братьев внешняя пассивность и мнимая глупость. Именно это и делает его «дураком» в глазах окружающих и определяет отношение к нему братьев, невесток, царя. Образ Иванушки или Емели - дураков, сидящих на печи и ничего не делающих, несет на себе некоторую загадочность. Отношение к герою окружающих его персонажей сказки и слушателей, следящих за действиями героя-«дурака», не совпадает. Для слушателей его действия наполнены особым смыслом, в то время как для окружающих все его поступки кажутся чудачеством, проявлением глупости. И, тем не менее, «дурак» в волшебной сказке всегда оказывается умнее и удачливее благополучных братьев. Он всегда побеждает во всех ситуациях.
Благодаря своей доброте (пожалел и отпустил волшебную щуку), Емеля получает в награду знание тех магических и сокровенных слов, которые неизвестны его умным братьям, и с помощью которых он приобретает красоту, богатство, женится на царской дочери.
Волшебные сказки. В изучении волшебной сказки следует опираться, прежде всего, на исследования В.Я. Проппа «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» . Основные положения этих исследований изложены в специальном курсе лекций В.Я. Проппа «Русская сказка» .
Исходным в представлении о волшебной сказке как жанровой разновидности является то, что ее следует определять «используя не расплывчатое понятие волшебности, а присущие ей закономерности» . «Волшебные сказки, - утверждает В.Я. Пропп, - выделяются из других не по признаку «фантастичности» или «волшебства» (этими признаками могут обладать и другие виды сказок), а по особенностям своей композиции, которыми другие виды сказок не обладают» . Основу композиционной структуры волшебной сказки составляют, по терминологии В.Я. Проппа, «функции», стабильный повторяющийся элемент волшебной сказки. Функции определяются как «действия, которые имеют значение для развития сюжета» . Следует подробно остановиться на основных функциях волшебной сказки; составить ее простейшую схему (запрет, нарушение запрета, следствие нарушения запрета, магическое действие, обретение благополучия).
Возникновение и формирование волшебной сказки связывается с переосмыслением древнейших рассказов, преследовавших утилитарно-бытовые цели. Для полного представления о возникновении и развитии волшебной сказки как жанра могут быть рекомендованы работы В.Я.Проппа «Исторические корни волшебной сказки». В характеристике персонажей волшебной сказки, наряду с книгой В.Я. Проппа, опорным может служить исследование Е.М. Мелетинского «Герой волшебной сказки. Происхождение образа» . Написанное в традициях историко-социологического объяснения явлений фольклора, исследование позволило увидеть в сказочных образах отражение реального бытия народа в далеком историческом прошлом. Сводка сюжетов и мотивов, характеризующих героев-богатырей, помощников и противников героя, сказочных дурачков представлена исследованием Н.В. Новикова «Образы восточнославянской волшебной сказки» .
Необходимым представляется знакомство со специальными библиографическими указателями сказочных сюжетов. В «рабочем» обиходе сказковедов несколько библиографических справочников. В начале нашего века финский ученый Антти Аарне разработал и издал на немецком языке «Указатель сказочных типов» (Хельсинки, 1911). Этот труд был переведен на русский язык, дополнен и развит применительно к русским сказкам профессор ом Н.П. Андреевым («Указатель сказочных сюжетов по системе А. Аарне») . «Указатель» снабжен библиографическими сведениями о том, где и в каких сборниках опубликованы сказки. В «Указателе» три отдела: I. «Животные сказки» (т. е. сказки о животных); II. «Собственно сказки» с четырьмя подотделами: «Волшебные сказки», «Легендарные сказки», «Новеллистические сказки», «Сказки о глупом черте (великане и т.п.)»; III. «Анекдоты». В свою очередь, в каждом отделе и в подотделе выделены группы сказочных сюжетов, сходных между собой по темам, образам и наличию некоторых общих мотивов. Каждый выделенный сюжет или мотив получил у А. Аарне номер, под которым принято с той поры регистрировать вновь публикуемые сказки. «Указатель» сказочных сюжетов был переведен на английский язык Стифом Томпсоном и издан в 1927 году . При последующих изданиях «Указатель» пополнялся сведениями о публикации сказок у многих народов мира и стал в настоящее время весьма полным справочником для всех, кто изучает сказки в сравнительном плане. В 1979 году был издан «Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка» (составители Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков) . Справочник подготовлен и выполнен с ориентацией на номера указателя Стифа Томпсона, но система деления материала в целом повторяет классификацию А. Аарне со всеми теми ее недостатками, про которые в свое время Ю.М. Соколов писал: «В нем много недостатков (слишком велика субъективность и условность в разбивке сюжетов по группам и в порядковом распределении сказочных тем)» .
Один из вопросов, который необходимо выяснить при изучении сказок это отражение действительности в образах сказок и преломление в фантастическом вымысле реальности.
Изучение сказок предполагает хорошее знакомство с их сюжетами, образами и особенностями поэтики. В этой связи необходимо знакомство с классическим собранием сказок - сборником А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки» . (См. также: «Народные русские сказки. Из сборника А. Н. Афанасьева» ;
Специальная научная литература по сказке чрезвычайно обширна, причем сохраняют свою ценность и многие из работ дореволюционного времени. К числу работ, созданных в дореволюционную пору относится обширный труд по сравнительному изучению сказок Л.3. Колмачевского «Животный мир на Западе и у славян» , историографический обзор Н.П. Дашкевича «Вопрос о происхождении и развитии эпоса о животных по исследованиям последнего тридцатилетия» и обзорная работа В.А. Боброва «Русские народные сказки о животных» . Сохраняют научное значение идеи исследования А.М. Смирнова «Иванушка-дурачок» . Своего рода итогом изучения сказок в дореволюционную пору стал обширный труд С.В. Савченко «Русская народная сказка (История собирания и изучения)» . К наиболее значительным работам, посвященным сказке принадлежат: исследования В.А. Бахтиной «Эстетическая функция сказочной фантастики. Наблюдения над русской народной сказкой о животных» ; работа Э.В. Померанцевой «Судьбы русской сказки» , в которой проанализированы те деформации, которые претерпел сказочный фольклор в XVIII-XX вв. на стадии разрушения и распада его образно-стилевого канона; монография В.П. Аникина «Русская народная сказка» , в которой предложена характеристика современных методов изучения сказок, в частности, в критическом ключе рассмотрены принципы исследования В.Я. Проппа «Морфология сказки», исследованы стилевые особенности, речевой строй сказки. В изучении поэтики сказки важным подспорьем могут стать исследования Н. Рошияну «Традиционные формулы сказки» и Проппа В.Я. «Русская сказка» .
Сказки о животных. Происхождение сказок о животных, как принято считать, связано с формами вымысла, воспринятыми из анимистических и антропоморфических представлений и понятий, приписывавших животным способность действовать, думать и говорить. Изменение представлений о мире, в связи с которыми рассказы о животных теряют связь с архаическими представлениями, стали началом исторического процесса формирования жанровой разновидности сказок о животных. Образы животных теряют связь со своими непосредственными прототипами и воспринимаются как иносказательное изображение человека и человеческого общества. Отдельные сюжеты могут иметь и более позднее происхождение.
Образы и персонажи сказок о животных имеют реальные прототипы в человеческом обществе. Вместе с тем, согласно мнению В.Я. Проппа, животный эпос не возникает из наблюдений над реальными силами и возможностями животных. Животное, по его мнению, является героем в силу приписываемого ему могущества, вовсе не реального, а магического и перенесение действий с одного животного на другое явление не только художественное, а отображает специфику архаического мышления. В.Я. Пропп не усматривает непосредственной генетической связи с тотемизмом. «Однако, - как считает он, - если действующими лицами являются не люди, а животные, наделенные силой и недоступными для человека способностями, но действующие как люди, то это может свидетельствовать о связи с тотемизмом, при котором человека не отличают от животных» .
Поэтика сказок о животных. Следует отметить, что сказкам о животных не свойствен отвлеченный басенный аллегоризм, в них умело сочетается изображение повадок описываемого животного и иносказательного социального смысла. Социальные корни сказок о животных породили разнообразные приемы сатирического и юмористического изображения действительности.
Характеризуя поэтику сказок о животных необходимо отметить особенности ее композиционного построения. Для некоторых из них характерна небольшая экспозиция («Волк и коза»: «Жила-была коза, сделала себе в лесу избушку и нарожала деток...»). Экспозиция призвана характеризовать обстановку, которая предшествует дальнейшему развитию действия, создает мотивировку для развития сюжета. Зачин в сказке о животных может быть совсем коротким (например, в сказке «Медведь»: «Жил-был старик да старуха, детей у них не было…»). Основная функция зачина в сказках о животных - удивить необычной ситуацией, сконцентрировать внимание на повествовании. Сюжет в данном типе сказок прост и состоит по большей части из одного небольшого эпизода или какой-либо ситуации. Основная направленность сюжета сказки о животных состоит не в увлекательности повествования, а в необычности ситуации. Необходимо отметить роль диалога в композиционном строении сказок о животных. Есть сказки, содержание которых целиком составляет диалог («Лиса и тетерев», «Лиса и дятел», «Овца, лиса и волк»). Значение диалога в сказках о животных состоит в том, что он является одним из важных приемов «очеловечивания» ее персонажей. Сочетание реального и ирреального, человеческого и животного создает необходимый для сказки элемент фантастического. Один из типов композиционного построения в сказках о животных - кумулятивные сюжеты, которые В.Я. Пропп выделяет в отдельный тип («Колобок», «Смерть петушка», «Терем мухи» и др.).
Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. - М., 1987.
Пропп В.Я. Русская сказка. - Л., 1984.
Лазутин С.Г. Особенности сказочного сюжета // Поэтика русского фольклора. - М., 1989. - С.12-26.
Лазутин С.Г. Элементы ритмичности и рифмы в сказках // Поэтика русского фольклора. - М., 1989.- С.148-163.
Бытовые новеллистические сказки. Общая характеристика бытовых новеллистических сказок предполагает рассмотрение ее в сравнении с другими типами сказок, определении ее специфических признаков и черт. Особенность бытовых новеллистических сказок состоит в их тесной связи с действительностью. Термин «новеллистические» вызван краткостью и занимательностью сюжета этого жанрового типа сказки, а название «бытовые» - они получили потому, что в них нашел широкое отображение крестьянский дореформенный быт. Бытовые новеллистические сказки могут служить средством изучения крестьянского мировоззрения и крестьянской житейской философии. По мнению В.Я. Проппа, одним из основных признаков этого типа сказок является «отсутствие сверхъестественности» . В отличие от волшебной сказки, в которой герой с помощью волшебного средства добивается искомой цели, в сказке бытовой новеллистической, или реалистической, волшебное средство отсутствует, и это также может служить одним из дифференцирующих признаков этого типа сказок. Вместе с тем, сверхъестественное в этих сказках присутствует, но оно включено в контекст будничной жизни и получает комическую окраску. «Контраст бытового фона с фантастичностью содержания создает комизм ситуации» . «Характер реализма этих сказок определяется тем, что реалистичен способ передачи, стиль; изображаемые события далеко не всегда реально возможны. Реализм этих сказок весьма условный» . Новеллистические сказки содержат большое количество бытовых элементов, метко схваченных наблюдений, жизненных деталей. Бытовая сказка тяготеет к анекдоту.
Происхождение бытовой новеллистической сказки связывается с тем историческим периодом, когда земледелие выходит из примитивной стадии, а родовой строй сменяется рабовладельческим государством. Состав бытовой новеллистической сказки чрезвычайно разнообразен и допускает различные способы деления и классификации. В числе новеллистических сказок есть такие, которые близки волшебным. Они представляют как бы переходную, смежную группу. Граница между волшебными и новеллистическими здесь чисто условная, она должна рассматриваться не как формальная граница, а как историческая, как результат длительного процесса перерождения одного вида в другой. Морфологическое родство между некоторыми новеллистическими и волшебными сказками позволяет предполагать происхождение этой группы сказок из волшебных («Приметы царевны»).
Необходимым условием понимания специфики бытовой новеллистической сказки является изучение особенностей ее поэтики и стиля. Для новеллистической сказки характерна занимательность сюжета, насыщенного комическими ситуациями. Один из наиболее часто встречающихся приемов комического изображения является утрированное изображение главных черт персонажей. Особенностью построения сюжета новеллистической сказки - это сознательное нарушение обычного и естественного хода действий, изображение нереальных ситуаций и положений. Одним из распространенных приемов создания комического эффекта в новеллистической сказке - это обыгрывание многозначности слов, причудливое сочетание несообразностей. Сказке-новелле свойственна установка на непрерывность и единство восприятия, которая реализуется в отсутствии вставных и параллельных эпизодов и наличии одного конфликта, ограниченном числе действующих лиц.
Бытовая новеллистическая сказка близка к анекдоту и необходимым условием понимания ее специфики является определение границ, разделяющих сказку-новеллу и анекдот. В отличие от анекдота, представляющего собой повествование об одном событии, в котором развязка следует неожиданно, и вместе с тем вполне мотивированно и естественно, в соответствии с обстоятельствами и характерами действующих лиц, новеллистическая сказка знает и развернутое повествование, и более или менее развернутые характеристики персонажей. Отличие сказки-новеллы от анекдота состоит в объеме повествования и в композиционном его строении, а также в самом смысле, обширном в сказке и лапидарном в анекдоте. Для стиля новеллистической сказки обычна рифмованная и ритмически организованная речь, однако наиболее полно представлена в сказке-новелле разговорная речь.
Тарасенкова Е.Ф. Жанровое своеобразие русских сатирических сказок // Русский фольклор. Материалы и исследования. - М.-Л., 1957. Вып.2. - С. 62-84.
Юдин Ю.И. Русская народная бытовая сказка. - М., 1998.
Вопросы для самопроверки
- 1. Каковы характерные особенности сказки как жанра русского устного творчества?
- 2. По какому признаку В.Я. Пропп выделяет волшебные сказки из всех прочих сказок?
- 3. Почему исследователи считают нужным разделить сказочные сюжеты и сказочные мотивы?
- 4. Какие структурные единицы можно выделить в сказке?
- 5. Какова простейшая схема волшебной сказки?
- 6. Какими элементами осложняется древнейшая структура волшебной сказки?
- 7. Какие художественные средства и приемы используется в поэтической организации волшебной сказки?
- 8. Как определяет В.Я. Пропп «функцию» волшебной сказки?
- 9. Какие типы персонажей свойственны волшебной сказке?
- 10. К какому времени относится оформление новеллистической сказки как жанра?
- 11. Какие художественные приемы характерны для новеллистической сказки?
- 12. В чем состоит отличие новеллистической сказки от других ее жанровых разновидностей?
- 13. Что лежит в основе форм вымысла сказок о животных?
- 14. Что предшествовало появлению сказок о животных?
- 15. Что характерно для композиционной формы сказок о животных?
- 16. Чем сказка отличается от других форм фольклорной прозы?
- 17. Как построена волшебная сказка? Применима ли теория В.Я. Проппа к другим фольклорным жанрам?
- 18. Как соотносятся сказка и миф?
- 19. Как русские сюжеты соотносятся с западноевропейскими и восточными сказками?
- 20. Как связаны между собой загадки и сказки?
- 21. Кем был разработан первый «Указатель сказочных сюжетов», вышедший в 1911 году? Кем он был переведен и дополнен применительно к русскому фольклору?
Литература
- 1. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе А. Аарне. - Л., 1929.
- 2. Аникин В.П. Русская народная сказка. - М., 1984.
- 3. Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское народное поэтическое творчество: - Л., 1987.
- 4. Аникин В.П. Об историческом приурочении пословиц, поговорок и загадок / Советская этнография, 1960. - № 4. - С.44-52
- 5. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. - М., 1988.
- 6. Бахтина В.А. Эстетическая функция сказочной фантастики. Наблюдения над русской народной сказкой о животных. - Саратов, 1972.
- 7. Бобров В.А. Русские народные сказки о животных. - Варшава, 1909.
- 8. Бюхер К. Работа и ритм. - М., 1923.
- 9. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.: Высшая школа, 1989.
- 10. Вознесенский И.И. О складе и ритме кратких изречений русского народа, пословиц, поговорок, загадок, присказок и др. - Кострома, 1908.
- 11. Гаврин Г.С. К вопросу об отличии пословицы от поговорки // УЗ Пермского пединститута. - Пермь, 1958. - С.23-46.
- 12. Гердт К.П. К изучению удмуртских загадок // Труды научного общества по изучению Вотского края. - Ижевск, 1928. - Вып. 5.
- 13. Даль В.И. Пословицы русского народа. В 2-х тт. - М., 1984.
- 14. Дашкевич Н.П. Вопрос о происхождении и развитии эпоса о животных по исследованиям последнего тридцатилетия. - Киев, 1904.
- 15. Дикарев М.А. О царских загадках. // Этнографическое обозрение, 1898. - № 4. - С.1-64.
- 16. Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. О ведийской загадке типа brahmodia // Паремиологические исследования. Сборник статей / Сост. и ред. Г.Л. Пермякова. - М., 1984. - С. 14-46.
- 17. Кожин А.Н. О разграничении пословиц и поговорок // УЗ Московского областного пединститута. Русский язык. - М., 1967. - Т.204. - С. 5-12.
- 18. Колесницкая И.М. Загадка в сказке // УЗ ЛГУ: Серия филологических наук. - Вып.12. - № 81. - С. 98-142.
- 19. Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. - М., 1987.
- 20. Кравцов Н.И., Лазутин С.Г. Русское устное народное творчество: Учебник для филол. спец. ун-тов. - М.: Высшая школа, 1987.
- 21. Круглов Ю.Г. Русские обрядовые песни. Учебное пособие для вузов. - М.: Высшая школа, 1989.
- 22. Кудаева З.Ж. Адыгская паремия: система, поэтика. - Нальчик, 2001.
- 23. Лазутин С.Г. Сравнения в пословицах и поговорках // Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. - М.: Высшая школа, 1989. - С. 86-93.
- 24. Лазутин С.Г. Ритм, метрика и рифма пословиц // Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. - М.: Высшая школа, - 1989.- С. 136-148.
- 25. Лазутин С.Г. Некоторые вопросы стихотворной формы русских пословиц // Русский фольклор. - Л. - Т.12 - С.135-146.
- 26. Лазутин С.Г. Метафоры в загадках (принципы их создания, виды и идейно-эстетические функции) // Вопросы поэтики литературы и фольклора. - Воронеж, 1976. - С. 34-49.
- 27. Лазутин С.Г. Особенности сказочного сюжета // Поэтика русского фольклора. - М., 1989. - С.12-26.
- 28. Лазутин С.Г. Элементы ритмичности и рифмы в сказках // Поэтика русского фольклора. - М., 1989.- С.148-163.
- 29. Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. Избранные работы. - М., 1977. - С. 125-162.
- 30. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. - М., 1930.
- 31. Леви-Строс К. Структурная антропология. - М.: Наука, 1983.
- 32. Колмачевский Л.3. Животный мир на Западе и у славян. - Казань, 1882.
- 33. Максимов С.В. Крылатые слова. - М., 1955.
- 34. Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. Сборник статей - М.: Искусство, 1971. - С.149-189.
- 35. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. - М., 1958.
- 36. Митрофанова В.В. Ритмическое строение русских народных загадок // Русский фольклор - Л., 1971.- Т.12. - С. 147-161.
- 37. Митрофанова В.В. Художественный образ в загадках // Современные проблемы фольклора. - Вологда, 1971. - С.141-151.
- 38. Митрофанова В.В. Русские народные загадки - Л.: Наука, 1978.
- 39. Морозова Л.А. Пословицы и поговорки. (К вопросу об определении и разграничении) // Вестник МГУ. Серия 10. Филология. - 1972, №2. - С. 57-65.
- 40. Народный месяцеслов: Пословицы, поговорки, приметы, присловья о временах года и о погоде. - М., 1991.
- 41. Народные русские сказки. Из сборника А.Н. Афанасьева. - М., 1987.
- 42. Новиков Н.В. Образы восточнославянской волшебной сказки. - Л., 1974.
- 43. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (Заметки об общей теории клише). - М., 1970.
- 44. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. - М., 1988.
- 45. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. - М., 1965.
- 46. Пословицы. Поговорки. Загадки / Сост. А.Н.Мартынова, В.В.Митрофанова - М., 1986.
- 47. Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М.: Наука, 1976.
- 48. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М.: Наука, 1976.
- 49. Пропп В.Я. Русская сказка. - Л., 1984.
- 50. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. - Л., 1963.
- 51. Пропп В.Я. Морфология сказки. - М., 1969.
- 52. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л., 1986.
- 53. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. - М., 1974.
- 54. Русские пословицы и поговорки / Сост. М.А. Рыбникова. - М., 1961.
- 55. Русские народные пословицы и притчи / Сост. И. Снегирев. - М., 1995.
- 56. Русские пословицы и поговорки / Сост. М.А. Рыбникова. - М., 1961.
- 57. Русские пословицы и поговорки / Сост. А.И. Соболев. - М., 1983.
- 58. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - М., 1981.
- 59. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. - М., 1987.
- 60. Савченко С.В. «Русская народная сказка (История собирания и изучения) - Киев, 1914.
- 61. Серебренников В. Загадки как народное развлечение. - Пермь, 1918.
- 62. Смирнов А.М. Иванушка-дурачок // Вопросы жизни. - 1905. - № 12.
- 63. Соколов Ю. М. Русский фольклор.- М., 1938.
- 64. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, Н.В. Новиков. - Л., 1979.
- 65. Thompson S. The Types of the Folktale: A Classification and Bibliography. Helsinki. 1973.
- 66. Штокмар М. Стихотворная форма русских пословиц, поговорок, загадок и прибауток // Звезда Востока, 1965.- № 11. - С. 149-163.
- 67. Шахнович М. Краткая история собирания и изучения русских пословиц и поговорок // Советский фольклор, 1936.- № 4-5. - С. 299-368.